Текст книги "Маска свирепого мандарина"

Автор книги: Филипп Робинсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 12 страниц)

Глава 4. Богомол в экстазе

"…фиксируется исключительно высокий расход электроэнергии. К сожалению, мы не получили ответ на наше предыдущее уведомление от 17 числа сего года касательно данного вопроса. В связи с вышеизложенным сообщаем, что в ближайшее время с Вами свяжется инспектор нашей Компании, чтобы лично обсудить возникшую проблему".

С уважением,

(неразборчиво).

Код бросил письмо в мусорную корзину. Он не принадлежал к тем, кто обдумывает решающее сражение, еще не начав войну, и полностью полагался на свои способности к импровизации. В этот субботний день у него найдутся дела поважнее, чем возня с отписками чиновников по надзору за потреблением электричества.

Возле камина блаженно вытянулся растрепанный одноглазый полосатый кот по имени Нельсон. Он лениво встал, выгнул спину, подошел и потерся о ногу. Код присматривал за ним по просьбе соседок, двух сестер почтенного возраста, которые решили немного прогуляться. Обе были старыми девами и просто обожали Кода, потому что он с неизменной готовностью оказывал им небольшие услуги. Чинил разную утварь, иногда, если погода портилась, ходил за покупками, в общем, служил своеобразным посредником между ними и внешним миром. Вызывал к соседкам электрика или слесаря, ставил на место наглых разносчиков и строптивых мусорщиков, жаловался либо объяснялся от их имени с управдомом. Ибо, при всей своей робости и безобидности, сестры были злостными нарушительницами правил жилого комплекса "Съемные квартиры Финландия". Недавно, например, они приютили полосатого кота, хотя держать животных здесь строжайше запрещено, и уже несколько месяцев жили в постоянном страхе, что их преступление обнаружится. Утром и вечером они тайком выносили, а потом вносили Нельсона в дом в хозяйственной сумке: такие ежедневные подвиги сделали их монотонное существование ярче и интересней. А Код, любивший животных, особенно диких, бездомных и свободных, помогал им в этом благом обмане.

"Какой он милый! – говорили о нем сестры. – Как умеет обо всем позаботиться – а какой любезный!"

Подобное мнение, добавим мы, разделяли и другие старые девы, которые нашли приют в Финландии.

Код погладил кота по голове. Встал, налил ему молока. Нельсон, как подобает настоящему бродяге, вылакал его в один присест, то и дело подозрительно оглядываясь в поисках крадущихся врагов. Насытившись, он снова улегся у теплого камина. Хозяин квартиры приступил к работе. В исследовании наконец наметился предвиденный им в свое время коренной перелом, но Код еще не определил, как перейти к следующей стадии и решил пока продолжить обычные процедуры.

Он удостоверился, что дверь заперта, задернул занавески, облачился в белый халат. Просмотрел вчерашние записи. Произведенные замеры придется перевести в иную систему отсчета. Наладка проводов, рычагов и антенн заняла почти два часа. Наконец все было готово. Он сел за стол и вытащил лабораторный журнал. Необходимо привести записи на правой странице в соответствие с новыми данными. Работа отняла у Кода еще час; закончив, он ублажил себя "плотным ужином с чаем по-мадагаскански". Проглотил полную тарелку ломтиков пресного хлеба с маслом и толстым слоем печеночного паштета, потом три куска пиццы из закусочной и наконец большую банку рагу из свинины. Все это он запивал – если можно так вульгарно назвать целый ритуал дегустации, включавший жеманное причмокивание и обнюхивание стакана, чтобы насладиться ароматом напитка – литровой бутылкой Clos-Vougeot.

Когда пиршество закончилось, часы показывали без малого пять часов. Чуть позже Код собирался "пойти налево", как сказал бы Объект, то есть на личном примере испытать, как происходит удовлетворение естественных нужд организма в области, которой он, несмотря на обладание "желтой книгой", уже давно не уделял должного внимания. Когда вернется домой, придется проверить, как работает заново настроенная Машина. Сегодняшний вечер обещает быть весьма насыщенным, так что сейчас следует немного расслабиться. Он решил посвятить час одному из своих любимых занятий.

Несмотря на то, что Код считал подобное времяпровождение лишь способом отвлечься от серьезной работы, оно тоже связано с Экспериментом. Никаких усилий не требовалось: просто смотреть и мечтать. Объекты, которые он созерцал, были для нашего героя чем-то вроде вместилища духовной энергии, с помощью которой он, так сказать, периодически подзаряжал свои батарейки. Они смотрелись бы уместнее в магазине медицинских принадлежностей. Приходится отметить, что в обычной квартире такие предметы выглядели не только странно, но даже жутко. Например, один из них – отполированный до блеска человеческий череп.

