Текст книги "Юлий Цезарь"
Автор книги: Филипп Фриман
Жанры:
История
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 21 страниц)
Успехи Помпея послужили уроком Цезарю. Оказалось, что без одобрения сената способный и напористый полководец может добиться выдающихся достижений, прославиться на весь Рим и даже войти в историю, а заодно и безмерно обогатиться.
Пока Помпей воевал на Востоке, Цезарь тоже не терял времени даром. В 65 году его избрали эдилом, как и было положено, на один год. В обязанности эдилов входили надзор за строительством, состоянием улиц, храмов и рынков, судебные разбирательства, а также проведение общественных праздников. Эдилы ежегодно устраивали два праздника: семидневный в апреле в честь богини Сибилы и пятнадцатидневный в сентябре в честь Юпитера. На эти праздники отпускались деньги из казначейства, но эдил, стремившийся заслужить всеобщую похвалу и заручиться поддержкой народа в будущем, добавлял к отпущенным деньгам свои. Так поступал и Цезарь, хотя для этого ему приходилось брать в долг. В должности эдила он, не скупясь, украсил Форум и Капитолий. Игры и травлю зверей он устраивал, как совместно с другим эдилом Марком Бибулом (ставшим позднее источником постоянного раздражения Цезаря), так и самостоятельно, поэтому даже их общие траты приносили славу ему одному. Бибул открыто жаловался на то, что их совместную с Цезарем щедрость приписывают одному Цезарю. Вдобавок Цезарь устроил гладиаторские бои, в которых участвовали сто двадцать пар гладиаторов, что привело его политических противников в страх – те опасались, как бы эти бойцы не организовали новую смуту, наподобие восстания Спартака.
В то же время проявилась страсть Цезаря к изысканности и роскоши, которых он был лишен, когда жил в скромном доме в Субуре. Цезарь стал с увлечением собирать ювелирные изделия, статуи и картины старинной работы. За большие деньги он построил виллу близ озера Неми, но она ему не понравилась, и он повелел разрушить ее.
Своими ухищрениями, осуществленными им на посту эдила, Цезарь снискал расположение простого народа и, чтобы утвердить себя в этом признании, позволил себе смелую акцию. Четыре года назад во время похорон своей тетки Юлии он выставил на всеобщее обозрение, к неудовольствию оптиматов, изображения Мария, о котором простой народ хранил теплые чувства. Теперь Цезарь повторил свой ловкий ход, но с еще большим размахом. Вместе со своими соратниками он ночью принес на Капитолий и установил у строившегося храма Юпитера изображения Мария и богинь победы, несущих трофеи; надписи на изображениях повествовали о победах Мария над германцами. Слух об этом быстро распространился по городу, и на Капитолийском холме собралась толпа, чтобы не только посмотреть на необычное представление, но и подивиться смелости Цезаря, которому достались слезы радости и рукоплескания марианцев.
Сенат ответил внеочередным заседанием, на котором с обвинением против Цезаря выступил лидер оптиматов Лутаций Катул, бросив известную фразу: «Итак Цезарь покушается на государство уже не путем подкопа, но с осадными машинами» [9]9
Плутарх. «Цезарь», 6.
[Закрыть].
Цезарь выступил в свою защиту, сказав, что не думал подрывать государственные устои. Речь Цезаря до нашего времени не дошла, но, вероятно, она была образцом красноречия, ибо даже оптиматы, его противники, убедились в его добрых намерениях. Сторонники Цезаря еще более осмелели и призвали его ни в чем не уступать оптиматам, а оптиматы, хотя Цезарь был всего лишь эдилом, стали считать его человеком, способным взойти на вершину власти.
