Текст книги "Серебряный ангел"
Автор книги: Фиби Фицджеймс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 26 страниц)
Фиби Фиджеймс
Серебряный ангел
ПРОЛОГ
Потлак, Аризона, 1881 г.
– Там целое состояние… Миллионы… – прошептал старик, теребя узловатыми, дрожащими пальцами край одеяла. – Миллионы…
– Тише, Эд, вам нельзя разговаривать, – сказала Мойра, прикладывая к разбитому лицу старателя смоченную в холодной воде ткань.
– Эти парни, видите, как они обошлись со мной! – проворчал он глухим, дребезжащим голосом. – Жаль, что я не послушался вас, мисс Мойра, и отправился в Спейд Флаш. Да еще расхвастался там! Мне не следовало…
Старик не договорил из-за приступа кашля. При тусклом свете лампы были видны струйки крови, вытекавшие у него из носа и рта.
«Подонки! Эд Макбрайд за всю свою жизнь мухи не обидел, а что они с ним сделали! – подумала Мойра и, сурово сжав губы, снова промокнула лицо старателя влажной тканью. – Только узнаю, кто так жестоко обошелся с несчастным стариком, они у меня поплатятся!»
Тело старика продолжало сотрясаться от кашля.
Мойра бережно взяла его за худые плечи и уложила, словно ребенка.
– Эд, прошу вас не волноваться и лежать спокойно, – произнесла она ласково. – Я посылала Диггера за доктором Уилкинсом, но его, к сожалению, не оказалось дома. Я могла бы сама вправить вам руку, но боюсь, что этого недостаточно: у вас повреждены внутренние органы, понимаете? Вот почему вы должны лежать спокойно.
– Я долго не протяну, – прохрипел старик. – И мы оба знаем это. – Он дышал тяжело, с присвистом. – Я расскажу вам… Я должен вам рассказать…
Мойра осторожно промокнула пот, выступивший на лбу старателя.
– Будет лучше, если вы помолчите.
– У вас удивительно красивые волосы. Они такого же цвета, что и серебро, – проговорил он, не слыша увещевания женщины. – Там сокрыты целые копи серебра… Там жилы толщиной в мою руку… Много… Там стены серебра, стены высотой тридцать футов и длиной, Бог знает сколько! Я один знаю, где находится это место. Никто никогда не видел столько серебра!
Мойра опять, в который уже раз, посмотрела на часы: время, как назло, ползло ужасающе медленно. А так хотелось, чтобы поскорее настало утро и приехал доктор, но часовая стрелка, казалось, застряла на цифре «2». Неужели прошло всего два часа с тех пор, как Диггер внес к ней в дом, окровавленного и обезображенного побоями, беднягу Эда?
– Я назвал этот рудник в вашу честь, мисс Мойра. Я назвал его Серебряным Ангелом.
– Эд, мне, конечно, приятно это слышать… Но будет лучше, если вы расскажете мне обо всем в следующий раз, когда поправитесь.
– Этот рудник ваш, – продолжал старик, не обращая внимания на слова женщины. – Я дарю его вам в благодарность за вашу доброту. Вы станете богатой и ни в чем не будете нуждаться.
– Но я и без того богата, Эд, – проговорила она таким тоном, словно успокаивала ребенка. – Возможно, по моему виду не скажешь, но состояние, которым я владею, хватит на десятерых. А сейчас, прошу вас, лежите спокойно.
– Значит, теперь ваше состояние удвоится, утроится, увеличится во много раз… Если вы не хотите оставлять его себе, то передайте племяннице, которую так любите, – сказал старик и посмотрел на комод, где в красивой рамке стояла фотография девочки-подростка.
Нескладная, с длинными руками и ногами, с непослушными рыжими кудрями, выбивающимися из-под шляпки, с серьезными глазами на удивительно красивом лице. В ней было что-то бунтарское, непокорное, и в то же время величественно-властное, что-то от далеких предков, кельтских завоевателей. В уголках губ девочки пряталась улыбка, придававшая ее лицу загадочное выражение.
«Эта роза вот-вот распустится, – с грустью подумала Мойра. – Но могу побиться об заклад, что у цветка достаточно острые шипы. Брайди нужен простор. Девочка с таким лицом может превратить в свое царство весь мир».
