Текст книги "Миры Филипа Фармера. Том 5"

Автор книги: Филип Хосе Фармер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 37 страниц)

Глава 5

Дункана редко захватывали врасплох. И он никак не ожидал, что на него кинется Пантея Сник.

Он нашел вход в пещеру на склоне горы. Аэромобиль в потоках дождя прошел через устье десятифутовой ширины. Футов через сорок снижающийся свод заставил Мобиль задевать днищем об пол, но он все-таки протиснулся в смежную пещеру. Там он развернулся и остановился у стены.

Фонарики осветили помещение, напоминающее внутреннее пространство коробки, на которую наступил великан. Каменный пол был усеян старыми костями, в основном оленьими и кроличьими. Слабый кошачий запах давал понять, что раньше здесь было логово пум. Дункан и Сник достали из багажного отделения фонарь, взятый с ганковского поста, надувные матрасы и компактные одеяла. Устраивая ночлег на полу около Мобиля, Дункан сказал:

– Будем спать, сколько влезет, и…

– Ну уж нет! – сказала она.

Фонарь наполнил пещеру светом – в таком, должно быть, плавают аквариумные рыбки. Сник сбросила с себя форму и стояла перед ним в своем практичном белье – пурпурной маечке и трусиках-бикини. Ее гладкие прямые волосы блестели, как мех котика, а темно-карие глаза словно светились в полумраке. Кэрду казалось даже – это, конечно, было одно лишь воображение, – что сквозь бронзовую кожу просвечивают тонкие кости ее высокоскулого черепа. У нее был красивый череп, если можно назвать череп красивым.

Она подняла руки и стянула с себя майку. У нее были маленькие, идеально круглые груди с огромными розовато-красными сосками. Потом она разлепила на боку свои трусики, открыв пучок необычайно густых, темных и блестящих волос.

Она кинулась на Дункана, словно пантера. Он не оказал сопротивления и упал вместе с ней на матрас. Очень скоро он с ее помощью освободился от всей одежды.

– Я никак не ожидал… – начал он.

– Заткнись! – И она закрыла ему рот своими губами.

После, лежа головой у нее на груди и обнимая ее правой рукой, он думал о том, почему она так внезапно в буквальном смысле овладела им. Раньше она не говорила и не делала ничего такого, из чего он мог бы понять, что хоть как-то привлекает ее в сексуальном плане. А в своем отношении к ней он сам не мог разобраться. Сначала ему казалось, что он в нее влюблен. Это, насколько он понимал, проистекало из того, что он любил ее в своих прежних воплощениях, которых не помнил. Но потом ее кровожадность оттолкнула его, и он решил, что ее любить нельзя. Как будто волевое решение может как-то повлиять на эмоции. А сейчас он ответил ей не только как мужчина, который рад удовлетворить свою похоть. Он слился с ней в экстазе, который дает одна только любовь.

Их обоих так трясло от всего, что они совершили сегодня, что только секс мог их разрядить.

Вскоре стало ясно, что этого не произошло, что они по-прежнему заряжены до отказа. Сник начала покрывать его поцелуями – и только соединившись еще четыре раза, они полностью опустели. Теперь они лежали тихо, все еще тяжело дыша, покрытые потом.

Дункан встал и вышел под дождь. Он долго стоял, морщась от холода, но чувствуя себя счастливым и очищенным. Мгновение спустя к нему присоединилась Сник. Близкие разряды молний заново воспламенили их. Сник восторженно завопила и опять обняла его. Они повалились на холодный камень и доказали, что не так опустошены, как им казалось.

Грозе далеко до нашего разгула, подумал он.

Дрожа, они вернулись в пещеру. Растерлись полотенцами, взятыми из багажника, и смазали колени, ободранные о камень, мазью из аптечки первой помощи. Потом жадно принялись за еду, и Сник все время весело болтала. Это была новость – обычно больше говорил он.

– Мы показали им, этим ублюдкам! – сказала она. – И еще покажем! Ввек нас не забудут!

– Это будет завтра, – сказал он, валясь на матрас и заворачиваясь в очень тонкое, но теплое одеяло. – Хочешь ко мне?

