Текст книги "Девятый круг"

Автор книги: Фернандо Льобера

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 22 страниц)

Себаштиану протянул конверт Орасио, предупредив, что отдает фотокопии оригиналов. Его дядя открыл конверт осторожно, словно это был ящик Пандоры, и достал пять листов, сложенных втрое. Он старательно расправил фотографический картон и внимательно прочитал записки. Дочитав до конца, он посмотрел на Себаштиану.

– Действительно настораживает. Мы должны тщательно их изучить. Через несколько дней мы сообщим результат.

На этом в разговоре была поставлена точка, и Себаштиану с Давидом покинули резиденцию на улице Баркильо.

– Итак, Омар, нам все понятно?

Кабинет Гонсалеса как начальника особой следственной бригады был огромен, и главное место в нем занимал офисный стол кремового цвета, устланный несчетным количеством бумаг. Кроны деревьев достигали окна на третьем этаже. Через окно виднелось ясное небо, словно приготовившееся дать генеральное сражение армии черных туч, сгущавшихся на горизонте. По стенам, обшитым светло-серыми панелями, полицейский развесил дипломы (правда, их было немного), фотографии неизвестной особы и карты, усеянные кнопками. Современный и функциональный кабинет – бесцветный и безликий.

При всем желании Гонсалесу нельзя было отказать в исключительной работоспособности. Иногда кое-кто осмеливался намекнуть, обычно шепотом, что редкий трудовой энтузиазм служит ширмой, скрывающей очевидную профессиональную непригодность. Однако факт остается фактом: в поздний час Гонсалес все еще сидел за письменным столом.

– Канешна.

Омар (в действительности его звали Франсиско Франко Абдулла) был сыном марокканских иммигрантов и действующим осведомителем полиции. Родители дали ему испанское имя (по чистой случайности им удалось выправить документы в период диктатуры) в надежде, что это поможет ему прижиться в Испании в начале шестидесятых, но никто не называл его Франсиско Франко. Ему самому не нравилось составное имя, но еще меньше нравился арабский псевдоним, присвоенный осведомителю Гонсалесом. В обычной жизни он был Абдулла: темнокожий мужчина сорока с лишним лет ярко выраженного аравийского типа, тощий, с бритым затылком и облысевшим лбом, маленький и неопрятный, явно пренебрегавший личной гигиеной. Противнее всего Гонсалесу казались его гнилые зубы, но он был верным (Гонсалес запас достаточно документов и для того, чтобы заручиться его верностью, и для того, чтобы надолго упрятать в тюрьму), опасным и очень скользким типом. Идеальная кандидатура для той работы, которую ему поручили.

– Тогда повтори.

– Обект эта Зебаштиану Зильвана. Зует ноз в наши дела, и луше бы ему зиграть в яшик.

– Объект – Сильвейра, – терпеливо повторил Гонсалес. – И если ты его хоть пальцем тронешь, я тебя на части порву. Ты меня понял? Ты должен только следить за ним, больше ничего. Сообщай мне обо всем, даже сколько раз он сходил помочиться, но так, чтобы он тебя не засек.

– Узе зделана.

– Он шустро соображает, – предупредил полицейский. Он сощурил глаза, выпустив дым сигареты «Дукадос», словно приклеившейся к нижней губе. Подобные ужимки, по его сугубо личному мнению, придавали ему мужественный вид, и он частенько выступал с этим номером. – Не теряй бдительности, смотри, не упусти его.

Гонсалес приложился к горлышку бутылки и сделал хороший глоток пива. Золотистый солодовый напиток сыграл с ним скверную шутку: когда он вновь поставил бутылку на стол, из нее полезла пена и залила лежавшие перед ним бумаги. Комиссар дернулся и попытался спасти документы.

– Мать твою! – вскричал он. – Чтоб меня разорвало!

ГЛАВА 3

 
Затем что здесь меж ям ползли огни,
Так их каля, как в пламени горнила
Железо не калилось искони.
 

