Текст книги "Джинн в Вавилонском подземелье"

Автор книги: Филипп Керр

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 20 страниц)

– Карта? – подскочил Нимрод. – Карта Иравотума? Невероятно!

– Изумительно! – Макриби взволнованно потирал руки. – Замечательно! Обожаю иметь дело с покупателями, которые способны оценить истинную редкость, а следовательно, и подлинную стоимость предмета продажи. Да, в книге есть карта! Послушайся моего совета, Джон. Никогда не отправляйся за границу без карты. Если, конечно, не хочешь потеряться. Впрочем, именно это вам всем и грозит, если предложенная мною цена окажется вам не карману. Ибо, и я говорю это совершенно искренне, господа, от вашего стремления к знанию я хочу получить хорошую прибыль.

– В таком случае козыри на стол, – сказал Нимрод. – Господин Ракшас желает обменять свой экземпляр «Метамагии» на «Свитки» и ваш перевод разумеется, мы должны их предварительно осмотреть.

– Это весьма любезно со стороны господина Ракшаса, – сказал Макриби. – Но надеюсь, что у вас в запасе есть и другие предложения, Нимрод, потому что на «Метамагию» я «Свитки» не обменяю. У меня, видите ли, имеется ее факсимильная копия. И содержание этой книги мне известно досконально. Кстати, замечу, что этот трактат в значительной мере переоценен. Вот если бы вы предложили мне «Гримуар Соломона», у нас был бы совсем другой разговор. Но боюсь, что «Гримуар» вы мне предложить не можете? – Он по-волчьи оскалился. – Всем нам прекрасно известно, что книга существует в одном-единственном экземпляре. И хранится он тоже понятно у кого.

– Назовите вашу цену, Макриби, – вздохнул Нимрод.

– Не увиливайте, Нимрод. Давайте придерживаться традиции. Три желания. За это вы получаете оригинал «Свитков», мой перевод на английский и, конечно, бесценную карту верховного жреца Эно.

– Дать вам три желания, Макриби, – все равно что дать ребенку пулемет. Это исключено.

– Да не скупитесь вы! Что такое три желания, для джинн вашего полета?

– Почему же вы не попросили Мими де Гуль? – спросил Нимрод. – Ведь она тоже получила от вас экземпляр «Свитков Беллили». Вряд ли эта дама стала бы особо ломаться. Исполнила бы ваши желания – и дело с концом.

– Дело в том, что к моменту, когда она узнала про «Свитки», я уже был у нее в долгу, – объяснил Макриби. – По уши. Несколько лет назад я дал семейству де Гуль ряд весьма опрометчивых обещании, за что сразу получил три желания. Де Гули на меня страшно давили, ибо я своих обещании не исполнил. Так что «Свитки Беллили» меня очень выручили. Иначе, Нимрод, и не знаю, что бы она со мной сделала, честное слово. Вы же знаете, насколько мстительны бывают де Гули. Но стоило Мими узнать, что я нашел «Свитки», ее отношение ко мне коренным образом изменилось. Я перевел «Свитки», отдал ей экземпляр, и мы были полностью квиты. К счастью, больше я ничего ей не должен.

– Интересно, зачем он ей понадобился, – произнес Нимрод. – Есть идеи?

– Понятия не имею, – ответил Макриби. – Спросите у Мими сами. Но, возвращаясь к нашей сделке, Нимрод… Как хотите, но мне нужны три желания.

Нимрод продолжал недоверчиво смотреть на английского мага.

– Вы – злой человек, Вирджил Макриби. Даже поставить трудно, какой хаос и запустение могут наступить в мире, если я, могущественный джин, обязуюсь выполнить три ваших желания.

– Но какое отношение к моему злобному характеру имеют простые человеческие потребности? Например, мне надо сменить крышу замка. Она давно прохудилась, а латать – удовольствие дорогое и к тому же длительное. Я просто не вынесу присутствия кровельщиков в течение долгих месяцев. Кроме того, мне нужны деньги. Это же ерундовая работа для такого великого джинн, как вы. И наконец, я бы попросил новую модель «роллс-ройса», я о ней недавно читал. Вот такой списочек. Ну и что в нем опасного для человечества? По-моему, ничего.