И все же оптиматы, согласно некоторым источникам, не зря опасались Цезаря. Так, его биограф Светоний повествует о государственном заговоре, в котором участвовал Юлий Цезарь. По словам Светония, в 65 году Публий Автроний и Публий Сулла претендовали на должности консулов, но были уличены в подкупе избирателей, и вместо них консулами избрали Луция Торквата и кузена Цезаря Луция Котту. Тогда Автроний и Сулла решили убить Торквата и Котту во время торжеств по поводу вступления в должность, а власть передать Марку Крассу, который, как было намечено, станет диктатором, а им вернет консульство. Также предполагали, что Цезарь будет назначен начальником конницы. Однако, как добавляет Светоний, Красс то ли из раскаяния, то ли из страха на торжества не явился, а потому и Цезарь не выполнил своей роли – не подал заговорщикам условного знака, призывающего к началу резни (Цезарю надлежало спустить тогу с плеча).
Однако весьма сомнительно, что Цезарь участвовал в заговоре, если тот вообще замышлялся. Светоний, повествуя об этом сговоре, ссылается на историка Танузия Гемина (недоброжелателя Цезаря) и Марка Бибула (соперника Цезаря на политическом поприще). Да и Цицерон, не упускавший возможности нелестно отозваться о Цезаре, ничего не пишет о его участии в заговоре. Цезарь был способен на смелый поступок, но вряд ли он стал бы участвовать в плохо подготовленном предприятии, имевшем целью сместить законную власть, что привело бы к тому же к убийству его кузена. Придет время, и Цезарь выступит против сената и развяжет гражданскую войну, но все, что нам известно о нем, говорит против того, что он мог ввязаться в кровавый заговор. Цезарь в течение многих лет вел себя осмотрительно, постепенно укреплял свою репутацию искусного военного предводителя и здравомыслящего политика, стоящего на стороне популяров, и был не тем человеком, чтобы подвергнуть непредвиденному риску свою карьеру, приняв участие в смуте.
Красс и Цезарь могли подняться к вершинам власти другим путем, не связанным с заговором. В то время Красс, подавивший восстание Спартака, все еще испытывал неприязнь к Помпею, присвоившему себе его славу. Хотя в 70 году оба были избраны консулами, Красс следил с великим неудовольствием за все возрастающей славой Помпея, освободившего от пиратов Средиземное море, одержавшего победу над Митридатом и завоевавшего Ближний Восток. Несмотря на свое богатство, Красс понимал, что для того, чтобы в глазах сената и простого народа сравняться популярностью с Помпеем, следует совершить нечто великое. Такая возможность, по его мнению, предоставлялась в Египте, который Помпей не тронул. Египет в то время уже находился в сфере влияния Римского государства, однако долина Нила сохраняла самостоятельность.
Ко времени Цезаря Египет давно потерял свое былое могущество. Если третье тысячелетие ознаменовалось строительством исполненных величия пирамид, а второе тысячелетие – завоеванием сопредельных и несопредельных земель, в результате чего египетская империя стала простираться от Евфрата до Нубии, то в дальнейшем внутренние раздоры и вторжение иноземцев привели к упадку страны. В четвертом веке Египет завоевал Александр Великий. После смерти царя в Египте утвердилась династия Птолемеев, основанная одним из его полководцев, который сделал Александрию – город Александра – столицей своего царства. По завещанию Птолемея XI, умершего в 80 году, Египет перешел Риму, но сенат совершенно не мог решить, как этим правом воспользоваться. Египтяне сохраняли зыбкую независимость, но александрийцы в конце концов изгнали Птолемея XII Авлета, посчитав его другом и союзником Рима.
Красс решил, что пора сделать Египет римской провинцией, что сулило солидное пополнение римскому казначейству. На то было и основание: Птолемей XI завещал свое царство Риму. Командование в Египте Красс решил возложить на Цезаря, с чем тот с готовностью согласился: отличившись в Египте, он бы значительно повысил свою репутацию и расплатился с накопившимися долгами. Но план не удался из-за противодействия оптиматов, которые, побаиваясь Помпея, не в меньшей степени опасались возвышения Красса и Цезаря. Оптиматам содействовал Цицерон, защищавший всеми силами интересы своего патрона Помпея.
