Текст книги "Джинн в Вавилонском подземелье"

Автор книги: Филипп Керр

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 20 страниц)

Глава 9
Демон-вышибала

Последние пассажиры еще не покинули Королевский венгерский экспресс на берлинском вокзале, а Нил и Алан уже начали тревожно поскуливать, поскольку почуяли, что в поезде произошло что-то неладное.

– Что будем делать? – спросил Джалобин. – Эй, слышите? Я говорю, что прикажете делать?

– Разумеется, обыскивать поезд, – сказал Нимрод. – Вы берите Алана и начинайте с головы состава, а я возьму Нила и начну с хвоста. Встретимся посередине.

– Ну что, ты идешь? – окликнул Джалобин Алана и не оглядываясь двинулся вдоль платформы. Пес бросился следом.

Нимрод поднялся на подножку последнего вагона. К этому моменту он уже не рассчитывал найти близнецов в экспрессе. Он искал лишь ключ к разгадке того, что с ними случилось. И очень надеялся на острый нюх двух ротвейлеров. И действительно, Нил громко залаял, как только вошел в купе, где ехали близнецы. Нимрод тут же послал его за Джалобином и Аланом, а сам потер старую медную лампу, вызывая господина Ракшаса.

– Боюсь, их нет в поезде, – произнес Нимрод, едва господин Ракшас вывинтился из лампы.

– Да, я уже понял. Слышал, как вы говорили с Джалобином, – отозвался господин Ракшас и начал тщательно, по-собачьи, обнюхивать купе. – Вы чувствуете запах?

– Нет, – признался Нимрод. – Ничего конкретного… Кроме, пожалуй, хорошей сигары. – Он тоже шумно втянул ноздрями воздух. – Марки «Ромео и Джульетта». Думаю, размер «Черчилль». Именно такую сигару курил Изаак Балай-ага в гостинице «Алгонкин» в Нью-Йорке… – Нимрод задумался. – Вы этот запах имели в виду, господин Ракшас?

– Нет, – сказал старый джинн и снова понюхал воздух. – Как ни странно, покидая лампу, я ощущаю все запахи острее. На протяжении какого-то времени, во всяком случае. Так вот, сейчас обоняние мне подсказывает, что здесь сильно пахнет мазью алоэ. Как будто…

Тут в дверях купе появился Джалобин с двумя псами. Алан принес в зубах кость, которую тут же опустил к ногам Нимрода. Сначала Нимрод не обратил на нее особого внимания, но потом насторожился.

– Так-так, баранья лопатка, – сказал он. – Эта кость плюс запах, который вы ощущаете, свидетельствуют только об одном.

– Соломоново заклятие, – кивнул господин Ракшас.

– Что это означает? – спросил Джалобин.

– Это означает, что тот, кто подчинил моих племянников своей воле, использовал очень старое и мощное заклятие из той самой книги, которую Джон и Филиппа должны были получить от Изаака Балай-ага.

Тут Нил начал прочесывать купе своим носом, точно пылесосом: сначала пол, потом сиденья и, наконец, багажные полки. И снова залаял.

– Неужели ты что-то нашел? – воскликнул Нимрод. Он встал ногами на сиденье и заглянул на багажную полку. В глубине, почти скрытая за металлическими держателями, валялась трубочка от огромной сигары.

– О! И впрямь «Черчилль». Значит, Изаак здесь побывал. – Потянувшись, он достал трубочку и отвинтил колпачок.

Оттуда сразу повалил дым. И спустя тридцать секунд Джон уже стоял рядом с друзьями и рассказывал им обо всем, что случилось с ним и его сестрой. Нимрод и Ракшас оторопели: выходило что дискримен, который Нимрод дал Филиппе, не сработал! Постепенно они восстановили картину происшедшего.