11 апреля, четверг

Когда Себаштиану спустился вниз, его дожидалось срочное сообщение от Давида. Записку передал Бенито, мывший пол в вестибюле. Портье пошарил в карманах рабочего комбинезона и вытащил сложенный пополам лист бумаги. Себаштиану развернул его и прочитал короткое послание. Давид просил профессора срочно зайти в компьютерный магазин.

Прошлой ночью Себаштиану не мог заснуть. Он до рассвта просидел в столовой, разложив на столе свои записи. У него состоялся довольно долгий телефонный разговор с Беатрис. Она намеревалась провести весь день в комиссариате. Планы у нее были обширные: еще раз изучить материалы дела, связаться с экспертами из лаборатории, чтобы поторопить их с анализами проб ДНК, а позднее, ближе к вечеру, поездить по Мадриду с напарником и побеседовать со штатными осведомителями. Она хотела снова прозондировать почву в городе.

По пути в компьютерный магазин Давида Португалец размышлял над версией, выдвинутой Беатрис, что речь идет о ролевой игре. К накопившимся документам Себаштиану приложил выдержку из газеты, которую секретарша, покопавшись в его архивах, продиктовала ему утром из Лондона по телефону.

Коллегия по уголовным делам Верховного суда оставила в силе приговор, вынесенный 25 июня 1998 года Хавьеру Росадо Кальво, организатору так называемой ролевой игры, осужденному на сорок два года и шесть месяцев тюремного заключения.

Было доказано, что на рассвете 30 апреля 1994 года на автобусной остановке в Мадриде Росадо совершил зверское убийство с отягчающими обстоятельствами. Жертва – Карлос Морено – была выбрана по жребию в соответствии с правилами игры «Нации», разработанной Росадо лично.

Верховный суд утвердил все формулировки постановления провинциального суда Мадрида от 12 февраля 1997 года, приговорившего также Феликса Мартинеса Ресендиса, сообщника и пособника Росадо, к двенадцати годам и девяти месяцам тюрьмы. Феликс отделался меньшим сроком, так как окружной суд учел в качестве смягчающего обстоятельства несовершеннолетний возраст обвиняемого (семнадцать лет). Второй осужденный не подавал апелляцию в Верховный суд.

Коллегия по уголовным делам рассмотрела по порядку и отклонила восемь пунктов апелляционной жалобы Росадо, в том числе просьбу смягчить приговор или освободить осужденного от наказания ввиду признания его душевнобольным.

«Вангуардиа», 1998

Что известно о ролевых играх? Первым о них упомянул Г. Дж. Уэллс в 1915 году в книге «Маленькие войны», [59]59
  В Англии книга появилась в 1912 г.


[Закрыть]хотя широкую популярность они приобрели сразу после выхода в свет в 1954 году романа Толкина «Властелин колец». Компании игроков, вооружившись карандашами, бумагой, костями и прочими атрибутами подобного рода, пускались странствовать по воображаемым мирам в поисках фантастических приключений, представляя себя монстрами или отважными героями. Иногда фантазия вторгалась в реальный мир. Себаштиану знал, что всегда существовала главная фигура, режиссер игры, устанавливавший правила и направлявший действия игроков. Могли быть Каин режиссером игры, ролевой игры, поставленной по сценарию «Божественной комедии»? Неужели Каин – Монтанья?

Размышляя таким образом, Себаштиану добрался до магазина Давида. Всего только второй день держалась сухая погода, без дождей, и ярко светило солнце. Португалец обогнул три или четыре лужи, стараясь не испачкать ботинки. Он зашел в магазин и увидел, что юноша обслуживает пожилого покупателя.

Профессор терпеливо ждал, когда клиент исчерпает бесконечный список вопросов. Давид заметил его и сдвинул брови.

– Секундочку, мы уже заканчиваем.

Себаштиану кивнул и, заложив руки за спину, принялся прогуливаться по торговому залу, с любопытством разглядывая коробочки с компакт-дисками, выставленные на полках стеллажа: энциклопедии, учебные приложения и, конечно, большой выбор компьютерных игр. Как было бы хорошо, если бы вся проблема с убийствами сводилась к простой видеоигре. Уровни пройдены, очки подсчитаны, победитель объявлен, и в любой момент можно начать сначала. Никто не умирает.