Код вытащил его из картонной коробки, которую хранил в шкафу, водрузил на стол. Верх черепа можно поднять как крышку, и тогда виден муляж мозга, помещенный внутрь.

Взгляд Кода светился гордостью и любовью. Это был старый друг, купленный примерно четыре года назад, сразу после завершающей фазы Посвящения. Наш герой очень ценил его как память о главном событии в его жизни, но былую практическую ценность он уже потерял. Код извлек его скорее повинуясь привычке, исполняя ритуал, предваряющий появление основного объекта созерцания.

Он снова подошел к шкафу. Нагнулся, поднял что-то – тут кот мгновенно проснулся и уставился на него своим единственным налитым кровью глазом. Код благоговейно держал объект обеими руками; взбешенный Нельсон ощетинился, выгнул спину, и брызгая слюной, зашипел. Код не обратил на него никакого внимания. Он поставил предмет возле черепа; пометавшись в панике, кот немного успокоился и снова улегся возле камина. Опустив голову на лапы, он подозрительно следил за хозяином квартиры, готовый к любым неожиданностям.

Ничего странного в поведении Нельсона нет: увидев предмет, который сейчас осторожно опустил на стол Код, достопочтенные сестры наверняка упали бы в обморок, да и Роджерс, скорее всего, тоже. Череп в сравнении с ним выглядит безобиднее погремушки, и хотя принципиальной разницы между ними нет, второй объект внушает страх потому, что это – настоящий мозг, либо его предельно реалистичная имитация. Откинув верх черепа и оправившись от первого потрясения, профан с облегчением обнаружит обычную пластмассовую модель; по крайней мере, она спрятана внутри и не пугает своим видом случайных свидетелей. Но рядом мы видим выставленный напоказ человеческий мозг, а его блестящая серая, испещренная извилинами поверхность выглядит настолько натурально, что на мгновение может показаться, что он пульсирует! А как осторожно, даже нежно Код с ним обращается, деликатно обхватив пальцами, словно женскую грудь или пузатую бутыль дорогого коньяка! Возможно ли такое… неужели он живой? Неужели мы видим alter ego нашего героя, его второе "я"? Неужели между этим отрешившимся от мира индивидуумом и отрешенным от тела рассудком есть какая-то дьявольская связь?

Итак, у вас мелькнула безумная мысль: вы – единственный из смертных, кому выпала честь лицезреть живой мозг Кода! Затем шок проходит и к вам возвращается способность рассуждать здраво. Лошадиные дозы адреналина перестают будоражить кровь, вставшие дыбом волосы укладываются на место, побагровевшее лицо потихоньку возвращает свой естественный цвет. Вы заметите, что объект вашего внимания, словно план военных действий, сплошь утыкан десятками крошечных белых флажков. Обратите внимание на то, что он вовсе не парит над столом, как кажется на первый взгляд, а просто насажен на хромированный железный стержень, прикрепленный к деревянной подставке. Никто не станет поступать подобным изуверским образом с настоящим вместилищем разума, решите вы, это немыслимо, просто немыслимо! Так не может, не должно быть! Конечно, перед вами не живоймозг. Но и не мертвый – ведь в таком случае, он весь кишел бы алчущими мудрости червями. И запах… от него ведь должно вонять.

Так логическое мышление, прародитель науки, в который раз рассеет туман боязливого невежества. Перед нами несомненно еще один муляж. Но не обычный, а сделанный необычайно хитроумно и тщательно, с характерной для Кода старательностью и стремлением к научной точности.

Пластмассовая модель мозга по многим причинам (например, она полая и вдобавок твердая) не годилась для работы. Поэтому Код использовал ее вместо формы, вытащил находившийся внутри гипсовый слепок и залил туда желатин. Потом в строгом соответствии с анатомией разделил застывший муляж на части (его можно разобрать), покрасил серой краской и покрыл лаком. Рассек срединную часть лобной доли левого полушария, нарисовал на срезах тонкую паутинку, – arbor vitae, – белого вещества. Вставил две изюминки – одну в Sella Turicica, расположенную над небом и позади него, чтобы обозначить гипофиз, а вторую, изображающую шишковидное тело, над передней областью Corpora Quadrigemina. Так же до педантизма тщательно он имитировал и другие части мозга.

