Текст книги "Мемуары"

Автор книги: Филипп де Коммин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 42 (всего у книги 50 страниц)

Глава XXIII

С начала 1496 года, когда прошло уже три или четыре месяца после возвращения короля из-за гор, и вплоть до 1498 года король ничего в Италии не предпринимал. Все это время я был при нем и присутствовал при решении почти всех дел. Король переезжал из Лиона в Мулен, из Мулена в Тур и всюду устраивал турниры и джостры, ни о чем ином и не помышляя. Его наиболее доверенные люди так перессорились, что хуже и быть не может. Одни из них хотели продолжить действия в Италии – это были кардинал и сенешал[592]592
  Брисоне и де Век.


[Закрыть], надеявшиеся извлечь из этого выгоду и укрепить свою власть, ибо во время похода все шло через них. Им противостоял адмирал [593]593
  Луи Мале, сеньор де Гравиль.


[Закрыть], который распоряжался всей властью при юном короле до похода в Италию и хотел, чтобы все планы насчет нее были оставлены, поскольку видел в этом выгоду для себя, полагая, что вернет себе былое могущество и отнимет его у других. Так обстояли дела года полтора или около того.

Тем временем король отправил послов к королю и королеве Кастилии [594]594
  Коммин не всегда различает, что Фердинанд был королем Арагона, а Изабелла – Кастилии, и нередко называет их обоих королями Кастилии или Испании.


[Закрыть], поскольку стремился после войны с ними добиться мира. Их силы были велики и на море, и на суше. И хотя на суше они добились немногого, на море они оказали значительную помощь королям Ферранте и Федериго, ибо Сицилия[595]595
  Сицилия принадлежала Арагонскому дому.


[Закрыть] расположена по соседству с Неаполитанским королевством, в полутора лье от него, возле Реджо-ди-Калабрия; говорят, что когда-то все это было сушей, но море пробило пролив, называемый нынче Фаро-ди-Мессина. Из Сицилии, сеньорами которой были король и королева Кастилии, доставлялась в Неаполь немалая помощь и каравеллами, присланными из Испании, и людьми. В Сицилии располагалась и тяжелая кавалерия с легкой конницей, которая затем вступила в Калабрию и начала военные действия против людей нашего короля. А их суда постоянно оказывали поддержку им, так что когда все их силы соединились, то наш король оказался гораздо слабее.

В других районах король Кастильский причинил королю небольшой ущерб. Его многочисленная конница вошла в Лангедок, где провела некоторое время, занимаясь грабежами; часть ее пробыла там два, три и даже четыре дня, но ничего большего она сделать не смогла. Монсеньор де Сент-Андре из Бурбонне, находившийся на этой границе от имени губернатора Лангедока монсеньора герцога Бурбонского, захватил тогда городок Сальс в Руссильоне, откуда испанцы вели войну с королем. За два года до того Руссильон с округом Перпиньян был им возвращен [596]596
  Готовясь к походу в Южную Италию, Карл VIII вернул Испании Руссильон по Барселонскому договору 19 января 1493 г.


[Закрыть], и этот городок входит в данный округ. Захватить его было очень сложно, поскольку там находилось много народа, в том числе и дворяне королевского дома Кастилии, а примерно в одном лье стояла лагерем их армия, более значительная, чем наша. Однако сеньор де Сент-Андре так мудро и скрытно осуществил свой замысел, что взял город за 10 часов, о чем я знаю из его письма. Город был взят приступом, причем убито было 30 или 40 испанских дворян, и среди них сын архиепископа Сант-Яго; погибло также 300 или 400 других людей, ибо они не ожидали, что все произойдет так быстро, поскольку не знали, на что способна наша артиллерия, поистине лучшая в мире.

Теперь вы знаете, что произошло между нашими королями и как для короля Кастильского эта война обернулась позором и бесславием, если учесть, сколь велика была его армия. Ведь когда господь бог желает покарать человека, то он обычно начинает с небольших огорчений; но затем он причинил королю и королеве Кастилии гораздо большие; так же господь поступил и с нашим королем.

