Текст книги "Маска свирепого мандарина"

Автор книги: Филипп Робинсон

Он остановился возле своей квартиры. Настало время завершить Эксперимент. Посвящение Объекта по имени Роджерс.

Глава 16. Посвящение Роджерса: "… или его уронили?"

Код повернул ключ и открыл дверь.

После блужданий по грохочущему, беспрестанно менявшемуся лабиринту коридоров, ему показалось, будто он попал в операционную с ее стерильной тишиной: эта квартира осталась единственным местом в "Финландии", где не чувствовалась вибрация. Она была настоящим островком покоя и здравого смысла.

Код неторопливо ходил по комнате и собирал инструменты. Потом как обычно надел халат, шапочку хирурга и перчатки. Подошел к Креслу, чтобы, как делал каждый день, проверить рефлексы, дыхание и обмен веществ Объекта. Позади него, на экране осциллографа умиротворяюще колыхалась волна. Последние трое суток Код постоянно держал своего подопечного пристегнутым к Креслу, а настроенная на малую мощность Машина не прекращала работать ни на секунду, потому что подопытный уже не мог обойтись без облучения. Не получив необходимую "дозу", он сразу превратится в марионетку с оборванными нитями. Он до такой степени нуждался в постоянной подпитке радиацией, что если Машина выключится, сразу впадет в кому.

У Объекта было затрудненное дыхание, а пульс стал прерывистым, как никогда прежде, отметил Код. Очевидно, у него отказывает даже самая примитивная часть нервной системы – вегетативная. Но насколько он мог судить – ведь теперь у его подопечного левая половина лица, как и многие другие области тела, парализована, – Объект до сих пор пребывает в состоянии эйфории. Правый уголок рта чуть приподнят в жалком подобии счастливой ухмылки, а правое веко подергивается, как будто он постоянно подмигивает. Не считая этого, он почти не подавал признаков жизни. Однако Код и сейчас иногда с удивлением наблюдал внезапные реакции тех нервов или мускулов, деятельность которых, по идее, давно уже прекратилась. Объект поистине боролся до последнего вздоха. Его выносливость и стойкость не могли не восхищать.

Код закончил осмотр, выпрямился, бросил взгляд на осциллоскоп. Мерно раскачивающаяся на экране волна воплощала собой спокойную уверенность. До начала второй, заключительной стадии Эксперимента, когда ее энергию еще нельзя было точно сфокусировать, она оставалась юной и незрелой, и в ее необузданном поведении чувствовалась свойственная молодежи смесь робости и дерзости. Теперь, показав собственную силу и не нуждаясь больше в самоутверждении, она остепенилась, стала солидной особой средних лет. Код окинул ее нежным взглядом, волна склонилась в ответном приветствии. За время Эксперимента между его участниками, – Посвятителем, Волной и Объектом, – установились тесные дружеские отношения коллег-исследователей, посвятивших себя общему делу, грандиозному опыту, в котором каждый знал свою роль и охотно исполнял ее, но при иных обстоятельствах не раздумывая взял бы на себя обязанности товарища.

Код сел за стол. Его взгляд привлек еще один безотказный помощник, оказавший неоценимые услуги в работе. Перед ним стояла банка с формалином (теперь уже не было нужды ее прятать), в которой хранился "орган мышления" проповедника. Боже, как он изменился! Теперь этот ассиметричный объект, изрезанный вдоль и поперек извилистым лабиринтом соединенных друг с другом ходов, с бесчисленными полостями замысловатой формы, походил на китайскую головоломку. Или на сыр с плесенью, в котором уже зияет "пещера" размером едва ли не больше его съедобной части – непонятно, как он до сих пор не рассыпался? Каждый день наш герой с помощью лучей или ланцета вырезал из него кусочек, в точности повторяя очередную операцию, проведенную на Объекте. Мозг хорошо послужил Коду, хотя в итоге пришел в такое плачевное состояние, что пришлось обработать распадающиеся остатки его извилин особым затвердевающим раствором. Вместе с пластмассовым муляжом, он был чем-то вроде трехмерной схемы, на которой отмечалась проделанная работа и то, что еще предстояло сделать. Сейчас – как и раньше – он представлял из себя точное подобие мозга Объекта, скрытого за маской из кости и плоти. Коду очень хотелось бы проследить за процессом постепенной дезинтеграции in situ, проделав, так сказать, окошко в черепе испытуемого, но он отлично понимал, с какими опасностями сопряжены всяческие трепанации. Поэтому мозг проповедника стал поистине бесценным "дублером".

