Текст книги "Велиалит (СИ)"
Автор книги: Филипп Пономаренко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 28 страниц)
Глава 18.
ВОЛЬНЫЕ ДЕМОНЫ
Пестрые шатры цирка космических цыган раскинулись прямо посреди одной из центральных площадей Парижа. Затуманенные сладкой магией Экифаниты, жители столицы Франции не обращали на жителей табора никакого внимания. Они казались им обыкновенными цыганами, беспризорниками судьбы, лишенными родины и гонимые вечной жаждой путешествий. Правительство дало добро на временный приют смуглого народца, правда, центр города не был предназначен для такого экзотического использования… Но сила старшей цыганки была достаточно велика, дабы протянуть прозрачные щупальца к нужным головам, одурманить их мысли и заставить верить в то, что происходящее – само собой разумеющееся.
Цыгане дали выступления во многих городах Европы и Азии, посетили Австралийский континент и юг Африки. На примете у Экифаниты еще были США, Канада и Южная Америка, космический табор всегда посещал все уголки планеты, на которой задерживался. Тем более что Земля считалась своего вида диковинкой, запрещенная для контактов извне, лишенная поддержки других разумных народов, предоставленная сама себе… и своим жителям.
– Свиньи, – выплюнула Дэнс, глядя на парочку туристов, рассматривавших огромное здание ювелирного завода. Пощелкав камерами, парень с девушкой затушили о землю пару окурков, как бы невзначай уронили на пол бумажный брикет от эскимо и направились дальше по своим делам. Смуглая цыганка поморщилась, испытывая непреодолимое желание запустить им вслед чем-нибудь тяжелым. С содроганием девушка подошла к месту, которое минуту назад топтали красные кеды туристов, подняла с пола мусор и осторожно сожгла его в воздухе. Многого для этого было ненужно – тихонько подуть на ладошку. После пищи, которую готовила Астария, грузное чудище, повариха цыган, пламя часами вырывалось при всех естественных испражнениях организма. Такого количества острых специй и пряностей в похлебку не добавлял больше никто во Вселенной.
– Гляди на нее, – послышались со стороны палаток презрительные женские голоса, – как на этой планете это называется? Гринпис?
Дэнс сжала кулаки. Обсуждали ее две неразлучные подружки с планеты Бестиан, изгнанницы, омерзительные внешне и не менее гнилые внутри. Обе девчонки обладали прелестной оливковой кожей, абсолютно лысыми головами, покрытыми татуировками и длинными лысыми хвостами, которые они тщательно скрывали под весом цветастых юбок. Миа и Сэн, так звали Бестианок, занимались организацией акробатических номеров, кувыркаясь под куполом и жонглируя огненными шарами. За что именно девчонок изгнали с их планеты, Дэнс не ведала. Ходили слухи, что одна из них съела чужого мужа (поедание супруга, оплодотворившего самку, на планете Бестиан было нормой), затем совершила кровавую расправу над первенцем покойника. Когда ее нашли, стервозная девица наслаждалась мясом еще живого малыша. Подруга же ее покрывала, всячески способствуя плотоядным инстинктам сообщницы. Когда начались разбирательства, всплыло еще множество схожих убийств. Обвиненные во всех смертных грехах, Миа и Сэн ожидали смертной казни – тут мимо их планеты проплывал цирк Экифаниты. Дальнейшее было известно – строгая повелительница цыган очень долго испытывала парочку, морила их голодом и придавала различного вида истязаниям, дабы уяснить раз и навсегда – вылечились ли людоедские наклонности Бестианских фурий.
– Дурочка, – Миа ухмыльнулась, – хотя, чего тут думать, она же местная.
– Примитивный народец, – поддержала подругу Сэн, – пучок погремушек.
Не говоря ни слова, Дэнс достала из-за пазухи бубен и щелкнула по нему пальцами. Волна энергии заставила оторопевших Бестианок взлететь в воздух, перекувыркнуться пару раз, а затем приземлиться на стог сена, которое в это время мирно жевали двое абсолютно миролюбивых животных с планетарной системы Экифаниты. Похожие на горы кудрявой шерсти, космические коровы трижды в день давали по несколько унций особой жидкости, цветом и запахом напоминавшей земное молоко, а по лечебным качествам превосходившей все известные науке лекарственные составы. Издав удивленное рычание, животные отползли в сторону, смешно тряхнув кудрявыми спинами. Через мгновение из стога послышались сдавленные голоса Бестианок, посылавших в сторону Дэнс проклятия и угрозы.
