Текст книги "Многоярусный мир. Том 2. Сборник фантастических произведений"

Автор книги: Филип Хосе Фармер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 27 страниц)

7

Когда они почувствовали себя достаточно отдохнувшими, чтобы бодрствовать одновременно, он спросил у нее, как она попала в эту ситуацию.

– Черные Колокольники, – ответила она.

Анана подняла правую руку. Средний палец украшало кольцо из совершенно черного металла с большим темно-зеленым камнем.

– Я отдала контрабандистам все свои драгоценности, кроме этого кольца, – сказала она. – С ним я отказалась расстаться, заявив, что сперва им придется убить меня. Каждую минуту я думала, что они все-таки убью меня ради него. Давай вспомним, как это началось.

Первоначально Черные Колокольники были искусственной Формой жизни, созданной учеными Господов около десяти тысяч лет назад. Ученые создали Колокольников в ходе поисков истинного бессмертия. Теперь слушай дальше. Колокольник имеет форму колокола черного цвета из материала, не поддающегося разрушению. Даже если присоединить его к водородной бомбе, Колокольник переживет ядерный синтез. Равно Колокольника можно запустить в сердце звезды, и он выйдет без единой царапины хоть через миллиард лет. Итак, сперва ученые сконструировали Колокольника таким образом, чтобы тот был чисто автоматическим. Он не обладал собственным разумом, он был всего лишь прибором. Помещенный на голову человека, он засекал электрический потенциал человеческой кожи и автоматически выпускал две очень тонкие, но жесткие иглы. Они проникали через череп в мозг. Через иглы Колокольник мог разрядить содержимое человеческого мозга, то есть мог размотать цепочки гигантских белковых молекул, составляющих память, а также мог диссоциировать сложные невральные узоры подсознания и сознания.

– Какой в этом был смысл? – не понял Кикаха. – Зачем бы Господу захотелось выскребать, то есть разряжать себе мозг? И разве он не стал бы тогда пустым?

– Да, но ты не понимаешь. Разряженный и размотанный мозг принадлежал человеческому подданному Господов, рабу.

Шокировать Кикаху было нелегко, но теперь он был поражен и почувствовал дурноту.

– Что? Но…

– Это было необходимо, – серьезно произнесла Анана. – Раб все равно бы умер, так какая разница? Но Господь мог бы жить, даже если бы его тело смертельно ранили.

Она не объяснила, что научные средства Господов давали им возможность жить тысячи, наверное, даже, миллионы лет, если не произойдет никаких несчастных случаев: убийство или самоубийство. Кикаха, конечно, это знал. Нестарение в меньшей степени, чем у Господов, было распространенным у человеческих существ вселенной, что создал Вольф. Воды этого мира содержали в себе обеспечиваемые Вольфом вещества, не дававшие человеческим существам стареть приблизительно тысячу лет.

Они так же сокращали плодовитость, поэтому тут не существовало никакого роста уровня рождаемости.

Колокольники должны были обеспечить средство, благодаря которому можно было перевести мысленное содержимое в мозг носителя. Таким образом, Господь мог продолжать жить в новом теле, покуда старое умирало от ран. Колокольника сконструировали так, чтобы мысленное содержимое Господа могло храниться в самом деле очень длительное время, если того потребуют чрезвычайные обстоятельства. Колокольник имел и энергоблок для функционирования хранимого ума, если возникнет такое желание. Более того, Колокольник автоматически черпал нервную энергию носителя для подзарядки энергоблока. Разматывание и дематрицирование являлось на самом деле методом сканирования мозга Колокольником, а потом записи его в структуру колокола. Фактически дубликацией мозга. Результатом дубликации являлось опустошение первоначального мозга, т. е. он становился чистым.

– Я повторяюсь, – сказала она, – но только для гарантии, что бы ты меня понял.