– Что ж, теперь все понятно, – сказал господин Ракшас. – Боюсь, что желание, которое дал тебе господин Водьяной, и желание, которым Нимрод наделил Филиппу, взаимоуничтожились. В «Полном своде Багдадских законов», издание тысяча девятьсот сорокового года, том десятый, Уложение шестьдесят два, раздел сорок девять, указано, что в одном месте в одно время может существовать только одна чрезвычайная ситуация, а две чрезвычайные ситуации должны быть непременно разнесены во времени; по той же самой причине два дискримена не могут применяться одновременно. Следовательно, если они все-таки применяются одновременно, они не имеют законной силы, и их действие будет сведено к нулю.

– Знаете, Ракшас, о законах пока можно забыть, – сказал Джалобин. – Похоже, их тут нарушают все, кому не лень.

– Это точно, – кивнул Джон, забирая у Ним рода трубочку от сигары. – У Изаака было две таких штуки. Во второй должна находиться Филиппа. – Он поводил трубочкой под носом Алана, чтобы пес смог взять след. – Иди, ищи, – велел Джон. – Ищи вторую трубочку.

– Можно попробовать, – согласился Нимрод. – Но боюсь, что это бесполезно. Если бы Изаак хотел забрать вас обоих, он не стал бы возиться с раздельной трансэлементацией.

– Почему он взял Филиппу, а не меня?

– Не знаю. Но закатай меня в бутылку, если я не узнаю это очень скоро!

Они стали ждать Алана. И он возвратился – без трубочки, страшно опечаленный… Ведь он любил Филиппу ничуть не меньше, чем Джона.

– Ладно, – сказал Нимрод. – Пора что-то делать. Джалобин, вы с господином Ракшасом берите собак и идите в гостиницу. Это на тот случай, если похитители попробуют войти с нами в контакт и потребуют выкуп.

– А вы куда? – спросил Джалобин.

– В музей Пергамон, – ответил Нимрод. – у меня есть вопросы к Аише.

– Например? – спросил Джон.

– Например, действительно ли «Гримуар Соломона» пропал. Или это была просто байка, с помощью которой Изаак заманил нас в эту западню.

Музей Пергамон находится в восточной части Берлина и считается – наряду с Британским музеем и комплексом Смитсонианского института в Америке – ведущим собранием восточных сокровищ. Четырнадцать залов Пергамона отданы под коллекцию, которая включает в себя реконструированные элементы всемирно известных архитектурных памятников Вавилона с вкраплениями из глазурованных кирпичей, найденных немецкими археологами. Главные достопримечательности музея – не копии, а самые настоящие врата Иштар, или Синие Вавилонские врата, Торжественный путь и фасад тронного зала царя Навуходоносора II. Кроме того, как объяснил Джону Нимрод когда они входили в Пергамон, здесь существуй потайные залы и комнаты, о которых мундусяне – ни посетители музея, ни даже служащие – совершенно ничего не знают.

– Одна из стен Торжественного пути является не чем иным, как пленумом, то есть непустым пространством. В сущности, это ширма, которая служит визуальным прикрытием квантового пространства – в противоположность декартовскому.

– Ты хочешь сказать, что там есть секретная комната? – уточнил Джон, пытаясь извлечь из слов Нимрода хоть какой-то смысл.

– Да, – сказал Нимрод.

– Так бы сразу и сказал, – пробормотал Джон, следуя за дядей.

Нимрод привел его к Торжественному пути и остановился перед стеной, сделанной из синего глазурованного кирпича, с барельефным изображением льва в натуральную величину.

– За этой стеной – дворцовые покои Синей джинн Вавилона, – сказал Нимрод. – Теперь осталось туда попасть.

Джон неуверенно кивнул.

– А попасть туда – значит освободить свой разум от обычных представлений о времени, пространстве и материи, – сказал Нимрод. – Попасть туда можно, только двигаясь с потоком.

Джону эта идея пришлась по душе, поскольку двигаться с каким-то потоком все-таки легче, чем двигаться против потока.

– Итак, – начал он, пытаясь сделать из слов Нимрода практические выводы. – Эта стенка поддельная. Мы подходим к ней, а потом, не останавливаясь, проходим сквозь нее. Так?

