Текст книги "Миры Филипа Фармера. Том 5"

Автор книги: Филип Хосе Фармер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 34 (всего у книги 37 страниц)

Глава 31

В девять вечера Кэрд прибрался в квартире и опустил выдвижную кровать. Дав экрану команду разбудить себя без четверти двенадцать, чтобы вовремя занять место в каменаторе, он лег и почти сразу уснул. Ему приснилось несколько снов, из которых он, проснувшись, вспомнил только один. Еще несколько минут он лежал, слушая дребезжание звонка и свой собственный голос со стены. Потом сказал стенке, что встает, и велел ей заткнуться.

Сон был загадочный, хотя не составляло труда понять, откуда он взялся. В лечебнице Кэрд посмотрел фильм ужасов «Зомби тоже видят кошмары», посвященный живым мертвецам древнего Гаити. Вообще-то фильм был задуман как сатира на государственных чиновников, но далеко не все зрители это уловили. Под гробницей, откуда орда зомби выскакивала, чтобы пожрать колдуна, своего властелина, подразумевалась бюрократия, что тоже поняли совсем немногие. Кэрду снилась финальная сцена, и ему было страшно, хотя этот фильм перепутался с другим, «Дети в стране игрушек», очередным вариантом доновоэровской классики. Гигантские солдаты-роботы, нечаянно созданные двумя комиками, слились с зомби, превратились в них и выступили против армии оборотней, которой командовал злодей Барнаби. Кэрд прямо-таки слышал «Марш деревянных солдатиков», под который роботы обороняли Страну Игрушек от захватчиков.

Возвращаясь к яви, Кэрд слышал собственный крик – одно из мохнатых и рогатых чудищ избежало солдатских штыков и чуть было не сцапало его своими когтистыми лапами.

Он встал, выпил стакан воды и пошел в каменаторскую. Проходя мимо цилиндра среды, он сказал: «Доброе утро». Тот, чье твердое, как алмаз, лицо виднелось в круглом окошке, ничего, конечно, не ответил ему.

Закрыв дверцу своего цилиндра, Кэрд вдруг поймал потерянную мысль, выброшенную на поверхность бурлящим грозовым океаном его сознания. Хоть бы не забыть, подумал он.

И не забыл. Словно и не прошло шести дней с момента включения каменирующей энергии до момента раскаменации, вновь пустившей в ход молекулы его тела. В сознании Кэрда этот промежуток не отразился. Он знал, что так будет, но невольно отождествлял каменирование со сном, потому и опасался забыть мысль, вспыхнувшую у него в мозгу подобно новой звезде.

– В этом что-то есть! – сказал он, толкая дверцу цилиндра и выходя наружу. – До этого еще никто не додумался, насколько мне известно!

Он поспешно записал свою идею и лишь тогда снова лег спать. Проснувшись в шесть, он полчаса позанимался зарядкой, потом приготовил себе завтрак и поел. Пока он завтракал, в каждой комнате на стене горел оранжевый квадрат и слышался тихий зуммер. Посетив ванную и выйдя оттуда чистым снаружи и внутри, Кэрд выключил сигнал диктофона. Теперь уж он не забудет то, что записал. Следующим шагом было запросить справочник и найти в нем фамилию и номер должностного лица, с которым Кэрд хотел поговорить. Сделав это, Кэрд отправил свое сообщение на имя этого человека в банк данных. Сегодня Роберт Хамадхани Мунийгумба должен прочесть у себя в офисе распечатку с посланием Кэрда. Насколько быстро Мунийгумба будет действовать, зависит от его характера и от количества работы, с которой ему необходимо управиться. Если он не ответит Кэрду в этот вторник, придется ждать следующего.

Как Кэрд, в общем-то, и ожидал, в тот день Мунийгумба не позвонил ему ни в больницу, ни домой. Кэрд старательно учился тому, что должен уметь санитар: менять постельное белье, ставить цветы в вазы, складывать запасы в хранилище, а также помещать пациентов в цилиндры и вынимать их оттуда утром. Самой интересной и приятной обязанностью были десятиминутные беседы, которые ему предписывалось вести с желающими этого пациентами, а желали почти все. Он помогал также вносить вновь поступивших и раскаменять их. Внезапно заболевших или потерпевших несчастный случай людей горгонизировали в ближайших аварийных цилиндрах.