– Нет, я не могу спать, когда в постели есть кто-то еще.

Она наклонилась, поцеловала его и улеглась на свой матрас. Кажется, она заснула сразу, успев только пробормотать: «Так их растак».

Понять ее было нелегко. Она ненавидела тех, кто ее подставил, и не задумываясь поубивала бы непосредственных виновников, если бы представился случай. Но революционеркой она не была. Для нее жизнь раз в неделю и существующий строй были в порядке вещей. Ей хотелось только выпустить кишки коррумпированным чиновникам, которые надругались над ее преданностью и верой в систему.

Это не имеет значения, говорил себе Дункан. Все равно то, что она делает, идет на пользу революции, и ее помощь может приблизить конец мира дней.

Дункан вылез из постели поздним утром, застывший и с болью во всем теле. Сник спала, прижавшись щекой к подушке и приоткрыв рот. Он взял одну из банок, сорвал с нее крышку, и жидкость внутри сразу потемнела и вскипела. Прихлебывая кофе, он вышел из пещеры, потом вернулся. Когда он начал двигаться, Сник проснулась тоже, но еще не встала. Он открыл другую банку и подал ей. Она села и стала пить, закутавшись в одеяло. Потом спросила:

– Ну, что дальше?

– Дождь перестал, но все небо затянуто, а на западе черные тучи. Похоже, опять будет гроза. Если будет, мы вылетаем. Чтобы добраться до леса, нам надо пересечь миль десять открытого пространства. А в такую погоду нас никто не заметит, если мимо не пролетит патруль.

Она согласилась, что это разумно, и не стала спорить, когда он предложил вернуться в Башню Ла Бреа.

– Можно, конечно, скрываться в горах, и нас еще долго не поймают. Но ведь надо как-то им и досаждать. Им и в голову не придет, что мы вернемся в то самое место, откуда сбежали.

– Значит, играем по слуху?

Вопрос был риторический, и он не ответил.

Около часа они занимались гимнастикой, чтобы убить время. К тому времени ветер, довольно слабый с утра, окреп и засвистел у входа в пещеру. Спустя еще час в устье ворвался дождь. Раздался гром, усиленный эхом внутри горы. Поблизости ударила молния, и слышно было, как с треском рухнуло дерево.

– Не думаю, что патрули вообще вылетят, – сказал Дункан.

Им должно повезти, если только в них не ударит молния.

Спутники наблюдения должны быть уже настроены на электромагнитный поиск любых аэромобилей с величиной поля, равной дункановской. Их курс будет сверяться с трассами разрешенных полетов. Заметив незарегистрированную машину, приборы обнаружения передадут информацию о ней ближайшим постам органиков. И будут продолжать наблюдение, когда эскадрилья органиков выйдет на перехват подозрительного Мобиля.

Но во время грозы Дункан и Сник были в безопасности. Атмосферные разряды собьют детекторы с толку.

Иногда Дункану верилось, что он из числа тех редких людей, чей «персональный магнетизм» притягивает тихеноны. Это такие волновые частицы, открытые лжеучеными вроде астрологов и метафизиков, а названы они в честь Тихе, древнегреческой богини случая и судьбы. Вокруг отдельных индивидуумов тихеноны собираются, словно железные опилки вокруг магнита, повышая тем вероятность успешного исхода. Все это, конечно, чистое суеверие.

Однако удача пока что сопутствовала Дункану.

Тысячу облет назад вся эта местность была голой пустыней. Новой Эре понадобилось триста облет, чтобы размельчить камень, создать новую почву, заселить ее червями и прочими созидающими организмами, а потом насадить деревья. Прорыли русла рек и провели в них воду с гор. И теперь здесь, где когда-то простирались тысячи квадратных миль сухой, безжизненной земли, радовали глаз деревья и кустарники.

Под этими деревьями и шел мобиль, следуя к Лос-Анджелесу по более или менее прямой линии.

В три часа дня Дункан посадил мобиль под кровом большого хвойного дерева на склоне горы. Они нарезали ветки и прикрыли ими машину, оставив только узкий проход. Чуть повыше выступал наружу скальный карниз с нишей под ним, в которой можно было укрыться. Здесь они собирались пробыть до рассвета следующего дня.