– Горы серебра, – прошептал Эд. Казалось, глаза его сейчас закроются. – Эти мерзавцы пытались выбить из меня признание, где находится мой рудник, но я им ничего не сказал!
Голова старика, дернувшись, упала на подушку, и Мойре показалось, что он умер.
– Эд! – позвала она тихо. – Эд!
Осторожными пальцами нащупала пульс старателя.
– Бумагу, мисс Мойра, – вдруг прошептал он. – Принесите бумагу и запишите все, что я вам сейчас скажу.
Записав слова старика, она протянула ему листок, чтобы тот проверил написанное.
– Все верно, – прошептал он по прочтении. – Все верно. А теперь спрячьте это.
Не желая перечить старику, Мойра сложила листок несколько раз и спрятала его за подкладку халата.
– Вот и хорошо. Только не храните это долго, – проговорил старик срывающимся голосом. – Заучите наизусть содержание записки и потом сожгите ее.
Вдруг глаза старателя широко раскрылись, и он оторвал голову от подушки, мокрой от крови и пота.
– Что это на меня нашло? Улегся в вашу постель и всю ее запачкал кровью. Сейчас же поднимусь в свою комнату, а утром выстираю все эти вещи.
Старик резко приподнялся, собираясь вскочить с постели и бежать вверх по лестнице в свою комнату. Мойра успела схватить его за плечи и снова уложить в постель.
– Миллионы! – чуть слышно прошептал старатель. И вдруг спросил: – Можно я дотронусь до ваших волос, мисс Мойра? Мне так этого хочется.
Женщина осторожно взяла трясущуюся старческую руку и поднесла ее к своей толстой, с серебристым отливом, косе. Но прежде чем несчастный старик успел дотронуться до ее мягких, шелковистых волос, он испустил последний вздох.
ГЛАВА 1
Бостон.
Четырнадцать лет спустя.
– Уберите эту гадость! – закашлялась Брайди от едкого запаха нюхательной соли и, оттолкнув руку Коры Толбот, громко высморкалась.
– Ты не должна быть такой грубой, дорогая моя. – Кора протянула девушке стакан с водой.
Однако, Брайди поступила с ним так же, как и с нюхательной солью.
Кора недоуменно пожала плечами.
– Никогда бы не подумала, что ты способна упасть в обморок.
Брайди потерла воспаленные глаза и еще раз, с шумом, а не так как подобает леди, высморкалась и, спрятав носовой платок, сказала:
– Просто меня еще никогда не лишали наследства!.. Сначала смерть бедной тетушки Мойры, а теперь это. Говорят, Бог любит троицу. Может быть вы скажете, какое несчастье меня еще ожидает?
Девушка вопросительно посмотрела на Кору Толбот, но та только неодобрительно покачала головой. При этом ее белокурые, с пепельным отливом, локоны запрыгали из стороны в сторону.
– Недаром ты Кэллоуэй! Вы все так суеверны. Ты, вероятно, переняла это у своей тетушки.
Брайди попыталась встать, но ее ноги были еще слабы, и она снова опустилась в кресло.
– Похоже, это единственное, что я у нее переняла. И потом, мы нисколько не суеверны. Просто так говорят.
Взгляд девушки упал на обои, цвет которых показался ей иным, чем полчаса назад. Она присмотрелась к креслу, в котором сидела: оно было обито китайским плюшем, а не кожей.
– Меня сюда перенесли? А где мистер Толбот и все остальные?
Кора нежно потрепала девушку по руке и сказала снисходительным тоном:
– Они там же, где и были, в библиотеке, дорогая моя. Когда ты упала в обморок, джентльмены перенесли тебя сюда. Должна признаться, Брайди, что ты впервые показалась мне по-настоящему… женственной.
Девушка резко выпрямилась в кресле.
– Вы хотели сказать – беспомощной, а не женственной. Это разные вещи!
– Нет, я хотела сказать совсем не это… Если бы у меня были такие же большие голубые глаза, как у тебя, то я бы не пользовалась ими только для того, чтобы сердито на всех посматривать. Честно, Брайди, этот твой суровый взгляд способен превратить в ледяную статую любого. Вот если бы ты научилась быть более… хрупкой, беззащитной. Ты знаешь, что я имею в виду. Ведь ты довольно привлекательная девушка. И у тебя прекрасные перспективы на будущее.