В 64 году, когда Помпей все еще вел военные действия на Востоке, Красс подсчитывал свои все возраставшие барыши, а Цезарь обдумывал путь своего дальнейшего возвышения, заметной фигурой в Риме стал Катон-младший. Получив должность квестора, он стал заведовать казначейством. Прежние квесторы, возглавлявшие казначейство, ограничивались номинальным контролем за работой этого учреждения, полагаясь на профессиональных служителей, но те, намного превосходя их познаниями, скорее сами становились их непосредственными начальниками.
Катон не был типичным квестором. Человек долга и приверженец стоического учения, он, прежде чем взяться за новое для себя дело, изучил все относящиеся к его деятельности законы и положения и расспросил осведомленных людей обо всех частностях и подробностях. Когда Катон появился в стенах казначейства, служители единодушно сочли, что получили в начальники еще одного молодого политика, который не станет вмешиваться в их деятельность, позволявшую им греть на ней руки. Однако они просчитались. Вступив в должность, Катон стал уличать виновных в злоупотреблениях и стяжательстве и учить заблуждающихся по недомыслию и неведению. Тогда служители попросили других квесторов обуздать дотошного и излишне старательного Катона, но те сделать этого не сумели.
Обнаружив, что многие знатные римляне взяли ссуду у казначейства, но и не думают ее возвращать, Катон привлек их к суду, невзирая на их положение в обществе. Также он, обвинив в убийстве, привлек к суду тех, кто во время проскрипций Суллы получал из государственной казны деньги за головы римских граждан. Подсудимых набралось больше количество, и поэтому для разбирательства этих дел пришлось привлечь дополнительных судей, набрав их из бывших эдилов, в число которых вошел и Цезарь. Римлян, нажившихся в правление Суллы на убийствах людей, как правило, презирали, но никто до Катона не решился привлечь их к суду. У Цезаря было мало причин питать к Катону расположение, но его деятельность на посту квестора он одобрил.
Глава третья
ЗАГОВОР
Добрые новости поступили на следующий год, когда племянница Цезаря Атия родила мальчика, названного Октавием (будущего императора Августа), но именно события вне семьи позволяют назвать 63 год самым важным и наполненным событиями в ранней политической карьере Цезаря. До этого в течение десяти лет он исполнял обязанности понтифика, члена верховной коллегии жрецов, которая хоть и занимала центральное место в римском государственном культе, имела небольшое политическое влияние. Коллегию эту возглавлял верховный понтифик (эта должность была пожизненной), гораздо более влиятельное лицо. Он осуществлял надзор за фламинами и весталками, издавал установления, касавшиеся религиозной жизни страны, имевшие силу закона, и представлял в сенате понтификов. В его распоряжении была своя резиденция, располагавшаяся на Форуме напротив дома весталок, в которой хранились сакральные раритеты и архив верховных понтификов.
В 63 году умер очередной верховный понтифик, престарелый Квинт Метелл Пий, один из бывших приверженцев Луция Суллы. Верховным понтификом мог стать только государственный человек с безукоризненной репутацией, и претенденты на эту должность нашлись – Квинт Лутаций Катул (поддержавший Цезаря, когда тот выставлял изображения Мария на Капитолийском холме) и Публий Сервилий Исаврийский (бывший римский военачальник в Малой Азии).