– Бушуешь?, – с улыбкой произнесла Глэдис, подошедшая за секунду до расправы над Бестианками, – только бы Экифанита не видела.
– Я не сдержалась, – угрюмо произнесла Дэнс, вешая бубен на пояс. – Они все время цепляются ко мне. Я боюсь, что когда-нибудь сорвусь и убью их обоих.
Над головами девушек, издав тихое шуршание, промчался золотой мотылек, ручное животное старой Экифании. Девушки нахмурились. Маленькое очаровательное создание было великолепным шпионом, его золотистые крылья имели свойство сохранять изображения и звуки, которые в первые тридцать минут после сделанного «запоминания» можно было просмотреть вследствие несложной операции. Говоря попросту, Экифанита отрывала мотыльку крылья, они все равно отрастали уже через час. Кроме того, для золотых мотыльков не было иного способа продлить существование – старые «записи» на крыльях отягощали их, не позволяя питаться и летать.
– Следил, – коротко произнесла Глэдис, – попадет сегодня.
– А, может, пронесет, – легкомысленно заметила Дэнс, наблюдая, как Бестианки выбираются из сена, – оно того стоило. Не думаю, что Экифанита будет просматривать записи, на этой планете мотылек просто с ума сходит от новых «запоминаний». Накануне старуха жаловалась поварихе, что у нее болят руки оттого, что она по десять раз в день отрывает Ишке крылья.
Вечернее выступление прошло на ура. Жители Парижа и гости города с щедростью отплатили цыганам за неистовые пламенные танцы и веселые магические номера. Особенно людей поразили укротители и их зоопарк, собранный на разных планетах. Затуманенные разумы людей находились в состоянии эйфории весь вечер, расходились зрители с пустыми кошельками. Отчасти было даже жаль, что, поутру проснувшись, никто из них не вспомнит, где провел вечер.
Дэнс и Глэдис выступали во втором отделении. Под звонкую музыку бубна, наполнявшую воздух запахами трав и цветов, гибкое тело Глэдис, украшенное полупрозрачными розовыми лентами, сверкало и горело. Нежные и в то же время чувственные танцы белокурой демоницы завораживали и очаровывали, заставив некоторых людей прослезиться, других – ощутить необузданное желание.
После того, как зрители покинули шатры и нестройными рядами направились в город, пришло время дележки добычи. Этот обязательный элемент жизни цыганам был наиболее по душе – ведь каждый из них получал свою долю местных денег, которые можно было потратить на сувениры, украшения и одежды, либо же сдать старой Экифаните за то, чтобы она на пару капель очистила волшебные емкости, хранившие жизни цыган.
Разделение приобретенных богатств всегда происходило вечером, у костра, сразу после очередного огненного ужина, любезно предоставленного Астарией. В то время как безмолвные казначеи под пристальным контролем старшей цыганки шли по кругу, раздавая цыганам мешочки с деньгами, жители табора активно обсуждали прошедший день и открывающиеся благодаря заработку перспективы.
– Я куплю золотые браслеты, – шипела Кира, голубоглазая девушка, исполнявшая номер под названием «бородатая женщина». На самом деле, обильная растительность по всему телу была нормальным явлением на ее планете, переменчивый климат которой не позволял жителям приспособиться. Кира могла в любой момент отпустить длинные черные локоны из любой точки своего тела – и так же быстро избавлялась от них. – На этой планете золото очень хорошее, я куплю шесть тонких браслетов и маленькое коралловое ожерелье!
– А я хочу ятаган, – с энтузиазмом отвечал ей Тасмир, укротитель шестикрылых птиц и саблезубых ящериц, – я видел тут оружейную лавку с подлинными раритетами.
– А ты?, – прошептала Глэдис, обращаясь к своей подруге. Девушки не принимали участия в общем оживлении, все еще встревоженные событиями, имевшими место утром.
– Отдам Экифаните, пусть отсосет мне карму, – задумчиво ответила Дэнс, глядя на приближающихся казначеев. Два мешочка опустились на землю перед ногами девушек, следующими на очереди были фокусники и иллюзионисты.
Облегченно вздохнув, Дэнс и Глэдис спрятали деньги за пазуху, с интересом глядя на продвижение денежного потока. Как раз в этот момент Экифанита и ее безмолвные спутники подошли к Бестианкам. Получив свои деньги, хвостатые подруги начали что-то быстро рассказывать старухе, то и дело поглядывая на Дэнс. Экифанита нахмурилась и бросила несколько испепеляющих взглядов на поникших Дэнс и Глэдис.