Перед концом рабочего дня инструктор, который его обучал, сказал ему:

– Мне кажется, у тебя получится, Кэрд. Ты подходишь для нашей профессии. Ты первый, кому удалось рассмешить гражданина Гранжана. И ты хорошо успокоил гражданку Блатан. Она очень боится умереть, но не хочет каменироваться и ждать, пока не откроют способ лечения ее рака. Да и то сказать, кто ее раскаменять-то станет? Она слишком старая – разве что тогда и секрет омоложения заодно откроют. Главное то, что ты проявил к ней большую доброту. Но ты-то сам не веришь в ту религиозную муть, которой ее пичкал, нет?

– Какая разница, лишь бы ей полегчало, – пожал плечами Кэрд.

– Вот и правильно. Если ей нужна кроличья лапка на счастье, дай ей эту лапку. Батюшки мои! Ей сто восемьдесят лет, она пробыла на этом свете семьсот пятьдесят шесть облет. Казалось бы, жизнь должна ей надоесть, так ведь нет, тянет до последнего, не торопится на небеса.

Кэрд начал думать, что, пожалуй, пройдет без затруднений свой испытательный срок. Время пролетит быстро, и он получит значок, форму и звание рядового санитарной службы. Тогда ему начнут платить хорошее жалованье и снимут его с пособия. Санитары, как и весь обслуживающий персонал, оплачивались хорошо и высоко ценились в обществе.

В следующий вторник он прождал звонка от Мунийгумбы до трех часов дня. Кэрд попытался связаться с ним сам, но экран ответил, что первый помощник первого секретаря комиссии по приему конструктивных предложений граждан, КПКПГ, в данный момент не в состоянии дать консультацию. Он перезвонит Кэрду, как только сможет.

В тот день Мунийгумба перезвонить так и не смог. Не смог и в следующий вторник. Часа в четыре Кэрд снова попытался выйти с ним на связь и получил тот же ответ. В этот момент в дежурку санитаров вошел Квинтус Му Уильямс, инструктор Кэрда.

– Слушай-ка, Кэрд, я только что от сержанта и слыхал там сенсационное сообщение. Один парень, Мунийгумба, большая шишка в КПКПГ, придумал, как совершить переход! Его предложение уже пошло наверх и сейчас рассматривается Советом Мира! Все с ума сходят. Диктор прямо в оргазме!

Кэрд издал такой звук, словно его двинули в солнечное сплетение.

– Этот самый Мунийгумба, – медленно начал он, – предложил раскаменить тех, кто хранится на складах, и послать их строить новые города?

– Точно! – Уильямс вытаращил глаза и вскинул брови. – Так ты слышал?

– Нет, не слышал.

– Тебе уже кто-то сказал?

– Нет. Может, Мунийгумба предложил еще позволить этим раскаменированным жить день за днем без каменаторов? И помиловать тех, кто будет хорошо работать?

– Да. Но послушай, если ты не смотрел новости и никто тебе не говорил…

– Этот сукин сын украл мое предложение и присвоил его себе! Хотя, может, я зря так? Мое имя не упоминалось? Не говорилось, что тут есть и моя заслуга?

– Ничего похожего. Говоришь, это твоя идея?

– Моя.

Уильямс, похоже, не поверил. Так же реагировали и все остальные, кому Кэрд пытался доказать, что это он – автор «Проекта Мунийгумбы».

Первый помощник первого секретаря наконец ответил Кэрду, отрицая, что получал от него что-либо. Когда Кэрд обратился в суд, желая получить записи своих звонков к Мунийгумбе, выяснилось, что эти записи, очевидно, были стерты. Его это не удивило.

Кэрд созвал пресс-конференцию и обличил Мунийгумбу. Конференцию кратко показали в новостях. Шухен, главный комментатор, излила на Кэрда весь доступный ей сарказм, не переходя, однако, границы, за которой начинается клевета. Он этого ожидал. Он сам сделал ее своим врагом. Но будь она даже его другом, это ничего бы не изменило. Она, видимо, получила указание дискредитировать Кэрда.