Король и королева сильно провинились перед нашим королем, на-:рушив клятву после того, как он совершил большое благодеяние и вернул им Руссильон, охрана и восстановление которого стоили таких денег его отцу. Тот дал за него в залог 300 тысяч экю, и наш король оставил им залог ради того, чтобы они не мешали ему в его планах завоевания Неаполитанского, королевства. Они тогда восстановили старый союз Франции и Кастилии, каковой был союзом короля с королем, королевства с королевством и подданных с подданными; тогда было обещано не мешать королю в этом завоевании и решено не выдавать замуж дочерей короля и королевы Кастильских за представителей Неаполитанского, Английского и Фландрского домов. Это последнее предложение о браках было сделано с их стороны, и привез его от имени королевы Кастильской один кордельер по имени брат Жан де Молеон. Но когда король начал войну и дошел до Рима, они всюду разослали послов, чтобы заключить союз против него, в том числе и в Венецию, где я находился; там и была создана лига, о которой я много говорил, и в нее вступили они, папа, римский король, венецианская Синьория и герцог Миланский. И они сразу же начали против короля войну, заявив, что соблюдать такое обязательство, как не выдавать замуж дочерей за названных королей, невозможно (а у них было четыре дочери и один сын), хотя сами же и сделали это предложение, как я сказал [597]597
  Главным предлогом для вступления Испании в войну против Франции было стремление поддержать папу и обеспечить неприкосновенность его владений.


[Закрыть].

Возвращаясь к моей теме, нужно сказать, что все военные действия нашего короля в Италии оказались неудачными и за ним сохранялась в Неаполитанском королевстве только Гаэта (ее еще удерживали, когда начались мирные переговоры с королем и королевой, но вскоре она была потеряна; в Руссильоне же военные действия больше не возобновлялись, и каждый остался при своем). Они прислали одного дворянина и одного монаха из Монсеррато[598]598
  Дон Фернандо герцог де Эстрада и брат Грасиан де Киснерос. Этому испанскому посольству предшествовало французское посольство в Испанию, т. е. инициатива переговоров исходила от французского правительства, а не испанского, как полагает Коммин.


[Закрыть], ибо все дела вели через подобных людей то ли из лицемерия, то ли чтобы меньше расходоваться, и переговоры о возвращении Руссильона вел упомянутый брат Жан де Молеон, кордельер [599]599
  Коммин хочет сказать, что Фердинанд и Изабелла предпочитали пользоваться услугами монахов в качестве дипломатов.


[Закрыть]. Эти послы в первую очередь стали просить короля, чтобы он соблаговолил забыть о той обиде, что нанесли ему король и королева (королеву всегда упоминают, поскольку ей принадлежала Кастилия и ее власть была большей, так что их брак был весьма честным и равным), а затем предложили перемирие, включая всех членов лиги, по которому король сохранял бы за собой Гаэту и другие крепости, удерживаемые им в королевстве, и мог бы их во время перемирия свободно снабжать; они предложили также назначить день, когда могли бы собраться послы всех членов лиги, чтобы обсудить мирный договор [600]600
  Иначе говоря, испанская сторона отвергала проект сепаратного мира, предлагая привлечь к договору всех членов Священной лиги.


[Закрыть]. После заключения такого мира король и королева хотели вернуться к плану завоевания мавров – пересечь море, отделяющее Гранаду от Африки, и захватить ближайшие к ним земли короля Феса. Однако некоторые утверждали, что они отнюдь не имели такого желания и были удовлетворены сделанным, т. е. завоеванием Гранадского королевства; это было яюистине прекрасное и великое завоевание, самое прекрасное в наше время, подобного которому предшественники никогда не осуществляли; и из любви к ним я хотел бы, чтобы они никогда ни о чем ином не помышляли и выполнили бы то, что обещали нашему королю.

Вместе с теми послами король отправил сеньора де Клерье из Дофине; король пытался заключить мир или перемирие, не включая в него членов лиги. Но если бы он принял их предложение, то спас бы Гаэту, а этого было бы достаточно, чтобы отвоевать Неаполитанское королевство с помощью его друзей.

Вернувшись, де Клерье привез новое предложение, ибо Гаэта была потеряна еще до того, как он достиг Кастилии[601]601
  Гаэта была взята 19 ноября 1496 г.


