Текст книги "Маска свирепого мандарина"

Автор книги: Филипп Робинсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 12 страниц)

Он добился своей цели. Увидев волшебное превращение Кода, Роджерс изумленно открыл рот, а глаза его засияли от детского восторга.

"Магия! – вскрикнул он. – Ух ты, здорово!"

Сгорая от нетерпения, он поспешил сесть. Так получилось, что свободным оказалось только Кресло для Посвящения – на стульях лежали стопки книг. Код поднял палочку и для начала произнес заклинание.

"E равняется MC в квадрате, E равняется MC в квадрате", – монотонно повторил он, как будто проверял, хорошо ли оно звучит.

Восхищенный Роджерс замер в ожидании грядущих чудес.

Код извлек из шкафа метроном. Завел его. Он заранее прикрепил к верхушке маятника маленькую лампочку. Потушив свет, соединил провод, который от нее отходил, с лежащей на столе батарейкой. Теперь темноту нарушал лишь крохотный огонек.

Код достал карманный фонарик, включил его и, держа у подбородка, направил вверх. Зловещее красное сияние залило нижнюю часть его лица. Все это, вместе с блеском вышитых на плаще полумесяцев и едва вырисовывающимся контуром остроконечной шляпы, создавало восхитительно-жуткую атмосферу.

От удовольствия Роджерса пробрала дрожь.

"Ну что там, что там дальше? Давай, старина, начинай скорее!"

По-прежнему держа фонарик у подбородка, Код запустил метроном. Негромко тикая, маятник начал раскачиваться. Горящая лампочка, словно крохотный маяк, плыла взад-вперед, налево-направо, налево-направо…

Код стал нараспев произносить стихи:

 
"Гевин, Кевин, Робин с Раулем-дружком
схватили свои ранцы и в школу бегом".
 

Тик, ток.

Тик, ток.

 
"Гевин-первородок, неуклюжий слишком
Не знал, не ведал, что опасность близко,
И не хотел умерить экстаз.
Теперь Гевин стар, в волосах седина
А кожа трещит как сухая сосна".
 

Тик, ток.

Тик, ток.

Роджерс не отрывал взгляда от неясно освещенного лица кудесника, но теперь его внимание притянул чудесный огонек, мерцавший на верхушке неспешно раскачивающегося маятника. Код продолжал свой монотонный напев:

 
"Кевин мог сказать, который час, в пять лет,
Любил смотреть как звезды свой роняют свет,
Но не глядит на небо уж семь десятков лет
По акциям и прибыли всегда он даст ответ".
 

Тик, ток.

Тик, ток.

 
Робин – кадет беспечный, юных полон сил,
К красотке потянулся, которую пленил.
Он потянулся, а потом внезапно отскочил,
Испуганный глаз выраженьем.
В клубе офицерском генерал-майор
Крякнул, просмотрев статью о гибели ее".
 

Тик. Ток.

Тик. Ток.

Взад-вперед, налево-направо, налево-направо – маятник продолжал мерно раскачиваться в такт негромкому напеву. Взад-вперед, налево-направо, налево-направо…

 
Рауль – печальный, хрупкий, он красоту ценил,
Его друзья любили, но стихами он смешил.
Однажды перед сном он поэму сочинил
И кипарис, склонившись, главу его прикрыл".
 

Тик. Ток.

Тик. ток.

Роджерс как зачарованный смотрел на огонек. Его глаза остекленели. Метроном продолжал свою работу, но Кудесник больше не произносил стихи. Голос его стал низким, он убеждал и исцелял.

"Как прекрасен сон! – говорил голос. – Он несет с собой такой мир и покой! Ты хочешь заснуть, верно? Да, конечно хочешь. Ведь сон несет с собой такой мир и покой. Мир и покой. E равно MC в квадрате, E равно MC в квадрате, как прекрасна эта формула глубокого, вечного сна! Ты чувствуешь, как в него погружаешься, верно? Чувствуешь, как руки и ноги наливаются приятной тяжестью, все тело расслабляется в едином безмерном желании погрузиться в сон. И ты сейчас заснешь, потому что твой рассудок успокоился, у тебя не осталось ни единой причины для волнения, тебе никогда больше не придется ни о чем волноваться… осталось только одно – спать, в жизни есть только сон, глубокий, целительный, спокойный сон…"

Веки Роджерса трепетали. Руки безвольно покоились на подлокотниках Кресла. Уже минуту он почти не шевелился.

Тик. Ток.

Тик. Ток.

