Текст книги "Жена или жертва?.."
Автор книги: Филлис Уитни
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 16 страниц)
Но, услышав мои слова, мальчик мгновенно растворился в толпе людей, веселящихся у костра, а Гленда схватила меня за плечи и грубо встряхнула.
– Как ты смеешь преследовать моего сына! Он говорил, что ты гоняешься за ним и хочешь заставить его подтвердить твою ложь. Но он не сделает этого! Никогда!
– Да и как он может это сделать? – подхватил Гленн.
Это было последней каплей. Больше не в силах терпеть их насмешки и издевательства, я стремительно повернулась к мужу.
– Сможет, если захочет, потому что прекрасно знает, что это его мать виновата в том, что случилось с алебастровой головкой. И я все равно поговорю с Кейтом, улучив момент, когда Гленды не будет рядом со своим юным…
Гленн так сильно ударил меня по щеке, что я пошатнулась и едва не упала. Сестра сразу же схватила его за руку.
– Эй, успокойся! Сейчас не время для публичных спектаклей. Почему бы тебе не уехать, Дина? Совсем, в Нью-Йорк. Почему бы тебе прямо сейчас не вернуться в «Высокие башни» и не начать паковать чемоданы? Ты не можешь праздновать Рождество с нами и…
Я отвернулась и бросилась бежать куда глаза глядят, лишь бы не слышать эти ненавистные голоса и не видеть злобных лиц близнецов. Добравшись до группы деревьев у кромки озера, я с благодарностью скрылась в их тени. Там был большой плоский камень, словно помост с ледяной коркой по краям.
Здесь, при свете звезд, не видя костра и почти не слыша смеющихся голосов, которые доносились как будто из другого мира, я спрятала лицо в ладони и заплакала. У меня больше не было сил ни бороться, ни выносить боль утраченной любви. Выплакавшись, я испытала некоторое облегчение, но слезы все еще продолжали течь по моему лицу, и я вся вздрагивала от всхлипываний.
Вдруг чьи-то руки с нежностью прикоснулись к моим плечам. Это не мог быть Гленн. Я обернулась, увидела лицо Трента, на котором ярко светились голубые глаза, и разрыдалась с новой силой. Его сочувствие могло окончательно погубить меня.
– Бернардина, – мягко сказал он. – Прекрати рыдать и послушай меня. Ты помнишь, как много лет назад, в хмурый дождливый день, я нашел тебя лежащей вниз лицом в мокрой траве, обессилевшей от слез?
Постепенно успокаиваясь, я кивнула.
– Тебе казалось, что ты умрешь от горя в тот день, – тихо продолжал он, – что не сможешь вынести жизни, из которой ушел твой отец. Ты помнишь это?
Я снова кивнула.
– И тем не менее ты живешь. Время лечит, и боль утихает, говорит мудрая пословица. Так бывает всегда. Сейчас ты можешь думать о своем отце с любовью и без того всепоглощающего горя, которое полностью охватило тебя в день похорон. И так будет всегда. Ты совершила ошибку, выйдя замуж, дорогая моя, но это не значит, что у тебя нет будущего.
Мне было трудно поверить в то, что когда-нибудь все образуется. Я сейчас воспринимала только настоящее, только то, что происходило непосредственно вокруг меня.
– Гленн ударил меня, – всхлипнула я.
– Знаю. Я видел это и с трудом сдержался, чтобы не заступиться за тебя. Теперь ты наконец поняла, что тебе нельзя оставаться в одном доме с Глендой? Ведь если у тебя и есть шанс сохранить свой брак, то только вдали от Серых камней и этой женщины.
Трент не знал всего. Он не подозревал, какую роль сыграл его собственный сын в нашем разрыве с Гленном. Но я не могла рассказать ему этого, поэтому только молча подняла заплаканное лицо. Когда-то давно этот человек утешил меня, и сейчас я страстно желала, чтобы ему удалось снова заставить утихнуть боль, которую я испытывала.
Он склонился ко мне и взял мое лицо в свои руки. Я поняла, что он собирается поцеловать меня, и ждала от этого поцелуя нежности и успокоения.