– Не совсем. Ты же не можешь подойти к чему-то, чего на самом деле нет? Стены фактически не существует. Во всяком случае, для нас. Ты должен исключить стену из своих мыслей, Джон.

Джон нахмурился. Он никак не мог понять, чего хочет от него Нимрод. Исключить стену из мыслей ему мешала одна, но существенная сложность: сама стена. Она просто стояла на дороге, как любая нормальная стена.

– Ну, давай, – сказал Нимрод. – Попробуем вместе. Возьми меня за руку. Готов?

Джон кивнул. «Двигайся с потоком», – сказал он себе, когда они быстрым шагом направились к стене. Все шло прекрасно, и он вполне уверил себя, что перед ним нет, в буквальном смысле, никаких препятствий, как вдруг – в самую последнюю секунду – один из музейных светильников вспыхнул чуть ярче, отбросив блик на туловище льва… И вот Джон уже лежит на полу Торжественного пути, и голова у него трещит, как у боксера после нокаута. А что еще можно чувствовать, врезавшись в кирпичную стену на скорости шесть километров в час? Первое, что увидел Джон, открыв глаза была нога Нимрода, исчезающая в толще пленумной стены. Мальчик сел, мучительно потирая лоб. Крепкий широкоплечий охранник помог Джону встать, но изъяснялся он по-немецки, и Джон так толком и не поняв, что ему говорят, только улыбнулся в ответ, заверил охранника, что все в порядке, и извинился за собственную рассеянность. Следующие десять минут он провел, расхаживая взад-вперед по Торжественному пути – якобы любуясь его неземной красотой. На самом деле он пытался окончательно прийти в себя и дождаться возвращения Нимрода. Он, возможно, и рискнул бы предпринять вторую попытку попасть в потайные покои, но охранник теперь не сводил с него глаз. Беспокоился, наверно, как бы Джон снова не врезался в стену и не повредил ценный экспонат. Он наблюдал за Джоном так пристально, что даже не заметил, как из стены, прямо за его стулом, тихо появился Нимрод. Нимрода вообще никто не заметил. Кроме Джона.

– Ничего себе шишка! – воскликнул дядя, осматривая лоб Джона. – Н-да, этот квантовый прыжок требует некоторой тренировки. К тому же ты еще не вполне оправился от заклятия, которое наложил на тебя Изаак.

– Боюсь, моя голова еще одной попытки не выдержит, – признался Джон. – Что она сказала?

– Кто?

– Айша, кто же еще?

– Ее там не было, – ответил Нимрод, направляясь к надписи AUSGANG, что по-немецки означает «выход».

– Куда теперь?

– К Айше домой.

– То есть она живет не в музее? Ее дом не за этой пленумной штукой?

– Что ты! Разумеется нет, – сказал Нимрод – Тут у нее вроде офиса, где она принимает джинн, пришедших к ней как к советчику или судье. Неприемные часы она проводит дома, в предместье Берлина. На вилле «Фледермаус».

Выйдя из музея, Нимрод остановил такси и велел водителю везти их к дому один по улице Амона Гета. По дороге Джон сказал:

– Кажется, «фледермаус» означает по-немецки «летучая мышь»?

– Верно. Когда я был в твоем возрасте, мы так и называли дом Айши: «Мышиный особняк».

– Значит, ты бывал у нее в гостях?

– Запали мою лампу! Еще бы! – Нимрод вздохнул, как показалось Джону, немного печально. – Но с тех пор прошло много лет.

«Мышиный особняк» вполне заслужил такое название. Он стоял за высоченными железными воротами в окружении почти подпиравших небосвод елей и выглядел жутковато. Сквозь щель в воротах Нимрод осторожно, словно его терзали смутные сомнения, осмотрел сад. Джон решил, что поведение Нимрода как-то связано с тремя немецкими словами, начертанными на воротах.