Он испытывал смешанное чувство восхищения и тревоги, наблюдая за тем, как с каждым днем игры становились все более реалистичными и жестокими. С помощью новых компьютерных технологий эффект живого присутствия достигался настолько хорошо, что грань между реальностью и вымыслом исчезала. Он припомнил одну конференцию, в центре внимания которой была тема насилия в компьютерных играх. Докладчик исследовал вопрос, может ли необузданное виртуальное насилие повлиять на формирование стереотипов поведения в юношеском сознании. Какова вероятность, что жестокость в виртуальности превратится в реальную, исказив восприятие действительности неокрепшего сознания вплоть до изменения социального поведения личности. «Все мы хотя бы однажды желали причинить кому-нибудь зло. Единственная разница между убийцей и вами заключается в том, что вы об этом думали, а он сделал». Знаменитое изречение, с которым, однако, Себаштиану не был согласен.

Дожидаясь, пока освободится Давид, он решил позвонить Эмилиано дель Кампо. Португалец разыскал клочок бумаги, на котором Орасио написал контактные телефоны врача, и набрал номер мобильного. Включилась голосовая почта. Тогда он попробовал связаться с консультацией. Психиатр оказался на месте, и Себаштиану пробился к нему, убедив секретаршу, что является личным другом доктора. Наконец он услышал низкий голос врача:

– Себаштиану, это Эмилиано дель Кампо. Здравствуй.

– Добрый день, дон Эмилиано. Я звоню, чтобы прояснить кое-какие вопросы, возникшие в связи с убийством Хуана Аласены.

– Разумеется. Я в полном твоем распоряжении.

Себаштиану решил не ходить вокруг да около.

– Мне удалось выяснить, что Хуан лечился в госпитале «Рамон-и-Кахаль» в вашем отделении. Лудомания.

– Справедливо, – холодно сказал врач.

– Фактически ваша подпись стоит на ходатайстве о снятии запрета на посещение игорных заведений, дон Эмилиано.

– Это так, – сухо подтвердил он.

Более чем лаконичные ответы врача привели Себаштиану в замешательство.

– Я позвонил специально поинтересоваться, почему вы не захотели поделиться с нами информацией, которая может оказаться весьма существенной, – сказал он жестко. Его раздражало явное нежелание доктора, несмотря на щедрые посулы, идти на контакт и оказывать минимальное содействие.

– Просто потому, Себаштиану, что я не мог. Врачебная тайна и обещание, данное несчастному Хуану, мне не позволяли. Хотя должен признаться, – продолжал дель Кампо, – что, обдумав все как следует, я решил поговорить с тобой на презентации книги Орасио. Надеюсь, это не очень помешало следствию.

– Любая информация по делу имеет значение. Я предпочел бы получить эти сведения иным способом.

– Ты прав, Себаштиану. Повторяю, что готов тебе помогать по мере своих возможностей. И, само собой, можешь рассчитывать на сотрудничество всех служащих моего отделения. Ты полагаешь, что кто-то из моих пациентов мог совершить эти чудовищные преступления?

– Я не знаю, дон Эмилиано.

Они договорились встретиться на следующий день на презентации дядиной книги.

Покупатель наконец выбрал модель компьютера последнего поколения, более мощную, и Давид тщательно заполнил квитанцию. Спустя несколько мгновений они с профессором остались в магазине одни.

– Здравствуй, – поздоровался Себаштиану.

Давид протянул руку к полке у себя за спиной и взял журнал. Он выглядел озабоченным, и Себаштиану встревожился.

– То, что здесь напечатано, вам вряд ли понравится, – предупредил юноша. Он подал журнал Португальцу, посоветовав открыть его на странице 82.

