Текст книги "Мемуары"

Автор книги: Филипп де Коммин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 50 страниц)

Глава XIV

Как Вы уже слышали, мэтр Оливье отправился в Гент с верительной грамотой на имя мадемуазель Бургундской, дочери герцога Карла. Ему было поручено в частной беседе посоветовать ей отдаться под власть короля. Но это было не главное, поскольку он весьма сомневался в том, что ему удастся поговорить с ней наедине или что он сумеет добиться желаемого, даже если разговор состоится; он намеревался разжечь в городе Генте сильное возмущение, учитывая, что во все времена этот город был склонен к мятежам и что герцоги Филипп и Карл держали горожан в страхе и отняли у них некоторые привилегии по миру, заключенному после войны, которую гентцы вели с герцогом Филиппом. При герцоге Карле они также были лишены привилегии, касавшейся их судопроизводства, за то, что оскорбили его, когда он первый раз въехал в город в качестве герцога. Я уже говорил об этом раньше и поэтому не стану повторять. Все эти соображения придали мэтру Оливье, королевскому цирюльнику, смелости в его деле. Он переговорил кое с кем, считая, что к его пожеланиям должны прислушаться, и обещал от имени короля вернуть им их утраченные привилегии, а также сделал и иные предложения, но в ратуше он не был и публично не выступал, ибо хотел прежде поглядеть, чего ему удастся добиться от юной государыни, хотя на сей счет он кое-что уже предугадывал.

После нескольких дней пребывания в Генте мэтр Оливье был приглашен, чтобы доложить о своих полномочиях; он появился в присутствии государыни одетым гораздо лучше, чем ему подобало. Он вручил свою верительную грамоту. Барышня сидела на троне, а рядом с ней стояли герцог Клевский, епископ Льежский с некоторыми другими важными персонами и множество прочих людей. Она прочитала его грамоту, и мэтру Оливье было предложено изложить свое поручение. Тот ответил, что ему поручено лишь переговорить с барышней наедине. Ему сказали, что обычай этого не позволяет, особенно если это касается юной барышни на выданье. Он настаивал на том, что будет говорить только с ней одной. Тогда ему пригрозили, что его заставят говорить, и он перепугался. Уверен, что когда он пошел вручать свою грамоту, то совсем не подумал о том, что будет говорить, ибо это была не главная его задача, как Вы уже слышали.

Кое-кто в этом собрании стал над ним насмехаться – и над его низким положением, и над тем, как он себя держал; особенно гентцы подняли его на смех, поскольку он был уроженцем маленькой деревушки возле их города. Позднее он в спешке бежал из города, и если бы не сделал этого, то, как его предупредили, оказался бы в опасности: его сбросили бы в реку; уверен, что они именно так и поступили бы с ним.

Мэтр Оливье, который величал себя графом де Меланом по названию маленького городка близ Парижа, капитаном которого он был, из Гента бежал в Турне. Это был город верный королю, ибо считался его городом и платил ему 10 тысяч парижских ливров ежегодно, а в остальном пользовался полной свободой и принимал любых людей, как хорошо знают все, кто живет в этих местах[280]280
  По Аррасскому миру 1435 г., Турне, оставаясь владением короля, должен был придерживаться нейтралитета между королем и герцогом Бургундским.


[Закрыть]. Служители церкви и буржуа этого города свое состояние поместили в Эно и Фландрии, получая оттуда доходы, поскольку город расположен вблизи этих двух областей, и по этой причине они еще во времена прежних войн короля Карла VII и герцога Филиппа Бургундского обычно давали также и герцогу ежегодно 10 тысяч ливров и столько же, как я знаю, они платили и герцогу Карлу Бургундскому, но в тот момент, когда туда приехал мэтр Оливье, они ничего не платили, спокойно живя в свое удовольствие.