"Теперь ты действительно спишь, – продолжал ласкающий голос Кудесника Кода, – но пока это только легкий сон, а тебе хочется погрузиться глубже, еще глубже в объятия сна, и ты сейчас погрузишься в него глубже. Ты уже чувствуешь, как погружаешься все глубже и глубже, верно? Глубже и глубже, в спокойные зеленые воды сна, в безмолвную глубь вечного материнского моря…"

Тик. Ток.

Ток.

Ток…

"Да, сейчас ты погрузился в самые глубины сна, ты погрузился в мягкую, теплую, ласковую тьму материнской утробы…"

Роджерс свернулся клубком, приняв положение эмбриона в матке.

"А теперь ты ничего не видишь, ничего не слышишь, ничего не чувствуешь – ничего, кроме того, что я велю тебе видеть, слышать и чувствовать…"

Код остановил метроном.

Снял шляпу и фальшивый нос, скинул плащ. Осторожно подошел к скорчившейся в Кресле фигуре. Щелкнул пальцами над ухом оцепеневшего Роджерса, но тот не отреагировал. Код приподнял опущенное веко и убедился, что Объект закатил глаза.

Отлично! Его опасения оказались напрасными. Перенесший лоботомию испытуемый поддается гипнозу точно так же, как субъект с неповрежденным мозгом.

Он отступил.

"Выпрямись! – скомандовал он. – Ты уже не в утробе, но все еще погружен в глубокий сон и не проснешься, пока я не скажу".

Роджерс выполнил приказ. Код расправил его податливые как мягкая пластмасса конечности и пристегнул их к Креслу (для верности он оснастил Его ремнями). Опустил на голову медный шлем, приладил провода и электроды. Освободил один из стульев от книг, подвинул его к столу и открыл ящики.

Потом включил Машину и продолжил прерванный процесс Посвящения.

Жаль, очень жаль, подумал он, бросив сочувственный взгляд на неподвижную фигуру Объекта, мозг которого беспощадно кромсали пересекающиеся лучи. Очень жаль, что беднягу нельзя продержать в трансе до самого конца Эксперимента! Но увы, это невозможно. Почти все время, пока идет Посвящение, абсолютно необходимо, чтобы Роджерс оставался в сознании и владел собой – разумеется, насколько позволял постепенно умирающий рассудок. Только так, только с добровольной помощью Объекта можно вести точные, научно обоснованные наблюдения о процессе.

Через два часа, в течение которых испытуемый лишился десяти кубических сантиметров мозга, Код выключил Машину и освободил его. Он убрал все свои приборы и записи, закрыл ящики. Прежде чем разбудить Объект, внушил ему две постгипнотические установки.

"С этой секунды, – повелительно сказал он, – ты сможешь выходить из своей квартиры только если я тебе разрешу, за единственным исключением. Каждый вечер ровно в восемь часов ты должен приходить сюда, забираться в кресло, и сразу же погружаться в такой же глубокий сон, как сейчас. Тебе ясно?"

Фигура в Кресле кивнула.

"Когда я скажу "вставай!" ты проснешься и забудешь все, что происходило сегодня вечером с того момента, как ты вошел в мою комнату".

"Вставай!"

Роджерс очнулся и потер глаза. Потом обхватил руками голову.

"Фу ты, – воскликнул он. – Моя старая черепушка что-то барахлит! Должно быть, опять немного перебрал".

Но лицо его, как всегда, сияло радостью, а в голосе не прозвучало ни единой тревожной нотки.

Очень довольный достигнутым результатом, Код отослал его спать. Эксперимент продолжится так, как намечалось.

Глава 13. Сержант полиции жертвует Службой во благо Империи

Каждое событие неизменно влечет за собой другое – этот неоспоримый принцип лежал в основе научного мировоззрения нашего героя. Он свято верил в великую и непреложную Взаимосвязь Явлений. Тем не менее, Код прекрасно понимал, что благодаря восхитительно непостоянному нраву атомных частиц, как их описывает герр Гейзенберг, невозможно со стопроцентной точностью предсказать, каким окажется следующее звено в цепи. Доказательствами могут служить, во-первых, результаты лейкотомии, а во-вторых, проблемы, возникшие из-за Посвящения инспектора.