– Я поспеваю за твоей мыслью, – сказал он, – Но это опустошение, дематрицирование, сканирование и дубликация не кажутся мне истинным бессмертием. Это все равно, что перелить мысленное содержимое из одной головы в другую. Это не настоящая пересадка мозга. Все на самом деле сводится к записи церебральных комплексов, лобных долей мозга и, как я полагаю, затылочной части мозга тоже, чтобы охватить весь разум – или у Колокольников нет подсознания. В ходе уничтожения оригинала, а потом прокручивания записей-дисков, если угодно, для построения идентичного мозга в другом контейнере. Однако мозг второй стороны – не мозг первой. В действительности первая сторона мертва. И хотя вторая сторона думает, что она – первая, потому что у нее мозговой комплекс первой стороны, она – всего лишь дубликат.

– Устами младенца глаголет истина, – усмехнулась Анана. – Это было бы верно, если бы не существовало такой штуки, как дух или душа, как называете ее вы, люди. Но у Господов имелись неоспоримые доказательства, что внепространственное, вневременное существование возникающие одновременно с каждым разумным существом, имеется в действительности. Оно есть даже у вас, людей, и он дублирует психическое содержание тела или сомы, они отражают психосому, или, наверное, наоборот. Так или иначе, душа – это вторая половина «настоящей личности». Когда в Колокольнике строится дубликат сомы-мозга, душа или дух переходит в Колокольника, а когда Колокольник вновь переправляет мысленное содержимое в нового носителя, то и дух переходит в этот же носитель.

– У вас есть доказательства существования этой души? – поинтересовался Кикаха. – Фотографии, чувственные указания и так далее?

– Я таких никогда не видела, – ответила она, – и, равным образом, не знала никого, видевшего эти доказательства. Но нас заверяли, что одно время доказательства существовали.

– Прекрасно, – заметил он с сарказмом, который она, может быть, уловила, а может, и нет. – Так что дальше?

– Эксперимент, как я считаю, занял свыше 50 лет, прежде чем Колокольники стали стопроцентно безопасными и идеально действенными. Большинство исследований проводилось на рабах-людях, которые часто умирали или становились идиотами.

– Во имя науки!

– Во имя Господов, – отрезала она. – Во имя бессмертия Господов. Но подопытные люди, а позже и подвергшие опыту Господы сообщали о почти невыносимом чувстве отрыва от действительности, муках разлуки, испытываемых, покуда их разум обитал в Колокольниках. Видишь ли, у мозга имеется некоторое восприятие окружающего мира, если выдвинуты иглы-антенны. Но восприятие это очень ограничено. Чтобы преодолеть изоляцию и страх, способности восприятия антенн улучшили. Через антенны сделались доступными звуки, запахи и ограниченное зрительное чувство.

– Эти Черные Колокольники – бывшие Господы? – спросил напрямик Кикаха.

– Нет. Ученые случайно открыли, что используемый Колокол обладает потенциальными возможностями развития в существо. То есть, неиспользуемый колокол был младенцем-Колокольником. Если с ним беседовать, играть, научить говорить, узнавать, развивать свою эмбриональность – то он становился не вещью или механическим устройством; а личностью, довольно чуждой и странной, но все-таки личностью.

– Иными словами, – сказал он, – конструкция для обитания человеческого сознания могла сама по себе стать сознанием?

– Да. Ученые были заворожены. Они организовали отдельный проект по выращиванию Колокольников. Они обнаружили, что Колокольник мог стать столь же сложным и столь же умным, как и взрослый Господь. В то же время первоначальный проект забросили, хотя недоразвитые Колокольники использовались как тара для хранения памяти Господов.

– Думается, я знаю, что случилось, – произнес Кикаха.

– Никто не знает, что там на самом деле случилось, – продолжила она. – В проекте участвовали десять тысяч вполне взрослых Колокольников и множество младенцев. Каким-то образом Колокольник сумел вонзить свои иглы-антенны в череп Господа. Он размотал и демонтировал мозг Господа, а потом перевел себя в мозг носителя. Впоследствии захватили одного за другим и других, занимавшихся этим проектом Господов.