Поручение, данное мэтру Оливье, оказалось для него непосильным, но осуждения за это достоин не столько он сам, сколько те, кто ему его дал. Результат был таков, каков должен был быть; но он при этом проявил и ум, и способности, кое-чего добившись. Так, зная, что город Турне ближе всего расположен к этим двум областям, которые я назвал, и что из него очень удобно нанести им урон, если разместить в нем кавалерию короля, стоявшую поблизости (правда, жители города ни за что на это не соглашались, ибо всегда держались нейтралитета между этими двумя государями и не принимали ни ту ни другую сторону), мэтр Оливье тайно сообщил монсеньору де Муа, сын которого был бальи города, хотя и не жил в нем, чтобы он привел свой отряд, стоявший в Сен-Кантене, а также и других кавалеристов, которые имелись в тех местах. Тот подъехал в условленное время к воротам и нашел там мэтра Оливье в сопровождении 30 или 40 человек, который смело приказал убрать заграждения, так что горожане наполовину по своей воле, а наполовину по принуждению повиновались, и ввел кавалерию в город, чему народ был очень рад, а правители города – нет. Семерым или восьмерым из этих последних он велел выехать в Париж, но они не осмелились отправиться туда, пока король был жив. Вслед за этими кавалеристами в город вошли и другие, и они впоследствии нанесли этим двум областям небывалый урон, разграбив множество прекрасных деревень и мыз, чем более всего вреда причинили жителям Турне по той причине, о которой я сказал[281]281
  Поскольку жители Турне вкладывали деньги в хозяйство соседних областей.


[Закрыть]. И тогда горожане сделали так, что к городу подошли фламандцы, вызволили из тюрьмы герцога Гельдернского, заключенного туда герцогом Карлом, и поставили его своим предводителем. Подойдя к городу, они продержались недолго и в большом беспорядке бежали, потеряв множество людей. Среди прочих тогда погиб и герцог Гельдернский, который сражался до последнего, надеясь помочь делу. Но у него было слабое прикрытие, и он погиб. Таким образом, благодаря мэтру Оливье королю досталась честь и его враги понесли большой урон. Даже более мудрому и более могущественному человеку не удалось бы столь успешно справиться с таким делом.

Я довольно подробно рассказал о поручении, которое сей мудрый король дал столь незначительной персоне и которое оказалось бесполезным для его великих замыслов. Как кажется, в данном случае господь помутил рассудок нашего короля, ибо, как я уже говорил, если бы он не представлял себе это дело столь легким и не поддался бы мстительным чувствам, которые он питал к Бургундскому дому, то, без сомнения, он бы сегодня был вершителем судеб этой сеньории.

Глава XV

После того как король заполучил Перонн, сданный ему мессиром Гийомом Бишем, человеком весьма низкого происхождения (он был уроженцем Мулен-Анжильбера в области Ниверне и обогатился и вошел в силу при герцоге Карле Бургундском, который передал ему в руки Перонн, поскольку рядом находился его дом, в местечке Клери, которое мессир Гийом Биш купил и построил там мощный и красивый замок), он принял там послов мадемуазель Бургундской, среди которых были все главные и наиболее влиятельные лица, окружавшие ее; то, что они пришли все вместе, было совсем не умно, но их отчаяние и страх были столь велики, что они не знали ни что говорить, ни что делать.

Среди них были: канцлер мессир Гийом Югоне, человек весьма знатный и мудрый, который пользовался большим доверием герцога Карла и получил от него большие блага; сеньор де Эмберкур, о котором я довольно много говорил в этих своих воспоминаниях, – на моей памяти это был самый мудрый дворянин и наиболее способный для ведения столь важных дел; сеньор де ла Вер, великий сеньор Зеландии; сеньор де ла Грютюз и многие другие, как знатные дворяне, так и представители церкви и добрых городов.

Наш король, прежде чем их выслушать (всех вместе и каждого в отдельности), постарался завоевать сердца каждого из них. Они держали смиренные и почтительные речи, как люди, пребывающие в страхе. Однако те, чьи земли находились в таких местах, где они не ждали прихода войск короля, ни за что не соглашались брать на себя обязательства по отношению к королю, если только он не заключит брак монсеньора дофина, своего сына, с их госпожой.

