Текст книги "Многоярусный мир. Том 2. Сборник фантастических произведений"

Автор книги: Филип Хосе Фармер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 27 страниц)

Наконец он вспомнил, что тишкетмоаки знали, что он происходил из Хровака. Однако они не знали даже приблизительного местонахождения деревни. Мужчины-хровака всегда путешествовали по меньшей мере на двести миль от деревни, прежде чем останавливались у Большой Торговой Тропы.

Здесь-то они и дожидались каравана. Хотя сыны медвежьего народа любили поговорить, они бы не открыли местонахождения своей деревни.

Конечно, у Хровака имелись старые враги и, наверное, они-то и уведомили Колокольников.

Существовали также фильмы о деревне и Кикахе, снятые Вольфом и хранившиеся во дворце. Колокольники могли прокрутить их и найти Хровака, поскольку местоположение показывалось в фильме на карте.

Почему они сожгли деревню и всех в ней? Чем этот акт мог послужить Колокольникам.

Тяжелым, останавливающимся голосом он задал тот же вопрос Анане. Она ответила сочувствующим тоном, и если бы он не был ошеломлен случившимся, то ее реакция приятно бы удивила его.

– Колокольники сделали это не из мести, – сказала она. – Они холодны и чужды нашему образу мышления. Ты должен помнить, что, хотя они и продукты человеческих существ, и были выращены и воспитаны человеческими существами, они являются, в сущности, механической жизнью.

Кикаха был не настолько ошеломлен случившимся, чтобы не заметить, что на сей раз она отождествляет Господов с человеческими существами.

– Разумеется, – продолжила она, – они обладают сознанием, что делает их не всего лишь машинами. Но они рождены из металла и в металле. Они столь же жестоки, как и любой человек, но их жестокость холодная и механическая. Жестокость применяется только тогда, когда они могут благодаря ей достичь чего-то желанного. Они могут знать страсть, т. е. половое желание, когда находятся в мозгу мужчины или женщины, точно так же, как они становятся голодными, когда проголодается телоноситель. Но они не совершают нелогичной мести, как совершил бы человек. Т. е. они не уничтожили бы племя потому, что тебе случилось полюбить его. Нет, у них должна была быть веская причина – во всяком случае, для них – сделать это.

– Наверное, они хотели гарантировать, что я не укроюсь здесь, – сказал он. – Они поступили бы умнее, подождав с нападением, пока я это сделаю. Они могли спрятаться где-нибудь в горах, откуда можно все наблюдать.

Если Колокольники следили за ними, то они и впрямь хорошо спрятались. Фактически, поскольку детектор тепла и массы на аэролете не указывал ничего, кроме нескольких мелких зверей и птиц. Колокольникам требовалось скрываться за чем-то крупным, в каковом случае они тоже не могли бы видеть свою дичь.

Было более вероятно, что машина Колокольников после уничтожения деревни обыскала весь этот район. И не сумев найти Кикаху, они улетели куда-то дальше.

– Я сяду за управление, – мягко предложила Анана. – Объясни мне, как добраться до Подарги.

Он все еще был слишком скован, чтобы прореагировать на ее необычную заботливость. Позже он задумался над этим.

Теперь же он велел ей снова лететь к краю уровня и снизиться примерно на двенадцать метров. Затем она должна направить аэролет на запад, пока он не скажет ей, чтобы она остановилась.

Путешествие протекало бесшумно, если не считать воя ветра в открытом заднем конце машины. Он не разговаривал, пока машина не остановилась под огромным навесом сверкающей черной скалы.

– Я мог бы похоронить тела, – произнес он, – но это заняло бы слишком много времени. Колокольники могут вернуться для проверки.

– Ты все еще думаешь о них, – проговорила она.

В ее голосе были следы недоверия.

– Я хочу сказать, что тебя беспокоит, что ты не можешь их спасти от пожирателей падали? Не нужно. Они мертвы. Ты ничего не можешь сделать для них.