Отсюда открывался хороший вид на башни Лос-Анджелеса и на движение водного и воздушного транспорта.

Часть дня они провели, сидя в мобиле и просматривая новости на телеэкранах. Дикторы утратили свою профессиональную невозмутимость, хотя и очень старались сдержать свое возбуждение и негодование. Говорилось, что за действия против Сообщества Земли, Западного побережья и штата Лос-Анджелес в частности несут ответственность двое преступников, Дункан и Сник (иногда их именовали архипреступниками).

Технику доставили во вторник поздно утром из штатов Сан-Диего и Сакраменто с помощью атомных дирижаблей и мощных аэромобилей, а смонтировали только под вечер. Однако пришлось еще ждать, когда заменят поврежденное оборудование в термионном центре. Только в одиннадцать вечера на Западном побережье восстановилась подача электроэнергии.

И лишь к десяти утра сегодня, в среду, в Лос-Анджелесе восстановился порядок. Раскамененных граждан всех дней, кроме среды, отправили обратно в цилиндры. Люди испытали шок, смятение и панику, оказавшись ожившими все сразу в темном городе. Лос-Анджелес превратился в настоящий сумасшедший дом, и его обитатели пережили худшие в своей жизни часы. Огромное большинство жителей не смогло покинуть квартиры, поскольку электрокодовые замки на дверях перестали действовать. Жилища, предназначенные для размещения обитателей одного только дня, оказались битком набиты людьми, не имеющими понятия о том, что происходит.

Кондиционеры остановились, и в квартиры перестал поступать свежий воздух. Лишние люди, вышедшие из цилиндров, быстро поглощали скудные запасы кислорода. Ганкам пришлось выжигать замки в дверях, чтобы освободить жителей. Этот процесс шел очень медленно, хотя на помощь был призван весь городской обслуживающий персонал. Не хватало лучевого оружия, чтобы ускорить работу, но вскоре прибыло подкрепление из Сан-Диего и Санта-Барбары.

При всем при том в городе царил ад кромешный, и сообщается о сотнях случаев умственного расстройства.

Суматоха все еще не прекратилась. Хотя гражданам было предписано явиться на работу, они были слишком потрясены, чтобы заниматься делами, как обычно.

Через каждые десять минут дикторы призывали своих зрителей не верить лжи, распространяемой двумя этими гнусными социопатами. Те, кому попали в руки их листовки, должны немедленно их уничтожить.

– Как же, ждите, – сказал Дункан. – Разве кто-нибудь устоит, чтобы не прочесть?

Дикторы оповещали также, что преступники все еще находятся на свободе. Но их арест неизбежен. Тем временем все граждане должны следить, не появятся ли они где-нибудь. Если кто-то заметит преступников, не надо пытаться задержать их. Дункан и Сник вооружены, опасны и не остановятся перед убийством. Нужно только уведомить органиков, которые и займутся их поимкой.

Сообщалось также вкратце о смерти Дэвида Джимсона Ананды, всемирного советника, и других, погибших в квартире Ананды на 125-м этаже.

– Значит, они убили его! – тихо сказал Дункан. Его это не удивило. Но много ли им удалось выудить из Ананды под ТП, прежде чем убить его?

Пока ни слова не было сказано о том, почему всемирный советник, имеющий резиденцию в Цюрихе, Швейцария, тайно прибыл в Лос-Анджелес.

– Ну вот, – сказал Дункан. – Весь город открыт для нас. Когда еще они заменят все замки. Мы сможем войти в любую квартиру.

– При том, что ганки и все горожане знают нас в лицо?

На экранах периодически появлялись их изображения, а ниже шли биографические данные.

– А мы найдем местечко, чтобы быстро спрятаться. Чертовски быстро!

Ближе к вечеру они уселись бок о бок на своих матрасах под каменным навесом. Некоторое время они молчали, и Дункан собирался с духом, чтобы заговорить о том, что заботило его весь день.