Теперь муляж следовало разметить. Везде, где только можно – снизу, сверху, на церебральных долях, мозжечке, самых мелких деталях – Код вывел несмываемой черной краской крохотные названия всех известных науке участков мозга: Роландова борозда, борозда Монро, область Брока, Серп большого мозга, Corpus Callosum, Pons Varollii, et multos alios.

Но этим дело не ограничилось. Как ни услаждала латынь сердце человека с классическим гуманитарным образованием, такого как Код, наименования просто обозначали, но ничего не объясняли, ибо не содержали указаний на предназначение той или иной области. Вот для чего понадобились маленькие флажки, воткнутые в податливый желатин. На каждом написано название какой-нибудь части тела, – например, "мускулы бедра" или "веки", – либо мыслительные функции, такие как слуховая память, связанная с работой коры головного мозга, где она и помещается. Отмечены места поступления-передачи данных, участки, которые принимают сенсорные и испускают моторные импульсы: отвечающие за сетчатку в затылочной области, за кожный покров – в теменной, за внутреннее ухо – в височной, и так далее.

И даже таких подробностей оказалось недостаточно, чтобы полностью описать то немногое, что нам известно о мозге – восхитительно сложном органе, причудливый лабиринт которого вмещает десять тысяч миллионов нервных клеток и миллиарды нейрофибрилл. К муляжу прилагаются всевозможные дополнения. Схемы, в которых отслеживается путь отдельных импульсов сквозь кору мозга. Модель нейрона с ядром и отходящими "ветвями", синапсами и длинными нитевидными аксонами, похожая на абстрактную скульптуру. И наконец стопка белых пластиковых карточек, – Код называл их своими Ключами, – куда занесены все подробности, которые нельзя отметить на муляже (а также некоторые детали, которых лучше бы совсем не знать). Код постоянно добавлял новые записи, обновлял Ключи в соответствии с поступавшими данными. Он надеялся, что в относительно недалеком будущем сумеет подготовить еще один набор Ключей, настолько точных и всеобъемлющих, что первый по сравнению с ним покажется таким же устаревшим, как старое учение об атомах.

Итак, именно эту имитацию человеческого мозга Код сейчас пожирал глазами, как предсказатель свой хрустальный шар, и взгляд его выражал непоколебимую уверенность вещего провидца, всепоглощающее внимание ученого мужа, изумленный восторг Творца. Он разъял доли, снова соединил их, нежно касаясь блестящей поверхности, словно счастливый влюбленный, ласкающий свою избранницу. Извлек флажки один за другим, скользнул взглядом по надписям, воткнул на прежнее место. Задумчиво склонился нал Ключами, хотя знал их содержание наизусть.

Он мечтал, размышлял, строил планы.

Часы показывали шесть часов. Пора заканчивать. За дверью уже слышалась возня престарелых сестер. Код бережно поднял муляж, поставил его в шкаф. За ним последовал череп в картонной коробке.

Кот брезгливо, с внушенной инстинктом подозрительностью наблюдал за манипуляциями хозяина квартиры, но позволил себя погладить и успокоить. Код взял его на руки, вышел в коридор, чтобы отдать соседкам. Дверь открыла старшая сестра; она предложила ему зайти и выпить чашечку чая. Он вежливо отказался: "к величайшему сожалению, сегодня вечером я занят".

" Такоймилый молодой человек!" – донеслось до него (она каждый раз забывала закрыть дверь). "Как жаль, что он…" Дальше Код не расслышал, но ему не составило труда мысленно закончить фразу: "…так и остался холостяком". А если дать волю фантазии, можно предположить более интересные варианты: "немного не в себе", или "занят какими-то темными делишками".

Код возвратился в половине одиннадцатого. Следуя почти незыблемой традиции, весь субботний вечер он тешил свою плоть в злачных местах на Глассхаус Стрит. Это уже нехорошо, и узнай пожилые дамы о подобных привычках, они бы резко переменили мнение о "милом молодом человеке". Ничуть не меньше их шокировало бы то, что теперь наш герой собирался занести собственные впечатления в особую записную книжку; правда, то ли повинуясь капризу, то ли желая соблюсти приличия, он по крайней мере сделал их непонятными для большинства посторонних, изложив хронику ночной жизни "благородным в силу своей недоступности языком ученых", языком, которому посвятил всю невеселую юность отличника.

Уважая подобную сдержанность, мы не станем переводить сами записи; кто знает, возможно это послужит примером для наших современников.