Названный канцлер и сеньор де Эмберкур, обладавшие в течение долгого времени очень большой властью и желавшие ее сохранить и к тому же имевшие владения на границах с королевством – один в герцогстве Бургундском, а другой на окраинах Пикардии, возле Амьена, внимательно отнеслись к предложениям короля и согласились содействовать заключению этого брака и перейти полностью к нему на службу, когда брак будет заключен. И хотя это был наилучший путь,-королю он был совсем не по душе, и он сердился на них за то, что они не оставались при нем сразу же [282]282
  Король был недоволен тем, что они ставили свой переход к нему на службу в зависимость от брака Марии с дофином.


[Закрыть], но виду не показывал, ибо хотел, насколько возможно, воспользоваться их помощью.

Король уже пришел к доброму согласию с монсеньором де Кордом, который был главой и господином Арраса, и по его совету и предложению попросил этих послов, чтобы они через сеньора де Корда открыли ему аррасскую цитадель; в то время между городом Аррасом и цитаделью проходили стена и ров и были ворота, закрывавшие город от цитадели, тогда как сейчас наоборот – цитадель закрывается от города. После того как послам было сделано несколько представлений насчет того, что если они согласятся на это, то все пойдет к лучшему и легче будет достичь мира, они, особенно канцлер и сеньор де Эмберкур, дали свое согласие. Они выдали сеньору де Корду письменное разрешение и дозволение сдать аррасскую цитадель, что тот охотно и сделал[283]283
  Цитадель Арраса была сдана 4 марта 1477 г., а город – 4 мая того же года.


[Закрыть]. Как толко король вошел туда, он приказал возвести напротв ворот и в других местах возле города земляной вал. В соответствии с этим соглашением монсеньор де Корд ушел из города и увел оттуда всех своих солдат, какие только при нем были, и они разошлись кто куда, примкнув к той партии, к какой хотели.

Сеньор де Корд, освобожденный от службы своей государыне благодаря согласию послов на то, чтобы он впустил короля в аррасскую цитадель, решил присягнуть королю и служить ему, учитывая, что его родовые владения находятся по сю сторону Соммы, возле Бове; по родовому имени ведь он был Филиппом де Кревкером, вторым братом сеньора де Кревкера. А эти земли, коими владел Бургундский дом при жизни герцогов Филиппа и Карла на реке Сомме, как я уже говорил, беспрепятственно возвращались к королю по условиям Аррасского договора, по которому они передавались лишь герцогу Филиппу и его наследникам мужского пола; герцог же Карл, как я говорил, оставил только дочь. Поэтому мессиру Филиппу де Кревкеру ничто не мешало стать служащим короля, и не было ничего дурного в том, что он перешел на службу к королю, поскольку не давал новой клятвы названной государыне и вернул ей те земли, что держал от нее. Об этом говорили и будут говорить по-всякому, поэтому я и рассказываю, как оно было; при этом я хорошо знаю, что он был вскормлен, взращен и поднят до высот власти герцогом Карлом, а его мать одно время воспитывала мадемуазель Бургундскую и что он был от имени герцога Карла, к моменту его гибели, губернатором Пикардии, сенешалом Понтье, капитаном Кротуа, губернатором Перонна, Руа и Мондидье, капитаном Булони и Эдена; он и по сей день занимает эти посты, но уже от имени короля и с теми правами и полномочиями, с какими король, наш господин, ему их пожаловал.

После того как король получил цитадель Арраса, о чем я уже говорил, он оттуда направился осаждать Эден, взяв с собой сеньора де Корда, который, как было сказано, держал эту крепость еще за три дня до того, и там еще оставались его люди, но они выказали желание удержать ее для барышни, говоря, что принесли ей клятву; и в течение нескольких дней шла артиллерийская стрельба. Осажденные, однако, прислушались к своему господину (по правде говоря, осажденные и осаждающие отлично поняли друг друга), и крепость была королю сдана; затем он подошел к Булони, и там случилось то же самое, правда, эти продержались на день больше. Ловкие действия короля были бы для него опасны, будь в этом крае войско, способное обороняться. И король, который позднее мне об этом рассказывал, прекрасно все понимал; ведь в Булони были люди, которые знали, что нужно делать, и старались вовремя ввести в город солдат, дабы защищать его на совесть.