Но тут из темноты прозвучал голос Гленды:
– Видишь! – торжествующе воскликнула она. – Теперь тебе ясно, что я имела в виду, Гленн? Разве это не любовное свидание?
Трент все-таки поцеловал меня и только потом повернулся к ним. Гленда чуть ли не танцевала вокруг нас. Она была в восторге, потому что все шло по ее сценарию. Мой брак стремительно двигался к своему финалу, и она могла гордиться собой. В своей яркой оранжевой куртке она сейчас сама напоминала пламя – ликующее и победоносное.
Гленн холодным, безжизненным тоном произнес:
– Да, теперь я понимаю, что ты имела в виду. – Он посмотрел мне в глаза. – Гленда все рассказала мне о тебе, Дина, – и о том, что ты была влюблена в этого человека несколько лет назад, и о том, что ты никогда не переставала любить его. Так что же на самом деле произошло между вами в Калифорнии? Может, ты ему просто не подошла?!
Трент рванулся к нему, и Гленн полетел на землю от мощного удара в челюсть. Гленда бросилась на Трента, крича от бешенства, но он сжал ее в железных объятиях и тряс до тех пор, пока она не замолчала. Да, видимо, когда они были вместе, ему не раз приходилось утихомиривать свою женушку, промелькнуло у меня в голове. Я впервые увидела в ее глазах испуг.
– У меня к тебе особый счет, – угрожающе сказал ей Трент. – И не забывай об этом. До сих пор я не предъявлял тебе его, но если ты по-прежнему собираешься лгать своему брату, то тебе придется иметь дело со мной.
Он оттолкнул Гленду, так что она отлетела к стволу дерева, и быстро зашагал по берегу.
Гленда пришла в себя и, бросившись к брату, опустилась на колени рядом с ним. Гленн не столько пострадал, сколько был ошеломлен, и, сидя на земле, изумленно покачивал головой из стороны в сторону.
Я не хотела этого видеть и, спотыкаясь, вернулась к костру, по дороге вытирая слезы с мокрого лица. Нужно взять себя в руки, приняла решение я, ведь я так и не поговорила с Кейтом.
Вся оставшаяся часть вечера прошла для меня в какой-то странной, нереальной дымке. Мне удалось заставить себя что-то съесть, и я пыталась даже, к собственному удивлению, принимать участие в общем веселье. Но когда настала очередь рождественских гимнов, петь я не смогла. Эти мелодии не вызывали в моей душе священного трепета, как обычно, и звучали скорее как насмешка.
Гленда, полностью завладев Гленном, вернула его себе, и теперь мне не было места в его жизни. И все же я упорно пыталась сделать то единственное, что было в моих силах. Я должна была поговорить с Кейтом.
Время от времени его клетчатая шапка мелькала в толпе людей, суетившихся вокруг костра. Но он держался особняком, так что создавалось впечатление, что у него нет ничего общего со своими сверстниками. Этот мальчик с такой осторожностью общался с людьми, словно был диким зверьком, готовым в любую минуту скрыться в своем тайном убежище. Я никак не могла улучить момент, чтобы встретиться с ним глазами, не то что начать разговор.
Колтон удивил всех, публично объявив, что готов продать Пандоре землю на этой стороне озера. Она была очень рада, и они пожали друг другу руки, как будто между их семьями никогда не было вражды. Но Гленн выглядел раздраженным, и я решила не спускать глаз с его сестры, так как подозревала, что она задумала что-то ужасное. И хотя Гленда делала вид, что веселится вместе со всеми, я понимала, что с минуты на минуту будет разыграна новая игра, которая на этот раз может стать для Макинтайров роковой.
Близнецы присоединились к кругу людей, собравшемуся вокруг костра, и его мерцающий свет не позволял разглядеть синяк на челюсти Гленна. Трент держался в стороне, но я периодически ловила на себе его внимательные взгляды и была благодарна ему за это. Теперь я была уже не одинока в своей борьбе против брата и сестры Чандлеров.
Когда все взялись за руки и двинулись вокруг костра, Гленн, не подходивший ко мне весь вечер, взял меня за руку и потянул в круг.