Себаштиану посмотрел на обложку издания и ощутил беспокойство, прочитав название: «Конфиденсиаль». Он стал листать страницы с конца, пока не нашел ту, о которой говорил парнишка, и похолодел. Макетчики разделили журнальную страницу на три части. В центре злобно скалилось землисто-серое, мертвенное лицо вампира Носферату из немого фильма Мурно, гипнотизируя взглядом: крупное изображение занимало почти всю полосу. Слева была фотография Себаштиану в полный рост – профессор выходил из дома на площади Олавиде. На фото Португалец прикрывал горло воротником пальто и при этом смотрел в сторону, словно кого-то ждал. Увидев третью фотографию, справа от портрета вампира, Себаштиану, не сдержавшись, выругался: в камеру улыбалась Беатрис, необыкновенно красивая, нарядная и весьма откровенно декольтированная. Складывалось впечатление, что снимок, на котором специально обрезали остальные фигуры, оставив только Беатрис, был сделан на какой-то частной вечеринке. Иуда за мзду продал Беатрис волкам. Внизу страницы стояла подпись, гласившая: «Любовь и монстр». Далее следовала статья на разворот: подробная и лживая. Рассказ о каждом убийстве серии, равно как и о полицейском дознании, изобиловал неточностями и откровенными домыслами. Но отвратительнее всего были спекуляции на тему предполагаемого романа между молодым и видным «европейским экспертом в криминологии» и младшим инспектором, руководившим следствием.

– Сволочи, – пробормотал Себаштиану. Заскрежетав зубами и едва сдерживая ругательства, он уселся на стул и дочитал статью. Поискав имя автора, он нашел его в конце: «Текст: Гарри Альварес». Пусть только попадется еще раз, он свернет шею писаке.

Статья, несомненно, осложнит им жизнь и помешает следствию. И еще неизвестно, как ее воспримет Беатрис.

Себаштиану поблагодарил Давида за своевременное предупреждение и, пообещав поговорить с парнем позднее, вышел из магазина. Достав из кармана мобильный, он набрал номер младшего инспектора. Через три гудка включился автоответчик. Португалец не стал оставлять сообщение.

Вечером, примерно в четверть девятого, но в отдаленном районе города, другие руки раскрыли злосчастный номер журнала, и их обладатель воззрился на статью Гарри Альвареса едва ли не с большим изумлением, чем днем – Себаштиану. Знаменитый монстр, порождение немого кино, уставился на него с наглым вызовом. Обладатель рук замер, завороженно вглядываясь в мертвые глаза: чтобы освободиться от их гипнотической власти, ему пришлось отложить журнал.

Дом находился в Моралехе, одном из самых фешенебельных пригородов Мадрида, застроенном частными домами и виллами. Со стороны улицы усадьба была обнесена красивой металлической решеткой. Вглубь от кованой решетки с затейливым орнаментом к роскошному особняку тянулась тенистая аллея, посыпанная гравием. Слева живая изгородь обозначала границу с соседним участком, а справа простирался сад, обширный и ухоженный, словно green [60]60
  Лужайка, зеленая площадка (для игр, гольфа) (англ.).


[Закрыть]для гольфа, с большим бассейном, где в иные времена не смолкал детский гомон: племянников и детей двоюродных братьев и сестер. Хозяин никогда не был женат и своих детей не имел.

Гравийная аллея завершалась у подъезда ровным овалом – здесь, как водится, останавливались машины состоятельных и именитых гостей, приезжавших на званые приемы. Четыре или пять каменных ступеней вели к парадному входу дома.

За дверью открывался холл, где вошедшего встречали охотничьи трофеи: белые черепа с внушительными рогами, прибитые к полированным медным дощечкам. В глубине два огромных слоновьих бивня свидетельствовали о несчастливом конце толстокожего животного. Коллекция реалистических картин занимала пространство, еще оставшееся свободным на перегруженных декором стенах: знатоки обнаружили бы среди этих полотен работы Рубио, Ромеу и Гриса. Справа, через арку, находилась гостиная и разъяренный хозяин.