На его теле не обнаружили никаких следов насилия, и даже во время вскрытия пытливые ланцеты хирургов не добрались до крохотных, но критически важных участков уничтоженных клеток мозга. Таким образом, согласно официальной версии он умер либо от инфаркта миокарда, либо в результате падения с лестницы, а вероятнее всего, от того и другого одновременно. Однако неусыпные ревнители "смерти по естественным причинам" должны придерживаться стандартных ритуалов расследования, и в течение двух дней после инцидента они опросили всех жильцов "Финландии": возможно, кто-нибудь заметил подозрительных субъектов или слышал ночью стук? Добрались и до Роджерса, но к счастью дознаватели вскоре решили, что он "с придурью" и толку тут не добьешься. Что касается самого Кода, то поскольку инспектор приходил именно к нему и предположительно он видел усопшего последним, нашего героя допрашивали подробнее остальных. Более того, с ним встречались дважды – сначала утром, перед работой, когда тело обнаружили, а второй раз его без предупреждения посетили вечером на следующие сутки (через день после "сеанса магии").

Сержант явился в половине седьмого. Он не присутствовал при первой беседе и не знал, с кем придется работать. Внешне у него было немало общего с человеком, которого предстояло "расколоть". Крепко сбитый и массивный – хотя, конечно, не такоймассивный, как наш герой, – с невыразительными чертами, расположенными на широком белом лице словно в строгом соответствии с инструкцией, он всем своим видом демонстрировал несокрушимое хладнокровие. Как и покойный инспектор Электрической компании, сержант черпал свои силы в организации, к которой принадлежал, но в отличие от первого, не нуждался в постоянно напоминавшей о ней форменной одежде (поскольку работал в отделе уголовного розыска), и никогда не страдал от приступов "отключения" внутренней энергии. Вера в Службу и себя как ее представителя была несокрушимой, его никогда не посещали сомнения в том, что приходится делать, или в собственной пригодности для такой работы. Человек-скала, все параметры которого идеально соответствуют тому, чтобы следовать доктрине Закона и Порядка. Об эту скалу за долгие годы службы рано или поздно разбивались любые разновидности преступников.

Как только Код открыл дверь, детектив применил стандартный полицейский прием, особенно полезный, когда работаешь один, без напарника. Не говоря ни слова, сержант с открытой неприязнью и подозрением уставился ему прямо в лицо.

Такой прием, позволявший сразу "прочесть правду в глазах" (вернее, заглянуть чуть глубже, в нечистую душу злодея), он с энтузиазмом оттачивал на подозреваемых с самого начала службы. Но он давно забыл, в чем его смысл, и уже не следил за поведением очередной жертвы, даже не интересовался, отреагировала она хоть как-то, или нет. Возможно, теперь сержант подсознательно понимал, что как правило добивается обратного эффекта, – он только пугает ни в чем не повинных людей и укрепляет решимость преступников. Но сила привычки (она же привела к тому, что его жена пристрастилась к снотворным таблеткам) оказалась так велика, что иначе вести себя он не мог. Обычная уловка с годами трансформировалась в предваряющий таинство дознания обряд, без которого страж порядка почувствовал бы неуверенность и беспокойство.

В течение нескольких секунд сержант сверлил взглядом Кода, а наш герой, ничуть не смутившись, в свою очередь разглядывал незваного гостя. Наконец полицейский приступил к самому ритуалу допроса. Его первая фраза, как ни странно, почти дословно повторяла ту, с которой обратился к Коду злосчастный инспектор Электрической компании.

"Вы мистер Николас Код?" – величественно произнес он.

Глядя на неизменно бесстрастное лицо нашего героя, никто бы не догадался, как он раздосадован. В восемь должен прийти Роджерс, и если сержант встретит здесь Объект в его нынешнем состоянии, это может привести к опасным последствиям. Надо как-нибудь избавиться от нежданного посетителя.

Код снова применил свою уникальную способность мгновенно оценивать ситуацию. В речи полицейского улавливался провинциальный акцент, от которого он явно старался избавиться. В том, что придает сержанту силу, корениться его слабость, предположил Код: врожденное почтение к любой Власти можно легко трансформировать в угодничество перед живым ее воплощением в лице представителя "правящих классов".

Он сунул руку в карман пиджака, отставив большой палец, и небрежно прислонился к дверной ручке.

"Все верно, сержант, – произнес он отрывисто, самым "аристократическим" тоном, на который был способен. – Чем могу помочь?"

Наш герой не ошибся. Детектив сразу же ощутил себя подчиненным, который рапортует офицеру, но такая роль ему вовсе не претила. Напротив, в душе возникло теплое чувство. "Старые добрые времена", подумал он; перед глазами промелькнули знакомые лица и картины.