– Ты не понимаешь, – ответил он. – Когда я называл их своим народом, я говорил это серьезно. Я любил их, и они любили меня. Они были чуждым народом, когда я впервые встретился с ними, чуждым для меня. Я был юным среднезападным американцем середины двадцатого века, фактически, из другой вселенной, а они были потомками индейцев, приведенных в эту вселенную примерно двадцать тысяч лет назад. Даже обычаи индейцев Америки чужды и почти непостижимы для белого человека. Я усвоил их обычаи и стал мыслить несколько похоже на них. Мне было легко и непринужденно с ними, а им – со мной. И был Кикаха, – Обманщик, человек многих способностей; Кикаха, – бич врагов медвежьего народа. Эта деревня была моим домом, а они – моими друзьями, самыми лучшими из всех, какие у меня когда-либо были, и у меня были также две прекрасные и любящие жены. Никаких детей, хотя Авивша думала, что она, возможно, беременна. Верно, что я образовал другие личности на двух других уровнях, особенно личность барона-разбойника Хорста фон Хорстмана. Но это все таяло и слишком давно исчезло из Дракландии. Хровака были моим народом, черт возьми! Я любил их, и они любили меня!

Тут он громко зарыдал. Рыдания сотрясали его тело, стремительно подступая к горлу. Даже после того, как он перестал рыдать, где-то в глубине его все еще оставалась боль. Он не хотел двигаться из-за страха, что боль еще больше усилится. Анана наконец подчистила горло и беспокойно зашевелилась.

– Все в порядке, – наконец произнес он. – Сажай его вон на тот карниз. Вход в пещеру Подарги примерно в десяти милях к западу. К нему опасно приближаться в любое время, но ночью особенно. Единственный раз, когда я там побывал, это два—три года назад, когда мы с Вольфом уговорили Подаргу выпустить нас из клетки.

Он усмехнулся и добавил:

– Цена заключалась в том, что я должен был заняться с ней любовью. У других пленников тоже требовали это, но многие из них не могли, потому что испытывали слишком сильный страх или слишком сильное отвращение или то, и другое. Когда это случалось, она разрывала их своими большими острыми когтями, словно бумажных. Потому, Анана, – продолжал он, – я в некотором смысле занимался с тобой любовью, по крайней мере, с существом с женским лицом – твоим лицом.

– Должно быть, ты чувствуешь себя лучше, – заметила она, – если можешь говорить в таком духе.

– Я должен немного пошутить, поговорить о вещах, крайне далеких от смерти, – бросил он. – Неужели ты не можешь этого понять?

Она кивнула, но. ничего не сказала. Он тоже долгое время хранил молчание. Они поели холодного мяса и сухарей. Разводить костер было бы немудро: свет мог привлечь Колокольников, или зеленых орлиц, или других созданий, ползающих вокруг, по скалам.

13

Ночь прошла без происшествий, хотя время от времени их будил рев, вопли, уханье, рычание, трубные звуки и посвисты – все издали.

После завтрака они медленно двинулись на аэролете вдоль скальной поверхности.

Кикаха увидел над морем орлицу. Он направил аэролет к ней, надеясь, что она не попытается скрыться или напасть. Любопытство победило у нее другие эмоции.

Она покружила над машиной, которая оставалась неподвижной. Вдруг она пронеслась мимо, закричав:

– Кикаха!

Она спикировала вниз. Он ожидал, что она полетит на полной скорости к пещере Подарги. Вместо этого, поведя себя неожиданно, как и можно было ожидать от самки – так он заявил Анане – она снова взлетела к ним. Кикаха указал, что он собирается приземлиться на карнизе, где и хочет с ней поговорить.

Наверное, она подумала, что это даст ей шанс напасть на него. Она опустилась неподалеку от машины с легким вихрем сложенных крыльев и стояла, возвышаясь над ними, с желтым кривым клювом и пылающими черными и красными глазами у него над головой. Обтекатель был открыт, – Кикаха держал лучемет при виде которого она шагнула назад.

– Подарга! – пронзительно вскрикнула она, но больше ничего не говорила о лице Ананы.

Одна орлица на взгляд Кикахи ничем не отличалась от другой. Эта, однако помнила, как он сидел в клетке с Вольфом, и как потом орлицы штурмовали дворец на макушке самого высокого монолита, пике планеты.

– Я – Фивеста, – представилась она.

У нее был голос огромного попугая, как у всех зеленых орлиц.

– Что ты здесь делаешь, Обманщик? Разве ты не знаешь, что Подарга приговорила тебя к смерти или, если возможно, к пыткам перед смертью?

– Если это так, то почему ты не попытаешься убить меня?

– Потому что Подарга узнала от Девиваниры, что ты освободил ее из клетки, и она знает, что в Таланаке случилось нечто серьезное, но она пока не смогла выяснить, что именно. Она временно считает приговор отложенным, хотя Джадавину—Вольфу – нет, пока не докопается до истины. Дан приказ препроводить тебя к ней, если ты появишься, прося об аудиенции. Хотя я буду честна, Кикаха, и предупреждаю тебя, что ты, возможно, никогда не покинешь пещеру, коль скоро вступишь в нее.