Им конкуренцию внезапно составил Цезарь. Казалось, что человеку, не поднявшемуся в своей карьере выше эдила, претендовать на столь высокую и почетную должность является подлинным безрассудством. Но Цезарь не был глупцом. Несомненно, он оценил политическую ситуацию в Риме, тщательно взвесил свои шансы и только после этого решился рискнуть. Уже имея большие долги, он их значительно увеличил – ему нужны были деньги для подкупа избирателей. Чтобы стать верховным понтификом, следовало заручиться поддержкой девяти триб из семнадцати, наделенных правом такого голосования. Получить поддержку городских триб Цезарю было не по карману, поэтому он сделал ставку на небольшие провинциальные трибы. Подкуп избирателей считался обычным делом, главным являлось не попасться на взяткодательстве. С помощью своих приверженцев и агентов Цезарь привлек на свою сторону необходимое число триб, и его соперник Лутаций Катул, опасаясь неясного исхода борьбы, предложил Цезарю крупную сумму денег, если он откажется от соперничества. Цезарь отверг предложение и взял еще большую сумму в долг.
Мать Цезаря хорошо понимала, в каком затруднительном положении он оказался. Если он проиграет выборы, его кредиторы не станут с ним церемониться, и его политическая карьера на этом закончится. В день выборов, прощаясь со своей матерью, которая прослезилась, провожая его до дверей, Цезарь поцеловал ее и сказал: «Сегодня, мать, ты увидишь своего сына либо верховным жрецом, либо изгнанником» [11]11
Плутарх. «Цезарь», 7.
[Закрыть].
Цезарь выиграл выборы с большим преимуществом, победив даже в трибах, считавшихся оплотом его соперников, и в конце дня явился домой верховным понтификом. Вскоре он перевез всех своих домочадцев вместе с воспоминаниями о тридцатисемилетней жизни в Субуре в свою резиденцию в центре столицы. Риск оправдался – Цезарь стал влиятельным человеком в политической жизни Рима.
Должность верховного понтифика не помешала Юлию Цезарю участвовать в политической жизни Рима. Одним из его ближайших союзников по низвержению насаженной Суллой системы государственного устройства, защищавшей привилегии оптиматов, стал народный трибун Тит Лабиен. Как и Помпей, Лабиен был родом из Пицена, области, расположенной на восточном побережье Италии, и являлся ревностным сторонником полководца, все еще воевавшего на Ближнем Востоке. Пятнадцать лет назад Лабиен служил короткое время вместе с Цезарем в Киликии, когда они под началом Исаврика боролись с пиратами. Лабиен уже сотрудничал с Цезарем, они добились изменения порядка избрания верховного понтифика – если раньше он избирался коллегией понтификов, то теперь стал избираться народным голосованием. Теперь Цезарь и Лабиен стали вынашивать план ущемления власти римской аристократии. Столетием раньше такую попытку делали братья Гракхи, но встретили мощное сопротивление оптиматов и в конце концов были убиты. Такая же участь могла постигнуть и Цезаря. Не одни Цезарь и Лабиен старались урезать привилегии оптиматов. Красс внес закон об аграрной реформе, предусматривавшей новый порядок распределения общественного земельного фонда, но закон отклонили, чему способствовал Цицерон.
Тогда Цезарь и Лабиен избрали другой, необычный путь борьбы с оптиматами. Они обвинили в убийстве престарелого сенатора Гая Рабирия, сторонника оптиматов. В сотом году Рабирий участвовал в убийстве народного трибуна Сатурнина, возглавившего мятеж. Сенат тогда спешно издал декрет, которым поручил Марию покончить с мятежниками, и тот заключил Сатурнина вместе с его сторонниками в тюрьму на Капитолийском холме. Пока сенат решал, что делать с бунтовщиками, толпа, возглавлявшаяся Рабирием, вломилась в тюрьму, и Сатурнин был убит без суда. Сенат закрыл глаза на это бесчинство. И вот теперь спустя почти сорок лет Цезарь и Лабиен обвинили Рабирия в предумышленном убийстве народного трибуна. Разумеется, им не было особого дела до давнишнего преступления – Цезарь и Лабиен решили бросить вызов сенату, издававшему декреты, позволявшие расправляться с римскими гражданами без судебного разбирательства.