(Бенгал, Кения… обед в полковой столовой, веранда клуба, подобострастно кланяющаяся прислуга из местных).

Повинуясь выработанному с годами рефлексу, сержант вытянулся по стойке "смирно", испытывая странное ощущение, будто наконец вернулся домой, и одновременно неясную щемящую боль утраты.

Но как бы там ни было, он здесь по долгу службы.

"Мне придется задать вам еще несколько вопросов по поводу вчерашнего происшествия, сэр", – начал он.

Код отступил и махнул рукой, приглашая его в комнату.

"Что ж, тогда заходите, сержант, располагайтесь; посмотрим, чем я смогу вам помочь, – приветливо произнес он так, словно отдавал команду "вольно". – Надеюсь, однако, что вы меня не слишкомзадержите, а? Я собираюсь на званый обед и должен переодеться".

Чисто английский инстинкт подсказал сержанту, что так говорить может только человек высокого происхождения и соответствующего воспитания, хотя ни внешний облик, ни обстановка не свидетельствовали о богатстве обитателя квартиры. Он поспешил успокоить Кода.

"Нет, нет, сэр, я не отниму у вас много времени. Всего несколько вопросов о том, как вел себя покойный инспектор, когда вы видели его в последний раз, и так далее".

"Понятно", – благожелательно кивнул Код. Он налил себе бренди, предложил выпивку сержанту, но тот отказался.

"На теле нашли области гипостатического обесцвечивания?" – скучающим тоном поинтересовался наш герой.

Вопрос произвел глубокое впечатление на полицейского.

"Насколько я знаю, нет, сэр".

"Очевидно, вы провели тест Марча?"

"Тест Марча? Но, сэр, об отравлении в нашем случае речь не идет – разве нет?" – почтительно произнес сержант.

"Во-о-о-т как? Ну и ну. Подумать только, какой вздор могут нести люди! Сейчас по дому гуляют слухи, что беднягу отправили на тот свет с помощью мышьяка! Разумеется, добрая половина жильцов – свихнувшиеся старые девы, а остальные – коммунисты и извращенцы!"

"Коммунисты? – встрепенулся сержант, с профессионально отработанным ужасом отреагировав на это слово. – И извращенцы? Вы уверены, сэр? Я сообщу в Особый отдел!"

Только теперь он решил воспользоваться любезным приглашением хозяина и присел на стул. Кресло для Посвящения было накрыто шелковым халатом. Код стоял у окна. Таким образом, подозреваемый и следователь в буквальном смысле поменялись местами.

"К сожалению, тут нет никаких сомнений. Абсолютно никаких", – устало вздохнул Код, и с брезгливым отвращением в голосе продолжил:

"Они здесь просто кишмя кишат. Неудивительно, что Империя отправилась в тартарары! Вы читали, что сказал недавно один из наших сопливых социалистиков в Палате Общин? Он имел наглость назвать Ее Королевское Высочество просто "Маргарет"!"

"Не может быть, сэр!" – выдохнул сержант, покраснев от негодования и стыда.

Код снова предложил ему бренди, и на сей раз полицейский, чтобы оправиться от потрясения, взял выпивку.

"Представьте себе, может. Дело в том, что у любой такой помойной крысы есть примесь негритянской крови. Да, каждый из их поганой шайки по сути своей черномазый, как и все красные – Насер, Неру, Нкрума, Мао-Дзе-Дун, Сукарно, Макариос, Хрущов, и кто там еще! Я знаю точно – я проверял! Как у нас говорится, поскобли социалиста – увидишь ниггера! Эти два слова на самом деле означают одно и то же, верно?"

"Будь моя воля, я бы сразу выслал всю черномордую погань обратно в их поганые джунгли! – выпалил страж порядка. – Прошу прощения за прямоту, сэр".

"Не за что, сержант, не за что! Такие чувства делаю вам честь! Искреннее выражение своих мыслей – вот что сегодня требуется! Слава Богу, что в нашей стране еще остались настоящие англичане, такие как вы! Знаете, каждый раз, когда я слышу толки о так называемых либералах, левых интеллектуалах, битниках, и других членах мерзкой шайки предателей, мне хочется вытащить свой револьвер! Кто это сказал? Кажется, один из великих британцев старой закалки?"

"Сэр Уинстон?" – подсказал сержант.

"Возможно, возможно".

Они погрузились в горькие раздумья, будто их сроднила общая боль за судьбы Родины.

Код испытующе оглядел собеседника.