– Я не прошу об аудиенции, – поправил он. – И если я войду в пещеру, то на этом судне и полностью вооруженный. Ты передашь это Подарге? И передай заодно, что если она хочет отомстить тишкетмоаком за убийства и пленение многих ее орлиц, то я смогу помочь ей. Передай ей также, что по земле бродит великое зло. Оно сомкнет свои холодные пальцы на ней, ее орлицах и их птенцах. Я расскажу ей об этом, когда… или скажу – если увижусь с ней.

Фивеста пообещала повторить то, что он ей сказал, и улетела, хлопая крыльями. Прошло несколько часов. Кикаха все больше нервничал. Он сказал Анане, что Подарга настолько безумна, что вполне способна действовать вопреки собственным интересам.

Он не удивился бы, увидев пикирующую с маскирующе-зеленого неба орду гигантских орлиц.

Но появилась всего одна орлица. Фивеста сообщила, что он может прибыть на летающей машине и привезти с собой человеческую самку. Он может прихватить все оружие, какое только желает – много ему будет толку от него, если он попытается лгать или обмануть Подаргу. Кикаха перевел все это Анане, поскольку они говорили на выродившемся потомке микенского греческого языка, наречии, – употреблявшемся Одиссеем, Агамемноном и Еленой Троянской.

Анана поразилась, а затем преисполнилась презрения.

– Человеческую самку! Неужели эта вонючая птица не узнает Господа, увидев его перед собой?

– Очевидно, нет, – отозвался он. – В конце концов, ты выглядишь точь в точь, как человек. Фактически ты можешь скрещиваться с людьми, так что я бы сказал, что ты-человек, даже если ты и иного происхождения. Или не иного? У Вольфа есть на этот счет кое-какие интересные теории.

Она пробурчала что-то бранное или уничтожительное на языке Господов. Кикаха направил аэролет вверх и последовал за орлицей ко входу в пещеру, где Подарга 500 лет держала дом и двор. Место она выбрала хорошее. Скала над входом шла несколько тысяч футов вверх и была почти такой же гладкой, как зеркало. Перед пещерой проходил широкий карниз, и приблизиться к ней по карнизу можно было только с одной стороны. Но эту тропу всегда охраняли сорок орлиц. Ниже карниза скала шла с наклоном внутрь. И армия очень решительных людей могла бы сбросить сверху веревки и позволить себе спуститься к пещере, но она была бы открыта для нападения.

Вход представлял собой круглое отверстие диаметром около десяти футов. Оно вело в длинный коридор из отполированного, тершими его пять веков пернатыми телами, камня.

Аэролет пришлось вести по туннелю с большим скрежетом и скрипом. После пятидесяти ярдов такого передвижения он влетел в огромную пещеру. Она освещалась факелами и напоминавшими перья огромными растениями, пылавшими белым светом. Тысячи их свисали с потолка и торчали из стен, вогнав свои корни в скалу.

Долетавший откуда-то воздух мягко овевал щеки Кикахи.

Огромная пещера оставалась во многом такой же, какой он ее помнил, за исключением того, что порядка в ней стало больше. Подарга явно проделала какую-то уборку. Мусор с пола удалили, а сотни больших сундуков и шкатулок, содержащих драгоценные камни, произведения искусства, золото, серебро и другие сокровища, расставили вдоль стен или куда-то унесли.

Две колонны орлиц образовали проход для аэролета, пересекавший пятьдесят ярдов гладкого гранитного пола и кончавшийся у каменного возвышения высотой в десять футов, с лестницей, сделанной из блоков кварца. Старое высеченное из камня кресло исчезло. На его месте стояло помещенное посредине возвышения огромное кресло из усеянного алмазами золота, сработанного в виде Феникса с распростертыми крыльями. Кресло это раньше принадлежало радаманту Атлантиды, правителю второго по высоте уровня этой планеты.

Подарга захватила это кресло при налете на столицу примерно четыреста лет назад.

Теперь не существовало никакого радаманта, не осталось в живых почти никаких атлантов, а великий город лежал в руинах. А планы Вольфа вновь колонизировать эту страну прервало появление Черных Колокольников и его исчезновение.