[Закрыть]. Это новое предложение состояло в том, чтобы вернуться к прежней старой дружбе, завоевать Италию и поделить добычу, и сделать это так, чтобы расходы были общими и короли действовали бы вместе. Но до этого король и королева желали общего перемирия между членами лиги и назначения дня встречи в Пьемонте, куда все могли бы прислать послов, ибо они хотели выйти из лиги с честью. Судя по тому, что случилось впоследствии, это предложение было лишь уловкой, чтобы выиграть время и дать возможность передохнуть королю Ферранте, который был еще жив, и дону Федериго, вступившему позднее во владение королевством. Правда, король и королева были не прочь получить это королевство, ибо у них было больше прав на него, чем у тех, кто им владел и владеет[602]602
  Фердинанд Арагонский мог претендовать на Неаполитанское королевство в качестве наследника своего дяди Альфонса Великодушного, которому Ферранте I приходился незаконнорожденным сыном.


[Закрыть]. Анжуйский же дом, чьим наследником был наш король, отстаивал предпочтительность своих прав. Но мне кажется, что по природе и характеру населяющих его людей, которые только и желают перемен, это королевство должно принадлежать тому, кто сможет его удержать.

Позднее сеньор де Клерье и некий Мишель де Граммон вновь поехали в Испанию с некоторыми предложениями. Де Клерье питал мало почтения к Арагонскому дому и надеялся получить маркизат Котроне в Калабрии, который считал своим и который удерживался королем Испании со времени последнего завоевания, совершенного его людьми в Калабрии; де Клерье был добрым человеком, но излишне доверчивым, особенно в отношении высокопоставленных особ. Вернувшись во второй раз [603]603
  Это была третья, а не вторая поездка Клерье в Испанию (май – начало июня 1497 г.).


[Закрыть], они привезли с собой послов королей Испании; де Клерье сообщил, что король и королева, учитывая их права на Неаполитанское королевство, готовы удовлетвориться только ближайшими к Сицилии землями, т. е. Калабрией, а все остальное предоставить нашему королю и что король Кастилии лично отправится в поход и возьмет на себя такие же расходы по армии, как и король. Король Кастилии уже овладел четырьмя или пятью сильными крепостями в Калабрии, одной из которых является Котроне, хороший и сильно укрепленный город. Я присутствовал при этом докладе, и многим показалось, что все сказанное неправда и что следует послать туда кого-либо более смышленого, чтобы проверить эти предложения. Поэтому к первым послам был добавлен сеньор де Бушаж, человек мудрый и пользовавшийся большим доверием короля Людовика, как нынче и короля Карла, сына покойного короля Людовика.

Испанский посол, которого привез де Клерье, никак не подтвердил того, о чем сообщил де Клерье, но, правда, заявил, что, как он уверен, де Клерье не сказал бы того, что не слышал от его сеньоров; тем самым он дал понять, что произошла какая-то ошибка, – никто ведь не мог поверить в то, что король Кастилии лично явится в Италию и пожелает или сможет нести такие же расходы, как и наш король.

Когда сеньор де Бушаж, де Клерье и Мишель де Граммон вместе с другими прибыли к королю и королеве Кастилии, их разместили под охраной в таком месте, где они ни с кем не могли общаться. Король и королева трижды беседовали с ними, и, когда де Бушаж рассказал им о том, что сообщили де Клерье и Мишель де Граммон, они ответили, что высказывали лишь свои соображения, ничуть не больше, и что они охотно вступят в переговоры о мире и готовы заключить его к чести и выгоде нашего короля. Де Клерье был весьма раздосадован таким ответом, и не без причины, и стал доказывать им в присутствии сеньора де Бушажа, что они ему раньше говорили иначе.

Сеньор де Бушаж и его спутники заключили тогда перемирие [604]604
  Перемирие было заключено 24 ноября 1497 г.


[Закрыть], которое могло быть расторгнуто через два месяца после объявления одной из сторон; в него не включались члены лиги, но оно распространялось на зятьев и сватов короля Испании: на римского короля и короля Англии, ибо принц Уэльский и эрцгерцог Австрийский были женаты на их дочерях и до сих пор живут с ними [605]605
  С принцем Уэльским Артуром, сыном Генриха VII, была обручена Екатерина; женой эрцгерцога Австрийского Филиппа Красивого была Хуана Безумная.