Это был последний ритуал праздничной ночи, и на этот раз я заставила себя петь вместе со всеми. Призвав на помощь всю свою храбрость и гордость, я решила подыграть ему и сохранить нашу размолвку в тайне. Я пела, хотя комок стоял у меня в горле, потому что слова старинного гимна имели для меня особое значение. Они напоминали мне о тех, кого уже не было рядом: об умершем отце, о матери – такой далекой и недосягаемой, даже не из-за расстояния, разделяющего нас, а просто потому, что она была старой и больной; о Тренте, которого я потеряла очень давно, потому что была глупой юной девочкой. И о Гленне – который совсем недавно был моим мужем, любимым и желанным. Он держал мои пальцы, но это пожатие было холодным, и я знала, что в другой его руке лежит ладонь Гленды.
С трудом дождавшись конца этого испытания, я решила, что с меня достаточно, и вышла из круга. Гленн, похоже, даже не заметил этого, потому что продолжал весело хохотать над чем-то вместе с Глендой. Но теперь я знала, что он готов на все, и побежала вдоль берега озера в сторону «Высоких башен». Этот путь был более длинным, но менее опасным, так как на фоне льда я оказалась бы слишком заметной и меня было бы легко увидеть и догнать.
Мне трудно было поверить в то, что завтра Рождество. Какой бы одинокой я ни была в прошлом, я никогда не чувствовала себя такой несчастной. Все надежды избавиться от терзающей меня боли были напрасны. И все же, пока я шла берегом озера, спасительная злость снова вернулась ко мне.
Хватит себя жалеть! – сказала я себе. Ты обижена и расстроена, но еще не окончательно побеждена.
Я припомнила слова Трента, и они придали мне сил. Горе со временем уходит. Приходят лучшие времена. А сейчас нужно заставить себя выбраться из трясины окружающих меня тайн.
Когда я приблизилась к гостинице, что-то вдруг привлекло мое внимание. Уже не все окна были такими темными, как раньше. Ярко-алая полоска быстро проскользнула по всей длине рамы одного из них, а потом вдруг вспыхнула языками пламени.
Это была комната с картины Гленды. И на этот раз она действительно была охвачена огнем.
Я побежала туда, и в этот момент из открытого окна повалил дым, а огненные языки стали ярче и прожорливей. Я остановилась, перевела дыхание и попыталась как можно громче крикнуть, что начался пожар, чтобы привлечь внимание людей, веселящихся у костра. Но мой слабый голос, должно быть, затерялся среди песен, смеха и треска огня. Я снова бросилась бежать. Возможно, мне удастся каким-то другим способом привлечь их внимание.
Подбежав к лужайке, я снова посмотрела вверх и увидела, что языки пламени вместе с клубами дыма уже вырываются из окна наружу. Я пересекла лужайку, обогнула угол гостиницы, взлетела по ступенькам и… нос к носу столкнулась с Кейтом, выходившим через главную дверь.
Я вцепилась в мальчика, как пиявка, и как он ни старался, ему не удалось вырваться. Обеими руками я обхватила его за плечи и затрясла изо всех сил.
– Где вода? – закричала я. – Где пожарный шланг?
Кейт попытался стряхнуть мои руки, и, поняв, что от него нельзя ждать помощи, я отпустила его и ринулась в дверь. Он тут же бросился за мной следом и потащил назад.
– Не ходи туда! Там огонь. Гостиница все равно сгорит, и ты ничего не сможешь сделать!
Я перестала бороться и повернулась к нему лицом.
– Так это сделал ты! – Мой голос дрожал от негодования. Ты поджег гостиницу, принадлежащую твоей бабушке! Этого хотела Гленда, да?
– Не твое дело! – закричал он на меня. – Ты постоянно суешь повсюду свой длинный нос, с тех пор, как сюда приехала!
