Текст книги "Джинн в Вавилонском подземелье"

Автор книги: Филипп Керр

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 20 страниц)

– Это неправда, – сказал Джон. – Мы к этому не имеем никакого отношения.

– Сам Дыббакс этого сделать не мог, она это знает точно. Пока она не снимет с него заклятие, у него не хватит джинн-силы даже шнурки завязать. Если он вообще считает нужным их завязывать. Но меня этот мальчик нисколько не волнует. Меня волнуете вы. Видимо, надо было попросить Нимрода и на вас наложить заклятие.

– Мы к этому дождю не причастны. Честное слово, – настаивал Джон.

– Как я могу верить тебе, Джон, если ты позволяешь себе являться в собственный дом на смерче?

Пришлось Джону рассказать матери о квартире миссис Трамп в здании «Дакота» и как она боялась собственной домработницы, мисс Пикинс, и как он вынудил эту тетку убраться восвояси, а потом встретил мистера Водьяного, который оказался очень мил и отослал его домой на смерче прежде, чем Джон успел отказаться.

– Мама, ты же сама видишь, что я не использовал джинн-силу для себя, – покаянным тоном сказал мальчик. – Я помогал ближнему.

– Это не объясняет ливень в новой квартире Надии Тарантино, – сухо сказала миссис Гонт.

Пока Джон объяснял матери, как он боролся с мисс Пикинс, Филиппа размышляла о Дыббаксе Сахерторте и эпизоде в сауне.

– Кажется, я понимаю, как все это произошло… – проговорила девочка и сняла очки. Она всегда снимала очки, когда хотела, чтобы мама смотрела ей прямо в глаза и верила, что она, Филиппа, говорит правду. Даже когда она говорила неправду. – Дыббакс рассказал нам, что, погревшись в сауне, можно вернуть себе джинн-силу даже зимой. И мы, в благодарность, решили ему что-нибудь подарить. С помощью джинн-силы. Он захотел компьютерную игру. Только мы эту игру не знали и поэтому не могли сделать ее сами. Так что все мы взялись за руки, и он использовал нашу силу, чтобы сосредоточиться на игре, о которой он так мечтал.

– Ага, так и было, – сказал Джон. – Только в первый раз это не сработало. Я и забыл об этом.

– Но я почувствовала, что в первую попытку мы все-таки потратили немного силы. – Филиппа задумчиво покачала головой. – До этого он действительно попросил нас наслать элементишей на его мачеху, но мы отказались. Теперь я думаю, что он нас попросту обманул и первая попытка ушла именно на это – а мы и не знали.

– Разве Нимрод вас летом ничему не научил? – вздохнула миссис Гонт. – Никогда не беритесь за руки с другим джинн, если он хочет использовать вашу силу. Это называется джиннитический сеанс, и именно отсюда люди усвоили дурацкую привычку держаться за руки во время своих так называемых спиритических сеансов. Они воображают, что у них от этого умножаются силы. Кстати, если вы должны пожать кому-то руку, не забудьте согнуть средний палец, чтобы линии жизни на вашей ладони не соприкоснулись с чужими линиями. – Тут Лейла продемонстрировала, как следует сложить пальцы перед рукопожатием. – Но раз вы не знали даже этих простейших правил, я вряд ли могу вас в чем-то обвинять… Только, пожалуйста, дети будьте в следующий раз поосторожнее.

– Ты не сердишься за то, что я сделал с мисс Пикинс? – спросил Джон.

– Я вполне понимаю твое желание помочь миссис Трамп, – ответила мать. – Но помни; эта история может иметь самые непредвиденные последствия. Использование джинн-силы в мире людей порой кончается непредсказуемо, поскольку таит в себе элемент случайности. Я очень надеялась, что Нимрод объяснил вам это предельно ясно. – Тут она наконец улыбнулась. – Но я не сержусь. Наверно, вам даже повезло. Потому что я бы очень расстроилась, если бы мне пришлось запретить вам пойти на презентацию книги господина Ракшаса.

– Что такое презентация? – спросил Джон.

– Праздник по случаю выхода книги, тупица, – сказала Филиппа.

– Старина Ракшас написал книгу? Какую? – Джон пропустил мимо ушей грубость сестры.