– Я не из робких, Тея, – сказал он наконец. – Я хотел бы знать… лучше уж, пожалуй, это высказать… мне нужно это знать.

– Что знать? – Она повернулась на сиденье лицом к нему, и Дункан понял, что она уже знает, о чем он ее спросит.

Глава 6

– Ты любишь меня?

Она поморщилась, однако не рассмеялась – уже легче.

– Не знаю. Что такое любовь, собственно говоря?

– Трудно дать ей определение. Но почти все люди знают, когда они влюблены.

Она поднялась с матраса и встала перед ним, потом присела на корточки.

– Я восхищаюсь тобой и питаю к тебе огромное уважение. Больше, пожалуй, чем к любому из мужчин, которых я знала, а я знала многих. Я полностью тебе доверяю и никогда тебя не предам. Могла бы я пожертвовать ради тебя жизнью? Не знаю. Если любовь проверяется готовностью отдать жизнь за любимого, то… я просто не знаю. Рискнуть жизнью ради тебя я готова. Я уже делала это много раз и, безусловно, сделаю опять.

Она помолчала. Где-то вблизи слышался хриплый крик сойки, и на ветру кружил ястреб.

– В постели ты более чем хорош. Но любовь, настоящая любовь, заключается не только в этом. Ты сам знаешь. Хотелось бы мне прожить с тобой всю жизнь и родить от тебя ребенка? – Она снова помолчала, прикусила губу и сказала: – Нет, не думаю. Эта мысль определенно не захватывает меня целиком, и я достаточно реалистка, чтобы знать, что в качестве обыкновенной жены и матери… ну, на стенку я, может, и не полезу, но и счастлива не буду. С другой стороны…

Он подождал продолжения и спросил:

– Что с другой стороны?

– Да не знаю я, – пожала плечами она. – Любить – значит сходить по человеку с ума, быть одержимой им. Говорят, это чувство проходит после долгих лет совместной жизни и сменяется более спокойным. Тебе просто хорошо со своим спутником, ты скучаешь, когда его нет и все такое. Но я и сейчас не испытываю такой одержимости. А ты?

– Я мог бы быть счастлив.

– Ты без ума от меня или нет?

– Не думаю, что это обязательное условие любви.

Она встала, отвернулась и стала смотреть на долину.

– А я думаю, что обязательное. Но я не одержима тобой в том смысле, который имела в виду. От мысли прожить с тобой всю жизнь меня не бросает в трепет – нельзя сказать, чтобы я не могла жить и без тебя. – Она быстрым движением повернулась к нему. – Надеюсь, я не причинила тебе боли. Но было бы нечестно сказать, что я тебя люблю так, как это понимаешь ты. По правде говоря, Дункан, если я и знаю, что такое любовь, то это любовь к моей работе. К той работе, которой я занималась, пока эти гады не отняли ее у меня. Ее я любила, она делала меня счастливой. Я и раньше жила с мужчинами, но из этого никогда ничего не получалось. Они только мешали… и быстро надоедали.

– Я больше не стану говорить с тобой об этом, – сказал он.

Она снова присела перед ним на корточки и взяла его большую руку в свои маленькие.

– Я обязана тебе жизнью. Но даже это не может заставить меня полюбить тебя так, как ты хочешь.

– Значит, друзья? – сказал он.

– Мы больше, чем друзья.

– О’кей. Мы больше чем друзья. Мне этого достаточно. Больше мы не станем поднимать эту тему… если ты сама не захочешь.

Она встала и ушла в лес.

Он чувствовал себя отвергнутым, хотя не имел на это никакого права. Право? А что это такое?

В этот момент на его мысленном экране возникло детское лицо. То же самое, что уже являлось ему недавно. Теперь он узнал его – это был он сам в возрасте пяти лет. В первый раз это было лицо мальчика лет десяти, и Дункан не был уверен, что это он был таким когда-то. Теперь он распознал свои черты в этом детском лице. Лицо было очень печальным.

Он потряс головой, и образ исчез.

Что, черт возьми, могла значить эта галлюцинации, или как там это назвать?

Начало умопомешательства?

Он не знал и ничего не мог с этим поделать.