– Как ты можешь быть таким слепым и глупым? – продолжала я. – Разве ты не видишь, как мать использует тебя, заставляя делать все, что она хочет, и каждый раз принимать на себя вину? Я уверена, что это ты подпер дверь алебастровой головкой, потому что так велела Гленда. Она-то осталась в стороне, ведь она даже не прикасалась к скульптуре. А ты погубил мой брак, поссорил меня с мужем, потому что виновной сочли меня. Гленда постоянно использует тебя для своих грязных целей. Но ты не можешь вечно идти у нее на поводу. На этот раз мы не допустим, чтобы случилось то, что она затеяла. Пойдем, покажи мне, где находится пожарный шланг.
Руки Кейта разжались, и он отпустил меня. В наступившей тишине стало слышно, как пламя потрескивает наверху. Мальчик, ни говоря ни слова, резко повернулся и вошел в дом, а я шла за ним по пятам. Он пробежал через фойе, миновал большую столовую и подвел меня к тому месту, где на стене висел пожарный шланг.
– Включай воду! – крикнул он мне, извлекая шланг из ящика.
Я лихорадочно поворачивала вентиль крана, в то время как Кейт потащил шланг через столовую в охваченный огнем и дымом офис. Он действовал с неожиданным энтузиазмом, как будто наслаждаясь тем, что оказывает сопротивление огню.
Судя по всему, сначала загорелись бумаги в пластиковой корзине, а потом огонь перекинулся на шторы. Окно было открыто, и это только способствовало тому, чтобы пламя разгоралось. Кейт направил шланг на одну из штор, и вскоре она повисла закопченной тлеющей тряпкой, роняя на пол черные капли воды.
Я почему-то снова разозлилась.
– Ты поджег конторку своей бабушки! – закричала я. – Там могли храниться важные бумаги… Что заставляет тебя поступать так отвратительно? Неужели у тебя нет своей головы на плечах? Или ты просто трус и боишься рассказать Гленну правду?
– Пожар потушен, – спокойно сказал он. – Он не причинил большого вреда. Так что прекрати эту болтовню, или я направлю шланг на тебя.
Я фыркнула и замолчала, опустив глаза на мокрую зловонную грязь у себя под ногами.
В этот момент в комнату влетел Трент и внимательно посмотрел на нас, сплоченных общей тайной.
11
– Что здесь происходит? – спросил он. – Я увидел дым, и… – Он протиснулся между нами, поднял корзину для бумаг, грязную и мокрую от воды и пепла, и выбросил ее в окно. – Отвечайте, что случилось?
Лицо Кейта было мрачным. Он избегал отцовского взгляда. Взглянув на мальчика, я сразу же приняла решение. Только я одна знаю правду и могу защитить его.
– Мы тоже увидели дым. Мы… Мы прибежали сюда одновременно и стали гасить огонь. Видимо, что-то загорелось в корзине для бумаг…
В глазах Трента отразилось такое облегчение, что я даже почему-то почувствовала себя виноватой. Он засмеялся и похлопал Кейта по плечу.
– Прости меня, сынок! В какое-то мгновение я подумал, что это ты поджег гостиницу.
– Как тебе могло придти такое в голову?! – Я снова бросилась на защиту мальчика, в тайне надеясь, что это поможет мне установить с ним контакт. Главное, чтобы его отец не испортил все своим гневом. – Что за глупость! Это произошло случайно. Как можно, не разобравшись, обвинять собственного сына!
Кейт метнул в меня презрительный взгляд.
– Это сделал я, – сказал он, сжал губы и больше не произнес ни единого слова.
Мальчик не захотел воспользоваться моей защитой, но я уже не могла пойти на попятную.
– А даже если и так! Ты прекрасно понимаешь, что Гленда заставила Кейта сделать это, но он вовремя опомнился и не позволил огню распространиться. Твой сын спас гостиницу.
И вдруг я увидела в глазах Трента презрение, не меньшее, чем у его сына. Он больше не был тем нежным, добрым человеком, который недавно целовал меня.
– Думаю, тебе лучше уйти домой, Дина. На эту ночь с тебя уже достаточно. Я провожу тебя в «Высокие башни».
– Нет, – запротестовала я. – Оставайся с сыном. Я сама найду дорогу.
– Ты не можешь идти через лес в темноте, – настаивал он. – Подожди минуту…
– Я поеду домой с Колтоном, – заявила я, повернулась и вышла, прежде чем он смог остановить меня.