– «Краткий курс Багдадских законов», – ответила миссис Гонт.

– Н-да, по телеку вряд ли покажут, – сказал Джон.

– А когда презентация? – спросила Филиппа. – И где?

– Сегодня вечером. Здесь, в Нью-Йорке, в магазине «Книга за семью печатями», на Западной Пятьдесят седьмой улице.

– Сегодня вечером? – сказал Джон. – Но почему ты нам раньше не сказала? А дядя Нимрод тоже будет?

– Конечно будет. И именно поэтому я и не сказала вам заранее. Он хотел сделать вам приятный сюрприз.

Магазин «Книга за семью печатями» вполне соответствовал своему названию, поскольку в нем вовсе не было дверей. Имелось только окно, размером и формой напоминавшее корабельный иллюминатор, да на кирпичной стене рядом с окном висела медная табличка с красиво выгравированным названием и адресом магазина. Но все-таки трудно было заподозрить, что он здесь действительно есть.

– Ты уверен, что мы пришли куда надо? – спросила Джона сестра.

– Так указано в приглашении. – Он протянул ей карточку с названием книги и маленькой схемой, на которой был изображен отрезок Западной Пятьдесят седьмой улицы, соединявшей Бродвей и Шестую авеню.

– Может, туда ведет потайной ход? – предположила Филиппа и начала читать подсвеченное объявление, выставленное в круглом окне магазина.

– Я бы сказал, что нас ждут, – заметил Джон. – Причем ждет сильный и могучий джинн.

– С чего ты взял? – спросила Филиппа.

– Очень просто. Это – единственная улица в Нью-Йорке, где сейчас нет снега.

– Ой, и правда! На обоих концах улицы си есть, а тут нет.

– А воздух? – продолжал Джон. – Неужели не чувствуешь? Тут прямо жарища. Градусов на двадцать – тридцать теплее, чем на соседних улицах. Кто-то сотворил микроклимат. На это нужна недюжинная сила. Кто-то – или Нимрод, или сам господин Ракшас – решил сделать улицу более удобной для джинн. Ведь мы так любим жару.

Но Филиппа его не слушала.

– Тут загадка, – объявила она наконец, указывая на объявление, вывешенное в круглом окошке. – Наверно, мы сможем войти, если ее разгадаем. Слушай. «Начало начал. Конец времен. Начало надежд. Конец стран и племен».

Джон пожал плечами:

– Не понимаю.

– А я понимаю, – торжествующе сказала Филиппа. – Ответ – буква «н». С нее начинаются слова «начало» и «надежда», и она же стоит в конце «времен», «стран» и «племен».

– Ну и что это нам дает?

– А вот что, – сказала Филиппа и нажала букву «н» в слове «Книга», которое было выгравировано на медной табличке с названием магазина.

И тут же часть кирпичной стены, включая само окно, превратилась в дверь. Она распахнулась, и глазам близнецов предстало не какое-то темное и мрачное место, а светлый и просторный зал с винтовой лестницей, которая вела на другой этаж. Оттуда явственно доносились звуки праздника.

– Отлично сработано, сестренка. – Джон ступил на порог магазина. – Пошли, пока эта дверь снова не закрылась.

Филиппа последовала за братом – внутрь и вверх по винтовой лестнице, а потайная дверь действительно с грохотом захлопнулась. Вскоре они оказались в огромной комнате с высокими окнами, причем вид из них открывался вовсе не на Пятьдесят седьмую улицу и вообще не на город Нью-Йорк, а на пейзаж в какой-то более теплой стране. Из толпы вынырнул крупный мужчина в ярко-красном костюме и двинулся к ним с широкой улыбкой и столь же широко распростертыми объятьями. Это был их дядя Нимрод.

– Вот и они, – сказал Нимрод, нежно обнимая близнецов. – А мы уж начинали волноваться, не потерялись ли вы по дороге.

– Мы не сразу решили загадку с дверью, – сказала Филиппа.

– Неужели? Вы меня удивляете. В ней нет ничего сложного. Так, пустячок, чтобы не пускать в магазин всякую шушеру. А придумал эту загадку великий английский писатель Джонатан Свифт.