Его изящные руки сияли безупречным маникюром. На правом безымянном пальце он носил массивное кольцо: гербовую печатку, вырезанную на крупном аметисте в золотой оправе, – семейная реликвия, передававшаяся из поколения в поколение с незапамятных времен. Он сидел на мягком диване перед топившимся широким камином, который мог бы согреть и развлечь танцем теней того, кто согласился бы составить компанию хозяину. Полевую руку, на столике орехового дерева, округлый бокал превосходного хрусталя лелеял на донышке пару сантиметров французского коньяка. Рядом с бокалом лежала книга по истории наполеоновской эпохи, неожиданно быстро ему наскучившая.

Несмотря на ранний час, хозяин успел поужинать и собирался отдохнуть за чтением журнала. За неделю он имел обыкновение просматривать их десятками, в том числе профессиональные издания, массу экономических и такие, как «Конфиденсиаль»: невозможно предугадать, где именно проскользнет интересная информация.

Пресс-конференция, равно как и цирковая пантомима городских теленовостей – все это его нисколько не трогало. Полиция ежедневно доказывала свою беспомощность. Он замечал неуклюжие попытки оскорбить его (как будто они могли это сделать, со своими патетическими бреднями и устаревшими психологическими теориями!), внушая обывателям мысль, что они вот-вот его остановят. Если полицейские тешились надеждой задержать его, используя дешевые приемы, которые он знал как свои пять пальцев, словно сам придумал… Он позволил себе слегка улыбнуться, но улыбка пропала, как только его взгляд вновь обратился к журналу… Чего они могут добиться со своими архаичными методами? Разве они в состоянии воспринять скудным умишком те идеи и понятия, которыми он оперирует? Главная цель его замысла – не убивать, не умножать зло, но вылечить. Не столько разрушать, сколько созидать и освобождать.

В течение многих лет он вынашивал заманчивую идею рискнуть, попытавшись прорваться к новым горизонтам. Существовало лишь одно препятствие: жертвы непременно нужно было подвергать целительным мукам, и это всегда удерживало его у последней черты. А тем временем тяжесть в душе нарастала, стала непосильной и теснила грудь. И теперь, когда решение принято, назад дороги нет. Он должен дойти до конца.

Изображение Носферату обрамляли две другие фотографии, и одного из героев он знал хорошо: Себаштиану Сильвейра. Женщина на втором снимке показалась ему несказанно привлекательной.

По мере того как он читал статью, сознание заволакивало грозовое облако гнева. Его разгневали оскорбления, которыми был густо усеян текст. Нет, этого человека мало задевало то, что его обзывали монстром (как ни печально, но он им был). Намного больше возмущало, что поносить его осмеливался всякий сброд, лишенный интеллекта. Они не имели права его оскорблять. Кто они такие, чтобы судить его поступки?

Хозяин захлопнул журнал и с бешенством швырнул в плетеную корзину для мусора. От удара корзина опрокинулась. Он опомнился, перевел духи успокоился. Опираясь рукой на подлокотник дивана, он медленно встал и подошел к корзинке. Нагнувшись, он поставил ее прямо и аккуратно положил туда журнал. Возможно, полиция сообразительнее, чем он думал. Во всяком случае, ему еще не доводилось столь постыдно терять над собой контроль. Если он чем и гордился, так это хладнокровием и умением подчинять чувства разуму.

Обладатель ухоженных рук вновь развалился на диване и, сложив ладони пирамидкой, опустил подбородок на соединенные кончики пальцев. Он очень долго, бесконечно долго, не мог решиться и осуществить соблазнительный замысел. И теперь, в глухую ночную пору, потаенная часть его души по-прежнему восставала против жестокости. Но наука не имеет ничего общего с нравственностью. Наука развивается благодаря страданиям человека, войнам и экономическим катастрофам. В основе жизни и прогресса лежит смерть. Человек становится совершеннее, сталкиваясь с собственной природой и преодолевая ее. Именно в такие мгновения человек, муравей во вселенной, приближается к Богу.

Он подавил в себе сомнения и перевел взгляд на мятый журнал в корзине. Его глаза сощурились, и улыбка выступила на тонких губах, опушенных седыми усами и бородой. Путь намечен, и поздно переписывать финал сценария.