Заметив, что хмурый взгляд девушки становится попросту свирепым, Кора, на всякий случай, сделала шаг назад.
– Ну вот, пожалуйста! Ты опять за свое. Ведь я только сказала, что у тебя есть перспективы. – Кора нервно крутила на пальце свое обручальное кольцо. – Ради Бога! Я вовсе не хотела тебя обидеть, дорогая. Я лишь хотела сказать, что если бы ты не была такой… такой…
– Какой такой? Такой упрямой?! Такой прямолинейной?!
– Вот видишь, ты опять словно с цепи сорвалась. Я ведь только хочу тебе помочь. Если бы ты была хоть чуточку мягче, у тебя давно уже был бы муж.
Брайди презрительно фыркнула:
– Не нужен мне никакой муж!
Кора негодующе покачала головой и ее безукоризненная прическа растрепалась.
– Что тебе действительно сейчас необходимо, так это бокал хорошего портвейна, – сказала она и, подойдя к камину, решительно потянула за колокольчик, висящий на шнурке с кисточкой.
– Но я вовсе не…
На звон колокольчика двери мгновенно отворились, в комнату вошла служанка и вопросительно посмотрела на Кору.
– Принеси портвейн, Этта. Два бокала.
Когда служанка вышла, оставив дверь приоткрытой, Брайди попыталась возобновить прерванный разговор:
– Но я и в самом деле ничего не хочу. Я хочу только поскорее оказаться дома.
– А! – раздался голос мужа Коры и поверенного семьи Кэллоуэй Артура Б. Толбота. В дверном проеме показалась сначала его лысеющая голова, а затем появился и он сам. – Вам уже лучше, моя дорогая мисс Кэллоуэй?
На этот раз ноги Брайди оказались более послушными. Она встала и посмотрела мистеру Толботу прямо в глаза. Это было не так уж сложно, потому что они были примерно одного роста.
– Гораздо лучше, мистер Толбот, – ответила девушка. – А где все остальные?
Толбот откашлялся.
– Мистер Джергинс, мистер Гастингс и мистер Картер ожидают в гостиной.
Брайди продолжала буравить взглядом своего поверенного. Он не выдержал и опустил глаза первым. Толбот был не единственным, кто не мог долго выдерживать на себе взгляд девушки.
– Я и в самом деле пытался отговорить ее, мисс Кэллоуэй, – произнес он наконец.
– Но, как мне кажется, без особого рвения.
Толбот театрально приложил руку к сердцу с таким усердием, что затрясся его живот и звякнула цепочка часов.
– Клянусь вам, я…
– Как скоро я должна покинуть Драмкин?
– К чему такая спешка, моя дорогая? В этом вовсе нет необходимости. Вы можете оставаться здесь, сколько пожелаете. Хоть неделю.
Вернулась служанка, неся в руках серебряный поднос с двумя бокалами портвейна.
Брайди поспешно взяла один из них. И хотя никогда не питала особой любви к портвейну, сейчас глоток этого напитка оказался, как нельзя кстати.
– Вы очень великодушны, мистер Толбот, – произнесла девушка и осушила бокал. Огненная жидкость обожгла горло. Изо всех сил стараясь не закашляться, она повторила: – В самом деле, вы очень великодушны!
Слова эти прозвучали вызывающе-насмешливо.
– Вовсе не обязательно прибегать к сарказму, – заметил Толбот, хотя манеры Брайди заботили его сейчас меньше, чем бокал с портвейном, который он пытался отнять у жены.
Брайди с громким стуком поставила на поднос свой бокал.
– К сарказму? А с чего вы взяли, что у меня есть какие-то причины для этого, мистер Толбот?
– Черт возьми, Кора, ты же обещала! – прошипел Толбот и, вырвав бокал из рук жены, вытер носовым платком капли портвейна, попавшие на его руку и манжет.
Брайди знала причину беспокойства адвоката. В Бостоне не было человека, не ведавшего о том, что целыми днями Кора Толбот просиживает в своей знаменитой розовой оранжерее возле кувшина с вином. «Сангрия» – так называется это вино, сообщила она Брайди, когда однажды по ошибке наполнила ее бокал из того самого кувшина. «Это испанское вино, дорогая», – пояснила Кора, икнув.