Вслед за Нимродом к ним подошел старик с белой бородой, в белом тюрбане и белом костюме. Он радостно обнял детей.

– Ну, от всей шушеры не избавишься – заметил господин Ракшас. – Никакой прием не обходится без непрошеных гостей.

Старый джинн был похож на индийского маха раджу, но по-английски говорил, как самый настоящий ирландец. Просто его когда-то заточили в бутылку на территории Ирландии, и он провел много лет наедине с ирландским телевидением – единственным развлечением, которое он мог себе позволить в плену.

– Поздравляем вас с выходом книги, – сказали господину Ракшасу близнецы.

– Верно-верно, тут есть с чем поздравить! – подхватил Нимрод. – Думаю, это самая важная книга после «Гримуара» царя Соломона.

Господин Ракшас слегка улыбнулся.

– Вы очень любезны, друг мой Нимрод, – сказал он. – Но, по правде говоря, моя книга – всего лишь новая застежка на очень старой обуви.

– Что такое гримуар? – спросил Джон.

– Пособие для людей-волшебников, которые хотят наложить заклятие на джинн, – сказал Нимрод. – Самый ранний и важный пример такого пособия – завещание царя Соломона. Короче говоря «Гримуар» – ценная книга. Именно поэтому я сравнил ее с «Кратким курсом Багдадских законов» господина Ракшаса.

– Не стоит, – заскромничал господин Ракшас. – Лесть – сомнительное кушанье.

– Мои похвалы идут от чистого сердца, – заявил Нимрод. – Господин Ракшас создавал эту книгу всю жизнь, – пояснил он близнецам. – За долгие века Багдадские законы необъятно разрослись, в них возникло множество противоречии и неувязок. Но теперь мы, во-первых, имеем однотомный свод законов, которые – благодаря господину Ракшасу – можно с легкостью изучать и уверенно применять. А во-вторых, все интересное, что известно о джинн, наконец собрано воедино, под обложкой одной книги. В сущности, господин Ракшас пересек-таки этот бескрайний океан и завершил работу, о которой все мы давно мечтали.

– А я теперь мечтаю ее прочитать! – воскликнул Джон.

– Обязательно прочитаешь, Джон, – сказал Нимрод. – Но сначала позвольте представить вас обоих джинн-обществу города Нью-Йорка.

Глава 4
Чемпионка среди джинниоров

Сказав, что на праздник в честь господина Ракшаса собралось джинн-общество Нью-Йорка, Нимрод погрешил против истины. На самом деле близнецы познакомились здесь с представителями всех континентов: Морган Мбулу прибыл из Южной Африки, Мод Мерроу из Ирландии, Уна Понатури из Новой Зеландии, Тосиро Тенгу из Японии, а Стэн Баньип – из Австралии. Несколько гостей были весьма известны и среди мундусян: Пери Банну – киноактриса, Джанет Джанн – президент одной из голливудских киностудий, Вирджинния Ниссе – знаменитый норвежский скульптор, а Дэвид Кабикадж – лауреат Нобелевской премии, энтомолог из Канады.

– Я полагаю, Фрэнку Водьяному тебя представлять уже не надо, – сказал Нимрод Джону, подводя близнецов к четырем джинн, стоявшим у большого стола, где лежали несколько экземпляров книги господина Ракшаса. – И конечно, вы оба знакомы с великолепной Дженни Сахерторт и ее сыном Дыббаксом.

Близнецы сдержанно кивнули Дыббаксу, а на его лице появилась знакомая издевательски-презрительная мина. Но мать тут же ткнула его локтем в бок.

– Дыббакс хочет вам кое-что сказать, – произнесла доктор Сахерторт, ласково улыбаясь близнецам. – Верно, милый?

Дыббакс закатил глаза и фыркнул.

– Извините, – выдавил он наконец.

– Ваша мама объяснила мне, что произошло, – сказала миссис Сахерторт. – Как Дыббакс хитростью заставил вас напакостить новой жене моего бывшего мужа. На самом-то деле Дыббакс – хороший, добрый джинн. И он обещал, что никогда вас больше не обманет. Правда, сынок?

– Да, – простонал Дыббакс. – Не стану связываться. Ни за что.