Кикаха угадал правильно. Господы сами создали своих чудовищ Франкенштейна.

– В то время мои предки создавали свои личные, сделанные на заказ вселенные, – рассказывала она дальше. – Они и впрямь были Господами – богами, если таковые когда-либо существовали. Родная вселенная, конечно, продолжала оставаться основой для подавляющей массы населения. Многие из Колокольников в телах носителей сумели выбраться из родной вселенной в личные вселенные. К тому времени, когда открылась истина, было невозможно узнать, кто захвачен, а кто нет. Почти десять тысяч Господов были, так сказать, «колоколизированы». Война Черных Колокольников продолжалась двести лет. Я родилась именно в это время. К этому сроку большинство ученых и техников Господов погибли. Половина населения тоже умерла. Родную вселенную опустошили. Это было концом науки и прогресса и началом солипсизма Господов. Уцелевшие имели в своем распоряжении много энергии, устройств и машин, но понимание принципов, служивших основой этой энергии и этих машин, было утрачено. Со всеми Колокольниками, кроме пятидесяти, было покончено. Девять тысяч девятьсот пятьдесят Колокольников поместили в специально созданную для них вселенную. Эта вселенная – с тройными стенками, чтобы никто не мог забраться туда, и ни выбраться оттуда.

– А недостающие пятьдесят?

– Их так и не нашли. С того времени Господы жили в атмосфере постоянной подозрительности, на грани паники. И все же не было никаких доказательств, что каких-то Господов колонизировали. Со временем паника утихла, но про пятьдесят оставшихся не забыли.

Она подняла правую руку.

– Видишь, это кольцо? Оно может засечь Колокольника, когда тот окажется, на расстоянии двадцати футов. Оно, конечно, не может засечь Колокольника, обитающего в теле носителя, но Колокольники не любят находиться слишком далеко от колоколов. Если что-нибудь случится с телом носителя, Колокольник захочет иметь возможность переправить свой разум обратно в колокол прежде, чем умрет тело. Кольцо, засекая колокол, включает имплантированную в мозг Господов сигнализацию. Эта сигнализация стимулирует определенные районы нервной системы так, что Господь слышит звон колокола. Теперь, насколько я знаю, звон колокола тревоги не раздавался около десяти тысяч лет. Но он раздался для нас троих меньше двух недель назад, и мы поняли, что древний ужас вырвался на волю.

– Те пятьдесят теперь нашлись? – поинтересовался он.

– Не все пятьдесят. По крайней мере, я видела лишь нескольких, – ответила она. – По-моему, случилось вот что: все пятьдесят Колокольников были спрятаны в какой-то вселенной. Они пролежали около десяти тысячелетий в состоянии анабиоза. Потом какой-то человек, какой-то лаб…

Она запнулась, увидев выражение его лица, а затем продолжила:

– Какой-то человек наткнулся на тайник. Ему стало любопытно и он надел один из колоколов на голову. Колокольник автоматически выпустил антенны. Одновременно Колокольник пробудился от десятитысячелетнего сна. Он анестезировал человека через кожу, чтобы тот не мог бороться, вонзил иглы в череп и мозг, разрядил невральную конфигурацию и память человека и перевел себя в его мозг, а затем эти пятьдесят начали свою быструю и бесшумную компанию. Нельзя сказать, сколько вселенных они захватили, скольких Господов – пленили или вселились в них, но им не повезло с тремя: Нимстоулом, Джудуброй и Ананой. Она и Нимстоул сумели уведомить о ситуации Джудубру, и тот разрешил им укрыться в своей вселенной. Только Черные Колокольники могли заставить Господа забыть о своей вечной войне со всеми другими Господами. Джудубра как раз восстанавливал свою оборону, когда ворвался враг. Все трое Господов были вынуждены бежать через врата во дворец Вольфа в этой вселенной. Они выбрали его мир, так как прослышали, что он теперь стал слабым и мягкотелым, он не станет пытаться убивать их если они будут дружелюбны. Но дворец оказался пустым, если не считать талосов, полу металлических, полубелковых машин, бывших слугами и стражами Вольфа и Хрисенды.