[Закрыть]. Правда, принц Уэльский еще очень молод. У них была еще одна дочь на выданье [606]606
  Незамужней оставалась Мария, которая лишь в 1300 г. вышла замуж за Эммануила Португальского после смерти своей старшей сестры, Изабеллы, его первой жены.


[Закрыть], ибо всего их было четыре; старшая овдовела после того, как вышла замуж за короля Португальского и он на глазах у нее сломал себе шею, пустив в карьер арабскую лошадь, и случилось это через три месяца после женитьбы[607]607
  Изабелла была сначала замужем за наследником Португальского престола Альфонсом, а после его гибели вышла замуж за португальского короля Эммануила.


[Закрыть].

Когда де Бушаж вернулся и сделал доклад, король понял, что правильно поступил, послав его, и что, по крайней мере, он будет теперь уверен в том, в чем ранее сомневался; относительно же де Клерье он решил, что тот слишком легковерен. Де Бушаж сообщил ему, что не смог ничего сделать, кроме как заключить перемирие, и оно действительно было удачным, поскольку означало раскол лиги, которая так помешала королю в его делах и которую он, несмотря на все попытки, никак не мог расколоть. Де Бушаж сказал также, что вслед за ним к королю приедут послы короля и королевы Кастилии и они, как было сказано ему при отъезде, получат полномочия заключить добрый мир. А еще он сказал, что принц Кастильский, единственный сын короля и королевы Испании, был болен, когда они уезжали.

Глава XXIV

Через 10 или 12 дней после возвращения де Бушажа и его спутников от одного королевского герольда, оставленного в Испании, чтобы привезти испанское посольство, де Бушажу пришло письмо. В нем было сказано, чтобы он не беспокоился, если послы задержатся на несколько дней, ибо скончался принц Кастильский [608]608
  Испанский инфант дон Хуан умер в октябре 1497 г., поэтому Коммин ошибается, говоря, что известие о его смерти пришло после заключения перемирия с Испанией (24 ноября 1497 г.), ибо французские послы должны были, конечно, знать о его смерти до своего возвращения во Францию.


[Закрыть], по которому короли (их именно так называли) [609]609
  Коммин имеет в виду испанское выражение «los reyes», употреблявшееся в отношении Фердинанда и Изабеллы.


[Закрыть] скорбят так сильно, что и представить невозможно, в особенности королева, за жизнь которой даже стали опасаться. Я и впрямь никогда не слышал о таком трауре, какой был объявлен по всем их королевствам, ибо все ремесленники, как рассказывали мне позднее их послы, прекратили работу на 40 дней, все оделись в черные одежды из грубого сукна, а знатные и состоятельные люди ездили и на мулах, покрытых до колен этим сукном, так что открытыми оставались только глаза; черные флаги вывесили на воротах всех городов. Когда мадам Маргарита, дочь римского короля и сестра монсеньора эрцгерцога Австрийского, которая была женой этого принца, получила скорбную весть, то, будучи беременной на шестом месяце, она разродилась мертвой девочкой.[610]610
  Маргарита Австрийская, вышедшая замуж за дона Хуана Кастильского в конце марта 1497 г., после того как французский король Карл VIII отказался от брака с ней, разродилась мертвым сыном, а не дочерью.


[Закрыть]

Сколь же печальна была эта смерть для их дома, который покрыл себя такой славой и честью и владел по праву наследования такими обширными землями, каких никогда не было ни у одного христианского государя, державшего наследственные земли, и который совершил столь прекрасное завоевание Гранады и вынудил нашего короля уйти из Италии, сорвав его планы, что считалось их великим успехом, принесшим им почет во всем мире! Папа даже хотел передать им титул «христианнейших», отняв его у нашего короля, и несколько раз уже употребил его в бреве, отправляемых им; но поскольку этому воспротивились некоторые кардиналы, он дал им другой титул и стал называть «католическими»; этот титул остается по сей день, и надо полагать, что и в будущем Рим сохранит его за ними. Они привели свое королевство в полное повиновение и восстановили в нем справедливость, так что казалось, что и бог и мир хотят почтить их более, чем любого другого государя, к тому же и сами они пребывали в добром здравии.

Но это еще не все. Свою старшую дочь, которую они любили сильнее всего на свете, после того как потеряли принца, своего сына, они через несколько дней после его смерти выдали замуж за короля Португальского Эммануила, молодого и недавно вступившего на престол государя [611]611
  Эммануил взошел на португальский престол и 1493 г. На Изабелле он женился в октябре 1497 г.