Чтобы избежать длительного процесса, который можно было и проиграть, Цезарь и Лабиен настояли на том, чтобы дело Рабирия рассматривал суд, состоящий всего из двух человек, один из которых по жребию выносил приговор. Такой суд существовал в Риме в давние времена, но римляне свято чтили традиции, какими бы древними они ни были, и редко отказывались от них. Цезарь стал на процессе одним из двух судей, ему же выпало и вынести приговор. Рабирий был признан виновным и приговорен к распятию на кресте на Марсовом поле. К счастью для осужденного, согласно той же давней форме судебного разбирательства, вынесенный вердикт можно было обжаловать в центуриатных комициях, что и случилось. Апелляция, по всей вероятности, была бы отклонена, ибо костяк этих комиций составляли плебеи, но Рабирия спас Метелл Целер, приверженец оптиматов. Он знал, что, согласно опять же вековому обычаю, во время сбора центуриатных комиций, формировавшихся из солдат, на Яникульском холме поднимают флаг, свидетельствующий о том, что на город не движется неприятель и собрание может спокойно работать. Так вот, Метелл Целер сорвал работу собрания, опустив флаг. Решив, что Риму угрожает опасность, собрание разошлось, не приняв решения. Дело Рабирия было пересмотрено в обычном суде, и, благодаря Цицерону, защищавшему подсудимого, его оправдали. Тем не менее Цезарь и Лабиен достигли поставленной цели. Сенат понял, как опасно издавать необдуманные декреты, в особенности если они ущемляют права римских граждан. Стоит добавить, что Цезарь вряд ли хотел смерти Рабирия. Даже возможно, что это он надоумил Метелла спустить флаг на Яникульском холме. Главным для Цезаря было завоевать популярность у простого народа.
В том же году Цезарь не раз защищал в суде жителей римских провинций от произвола римской администрации. Так, он выступил в суде обвинителем Марка Юнка, наместника провинции Азия, своего давнего недруга, собиравшегося однажды поживиться за его счет, продав на невольничьем рынке пиратов, плененных Цезарем. На Марка Юнка Цезарю пожаловались вифинийцы, попросившие его отстоять их права в суде. Цезарь не отказался, хотя участие в этом процессе позволяло развязать языки его недругам, не упустившим возможности вытащить на свет божий историю о его предосудительной связи с Никомедом, царем Вифинии. Защита в суде вифинийцев требовала от Цезаря известного мужества.
На суде он сказал: «Испытывая добрые чувства к царю Никомеду и к тем, кто возбудил дело против тебя, Марк Юнк, я не мог не взяться за этот процесс. Своих друзей нельзя оставлять в беде. Поэтому бесчестно отступиться от них, даже если им причинили вред наши семьи» [12]12
Авл Гелий, 5, 13, 6.
[Закрыть].
Цезарь также выступил в суде обвинителем Гая Кальпурния Пизона, который в бытность наместником североитальянской провинции осудил на смерть безвинного галла. Затем Цезарь защищал знатного нумидийца Масинту, пострадавшего от произвола царя Гиемпсала. Во время судебного заседания Цезарь так распалился, что схватил за бороду царского сына Юбу, представлявшего интересы отца. А когда Масинту все же признали царским данником, Цезарь укрыл его в своем доме, а затем тайно увез с собою в Испанию, нажив в Юбе смертельного врага.
В 63 году Цицерона, одного из главных политических противников Цезаря, избрали консулом. Он родился в небольшом городке неподалеку от Рима, происходил из всаднического сословия, а вершин власти достиг благодаря уму, образованности и непревзойденному красноречию. Цицерон не снискал себе славы на поле брани, подобно Марию и Помпею, не был знатного рода, подобно Сулле, и не был богат, как Красс, но когда он выступал на Форуме, послушать его стекалась толпа. Однако своего крупнейшего политического триумфа Цицерон добился во время своего консульства благодаря подавлению заговора Катилины.