– Вольф исчез? – переспросил Кикаха. – И Хрисенда тоже, но куда?

– Я не знаю, – ответила Анана. – У нас было мало времени для расследований. Мы вынуждены были бежать через врата из центра управления, не зная, куда попадем. Мы вышли в храме Оллимамла, из которого бежали в город Таланак. Нам посчастливилось наткнуться на Калатол и ее шайку. Не прошло и четырех дней, как в Таланак вторглись дракландцы. Я не знаю, как Черные Колокольники захватили фон Турбата и других.

– Они прошли через врата в Дракландию, – ответил Кикаха, – и захватили двух королей, без ведома поданных, конечно. Они, вероятно, не знали, что в Таланаке, но, должно быть, узнали обо мне, как я полагаю, из фильмов и записей во дворце. Они явились сюда за вами – Господами, но прослышали, что здесь и я, явились также и за мной.

– Зачем ты им нужен?

– Затем, что к многое знаю о тайных вратах и ловушках во дворце. В первую очередь, хотя бы, они не смогут проникнуть в арсенал, если не узнают схему разгадывания кода. Вот почему они хотят взять меня живым; ради имеющихся у меня сведений.

– Во дворце есть какой-нибудь летательный аппарат? – спросила она.

– У Вольфа таких никогда не было.

– Я думаю, Колокольники доставят несколько штук из моего мира, но им придется разобрать их, чтобы пропустить через узкие врата во дворце, а потом снова – собрать их. Но когда люди увидят аэролет, Колокольникам придется дать некоторые объяснения.

– Они могут заявить народу, что это волшебные суда, – возразил Кикаха.

Кикаха пожелал, чтобы у него оказался рог Шамборимена или как его иногда называли, Ильмарволкина. Когда в резонансной точке любой вселенной на нем играли нужную последовательность нот, эта точка становилась вратами между двумя вселенными.

Рог можно было также использовать для прохождения через врата между разными точками на этой планете. Все это дело с соответствующими полумесяцами врат можно обойти. Но Анана не видела рога. Вероятно, Вольф взял его с собой, куда бы они там не отправились.

Последовавшие дни и ночи не отличались комфортом. Они расхаживали для гимнастики взад-вперед и позволяли также и Петороку поразмять мускулы, покуда Кикаха держал завязанную на его шее веревку.

Они спали беспокойно. Хотя они и согласились поменьше жечь лампу, так как хотели поберечь масло, большую часть времени они держали ее зажженной.

На третий день на борт поднялось много народу.

Вытащили якорь, и судно явно направилось к причалу. Сквозь деревянные переборки и палубы донеслись звуки погрузки. Она продолжалась юрок восемь часов без передышки. Затем судно покинуло причал, и гребцы взялись за работу. Колотушка, задававшего ритм барабанщика, скрип уключин, плеск и свист весел продолжались долгое время.

8

Путешествие заняло около шести дней, а затем судно остановилось, бросило якорь, и по стенам камеры забарабанили звуки разгрузки. Кикаха был уверен, что они плыли на запад, к краю Великих Прерий.

Когда все, казалось, стихло, он выплыл. Вынырнув на стороне, обращенной к суше, он увидел причалы, другие галеры, костер перед большим бревенчатым зданием и невысокий, густо заросший лесом холм на востоке.,

Это был конечный пограничный городок для речных судов. Товары здесь перегружались в большие фургоны, которые затем караванами отправятся к Большой Торговой Тропе.

Кикаха не собирался отпускать Петорока, но спросил его, желает ли он остаться с ними или предпочел бы рискнуть присоединиться к тишкетмоакам.