Беатрис поднялась по лестнице на третий этаж комиссариата, и с площадки повернула по коридору направо, в ту сторону, где находилась ее опергруппа. По пути ей встретилась парочка сослуживцев с полными руками бумаг. Они поздоровались с ней, уткнувшись в свои документы. Наконец она очутилась у двойных дверей и распахнула их, толкнув горизонтальную ручку. В большом квадратном помещении, выделенном опер-составу, теснилось множество островков из столов, составленных вместе. Островки были поделены между различными отделами: координации с международными бюро, по борьбе с убийствами (в том числе серийными) и поддержки антитеррористических формирований. Стены пестрели планами, картами, цветными фотографиями зловещих личностей и досками объявлений, забитыми информацией. Несколько штук электронных табло показывали время в разных частях света: Нью-Йорке, Лондоне, Москве и Гонконге.

В зале находилось около двух десятков человек: они сидели за компьютерами, листали документы или висели на телефонах. Рабочий процесс сопровождался аккомпанементом приглушенных разговоров и шелестом бумаги, лист за листом выдаваемой лазерными принтерами. Беатрис добралась до своего стола и ввела пароль в систему. Дождавшись загрузки компьютера, она пощелкала мышкой, проверяя электронную почту.

Подняв голову, молодая женщина встретилась взглядом со своим коллегой.

– Тебя искали из лаборатории, – сказал он. – Да, и шеф спрашивал о тебе несколько раз. Он рвет и мечет.

Беатрис кивнула и решила сначала наведаться в подвал, а уж потом идти на ковер к Гонсалесу: от шефа можно было ждать только неприятностей. Она спустилась в цоколь на лифте и двинулась к кабинету начальника научного подразделения. Шеф криминалистов находился у себя: лысый человек небольшого роста в гигантских очках в роговой оправе, одетый в белый халат. Луис Ренат мужественно пытался справиться с непосильной задачей: разобрать гору бумаг, громоздившихся на столе. Ренат был предан работе и слыл энергичным и вдумчивым специалистом. Беатрис поздоровалась, переступая порог.

– Пуэрто, проходи и садись. Я хочу кое-что тебе показать.

– Избавляешься от макулатуры?

Луис засопел.

– Все откладывал в долгий ящик. Понятия не имею, когда закончу.

Он порылся в кипе документов, попутно убрав остатки сдобной булки и жидкого кофе из аппарата, и вытащил голубую папку. Беатрис открыла ее и бегло просмотрела.

– Что у нас здесь?

– Важное доказательство. Еще одно, уличающее Роса в убийстве Мартинеса, но снимающее с него обвинение в других преступлениях. Подтверждается твоя версия, что эта серия не является делом рук одного маньяка. Посмотри.

Он привстал, выхватил из папки пачку фотографий и разложил их на свободном пятачке на столе.

– Горло и затылок Пабло Гарсии, последней жертвы. Цыгана, утопленного в грязи, – пояснил он.

– Я помню, кто это, Луис.

Снимки были сделаны в ультрафиолетовом свете, и Ренат указал кончиком шариковой ручки «Бик» налетали изображения, представлявшие интерес.

– Смотри сюда и сюда. – Он ткнул несколько точек на фото. – Следы нажима, оставленные, когда убийца давил на голову жертвы, чтобы удержать ее в луже. Отпечатков пальцев нет, поскольку преступник был в резиновых перчатках, но кое-какую информацию они нам дают: у убийцы крупные ладони. Обрати внимание, как расположены первые фаланги и большой палец. Очень большая рука, – уверенно повторил он.

Беатрис внимательно изучила фотографии и кивнула.

– А это, – продолжал Ренат, доставая другой снимок, – след руки, обнаруженный в доме Мартинеса. Похоже, что в пылу драки оба упали на журнальный стеклянный стол, разбившийся вдребезги. Поднимаясь, Рос оперся об один из осколков и оставил свой автограф. Как водится, отпечатков пальцев нет, но зато отчетливо видно, какого размера рука. А теперь сравни, и увидишь разницу.

– Когда пришли эти фотографии?