Катилина, подобно Цезарю, происходил из древней патрицианской, но бедной семьи. Он вместе с Помпеем и Цицероном служил под началом отца Помпея во время Итальянской войны. Став верным приверженцем Суллы, Катилина составил себе состояние в период сулланских проскрипций. В 68 году после своего преторства был наместником в Африке. В 66 году попытался стать консулом, но потерпел неудачу на выборах – его обвинили во взяточничестве в бытность наместником. Затем его заподозрили в попытке устранить силой избранных консулов, но не нашли тому подтверждения. Поддержанный Крассом, Катилина в 63 году предпринял еще одну попытку стать консулом. Другим кандидатом на эту должность стал Цицерон, но хотя он слыл превосходным оратором и способным администратором, римский нобилитет посчитал неуместным избрание консулом «нового человека». Катилина добился поддержки многих сенаторов, включая Красса и Цезаря, посчитавших, что лучше избрать консулом знатного человека, хотя и не хватающего звезд с неба, но зато контролируемого. Тогда Цицерон начал клеветническую кампанию против своего конкурента, обвинив Катилину в желании ликвидировать республиканские устои Римского государства, что принесло результат: сенаторы поуняли свою кичливость и не стали мешать Цицерону выиграть выборы.
Катилина не сдался. Во время консульства Цицерона в 63 году он снова выдвинул себя в консулы, намереваясь добиться цели в следующем году. На этот раз, чтобы заинтересовать избирателей, он пообещал ликвидировать все задолженности, что привлекло на его сторону имевших большие долги патрициев, земледельцев и неимущие слои городского плебса. Однако против Катилины снова выступил Цицерон, охарактеризовав Катилину как ненадежного человека, представляющего угрозу традиционным устоям Римского государства, чем предопределил провал Катилины на выборах 62 года.
Тогда Катилина приступил к организации заговора, чтобы произвести государственный переворот и уничтожить своих противников во главе с Цицероном. Катилина намеревался собрать крупные силы из доведенных до отчаяния бедняков и недовольных властью членов нобилитета, после чего выступить против Рима в октябре 63 года, предать город огню, расправиться со своими политическими противниками и объявить себя правителем государства. Но Катилина не учел общественных настроений. Хотя недовольных властью было достаточно, мало кто хотел возвратиться в кровавые времена диктатора Суллы.
Платные информаторы Красса быстро узнали о заговоре и сообщили о нем Цицерону в анонимном письме. Цицерон поспешил в сенат и добился введения в городе чрезвычайного положения. На городских стенах появились стражники, следившие за возможным появлением неприятеля. Тем временем Катилина, ни от кого не скрываясь, свободно перемещался по городу и, как ни в чем не бывало, появлялся в сенате. Стали раздаваться недовольные голоса, обвинявшие Цицерона в преднамеренной клевете, – он, де, специально выставил Каталину в дурном свете, чтобы предстать самому защитником государства. Наконец Катилина тайно распорядился, чтобы его сторонники спешно организовали по всей Италии вооруженные выступления против власти. Катилина надеялся, что сенат займется подавлением выступлений, а ему представится выигрышная возможность двинуть свое войско на Рим.
О его планах узнал Цицерон и на очередном заседании сената использовал свое необыкновенное красноречие, чтобы заклеймить заговорщика и предотвратить развитие заговора.
В частности, он сказал: «О Катилина, на благо государству, на беду и на несчастье себе, на погибель тем, кого с тобой соединили всяческие братоубийственные преступления, отправляйся на нечестивую и преступную войну» [13]13
Цицерон. «Против Катилины», 1, 33.
[Закрыть].
Катилина выслушал обвинительную речь Цицерона с полной невозмутимостью, и сенат, не имея прямых доказательств его вины, к великому неудовольствию Цицерона, отпустил Катилину с миром. Однако на следующий день Катилина исчез и вскоре объявился в Этрурии, в своем войске.