– Я не поверю, что вы ограничитесь перечисленными желаниями, Макриби, даже если вы напишете этот список собственной кровью, – сказал Нимрод. – Мы оба знаем, что вы мастер говорить одно, держа в уме совершенно другое. Даже если мы полностью согласуем список, в последнюю секунду вы вполне можете пожелать что-то еще.

– Разве в Багдадских законах не оговорена подобная ситуация? – удивился Макриби. – Помнится, там сказано, что джинн и человек могут согласовать желания заранее. Я это точно помню.

– Тогда вы помните и другое, – сказал господин Ракшас. – Это соглашение основано на клятве. Человек клянется тем, во что верит и что почитает для себя святым. В вашем случае это будет не клятва, а полная бессмыслица, так как все знают что вы не верите вообще ни во что и ничего святого для вас не существует. Таких неверующих людей еще поискать.

– Верно, верно. С гордостью признаю, что это действительно так. – Макриби холодно улыбнулся. – Насколько я понимаю, мы стоим перед делеммой, господа, – продолжал он. – Вам нужны «Свитки». А я хочу получить за них хорошую цену.

– Я не стану исполнять для вас три желания, Макриби, – сказал Нимрод. – Последствия непредсказуемы. А господин Ракшас, как известно, уже не в силах выполнять людские желания…

Макриби закивал, понимая, что Нимрод готов сделать встречное предложение.

– Продолжайте. Я слушаю.

– Я думаю, решение есть, – сказал Нимрод. – Ваши желания исполнит мой племянник Джон. Надеюсь, вы осознаете, что его джинн-сила еще незрела и поэтому некоторые желания могут оказаться ему не по плечу. Иными словами, в ваших интересах придерживаться оглашенного ранее списка.

Макриби задумался.

– Мальчик уже умеет это делать? Он может выполнить три желания? Вы даете слово, Нимрод?

– Да, если вы не окажетесь слишком жадным.

– А ты сам что скажешь? – Макриби повернулся к Джону.

– Дядя уже все сказал, – сказал Джон. – Главное – не жадничайте.

– Хорошо. По рукам.

– Дайте сначала посмотреть «Свитки», – сказал Нимрод. – И перевод заодно. Потом разберемся с тремя желаниями.

Макриби потирал пухлые ручки, как ребенок в предвкушении подарка. Его холодные глазки блестели. Но голос по-прежнему напоминал мурлыканье сытого кота.

– Хорошо. Сейчас принесу. Вместе с переводом. Уверяю вас, это академически грамотная, достойная работа. Вам ведь известна моя репутация.

Проворно, как обезьяна, он вскарабкался на высокую библиотечную лестницу. Вскоре книга в голубом кожаном переплете и коробка со «Свитками» лежали на столе перед гостями.

– «Свитки» чем-то похожи на хорошие сигары, – сказал он. – Требуют особого уровня влажности.

Он с некоторым даже трепетом открыл коробку и отошел, чтобы Нимрод и Ракшас могли исследовать оригиналы. Это дело всецело поглотило их на несколько долгих минут. Макриби улыбнулся Джону.

– Хочешь еще пирога? – спросил он.

Джон отказался. Пересев поближе к камину, он старался теперь вспомнить слово-фокус для трех чрезвычайных желаний, которым наделил его дядя. Мальчик понимал, что, поручив ему исполнять желания Макриби, Нимрод нашел удачный выход из этого трудного положения. Ведь английский маг никак не сможет догадаться, что у самого Джона в условиях столь холодного климата джинн-силы нет вовсе, и три желания, которые Джон якобы выполнит для Макриби, все равно будет контролировать Нимрод. Это отличный способ не дать Макриби совершить злодеяние. Главное теперь – вспомнить слово-фокус. Ситуация-то не чрезвычайная, значит, само оно в памяти не всплывет… Как же зовут того русского? Такое странное имя… Похоже на Румпельштильцхен… Только как-то иначе…

Прошло еще четверть часа. Старшие джинн одобрительно кивали. Судя по всему, они признали подлинность «Свитков».

– Никогда бы не поверил, что это возможно, – сказал господин Ракшас. – Как жаль, что у меня под рукой не было такого источника, когда я писал свою книгу!

– Жизнь открывает новые факты постепенно, – отозвался Макриби. – Такова судьба историка. Таков удел биографа.

– Запали мою лампу! – воскликнул Нимрод. – Тут и правда есть карта!

– «Свитки», бесспорно, подлинные, – объявил господин Ракшас. – Качество бумаги! Чернила! Язык! Невероятно…

Нимрод тем временем просматривал томик в кожаном переплете – сделанный Макриби перевод «Свитков».