Петорок ответил, что его разыскивают за убийство полицейского, и он рискнет отправиться с ними.

Они прокрались на ферму неподалеку от городка и похитили одежду, трех лошадей и оружие. Чтобы сделать это, понадобилось вырубить фермера, его жену и двух сыновей, пока те спали. Затем они проехали мимо обнесенного частоколом городка и форта.

За час до рассвета они выехали к краю Великих Прерий и решили некоторое время следовать по Торговой Тропе. Целью Кикахи была деревня Хровака в горах за тысячу миль отсюда. Там они могут составить план компании, связанной с применением некоторых тайных врат на этом уровне.

Во время их заточения в потайной камере на галере Кикаха пытался поддерживать боевой дух Ананы, постоянно шутя и смеясь, хотя и тихо, чтобы их не услышали, но теперь он, казалось, взорвался, так много он болтал и смеялся. Анана сделала замечание по этому поводу, сказав, что он теперь был самым счастливым человеком, какого она когда-либо видела – так он сиял от радости.

– Почему бы и нет? – ответил он.

Он махнул рукой, показывая на Великие Прерии.

Воздух наполнен солнцем, зеленью и жизнью. Перед нами огромные холмистые прерии, во многом похожие на равнины Северной Америки до прихода белого человека, но куда более экзотические, или романтические, или колоритные, или какое бы прилагательное ты не выбрала. Тут пасутся миллионы бизонов, диких лошадей, антилоп, оленей, за которыми охотятся крупные хищники: полосатый лев прерий или феликс атрокс, бегающий лев, являющийся гепардообразной эволюцией пумы, страшный волк и прерийный волк, койот и прерийная собака! Прерии кишат жизнью! Не только доколумбовские животные, но и привезенные Вольфом через врата с Земли и вымершие там, такие, как мастодонт, мамонт, прерийный верблюд и многие другие. И есть кочевые индейские племена: сплав американских индейцев и скифско-сарматских белых кочевников из древней России и Сибири, и полукони, созданные Джадавином – кентавры, чья речь и обычаи такие же, как и у племен прерий. О, здесь можно много о чем порассказать, и много, чего я еще не знаю, но когда-нибудь узнаю! Понимаешь ли ты, что площадь суши этого уровня больше, чем у Северной и Южной Америк моей родной Земли, вместе взятых? Это сказочный мир! Мой мир! Я верю, что родился для него, и что было больше, чем случайностью, что мне повезло попасть именно сюда! Это опасный мир, но какой мир, включая и Землю, не опасен? Я оказался самым везучим из людей, сумев проникнуть сюда, и не вернулся бы на Землю ни за какие коврижки. Это мой мир!

Анана слегка улыбнулась и сказала:

– Ты можешь быть преисполнен энтузиазма, потому что ты молод: подожди, пока тебе не исполнится десять тысяч лет. Тогда ты найдешь мало удовольствий.

– Я подожду, – ответил он. – Мне пятьдесят лет, но я выгляжу и чувствую себя вибрирующим двадцатипятилетним, если ты извинишь такое украшательно-прозаическое прилагательное.

Анана не знала, что значит украшательно-прозаическое. И Кикаха, как умел, объяснил ей. Он выяснил, что Анана кое-что помнила о Земле, так как бывала там несколько раз. Самый последний ее визит приходился на 1888 год н. э. Она отправилась туда, как выразилась, «на каникулы».

Они подъехали к лесу, и Кикаха сказал, что им следует разбить лагерь на ночь. Он отправился поохотиться и вернулся с оленем-пигмеем. Он освежевал его, а потом зажарил над костром. Потом все трое нарубили веток и сделали помост на развилке двух больших веток дерева. Они согласились стоять по часу на страже.

Анана сомневалась, можно ли спать, пока бодрствует Петорок, но Кикаха заверил, что им незачем беспокоиться. Парень был слишком напуган мыслью о пребывании одиноким в этом диком краю, чтобы подумывать убить их или просто сбежать.