Тем временем римские сторонники Катилины, не проявившие его дальновидности, принимали делегации аллоброгов, кельтского племени, населявшего земли на юго-западе от Женевского озера, завоеванные шестьдесят лет назад Римом и ставшие частью Внутренней Галлии, римской провинции. Как и все жители римских провинций, аллоброги страдали от произвола властей и непомерных налогов. Заговорщики решили, что в лице аллоброгов они могут найти союзников и, обрисовав обстановку, предложили им выступить против Рима. Аллоброги пришли в растерянность. Предложение было заманчивым: если Катилина одержит верх и придет к власти, то их, как им обещали, освободят от налогов, к тому же в ходе войны можно и поживиться. Но Катилина может и проиграть. Это допущение перевесило, и галлы рассказали обо всем Цицерону. Консул арестовал заговорщиков и созвал сенат на чрезвычайное заседание. Наконец в декабре даже самые недальновидные сенаторы осознали, что Катилина вместе со своими сторонниками и в самом деле замыслил произвести государственный переворот. Арестованных заговорщиков передали сенаторам, чтобы те их охраняли у себя дома (один заговорщик достался Цезарю).
На следующем заседании сената, на котором рассматривался вопрос о судьбе арестованных заговорщиков, на Цицерона сыпались похвалы, вгонявшие его в краску. Воспользовавшись поднявшейся шумихой, оптиматы решили, что наступило самое время покончить с популярами, обвинив их в участии в заговоре. Нашлись даже свидетельства о контактах Красса и Цезаря с Катилиной, которые надеялись использовать свое влияние в обществе, чтобы помочь заговорщикам. Но Цезарь о перевороте даже не помышлял, а Красс, разумеется, не хотел, чтобы с его многочисленных должников списали долги. Цицерон, хотя и, вероятно, считал, что Цезарь принимал участие в заговоре, не собирался устраивать «охоту на ведьм». Ему нужен был быстрый успех. Заговорщики арестованы, и чем скорее они будут осуждены, тем скорее он сделает себе имя в римской истории и положит конец недовольству тех, кто считает, что «новому человеку» не место у кормила правления.
Цицерон добивался того, чтобы арестованных сторонников Катилины немедля казнили, но ситуация была достаточно щекотливой. Как показал недавний суд над Рабирием, римляне порицают правителей, которые закрывают глаза на то, как осуждают на смерть людей без весомых правовых доказательств их прегрешений. Заговорщиков арестовали, и они больше не представляют угрозы Риму, рассуждал Цицерон, так что могут найтись сердобольные люди, которые воспротивятся смертному приговору.
Цицерону следовало увериться в том, что сенат поддержит его. Впрочем, он в этой поддержке теперь нисколько не сомневался, но все же надумал, чтобы пресечь на корню упреки римлян в свой адрес, сделать краткую запись о заседании, на котором сенат решит участь арестованных заговорщиков, и распространить ее в городе.
На заседании сената Цицерон вкратце обрисовал положение дел, а затем попросил сенаторов высказать свое мнение о наказании заговорщиков. Все (пока очередь не дошла до Цезаря) высказались за самое суровое наказание (ultima poena), подразумевая смертную казнь. Цезарь высказал иное суждение. Выступив с заранее подготовленной речью, он напомнил сенаторам, что решения, которые принимаются во взвинченном состоянии, часто ошибочны. Он также напомнил, как в прошлом сенат принимал решения, руководствуясь благоразумием, а не сиюминутным негодованием, что лишь укрепляло к нему доверие и шло на пользу всему государству.
Далее он сказал: «Отцы сенаторы, никакая казнь не искупит преступления. Но большинство людей помнит только развязку и по отношению к нечестивцам, забыв об их злодеянии, подробно рассуждают только о постигшей их каре, если она была суровей обычной» [14]14
Саллюстий. «Катилина», 51.15. Перевод В. О. Горенштейна.
[Закрыть].