– Иначе ему не поздоровится: он в полной мере почувствует на себе мою джинн-силу. Правда, дорогой?

– Я, миссис Сахерторт, часто говорю, что сила, как пуля, дырочку все равно найдет, – высказался господин Ракшас. – А как же без этого? Кот-то мурлычет неспроста, а для себя, родного, в утешенье. Как вы думаете, Нимрод?

– Главное, что все устроилось наилучшие, образом, – сказал Нимрод. – Новой миссис Сахерторт уже привели в порядок квартиру, да и Дыббакс начинает новую жизнь. Верно, Дыббакс?

– Я – Бакс, – сказал юный Сахерторт, снова закатив глаза. Эта его привычка ужасно раздражала Филиппу. – Просто Бакс. Договорились?

– Джон, – сказал Нимрод. – Возьми-ка… э… Бакса да раздобудьте себе поесть, а я пока кое о чем поговорю с Филиппой.

– Ладно, – сказал Джон, и мальчики направились к столу, где официант уже раскладывал по тарелкам исходящий душистым паром карри из огромного чана. Они тут же принялись соревноваться: кто съест больше острых перцев.

– Скажи-ка, – сказал Нимрод, отведя Филиппу в сторонку. – Как нынче ложатся астрагалы?

Филиппа пожала плечами:

– Скажем так: кое-что выпадает. Но не особо.

Словами «астрагалы» и «тессерэ» джинн обозначают игральные кости. За долгие века джинн выдумали множество разных игр в астрагалы, но самая распространенная называется джиннчёт или, более правильно, джинн-чёт-нечет-восемь-в-круг. В круглую хрустальную коробку бросают семь восьмигранных астрагалов, которые от обычных костей отличаются именно тем, что имеют не шесть, а восемь граней. Восемь сторон астрагалов символизируют Дух, Пространство, Время, Огонь, Землю. Воздух, Воду и Удачу. Применять джинн силу во время игры в джиннчёт строго запрещено (хрустальная коробка устроена так, чтобы обнаружить любое незаконное использование джинн-силы). Смысл игры состоит в том, чтобы – благодаря искусству блефовать или попросту надувать противников – свести на нет эффект случайности.

Филиппа играла в джиннчёт всего несколько месяцев, но опыта уже поднабралась. Играла она главным образом с отцом и с одним из его друзей, Буллом Хакстером, который был, как и отец, мундусянином, причем одним из немногих посвященных в тайну происхождения близнецов. Филиппа знала, что Нимрод сейчас спросит, собирается ли она участвовать в чемпионате мира по джиннчёту, который ежегодно проводится между Рождеством и Новым годом. Но Филиппа пока не приняла решения. Она была тихой, скромной джинн и, в отличие от брата, не любила выпендриваться и не стремилась что-то доказывать – ни себе, ни другим.

Нимрод закурил большую сигару. Он прекрасно понял, о чем думает племянница.

– Запали мою лампу! – воскликнул он. – Разумеется, ты будешь участвовать в чемпионате, Филиппа. Кто, если не ты – с твоим мастерством и способностями?! Чтоб меня в бутылку упекли! Не смей даже думать о том, чтобы отсидеться дома! Об этом не может быть и речи. Совершенно джиннеприемлемо. – Он выдул огромное облако дыма в форме восклицательного знака. – Уж прости, что я так разволновался.

Филиппа пожала плечами и решительно сменила тему разговора.

– Я вижу, ты по-прежнему обожаешь длинные толстые сигары? – сказала она.

– Не увиливай. Ты подала заявку на участие в чемпионате по джиннчёту или нет?

– Нет, дядя. И, честно говоря, я не уверена, что хочу играть.

– Что ж, тебе решать. – Нимрод на мгновение задумался. – О, пойдем-ка, я познакомлю тебя с твоей ровесницей, Лилит де Гуль. Занятная семейка эти де Гули. Они из клана злых джинн, но пытаются убедить всех, что они добрые. Или, по крайней мере, не такие злые, как принято считать. Именно это и привело сюда Лилит и ее мать, Мими. – Нимрод снисходительно улыбнулся. – Кто знает? Возможно, леопард действительно способен свести со шкуры пятна, а горбатый – выпрямить спину.