Код отогнал праздные мысли. Предстояло очень многое сделать до наступления вечера – долгожданного вечера, который по его расчетам принесет с собой полное и окончательное Посвящение Объекта. Надо заполнить журнал, водрузить последние флажки, завершить составление Ключей.

Он взял ручку и приступил к работе. Так прошло несколько часов. Уловив малейшее движение за своей спиной, он оглядывался и проверял, что делает Объект, но тот почти не привлекал к себе внимания.

Код записал все данные и приступил к финальной, самой интересной части этого, да и любого другого, исследования. Определение и окончательная оценка полученных результатов. В какой степени ему удалось решить поставленные задачи?

В свое время он наметил три основные цели Эксперимента, и сейчас мог поздравить себя с тем, что две из них без всякого сомнения достигнуты. Его усилия по определению функций различных участков коры головного мозга и составлению "карты" рассудка Объекта увенчались убедительным успехом – Ключи Кода были намного более подробными и полными, чем все подобные работы в области анатомии и нейрологии. Что касается третьего пункта плана, Коду удалось доказать – человеческая особь может жить после удаления девяносто пяти с лишним процентов мозга: открытие поистине исключительной важности. Точнее, не жить, а существовать, поправил себя Код, бросив взгляд на Кресло, ибо в итоге Объект почти полностью лишился платоновских или кантовских "качеств" либо "свойств". Сейчас у него осталось одно-единственное бесспорное свойство – "жизнь". В остальном он так же лишен характерных черт, как чистый лист бумаги.

Именно это отсутствие каких-либо особенностей, полная неясность в том, что, кроме упорного нежелания умирать, определяет существо, распластавшееся в Кресле, и каковы результаты проведенной "дистилляции", заставляло нашего героя сомневаться, добился ли он успеха в достижении первой и главной цели Эксперимента: обнаружить и выпустить на волю Высшую Сущность (шин, душу, атман) Объекта. Ведь, к величайшему разочарованию Кода, за все время, пока его Машина пробивала бреши в темнице из плоти – вместилище низшего разума, он не заметил никаких признаков появления освобожденной Сущности – ни психокинеза или телекинеза, ни телепатических сигналов, абсолютно ничего.

Ничего – кроме необычайной метаморфозы дома, внезапно осенило нашего героя. Его преображения, посвящения или как еще можно назвать то, что произошло с "Финландией". Предположим, что это и есть долгожданный знак. Предположим, что Высшая Сущность обозначила свое появление, "вселившись" в целое здание, как бы одушевив его… Если он прав, тогда Она неизмеримо сильнее, чем он думал. Вероятно, даже сильнее его самого.

Какая захватывающая идея! Жаль, что она не пришла ему в голову раньше. Он проверил бы свою гипотезу опытным путем. Теперь уже слишком поздно: всего через пару часов Объект, а вместе с ним, если предчувствие его не обманывает, и "Финландия", пройдут через Посвящение. Что произойдет тогда с домом? Может быть, он действительно взмоет к небо и устремится к звездам? Или попросту рухнет, превратится в безжизненную груду, уподобившись своему объекту подражания?

Он посвятит разрешению этой загадки свой следующий эксперимент! У него достаточно времени и расходного материала. Впереди целая вечность, вокруг миллиарды потенциальных объектов. Пока что он сумел выполнить две из намеченных задач своего первого исследования, и еще остается надежда на осуществление третьей.

Медленно тянулся день. Стемнело. На небе зажглись первые звезды, притихшую улицу залил розоватый свет ламп.

Код приготовил еду для прощальной трапезы, "тайной вечери" Объекта. Он открыл банки с равиоли, супом из акульих плавников, селедкой и ветчиной в вишневом ликере. С присущей ему деликатностью накрыл стол на двоих, хотя предназначался он для одного. Даже если Объект в его нынешнем состоянии дотянет до начала ужина (судя по ряду признаков, Посвящение может состояться в любой момент), он просто не сумеет принять в нем участие, потому что давно уже не принимает пищу общепринятым способом.

Чтобы отпраздновать предстоящее событие, Код решил открыть две бутылки "Chateau Cheval-Blanc ", которые берег для особых случаев. Какая жалость, что Объект не сможет разделить с ним это удовольствие, подумал он, вспомнив, как тот гордился, что знает толк в напитках. Увы, алкоголь сразу же убьет его. Код поступил так, как позволяли обстоятельства. Он поднял бокал и, обратившись к неподвижной фигуре в Кресле, произнес тост в честь "отсутствующего друга". Затем отдал должное разложенным на столе деликатесам, обильно запивая их вином. Ради приличия предложил Объекту отведать несколько кусочков, но тот, что совсем неудивительно, не сумел их проглотить. Остатки еды, смешанные со слюной, стекли по подбородку на рубашку и штаны. И все же, словно в знак того, что бедняга оценил благое намерение своего приятеля, в глазах его затеплился огонь, правый уголок рта стал подергиваться, а голова едва заметно качнулась из стороны в сторону. Дружеский жест Кода, кажется, немного отсрочил Посвящение.