Затем Цезарь отдал должное магистратам, державшим речь перед ним, похвалив их за искреннее желание сурово наказать заговорщиков, но в то же время напомнил, что смерть сама по себе не есть наказание, а лишь конец страданиям человека. Кроме того, он заявил, что убивать без суда людей несправедливо и не в обычае римлян, если это не вызвано крайней необходимостью. Если допустить подобное беззаконие, то случай этот может стать чреватым опасностью прецедентом. Консулы, подобные Цицерону, не станут злоупотреблять властью, но в будущем может объявиться тиран, наподобие Суллы, который может использовать прецедент в своих личных бесчестных целях. Цезарь предложил конфисковать собственность заговорщиков, а их самих отправить в италийские города и содержать там под стражей до конца жизни.
Это предложение показалось настолько человеколюбивым и было так убедительно обосновано, что выступавшие после Цезаря стали присоединяться к нему. Они говорили, что если казнить заговорщиков без суда, то это может вызвать недовольство народа и даже бунт. Они также напомнили, что войско Катилины неподалеку от Рима, и если возмущенные несправедливым решением горожане присоединятся к нему, то войско это представит силу, способную помочь Катилине добиться цели.
Консул Силан, выступивший ранее Цезаря, вторично взял слово и поддержал его предложение. Стали отказываться от своего мнения и поддерживать Цезаря и другие высшие магистраты из числа ранее выступавших, включая брата Цезаря Квинта. Однако затем очередь дошла до Катона. Сначала он осудил Силана за непоследовательность, сравнив его с тростинкой, ветром колеблемой, а затем ополчился на Цезаря и даже высказал подозрение, что тот держит сторону заговорщиков. Наконец Катон подчеркнул, что жалость к заговорщикам неуместна.
Обращаясь к сенаторам, он сказал: «Чем непреклоннее будете вы действовать, тем больше они [заговорщики] будут падать духом. Если они усмотрят малейшую вашу слабость, то все, кто преисполнен наглости, немедленно окажутся здесь» [15]15
Саллюстий. «Катилина», 52,18.
[Закрыть].
Во время речи Катона Цезарю передали записку. Катон заподозрил неладное и, желая очернить Цезаря, стал открыто обвинять его в тайных связях с заговорщиками и потребовал прочесть записку вслух. Тогда Цезарь передал ее прямо в руки Катону. Это была любовная записка от Сервилии, замужней женщины, с которой у Цезаря был бурный роман. В добавок Сервилия была сводной сестрой Катона, женой непостоянного Силана и матерью юного Брута, будущего убийцы Цезаря. Прочитав письмо, Катон с негодованием швырнул его Цезарю и вернулся к начатой речи.
Своей речью Катон изменил умонастроение сенаторов, и в конце концов было решено казнить заговорщиков. Когда Цезарь выходил из сената, на него неожиданно набросились люди, охранявшие здание, но их знаком удержал Цицерон, после чего проследил, чтобы Цезарь беспрепятственно удалился. Смерть Цезаря, да еще у него на глазах, Цицерону была не на руку.
Заговорщиков осудили на смерть без права обжалования вынесенного решения, и их повели немедля на казнь в Туллианум, находившийся на Форуме. Туллианум, вероятно, раньше служил колодцем, возведенным на роднике. Это было круглое здание с отверстием посредине, ведущим в небольшую темную подземную камеру. Приведя заговорщиков к Туллиануму, их одного за другим опустили в эту камеру смерти, где их ждал carnifex (палач). У Туллианума собралась большая толпа, и когда всех заговорщиков предали смерти, Цицерон крикнул собравшимся: «Они жили!»
После казни Цезарь не появлялся в сенате до конца года, чтобы не заниматься мелкими спорами с оптиматами и сохранить свое политическое лицо. В том же году он победил на выборах претора, готовился вступить в новую должность и подняться на следующую ступень cursus honorum.