В четверг, за час до рассвета, аэромобиль шмыгнул из леса в воду восточной части залива; Погрузившись так, что пилот, казалось, сидел в воде по горло, лодка медленно двинулась к Башне Ла Бреа. Небо все еще было облачным, но через несколько часов после рассвета обещали прояснение. Ганковских аэромобилей Дункан не видел, но миновал несколько больших надводных судов, везущих в город товары с грузовых кораблей, стоящих на рейде за пределами залива. Доставочные суда шли в свои гавани у оснований башен, чтобы разгрузиться.

Подойдя к гавани их башни, Дункан замедлил ход. Гавань образовывали два волнореза, идущие от башни, а третий, выгнутый, частично огораживал вход. Мобиль проскользнул в тихую заводь, где стояло несколько дюжин парусных и моторных лодок и две большие яхты. Над ней нависал второй этаж башни. Дункан провел Мобиль между двумя яхтами к плавучему причалу. За ним был вход в башню, сорокафутовой ширины арка, неярко освещенная.

Никого не было в этом месте, предназначенном для граждан высшего класса, которые могли иметь такие суда и платить за их стоянку.

Когда Мобиль подошел к причалу, Сник вылезла. Дункан дал лодке устную команду и тоже вышел. Лодка с откинутыми колпаками ушла под воду. Опустившись футов на пятьдесят и достигнув дна, она остановится и выключит двигатель.

Дункан и Сник немного задержались на причале – оба были в форме органиков, словно два офицера, имеющих полное право здесь находиться.

За огромной аркой, ведущей в башню, помещался большой спортзал. Через это неприветливое помещение они вышли в длинный высокий коридор. Из него вели двери в большие комнаты. В тех немногих, двери которых были открыты, помещался конференц-зал, большая каменаторская для посетителей или жертв несчастного случая, столовая, комната для игры в шахматы и гандбольный корт. Дойдя до служебных кабинетов, Дункан вошел в ближайший, но тут Сник, шедшая позади, сказала:

– Кто-то идет!

Он резко обернулся. Сник держала руку на пистолете, пока не вынимая его из кобуры. Послышался мужской голос, а вскоре и женский.

– Можно спрятаться здесь, – шепнул Дункан, – но вдруг они идут как раз сюда. Лучше выйдем, будто мы ганки и ищем беглецов.

– Может, они тоже ганки.

Он пожал плечами и вышел из двери в коридор. Женщина умолкла на полуслове, ахнула и приложила руку к груди. Мужчина тоже опешил.

– Как вы меня напугали! – сказала женщина. – Нельзя же так выскакивать на людей.

– Случилось что-то, офицеры? – спросил мужчина.

– Попрошу ваши удостоверения, – сказал Дункан.

– Эй, в чем дело? Мы идем на свою яхту. У нас сегодня выходной, вот мы и выбрались пораньше.

Дункан протянул правую руку, положив левую на пистолет.

– Мне необходимо взглянуть на ваши удостоверения.

– А вы знаете, кто мы? – покраснев, громко осведомился мужчина.

– Удостоверения, пожалуйста, – сказала Сник.

– Они не знают, – вмешалась женщина. – У них, должно быть, есть свои причины. Брось, Мэнни, не оказывай сопротивления властям.

Она сняла с шеи семиконечную звезду на цепочке и протянула ее Дункану. Мужчина, побагровев еще сильнее, несколько раз открыл и закрыл рот, но потом тоже снял свою звезду. Они, как и многие, носили нагрудные знаки с удостоверением в центре.

– Я тоже хочу посмотреть ваши удостоверения! – сказал мужчина. – Это мое право, как вам известно!

– Разумеется, – мирно сказал Дункан. – Когда мы проверим ваши.

Мужчина был примерно с него ростом, хотя и старше его, и здоров как бык. Женщина была на пару дюймов выше Сник. Оба носили длинную одежду свободного покроя, так что небольшая разница в размерах не имела значения. В случае нужды они со Сник смогут переодеться в их платье.