Несколько дней спустя в новостях объявили, что Мунийгумбу переводят во вторничный Цюрих. Он получил повышение в окладе и в должности. Теперь он становился почетным членом только что сформированного Мозгового Треста, которому предстояло составить план работы с раскаменированными преступниками. Предполагалось, что Мунийгумба внесет ценный вклад в деятельность Треста.

Даже сорки в «Семи Мудрецах» подшучивали над Кэрдом, хотя и беззлобно. Одно время его называли гражданином Мунийгумбой. Кэрд зализывал свои раны, и они быстро заживали. Неплохо было бы, конечно, войти в историю как автору этой идеи. Но главное в том, что его идея поможет разрешить крупную проблему.

Власти, однако, не спустили Кэрду его жалобы. Он скоро ощутил на себе их негласное преследование. На середине испытательного срока его вызвали к капитану Эду Шервину Ленноу, начальнику санитарной службы. Ленноу подал ему распечатку, поступившую из манхэттенского Департамента Образования. Кэрд прочел ее и недоверчиво воззрился на Ленноу:

– Но это же несерьезно. Они тут пишут, что я не могу учиться на санитара, поскольку не закончил среднюю школу. И даже начальную не закончил!

– Но свидетельства-то у вас нет. Я сам проверял перед тем, как вызвать вас.

– Конечно, нет! – вспылил Кэрд. – Вы же знаете мою историю. Откуда ему взяться?

– Сожалею. У вас хорошие отзывы и высокий коэффициент доброты, и мне очень не хочется вас терять. Может быть, это только временно. Вы могли бы пойти опять в школу…

– В первый класс?

– …А может быть, Департамент Образования согласится принять у вас экзамены за среднюю школу. На вашем месте я немедленно подал бы прошение.

– Я не отношусь к числу неблагонадежных, – сказал Кэрд, потрясая бумагой, словно это был флаг, развеваемый знойным грозовым ветром. – Все, чего я хочу, – это быть хорошим гражданином и приносить пользу обществу.

– Нуууу… – со слабой улыбкой протянул Ленноу, складывая пальцы домиком. – Вот вы заявили, что гражданин Мунийгумба украл у вас идею. Есть мнение – не мое, уверяю вас, – что это указывает на вашу психическую нестабильность. Лично я не обращал внимания на подобные разговоры.

– Чье же это мнение?

– Не могу вам сказать. Да это и неважно. А важно вот что, – указал он на распечатку. – Я вынужден уволить вас, хотя делаю это с большим сожалением. Когда вы получите аттестат о среднем образовании, буду счастлив принять вас обратно. Отработанный вами испытательный срок будет вам зачтен – в том случае, конечно, если вы вернетесь работать к нам.

Кэрду не оставалось ничего иного, как подать прошение о сдаче экзаменов, хотя он не был уверен, что сдаст их со своей избирательной памятью. По закону ему должны были дать ответ в течение четырех субдней с момента внесения просьбы в файл. Прошло, однако, восемь дней, а Департамент Образования все отговаривался тем, что решение откладывается ввиду чрезвычайных обстоятельств. Что это за обстоятельства, не говорилось, и служащая, принимавшая прошения, сказала, что объяснений требовать бесполезно. Объяснения ему дадут в свое время, хотя и не обязательно правдивые.

На двенадцатый субдень, ближе к вечеру, Кэрду отказали. Причина: поскольку случай Кэрда уникален, требуется, чтобы нижняя законодательная палата Манхэттена, состоящая из суперквартальных предводителей, провела закон, позволяющий допустить Кэрда к экзаменам. Затем этот закон должен быть одобрен верхней палатой, состоящей из пяти районных предводителей.

Кэрд обратился к поверенной по прошениям, Мэйзи Грэйс Гайдн. Она сказала, что он может подать прошение в нижнюю палату о принятии ею «персонального» закона.