Сейчас у жены адвоката был такой вид, что, казалось, поубивает всех, если не получит сейчас свою кварту вина. Однако, она заставила себя сложить руки на коленях и проворковать ангельским голоском:
– Тебе все же достался этот браслет, дорогая. Он такой красивый.
– Да, – сказала Брайди со вздохом. – Кстати, мистер Толбот, могу ли я получить его сейчас?.. Я имею в виду свою долю наследства. – Девушка протянула руку.
Адвокат Толбот жестом велел служанке удалиться, спрятал в нагрудный карман носовой платок, испачканный портвейном, и только после этого вытащил из бокового кармана небольшую коробочку.
– Опять вы со своим сарказмом, мисс Кэллоуэй…
– Скорее, это ирония, мистер Толбот.
Взяв из рук адвоката коробочку, девушка достала из нее браслет. Он оказался довольно-таки тяжелым. Как тетушка Мойра носила его не снимая?! Приподняв браслет, Брайди легонько потрясла его, отчего крупные серебряные и золотые брелоки, украшавшие эту изящную вещицу, глухо зазвенели.
– Мне кажется, вам стоит надеть его, – предложил Толбот.
Стоя позади мужа, Кора тоскливо посматривала на дверь, за которой скрылась служанка, унесшая остатки портвейна.
– Да, – ответила Брайди и почувствовала, как задрожали ее губы.
Расстегнув застежку на своем браслете, она спрятала его в сумочку и застегнула на запястье браслет покойной тетушки. Холодный металл неприятно обжег кожу.
– Так-то лучше, – заметил Толбот. – И не забывайте об условиях завещания покойной.
– Помню, помню. – Брайди нетерпеливо махнула рукой и брелоки на браслете зазвенели. – Я должна постоянно носить этот браслет, иначе лишусь своего, так называемого, наследства. Боже упаси!
– Совсем не обязательно быть такой грубиянкой, моя дорогая, – вмешалась в разговор Кора. – Боже мой, разве это не чудо? – С этими словами она вытащила из нагрудного кармана мужа носовой платок, залитый портвейном и приложила его сначала к вискам, а затем к губам.
– В этом вовсе нет необходимости, – согласился с женой Толбот немного раздраженным тоном и извлек из кармана несколько узких запечатанных конвертов. – Это последние послания от вашей дорогой тетушки. Вот письма для прислуги, они помечены. Есть письмо и для вас. Остальные письма уже отосланы. И я бы не сказал, что вас полностью лишили наследства, мисс Кэллоуэй. Вы все же унаследовали какую-никакую собственность.
Брайди взяла конверты, положила их в сумочку и, усмехаясь, воскликнула:
– Да, собственность! Это и в самом деле волнующее событие, не правда ли?! Получить в наследство какой-то захудалый пансион…
– Отель, – поправил Толбот.
– …расположенный в самом центре унылой пустыни Аризоны!
– И все-таки, собственность есть собственность, – не сдавался адвокат.
– Да, это так. А может быть вам захочется со мной поменяться, мистер Толбот? Согласились бы вы отдать мне Драмкин взамен на этот «отель»? Обменяли бы вы свои картины и скульптуры на колодки и оковы? А загородный дом в Мэне? А…
– Достаточно, мисс Кэллоуэй.
– Я согласна, мистер Толбот, этого вполне достаточно. Я уверена, что мистер Джергинс, мистер Гастингс и мистер Картер в восторге от того, как развиваются события.
Тонкие брови Толбота сошлись на переносице.
– Эти джентльмены представляют достойные благотворительные учреждения. И они не имеют никакой личной выгоды от…
– И вы называете эти «учреждения» достойными? Какое там учреждение возглавляет Гастингс? Общество дурацких экипажей [1]1
Игра слов. Silly Coaches – дурацкие экипажи ( англ.), Silicosis – силикоз ( англ.) ( Здесь и далее примечания переводчика).
[Закрыть]? И в чем же здесь, простите, заключается благотворительность?
– Ваша дерзость не делает вам чести, мисс Кэллоуэй. Вы прекрасно знаете, что это никакие не «дурацкие экипажи», а СИЛИКОЗ [2]2
Игра слов. Silly Coaches – дурацкие экипажи ( англ.), Silicosis – силикоз ( англ.) ( Здесь и далее примечания переводчика).