На Мими де Гуль было меховое манто и большие серьги. В руке она держала дорогущую кожаную сумочку, похожую на гигантский висячий замок. Она беседовала с Фрэнком Водьяным и зевала в голос, даже не скрывала, что ей безумно скучно.

Филиппа посмотрела на Мими де Гуль и вздрогнула. Было в ней что-то, что девочке совсем не понравилось. Нечто большее, чем то, о чем говорил Нимрод. Тут Мими взглянула на нее в упор, и Филиппа почувствовала, как в ней поднимается волна самой настоящей ненависти, настолько сильной, что она даже отшатнулась.

– Мими, – любезно произнес Нимрод, – неплохая презентация, верно?

– Отменная, – процедила госпожа де Гуль, почти не открывая рта. – Я не пропустила бы ее ни за какие блага мира.

Филиппа видела, что говорит она совершенно неискренне. А еще девочка заметила, что губы госпожи де Гуль точно надуты велосипедным насосом, а нос – вылепленный лучшим пластическим хирургом и безупречный сам по себе – явно мал для ее лица, отчего голова ее казалась похожей на голый череп.

– А это, должно быть, ваша прелестная дочь Лилит? – произнес Нимрод.

Лилит де Гуль была точной копией Мими де Гуль, вплоть до мехового манто и сумочки. Это сходство Филиппу нисколько не обрадовало. Она подумала, что Лилит похожа на мать, как собака на свою хозяйку (или как хозяйка на собаку, такое часто бывает).

– Лилит, познакомься с моей племянницей, Филиппой Гонт, – сказал Нимрод.

– Привет, – сказала Филиппа.

Лилит едва улыбнулась Филиппе – надменно, даже саркастически – и продолжила жевать жвачку.

– Лилит – действующая чемпионка по джиннчету среди джинниоров, – добавил Нимрод.

– Верно-верно, – оживилась госпожа де Гуль. – И в этом году она снова выиграет чемпионат. Вот увидите.

– Лилит, – сказал Нимрод, – может, ты попробуешь убедить Филиппу, чтобы она подала заявку на участие? А то она никак не решится, я уверен, что пара-тройка ободряющих слов от тебя сыграют свою роль.

– Шутите? У вашей пигалицы нет шансов! – с издевкой сказала Лилит, которая была немногим старше Филиппы. – Играй в песочек, детка. Я еще не вышла в тираж.

Нимрод нервно хмыкнул, а Филиппу обуял настоящий гнев, и щеки ее запылали. Лилит же продолжала презрительно ее разглядывать.

– Послушайся моего совета, крошка, – продолжала издеваться Лилит. – Возвращайся к своим куколкам и бантикам. А джиннчёт – игра для взрослых.

Госпожа де Гуль улыбнулась слегка смущенно, но скрыть гордости не могла:

– Она просто шутит. Верно, радость моя? У нее трудный возраст, Нимрод.

– Да уж, вижу, – сказал Нимрод. – Очень трудный.

Нимрод увел Филиппу подальше, к столу с книгами господина Ракшаса.

– Что ж, твоя взяла, – твердо сказала Филиппа. – Я непременно буду участвовать. Хотя бы ради того, чтобы обыграть эту противную девчонку.

– Именно поэтому я и хотел, чтобы ты с ней познакомилась, – усмехнулся Нимрод – Тебе ведь сразу стало понятно, что пора сменить ее на джинниорском пьедестале почета, верно?

– Ты действительно думаешь, что я могу победить?

– Если б я думал иначе, я не стал бы знакомить тебя с Лилит де Гуль.

– А как же насчет леопарда и его пятен?

Нимрод улыбнулся:

– В такие преображения я, конечно, не верю. И отлично представляю, чего добивается Мими де Гуль. Она полагает, что сможет кое-кого убедить, что способна встать над схваткой между добром и злом, которую испокон веков ведут джинн. Вопрос – кого именно она хочет убедить.

– Не тебя?