– Вот так, – сквозь зубы процедила Дэнс, – стоило все-таки их убить.
Разговор вышел неприятным. К счастью подруг, Экифанита не стала прибегать к крайним мерам наказания, а отделалась временным лишением свободы. В обычных условиях старуха приказала бы отстегать провинившихся плетьми, или отравила бы каким-нибудь легким парализующим ядом. Но месяц был хорошим и прибыльным, так что расположение духа старшей цыганки было добрым.
В соседнюю камеру отправились и Сэн с Мией, как это объяснила Экифанита, чтобы другим стучать было неповадно. Так что заключение было практически благостным – Дэнс с наслаждением прислушивалась к стонам Бестианок, изображавших страдания и терзания.
Глэдис пришла к заключенной ночью, принесла ей фруктов и вина, купленного в одном из местных магазинов. Передав еду через окошко, Глэдис некоторое время поговорила с подругой, а потом направилась к себе в шатер. По дороге юная демоница остановилась, зачарованно глядя на звездное небо. Осень во Франции была нежно-теплой, пахнущей цветами, наполненной отголосками музыки. Насладившись красотами ночного Парижа, Глэдис заснула крепко, как никогда, без сновидения и воспоминаний.
Дэнс же долгое время не могла уснуть, прислушиваясь к надоедливому тарахтению, раздававшемуся из соседней камеры. Окончательно взбодрившись, девушка вскочила на ноги и медленно подошла к окну, разглядывая крошечный квадратик звездного неба.
– Когда-нибудь я сбегу от сюда, – тихо произнесла Дэнс, улыбаясь звездам, – и сделаю что-то великое, меня простят и примут в Рай…
– Ночное небо пахнет свободой. Не дай ему себя одурманить, – внезапно прозвучал в темноте тихий женский голос. Дэнс вздрогнула, мгновенно отошла от окна и огляделась. В крошечной каморке никого, кроме нее не было – кому же принадлежал голос?
– Ты хочешь меня увидеть?
– Да, – решительно произнесла Дэнс, положив руку на бубен, – покажись, кем бы ты ни была.
– Не бойся, – воздух задрожал, наполняясь нежным сиянием, – я не причиню вреда тебе.
Перед Дэнс медленно появилась высокая девушка, облаченная в фиолетовое платье до колен. Рыжие волосы незнакомки были заплетены в три косы, заколотых на затылке в виде цветка. Лицо неизвестной было белоснежным, два небесно-голубых глаза и алые губы выделялись на нем, словно искры во тьме.
– Кто ты? Зачем пришла?, – угрюмо произнесла Дэнс, разглядывая незнакомку.
– Меня зовут Глори, – произнесла девушка. От ее слов сияние стало еще более насыщенным, узкая каморка, в которой была заключена Дэнс, стала казаться значительно просторнее. – Я твой друг.
– Кто мне друг, а кто враг, решаю я, – Дэнс присела на койку, – зачем пришла?
– Хочу поговорить с тобой о твоей свободе, – мягко ответила Глори, подходя к окну, – о той свободе, которая тебе действительно нужна.
– Ты что, ангел?, – презрительно произнесла Дэнс. Все космические цыгане ненавидели крылатый народ, обитавший на одиннадцати планетах в созвездии Тельца. Высокомерные и напыщенные, ангелы никогда не принимали скитальцев в своих стенах, считая их отбросами и социально опасными. На всех межгалактических собраниях одиннадцать голос всегда были против разрешения цыганам путешествовать по Вселенной, именно жители планет ангелов поднимали вопрос о заключении изгнанников на каком-нибудь метеорите в глубине космоса.
– Нет, я такая же, как и ты, – в голосе Глори было столько спокойствия и нежности, что Дэнс практически сразу ей поверила. – Только я свободна.
– Свободна, – глухо повторила Дэнс, – а я, как видишь, заперта за свою вспыльчивость.
– Да, это так, – серьезно заметила Глори, внимательно глядя на цыганку, – ты поступила неосторожно. Но это не меняет сути дела.
– У тебя есть ко мне дело?, – Дэнс встала с кровати, – рассказывай же, мне любопытно.
– Я предлагаю тебе свободу.
Дэнс оторопела. Все во Вселенной знали, что ни один из космических цыган не мог покинуть табор без разрешения старой Экифаниты. Единственным способом уйти было полностью очистить свой сосуд, высушить до дна, искупить вину перед миром – лишь тогда цыгане могли уйти прочь, чтобы выбрать себе новый путь в жизни. Все иные пути к отступлению были закрыты – каждый из жителей табора был связан особым договором, и любые попытки бегства повергли бы несчастного в ужасные страдания.