Именно тогда-то Анана и призналась, что она рада, что с ней Кикаха.

Он был приятно удивлен и заметил:

– Ты в конце концов, все-таки человек. Может быть, для тебя есть какая-то надежда.

Она рассердилась и, повернувшись к нему спиной, притворилась спящей. Он усмехнулся и заступил в свой караул.

Луна в небе набухала зеленью. Вокруг было много звуков, но все далекие. Иногда трубил мамонт или мастодонт, ревел, как гром, лев, один раз заржал дикий конь, а один раз донесся свист гигантской ласки. Этот свист заставил его замереть и вызвал тонкое ржание со стороны их лошадей. После человека и полуконя он больше всего страшился в прериях гигантской ласки. Прошел час. Ласка больше не шумела и не показывалась, и лошади, казалось, расслабились. Он рассказал Петороку об этом животном, предупредил его вглядываться во все тени в поисках огромного, длинного скользящего тела ласки и без колебаний стрелять из лука, если подумает, что увидел ее. Он хотел гарантировать, что Петорок не заснет на посту.

Кикаха стоял в карауле на рассвете.

Он увидел отблеск света на чем-то белом в небе. Затем он ничего не мог разглядеть, но минуту спустя солнце снова сверкнуло на этом предмете в небе. Он находился далеко, но быстро рос, падая вниз, и имел форму длинной иглы. Когда он приблизился, Кикаха разглядел выпуклость на его спине, что-то вроде закрытой рубки и, мельком, силуэты четырех людей.

Затем аэролет пропал среди прерий.

Кикаха разбудил Анану и рассказал ей об увиденном.

– Должно быть, Колокольники привезли аэролет из моего дворца, – решила она. – Это плохо. Аэролет может не только быстро покрыть большую территорию, но и вооружен двумя дальнобойными лучеметами, и у Колокольников, должно быть, есть также и ручные лучеметы.

– Мы можем путешествовать ночью, – размышлял вслух Кикаха, – но даже так нам иногда придется спать днем на открытых местах. В Великих Прериях есть множество небольших лесистых участков, но на нашем маршруте они не всегда будут доступны.

– У них может быть больше чем один аэролет, – заметила Анана. – И один из них может летать по ночам. У них есть средства видеть ночью, а также засекать на некотором расстоянии тепло, излучаемое живым телом.

Ничего не оставалось делать, кроме как въезжать в открытые прерии и надеяться, что случай не сведет Колокольников с ними. На следующий день, когда Кикаха выехал на гребень невысокого холма, он увидел вдали всадников. Но это были не кочевники прерий, как он ожидал, и не тишкетмоаки. Их доспехи сверкали на солнце: шлемы и кирасы.

Кикаха обернулся, чтобы предупредить остальных.

– Это, должно быть, тевтоны из Дракландии, – сказал он. – Я не знаю, как они так быстро попали сюда. Минуточку! Они, вероятно, прошли через врата примерно в десяти милях отсюда. Их полумесяцы вделаны в макушки двух зарытых рядом с колодцем валунов. Я подумывал сделать крюк в ту сторону и обследовать, хотя в этом было мало смысла. Эти врата односторонние.

Тевтонов, должно быть, отправили искать Кикаху и отрезать ему дорогу, если он попытается пробраться к горам Хровака.

– Им понадобится миллион воинов, чтобы разыскать меня в Великих Прериях, и даже тогда я мог бы ускользнуть от них, – сказал Кикаха. – Но этот аэролет – это нечто новое.

Три дня прошло без происшествий, если не считать одного случая, когда они наткнулись в небольшой ложбине на семейство львов. Взрослые самец и самка вскочили на ноги и предупреждающе зарычали. Самец весил по меньшей мере четыреста килограмм, и его рыжевато-коричневое тело покрывали бледные полосы.