Эдуард IV. Портрет XV в.

Пока король на протяжении пяти или шести дней находился под Булонью, жители Арраса, понимая, что их обманули и что с двух сторон им угрожает множество солдат и многочисленная артиллерия, старались найти людей и разместить их в своем городе; они обратились за этим к двум соседним городам – Лиллю и Дуэ. В Дуэ было немного конников, и среди них сеньор де Вержи и другие, которых я не могу вспомнить. Они вернулись после сражения под Нанси и решили между собой пойти в город Аррас и набрали, сколько могли, людей – около двух или трех сотен всадников, плохих ли хороших, и пять или шесть сотен пехотинцев. Жители же Дуэ, в то время еще преисполненные гордыни, заставили их волей или неволей покинуть город прямо в полдень, совершив большую глупость, несчастные последствия которой они потом испытали на себе. Ведь местность вокруг Арраса ровная, как ладонь, и до него от Дуэ было около пяти лье. Если бы они дождались ночи, то сумели бы осуществить свой замысел.

Пока они были в пути, об их продвижении предупредили тех, кто сидел в цитадели, то есть сеньора дю Люда, Жана дю Фу и людей маршала де Лоеака, которые решили немедленно выйти им навстречу и во что бы то ни стало не пропустить их в город, ибо понимали, что без них город не сможет защищаться.

Затея сидевших в цитадели была опасной, но они действовали смело и разгромили отряд, вышедший из Дуэ. Те почти все погибли или были взяты в плен, и среди прочих схвачен был и сеньор де Вержи. На следующий день приехал король, и он был очень доволен случившимся; всех пленников он прибрал к своим рукам. Некоторых из пехотинцев он велел казнить, чтобы напугать тех немногих солдат, что имелись в этом районе. Монсеньора де Вержи, который ни за что на свете не хотел присягать ему на верность, он долгое время продержал в заключении, в тесной камере и в кандалах. Пробыв в тюрьме более года, тот, наконец, по совету своей матери склонился перед волей короля и поступил весьма мудро. Король вернул ему все его земли и отдал те, на которые он претендовал, сделав обладателем более 10 тысяч ливров дохода и разных прекрасных должностей [284]284
  Сир де Вержи стал советником и камергером короля.


[Закрыть].

Некоторым удалось добраться до Арраса, но их было мало. Король подвел мощную артиллерию и начал беспрерывный обстрел. Ров и стены города были плохими, и сильная бомбардировка привела всех в ужас – ведь в городе военных людей почитай что и не было. Монсеньор де Корд имел в городе своих людей, а, кроме того, король держал в своих руках цитадель, так что город был обречен. Горожане заключили соглашение о сдаче города, но оно было весьма скверно выполнено, в чем отчасти был повинен сеньор дю Люд. Король велел казнить нескольких буржуа и многих других почтенных людей. Сеньор дю Люд и мэтр Гийом Серизе получили изрядный куш: дю Люд говорил мне, что ему тогда досталось 20 тысяч экю и две куньих шкурки. Жители города дали королю заем в 60 тысяч экю, что было для них слишком большой суммой. Однако я полагаю, что впоследствии его погасили, поскольку жители Камбре дали взаймы 40 тысяч, и позднее им их точно вернули, так что думаю, что и с другими городами поступили так же.

Глава XVI

Во время осады Арраса мадемуазель Бургундская находилась в Генте во власти безрассудных жителей, что для нее обернулось бедой, а для короля выгодой, ибо когда один проигрывает, то другой выигрывает.

Как только гентцы узнали о смерти герцога Карла, то сочли себя свободными и схватили всех представителей своего правосудия, а их было 26, и почти всех казнили; сделали они это под тем предлогом, что те обезглавили за день до того одного человека, которого, хоть он и заслуживал такой кары, не имели права казнить, поскольку их полномочия со смертью герцога, поставившего их на эти должности, прекращались. Они казнили также нескольких влиятельных и почтенных лиц в городе, которые были друзьями герцога и пользовались его милостью; некоторые из них в мою бытность там и в моем присутствии помогли разубедить герцога Карла, намеревавшегося разрушить значительную часть города. Горожане принудили барышню подтвердить их прежние привилегии, отнятые у них по миру, заключенному в Гавере с герцогом Филиппом, и по миру с герцогом Карлом. Эти привилегии всегда являлись причиной их раздоров со своими государями. Больше всего им хотелось иметь слабого государя, и вполне естественно, что они любили государей до тех пор, пока те были детьми и не имели власти, а когда они становились сеньорами, их никогда не любили, как случилось и с этой барышней, которую они заботливо оберегали и уважали, пока она не стала дамой.