– Я могу обойти правила, – Глори, казалось, прочла мысли цыганки, – исключения есть всегда. В этом случае я готова поменять правила для тебя и твоей подруги.
– Кто ты?, – повторила свой первый вопрос Дэнс, – зачем мы тебе?
– Я странница, не имеющая иных целей, кроме как дарить свет и надежду людям, – Глори улыбнулась, – во мне живут тысячи и тысячи душ, искавших надежду. Я несу их в себе, с каждым новым шагом освобождая вселенную от боли и страхов.
– Ты все-таки ангел, – вновь нахмурилась Дэнс, – я не стану иметь с тобой дела. Тем более, что ты так и не сказала, чего ты хочешь от меня.
– От тебя и Глэдис, – поправила Глори, поднимая вверх правую руку, – смотри.
На ладони девушки сидел крошечный радужный мотылек, трепетавший своими резными семицветными крыльями. Дэнс открыла рот от удивления – радужные мотыльки являлись материальным воплощением бессмертной души. Никто и никогда не мог прикоснуться к одной из них, ведь радужные создания были невесомы и неуправляемы. Глори некоторое время с интересом глядела на пораженную зрелищем Дэнс, а затем легонько сжала ладонь, заставив мотылька исчезнуть, издав на прощание тихий хрустальный звон. Цыганка просидела в тишине еще минуту, а затем подняла глаза на пришелицу. Теперь во взгляде Дэнс читались восторг и преклонение.
– Вам не место здесь, – Глори многозначительно оглядела камеру, – есть место на этой планете, которое ждет вашей помощи. Там идет война, самая страшная война во Вселенной. И вы можете принять в ней участие, навсегда искупив свои грехи. Скажи, согласна ли ты, Дэнс, забыть о судьбе космической цыганки и стать свободной.
– Вольный демон, – тихо сказала Дэнс, глядя на свои руки, – но почему именно я?
– Ты и Глэдис, – вновь напомнила Глори, – сейчас я исчезну. У тебя есть время подумать и обсудить свое решение с подругой. Когда придет время, я вернусь, чтобы либо забрать вас с собой, либо навсегда стереть память о том, что произошло сегодня ночью.
– Постой!, – воскликнула Дэнс.
– До встречи, – прошелестел нежный голос, растворяясь в ночной тьме. Глори исчезла так же внезапно, как появилась, оставив Дэнс наедине с мыслями. Цыганка в прострации прошлась от стены к стене, затем присела на край койки и обхватила голову руками.
– Стать свободной, – прошептала она, – и бороться… разве я не об этом мечтала?
* * *
– До нас дошел сигнал о пробуждении, – Эви несколько раз коснулся экрана пальцем, выводя на общий просмотр полученную информацию. Три вспышки силы на планете Земля, в городе, ставшем полигоном новой войны.
Группа людей, находившихся в зале, тревожно зашумела.
– Но наше вмешательство пока еще не требуется, – Эви вновь щелкнул экран, предоставив зрителям длинные колонки с цифрами и словами, – как вы видите, вероятность победы выгодной для на стороны сейчас составляет пятьдесят три процента.
– Когда же нам вступать в бой?, – спросил кто-то из зала.
– Сейчас стоит заняться окончательным отбором десяти солдат. Когда время придет, мы должны быть в полной готовности, – Эви сошел с трибуны, – нам нужны воины всех доступных их системе стихий, исключая Солнце.
– Почему?, – заворчали в зале, – как мы обойдемся без поддержки мотаров?
– Все вопросы после обсуждения, – Эви всем своим видом показал, что аудиенция завершена. – Сейчас же все по постам, отправляйтесь на полигоны и начинайте отбор. Помните, нам нужны самые лучшие солдаты. Осечек быть не должно. Мы покажем Земле, чего стоит декада Ангелов!
* * *
– Ты готова?
Лицо Глэдис исказила гримаса боли. Длинные щупальца вытащили из ее тела окровавленный осколок стекла. Застонав, девушка отвернулась, пытаясь не глядеть на обильно текущую по груди кровь. Многорукое создание, являвшееся походным врачом госпожи Экифаниты, бережно прижгло рану зеленоватой жидкостью, а затем направило свои щупальца к следующему торчащему из тканей осколку.