[Закрыть]. Корона Португалии перешла к нему после смерти последнего из их умерших королей, который был крайне жестоким правителем [612]612
  Иоанн II (1481-1495), которому Эммануил приходился шурином. Коммин несколько ошибается: Иоанн II собственноручно убил только старшего брата Эммануила, Якова, но своего тестя, их отца, не убивал.


[Закрыть]. Он, например, велел отрубить голову своему тестю, а позднее убил и его сына, своего шурина, который был старшим братом нынешнего короля, последний же жил в постоянном страхе. Шурина он убил собственноручно во время обеда, в присутствии его жены, и своим наследником он сделал незаконнорожденного сына [613]613
  Он действительно одно время хотел сделать наследником престола своего незаконного сына в обход прав родного сына Альфонса, погибшего в результате падения с лошади.


[Закрыть].

Совершив эти злодения, он стал жить в большом страхе и подозрениях и вскоре потерял единственного сына, который сломал шею, объезжая арабскую лошадь, когда пустил ее в карьер, о чем я уже говорил. Его сын был первым мужем той дамы, о которой идет речь и которая вышла замуж за ныне царствующего короля Португалии, вернувшись в эту страну вторично; она была, как говорят, честной и мудрейшей из всех женщин на свете.

Продолжая разговор о несчастьях, постигших в короткий срок короля и королеву Кастилии, столь славно и счастливо проживших почти до настоящего времени, т. е. до 50-летнего возраста (правда, королева была двумя годами старше), нужно сказать, что они выдали дочь за короля Португалии, чтобы не иметь более врагов в Испании, которая вся принадлежала им, кроме Наварры, где их власть также была велика, поскольку они владели четырьмя ее главными городами. Они выдали ее за короля Португальского еще и ради того, чтобы разрешить вопрос о ее вдовьей части и понесенных ранее расходах и чтобы удовлетворить некоторых португальских сеньоров, которые были изгнаны из своей страны после того, как покойный король умертвил двух вышеупомянутых сеньоров, и потеряли в результате конфискации свое имущество. Оно и поныне им не возвращено, хотя обвинены они были в том, что хотели возвести на престол нынешнего короля Португалии; одного из этих рыцарей вознаградили в Кастилии, а их земли в Португалии отошли к королеве Португальской, о которой я веду речь.

Следует иметь в виду, что нет ни одного народа, который испанцы ненавидели бы так, как португальцев; они презирают их и насмехаются над ними. Поэтому королям Испании не по душе было отдавать свою дочь за человека, неугодного для королевства Кастилии и других их сеньорий. Если б они могли, они бы так не сделали, и это причиняло им новое огорчение вдобавок к тому, что им приходится расставаться с дочерью. Однако печаль их прошла, и они провезли жениха и невесту по всем главным городам своих королевств и представили дочь как наследную принцессу, а короля Португалии – как своего наследного принца, которому надлежало стать королем после их кончины. И тогда пришло и некоторое утешение: названная дама, принцесса Кастильская и королева Португальская, забеременела. Но затем горе преисполнило их настолько, что, думаю, они хотели бы, чтобы господь забрал их из этого мира: ибо эта дама, которую они так любили и уважали, умерла в результате родов, и случилось это менее месяца назад, а у нас сейчас октябрь 1498 года. Но родившийся сын, ставший причиной ее смерти, выжил и был назван по отцу Эммануилом [614]614
  Изабелла умерла 24 августа 1498 г., родив сына, которого назвали Михаилом, а не Эммануилом.


[Закрыть].

Все эти великие несчастья случились с ними на протяжении трех месяцев. Но еще до кончины их дочери горестное и печальное событие произошло в нашем королевстве, где скончался король Карл, восьмой под этим именем, о котором я так много говорил и о смерти которого еще буду говорить ниже. Господь бог, как кажется, сурово взирал на эти два дома, недовольный, что наши королевства не имеют сострадания одно к другому.