"Ничего, ничего, старина, – подбодрил его Код, – скоро ты будешь пировать с богами!"

Когда он закончил возиться с посудой, уловил какое-то движение в окне дома на другой стороне улицы. Код давно уже не вел свои вечерние наблюдения. Он жадно припал к корабельному телескопу. Девица из квартиры напротив, не ведая, что за бесстрастным, ничем не примечательным фасадом "Финландии" больше не обитает ни единого живого существа, – не считая Кода и его подопечного Объекта, – с неугасающим энтузиазмом пыталась скрасить жизнь пожилым джентльменам и холостякам. Сегодня, в ночь перед воскресеньем, она старалась больше обычного. Девушка была очень мила, в ней чувствовалось нечто мифологическое.

Через несколько минут наш герой прикрыл линзу телескопа крышкой и решил, как обычно, скоротать оставшееся время за чтением. Он пролистал отчет об археологических изысканиях в замке Миаден, проглядел иллюстрированное издание "Ста дней Содома" и проиграл в уме парочку сложных комбинаций из сборника шахматных задач. Прочитал главу из "Руководства для палача".

Целый час здесь царил полный покой. Ни единого звука – ни всхлипа или шуршания, исходящих от Объекта, ни поскрипывания окна под порывом ветерка, ни урчания водопроводных труб; ничто не нарушало девственную тишину комнаты.

Неожиданно существо в Кресле зашевелилось. Код оглянулся, приподнялся и замер, в немом изумлении наблюдая за тем, что происходит. Ведь это были не судорожные, конвульсивные подергивания, а осознанные движения! Слабый взмах руки, кивок. Подопытный словно пытался привлечь внимание своего Посвятителя.

Наш герой почувствовал, как волосы на голове стали дыбом. Неужели он видит рождение Высшей Сущности?

Код подошел к Креслу, склонился над Объектом.

"Отлично, отлично, старина, скажи мне, чего ты хочешь?" – ободряюще прошептал он.

Движения стали еще более частыми и осмысленными. Казалось, несчастное существо напрягает последние силы, чтобы сделать нечто необычайно важное. Парализованные уже несколько дней части тела неожиданно восстановили утраченные функции. Но неуклюжие, как первые шаги новорожденного, попытки осуществлять общую координацию, сталкивались с немалыми трудностями. Каждый раз, когда, казалось, что полный контроль наконец-то установлен, Объект содрогался словно от удара током, и соединенные с таким трудом в некое подобие единого, упорядоченно действующего организма элементы как бы разлетались со скоростью отпущенной пружины, вновь продолжая свою бессмысленную, хаотичную активность.

Код ломал голову над тем, как помочь Высшей Сущности появиться на свет. Он бормотал исцеляющие заклинания, гладил Объект по обтянутому блестящей кожей, обманчиво-крепкому черепу, хлопал по плечу. Вдохновленный зрелищем девицы из дома напротив, даже продекламировал ему вполголоса несколько эротических строф:

 
"…и здесь, в укромном Гроте, с поднятой Десницей
Сидит прекрасная Сирена, Голову склонив,
Златые Волосы расчесывает на нагом Бедре…
 
 
…Бедро, пленяя мраморным великолепьем, заставляет Взор
Скользнуть повыше, где себя таит Обитель Неги:
Пещера малая в большой…
 
 
А эту Пару нежную Грудей, полуприкрытых
Руками и Главой склоненной, сотрясает вновь и вновь
Десницы взмахом плавным дивная Сирена, заставляя
С Персей нагих струиться на Бедро
Златистый Дождь Волос…"
 

Лицо подопытного исказилось, так что он стал похож на умирающего (в этот высший момент своей жизни он снова выглядел почти по-человечески), разум которого спешит вырваться наружу, пока врата не закрылись навеки. По младенчески-невинной, чистой розовой макушке струился пот. Глаза разошлись в разные стороны – один смотрел на окно, другой – на Посвятителя. Зашевелились губы, ожил рот – даже его парализованная половина! Существо явно пыталось что-то произнести.

"Да, да! – ликующе вскричал Код – Старайся! Старайся изо всех сил!"

Наконец ему это удалось. Раздалось хриплое карканье, потом нечленораздельное бормотание, однако чуткое ухо Посвятителя сразу уловило истинный смысл услышанного.