Глэдис сильно поранилась во время последнего выступления – блестящий огнями стеклянный шар внезапно оторвался и упал на пол с купола, разбрызнув острые молнии осколков. Глэдис спаслась благодаря тумбам, оставшимся на сцене после выступления дрессировщиков – не спрячься несчастная за одной из них, то количество осколков вонзившихся в тело, было бы втрое большим.
– Держись, – Дэнс, закусив губу, неотрывно находилась возле подруги. После недолгих пререканий, Сильфа, восьмирукий доктор цыганского табора, позволила Дэнс находиться в помещении во время операции. И теперь смуглая цыганка выполняла роль медсестры, подавая щупальцам тампоны и вяжущую жидкость.
– Последний, – осколок упал на пол. Глэдис вздохнула от облегчения и расслабленно откинулась на подушку. Обработав раны и налив девушке рюмку с микстурой, Сильфа исчезла из операционной, намереваясь отмыть от крови все свои восемь бесформенных конечностей. Дэнс приблизилась к подруге, сочувственно глядя на побледневшее лицо пострадавшей.
– Все хорошо, – прошептала Глэдис, пытаясь улыбнуться, – все обошлось.
– Я так испугалась. Вышла из камеры, а мне говорят, что ты в травм пункте, – Дэнс покачала головой, – слава богу, что ты здорова.
– Как прошло твое заключение?, – весело спросила Глэдис. Краски постепенно возвращались к ее лицу, глаза вновь заблестели, губы сложились в озорную улыбку, – не скучала?
– Мне надо рассказать тебе…, – Дэнс запнулась при появлении Сильфы.
– Позже, – коротко кивнула Глэдис, предоставляя себя на попечение врачу.
Вечером, когда солнце спряталось за холмами, Дэнс и Глэдис сидели неподалеку от табора на расшитом цветами покрывале. Подстилка ранее служила скатертью в шатре у предсказательницы, но за старостью и непригодностью была милостиво отдана на общее пользование. Хозяйственная Дэнс мгновенно утащила ее себе.
– Она сказала, что время придет, – Дэнс многозначительно развела руками, – я согласна уйти. А ты?
– С тобой, – Глэдис кивнула, – мне опостылела жизнь в этом гнусном таборе.
– Значит, осталось дождаться знака, – Дэнс улыбнулась.
– Что, суки, решили сбежать?, – словно плеть стегнул голос из-за кустов. К возмущению Дэнс из укрытия показались Миа и Сэн. С торжествующим видом девицы погрозили подругам.
– Госпожа узнает все завтра утром!, – пообещала Сэн, – и на этот раз вас обоих прикуют цепями!
– А нас наградят!, – вторила ей Сэн, – и отдадут вашу часть денег! Ха!
– Убирайтесь, – в глазах Дэнс заметались недобрые огоньки, – или я зашью вам обоим рты.
– Попробуй, – воинственно вскинула когтистые руки Сэн, – хочешь отведать Бестианских ударов?
– Довольно.
Со стороны шатров к девушкам двигалось несколько мужчин, одетых в трико. Это была группа акробатов, по совместительству выполнявшая функции вышибал-палачей. Следом за ними шествовала сама Экифанита, на плече у которой сидел золотой мотылек.
– Ой, – тихо шепнула Глэдис, придерживая перебинтованную руку, – что сейчас будет.
По лицам прибывших стало мгновенно ясно, что разговоров не будет. Все четверо акробатов держали в руках длинные плети с зазубринами – оружие покарания, одобренное Экифанитой много лет назад. Раны от ударов плетей заживали мгновенно, но продолжали приносить боль и страдание тому, на ком они были применены, еще долгие недели. Расправа была заготовлена заранее, очевидно подлое легкокрылое создание вновь шпионило за девчонками и уже успело продемонстрировать все старухе.
– Попытка побега, – хриплым голосом произнесла Экифанита, – это самое ужасное, что могут предпринять жители моего табора.
– Мы не пытались…, – начала Глэдис, но была мгновенно прервана мгновенным ударом плети. Вскрикнув от острой боли, пронзившей разрубленную щеку, девушка отступила назад.
– На сей раз наказание будет жестоким, – Экифанита поджала губы, – вы заслужили этого, дурочки.
Не предвещающий ничего хорошего вид акробатов стал еще более зловещим. Подняв плети над головой, четверка медленно окружила Глэдис и Дэнс. Миа и Сэн, стоявшие чуть в стороне, шепотом переговаривались, тихо посмеиваясь в предвкушении зрелища.