Видимо, пламя наконец увидели и те, кто были у озера, потому что, выходя из дома, я встретила Пандору, спешащую в гостиницу.
– Огонь уже потушен, – успокоила я ее. – Кое-что повреждено, но незначительно. Не ходите туда сейчас. Позвольте Тренту побыть немного наедине с сыном. И не пускайте туда никого.
Миссис Макинтайр была сообразительной женщиной и к тому же обладала хорошей интуицией. Она сразу же остановилась, не задавая никаких вопросов, а я вернулась по тропинке обратно на берег. По дороге я информировала всех, кого встречала, что гостиница случайно загорелась, но ее удалось потушить. Подойдя к угасающему костру, я заметила, что близнецы продолжают веселиться, видимо, не имея ни малейшего желания зайти в гостиницу и узнать, что произошло.
Мы вернулись в «Высокие башни» в машине Колтона. Гленда и Гленн были взволнованы. Их возбуждение можно было объяснить тем, что вечеринка удалась, а Колтон заявил о продаже земли. Но я знала, что у них есть и другие причины волноваться, о которых Колтон и Номи не имели понятия.
Видимо, ожидая услышать от детей упреки по поводу продажи земли, отец просто велел детям успокоиться, и они тут же притихли.
Я же не могла избавиться от мыслей о том, что теперь, когда Кейт потерпел неудачу, они задумают что-нибудь другое.
На этот раз я была только рада, что спальня принадлежит мне одной. К моему удивлению, там оказалась Джезебел, которая сразу же подошла ко мне и потерлась мягкой спинкой о мои ноги. Я взяла ее на руки и подошла к окну, из которого могла видеть каменный дом за озером.
В комнате Трента горел свет. Четкий стук клавиш пишущей машинки доносился до меня через замерзшую поверхность озера. Я была рада, что его работа над книгой идет хорошо. Мой отец не зря полностью доверял этому человеку, да и я тоже.
Мои мысли перекинулись к Кейту. Удалось ли мне в эту ночь установить с ним контакт? Как обошелся с сыном Трент после моего ухода? Конечно, мальчик совершил ужасный проступок, но все же мне казалось, что в какой-то момент он прислушался к моим словам, и, пусть на несколько минут, мне удалось пробудить его совесть. Было ли этого достаточно, чтобы убедить Кейта рассказать Гленну правду об алебастровой статуэтке? Я сомневалась в этом. Все-таки его матерью была Гленда, и она использовала свое влияние на него в собственных безнравственных целях. Вряд ли мальчик найдет в себе силы воспротивиться ей.
Когда я уже лежала в постели, в нашу комнату впервые после своего переезда вошел Гленн. Он взял Джезебел на руки и вынес ее в холл, откуда она быстро спустилась вниз, в более безопасную часть дома. Странно, но кошка проявляла неприязнь только к Гленде, тогда как к ее брату относилась вполне нормально.
Не зная, зачем он пришел, и не желая разговаривать с ним, я повернулась на бок и закрыла глаза. Но муж, оказывается, хотел что-то сказать мне. И это не были извинения. Он даже не упомянул о пощечине, которую дал мне, и сразу заговорил о Тренте.
– Я никогда не любил этого человека, – сказал Гленн, – даже когда он был женат на моей сестре. Так что меня не удивляет его желание создавать нам проблемы. Я хочу, чтобы ты знала, Дина, что я не собираюсь придавать особого значения этой лирической сценке на берегу озера, свидетелем которой стал сегодня ночью, и оправдываю тебя за недостаточностью улик. Но ты должна дать мне слово больше никогда не встречаться с Трентом Макинтайром.
Я была слишком сердита, чтобы отвечать, поэтому просто молча лежала на своей стороне кровати спиной к нему. Так и не дождавшись ответа, Гленн подошел ближе и сел рядом со мной, а потом наклонился и одним пальцем коснулся моей косы. Я не отреагировала, и он стал деловито расплетать мои волосы, разбрасывая их по подушке, словно они были единственным, что интересовало его во мне.
– Не сердись, – мягко попросил он. – Давай забудем о случившемся и начнем все сначала.