– Но я чую тут заговор, и вам все равно ходу не дадут. Может быть, я и ошибаюсь. Формально с вами поступили по закону. Из того, что вы мне рассказали, можно понять, что вам будут чинить препятствия повсюду, куда бы вы ни обратились. Правительство почему-то хочет, чтобы вы продолжали жить на пособие, не пытаясь продвинуться.

– Но ведь от меня же нет никакого вреда.

– Это вам так кажется. У них есть какие-то свои причины, хотя вам их, конечно, не назовут.

– Но не могу же я целый день пить или смотреть телевизор. Я этак свихнусь.

– Возможно, этого-то они и хотят. По-моему, они хотят отделаться от вас раз и навсегда. Вы ведь загадка, неизвестная величина. У них нет никакой уверенности в том, что вы снова не смените свою личность. А вдруг эта личность окажется опасной? – Она улыбнулась и добавила: – Вообще-то у них есть основания этого бояться. Мне жаль, искренне жаль. Хотите, я договорюсь с общественным защитником и мы вместе подадим петицию о рассмотрении вашего дела?

Кэрд посмотрел на стенные экраны. Когда он начинал разговор, ей пытались дозвониться десять человек, теперь их стало тридцать. Хотя она не выказывала нетерпения, ее ждала работа.

– Может быть, попозже, – сказал он. – Мне надо подумать. – Он встал и поклонился, сложив ладони у груди. – Спасибо за все, что вы для меня сделали.

– Не стоит. Может быть, пообедаем сегодня, в восемь?

Глава 32

Она была по-настоящему хороша – невысокая, но стройная, с вьющимися угольно-черными волосами, с большими, очень живыми темными глазами и гладкой депигментированной кожей цвета светлой охры. Лишенная всякой заносчивости, она была честолюбива и изучала эродинамическую психологию в университете. Зачем ей сорк почти без всяких перспектив пробиться наверх?

Мэйзи сама заговорила об этом. Кэрд был живой загадкой и этим ее притягивал.

– Сейчас я ни с кем не связана, – сказала она. – Мой приятель съехал от меня по моей же просьбе.

– Я могу помешать вашей карьере.

– А я еще не приглашала вас к себе жить, – засмеялась она. – И потом, чем вы можете помешать мне?

– За вами будут следить и не одобрят, если вы вступите со мной в какие-то длительные и близкие отношения.

– Это уж моя забота.

Обедом угощала Мэйзи, и они сидели в фешенебельном ресторане на 34-й улице. Кэрд узнал, что Мэйзи иногда поет здесь ради приработка. Когда она была моложе, она выступала в акробатической группе. Может, он даже видел ее по телевизору? Кэрд покачал головой.

Она сменила имя, и первое и второе, когда ей исполнилось двадцать. Имя можно было менять в любое время, требовалось только уведомить об этом власти. Личный номер оставался прежним. Она выбрала имена Амэйзинг Грэйс (изумительная грация) потому, что так называлась ее любимая песня, и потому, что это сочетание привлекало внимание.

– Когда вы обратились ко мне за помощью, – говорила она, – я просмотрела ваши данные, хотя и до того, конечно, много слышала о вас. Одним из ваших «я» был Вайатт Бампо Репп, телесценарист и продюсер. А вы знаете, что писательство – одна из немногих профессий, где не требуется среднее образование?

– Нет, я не знал.

– Я, правда, еще не слышала о писателе, который не закончил бы колледж, но должен же кто-то быть первым.

Видите ли, искусство и литература остались как-то вне тарифов. Можно быть певцом, композитором, музыкантом, художником, скульптором, поэтом или писателем, не имея аттестата о среднем образовании. Составители законов, должно быть, сочли, что для этого аттестат не нужен. Обучать всему этому нельзя, не имея докторской степени, а заниматься – сколько угодно.

– А вот бармену среднее образование необходимо.

– Вот именно. Однако на телевидение вам пробиться будет сложно. Не можете же вы в своем заявлении о приеме на работу сослаться на труды Реппа. Вы не Репп и во вторник никогда не занимались писательством. А если вы представите какие-то сценарии на рассмотрение и боссы их одобрят, на работу вас все равно не возьмут. Сверху сообщат, что вы персона нон грата. А петь вы умеете? Так, чтобы зарабатывать этим?