Подарга сидела на краешке трона. Ее тело было телом гарпии, сотворенным Вольфом – тогда Джадавином – три тысячи двести лет назад, ноги – длинные и птичьи, толще, чем страусиные, чтобы они могли поддерживать вес ее тела. Нижняя часть тела тоже была птичьей, с зелеными перьями и длинным хвостом, а верхняя часть – телом женщины с великолепными белыми грудями, длинной белой шеей и лукаво-прекрасным лицом с длинными черными волосами и безумными глазами. Рук у нее не было – у нее имелись крылья, очень длинные и широкие, с ало-зелеными перьями.

Подарга окликнула Кикаху низким хрипловатым голосом:

– Останови свою воздушную машину тут! Больше ей приближаться нельзя!

Кикаха попросил разрешение вылезти из машины и подойти к подножью лестницы.

Она сказала, что это разрешено. Он велел Анане следовать за ним, а затем пошел к лестнице. Глаза Подарги широко раскрылись при виде Ананы.

– Двуногая самка! – воскликнула она. – Ты – создание Джадавина? Он придал тебе лицо, сработанное по образцу моего!

Анана знала, что ситуация была прямо противоположной, и ее гордость была глубоко уязвлена. Но при всей своей надменности она была далеко не глупа и ответила:

– Я считаю именно так. Я не знаю твоего происхождения. Я просто была, вот и все. Лет пятьдесят, я думаю.

– Бедное дитя! Значит, ты была игрушкой этого чудовища Джадавина! Как ты спаслась от него? Он устал от тебя и выпустил в этот злой мир жить или умереть, как определят события?

– Я не знаю, – сказала Анана. – Может быть, Кикаха думает что Джадавин проявил милосердие, удалив часть моей памяти, так что я не помню ни его, ни своей жизни во дворце, если я и впрямь там жила.

Кикаха одобрил ее рассказ. Она умела лгать ничуть не хуже его. Затем он подумал: «Ой! Она немного не подумала! Пятьдесят лет назад Джадавина не было не только во дворце, но и в этой вселенной. Он жил в Америке как подвергшийся амнезии человек, усыновленный человеком по имени Вольф. Господом во дворце тогда был Арвур».

Он успокоил себя, что это без разницы. Если Анана утверждает, что она ничего не помнит ни о своем происхождении, ни о дворце, то ей не полагается знать, кто был Господом.

Подарга об этом явно не думала. Она обратилась к Кикахе:

– Девиванира рассказывала мне о том, что ты освободил ее из клетки в Таланаке.

– А она рассказывала тебе также, что попыталась убить нас в уплату за данную ей свободу?

Подарга чуть приподняла крылья и прожгла его взглядом:

– Она выполняла приказ! Благодарность не имела к этому никакого отношения! Ты был правой рукой Джадавина, который теперь называет себя Вольфом!

Она сложила крылья и, казалось, расслабилась, но Кикаху это не обмануло.

– Кстати, где Джадавин? Что происходит в Таланаке? Кто такие эти дракландцы? – спросила она.

Кикаха рассказал ей. Он упустил двух Господов, Нимстоула и Джудубру, и представил дело так, будто Анана давным-давно прошла через врата на индейский уровень и была в Таланаке рабыней. Подарга испытывала безумную враждебность к Господам.

Если бы она обнаружила, что Анана принадлежит к их числу, и особенно если бы заподозрила, что Анана может быть сестрой Вольфа, она приказала бы ее убить.

Это поставило бы Кикаху в затруднительное положение, которое ему пришлось бы разрешить в одну—две секунды. Если бы он выбрал жизнь, то это все равно привело бы к смерти. То, что они вдвоем перебили бы, прежде чем их одолеют, множество орлиц, нисколько не утешало.

«Или, наверное, – подумал он, – мы, может быть, и сумели бы спастись. Если бы я достаточно быстро застрелил Подаргу и таким образом вызывал бы среди орлиц сумятицу, а потом достаточно быстро забрался бы в аэролет и привел бы в действие большие проекторы, то мы, возможно, сумели бы прорваться».

В этот момент Кикаха понял, что он выбрал позицию Ананы.

– Значит, Джадавин мог умереть, – произнесла Подарга. – Но мне бы этого не хотелось, так как я давно планировала захватить его в плен. Я хочу, чтобы он жил долго-долго, пока страдает пока расплачивается.

Подарга стояла на своих птичьих ногах, вытянув когти и визжала в лицо Кикахи. Тот прошептал уголком рта Анане:

– Ой! По-моему, она чокнулась. Приготовься стрелять!

Подарга прекратила орать и принялась расхаживать взад-вперед, словно взбешенная птица в клетке. Наконец она остановилась и сказала:

– Обманщик, с какой стати мне помогать тебе в войне против врагов Джадавина, оставляя в стороне, что они, возможно, лишили меня мести?