Всякие перемены в королевстве бывают болезненными для большей части людей, и хотя некоторые от этого выигрывают, во сто крат больше таких, кто проигрывает; однако при смене короля неизбежны изменения многих обычаев и порядка жизни, ибо то, что нравится одному королю, другому не по душе. Как я говорил уже в другом месте, если рассмотреть жестокие и неожиданные кары, ниспосланные господом нашим на великих мира сего за последние 30 лет, то окажется, что этих кар было больше, чем за 200 предшествующих лет, если говорить о Франции, Кастилии, Португалии, Англии, Неаполитанском королевстве, Фландрии и Бретани. И если б написать о всех тех случаях, коим я был очевидцем (и о всех особах, как мужчинах, так и женщинах), то получилась бы большая и весьма удивительная книга. Достаточно было бы знать о событиях последних 10 лет, чтобы понять и постигнуть могущество божие, ибо великим людям господь наносит удары более жестокие, более тяжкие и более продолжите ьные, чем малым. Так что мне кажется, что если все учесть, то станет ясно, что великие не имеют преимуществ в этом мире перед малыми. И великие люди сами бы поняли это, если бы пожелали видеть и слышать то, что происходит с их ближними, и если бы боялись, чтобы то же самое не произошло и с ними; ведь они как угодно наказывают людей, живущих под ними, а господь бог по своей воле располагает ими самими, ибо никто другой над ними не властен. Счастлива та страна или королевство, где король или сеньор мудр и страшится бога, следуя его заповедям.

Мы показали вкратце, какие горести обрушились в течение трех месяцев на эти два больших и могущественных королевства, которые незадолго до того испытывали такую ненависть друг к другу и так старались причинить друг другу зло, надеясь возвеличиться и неудовлетворенные тем, что имели. И скажу еще раз, что когда сменяются государи, то всегда есть люди, испытывающие радость и улучшающие свое положение, но даже и им столь неожиданная смерть поначалу внушает ужас.

Глава XXV

Теперь я хочу оставить разговор об итальянских и кастильских делах и вернуться к нашим, чтобы поведать как о горестях и утратах, так и радостях, испытанных разными людьми в связи с кончиной во Франции нашего короля Карла, восьмого под этим именем. Он жил в своем Амбуазском замке, где предпринял самое большое строительство, к какому только приступали короли за последние 100 лет, причем как в замке, так и в городе, и результаты видны, если взглянуть на башни, на которые можно подниматься верхом на лошади, и те постройки, что были начаты в городе, где планировались столь крупные и дорогостоящие здания, что их долго бы не удалось закончить. Он привез из Неаполя многих великолепных мастеров – каменотесов и художников. Приступая к выполнению своих замыслов молодым, король, казалось, не думал о смерти и надеялся жить долго; он собирал прекрасные, доставлявшие ему радость вещи из разных стран – Франции. Италии, Фландрии. В душе он все время надеялся вернуться в Италию и признавался, что совершил там множество ошибок, и даже перечислял их; ему казалось, что если ему удастся туда вернуться и отвоевать потерянное, то он сможет лучше обеспечить охрану этой страны, нежели в первый раз.

Переговоры шли повсюду, и было сделано совсем новое предложение: королю, чтобы восстановить его власть в Неаполитанском королевстве, обещали привести 1500 итальянских кавалеристов под командованием маркиза Мантуанского, Орсини, Вителли и префекта Рима – брата кардинала Сан-Пьетро-ин-винколи, а монсеньору д’Обиньи, столь хорошо послужившему королю в Калабрии, предлагалось отправиться во Флоренцию, где ему оплатили бы половину расходов на армию за шесть месяцев. В первую очередь следовало бы взять Пизу или, по крайней мере, маленькие крепости в округе, а затем объединенными силами вступить в Неаполитанское королевство, откуда все время прибывали посланцы от сторонников нашего короля.

Папа Александр, ныне правящий, также повсюду усиленно договаривался о поддержке короля, будучи недоволен венецианцами, и прислал тайно курьера, которого я сам приводил в комнату короля незадолго до его смерти. Венецианцы же были готовы сговориться против герцога Миланского, а о переговорах с Испанией вы уже слышали. Римский король больше всего на свете желал дружбы с нами, чтобы вместе с королем осуществить свои замыслы в отношении Италии. Этот римский король по имени Максимилиан был заклятым врагом венецианцев и пользовался полной поддержкой империи и Австрийского дома, откуда был родом.