"Соса мой? – проскрипело существо. – Мнябута мафына пиехава…"

Охваченный почти истерическим восторгом, Код вслух расшифровал:

"Что со мной? Меня будто машина переехала!" Продолжай, удивительный, дорогой мой человек, продолжай, продолжай! Что еще ты хочешь мне сказать?"

Мозг Объекта сейчас уподобился штабу полностью уничтоженной армии. Представим себе высших военных чинов, наконец-то сообразивших, каковы истинные масштабы катастрофы, оглядевших настоящее, а не нарисованное поле сражения, от которого их совсем недавно отделяло множество аванпостов и пулеметных гнезд, и впервые осознавших, что от целого войска остались лишь они, сидящие как в ловушке в последнем очаге сопротивления – окруженном здании ставки. Единственный сохранившийся участок рассудка, словно штабной офицер, в миг запоздалого озарения окинул мысленным взором все сметенные оборонительные рубежи и погибшие дивизии, и в первый – одновременно, последний, – раз правильно оценил ситуацию. Затем сразу же отправил гонца с мольбой о помощи – просьбой объяснить, что произошло.

Объект выдавил из себя целую фразу – главный вопрос, возможно не только нынешнего сражения, но самой жизни, весь свой век воюющей с законами человеческого существования. Каким-то непостижимым образом, каждое слово выговаривалось четко, без малейших искажений.

"Зачем ты это сделал со мной? – спросил Роджерс. – Зачем? Зачем?"

Потом, таким же невероятным усилием воли обуздав непослушное тело, Роджерс – а может все-таки Высшая Сущность? – затих, молча ожидая ответа.

Но напрасно.

Опьяняющая радость триумфа покинула Кода.

Нахмурясь, он перебрал в уме варианты ответа. Все они почему-то казались сейчас несостоятельными. Итоговый вопрос остался открытым.

Он покачал головой, печально улыбнулся и похлопал Объекта по плечу. Бросил взгляд в окно. Там, за черным покрывалом ночи, ему привиделись "терпеливые, бессонные анахореты".

Возможно, они все об этом знают. Они знают все… все…

Время пришло.

Он подумал. Принял решение, продиктованное гуманностью. Наклонился к столу, взял ручку. Провел черту под последней записью в журнале и вывел внизу одно слово:

"Terminus".

Подошел к платяному шкафу, извлек оттуда "Костюм" – одежду, предназначенную для выполнения заключительной процедуры, и облачился в нее: черные кожаные сапоги для верховой езды, черную кожаную куртку, длинные черные кожаные перчатки. Скрыл лицо под черной бархатной маской. Повернулся и оглядел Объект. Предчувствуя грядущее окончательное и бесповоротное Посвящение, существо извивалось и судорожно подергивалось. От волнения и страха лицо его побагровело. Из слюнявых, безвольно обвисших губ вырывались звуки, напоминающие щенячье поскуливание.

Код поднял руку, будто медсестра, успокаивающая испуганного пациента перед тем, как ему дадут наркоз.

Благословил его, осенив крестным знамением.

Окинул прощальным взглядом своего лучшего друга, Объекта.

Повернулся к пульту управления возле осциллоскопа.

Существо пронзительно взвизгнуло, как свинья при виде ножа.

Код повернул шкалу настройки до предела, установив максимальную мощность.

Известная нам часть Вселенной покоилась на отлогом берегу Непознанной Бесконечности и тихонько пульсировала, словно амеба среди липкого ила высшей реальности: лишенная разума, она пребывала в полнейшем неведении, чем закончилось это ничтожнейшее событие – превращением Роджерса, суммы случайных категорий, или низвержением других бессистемных образований – "Финландии", мира, галактики, – в ничто.

Ничто?

Но возможно у Роджерса все-таки имелась так называемая "душа"? Возможно в момент агонии и мучительного отделения от тела она последним титаническим усилием исказила ткань континуума вокруг себя, создав собственную Нирвану, "пузырек" абсолютного безвременья, в котором будет заключена навеки?

Настолько ли сильна жажда жизни, чтобы в итоге добиться такогоПосвящения? Если да, то наверное, существует иная Вселенная, в которой плавает бесконечное множество подобных пузырьков, каждый со своей плененной душей, томящейся в ожидании второго освобождения?

Код повернул шкалу до предела.

Эта процедура не вдохновила его на очередной поэтический экспромт.

Но что скрывала бархатная маска? Какие чувства отразились на его лице в тот момент?

Сострадание?

Удовлетворение?

Печаль?

Жестокая радость?

Или, скорее, вплоть до самого конца, просто неизменное бесстрастное любопытство – неутолимое любопытство Главного Программиста, который в основном успешно завершил свой очередной Эксперимент, и уже планирует следующий?