– Потому что тебе они тоже враги, – ответил он.

– Верно, что покамест они пользуются только человеческими телами. Но, по-твоему, Колокольники не подумывали об орлицах в качестве носителей? Люди – существа, прикованные к земле. Что может сравниться с пребыванием в теле земной орлицы, летающей высоко над планетой, в обители солнца, парящей, словно божество, над всеми зверями земными, домами и городами людскими, являющимися недосягаемыми и тем не менее всевидящими, охватывающими одним взглядом тысячи миль? Ты думаешь, что Черные Колокольники не поймут этого? А когда поймут – не наловят твоих орлиц, а возможно, и тебя? Не поместят над вашими головами колокола, не лишат ваши мозги мыслей и памяти, не размотают их насмерть, а потом не овладеют вашими мозгами и телами для своих надобностей? Колокольники используют тела из плоти и крови точно так же, как мы, люди, носим одежду. Когда одежда изнашивается, ее выбрасывают. Точно так же выбросят и вас, выкинут в кучу мусора, хотя для вас это, конечно, не будет иметь значение, поскольку вы умрете задолго до того, как умрут ваши тела.

Он на мгновение перестал говорить.

Орлицы, зеленые башни высотой в три метра, беспокойно переминались и издавали горловые звуки бешенства. Выражение лица Подарги оставалось непроницаемым, но Кикаха был уверен, что она крепко задумалась.

– Сейчас существуют только сорок шесть Колокольников, – сказал он. – Да, они обладают большой мощью, но их мало. Сейчас самое удобное время гарантировать, что они не станут намного большей угрозой, потому что они будут изготовлять новых детей-колокольников в лабораториях дворцов Господов. Можешь быть в этом уверена. Придет время, когда Черные Колокольники будут исчисляться тысячами, может быть, миллионами, потому что они захотят гарантировать выживание своего вида. Придет время, когда Колокольники станут настолько многочисленными и могущественными, что им будет невозможно сопротивляться. Тогда они смогут сделать все, что пожелают. Если они захотят насладиться телами зеленых орлиц, то сделают это без всяких «с вашего позволения».

После долгого молчания Подарга проговорила:

– Ты хорошо говоришь, Обманщик. Я немного знаю о том, что происходит в Таланаке, потому что некоторых из моих птичек захватили тишкетмоаки и заставили их говорить. Они мало что открыли. Они, например, никогда не слышали о Черных Колокольниках, но они говорят, что по утверждению жрецов, их правитель одержим демоном. Присутствие этой летающей машины и других, замеченных моими орлицами, подтверждает твой рассказ. Очень жаль, что ты не привез трофейные колокола, чтобы мы могли посмотреть на них, вместо того чтобы выбрасывать их, как ты сделал, в море.

– Я не всегда такой умный, как себя считаю, – отозвался Кикаха.

– Нужно принять во внимание еще один момент, – продолжала Подарга. – Даже если твой рассказ только полуправда или чистая ложь. Но я давно планировала отомстить тишкетмоакам за то, что они убили несколько моих птиц, а других посадили в клетки, словно они обыкновенные звери. Они начали это делать, когда трон унаследовал нынешний правитель, Коцхамл. Это произошло всего три года назад, и с тех пор он пренебрегал древним взаимопониманием между своим народом и мной. В своем безумном решении добавить образчики в этот свой зверинец и поставить набитые чучела в том музее, – он повел против нас настоящую войну. Я послала передать ему, чтобы он немедленно прекратил, а он заточил моих посланниц. Он сумасшедший, – он обречен!

Подарга продолжала говорить. Она явно устала от разговоров с орлицами и истосковалась по чужакам с интересными новостями. Теперь, когда Кикаха принес, вероятно, самую волнующую новость из всех когда-либо услышанных ею, помимо призыва штурмовать дворец Господа три года назад, она хотела говорить и говорить, не переставая. Так она и поступала с таким пренебрежением к чувствам своих гостей, какое мог продемонстрировать только абсолютный монарх. Она велела принести поесть и выпить и присоединилась к ним за большим столом. Они были рады подкрепиться, но через неним за большим столом. Они были рады подкрепиться, но через некоторое время Анану стало клонить в сон, а Кикаха лишь еще больше оживился.

Он намекнул Анане, что было бы мудрым, если бы она легла спать. Она догадалась, что он имел в виду, но никак это не прокомментировала. Она поднялась и, пройдя к аэролету, вытянулась на полу на представленном Подаргой ковре.