– Прекрасная работа, Макриби, – сказал он. – Очень достойный научный текст.

– Учитывая ваш джиннтеллект, Нимрод, это высочайшая похвала. Что ж, если не возражаете… Я свои обязательства по сделке выполнил. Теперь ваша очередь, – нетерпеливо сказал Макриби.

– Ты готов, Джон? – спросил Нимрод.

Ну, как же звучит это слово? Римскас-вискас корм-котов?

– Гм… думаю, да. – Джон встал, надеясь, что Дядя все-таки найдет способ подсказать ему слово-фокус. Римтус-свинтус-нет-оков?

– Если не возражаете, – сказал Макриби, – я бы хотел пригласить сюда Финлея. Пусть увидит, как настоящий джинн дарует мне три желания. Может, это убедит его в том, что его отец не шарлатан. Кто знает? Может, это даже убедит мальчика пойти по моим стопам?

Нимрод вопросительно посмотрел на Джона.

– Конечно… пусть приходит, – сказал Джон. Он уже вспомнил, что тот русский не кто-нибудь, а великий композитор, и предполагалось, что Джон должен знать его фамилию. Не Чайковский, это точно. А каковский? Или какович? Как Шостакович? Он ведь, кажется, тоже русский композитор? Но все-таки не он. Овский-кович?

Они направились на улицу в поисках Финлея. Нимрод прекрасно понимал, что Джону нипочем не вспомнить слово-фокус, а в нечрезвычайной ситуации само слово-фокус о себе не напомнит. Поэтому он воспользовался моментом и шепнул племяннику на ухо:

– Римский-Корсаков. Рим-ский-Кор-са-ков.

Макриби с Финлеем ждали их во внутреннем дворе замка.

– Ну, смотри, – сказал маг сыну, взволнованно потирая руки. – Смотри, и ты увидишь нечто, неподвластное твоим компьютерам.

– Помните, Макриби, – сказал Нимрод. – Держите ваши желания в рамках разумного.

– Я всего-то прошу новую крышу! Что может быть скромнее и разумнее? Вы хоть представляете, как дорого перекрыть крышу в таком уникальном месте? Итак, я желаю, чтобы в моем замке появилась новая крыша.

Джон посмотрел на крышу. Он, конечно, будет пользоваться силой Нимрода, но все равно надо сосредоточиться. Иначе первое желание Макриби не осуществить. Джон не очень хорошо разбирался в архитектуре, тем более в английских замках, но Макриби, судя по всему, хочет точно такую же крышу, только новую. Что ж, это несложно.

– РИМСКИЙ-КОРСАКОВ, – пробормотал он. И объявил: – Готово.

Финлей Макриби покачал головой и громко рассмеялся.

– Что смешного? – возмутился его отец.

– Не вижу никаких отличий, – фыркнул Финлей.

Джон рассердился.

– Вы не сказали, что вам нужна крыша другой конструкции. Поэтому я сохранил прежнюю форму, – сказал он Макриби и повернулся к Финлею: – Нечего издеваться. Лезь наверх и протри глаза. Сам увидишь, что крыша новая.

– Ага, – глумился Финлей. – Как же, как же!

– Молчи, – осадил сына Макриби. – Что с тобой? Если Джон говорит, что крыша новая, значит – новая.

Нимрод поглядел на часы. Ему не терпелось поскорее ознакомиться с переводом «Свитков Беллили».

– Второе желание, – произнес он, пробуя ускорить процесс.

– Деньги, – сказал Макриби и тряхнул головой. – Однозначно.

– Однозначно, – хихикнул Финлей.

– Так, сколько же попросить? – Поймав на себе взгляд Нимрода, маг досадливо поморщился. – Помню, помню. Не жадничать. Как насчет миллиона фунтов? – Нимрод кивнул. – Желаю получить один миллион фунтов, наличными.

– РИМСКИЙ-КОРСАКОВ, – прошептал Джон и указал Макриби на пару стальных чемоданов, которые появились у порога замка.

Макриби взвыл от восхищения, упал на колени и, открыв один из чемоданов, принялся Жадно перебирать пачки банкнот.

– Ты видишь? – сказал он Финлею.

Финлей обалдел.