– Сегодня рано утром. Мы никак не могли управиться быстрее.

Ренат присел на край стола и собрал фотографии. Сложив их вместе, он поставил стопку вертикально и слегка постучал, выравнивая края. Из кармана халата он достал пачку сигарет и закурил, выпустив струю дыма.

– Кстати, только что пришли анализы образцов ДНК, взятых с мест преступлений. Ни одного совпадения.

– Большое спасибо, – проворчала Беатрис, вставая.

Ренат слез со стола и шагнул к стулу. Взглянув на нее поверх очков, он подмигнул:

– Задай им жару.

Беатрис вышла из комнаты, еще раз поблагодарив Рената, и села в лифт, собираясь зайти теперь к Гонсалесу. Получалось, Рос убил только Мартинеса. Остальные погибли от рук его сообщников, товарищей по преисподней, или кто там они есть. Если потребуется, из Роса они выжмут информацию запросто, в любой момент. Она потрогала карман куртки, где носила отчет о телефонных разговорах доктора Монтаньи за последний месяц. Благодаря содействию знакомого судебного следователя его удалось получить в считанные часы. Не мешало бы поговорить с Себаштиану и узнать, нашел ли он связующее звено между интересовавшими Монтанью пациентами (список им любезно предоставил компьютерный босс из госпиталя «Рамон-и-Кахаль») и «Божественной комедией». Велика вероятность, что в списке фигурирует имя следующей жертвы.

По дороге Беатрис столкнулась с детективом из своей опергруппы. Она остановила его и спросила, чем может порадовать команда компьютерщиков. Полицейского, сорокалетнего мужчину, изрядно раздражало, что в расследовании этой серии убийств им командовала женщина, причем женщина младше его по возрасту. Борьба за продвижение по службе в управлении, где доминировали мужчины, была серьезной: подняться на следующую ступень карьерной лестницы каждый раз стоило больших усилий. Но до сих пор карьера Беатрис складывалась удачно. Она стремилась компенсировать молодость сверхъестественной самоотверженностью в работе. И, к чему скрывать, ей немало помогала выделенная квота для замещения женщинами государственных должностей и благоприятный имидж, который она создавала отделу.

– Мы уже составили списки диабетиков, пациентов с психическими заболеваниями и лиц, покупавших в последние месяцы резиновые шапочки и перчатки. О серебряной подкове – ничего. А такие плюшевые собачки сотнями продаются на каждом углу. Проблема в том, что нам приходится вручную вводить много данных, а это занимает массу времени. У меня работают пять человек. Посмотрим, возможно, завтра я смогу тебе что-то сказать.

Беатрис поблагодарила его за информацию.

Очутившись у кабинета Гонсалеса, она деликатно постучала и заглянула в дверь, не дожидаясь специального приглашения.

– Вы меня вызывали?

Гонсалес кивнул и жестом пригласил младшего инспектора войти, после чего невозмутимо вернулся к чтению бумаг.

Беатрис терпеливо ждала, стоя у стола. Через несколько мгновений Гонсалес соизволил обратить на нее внимание и указал на стул.

– У нас неприятности. – Гонсалес открыл ящик, вытащил журнал и презрительно швырнул в ее сторону.

Беатрис открыла издание на помеченной скрепкой странице. Прошло некоторое время, прежде чем она подняла голову.

– Я мог бы немедленно отстранить вас от дела, – продолжал Гонсалес. – Фактически я мог бы наложить на вас взыскание за неподчинение приказам. И возможно, даже арестовать за разглашение служебной информации.

Гонсалес говорил все это, откинувшись на спинку стула. Казалось, он наслаждался сценой, и так оно и было на самом деле. С некоторых пор младший инспектор стала для него как красная тряпка для быка, а точнее, после того, как он дважды пригласил ее на ужин, по-дружески, как коллега коллегу. С точки зрения комиссара, неформальное общение между ними благотворно сказалось бы на карьере молодой женщины в полиции, а главное, должно было завершиться (как он воображал) знойной affaire. [61]61
  Любовная история, связь (англ.).