– Запали мою лампу! Нет, конечно. Мое мнение Мими нисколько не волнует. Нет, я думаю, она пытается очаровать Синюю джинн Вавилона, и – как это ни печально – кажется, почти преуспела. Существует серьезное подозрение, что Мими будет следующей Синей джинн, ей осталось только получить официальное предложение от самой Айши, когда та прибудет на чемпионат по джиннчёту как верховный рефери. Айша – настоящее имя нынешней Синей джинн. Она ищет себе преемницу. Эти поиски несколько затянулись. Но известно, что саму Айшу провозгласили Синей джинн именно на чемпионате по джиннчету в тысяча девятьсот двадцать восьмом году.

– В двадцать восьмом году? Так давно? – воскликнула Филиппа. – Она, должно быть, очень старая?

– Ей почти двести лет, – сказал Нимрод. – Но не забудь, Филиппа, что мы, джинн, стареем намного медленнее, чем люди. Айше с виду никак не больше девяноста.

– Но кто такая эта Синяя джинн? Чем она знаменита? – спросила Филиппа.

– Синяя джинн – символический лидер всех джинн, хороших и плохих. Она способна занимать это положение, потому что сама по себе не хороша и не плоха. Айша, да пребудет она в мире с собой, уже давно выше зла и добра как таковых и потому может вершить справедливый суд над обеими сторонами. Да-да, она не только отвечает за благоденствие всех джинн, она еще и высший вершитель джинн-правосудия. Она выносит приговоры тем, кто преступит Багдадские законы.

– Какие приговоры? И кто эти преступники?

– Именно Айша приняла решение отправить флакончик, в который мы с тобой и Джоном заточили Иблиса, в такое место, откуда он наверняка не сможет убежать в течение десяти лет. Это кара за убийство бедняги Хусейна Хуссаута в Каире.

Иблис был предводителем клана Ифрит, самого злобного из всех кланов джинн. С помощью своих племянников Нимрод заманил Иблиса в ловушку, и тот оказался в старинном стеклянном флаконе из-под духов, который – как полагала Филиппа – до сих пор спокойно хранился в холодильнике в каирском доме Нимрода.

– А куда она хочет его сослать? – спросила девочка.

Нимрод смутился:

– Она посылает его на Венеру на борту европейского космического корабля.

– На Венеру! – сказал Филиппа. – Вот ужас-то.

– Полагаю, Венера – не курорт, – согласился Нимрод. – Но с Иблисом все будет в порядке. Лет через десять следующая экспедиция вернет на Землю большую часть оборудования, посланного на Венеру на первом исследовательском корабле. Вернется и контейнер с флаконом, содержащим Иблиса.

Филиппа нахмурилась:

– Я знаю, что он убил Хусейна Хуссаута. Знаю, что у Хусейна был сын, который теперь остался сиротой… Но все-таки изгнание на Венеру на десять лет – не слишком ли жестокий приговор? Разве мы не имеем права вступиться за Иблиса?

– Если честно, я уже пробовал, – печально сказал Нимрод. – Но Синяя джинн, да будут благословенны ее дни, уже вынесла приговор.

– Тогда она, должно быть, совсем бессердечная.

– Чтоб меня в бутылку упекли! Ты права моя девочка. Так оно и есть. Ты, в своем неведении 4 наивности, попала в самую точку. У Синей джинн не сердце, а сущий камень. Иначе она не могла бы творить суд над злом и добром. Все это означает что джинн-правосудие сродни человеческому правосудию. Оно тоже порой кажется слишком суровым. – Нимрод взял из стопки экземпляр «Краткого курса Багдадских законов» и принялся листать. – Если тебе интересно, здесь довольно подробно написано о Синей джинн. Почитай.

Филиппе было действительно интересно. Ей просто необходимо было узнать о Синей джинн все, что только возможно, а почему – она и сама толком не понимала. Тем более удивительным оказалось событие, случившееся с ней на следующий день: она увидела Синюю джинн во плоти. Неужели простое совпадение?

Поиграв в джиннчёт с папой и его другом Буллом Хакстером, Филиппа шла по Пятой авеню, как вдруг увидела своих собак, Алана и Нила, застывших в терпеливом ожидании у входа в гостиницу «Пьер». Миссис Гонт часто пила здесь с подругами чай. Филиппа вошла, надеясь получить от мамы кусок торта. Однако сегодня Лейла была здесь не с друзьями, а с какой-то старухой, и Филиппа внезапно поняла, что если внешность в этой жизни хоть что-нибудь значит, то перед ней не кто иной, как Синяя джинн.