– Где уж там.

– А другие артистические таланты?

– Отсутствуют.

Она выпила вина, прищурив глаза, и сказала:

– Есть одна идея. Я взяла на себя смелость обратиться к вице-президентам нескольких телекомпаний, и они заинтересовались. Однако дали понять, не говоря этого прямо, что вас на работу не возьмут. А вот идея сериала, основанного на событиях вашей жизни, им понравилась. Вы – очень популярная фигура, и телевизионщики считают, что правительство не станет препятствовать созданию такого фильма. Вы к сериалу отношения иметь не будете, но вам хорошо заплатят за разрешение использовать этот сюжет. Кроме того, вы окажетесь в центре внимания, и поддержка публики поможет принятию нужного вам закона.

Кэрд почувствовал гнев, смешанный с восхищением. Значит, Мэйзи усиленно хлопотала за него, причем еще до того, как он к ней обратился.

– Если я соглашусь, – сказал он, – они изобразят меня так, как им заблагорассудится. Наперед знаю, что будет. Сначала распишут мои злодеяния, а в конце непременно заставят меня покаяться в своей вине перед обществом. Ничего, что было бы хоть отдаленно антиправительственным, в сценарии не будет. Ни слова о коррупции, обмане и убийствах.

– Вас сделают таким, чтобы зритель мог посочувствовать вам, как-то отождествить себя с вами. Вы предстанете искренне заблуждающимся человеком. А смена личности в финале будет выглядеть как ваше отречение от своих прежних «я». Вы приносите эту жертву, чтобы отрезать себя от всего, что вы сделали, и в конце делаетесь примерным гражданином.

– Я им действительно сделался. Но на меня по-прежнему смотрят как на злодея, и правительство не оставляет меня в покое. Оно просто не дает мне стать тем, кем будто бы хочет, чтобы я стал, и кем я сам хочу стать.

– Ну, не настолько уж он будет плох – сценарий, хочу я сказать. Мне пришла в голову отличная мысль. Рассказ будет идти с вашей точки зрения – об этом будут объявлять перед каждой серией и время от времени напоминать в субтитрах. Так мы избежим всякого вмешательства сверху. Точка зрения правительства, конечно, тоже будет представлена, но в минимальной дозе. Я…

– Эта мысль пришла в голову вам? Можно подумать, что вы уже работаете над фильмом.

– Ну да, работаю. Вы же знаете, сколько у меня сковородок на огне – это еще одна. Так я вам не сказала? Ну да… всего сразу не упомнишь. Меня приняли для подготовки этого проекта – пока только проекта. И я…

Кэрд встал, свернул свою салфетку и положил ее на стол.

– Вы хотите использовать меня! Вот почему вы угощаете меня обедом и чуть ли не приглашаете к себе в постель. А еще поверенная по приему прошений!

– Эй, – сердито вскинулась она, – в качестве вашей поверенной я делаю для вас все, что могу. Я никогда не увиливаю от своих обязанностей и ничему не позволяю мешать им. Зарубите это себе на носу! Но никакой закон не запрещает мне подрабатывать или пробовать себя на новом поприще. Этот телесериал слишком хорошо задуман, чтобы его упускать. И мне кажется, я вполне гожусь в сценаристы. Для этого, знаете, большого таланта не требуется. Не забывайте, что это для вашего же блага. Это может изменить к лучшему всю вашу жизнь!

– Вашу определенно изменит. Спасибо за обед.

И Кэрд ушел – не без сожаления. Мэйзи изучает эродинамику и должна знать все о технике любви. Однако сожаление длилось недолго. Она ведь его не любит, даже не влюблена в него, поэтому не может ему дать то единственное, что ему нужно.