Мне хотелось вырвать свои волосы из его рук, но я осталась неподвижной.
– Нам нечего начинать сначала, – пробормотала я, не поворачиваясь. – События последних недель всегда будут стоять между нами.
– Я никогда не думал, что ты можешь быть такой злопамятной, – уговаривал меня Гленн. – Я понимаю, что у тебя есть основания злиться на меня, но почему ты не хочешь помириться?
Я повернулась так быстро, что он выпустил из рук прядь моих волос.
– Ты хочешь сказать, что простил меня за то, что произошло с алебастровой головкой? Ты это имеешь в виду?
Он слегка отодвинулся от меня, как будто такая горячность была ему неприятна.
– Дело не в прощении. Просто я хочу начать работу над другими вещами и оставить прошлое позади. Эта головка из алебастра была мне особенно дорога! – На этот раз его голос был низким, страстным, пугающим. – Так что ты в долгу у меня, Дина. Ты уничтожила мою работу своими собственными руками, и теперь должна вернуть ее мне.
Так вот что означало его появление! Гленну снова было что-то нужно от меня, но он при этом не переставал верить Гленде. Я молча сердито смотрела на него.
Он немного расслабился и протянул палец, чтобы разгладить морщинку между моими нахмуренными бровями. Я не сопротивлялась, но и не реагировала на его прикосновения, внутренне удивляясь тому, что страстное желание, которое я испытывала к этому мужчине еще совсем недавно, безвозвратно испарилось.
Гленн еще раз коснулся моих волос.
– Колтон сказал, что я должен вернуться к работе, и он, как всегда, прав. Я хорошо знаю, что собираюсь делать. В качестве модели я использую Гленду, потому что дерево исключительно подходит ей, так же как тебе – алебастр. На этот раз у головки будет ее лицо. Думаю, это должно получиться неплохо. Но волосы я использую твои. Конечно, я не смогу повторить в темном дереве их серебряный цвет, но хочу попробовать передать их легкость, красоту, шелковистость…
Я села на кровать и вырвала свои волосы из его рук.
– Даже не проси меня об этом! Я не собираюсь позировать тебе снова. Никогда! Никогда!
Я разрыдалась, выскочила из постели и заперлась в ванной. Там, в темноте, я уселась на коврик и вцепилась пальцами в распущенные пряди волос.
Конечно, это была глупая вспышка. Не могла же я провести всю ночь, рыдая в ванной комнате. И все же я была оскорблена гораздо сильнее, чем когда-либо раньше. Как он мог просить меня об этом? Как он мог вообразить, что я позволю ему использовать часть меня в работе, моделью для которой послужит Гленда?
Через какое-то время я поднялась на ноги, заплела волосы в косу и вернулась в спальню. К моему облегчению, Гленн уже ушел. Я бросилась на кровать и долгое время лежала без сна.
Откуда-то издалека, из другого мира, другой жизни, до меня доносился стук печатной машинки.
Утро снова было прекрасным и светлым. Промучавшись полночи без сна, я встала поздно, надела серо-голубое платье и сделала себе прическу, которую когда-то носила моя мать, уложив косы кольцами над ушами. Она не очень шла мне, потому что делала мою голову непропорционально большой, но, по крайней мере, из нее не выбивались пряди, которые могли бы напомнить Гленну о событиях прошлой ночи.
Номи поднялась рано и занималась приготовлением обильного рождественского завтрака. Гленда вышла к столу в бледно-желтых брюках и легкой золотистой блузке и явно собиралась исполнить роль маленькой девочки. Она опустилась на колени перед рождественской елкой, рассматривая свертки с подарками, и стала читать вслух имена. Колтон и Гленн отнеслись к ее поведению снисходительно, а я ощутила себя старше и ожесточенней.
Думаю, Номи догадалась, что происходит со мной, потому что после завтрака, когда все собрались у елки, чтобы принять участие в ритуале обмена подарками, она отвела меня в сторону.
– Не обращай внимания на поведение Гленды, – тихо сказала она. – Такое всегда происходит рождественским утром, и все мы знаем почему. Она пытается вернуться в прошлое, в тот самый день, через неделю после которого умерла ее мать и весь ее мир рухнул.