Следует полагать, что, если бы гентцы после смерти герцога не бунтовали, а попытались сохранить его владения, они смогли бы быстро поставить солдат в Аррас, а может быть, и в Перонн, но они ни о чем ином не помышляли, кроме бунта.

Между тем, когда король стоял под Аррасом, к нему прибыли послы от штатов областей, принадлежавших барышне, ибо в Генте собрались депутаты трех сословий; гентцы тогда все делали, как им было угодно, поскольку держали барышню в своих руках. Король их выслушал; между прочим, они сказали, что все их предложения о мире исходят якобы от барышни, которая решила во всем действовать по воле и совету штатов своих областей. Они просили, кроме того, чтобы король соблаговолил прекратить военные действия, которые он вел в Бургундии и Артуа, и назначил бы день встречи, дабы иметь возможность прийти к дружескому примирению, а на это время приостановил бы военные операции.

Но король уже брал верх над ними и считал, что далее дела пойдут для него еще лучше, ибо он был хорошо осведомлен о том, что их войска были всюду биты и одни люди погибли, а множество Других перешло на его сторону; среди этих последних главным был монсеньор де Корд, которого он весьма ценил, и не без причины: ведь силой король и за долгий срок не добился бы того, чего достиг благодаря ему и его сторонникам за несколько дней, как Вы уже слышали. А поэтому он с пренебрежением отнесся к предложениям и просьбам послов. К тому же он хорошо знал и понимал, что народ в Генте такой, что всюду будет вносить смуту, и они не сумеют прийти к согласию, действуя против него, ибо при своих прежних государях этот народ ни во что не ставил умных и облеченных властью людей, а лишь угрожал их жизни и подвергал расправам; и особенно ненавистны гентцам были бургундцы, которые пользовались раньше большой властью [285]285
  Для гентцев бургундцы были иностранцами, приобретшими большую власть над Фландрией благодаря тому, что эта область вошла в свое время в состав владений бургундских герцогов.


[Закрыть]. Все это король прекрасно понимал, ибо в таких вещах он разбирался, как никто другой в его королевстве, и учитывал, что гентцы всегда стремились умалить власть своего сеньора, лишь бы от этого не страдали их собственные интересы. И потому он решил, что если среди них начнутся раздоры, то их нужно разжигать, ибо те, кто ему противостоял, были глупцами (таковы почти все горожане) [286]286
  Горожане ничего не смыслят в политических делах – таково убеждение Коммина.


[Закрыть], особенно в делах, которые с таким искусством умел вести король; и он делал все необходимое для того, чтобы довести до конца свой замысел и победить.

В ответ на фразу послов о том, что их государыня ничего не предпримет без решения и совета штатов ее земель, король заметил, что они плохо осведомлены о том, какова ее истинная воля и воля некоторых близких ей людей, ибо он уверен, что она склонна вести свои дела через своих близких, которые отнюдь не стремятся к миру, а их, послов, не признает; послы пришли в сильное замешательство, поскольку не привыкли решать столь важные вопросы. Они сразу же ответили, что уверены в своей правоте и могут, если понадобится, показать данную им инструкцию. Им же сказали, что если королю будет угодно, то им покажут письмо, написанное лицами, заслуживающими доверия, где говорится о том, что барышня желает вести свои дела только при посредстве четырех определенных лиц. Но они вновь возразили, что уверены в обратном.