[Закрыть]– заболевание легких. И эта замечательная организация не единственная из тех, которые возглавляет мистер Гастингс. Есть еще калифорнийский пансионат для престарелых шахтеров и ассоциация в Стокбридже, которая заботится о…
– Ну хорошо, а Джергинс? – резко оборвала адвоката девушка. – И его приют в Уимбертли для отслуживших свой век ломовых лошадей? Мистер Толбот, я, конечно, не против этих самых лошадей. Но неужели вы думаете, что все деньги, которые высасывал из моей тетушки мистер Джергинс, действительно шли на закупку овса и щеток для лошадей?
Во взгляде адвоката, устремленном на Брайди, вспыхнула ярость.
Жена Толбота, стоя за его спиной, нервно переминалась с ноги на ногу. Во рту она держала уголок носового платка мужа, залитый вином.
– А вы-то сами, мистер Толбот?! И все эти жирные канцелярские крысы, ваши агенты, которые помогают с продажей поместья! Можете быть довольны: сегодня вы все потрудились на славу. Просто на славу.
Красное от злости лицо Толбота побагровело.
– Не думаю, – продолжала Брайди, – что вам удалось разыскать того, кто побывал на прошлой неделе в Драмкине. Что говорит обо всем этом полиция? Или вы были так заняты со своими канцелярскими крысами, что и не подумали наводить справки?!
Едва сдерживая ярость, адвокат процедил сквозь сжатые зубы:
– Думаю, вам пора возвращаться в Драмкин и начинать собираться в дорогу, мисс Кэллоуэй. И еще, я посоветовал бы вам не совать свой нос куда не следует.
– Очень хорошо, мистер Толбот, – ответила девушка и, словно вихрь, пронеслась мимо взбешенного адвоката, распахнув дверь с гораздо большим стуком, чем намеревалась это сделать.
Джергинс, Гастингс и Картер, стоявшие за дверью, почтительно расступились перед Брайди, но она даже не взглянула на них.
– Я последую вашему совету, мистер Толбот, но выслушайте и вы мой совет! – сказала Брайди, прежде чем захлопнуть за собою дверь. – Смотрите лучше за своей женой. Бедняжка высосала весь портвейн из вашего носового платка!
Дорога домой показалась Брайди долгой и утомительной. Никогда прежде не всматривалась она так пристально в окрестности, разве что тем днем, когда испуганной и несчастной шестнадцатилетней девчонкой приехала она к своей тетушке.
Всю дорогу из Бостона, пролегшую меж небольших перелесков и окаймленную высокими красавцами-кленами, девушка с тоской глядела на столь родной сердцу пейзаж, красоты которого она раньше просто не замечала. Все вокруг было таким зеленым и свежим! В Аризоне вряд ли встретится хоть какая-то зелень. Брайди представляла себе ту местность по иллюстрациям из книги Харпера: бескрайняя пустыня, населенная лишь ковбоями, солдатами и племенами индейцев.
Она не могла поверить, что расстается с этим краем навсегда.
Тринадцать счастливых лет прожито в Драмкине! Сюда, к тетушке Мойре приехала Брайди после смерти родителей. До этого печального события девушка почти не знала своей тетки и не была уверена, что та обрадуется приезду племянницы. Отец мало рассказывал о своей старшей сестре, а когда все же вспоминал ее, то укоризненно качал головой и ворчал:
– У нее нет головы на плечах. Подумать только, она сбежала из дому в день собственной свадьбы! Она опозорила нас! Отправилась скакать по безлюдной пустыне, скиталась по свету, словно какая-то… какая-то… маркитантка [3]3
Маркитантка – в 18–19 вв. – торговки съестными припасами и напитками, сопровождавшие армию в походе.
[Закрыть]!
«Возможно, отец был прав, – подумала девушка, въезжая в ворота Драмкина. – За исключением, пожалуй, одного: тетушка Мойра не сопровождала армии».
Брайди легонько коснулась браслета, обнимавшего ее изящное запястье. В центре браслета красовалась фигурка серебряного ангела, отчеканенного на толстом золотом диске. Серебряный ободок, окаймлявший браслет и фигурку ангела, был испещрен крошечными буковками и цифирками. На оборотной стороне браслета была выгравирована какая-то схема, а промежутки между линиями усеяны осколками драгоценных камней.