На старухе был небесно-голубой костюм и синяя блузка с большим бантом. Голову – с идеально уложенными, похожими на пирожное «безе», седыми с синим отливом волосами – венчала синяя шляпка. На пальцах старой дамы красовались несколько сапфировых колец – под стать серьгам, которые то и дело поблескивали, поскольку она раздраженно дергала головой. Похоже, между старухой и мамой разгорелся спор. И, вместо того чтобы подойти и поздороваться, Филиппа спряталась за мраморную колонну и стала слушать.

– Нет, нет, нет, нет, нет, – повторяла старуха с четким британским акцентом. Голос ее был тверд и совершенно лишен эмоций. Филиппа даже вздрогнула. Она решила, что эта старуха – с жестким взглядом узких глаз и маленьким морщинистым ртом – больше похожа на какую-нибудь жуткую вдовствующую китайскую императрицу, чем на пожилую леди из Англии. Вскоре, однако, выяснилось, что подслушать ничего не удается: Айша понизила голос и говорила почти шепотом. Поэтому через некоторое время Филиппа решила убраться отсюда подобру-поздорову. Синяя джинн, если это действительно была она, выглядела слишком строгой, и Филиппа не рискнула прерывать ее, чтобы сказать «здрасте».

Вечером, после ужина, Филиппа все-таки решилась расспросить мать.

– Я сегодня ходила играть в джиннчёт к Буллу Хакстеру, – начала она.

– Правда, дорогая? Очень хорошо.

– Я возвращалась по Пятой авеню и увидела Алана и Нила. Я вошла, думала – ты там чаи с друзьями пьешь. А оказалось, ты говорила со старой дамой. Она была вся в синем. И я подумала, может, это и есть Синяя джинн Вавилона?

– Так и есть, милая. Она здесь судит турнир по джиннчёту в гостинице «Алгонкин». Что ж ты не подошла? Не поздоровалась? Я знаю, что она хотела бы с тобой познакомиться.

– Я и хотела подойти, – призналась Филиппа. – Только она какая-то страшная. Кроме того, вы с ней как будто ссорились.

Миссис Гонт покачала головой:

– Нет, милая. Ты ошибаешься. Мы не ссорились. Просто Айша очень стара и уверена, что она всегда и во всем права. Из-за ее положения в мире джинн она привыкла указывать окружающим, что и как им надо делать. Поэтому общаться с ней порой трудновато. Вообще, ей не позавидуешь. Быть Синей джинн – работа не из легких. Поэтому, когда кто-нибудь смеет выражать несогласие, она может ответить немного… нелюбезно. Вот и все.

– Ты выражала несогласие?

– Мы несколько разошлись во мнениях. Но это не ссора. Вовсе не ссора.

– Но разве ты не обязана подчиняться ей беспрекословно? Ведь она – Синяя джинн?

– В джинн-суде ее решение обжалованию действительно не подлежит. Но в обычной жизни, в мундусянском мире это не так.

– А где этот суд? В Вавилоне?

– Раньше был в Вавилоне. Много веков назад. Теперь все изменилось. К ней теперь ездят в Берлин, что для большинства джинн намного удобнее. Только один раз в год положение обязывает Аишу посетить Вавилон. Это делается, чтобы закалить сердце. Закалки хватает на год.

– Что значит закалить сердце? Я слышала, что закаляют здоровье…

Миссис Гонт вздохнула.

– Помни, что мы, джинн, на людей не похожи. Точнее, именно похожи – чисто внешне. Или они на нас. Но есть глубокие различия, на уровне молекул и атомов. И даже частиц атомов.

– А Синяя джинн… она очень жестока?

– Очень. – Миссис Гонт улыбнулась, но Филиппа подумала, что улыбка получилась грустная. Ей даже показалось, что, выходя из комнаты, мама смахнула слезу. Тут уж Филиппа окончательно уверилась, что между ее матерью и Синей джинн произошло что-то серьезное. И от нее, Филиппы, это скрывают. Поэтому она решила безотлагательно обсудить это дело с братом.