Девяносто субдней спустя на телеэкран вышел двухчасовой семисерийный телесериал «Человек, который потряс мир». Кэрда это врасплох не застало – о фильме объявлялось за субмесяц вперед. Кэрд уже знал, что телекомпании не требуется его разрешение для показа его персоны. Ведь прежнего Кэрда и его двойников: Тингла, Дунского, Реппа, Ома, Зурвана, Ишарашвили и Дункана – больше не существует, поэтому в расчет они не принимаются. Последняя серия, относящаяся к новому Кэрду, будет не художественной, а документальной – записи, сделанные в реабилитационном центре, покажут, как Кэрд ест, занимается гимнастикой, разговаривает с другими больными и ганками. Видеокадры будут сопровождаться комментарием психиков, дикторов и правительственных деятелей. Успели уже наснимать большой материал и о жизни Кэрда в Манхэттене. Кэрд не знал, что его снимают, но не удивился.

Он говорил себе, что просмотр сериала не принесет ему ничего, кроме гнева и волнений, но не мог сдержать любопытства. Когда фильм кончился, Кэрд порадовался тому, что заставил себя его посмотреть. Во многих отношениях он знал о своих прежних «я» не больше, чем первый встречный. Правдивость экранных событий можно было проверить только путем сравнения художественных кадров с документальными. А поскольку последние зачастую сводились к кратким телерепортажам, сравнивать было почти не с чем.

И все-таки Кэрд узнал о себе больше, чем ожидал. Видимо, телеканал получил доступ – с разрешения правительства, конечно, – к разным официальным отчетам. Показывался, например, побег Кэрда из супернадежной лечебницы, и перед серией было объявлено, что эта сцена достоверна на все сто процентов.

– Вот, значит, как я это сделал, – проговорил Кэрд.

Как и прочие зрители, он затаил дыхание, когда Уильям Сент-Джордж Дункан спасал Пантею Пао Сник из хранилища в Нью-Джерси. И восхищался собственным умом, когда Дункан пробрался в лабораторию близ лагеря беглых и вырастил там свою копию, которую потом оставил в лесу, чтобы ее нашли ганки. После этого охота за ним была приостановлена – власти сочли его мертвым.

Ничего, однако, не говорилось о лжи и коррупции, царящей в высших эшелонах власти. Злодеями были исключительно подпольщики, обманом проникшие на высокие посты, в том числе всемирный советник Дэвид Джимсон Ананда.

В фильм были вкраплены записи органических совещаний, сделанные в то время, когда охота на Кэрда была в полном разгаре. Кэрд смотрел их с интересом. Впервые подобные кадры показывались публично. Они не только приобщали к методам работы органиков и свидетельствовали о многочисленных неудачах в розыске Кэрда, но и делали фильм более захватывающим, хотя зритель заранее знал, чем все кончится.

Актер, игравший Кэрда, был его точной копией, потому что это был не живой человек, а компьютерная модель. Такая же модель играла и Сник.

Последняя серия кончилась не так, как говорили Кэрду. В фантастической финальной сцене все его восемь «я» собрались в одной комнате и стали спорить, зачастую весьма бурно, о том, что они намеревались совершить и почему их действия обратились против общества. В конце концов все восемь признали, что были обмануты. Они думали, что сражаются с правительством, а в самом деле сражались с проникшими туда преступниками – с теми, кто хотел власти и чинов и добивался их незаконными методами.

Все это было очень убедительно, хотя Кэрд не во все поверил. Его мучило чувство, что настоящий Кэрд, знавший, видимо, что делает, не согласился бы с такой трактовкой.

Хотя комментаторы не сказали ни слова о революционных последствиях, к которым привела деятельность Кэрда и его товарищей, любому разумному зрителю это и так было ясно. Благодаря Кэрду общество никогда уже не станет таким, как прежде. Фактор, замедляющий старение, анти-ТП, требование покончить с режимом жизни раз в неделю – всем этим люди обязаны Кэрду. Его следовало бы объявить героем и поставить его статуи во всех общественных парках.

Сериал шел не ровно два часа, а на пятнадцать минут меньше. Кэрд понял, что это было задумано специально, когда сразу после последних титров начался выпуск новостей.

На экране появилась Шухен, его старый враг. Вид у нее был серьезно-торжественный, хотя дикторам полагалось даже о катастрофах рассказывать с улыбкой.

– Граждане, передаем сообщение чрезвычайной важности! Пожалуйста, оставайтесь с нами! Совет Мира только что объявил, что Переход начинается! В этот исторический момент, во вторник, четвертый день четвертой недели, в 8.46, в месяц Свободы, мир повернул к новому! Переход начался!