– Погодите, – сказал он и схватил обернутую в целлофан пачку пятидесятифунтовых купюр. – Это что? Настоящие деньги?

– Конечно настоящие, – сказал Макриби. – О чем я тебе твержу!

– Так эти люди действительно джинны?

Нимрод заметно вздрогнул.

– Мы называемся «джинн», с вашего позволения.

– И в самом деле исполняете желания? Как в сказках?

Макриби засмеялся:

– Ты не оглох ли? Джинн именно это и делают. Идиот! Чем, по-твоему, я тут занимаюсь? В игрушки играю?

Финлей снова взглянул на деньги и недоверчиво улыбнулся.

– И ты разбазарил два желания на новую крышу и вшивый миллион? – Он покачал головой. – Сам ты идиот, папаня. Попросил бы нормальный дом вместо этого паршивого замка.

– Достаточно, Финлей, можешь идти, – оборвал его отец.

– Еще чего! – смеялся Финлей. – А кто тебе правду скажет? То-то! Миллион в наше время – не деньги. На миллион ничего не купишь. Слушай, ты, глухая тетеря! У тебя осталось всего одно желание, так хоть его не профукай. Придумай что-нибудь стоящее!

– Замолчи, – сказал Макриби. – Закрой рот и дай подумать. Вообще-то я хотел новый «роллс-ройс». Модель «фантом».

– Да что «роллс-ройс»! Пожелай все «роллс-ройсы», какие есть в магазине. А еще лучше – фирму, которая их производит.

– Ты ничего не понимаешь. – Макриби возмущенно замахал руками на сына.

– Это ты не понимаешь! Глухая тетеря! Только и умеешь, как птица, крыльями хлопать.

– Как бы я хотел, чтобы ты был птицей, Финлей! Но в тебе нет никакого полета! – сердито сказал Макриби.

Джон не успел себя остановить, да и не мог, поскольку желание Макриби прозвучало вслух. Оставалось только одно: выбрать для Финлея лучшую птицу. Так, выбрал. И Джон произнес РИМСКИЙ-КОРСАКОВ в третий раз, чтобы осуществить третье желание Макриби. Едва имя русского композитора слетело с губ Джона, как бедный Финлей превратился в сокола-сапсана.

– Вот это да! – воскликнул Нимрод. – Вы только поглядите!

– Слово не воробей, – глубокомысленно изрек господин Ракшас. – Вылетит – будет сокол.

Сокол кружил над внутренним двором замка, и сердито вертел головой.

– Еще не поздно, – сказал Нимрод. – Быстрей, Макриби, загадывайте четвертое желание.

– Какое? Зачем?

– Багдадский закон номер восемнадцать, – стаивал Нимрод. – Четвертое желание, произнесенное непосредственно за первыми тремя, их уничтожает. Все возвращается в исходное состояние.

– Лишиться новой крыши и миллиона фунтов наличными? Ну уж нет!

– А как же Финлей? – изумился Джон. Макриби поглядел на парящего над его головой сокола и помрачнел.

– Возможно, это научит его уважать отца.

– Макриби, что за глупость? – сказал Нимрод. – Он – ваш родной сын.

– Нет. – Макриби безжалостно засмеялся. – Уже нет. Теперь он птица. Удачного полета.

Он подхватил набитые деньгами чемоданы и направился в замок.

– Вам я тоже желаю удачи, – бросил он гостям на ходу, почти не оборачиваясь. – Судя по тому, что написано в «Свитках Беллили», без удачи вам никак не обойтись, да и с нею придется туго. – Он внес чемоданы в прихожую и пинком закрыл за собой дверь.

Джон сжался в комок, в ужасе наблюдая за соколом. А тот взмыл выше новой крыши, куда-то ввысь, где обретаются ангелы, а потом полетел на юг и исчез за горизонтом.

– Я боялся, что произойдет нечто в этом роде, – вздохнул Нимрод.

– Что я наделал! – простонал Джон. – Что я наделал…

– От тебя ничего не зависело, – отозвался Нимрод. – Как только желание произнесено вслух, ты обязан его исполнить.

– Он прав, Джон, – сказал господин Ракшас, положив свою добрую руку на плечо мальчика. – Зато теперь ты знаешь, на какой риск мы неизбежно идем, исполняя желания мундусян. Они ведь сначала говорят, а уж потом думают. Я сам, помнится, был страшно удручен, когда мне пришлось исполнить три желания впервые. Этот желатель такого нажелал! – Он вздохнул. – Но такова жизнь. Опыт – великое дело. На суше плавать не учатся.