"Знаете, сержант, мне давно уже не доводилось разговаривать с таким понимающим человеком, как вы – не считая членов Движения, конечно. Большая редкость, когда живешь, окруженный ниггерами, красными, гомиками и прочей пакостью. Я тут подумал… подумал вот о чем: как вы смотрите на то, чтобы присоединиться к Движению? Мне кажется, именно такие кадры нам нужны".

"Движение?" – сержант вопросительно поднял брови. – "Что такое "Движение", сэр?"

Код неторопливо и с должной выразительностью объявил:

"Это организация, созданная группой Истинных Патриотов с целью возрождения Британии и восстановления Империи. Движение зародилось совсем недавно, но оно быстро растет и крепнет. Наша первейшая задача сейчас – пополнить свои ряды дельнымилюдьми. Людьми доброй воли. Мужественными и смелыми. Людьми, которые верят в Британский Образ Жизни, понимают, что такое дисциплина, способны отдавать и исполнять приказы".

Он помолчал.

В "дельном человеке" Кода сержант сразу узнал себя, и не раздумывал ни секунды: кажется, он с колыбели готовился к такому решению. Это его судьба: он знал, что когда-нибудь она его найдет. Именно такого момента он ждал всю свою жизнь.

"Что я должен сделать, чтобы присоединиться, сэр?" – бодро спросил он.

"Ну, для начала, старина, – Код сменил тон на покровительственно-фамильярный, словно член закрытого клуба, который обращается к своему будущему товарищу, – вам придется ответить на вопросник, чтобы не осталось никаких сомнений в том, что вы нам подходите. Я сам могу вас проверить. Если справитесь – а я уверен, никаких проблем не возникнет, – вы предстанете перед Высшим Советом – кстати, я в него вхожу. Ну как? Что вы решили? Хотите попробовать сейчас?"

"Буду очень благодарен вам, сэр, – с воодушевлением воскликнул сержант. – Очень благодарен!"

Наш герой подошел к столу, вытащил одну из своих записных книжек. На лицах собеседников как по команде появилось сосредоточенное, суровое выражение.

"Что ж, приступим".

Код притворился, что читает:

"Верите ли вы, что славная смерть лучше, чем бесславное существование?"

"Да, верю" (с благоговейным трепетом в голосе).

"Когда-нибудь позволяли себе усомниться в том, что наши средства сдерживания обладают сверхдостаточным потенциалом?"

Сержант не вполне понял, о чем идет речь, но подумал, что когда-то читал статью, в которой генерал или другой высокий чин пользовался такими терминами, поэтому энергично замотал головой.

Зато следующий вопрос не вызвал никаких затруднений.

"Верите ли вы в необходимость смертной казни и физических наказаний?"

На лбу у сержанта запульсировала вена.

"Так точно!" – прогремел он.

"Считаете ли вы, что гомосексуалистов, мерзких лесбиянок, черномазых, помешанных на сексе подростков, которым непонятно за что платят бешеные деньги, и всех прочих отбросов общества следует сечь плетью до полусмерти? – и ей-богу, вы сами бы выдрали их с большим удовольствием?"

"Ей-богу, сам бы выдрал их, сэр!" – яростно выкрикнул сержант.

Полицейского переполняло пьянящее, мистическое ощущение, будто он уже принят в лоно организации патриотов. Он жаждал решительных действий, подрагивал от нетерпения, как норовистый скакун, и чтобы ненароком не вскочить, вцепился в стул. Ему хотелось бить в барабаны, сносить врагам головы, занять свое место в строю рядом с боевыми товарищами, отражая натиск целых орд черномазых Фуззи-Вуззи, и косить их одного за другим. Хотелось, – на глаза навернулись слезы, – хотелось салютовать где-то на другом конце света развевающемуся стягу Соединенного Королевства, освещенному закатным солнцем… снова гордиться тем, что ты Британец, представитель расы, которую почитают, которой повинуются…

Как же он раньше не догадался, что на свете кроме него все еще остались люди, сохранившие здравый рассудок?

Код продолжал отрывисто и быстро диктовать:

"Ответьте мне: Британия по-прежнему правит морями?"

"По-прежнему, сэр!"

"Согласны ли вы с тем, что янки – стайка детей, которым предстоит еще многому научиться у Британии с ее многовековой политической мудростью?"

"Конечно, предстоит!"

"Считаете ли вы, что стаскивать с себя майку во время матча – опасный шаг, ведущий к аморализму и разложению?"