Довольно странным казался этот браслет: слишком много было на нем различных украшательств и брелоков, отчего он выглядел несколько вычурным. Впрочем, и сама Мойра была странной женщиной.
«Хотя, нет, – мысленно улыбнулась Брайди, – Мойра не была странной. Она говорила, что в меру состоятельный человек не бывает ни странным, ни сумасшедшим. Именно деньги, – отсутствие их, как и чрезмерное богатство, – способны привести к безумию».
Экипаж остановился у дома с широким крыльцом, и Брайди взяла в руки свою сумочку.
«В таком случае, я сойду с ума!» – подумала она, с трудом сдерживая слезы.
Ступив на посыпанную гравием дорожку, Брайди повернулась к кучеру.
– Майкл, ты должен мне помочь. Передай, пожалуйста, всем слугам и работникам поместья, что я буду ждать их в холле, – она взглянула на свои часики-кулон, – приблизительно в половине пятого.
У дверей дома Брайди столкнулась с миссис Миллиган, экономкой. Девушку душили слезы и вместо приветствия она ограничилась краткой просьбой собрать через полчаса в холле всех слуг. Сказав это, устремилась по главной лестнице прямо в большую спальню покойной тетушки и закрыла за собой дверь.
Портьеры на окнах были раздвинуты, а сами окна – распахнуты, но легкий ветерок, вздымающий кружевные занавески не смог выдуть из комнаты тонкий, едва уловимый запах лимонной вербены.
Последствия варварского набега были устранены. Печальное зрелище являла собой в тот день комната тетушки Мойры: ее книги, дешевые бульварные романы, которые она так любила, были разбросаны по всей комнате; ящики стола и комода были выдвинуты, а их содержимое валялось на полу. Не поленились перевернуть матрац и вспороть подушки! Однако, ничего из тетушкиных вещей не пропало.
«Бесчувственные подонки! – думала Брайди. – Самые настоящие вандалы!» Расстроенная случившимся, девушка успокаивала себя тем, что Мойра не дожила до этого кошмарного дня.
Стоило Брайди закрыть глаза, как в ее памяти всплывал образ тетушки: вот она сидит, опершись о подушки и что-то читает. Но как только девушка открывала глаза, перед ней уже никого не было, лишь аккуратно застеленная тетушкина постель.
Еще недавно все свободное время Брайди проводила в этой комнате, развлекая больную Мойру игрой в шахматы, шашки или триктрак. Научила ее тетушка и игре в покер.
Многим комната Мойры казалась странной, но она как нельзя лучше отражала сущность своей хозяйки, ее вкусы и пристрастия.
На каминной доске красовалась голова лонгхорна [4]4
Лонгхорн – порода скота.
[Закрыть], отполированные рога которого достигали в длину не менее шести футов. Стену над кроватью «украшали» висящие крест-накрест кирка и лопата из бронзы. На прикроватных столиках возвышались стопки журналов детективного и мистического содержания, а в изящных серебряных рамочках хранились пожелтевшие фотографии старателей и шахтеров. Вдоль каминной доски выстроились целые груды сверкающего горного хрусталя – пурпурного, желтоватого, сиреневого и зеленоватого. Рядом с этими горными минералами возвышались испанские серебряные подсвечники. На книжных полках, между произведениями классиков в кожаных переплетах и дешевыми бульварными романами прятались другие ценности тетушки Мойры: керамическое птичье гнездо, наполненное гладкими блестящими яйцами из бирюзы и маленькая мексиканская ваза с крапчатыми перьями неизвестной птицы. Туалетный столик был уставлен чашами навахо, в которых лежали многочисленные разноцветные бусы из бисера, блестящий русский кобальтин и еще какие-то глянцевые камни розового цвета.
Все это Брайди решила оставить здесь, на своих местах. В ее сознании и эта комната, и эти предметы были неразрывно связаны с Мойрой, они являлись как бы частью своей хозяйки.
Девушка знала, что ей будет очень не хватать любимой тетушки, которая всегда поддерживала в трудную минуту. Ее доброта и терпение не дали Брайди сойти с ума от отчаяния в то ужасное лето, тринадцать лет назад, когда сгорели ее родители, а Джонни ушел в море и больше не вернулся.
И хотя она привыкла полагаться только на собственные силы, но все равно где-то в тайниках души теплилась надежда, что Мойра будет рядом всегда и сможет защитить от всего на свете.