На обложке записной книжки, похожей на гроссбух, выведено "Stuprum" ("Разврат"). На каждой расчерченной странице имеется несколько граф: "Quomodo" ("Каким способом"), "Quotiens" ("Сколько раз") и "Quando" ("Когда"). Две последних содержат просто цифры и даты, но в первой можно увидеть либо слова, – "Stans", "Recumbens", "Suspense" ("Suspensa?!"), "Ex Latere", "Supra", "Subter", – либо некие таинственные обозначения: букву "p" в сочетании с "r", "c", или "o". Иногда попадаются довольно длинные заметки, например, "cervie meretricis cruribus constricta" и "paelex pellita et caligata".

Но больше всего места отведено для последней графы справа. Поскольку сюда заносятся не сухие, точные факты, а личные впечатления, название написано не на латыни, а по-гречески. Здесь мы видим разнообразные, сочные, иногда весьма пикантные комментарии.

Психолога заинтересовали бы не сами записи – в целом, вполне обычные и даже банальные, – а то, что Код затратил столько усилий на подобную горькую насмешку над казуистикой, схоластикой, или даже над собственной педантичностью и "научным" подходом. Психолог, очевидно, обратит особое внимание на несколько дополнительных разделов со странными названиями "Turpitudo" ("Мерзость"), "Dedecus" ("Извращение"), "Nefas" ("Запретное") и "Novitas" ("Необычное"). Например, отчет об удивительной мании некого бизнесмена, торговца цветными металлами, объектом вожделения которого стало свиное сало. А вот отзыв об одном искрометном выступлении танцовщицы в брюссельском ночном клубе "Дьявольская стряпня":

"Suae mamillae oculae pintae, umbilicus naso, et in "ore" mirable dictu – mellis ramulus insertus, spectantium linguis oblatus (quorum qui ultimus linxit ille omnium felicissimus ratione habetur)".

Что касается сегодняшних записей в книжке, наш помешанный на всяческих отклонениях психиатр наверняка не сочтет их достойными внимания. На новом листке Код просто вписал "supra" ("сверху") в графу "Каким способом", цифру "2" в раздел "Сколько раз" и проставил сегодняшнюю дату ("Когда")

Настало время заняться научной работой. Объект у себя: из соседней квартиры доносились звуки проигрывателя, хотя всего несколько минут назад было тихо.

Он накинул халат, надел перчатки. Сел за стол, открыл ящики. Но тут из комнаты Роджерса донесся странный тонкий звук, похожий на заунывные стенания призрака. Код сразу все понял.

Бог ты мой, это же самисен,японская шлюшка!

Он совсем запамятовал – сейчас Роджерс наслаждается обществом мисс Ито. Вчера Код договорился с ней на одиннадцать, так что она успела провести с его подопечным по крайней мере четверть часа, хотя до сих пор ничем не выдала своего присутствия.

И тут Кода посетила блестящая идея – истинное свидетельство яркого самобытного мышления, присущего лишь гениальным умам.

Он извлек из ящика стола стетоскоп. Приложил к стене.

Самисенпродолжала свой нелепый горестный вой.

Потом вдруг затихла.

Наконец, послышался шелест снимаемой одежды, глухой стук сброшенной туфельки. Пронзительно взвизгнули пружины матраса. Приглушенные голоса. Короткий смешок.

Код навострил уши.

Тяжелое дыхание: кровать скрипит все чаще и чаще: женский стон (мисс Ито отличалась похвальной добросовестностью), затем по-азиатски мелодичный словно звон колокольчика шепот: "Да, котик, кончай!"

Код бросился к столу, включил Машину. Установил шкалу сразу на половину мощности.

Через секунду раздался приглушенный вопль. Задыхающиеся всхлипы. Громкие призывы о помощи, предположительно по-японски. Звук захлопнувшейся двери.

Код выглянул в коридор. Он успел заметить голую спину и зад миниатюрной девицы, бесшумно бегущей к выходу с ворохом скомканной одежды под мышкой. Мисс Ито завернула за угол и исчезла. На полу у ног Кода валялся черный кружевной лифчик, который она, очевидно, в панике уронила.

Код заперся, выключил Машину и стал ждать.

Его самообладание вскоре принесло свои плоды. Минуту-другую спустя раздался дробный стук в дверь. Код открыл, и в комнату ввалился несчастный Роджерс в майке и штанах, но босой. Шатаясь как пьяный, пробрался к стулу и плюхнулся на него, сжав руками голову. Лицо Объекта стало белым как мел, он мелко дрожал.

"О Господи! Господи! Господи! – всхлипывал он снова и снова. – Что со мной? Бога ради, скажи, что со мной!"