Его грива у него была очень маленькая, волосы густые, но не больше дюйма длиной. Самка была поменьше, не более трехсот килограмм. Два детеныша были размером со взрослых оцелотов.

Кикаха тихо велел остальным, ехавшим позади него, натянуть поводья, а затем медленно повернул своего дрожавшею жеребца прочь от львов и обставил сю уходить шагом.

Львы рванулись на несколько шагов вперед, но остановились, сверкая глазами и рыча. Они, однако, не сделали никакой попытки напасть. Лежавшее за ними полусьеденное тело дикого полосатого рсла объясняло, почему они не так уж и рвались напасть на непрошеных гостей.

На четвертый день они увидели караван фургонов тишкетмоакских торговцев. Кикаха скакал примерно в полумиле от него.

На таком расстоянии его не могли опознать, а он хотел узнать как можно больше об этом караване. Он не мог ответить на вопросы Ананы о точной цели своего любопытства, он просто любил знать всякое, чтобы не пребывать в неведении, если изменится ситуация, вот и все.

Анана боялась, что Петорок воспользуется случаем и сбежит к каравану, но Кикаха держал наготове лук, а Петорок достаточно насмотрелся на его способность орудовать луком, чтобы уважать ее.

Караван насчитывал около сорока фургонов. Они были двухэтажного десятиколесного типа, предпочитаемого тишкетмоаками для тяжелой транспортировки по прерии. Каждый фургон тянула упряжка из десяти мулов, более крупных, чем першероны. Имелось так же множество фургонов поменьше, оборудованных спальнями и пищей для защищавших караван кавалерии. Охрана насчитывала около пятидесяти человек, плюс имелись косяки запасных лошадей для кавалерии и мулов для фургонов. Всего там ехали около трехсот пятидесяти мужчин, женщин и детей.

Кикаха ехал параллельным курсом и изучал караван. Наконец Анана осведомилась:

– Что ты думаешь?

Он усмехнулся:

– Этот караван пройдет в двухстах милях от гор Хровака. Добираться туда потребуется чертовски долгое время, так что пришедшее мне на ум будет не очень практичным. Это слишком дерзко и кроме того, надо учесть и Петорока.

Послушав некоторое время ее мольбы, он рассказал ей все, что думал. Она сочла его сумасшедшим.

Все же после некоторого раздумывания они признали, что сама нестандартность и рискованность этой идеи, ее неожиданности могли и в самом деле заставить ее сработать, если им повезет. Но, как он говорит, приходилось учитывать и Петорока.

Некоторое время всякий раз, когда тот находился недостаточно близко, чтобы слышать, она настойчиво предлагала убить его. Анана утверждала, что он заколол бы их в спину, если бы знал, что будет после этого в безопасности. Кикаха согласился с ней, но не мог убить его без большого оправдания.

Он подумывал бросить его в прерии, но боялся, что его поймают те, кто ищет их.

Они держались подальше от каравана, но двигались несколько дней параллельно с ним, на расстоянии нескольких миль. По ночам они отступали даже дальше, поскольку Кикаха не хотел, чтобы караванщики застали его врасплох. На третий день он думал вообще покинуть караван и тронуться в южном направлении. Однако, увидел как что-то сверкнуло в небе, и поскакал к группе редко росших деревьев, обеспечивающих некоторое укрытие. Привязав лошадей к кустам, трое путников вползли по высокой траве на холм и следили за караваном.

Они находились достаточно далеко, так что могли едва-едва различить фигуры людей. Аэролет снизился перед ведущим фургоном и парил примерно в футе над землей. Караван остановился.

Долгое время у аэролета стояла группа людей.

Даже на расстоянии Кикаха видел, как они сильно размахивали руками.

Торговцы протестовали, но через некоторое время повернулись и пошли обратно к ведущему фургону. Тут начался процесс, занявший весь день, хотя тишкетмоаки работали, как бешеные. Все фургоны разгрузили, а потом обыскали.