Было еще много всего, включая интервью с первым секретарем Мунийгумбой, автором идеи, убедившей Совет в том, что переход возможен. Кэрд еще с минуту послушал и выключил экран.

Укладываясь, чтобы поспать несколько часов перед каменированием, Кэрд подумал, что время еще покажет, герой Мунийгумба или злодей. Может, он еще пожалеет, что украл у Кэрда идею.

Пятидесятилетний план вышел из недр Совета Мира так быстро, что Кэрду стало ясно: правительство давно уже задумывало Переход и составляло планы его осуществления. И теперь, когда блестящая идея Мунийгумбы разрешила проблему или, по крайней мере, сделала решение возможным, Совет извлек на свет Божий то, что долгие годы хранилось засекреченным в банках данных.

Из компьютеров рекой лились планы вырубки части лесов, расчистки сельскохозяйственных угодий, строительства дорог, водоводов, домов, заводов, аэропортов и множества других объектов. Выполнять большую часть этой работы и управлять машинами и роботами предстояло тем, кто пока еще лежал окаменелым в хранилищах. Им в помощь придавались все незанятые или малозанятые граждане, а также добровольцы.

Кэрд, как безработный, знал, что его рано или поздно мобилизуют. И вот однажды утром, когда он только что встал с постели и вышел на кухню, на стене появилось извещение о том, что ему следует явиться за указаниями. Лотус Хайатт Вань, его сожительница, сидела за столом и пила кофе. Она работала в магазине, и Кэрд познакомился с ней, когда покупал себе зонтик. Она была высокая, темноволосая, с голубыми (депигментированными) глазами и очень красивая, однако имела привычку то и дело жаловаться на то, что ее родители плохо к ней относились. Еще она требовала от Кэрда постоянных заверений в том, что он ее любит. Несмотря на эти перепады ее настроений, Кэрд в самом деле был очень к ней привязан.

Когда он вошел, она молчала. Он вздохнул, зная, что это признак дурного настроения. На сей раз в печаль ее поверг не он и не ее родители, а надпись на экране. Сигнал она отключила, но буквы продолжали мигать оранжевым огнем.

Пока Кэрд читал извещение, Лотус сказала:

– Так я и знала. Нас обоих призывают и зашлют теперь куда-нибудь в глушь! Я не хочу!

– Мы будем там вместе.

– Оптимист чертов! Поллианна[30]30
  Героиня детской книги Э. Портер, девочка-сирота, не теряющая веселости ни при каких обстоятельствах.


[Закрыть] с хреном!

– А ты взгляни на это по-другому. Как на приключение. Считай, что тебе дали оплаченный отпуск – а если поработать придется, так зато скучно не будет. Подумай о новых местах, о новых людях, которых ты встретишь. Ты сама жаловалась, как скучно работать в магазине. А теперь тебя, может быть, посадят на большой бульдозер. Подумай, какая мощь окажется в твоих руках. Представь, что давишь своих родителей его большими гусеницами.

– Честное слово, – фыркнула она, – ты мне противен до тошноты.

Он налил себе кофе и сел.

– Только противным людям противны другие люди.

– И поговорка противная.

Он пожал плечами и погладил ее руку. Он никогда не уставал изливать на нее свое сочувствие, и Лотус охотно впитывала его. Но иногда оно скатывалось с нее, как дождь с окаменелого тела. Еще ее возмущало то, что Кэрд сидит дома и не работает. Ему уже надоело объяснять, что это не его вина. «Ты мог бы найти хоть что-нибудь, чтобы заработать», – твердила она.

В свои выходные дни она, однако, была весела, общительна и сексуальна, как сиамская кошка, – если только ей в голову не приходили мысли о родителях. Ей нравилось жить со знаменитостью, хотя бы и безработной. Даже в Центральном парке, куда они ходили на пикники, люди узнавали его и подходили с ним поговорить. Лотус купалась в отраженных лучах его славы.