[Закрыть]Оба приглашения имели один исход: небрежный отказ, по его мнению, оскорбительный.

– У Сильвейры нет официальных полномочий в этом деле, и тем более у меня в подразделении. – Гонсалес с подозрением сверлил ее крохотными глазками. – Что ему известно?

Комиссар неожиданно смягчился, заговорив примирительным тоном. Беатрис насторожилась. Вопрос был щекотливым, ей следовало проявить максимальную бдительность, чтобы не угодить вдовушку.

– Он выступал консультантом в начале следствия. У профессора Сильвейры обширная практика, он постоянно участвует в операциях Интерпола по поимке серийных убийц, именно он выдвинул версию с Данте. И это все. – Беатрис тщательно взвешивала слова, старательно сохраняя размеренный темп речи, стараясь ничем не выдать своего личного отношения.

Если Гонсалес охотится за черепами, она не собирается услужливо подставлять голову.

– Из содержания статьи явствует, что вы вроде бы… близко знакомы.

Беатрис почудился в этой фразе скрытый упрек.

– Думаю, это не касается ни вас, ни управления. То, что я делаю в свое…

– Если только дело не стоит, пока вы за ним бегаете, – перебил Гонсалес.

Беатрис не сдержалась.

– Как вы смеете! – Она попыталась не повышать голоса. – Несмотря на то что вы мой начальник…

– Угомонитесь, Пуэрто. Это дело первостепенной важности. И для вас, и для всей группы многое поставлено на карту. Малейший промах, малейшая ошибка, и я вас отправлю патрулировать улицы в Чиклане.

Беатрис чувствовала, что кровь вскипает в жилах. Это ее личная жизнь, будь она неладна! Ей самой решать, кого целовать, а вовсе не управлению. И все же она смолчала: любая оплошность в разговоре с Гонсалесом могла стоить ей карьеры.

Начальник между тем продолжал вешать, кивая на журнал:

– Статья только усложняет ситуацию. Я веду следствие и не желаю, чтобы посторонние путались у меня под ногами. И как вы умудрились так простодушно попасться на удочку?

Беатрис поняла, что вот-вот взорвется. С большим трудом она все же взяла себя в руки и не отреагировала на хамский выпад.

– Что у нас нового по делу? – продолжал комиссар.

Беатрис медленно выдохнула.

– Мы следим за Хакобо Росом днем и ночью. Есть очередное доказательство, уличающее его, но мы по-прежнему ждем, когда он выйдет на связь с кем-то из сообщников. Его телефон, как и раньше, прослушивается. Мы проверили всех его знакомых, родственников, прошлое, доходы, закладные, банковские счета, интимные связи и культурные интересы, которых немного. Мы отследили его жизнь от начала и до конца. Из лаборатории получены анализы проб ДНК: убийцы Аласены, Мартинеса и Пабло Гарсии – разные люди. По-видимому, дальше события будут развиваться в том же ключе.

Гонсалес глубоко затянулся сигаретой.

– Мне надоело, что вы все время что-то скрываете, Пуэрто, – тихо, с угрозой сказал начальник.

Беатрис вздрогнула.

– Что вы имеете в виду?

– Не притворяйтесь, младший инспектор. Этот Сильвейра далеко продвинулся, да? А нас побоку.

– Вы ошибаетесь, – ответила Беатрис. – Вся информация представлена в моих рапортах, и я пунктуально отчитываюсь…

– Успокойтесь, – перебил Гонсалес. – Кто следующий?

Повисла напряженная пауза.

– Мы держим под наблюдением все крупные мусульманские центры в городе. Исламский культурный центр при мечети, посольства и иммиграционные центры. Мы держим связь с агентурой, чтобы быть в курсе, какие слухи распространяются в исламской общине.

– Одних разговоров мало, Пуэрто. Прижмите их как следует. Я хочу, чтобы буквально все до последнего уяснили, что если кто-то утаит хоть микроскопический фактик, то пусть лучше уматывает из города. Я хочу, чтобы им небо с овчинку показалось, если нужно. Вы меня поняли?