– «Vorsicht, bissiger Damon!» – громко прочитал Джон и покачал головой. – Как же хочется понимать по-немецки, – бездумно добавил он, совсем позабыв, что рядом стоит могучий джинн. Внезапно Джон понял, что означают эти три слова. Пожалев племянника, на долю которого выпало столько испытаний – и в поезде и в музее, – Нимрод просто взял и выполнил желание Джона Теперь юный джинн понимал любое немецкое слово так же хорошо, как английское. Ему даже показалось, будто мозги его стали вдвое больше.

– Осторожно, злой демон! – перевел Джон.

– Вот именно, – пробормотал Нимрод и медленно открыл ворота. – Держись ко мне поближе, мальчик.

– А о каком злом демоне идет речь? – спросил Джон. – Надеюсь, не об Асмодее?

– Закатай меня в бутылку! Надеюсь, что нет, – прошептал Нимрод. – Как тебе только в голову такое пришло?

Джон хотел было рассказать ему про то, что случилось в Сигишоаре, но Нимрод продолжал говорить сам, а гравий под его крепкими грубыми ботинками хрустел, как пачка печенья на зубах у великана.

– Нет, здешний демон – это своего рода вышибала. Демон при вратах, такие были когда-то модны в древнем Вавилоне. – Нимрод на мгновение остановился и прислушался, потом снова двинулся вперед. – Эти демоны лежат у порога дома, защищая его от неприятных посетителей. – Они подошли совсем близко к крыльцу, и Нимрод взглянул вверх. – Иногда они сидят на крыше.

– А мы тоже неприятные посетители? – спросил Джон.

– Не исключено, – сказал Нимрод.

Уже почти совсем стемнело, но в доме огни не зажигались – а ведь демон притаился совсем рядом! И готов на них наброситься. Джону было ужасно неуютно. Это чувство резко усилилось, когда дядя взошел на крыльцо и взялся за большой медный дверной молоточек в форме анатомически точного человеческого сердца. Нимрод собрался было постучать, но вдруг передумал.

– Ну и юмор у Айши! – фыркнул Нимрод. – Намекает, что ее сердце самое твердое на свете.

При свете полной луны они простояли у двери долгую минуту.

Вокруг мрачного дома с башенками, хлопая крыльями, порхали летучие мыши; где-то среди деревьев громко ухала сова. Но внутри дома признаков жизни не было. Джон наклонился и, подняв откидную створку, прикрывавшую щель для писем и газет, заглянул в дом. В темной прихожей он различил большие стоячие часы, подставку для зонтиков в виде мохнатой ноги мамонта, огромный пустой камин, стол и груду нераспечатанных писем на полу.

– Там никого нет, – сказал Джон.

– Я бы на твоем месте так не рисковал, – сказал Нимрод. – Здесь лучше ни до чего не дотрагиваться, никого не тревожить.

– По-моему, тут тревожить некого. Мертвая тишина. – Джон пожал плечами.

– Вот и я о том же. Слишком уж она мертвая.

Тут Джон отпустил створку, и она с шумом захлопнулась. Нимрод вздрогнул.

– Ну вот тишина и нарушена, – добавил он.

– Пошли отсюда, – произнес Джон, спускаясь с крыльца. – Меня от этого места жуть берет. Давай поскорей уйдем.

– Джон, стой! – сказал Нимрод, но было слишком поздно.

Едва ноги Джона снова коснулись гравия на дорожке, он увидел, что сбоку к нему несется нечто. Оно было крупнее собаки, но перемещалось слишком быстро, чтобы разглядеть, кто это. Инстинктивно он понимал, что это и есть демон-вышибала и ему, Джону, надо как-то от него спастись. Но эта мысль пробивалась через его юное сознание медленнее, чем двигался демон. Хохоча, как гиена, он летел к Джону на всех парах. С его клыков капала слюна. Демон рвался сомкнуть их на шее мальчика и в одно мгновение перекусить ему горло. За исключением головы, демон был совершенно черным и действительно походил на гиену: крепкие плечи, высокие передние лапы, а задние – намного короче. Сама голова была чересчур массивная, но явно получеловечья, с широкими округленными ушами и очень крупными клыками.