Гленда действительно походила на ребенка, счастливого и беззаботного. Мне стало даже немного жалко эту женщину, но при этом я не могла забыть о том, к какой ужасной трагедии привела ее детская шалость.
Мы не стали дожидаться Кейта и распаковали наши подарки. Колтону понравилась книга об испанских замках, которую я купила для него по совету Номи. Она тоже была довольна подаренной мною толстой шерстяной кофтой. Даже Гленда с неподдельным интересом рассматривала полученную от меня красивую блузку. А Гленн пришел в восторг от свитера с высоким воротом, который я приготовила для него еще до отъезда из Нью-Йорка, и сразу же его надел.
Самые дорогостоящие подарки Колтон сделал близнецам. Он подарил им совершенно одинаковые двусторонние жакеты – с мягкой коричневой замшей с одной стороны и леопардовой шкурой – с другой. Гленн и Гленда тут же, не сговариваясь, надели их леопардовым мехом наружу, и у меня невольно возникло неприятное ощущение, что среди нас появились два неприрученных диких зверя.
Гленда подарила мне экзотические духи с приторным запахом, которые я возненавидела с первого мгновения, а Гленн – большой холодный аквамарин, оправленный в золото. Кольцо было слишком тяжелым для моего пальца, и такая же тяжесть лежала у меня на сердце. Подарок Номи был самым лучшим. На своем ткацком станке она соткала для меня теплый шарф из мягкой коричневой шерсти с розовыми полосками, длинный и широкий, как палантин. Я накинула его на плечи и с искренней благодарностью поцеловала Номи в щеку, но она приняла этот жест без всякого энтузиазма.
Колтон приготовил для меня книгу под названием «Год в деревне», которая рассказывала о смене сезонов в северном Нью-Джерси и о повадках животных и птиц, живущих в окрестностях озера. Я была уверена, что с удовольствием прочту ее, и поблагодарила его за внимание.
Но самый драматический момент наступил в финале, когда Гленда и Гленн развернули предназначенные друг другу пакеты. Их подарки оказались почти идентичны, и Номи потом сказала мне, что такое уже случалось раньше. Близнецы нередко думают об одном и том же, у них одинаковые вкусы, а возможно, между ними существует даже некая экстрасенсорная связь, и все это проявлялось в подарках, которые они дарили друг другу.
Гленн открыл свой пакетик первым и обнаружил, что Гленда выбрала для него золотую цепочку с медальоном, на котором был изображен греческий профиль, напоминающий Колтона. Он сбросил леопардовую куртку и надел цепочку поверх свитера, с нетерпением ожидая, пока сестра развернет свой сверток. Там тоже оказалась золотая цепочка – более изящная, чем в мужском варианте, и тоже с большим медальоном. Гленда рассмеялась, изучая его, и протянула мне.
Я увидела красивую голову рычащего леопарда. Гленда надела цепочку на шею, и медальон засиял на фоне ее золотистой блузки. Они были очень близки – эти двое, и в их жизни не было места для кого-то еще, с горечью констатировала я. Каждый из них мог совершить попытку убежать, но они неизбежно возвращались друг к другу. Но я никогда не смогу принять это и смириться…
Наконец появился Кейт. Он с мрачным, почти вызывающим видом вошел в празднично украшенную гостиную, бесцеремонно вывалил свои подарки на обтянутые желтыми брюками колени Гленды и отступил назад.
Возможно, он ожидал от матери обвинений в том, что не сумел вчера ночью выполнить ее поручение, и к тому же был пойман на месте преступления. Но казалось, Гленда полностью простила его, и я задумалась, не означало ли это, что она собирается использовать его снова.
Подарки Кейта отличались оригинальностью, хотя были одинаковыми для всех. Он вырезал из дерева для каждого из нас маленькое животное, и Колтон, получив своего льва, бросил на внука одобрительный взгляд.
– Ты – настоящий Чандлер, – сказал он. – Это хорошая работа.