"Успокойся! Постарайся расслабиться. Вот, держи".

Код дал ему неразбавленного бренди. Роджерс одним глотком осушил стакан и едва не подавился. Код налил еще. Роджерс медленно выпил, вскоре перестал дрожать, только щека то и дело подергивалась.

Код подождал немного, потом спросил: "Что случилось? Рассказывай по-порядку, не торопись".

Но Роджерс жаждал как можно быстрее поделиться своей новой бедой с приятелем.

"Сам не знаю! – запинаясь, истерично взвизгивал он. – Не знаю я! Ко мне пришла девица – ну, та самая, мисс Ито. Мы пристроились на кровати – все шло отлично. Я уже почти… ты понимаешь, да? – еще бы чуть-чуть, и готово, и вдруг, ни с того ни с сего, опять жутко заболела голова. Господи, это было ужасно, просто ужасно! Словно мне поджаривают мозги. А потом, потом я наверное отключился, потому что, когда пришел в себя, девица уже вырывалась и кричала, и тут я… тут я понял, что впился зубами ей в шею! Будто… даже не знаю, как сказать… будто хотел откусить ей башку!"

Роджерс дико смотрел на Кода. Его глаза горели безумным огнем, словно он только что побывал в аду. Волосы слиплись от пота.

Код сидел молча, всем своим видом выражая печаль и сострадание.

"Значит, они начались опять", – произнес он наконец.

"Мои приступы? Ну да, причем так плохо еще никогда не было. Я что, схожу с ума? Думаешь, мне надо пойти к психиатру?"

Код не торопился с ответом.

"Ты, конечно, знаешь, что они с тобой сделают?" – мягко произнес он после долгой паузы.

"Нет, а что?"

"Электрошок. Либо инъекции кардиазола или инсулина. Возможно даже лоботомия".

"Это когда вырезают часть мозга", – добавил он совсем тихо.

Роджерс в ужасе смотрел на приятеля. Он открыл рот, но не смог выдавить ни звука.

"К сожалению, они все еще работают вслепую, – сочувственно вздохнул Код. – До сих пор не могут толком обосновать свои действия, и просто полагаются на удачу. Зачастую в результате операции пациент так сказать "деградирует".

"Деградирует??"

"Да".

"Нет! Ни за что! Я не дам себя деградировать! Неужели нельзя придумать что-нибудь еще? А ты – ты меня не выручишь? Я знаю, ты можешь – ты должен!"

В комнате воцарилась мрачная тишина. С трудом скрывая ликование, Код сделал вид, что размышляет над просьбой приятеля.

"Ну вот что, – медленно произнес он наконец. – Прежде чем ты обратишься к так называемому специалисту, хочешь, я попробую решить твою проблему?"

"Ты попробуешь? Правда попробуешь?"

"Увы, я знаком с подобными явлениями не понаслышке. Мой отец… ты понимаешь? – добавил он печально. – Так что, если позволишь, если ты мне доверяешь…"

"Да! Ну еще бы! Доверяю, конечно доверяю!"

"Что ж, тогда подумаем, как тебе помочь. Разумеется, я не дипломированный психиатр и не могу ничего обещать, но по крайней мере ты ведь ничего не теряешь, верно? Если у меня не получится, просто пойдешь к обычному врачу. Ну как?"

"Все что угодно! Все что угодно!"

"Тогда решено, – коротко сказал Код и встал. – Жду тебя завтра вечером в семь часов для первой консультации. Мы обсудим нашу проблему и постараемся вместе добраться до ее корней".

"Верно! Верно!"

Роджерс уже заметно повеселел.

"А теперь, марш в постель! Постарайся хоть немного поспать"

Оставшись один, Код на мгновение задумался. Потом снял с полки монографию о насекомых, полистал, и прочитал вслух отрывок о повадках богомола (Mantis Religiosa):

"Во время полового акта самка иногда отгрызает и поедает голову своего партнера, который, несмотря на такую потерю, продолжает совокупление с неменьшей энергией. По мнению ряда специалистов, причина кроется в том, что подобная декапитация приводит к потере ограничивающего активность нервного узла, и следовательно не прекращает, а наоборот стимулирует работу детородных органов самца".

Примерно так же можно описать и человеческий половой акт, решил Код.

Прожилки-вены на листе ревеня… на крыле летучей мыши… на руке человека. Простое свидетельство давно известной ему истины – все формы органической жизни неразрывно связаны между собой таинственными узами. Правда, сегодня Роджерс кажется решил, что он – самка.