Джон вскрикнул, уверенный, что это последняя минута в его жизни, и был бы прав, не окажись рядом дяди, который, по счастью, сохранил присутствие духа. Но даже Нимрод не успел толком сообразить, что делать, потому что вышибала двигался с неимоверной быстротой (на долю миллисекунды Джона даже обуяла жалость к несчастному немецкому почтальону, который вынужден ходить мимо этого существа). Нимрод хотел спасти племянника от серьезной раны, но он, разумеется, не хотел убивать демона. Будучи англичанином, Нимрод вообще не любил убивать, ибо честная игра была для него превыше всего. Кроме того, у него имелись вопросы, на которые – в отсутствие других обитателей виллы «Фледермаус» – он мог найти ответ только у вышибалы. И вот, вспомнив, как Джон не попал в потайные покои музея Пергамон, Нимрод крикнул «ФЫВАПРОЛДЖЭ!», и между его племянником и несущимся, как пуля, демоном тут же появился лист пуленепробиваемого стекла, способного отразить выстрел из автомата калибра 7,62 мм. Стекло Нимрод выбрал лучшее из всех, что были в ассортименте, с уровнем прозрачности 91,4 процента, а это означало, что Джон его попросту не видел. Не видел его и вышибала. С гулким стуком, похожим на удар в колокол, лютый зверь столкнулся с закаленным стеклом на скорости пятьдесят километров в час.

Демона тут же отбросило от невидимого барьера он распростерся на гравии и больше не шевелился.

Джон неуверенно перевел дух, но сердце его продолжало бешено колотиться. Когда оно чуть успокоилось, мальчик осмелился взглянуть через спасший его стеклянный экран на своего несостоявшегося убийцу.

– Он мертвый?

– Искренне надеюсь, что нет. – Нимрод встал на колени около черного существа и попытался нащупать на его шее пульс. Но в это время вышибала вдруг начал меняться – прямо у них на глазах. Голова, прежде лишь смутно напоминавшая человеческую, стала вполне человеческой, а четвероногое тело превратилось в двуногое, тоже человеческое. На дорожке лежал теперь маленький мужчина в опрятном темном костюме, с галстуком-бабочкой, в желтых перчатках. Вскоре он застонал и перекатился на спину. Джон, пожалуй, представлял себе его ощущения, поскольку сам недавно врезался в стену в музее Пергамон, хоть и на вдесятеро меньшей скорости. Если у него, Джона, на лбу до сих пор шишка, то каково сейчас демону?

Наконец мужчина сел, потирая голову и морщась от боли. Потом он снял перчатку и потрогал кровоточащий рот. Заметив, что несколько капель крови попали на рубашку, он раздраженно сдвинул брови.

– Смотрите, что вы сделали с моей рубашкой, – сказал он тонким фальцетом. Говорил он по-немецки, но Джон обнаружил, что понимает каждое слово, и очень обрадовался.

– Весьма сожалею, – сказал Нимрод. Его немецкий был безупречен. – Но поймите и нас. Ведь на нас напал ужасный демон. А именно – вы. – Нимрод протянул ему руку. – Позвольте, я помогу вам встать.

Нимрод подвел маленького человечка к каменной скамейке у крыльца виллы. Демон опустился на нее в полном изнеможении и учтиво произнес:

– Благодарю вас, сэр.

Он вел себя совершенно иначе, чем в обличье демона. Настолько, что Джон невольно задавал себе вопрос: неужели это тот, кто едва не съел его заживо?

– Разве вы не видели табличку на воротах? – спросил Нимрода вышибала.

– Видели, господин… Простите, как вас зовут?

– Дамаскус. Разящий Дамаскус. – Господин Дамаскус нашел носовой платок и промокнул кровь на подбородке. – Но если вы видели табличку, – на лице Дамаскуса появилась вежливая, но скептическая усмешка, – почему вы подвергли себя и мальчика столь серьезной опасности? Зачем вам понадобилось открывать ворота? Вы ведь джинн. Это очевидно. Значит, вам известен порядок общения с Синей джинн, да благословенно имя ее. Только в Пергамоне. Таков закон.