Нимрод сунул книгу Макриби под мышку, а другую руку тоже положил на плечо Джона.

– Вперед, друзья, – сказал он. – Давайте-ка поскорее покинем этот замок, пока я не превратил его хозяина в воробья. Посмотрел бы я, как он улепетывает от своего сына-сокола.

Глава 11
Висячий Вавилонский дворец

Прошла, казалось, целая вечность. Наконец кто-то выпустил Филиппу из трубочки от сигары, в которую ее заточил Изаак Балай-ага. Девочка очутилась одна в необъятной спальне, обставленной так роскошно, как бывает только у королев. Мраморные колонны высились до прихотливого сводчатого потолка, а с него свисали огромные хрустальные люстры. Окна – высотой с целый автобус – были обрамлены тяжелыми портьерами из желтого шелка. Под цвет им были и покрывала на кровати, и обивка на позолоченных креслах. А еще повсюду были белые мраморные статуи младенцев – пухлых, голых, обернутых в простыни или неудобно откинувшихся на огромных морских ракушках. Комната была совсем не в ее вкусе. Лишь одно понравилось Филиппе: запах. Самый чудесный, самый свежий, самый экзотический аромат из всех, что встречались ей прежде.

В спальню лился яркий солнечный свет, и по ворсистому ковру с розовым узором Филиппа устремилась к окну – посмотреть, что же там, снаружи. Но, к своему удивлению, обнаружила, что там ничего нет. За окном не было ни пейзажа, ни хотя бы угла здания, в котором она находилась. Ничего. Только чистый белый свет. Вот это да! Встревоженная Филиппа решила, что такой вид из окна может открываться только во сне, причем не в самом лучшем. Она сильно ущипнула себя пару раз, поскольку в книгах люди всегда так делают, когда хотят убедиться, что все происходит наяву. Нет, пожалуй, она не спит… а жаль. Филиппа бросилась к двери, но дверь оказалась заперта. Тут уж девочка совсем растерялась.

Поначалу Филиппа хотела кричать, орать и колотить в дверь, пока кто-нибудь не придет ей на помощь. Но тут она вспомнила, кто она такая. Собрав всю свою джинн-силу, она произнесла слово-фокус: – ПОПРИТРЯСНООТПРИПАДНОФАНТАПРИСМАГОРИЯ! – и представила себя дома, в Нью-Йорке.

Никакого результата. Странно… Ведь в этой позолоченной клетке достаточно жарко, и она ощущает в себе немалую джинн-силу. Может, сила ее покидает? Ведь уже второй раз за последнее время ей не удается использовать слово-фокус! Первый раз – в поезде, когда ее подвел получение от Нимрода дискримен, а вот теперь не сработав ее собственное слово… Остается только одно ждать. К счастью, Филиппа была очень терпелива. Она устроилась на большой, довольно мягкой кровати и стала ждать.

И вскоре дождалась.

Услышав, что в замке повернулся ключ, Филиппа спрыгнула с кровати и с бьющимся сердцем побежала к двери. Она оказалась лицом к лицу с маленькой, смутно знакомой, похожей на мышку женщиной. Женщина держала в руках серебряный поднос с бутербродами, пирожками, бисквитными пирожными и большим кувшином фруктового сока. Только увидев все эти яства, Филиппа поняла, как же сильно она проголодалась. Однако еще больше, чем есть, ей хотелось узнать, где она и на каком основании ее держат в заточении.

– Эй, здравствуйте, – сказала Филиппа. – Я ведь вас знаю?

Женщина кивнула и поставила поднос на стол. Ее платье, очень дорогое и кичливое, вышло из моды лет сорок назад вместе с кружевными перчатками и нитями довольно потертого жемчуга. В ее волосах была пыль, на зубах – желтизна, на лице – слишком много пудры, а в глазах – столько же разочарования.

– Это правда, мы встречались, – сказала женщина. – На чемпионате мира по джиннчёту, в Нью-Йорке. Я – мисс Угрюмпыль.

– Да, теперь я вспомнила, – сказала Филиппа. – Вы были с Айшой.

– Я – горничная и компаньонка миледи, сопровождаю ее во всех путешествиях. – Выговор мисс Угрюмпыль выдавал в ней уроженку американского юга.