"Поскольку это символический акт неуважения к Власти в лице судьи", – добавил Код, видя растерянность сержанта.

"А, ну да, естественно!"

"Какие еще примеры тенденции к моральному разложению в современной Британии вы можете привести?"

Сержанта захлестнул неудержимый поток слов; вырываясь наружу, они слились в бессвязную скороговорку:

"Поп-музыканты под кайфом… молокососы хуже девчонок, в таких… ну, знаете… узких джинсах …шлюхи в бикини, которые выставляют все напоказ… грязные ночные шоу по телевизору, они их еще называют "сатирой"… поганые марши мира в Ольдермастоне, и еще… гадость, которую они окрестили "современным искусством"… нудисты… жиды… гомики…"

"Хорошо, хорошо!" – одобрил Код, прервав его излияния. "Просто отлично!"

"А главная причина всего этого разложения, как вы наверняка согласитесь – длинноволосые интеллигенты-социалисты, которые всегда ставят интересы других стран выше нужд своего Отечества?"

Сержанта душила такая ярость и ненависть, что он не мог говорить, и только тряс головой в знак согласия.

"Считаете ли вы, – продолжил Код, от души наслаждаясь представлением, – что имперский долг и сейчас повелевает Британии прививать индусам, китайцам, малайцам и прочим ниггерам принципы цивилизации и Британского Образа Жизни в том объеме, который они способны усвоить?"

"Да, считаю!" (исступленно).

"А для исполнения подобной священной миссии необходимо вернуть в лоно Империи, – и если потребуется, силой оружия, – все страны, которым подлые предатели-социалисты (не говоря об их замаскированных товарищах) позволили от нас ускользнуть! Вы согласны?"

"Да! Ну еще бы! Для их же блага!"

Код понизил голос и торжественным полушепотом вопросил:

"Как вы относитесь к Королевскому Семейству?"

Сержант, хоть и не был католиком, судорожно перекрестился.

"Я ИХ боготворю!" – благоговейно выдохнул он. Код продолжил своим обычным тоном.

"А теперь последний вопрос, – весело объявил он. – О религии".

Испугавшись такой серьезной темы, сержант напряженно ждал. Но он зря беспокоился.

"Верите ли вы в то, – произнес небрежно Код, – что кто-то на небесах присматривает за вами?"

"Да, – облегченно отозвался сержант. – Верю, конечно".

"Кто-то вроде Санта-Клауса?" – шутливо обронил Код.

"Ну, наверное", – хихикнул полицейский.

"Превосходно!"

Код громко захлопнул книжку и убрал ее. Окинул своего собеседника одобрительно-покровительственным взглядом.

"Вы не только успешно ответили на все вопросы, друг мой, – объявил он, – но сумели набрать сто баллов из ста возможных! Беспрецедентный результат! Что будет дальше, решать вам. Когда надумаете к нам присоединиться, Высший Совет с радостью рассмотрит вопрос о приеме обладающего такими исключительными качествами кандидата. Убежден – если станете членом Движения, вас ждет великое будущее!"

"Я стану! Стану! Что теперь я должен делать? Когда смогу встретиться с Советом?"

"С вами свяжутся в свое время", – величественно, с отечески снисходительным видом обронил Код.

Беседа закончилась. Код поднялся, и дисциплинированный страж порядка сразу же вскочил со стула.

"Так держать, сержант! Можете идти".

Полицейский послушно двинулся к выходу. Когда он уже дошел до двери, Код постучал себя по лбу, словно внезапно что-то вспомнил.

"Ах да, этот бедолага из Электрической компании! Вы ведь хотели что-то узнать о нем, верно?"

"Ни о чем не беспокойтесь, сэр, – заверил его детектив. – Здесь и так все ясно. Само собой разумеется, вы ни в чем не замешаны! А даже если замешаны, – хохотнул он, – не могу же я выдать своего соратника по Движению, верно?"

Код похлопал его по спине. Подобный дружеский жест так потряс сержанта, что на мгновение слезы вновь навернулись ему на глаза. Он неловко пожал Коду руку и ушел.

Наш герой подвел итоги встречи. Ясно видно, что при работе с Объектами такого типа не требуется ни гипноз, ни тем более Посвящение, решил он. Они и так уже живут в своем особом мирке, в состоянии своеобразного транса. Нужно только "настроить" себя на их волну.

Он бросил взгляд на часы. Ему удалось избавиться от незваного гостя за полчаса до прихода Роджерса. Впечатляющий результат!