– Тетушка Мойра, – прошептала девушка, чувствуя, как ее глаза вновь наполняются слезами. – Ну зачем ты умерла?
Подавляя волнение, она прошлась по комнате.
В дальнем углу стояла большая, в натуральную величину лошадь, вырезанная из дуба и отполированная до блеска, с настоящими хвостом и гривой. Приблизившись к этой удивительной скульптуре, Брайди положила руку на потертое кожаное седло.
«Я объездила верхом всю страну вдоль и поперек, – говаривала Мойра. – И у меня было столько волдырей, что тебе и не снилось!»
Девушка провела рукой по гладкой деревянной холке лошади и запустила пальцы в густую черную гриву.
– Ну почему? – прошептала она. – Почему, тетушка Мойра? Почему ты оставила меня? Почему ты доставляешь мне столько горя?!
В холле собрались слуги: работники по дому были в ливреях, а садовники и конюхи – в одежде попроще. Сняв головные уборы, они, нервничая, теребили их.
– Как вы уже знаете, – начала Брайди, искренне надеюсь, что глаза ее были не слишком красными, а голос не слишком дребезжащим от слез, – меня только что ознакомили с завещанием мисс Мойры. К сожалению, вынуждена сообщить вам, что… что дом этот продается. И вас всех, боюсь, распустят.
Люди замерли в безмолвии, и только расширившиеся глаза и сжатые в кулаки руки, выдавали их волнение.
– Некоторым из вас придется покинуть дом уже в конце этой недели. Я тоже уезжаю. – Послышалось чье-то приглушенное всхлипывание. – Кто-нибудь останется здесь, чтобы ухаживать за домом, пока его не продадут. Адвокат Толбот будет держать вас в курсе всех дел. – Брайди ненадолго замолчала и, глубоко вздохнув, продолжала дальше. – Мисс Мойра не забыла о вас. Она завещала каждому, в соответствии с должностью, занимаемой в Драмкине, определенную денежную сумму, которую выдаст мистер Толбот. – Заметив недоумение на лицах некоторых слуг, девушка прибавила: – Если возникнут какие-то вопросы, вы сможете обратиться с ними к миссис Миллиган или адвокату Толботу. А сейчас я должна некоторым из вас отдать письма от мисс Мойры.
Брайди принялась раздавать письма адресатам: довольно пухлый конверт предназначался Бобу Олдису, работавшему у тетушки главным конюхом с того самого дня, как она купила это поместье; другой увесистый конверт получила миссис Миллиган; приблизительно такие же конверты достались главному садовнику, дворецкому, кухарке и мисс Уилкинс, секретарше; конверты потоньше ожидали еще троих слуг; и на последнем, самом тонком, значилось для Брайди. Девушка спрятала его в карман юбки.
– Вот и все, – сказала она. – Благодарю вас.
Слуги разошлись. Но прежде чем Брайди направилась в кабинет, к ней на плечо легла рука миссис Миллиган.
– Взгляните, – сказала она плачущим голосом. В руке экономки был адресованный ей конверт, уже вскрытый. – Облигации. Подумать только, эта добрейшая из женщин оставила мне свои облигации! Она пишет, что мне больше уже не придется работать. О, благослови ее, Боже! Мисс Брайди, благослови ее Боже! Она пишет, что теперь я смогу жить, как леди, смогу завести себе служанку, но желательно такую, которая тоже была бы неравнодушна к мистике и детективам. О, ваша тетушка была просто без ума от детективов! Помните, как она просила, чтобы вы читали ей вслух и как мы все гадали, кто же все-таки окажется убийцей? И как мы не могли…
Миссис Миллиган не могла больше говорить и горько заплакала, а Брайди, желая как-то утешить ее, помогла сесть в кресло и взяла руку экономки в свою ладонь.
– Принести вам воды, Ева?
– Нет, спасибо, – всхлипывая, ответила она и слабо улыбнулась. – Вы назвали меня по имени, и мне на какой-то миг показалось, что это не вы, а ваша тетушка. – Сказав это, миссис Миллиган вздохнула, и взгляд ее упал на конверт, выглядывавший из кармана юбки Брайди. – А это ваш!
Девушка утвердительно кивнула.
– Еще не распечатан? Так не лучше ли вам поскорее вскрыть его и прочитать?