В следующий вторник Кэрд и Вань сообщили через экран, что получили извещение, и запросили распечатку Hr случай, если их ответ вдруг не поступит в банк данных Департамента Трудовых Ресурсов. Прошло еще шесть субмесяцев, прежде чем их лично вызвали в департамент, на угол Хьюстона и Вуман-уэй. Лотус позвонила в магазин и предупредила менеджера, что завтра не сможет выйти на работу. Менеджер возразил, что за инструкциями в ДТР следует обращаться, в выходной день. Недавно изданные правила прояснили этот вопрос. Лотус передала ему повестку ДТР, и он сказал, что перезвонит ей. Через три часа он действительно перезвонил, весь красный. Ему пришлось не на шутку схватиться со служащим ДТР. Менеджер сердито сказал Лотус, что с решением придется повременить. Он ткнул сукина сына из ДТР носом в правила, а сукин сын преспокойно заявил, что ДТР может и нарушить правила, если того требуют обстоятельства.

– Он просто не хочет сознаться, что ДТР ошибся, – горячился менеджер. – Знает, что тут ошибка, и прикрывается своим мнимым правом нарушать закон. Вот я сейчас позвоню в справочный стол и проверю, врет этот ублюдок или нет.

Позже менеджер сообщил Лотус, что никакого права нарушать свои же собственные правила у ДТР нет. Однако он уже остыл и было слишком хлопотно поднимать бучу вокруг заносчивости и глупости ДТР. Себе же наживешь неприятности, хотя закон на его стороне.

Кэрд и Вань явились в департамент к восьми утра вместе с тремя сотнями таких же, как они. Продержав всех пришедших час, их впустили в просмотровый зал. Фильм, который им показали, с тем же успехом можно было передать каждому на квартиру, а на вопросы отвечать было некому.

В автобусе по дороге домой Кэрд сказал:

– Сразу видно, что Переход пойдет гладко. Все так хорошо организовано, никаких ляпсусов, никакой путаницы.

– Говорила я тебе, что это будет сплошной бардак.

Ничего такого Лотус не говорила, но Кэрд благоразумно промолчал.

Вечером в «Семи Мудрецах» к их столику подвалила здоровенная бабища по имени Квигли. Еле держась на ногах, красноглазая, она пробубнила:

– Это все ты виноват, революционер поганый.

– В чем виноват? – мягко спросил Кэрд. – И потом, я никакой не революционер.

– Ты мне эту лапшу про многие личности на уши не вешай! – взревела Квигли. – Если бы не ты, не пришлось бы мне ехать в хобокенскую глушь и вкалывать там. Жила бы себе по-старому, как хотела. Так нет, надо было напакостить!

– Это правительство так решило, а не я.

– Ага, теперь правительство будем ругать!

Еще несколько минут назад Квигли занималась именно этим, понося правительство на весь бар. Теперь вдруг в смутьянах оказался Кэрд.

Дальнейшие протесты пресек удар кулаком в лоб, от которого Кэрд свалился со стула. Падение было тяжелым, и полуоглушенный Кэрд не сразу смог встать. Квигли двинула его острым носком туфли по ребрам. Лотус завопила и стукнула рыжую скандалистку по затылку пивной бутылкой. Та пошатнулась, но тут же оправилась и двинула Лотус тыльной стороной ладони в рот. Тут закипела свалка, которая всегда караулит за кулисами сорковской таверны, выжидая момента, чтобы выйти на сцену. Кэрд лежал, пока не явились ганки, хотя ему очень хотелось принять участие в драке. Он ни разу никого не ударил, но его арестовали заодно со всеми. Сопротивления он не оказал, поэтому его посадили в фургон с более мирными бузотерами. Квигли и еще пару других парализовали и каменировали, а потом уже повезли в участок. Кэрд и Лотус отделались выговором, который прочел им судья, небольшим штрафом и обещанием посещать психика в течение трех дней. Квигли плюнула в лицо судье и попыталась снова кинуться на Кэрда. Ее снова парализовали и увезли на тележке в тюрьму.

– Ну вот, опять придется отпрашиваться с работы, чтобы ходить к психику, – сказала Лотус по дороге домой. – Надеюсь, что больше ничего такого с нами не случится.