– Тогда, возможно, вы мне скажете, почему меня похитили и привезли сюда, – гневно потребовала Филиппа. – Сюда – не знаю куда.

– Конечно, дорогая, скажу, не утаю. Но прежде позволь сказать тебе кое-что еще. Твое похищение не имеет ко мне абсолютно никакого отношения. Помни, я тебе не враг. Всегда помни. Я готова стать тебе другом и помогать по мере сил и возможностей, если это не противоречит пожеланиям моей хозяйки, от которой я полностью завишу уже сорок пять лет. – Мисс Угрюмпыль попыталась улыбнуться. – Девонька, хочешь попить? Может, соку? Яблочного? Я узнала этот рецепт от мамы, а лучше ее яблочного сока во всей Северной Каролине не было.

– Сначала все объясните, – потребовала Филиппа.

Мисс Угрюмпыль уселась в одно из желтых кресел, которые очень подходили к цвету ее зубов.

– Раз уж ты такая, какая есть, надеюсь, ты не потребуешь объяснений всем чудесам. У джинн все возможно, сама знаешь. – Она осмотрела спальню и удовлетворенно кивнула. – Этот дворец – точная до последней детали копия Осборн-Хауса где королева Виктория жила с тысяча восемьсот сорок пятого года до самой своей смерти, то есть до тысяча девятьсот первого.

– Мы в Англии?

– Позволь, я договорю. Сама Айша родом конечно же из Англии. Она в детстве бывала в Осборн-Хаусе и с тех пор очень его полюбила. Когда много лет спустя Айша стала Синей джинн, она решила, что, раз уж она вынуждена проводить часть жизни в Вавилоне – а мы с тобой сейчас находимся именно в Вавилоне, – она сделает интерьер этого дворца точной копией Осборн-Хауса.

– Но Вавилон в Ираке. Неужели мы сейчас в Ираке?

– Именно. Мы находимся в самом дальнем конце обширного подземелья – таинственной страны Иравотум. – Мисс Угрюмпыль сделала паузу. – Ты, разумеется, слышала о Висячих садах Вавилона. А мы сейчас – в Висячем дворце. Царь Навуходоносор построил его для Иштар, одной из предшественниц Айши. Дворец называют Висячим, оттого что он вроде как висит на краю пропасти. Это еще одна причина, по которой Айша захотела хотя бы внутри обустроить все по-домашнему, словно в викторианской Англии. Она жуть как боится высоты. Ладно, в конце концов, вид дворца – дело не самое важное. Важнее другое. Этот дворец – духовный дом Синей джинн, и она прибывает сюда каждый год в январе, чтобы закалить сердце. – Мисс Угрюмпыль улыбнулась. – Так мы, во всяком случае, называем то, что здесь происходит. Понимаешь, девонька, все знают, что у Айши не сердце, а кремень. У нее и должно быть такое сердце, чтобы вершить суд над всеми джинн на земле. И она закаляет его здесь, в этом дворце. Я не вправе рассказывать, каким образом, но, если бы она не проводила здесь один месяц в году, она стала бы добрейшей старушкой, из тех, что вяжут внукам носки и держат в кармане пряники. А у нашей Айши характер крутой… Но я ее ни в чем не обвиняю – знай я все, что ведомо ей, я, наверно, была бы такой же.

– А какое отношение все это имеет ко мне?

– Неужели не сообразила? На чемпионате в Нью-Йорке меня уверяли, будто с головкой у тебя все в порядке. До сих пор не поняла?

Филиппа покачала головой.

Мисс Угрюмпыль пожала плечами.

– Сама я, понятное дело, ни во что не посвящена. Но я так разумею, что она хочет сделать тебя следующей Синей джинн.

– Что за глупость! – воскликнула Филиппа. – Мне всего двенадцать лет.

– В истории была куча королей и королев, которые взошли на трон еще в подгузниках, дорогая. Ни младость, ни старость в таком деле никогда не считались препятствием.

– Но я не хочу быть Синей джинн, – настаивала Филиппа. – Я отказываюсь.

– Вот и скажи ей об этом. Ей, а не мне. Если хочешь, отведу тебя к ней прямо сейчас. Она тебе все растолкует, ответит на все вопросы, какие у тебя остались.

– Ведите, – твердо сказала Филиппа. – Ведите меня к ней. Чем скорее мы проясним ситуацию тем лучше. Я понимаю, что это – большая честь. Но я просто не готова принять на себя такую ответственность.