Оставив Сник с этой парой, Дункан вернулся в кабинет, нашел прорезь в стене и активировал голосом экран над ней. Запросил распечатку и вложил в прорезь обе карточки поочередно. Мгновение спустя он с распечатками в руке вышел в коридор и сказал на ухо Сник:

– Кажется, нам повезло.

Альберт Парк Лэйр и Дженевра Томата Кингсли занимали высокие посты в ИЭД, Импортно-Экспортном департаменте, который занимался в основном ввозом и вывозом пищевых и промышленных товаров штата Лос-Анджелес. Лэйр был первым заместителем генерального директора, а Кингсли заведовала секцией текущей статистики.

Они были мужем и женой и проживали на 125-м этаже. Их единственному ребенку было двадцать сублет, и он учился в экономическом колледже Беркли штата Сан-Франциско.

– У вас имеется прислуга? – спросил Дункан.

– Да, – сказала Кингсли.

– Сейчас слуги в вашей квартире?

– Нет, – дрожащим голосом ответила она.

Дункан вернул им ожерелья с удостоверениями и вместе со Сник отвел их в шахматную комнату. Супруги держались рядом, начиная нервничать. Мнимые органики тихо переговаривались в другом углу.

– Это клуб «Фок-мачта», – сказал Дункан, – только для элиты, сдается мне.

– Я требую, чтобы вы объяснили свое вопиющее поведение, – гневно сказал Лэйр, – и показали ваши удостоверения.

– Сейчас мы поднимемся в вашу квартиру, – сказал Дункан. – Если нам встретится кто-нибудь, кого вы знаете, ведите себя нормально. Не пытайтесь никого предостеречь, иначе вы оба будете убиты.

Лэйр опять побагровел и открыл рот, но не смог выдавить ни звука. Похоже было, что он вот-вот задохнется. Кингсли стала еще бледней.

– Вы не ганки! – наконец выговорил Лэйр.

– Ни слова больше, – предупредил Дункан, – отвечайте только, если с вами будут здороваться.

– Вам это так не пройдет! – сказал Лэйр. – Я…

Дункан двинул его кулаком в живот. Лэйр скрючился, схватившись за место удара, и заклокотал. Выпрямившись, он беззвучно зарычал, но мирно пошел по коридору вместе со всеми. Он весь дрожал, и Кингсли тоже.

Они вошли в лифт, предназначенный для жителей 125-го этажа. Пока что все идет как надо, подумал Дункан. Остановок не будет до самого верха, если только лифт зачем-нибудь не остановят органики. Причина для такой остановки не приходила ему в голову, но ганки могли быть и наверху. И они там действительно были.

Он увидел их, как только вышел из кабины – Сник он велел остаться внутри с пленными, пока он не проверит коридор. Ганков было двое, мужчина и женщина, и они были в патрульной форме. Их кобуры были застегнуты на липучку, и они, похоже, никуда не торопились.

Дункан сказал в сторону лифта так, чтобы ганки, бывшие в сотне футов от него, не услышали:

– Впереди Твидлдам и Твидлди[26]26
  Твидлдам и Твидлди – персонажи «Алисы в Зазеркалье» Льюиса Кэрролла.


[Закрыть]. Обычный обход, по-моему. Выходите. Прожги этих двоих, если вздумают фокусничать. А я позабочусь о тех двоих.

– Ведите себя так, словно от вашего поведения зависит ваша жизнь, – сказала Сник Лэйру и Кингсли, – потому что так оно и есть.

Ганки замедлили шаг, увидев Дункана. Он обернулся к ним лицом, пока все остальные выходили из лифта, изобразил на лице улыбку и пошел вместе со Сник следом за пленниками. Лэйр и Юшгсли с одеревенелыми шеями и спинами шагали, как роботы.

– Никаких подмигиваний, никаких гримас, ничего, что может привлечь внимание, – шепнул им Дункан.

Супруги были до крайности напуганы и близки к панике. Чего доброго, начнут звать на помощь, ухватятся за ганков или просто бросятся бежать. Маленькая процессия поравнялась с ганками, которые приветственно кивнули пленникам. Значит, Лэйр и Кингсли знают их в лицо? И то, что они не ответили на приветствие, удивит и даже насторожит ганков?