– Мы уже были в Пергамоне, – ответил Ним род, подбирая цветок, выпавший из петлицы в костюме господина Дамаскуса. – Ее там нет.

– Вам следовало подождать. Или договориться о встрече. На все есть свои правила.

– Боюсь, что наше дело не терпит отлагательств, – настойчиво сказал Нимрод. – Кроме того, я знаю, что делаю. Я бывал здесь прежде.

– Бывали? Каким образом?

– Сейчас это несущественно, – сказал Нимрод. – Но ее здесь нет. А у меня для нее важная новость. О «Гримуаре Соломона».

– Новость? Какая?

– Есть предположение, что он украден.

– Невозможно, – задохнулся господин Дамаскус. – Это неправда!

– Хорошо, если так. Но в любом случае есть некто, использующий знание, которое содержится в этой книге. Мой юный племянник подвергся мощнейшему джинн-заклятию, которое можно узнать только из «Гримуара». Как видите, дело срочное. Необходимо проинформировать об этом Синюю джинн как можно скорее. Вам известно, где она, господин Дамаскус?

– Возможно. Но могу я сначала выяснить, кто вы такие?

– Мое имя – Нимрод Плантагенет Годвин. А это – мой юный племянник, Джон Гонт.

Дамаскус приподнялся со скамейки и низко поклонился гостям.

– Я слышал о вас, – сказал он. – Скажу лишь одно. Она уехала из Берлина вчера. Я сам отвез ее в аэропорт. У нее всего двое помощников: мисс Грюмпыль, которая является одновременно компаньонкой и горничной, и я. Я выполняю здесь почти любую работу, какая потребуется. Дворецкий, садовник, охранник, шофер.

– вы знаете, куда она отправилась?

– разумеется. В Будапешт.

– Зачем ей могло это понадобиться?

– Я только слуга, – промолвил господин Дамаскус. – Я не знаю.

– Дядя Нимрод, – сказал Джон. – После Трансильвании Королевский венгерский экспресс должен был остановиться в Будапеште.

– Запали мою лампу! Верно! – воскликнул Нимрод.

– Возможно, она хотела лично забрать книгу? – предположил Джон.

– Все может быть, – глубокомысленно сказал Нимрод и воткнул цветок в петлицу Дамаскуса.

– Спасибо, сэр. – Дамаскус схватился за отворот своего пиджака и жадно понюхал цветок, точно аромат мог вернуть ему силы.

– Когда вы ждете ее назад? – спросил его Нимрод.

– Не могу знать. Я только сторожу дом. Она не докладывает мне о своих планах, сэр. – Тут он улыбнулся даже несколько горделиво. – Однако за годы службы я хорошо узнал Айшу, да будет благословенно ее имя. В это время года, сэр, она обычно проводит по крайней мере три или четыре недели в своем дворце в Вавилоне. До тридцать первого января включительно. Вряд ли она нарушит заведенный порядок.

Нимрод нахмурился:

– До тридцать первого января?

– До древнего пира Иштар, сэр.

– Ну конечно! – воскликнул Нимрод. – Именно в тот вечер… – Он взглянул на Джона и, похоже, передумал пускаться в воспоминания. – Спасибо, господин Дамаскус. Вы очень любезны.

Джон тоже поблагодарил Дамаскуса, почти оправившегося от удара о стекло, и пошел вслед за Нимродом по дорожке к воротам виллы «Фледермаус». Тут его дядя на скорую руку сотворил новый смерч.

– Разве не проще вызвать такси? – спросил Джон. – Вон, по-моему, едет. И как раз в нашу сторону.

– Мы не возвращаемся в гостиницу, – ответил Нимрод. – Боюсь, нам снова предстоит далекое путешествие. Поторопись. Время не ждет.

– Мы летим в Будапешт? Говорить с Айшой?

– Нет, нет. Ее там теперь нет.

– Тогда куда же мы направляемся? – спросил Джон, когда смерч уже поднял их в воздух.

– В Каир. Поговорить с Изааком Балай-ага.