Наш король был склонен жить добродетельно, по заповедям божьим; он желал навести добрый порядок в правосудии и церкви и так устроить свои финансовые дела, чтобы, помимо доходов с домена, взимать с народа в виде тальи только миллион двести тысяч франков (эту сумму ему предоставили штаты в Туре, когда он уже стал королем) [615]615
  Турские штаты – 1484 г.


[Закрыть]. Он хотел, чтобы эта сумма шла на оборону королевства, а сам он чтобы жил за счет домена, как прежде делали короли; и он мог этого добиться – ведь если бы хорошо управлять его большим доменом, то доходы с него, включая габели, соляные склады и др., превзошли бы миллион франков. В то же время это было бы большим облегчением для народа, который платит сейчас более двух с половиной миллионов франков тальи.

Он старался покончить со злоупотреблениями бенедиктинцев и других орденов. К себе он приблизил добрых монахов и слушал их. Ему хотелось добиться, чтобы все епископы имели лишь по одной епархии, кроме кардиналов, которые могли бы иметь по две, и чтобы они жили при своих приходах [616]616
  Коммин имеет в виду, что король хотел покончить с наиболее вопиющими злоупотреблениями среди духовенства – с практикой сосредоточения в одних руках сразу нескольких должностей и бенефициев, а также с так называемым абсентизмом духовенства.


[Закрыть]. Но навести порядок среди служителей церкви было бы очень трудно.

Он щедро раздавал милостыню нищим. За несколько дней до смерти, как рассказывал мне его исповедник, известный прелат епископ Анжерский[617]617
  Жан де Рели, видный церковный и политический деятель того времени.


[Закрыть], он устроил публичную аудиенцию, на которой выслушал всех, в особенности бедняков, а затем отдал добрые распоряжения; я виделся с ним за восемь дней до его кончины в течение целых двух часов, и после этого никогда уже не видел его живым. Если бы даже на этой аудиенции и не были отданы важные распоряжения, то тем не менее она помогла бы держать многих в страхе, особенно чиновников, некоторые из которых после нее были смещены за вымогательства.

Находясь на вершине мирской славы и исполненный благих намерений в отношении бога, король однажды, 7 апреля 1498 года, в канун Вербного воскресенья, вышел с женой, королевой Анной Бретонской, из ее комнаты и направился ко рву замка посмотреть на игру в мяч; и повел он ее туда впервые. Они взошли на разломанную из-за проводившихся работ галерею, которую называли галереей Акельбака – по имени того, кто ею раньше владел и охранял ее; это было самое неприличное место в замке, ибо там был развал и все ходили туда справлять свою нужду. При входе на галерею король ударился лбом о косяк, хотя был невысокого роста; затем он посмотрел на игру и со всеми поговорил. Я при этом не присутствовал, так как за восемь дней до того уехал домой. Но мне рассказывали об этом епископ Анжерский и королевские камердинеры. Последнее, что он произнес, будучи здоровым, были слова о том, что он надеется, если сможет, полностью избежать смертных грехов и тех, которые могут ему быть отпущены. После этого он упал навзничь и потерял речь. Случилось это около двух часов пополудни, и оставался он там до 11 часов ночи. Трижды к нему возвращалась речь, но ненадолго, как рассказывал мне его исповедник, который в ту неделю дважды его исповедовал, причем один раз в связи с приходом к нему золотушных больных. На галерею входили все кто хотел, а он девять часов пролежал на жалком соломенном тюфяке, пока не отдал богу душу. Исповедник, находившийся при нем неотлучно, сказал мне, что все три раза, когда к нему возвращалась речь, он говорил: «Да помогут мне господь мой, пресвятая дева Мария, монсеньор святой Клод и монсеньор святой Блез!». Так и покинул сей мир этот великий и могущественный государь; и в сколь же убогом месте это произошло, когда у него было столько прекрасных дворцов и строился еще один; но пришла беда – и для него не нашлось даже убогой комнаты.

На этих двух примерах [618]618
  Два примера – смерть Людовика XI и Карла VIII.


[Закрыть], что приведены здесь, можно прекрасно понять, сколь велико могущество бога и сколь ничтожна наша жалкая жизнь, в которой мы принимаем на себя такие тяготы ради мирских вещей, а смерти сопротивляться не можем – что короли, что пахари.