Несколько минут спустя Брайди была уже в кабинете. Усевшись за широкий, красного дерева стол, она положила перед собой последнее послание тетушки. В этом тонком конверте облигации явно не окажется. Скорее всего там лежит лишь коротенькое письмо. Но что в нем может быть написано?
«Дорогая Брайди, надеюсь, ты простишь меня, но я решила оставить все деньги благотворительным организациям. Думаю, что ты получишь удовольствие от жизни в нищете. С любовью, Мойра».
Или такое:
«Дорогая Брайди, ты знаешь, как я люблю разного рода шутки и головоломки. Думаю, эта тебе понравится: твой миллион долларов находится в голубой шляпной коробке в глубине моего шкафа. Ха, тетушка Мойра».
– Вряд ли содержание письма будет именно таким, – усмехнулась Брайди, – хотя тетушка была горазда загадывать разные загадки.
Не нужно было далеко ходить, чтобы удостовериться в этом, стоило только взглянуть на крышку старинного стола, за которым сидела девушка: китайские головоломки из дерева, кости из нефрита; головоломки из меди, стали и гвоздей, которыми обычно подбивают подковы лошадям; коробочки внутри коробочек и шарики внутри шариков, скрывающие в себе приятный сюрприз – шоколадную конфету, игрушку или золотую вещицу.
В задумчивости, Брайди подперла голову рукой и зазвенели брелоки на новом браслете. «Потребуется время, чтобы к нему привыкнуть, – вздохнула девушка, – было бы забавно, если бы и этот браслет оказался ни чем иным, как очередной загадкой тетушки Мойры, разгадав которую, можно будет добраться до приятного сюрприза. Ну, например, найти затонувшие сокровища пиратов или еще что-нибудь в этом роде…»
– Размечталась! – презрительно сказала она самой себе, спохватившись. – Воистину, утопающий хватается за соломинку.
Перевела взгляд на конверт. И мороз по коже прошел от внезапной догадки. Что если тетушка Мойра знала историю с Джонни?! Вот сейчас будет вскрыт конверт, а там черным по белому написано: «Дорогая Брайди, мне прекрасно известно обо всем, что у тебя было с тем моряком. И я не могу оставить ни пенни своих денег грязной маркитантке».
Целых тринадцать лет прошло с тех пор, но больные воспоминания не давали Брайди покоя. И хотя о ее грехе знал лишь священник, но может быть, это каким-то образом стало известно и Мойре? Ведь она всегда все знала. Уж такой это человек!
«Но она любила меня, – подумала Брайди. – И потому не могла поступить со мной так жестоко. Не могла!»
– Однако, она сделала это. – Произнесла девушка вслух. – Почему? Почему ни слова мне не сказала? Ведь Мойра знала, что умирает. У нее было время, чтобы объяснить мне все.
«Теперь же ничего не остается, как только смириться», – вздохнула Брайди и, прикусив нижнюю губу, решительно вскрыла конверт.
Письмо было написано на плотное линованной бумаге, которой Мойра пользовалась всегда. В верхнем левом углу, как обычно, красовалась крошечная фигурка серебряного ангела.
«Моя бесценная Бриджет,
в ту минуту, как ты возьмешь в руки это письмо, я уже встречусь с Создателем. Ты, должно быть, чувствуешь себя сейчас одинокой и растерянной.
Если Толбот уже ознакомил тебя с моим завещанием, то ты, бесспорно, начала сомневаться в здравости рассудка своей старой тетушки. Но не спеши осуждать меня. Поверь, Брайди, милая, – и этот дом, и все, что в нем находится, – всего лишь вещи. Я же приготовила для тебя кое-что получше.
Тебя гнетет тень прошлого, Брайди. Надеюсь, ты понимаешь, что я имею в виду. Все совершают ошибки, но никто не бичует себя за них так, как ты. К тому же, ты стала такой ранимой и вспыльчивой, что, того и гляди, как бы жизненные бури не надломили тебя. Учись покоряться судьбе, моя милая.
Я знаю, что ты считаешь меня самой стойкой девственницей в мире и собираешься стать моей последовательницей. Если это так, то тебе понадобится достаточно сил и мужества. Но в моей жизни было немало такого, о чем ты и не подозреваешь. Многое будет ожидать и тебя.