Вслед за мисс Угрюмпыль Филиппа вышла из спальни и проследовала по длинным коридорам и вниз, по широкой лестнице. Дом казался пустым, но у Филиппы сложилось впечатление, что здесь полно привидений: она увидела в одной из комнат самостоятельно двигавшийся пылесос, а у подножия лестницы тряпка сама полировала деревянные перила. Заметив тревогу Филиппы, мисс Угрюмпыль объяснила, что вся прислуга Айши невидима.

– Из всей свиты в Вавилоне я – единственная, кого можно видеть живьем, – сказала она Филиппе. – С обычными слугами, хочешь не хочешь, приходиться разговаривать. А на невидимок можно не тратить время. Так что они куда удобнее. Старушка не прочь их иногда слышать, но видеть не желает.

– Но сами-то они не возражают?

– Им хорошо платят, – покачала головой мисс Угрюмпыль. – Здесь они просто выполняют свою работу, а выйдя из замка, снова становятся видимыми. Ничего предосудительного мы с ними не делаем.

– Я бы никогда не смогла привыкнуть к невидимым слугам. – Филиппу даже передернуло. – Они же люди, в конце-то концов. Нет, я бы тут жить не смогла.

– Тебе и не надо ни к чему привыкать, – сказала мисс Угрюмпыль. – Когда дворец станет твоим, ты сможешь все тут переделать по-своему, в любом стиле: хочешь – современный минимализм, хочешь – готику, хочешь – шестидесятые, или рококо, или… Короче, на твой вкус. А можешь даже вернуть замку первоначальный облик, как в древности. Суть в том, что тебя никто не заставляет жить в таких хоромах. Мне самой не доводилось сидеть ни в лампе, ни в бутылке – Айша говорит, что я бы этого не пережила, – но я полагаю, что принцип почти такой же.

Филиппа замотала головой:

– Я ни за что не стану тут жить, даже если устроить вместо дворца пятизвездочный отель «Времена года».

– Айша и в этом дворце имеет все, что пожелает. Зачем ей слуги, если она сама может всем себя обеспечить? Новейшие книги, фильмы, свежие газеты, лучшая в мире еда и вина. В остальном она полностью полагается на меня. Без ложной скромности скажу, что мы стали весьма близкими подругами.

Они вошли в огромный белый зал, который напоминал уже не покои королевы Виктории, а приемную индийского махараджи. Мисс Угрюмпыль пояснила:

– Виктория правила не только Великобританией, но и Индией. Что и нашло свое отражение в убранстве этого зала. Он называется Дурбар, на тамошнем языке это слово означает большое сборище. Я-то в Индии не была. Но слышала, что красота там неописуемая. И этот зал, согласись, великолепен.

– А откуда вы сами родом, мисс Угрюмпыль?

– Из Гринвилла. Это в Северной Каролине. Мечтаю когда-нибудь туда вернуться.

– Вы давно не были дома?

– С тех пор, как начала работать на Айшу. Значит, сорок пять лет.

– Вы не были дома сорок пять лет?

Мисс Угрюмпыль задумчиво кивнула.

– Но почему вы не возьмете отпуск?

Они уселись около окна, из которого, как и в спальне, не открывалось никакого вида, только лился все тот же яркий и густой свет.

– На этой работе отпуск не положен, – сказала мисс Угрюмпыль. – Это указано в нашем договоре с Айшой, который я подписала, поступая на службу. Другое условие состояло в том, что я не имею права просить о повышении зарплаты. То есть вначале я могла попросить любую зарплату, самую невероятную, но потом она уже не могла повыситься. Никогда. Я попросила пятнадцать ты долларов в год. В пятидесятых годах пятнадцать тысяч в год были настоящим богатством. Я думала заработаю на спокойную старость, да еще с лихвой. А сейчас-то это что? Тьфу, а не деньги. Но я не смею просить о повышении. И об отпуске не заикаюсь.

– Почему же не попробовать перезаключить контракт на новых условиях?

Мисс Угрюмпыль покачала головой:

– Во-первых, Айша – человек жестокосердный. Она никогда не согласится. А во-вторых, она обещала мне, что, если я не нарушу наше первоначальное соглашение, в один прекрасный день она дарует мне три желания. Прямо как в сказке. Три желания! Только вообрази! – Она застенчиво улыбнулась. – Вот я и воображаю. Жду. Придумываю, что можно пожелать, когда настанет этот прекрасный день.