Гленде, конечно, предназначался леопард, который, припав на передние лапы, словно подкрадывался к добыче. Гленн получил единорога, при виде которого я не сдержала улыбки. Мальчик явно обладал большим воображением, подарив дяде, такому далекому от реальности, это мифологическое животное. Для Номи предназначалась уютная домашняя кошка, свернувшаяся в клубочек, а для меня – юная самочка оленя, деликатная и грациозная, с тревожно торчащими ушками.
Когда Кейт распаковал свои собственные подарки – свитер, лыжи, новую энциклопедию от Колтона и приключенческие романы от меня и Номи, я улучила момент, чтобы остаться с ним наедине. До сих пор мальчик избегал встречаться со мной глазами, и я понимала, чем это вызвано. Подойдя к нему поближе и делая вид, что хочу подобрать оберточную бумагу, валявшуюся у его ног, я тихо задала свой вопрос:
– Почему для меня олениха, Кейт?
Он быстро взглянул на меня и отвернулся.
– Потому что иногда ты на нее похожа, – коротко ответил он и отошел в сторону.
Потом в течение дня я то и дело смотрела на маленькое изящное создание и удивлялась словам Кейта. Я полагала, что они соответствовали действительности, и я на самом деле нередко выглядела встревоженной перед лицом угрожающей опасности. Возможно, вырезая для меня фигурку этого животного, мальчик подразумевал мою юность, неопытность и доверчивость…
Видимо, отдавая дань празднику, Гленда весь день была ко мне очень дружелюбна, и ее брата, казалось, радовало это обстоятельство. Она явно делала попытки помириться со мной и вовлечь в общий разговор. Но я нисколько не обольщалась этим обстоятельством и видела, что Номи тоже наблюдает за племянницей с явным недоверием. Возможно, Гленда хочет сделать приятное брату, подумала я, но тут же отбросила это предположение. Едва ли в этом был какой-то смысл, ведь сам он не проявлял ко мне никакого внимания.
Я была настороже, и когда чуть позже Гленда предложила мне покататься с ней вместе на коньках, сразу же отказалась. Это неожиданно огорчило Гленна, и он сделал мне выговор:
– На этот раз ты ведешь себя не очень порядочно по отношению к Гленде, – резко сказал он мне. – Все утро она выворачивается наизнанку, чтобы доставить тебе удовольствие, а ты продолжаешь дуться. Почему бы тебе не составить ей компанию? Я собираюсь отправиться в лес на поиски подходящего дерева для будущей скульптуры, и Кейт хочет пойти вместе со мной. Прошу тебя, покатайся с Глендой, хотя бы чтобы соблюсти приличия.
Я не могла не признать его правоту. Я действительно была противной и недоверчивой. Но такое отношение к Гленде имело под собой все основания после того, что она мне сделала.
И все же я послушалась мужа, чтобы не сердить его еще больше, но на всякий случай попросила Номи пойти с нами. Та ответила, что давно уже не катается на коньках из-за своего артрита и предпочитает просто погулять. Колтон был занят каким-то собственным проектом, и мне пришлось смириться с неизбежным. Возможно, это немного улучшит наши с Глендой отношения, уговаривала себя я.
Я надела теплый жакет и слаксы и укуталась коричневым шарфом, подаренным Номи, обернув его вокруг шеи и оставив длинные концы болтаться за спиной. Позже я не раз думала, что могло бы произойти, если бы я не взяла с собой этот шарф. Могли ли события развиваться по-другому? Трудно было поверить в это, но тем не менее…
Гленда, конечно, надела леопардовый жакет, который необыкновенно шел ей. Мы спустились с холма на тропинку и пошли по ней, размахивая коньками. Гленда так мило болтала со мной, как будто между нами никогда не происходило ничего неприятного. Я же чувствовала себя менее дружелюбно настроенной. Мне безумно хотелось бросить ей в лицо обвинение в том, что это она заставила Кейта поджечь офис Пандоры Макинтайр, но я заставила себя хранить молчание и притворяться, что разделяю ее хорошее настроение. И все же я не верила, что дух Рождества мог произвести такие изменения в Гленде Чандлер. Просто утром она изображала из себя маленькую девочку, а теперь, скорее всего, исполняла какую-то новую роль.