Тогда король велел показать им письмо, которое в свое время привезли канцлер Бургундии и сеньор де Эмберкур, когда приезжали в Перонн, и оно было написано тремя лицами: отчасти самой барышней, отчасти вдовствующей герцогиней Бургундской, женой герцога Карла и сестрой короля Эдуарда Английского, а отчасти сеньором Равенштейном, братом герцога Клевского и близким родственником барышни. Оно было написано тремя, для большей убедительности, хотя все излагалось там от лица одной барышни. По содержанию это была верительная грамота канцлера и Эмберкура, но в ней барышня заявляла, что намерена вести все свои дела через четырех человек: вдовствующую герцогиню – ее мачеху, сеньора де Равенштейна и упомянутых канцлера и Эмберкура; и она просила короля, чтобы он соблаговолил во всем, что касается ее, иметь дело только с ними и не обращаться ни к кому другому.

Когда гентцы и другие депутаты прочитали это письмо, они пришли в негодование, а люди короля, общавшиеся с ними, стали его подогревать. В конце концов им отдали письмо, и это была самаяважна я бумага, какую они получили, – ведь они только и помышляли о распрях и о том, чтобы все в этом мире переделать по-новому, а дальше ничего не видели, хотя потеря Арраса и должна была бы их образумить. Но это были люди, не приученные к серьезным делам, и таково большинство горожан, как я сказал.

Они возвратились в Гент и застали там у барышни герцога Клевского, ее ближайшего родственника по матери, который был уже очень старым. Он воспитывался в Бургундии при герцогском доме, от которого всегда получал пенсию в шесть тысяч рейнских флоринов, и по этой причине он иногда наезжал туда как бы по долгу службы. При барышне тогда были также приехавшие по своим личным делам епископ Льежский и некоторые другие особы. Епископ приехал просить освободить его область от уплаты примерно 30 тысяч флоринов – эту сумму жители должны были уплатить герцогу Карлу по соглашению, заключенному после войны, которую они вели против него, о чем я выше говорил [287]287
  Контрибуция, наложенная на Льеж после взятия его в 1467 г. (см. гл. III книги второй).


[Закрыть]. Эта война велась из-за епископа и в его интересах, поэтому он не слишком нуждался в том, чтобы его просьба была уважена, и предпочел бы, чтобы жители были победнее (он ведь ничего не взимал со своей области, кроме доходов с небольшого домена, несмотря на обширность и богатство области и свою большую духовную власть).

Епископ был братом герцогов Бурбонских, Жана и Пьера [288]288
  Епископ Льежский был братом Пьера де Боже, мужа Анны Французской, и герцога Жана Бурбонского. Пьер де Боже стал герцогом Бурбонским после смерти Жана в апреле 1488 г. Пьер и Жан входили в регентский совет после смерти Людовика XI (1483 г.), пока новый король, Карл VIII, не достиг совершеннолетия.


[Закрыть], живущих и поныне: он был человеком, любившим хорошо поесть и пожуировать, и мало разбирался в том, что для него полезно, а что нет. У него тогда нашел пристанище мессир Гийом де ла Марк, прекрасный и храбрый рыцарь, но очень жестокий и необузданный, который всегда был ему и Бургундскому дому врагом, выступавшим на стороне льежцев. Барышня дала ему, благоволя к епископу Льежскому, 15 тысяч рейнских флоринов, дабы укротить его. Но он вскоре перекинулся на сторону короля против нее и своего господина епископа, намереваясь сделать епископом своего сына. Он разбил епископа в сражении, собственноручно убил его и сбросил его тело в реку, где оно пролежало три дня.[289]289
  Гийом де ла Марк устроил покушение и убил епископа Людовика Бурбона (август 1482 г.), чтобы посадить на его место своего сына Жана; сделать ему это, однако, не удалось, и престол занял Жан де Горн.


[Закрыть]

Герцог же Клевский приехал, надеясь женить своего старшего сына на барышне (по многим причинам он считал свое дело верным). Полагаю, что брак этот и в самом деле состоялся бы, если бы жених нравился и ей, и ее окружению, ибо он происходил из того же Бургундского дома, при нем воспитывался и герцогство его находилось по соседству; однако ему повредило то, что его часто видели и хорошо знали [290]290
  Т. е. сын герцога никому не нравился.


[Закрыть].