Заметив на лице Филиппы сочувствие, мисс Угрюмпыль сказала:

– Зря ты меня жалеешь. Дома, в Гринвилле, никакого волшебства не было. Только суровая действительность. А мне ничегошеньки, кроме волшебства, и не нужно. – Она опять улыбнулась. – Разве это плохо?

– Это как посмотреть… – Филиппа задумалась. – Но мне все-таки кажется, что вы потратит, все эти годы впустую, мисс Угрюмпыль. Ради чего? Ради мечты? Жить-то надо настоящей жизнью.

– Тебе легко говорить, – заспорила мисс Угрюмпыль. – Ты – джинн. Можешь делать все, что хочешь…

– А ведь она права.

Филиппа подняла глаза и увидела Айшу – под потолком, на галерее, которая напомнила девочке церковные хоры с органом.

– Ты можешь изменить мир, в котором живешь, Филиппа, – сказала Айша. – А для нее, как для любого мундусянина, настоящая жизнь – это всего лишь действительность. Просто дерево или просто камень. И в сердце они эту действительность не впускают. В их сердцах живут мечты. Да-да, люди мечтают сердцем, а не разумом. Впрочем, ты во всем разберешься сама. Когда проведешь здесь достаточно времени.

– Я не хочу проводить здесь время, – отрезала Филиппа. – Я хочу домой. Мне лестно ваше предложение, Айша, честное слово. Но это не для меня.

– Это не то предложение, от которого можно отказаться, – сказала Айша, спускаясь по маленькой лестнице. На ней было синее шелковое платье с высоким цветистым воротничком. В руках она, как всегда, держала сумочку. Из рукава торчал носовой платок – Боюсь, в данном вопросе выбора у тебя нет. В течение многих лет я искала для себя достойную преемницу. И я ее нашла. Когда я покину этот мир – что, по счастью, случится уже очень скоро, – ты примешь бразды правления, Филиппа. Ты станешь Синей джинн Вавилона.

– Я убегу. Вы меня тут не удержите. Я не дамся.

– Куда же ты убежишь? – Айша говорила тихо, почти шепотом, но ее челюсти смыкались так жестко… а в голосе и в пронзительном взгляде была такая сталь… – Ты даже не знаешь, где находишься. А если бы знала, вряд ли рискнула бы замышлять побег. Ирак опасен сам по себе, но это ничто по сравнению с опасностями, с которыми можно столкнуться здесь, в Иравотуме.

– Где? – Филиппа нахмурилась. Она слышала об Ираке. И об Иране. Эти страны сейчас у всех на устах. Но об Иравотуме она впервые услышала от мисс Угрюмпыль. И вот теперь – от Айши.

Айша взяла Филиппу за руку и провела по залу Дурбар к одному из огромных окон, откуда по-прежнему лился густой белый свет. Но стоило Айше коснуться стекла, оно словно очистилось, и Филиппа увидела, что дворец стоит перед глухим, непроходимым лесом.

– Это и есть Иравотум, – сказала Айша, – место дурных и злых желаний. Когда люди мечтают о чем-то плохом и их мечты сбываются, плоды их желаний стремятся сюда в надежде, что их исправят. Как раз сегодня утром я увидела у ворот полу-скунса-получеловека. Выяснилось, что мать этого бедного существа однажды сказала вслух: «хочу ребенка – все равно какого, пусть даже будет похож на скунса». А рядом оказался джинн. И ее желание осуществилось. Она родила того, кого пожелала. Полускунса-получеловека. – Айша холодно улыбнулась. – Будь осторожна со своими желаниями. Они могут осуществиться.

– Какой джинн посмел выполнить такое желание? – спросила Филиппа.

– Не каждый практикующий джинн так же добр и хорош, как твой дядя Нимрод. Среди нас есть любители сыграть с мундусянами какую-нибудь злую шутку. С другой стороны, бывают случаи, когда даже добрый джинн может осуществить желание невольно, сам того не подозревая. Старые джинн, например, иногда делают это во сне. Их разум спит, а в итоге рождаются монстры. Чудовища. А иногда юные и неопытные джинн претворяют желания в действительность с весьма пагубными результатами. Мы называем это бессознательным выполнением желаний. Кажется, ты и сама с этим сталкивалась?