– Хорошо, что мы не привели свой план в действие, – заметил Кикаха. – Нас наверняка бы нашли. Эти парни – я имею в виду Колокольников – работают основательно.

Они той ночью ушли поглубже в лес и не разводили костра. Утром Кикаха, подкравшись поближе увидел, что аэролет исчез. А тишкетмоаки, вставшие, должно быть, очень рано, почти кончили погрузку. Он вернулся к лагерной стоянке и поговорил с Ананой.

– Теперь, когда Колокольни проверили этот караван, маловероятно чтобы они проинспектировали его вновь. Теперь мы могли бы сделать то, что я предлагал – если бы не Петорок.

Он, однако, пересмотрел свой план отправиться на юг. Вместо этого он решил держаться поближе к каравану. Ему казалось, что Колокольники какое-то время не вернутся в этот район.

На пятый день Кикаха отправился поохотиться в одиночку.

Вернулся он с небольшим оленем за седлом. Петерока и Анану он оставил на южном склоне холма. Они все еще находились там, но Петорок лежал, распростершись на спине, с открытым ртом и застывшим взглядом. Из его солнечного сплетения торчал нож.

– Он пытался напасть на меня, этот лаблаббий! – заявила Анана. – Он хотел, чтобы я переспала с ним. Я отказалась, и он пытался силой заставить меня.

Это была правда; Петорок часто посматривал на Анану с явным вожделением – так бы поступил любой мужчина. Он никогда не пытался дотронуться до нее или сделать какие-то неприличные замечания.

Это не означало, что он не планировал сделать это при первом удобном случае, но Кикаха не верил, что Петорок осмелился бы приставать к ней. Он фактически испытывал ужас перед Ананой и очень боялся оставаться с ней наедине.

С другой стороны, не было никаких доказательств, что Анана лжет. Дело было сделано, и его нельзя было переделать, поэтому он лишь сказал:

– Вытащи свой нож и вытри его. Я все гадал, что ты сделаешь, если я скажу, что хочу переспать с тобой. Теперь я знаю.

Она удивила его, сказав:

– Ты не он. Но ты никогда не узнаешь, если не попробуешь, не так ли?

– Так, – резко ответил он.

Он с любопытством посмотрел на нее.

Господы, по словам Вольфа, были основательно аморальными людьми. То есть большинство из них. Анана была чрезвычайно привлекательной женщиной, которая могла быть, а могла и не быть фригидной. Но десять тысяч лет казались долгим сроком для сохранения у женщины фригидности.

Наверняка в великой науке Господов существовала техника или средства для преодоления фригидности.

С другой стороны, окажется ли страстная женщина способной оставаться страстной после десяти тысяч лет?

Но Вольф говорил, что даже долгоживущие Господы жили одним днем. Подобно смертным, они были захвачены потоком времени. Память их была далека от совершенства, к счастью для них. Так что, хотя они и были подвержены намного большей тоске и скуке, чем так называемые смертные, эти чувства все же их не захлестывали. Процент самоубийств среди них был на самом деле ниже, чем у сравнимой группы людей, но это могло быть отнесено к тому факту, что те, кто имел склонность к самоубийству, давным-давно разделались с собой.

Каковы бы там не были ее чувства, она ему их не открывала. Если она страдала от сексуальной фрустрации, как в давнее время страдал он, она не показывала никаких признаков этого. Наверное идея переспать с ним, низким, даже отталкивающим смертным, была для нее немыслима. И все же он слышал рассказы о проявляемых Господами сексуальных интересах к своим более привлекательным человеческим подданным. Вольф сам говорил, что, когда он был Джадавином, он предавался разгулу с прекрасными женщинами этого мира, используя свою неотразимую мощь, чтобы получить то, что он хотел.

Кикаха пожал плечами. В данный момент требовалось поразмыслить о более важных вещах. Выживание перевешивало все прочее.