Дункан тоже кивнул, проходя мимо. В спине у него возникло такое ощущение, точно призрачная рука намалевала на ней мишень с яблочком в самой середине хребта.

Его так и тянуло оглянуться, но он удержался. В дверях всех квартир зияли дыры с черными краями на месте выжженных замков. На стенных экранах широкого, с высоким потолком коридора светились разные орнаменты, пейзажи, а порой сцены из исторических теледрам. Все это программировалось жильцами сегодняшнего дня. Завтра картинки будут другие.

Дункан оглянулся только тогда, когда Лэйр и Кингсли остановились перед дверью своей квартиры. Ганки уже ушли. Однако потом они могут вспомнить, что видели на 125-м этаже парочку, очень походившую на двух архипреступников.

Лэйр просунул пальцы в дыру на месте замка и сдвинул дверь вбок.

– Вы сказали, что слуг сегодня не будет, – заметила Сник. – Для вас же лучше, если вы не солгали.

– Я не настолько глупа, – ответила Кингсли.

Сник вошла первой, доставая на ходу пистолет. Дункан сделал хозяевам знак пройти вперед, а сам осмотрел коридор и тоже вошел, закрыв за собой дверь. В коридоре никого не было.

Просторный холл квартиры был застелен толстым ковром с древним индейским орнаментом, что соответствовало вкусу четверговых жильцов, Лэйра и Кингсли. Но жильцы пятницы, если этот узор им не нравился, могли переделать его по своему вкусу. Для этого достаточно было перенастроить стенные экраны и дать им соответствующую команду.

Дункан оставался с хозяевами в холле, пока Сник обыскивала квартиру. Вскоре на стене холла вспыхнул квадрат с ее улыбающимся лицом.

– Входи. Все вроде бы в норме.

Они вошли в гостиную, очень большую по меркам среднего гражданина. Стены были серые, потому что экраны бездействовали. Лэйр и Кингсли, повинуясь приказу Дункана, сели рядом на диване. Сник вошла к ним из столовой.

– Можешь посмотреть сам, если хочешь – в общем, тут две спальни, большие персональные шкафы, две ванные, маленький спортзал, каменаторская, детская с двумя кроватками и колыбелью – в каменаторах находится пятеро детей, – комнаты для активных и настольных игр и громадная кухня. Не такой шик, как у Ананды, но они все-таки не всемирные советники.

– Вы ожидаете сегодня гостей? – обратился к хозяевам Дункан. – Назначены у вас какие-то встречи вне дома? Возможно, кто-то ждет от вас звонка? Или должен позвонить вам?

Оба отрицательно покачали головой.

– За покупками не собираетесь? Продукты вам доставить не должны?

– Нет, – сипло ответила Кингсли. – Сегодня последний день нашего трехдневного уик-энда. Можно мне попить воды?

Дункан кивнул, и Сник отвела женщину в ванную. Настала недолгая тишина, во время которой Лэйр безуспешно старался переглядеть Дункана и наконец спросил:

– Что происходит? Вы не настоящие ганки, это ясно.

Вместо ответа Дункан активировал голосом экран-полоску и запросил двадцать восьмой канал. На стене загорелись два трехфутовых квадрата. В левом диктор читал утренний четверговый выпуск местных и мировых новостей. В правом показывались изображения Дункана и Сник с информацией о них внизу, поверх которой шла более бледная белая надпись: НАГРАДА ЗА ИНФОРМАЦИЮ, КОТОРАЯ ПРИВЕДЕТ К ИХ АРЕСТУ, – 30 ТЫСЯЧ КРЕДИТОВ.

Лэйр вытаращил глаза и побледнел.

– Так вы?..

– Они самые, – кивнул Дункан.

Он хотел успокоить Лэйра и сказать, что им с женой не причинят вреда, если они не окажут сопротивления И уже открыл было рот, но не сказал ни слова. Детское лицо, его собственное лицо, снова возникло откуда-то со дна сознания, словно призрак из-под земли. Раньше оно было печальным. Теперь его искажало… что? Горе? Или ужас?

Образ померк.

– Что с тобой? – сказала Сник.