– Молчать, – рявкнула старуха, – вы тоже свое получите, неугомонные Бестианки!
– Мы хотели услужить вам…, – сахарным голосом начала было Сэн. Но ледяной взгляд госпожи мгновенно заставил ее заткнуться и спрятаться за спину подруги.
– Не смей бить нас, – твердо произнесла Дэнс. Ее руки дрожали от напряжения, бубен, висящий на поясе, начал почти незаметно вибрировать, издавая тонкие протяжные звуки.
Первый удар заставил девушку упасть на колени, рыча от ярости и бессилия. Свистящие молнии посыпались на тела девушек дождем, разрывая кожу и срывая куски одежды. Казалось, что тишина ночи наполнилась стоном и звуками капающей на землю крови – более никто и ничто не имело значения в этот миг.
Когда боль стала не выносимой, Дэнс все-таки схватилась за свое оружие – но тут же была остановлена хлестнувшим ее руку металлическим наконечником плети. Девушка зарыдала, ощущая, как жизнь вытекает из нее с каждой новой каплей крови. Она знала, что их не забьют до смерти. Знала, что теперь придется месяц отлеживаться в карцере, мучаясь невыносимыми болями. Знала, что все будут над ними насмехаться, когда боль уйдет, и надо будет вновь приступать к работе.
– Пусть это станет наукой для всех, – провозгласила Экифанита, перекрикивая свист плетей и звуки ударов, – возжелавшие свободы да будут наказаны!
Внезапно вновь стало тихо. Зажмурившаяся Дэнс замерла, пытаясь сжаться в комочек, ожидая новых ударов. Глэдис, находившаяся рядом с ней тихо ахнула. Медленно подняв веки, Дэнс увидела, что мучители медленно отступают прочь, открыв рты. А когда девушка подняла глаза вверх, то увидела Глори. Еще более прекрасная, чем несколько ночей назад, пришелица держала в руках длинный посох, увенчанный хрустальным лотосом. Ее нежные глаза горели праведным огнем, от тела исходило все то же сияние, только на сей раз оно было пурпурным, дрожащим, горячим.
– Поправшие свободу да будут наказаны, – изменила слова старухи Глори, медленно опускаясь на землю. В полной тишине девушка подала руки лежащим на окровавленной земле Дэнс и Глэдис, а затем перевела взгляд на толпу акробатов, стоявших, словно истуканы, возле старухи Экифаниты.
– Они более вам не принадлежат!, – от слов девушки посреди табора взвились в небо два столба пламени, мгновенно пожравшие палатки Дэнс и Глэдис. Глори стукнула посохом о землю – тут же перед ней в воздухе появилось серебристая воронка с неровными краями. – Они уходят со мной. Будьте благодарны, что моя расправа не будет столь же безумной, как ваша, – из лотосообразного набалдашника вверх взмыл рой крошечных мерцающих радужных мотыльков, – но отнюдь мое наказание не будет мягким. Я возвращаю вам вашу память, цыгане.
Мотыльки тучей окружили акробатов, Бестианок и старуху, наполнив воздух тусклым свечением и шорохом крыльев. Раздался крик – первой на землю повалилась Миа. Сжимая голову руками, Бестианка вопила от ужаса, пронзавшего ее сознание. Следом за ней последовали остальные. Когда с грохотом на земь осела грузная Экифанита, Глори, наконец, повернулась к замершим в нерешительности Дэнс и Глэдис.
– Вы готовы исчезнуть из табора навсегда?, – в ответ обе цыганки послушно кивнули, – отныне вы вольны, дочери космоса. Идемте же.
После того, как закрылся портал, оставшиеся на поляне цыгане еще долго не могли прийти в себя. На следующее утро табор покинул планету Земля раз и навсегда. С тех пор, в какой бы галактике не находилось поселение, старуха с ужасом рассказывала гостям о страшных происшествиях, творящихся на голубой планете. Поговаривают, что еще много сотен лет старая Экифанита с первобытным страхом вспоминала ночь в Париже, называя ее самым страшным происшествием в своей жизни. Что касается Бестианок, девчонки значительно изменили свое поведение и с тех пор очень внимательно относились ко всем жителям табора. Через несколько месяцев их сосуды опустели – и неразлучные девушки исчезли прочь, растворившись в космических пустотах. Дэнс и Глэдис никто из цыган больше никогда не видел, их посчитали похищенными неведомым духом – и через три недели по приказу Экифаниты была проведена церемония прощания. Более о пропавших девушках в таборе не вспоминали.
