Текст книги "Земля под ногами. Из истории заселения и освоения Эрец Исраэль. 1918-1948. Книга 2"

Автор книги: Феликс Кандель

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 28 страниц)

Борьба за транспортные магистрали стала борьбой за существование отдаленных поселений. На пути колонны в Атарот погибли 14 бойцов, из Хартува в Иерусалим – 11, из Хулды в Иерусалим – 24; на дороге из Нагарии в блокированный кибуц Иехиам машины попали в засаду – убиты 46 человек. Во время ответной операции Хаганы на дороге Рамалла-Латрун погибли 15 бойцов и командир группы Ноам Гроссман (в новом районе Иерусалима есть улица Шестнадцати).

В конце марта, в праздник Пурим, дорога на Иерусалим оказалась окончательно перекрытой. В городе начинался голод, и Д. Бен-Гурион потребовал пойти на любой риск и прорвать блокаду, ибо потеря Иерусалима немыслима. Так была задумана операция "Нахшон", чтобы перевезти по горной дороге 3000 тонн продовольствия. Перед ее началом опечатали продовольственные магазины Тель-Авива и отобрали необходимые продукты; для их перевозки требовалось много транспорта, а потому останавливали на улицах грузовики и направляли к месту сбора. Владельцы грузовиков возмущались, протестовали, но имущество свое не бросили и повели машины с продовольствием в Иерусалим.

В операции "Нахшон" участвовали 1500 бойцов; чтобы собрать такое количество, пришлось оголить защиту еврейских поселений по всей стране. Впервые боевые действия проводили открыто, несмотря на присутствие британской армии; руководил операцией Шимон Авидан. За несколько дней до этого на аэродроме, покинутом англичанами, приземлился ночью четырехмоторный ДС-4 из Чехословакии; из него выгрузили 250 винтовок, 40 пулеметов немецкого производства, полтора миллиона патронов. Тогда же приплыл корабль "Нора"; под слоем картошки в его трюмах оказались 4500 винтовок, 200 пулеметов и несколько миллионов патронов – тоже из Чехословакии. "Оружие прибыло вовремя, – отметил Бен-Гурион, – и спасло Иерусалим".

В ночь на 3 апреля бойцы вышли из кибуца Кирьят-Анавим и заняли Кастель. Эта арабская деревня располагалась на вершине холма, который контролировал дорогу на подходе к Иерусалиму, а потому арабы шли в атаку за атакой, оттесняя бойцов к вершине горы. К вечеру 8 апреля они захватили почти всю деревню, но случилось неожиданное: в ту ночь возле Кастеля, во время короткого затишья, был убит Абд аль-Кадер аль-Хусейни – в тот момент, когда приблизился к еврейской позиции, предполагая, очевидно, что она занята его отрядами. Узнав о гибели своего командира, арабы бросились в атаку, после ожесточенного боя захватили холм, и командование операцией "Нахшон" приказало немедленно его отбить. Отряд пришел туда и обнаружил, что в деревне почти не оказалось защитников; все арабы участвовали в похоронах своего вождя, и с этого момента Кастель оказался под еврейским контролем.

Жители арабских деревень оказали упорное сопротивление, но операция "Нахшон" прошла успешно. Ее результаты: захвачен Кастель, ключевая позиция на холме, захвачен Шаар га-Гай, узкая горловина неподалеку от Латруна, где дорога с равнины втягивается в гору; взорван командный пункт Хасана Саламе, и, наконец, в Иерусалим пришла колонна с продовольствием и оружием. Машины шли сплошным потоком, бампер к бамперу, и на первой было написано: "Если забуду тебя, Иерусалим..." Люди плакали на улицах, обнимали шоферов, и хозяева грузовиков – недовольные тем, что их заставили отправиться в путь – поняли, что они спасли Иерусалим.

В те же дни провели операцию "Гарель", захватили несколько укрепленных позиций вдоль дороги, и в Иерусалим прошли две колонны с продовольствием и мацой для праздника Песах. 20 апреля отправилась новая колонна, попала под сильный огонь противника, и участник операции свидетельствовал: "Дорога снова перекрыта. Горят грузовики. Тела лежат на шоссе. Гарри Яффе стоит посреди дороги. пули свистят вокруг, но он хладнокровно освобождает путь от поврежденныъх машин. И вот шоссе свободно". В тот день погибли 12 бойцов, пострадали десятки автомобилей – около 250 грузовиков пробились в Иерусалим.

Арабы снова блокировали узкую горную дорогу, и опять надо было пробиваться с боями в осажденный город, чтобы доставить продовольствие, топливо и боеприпасы.

5

Бои проходили не только на подступах к Иерусалиму, но и в самом городе за овладение стратегическими позициями перед уходом британских войск. Защитники еврейского квартала Макор-Хаим отбивали одну атаку за другой, были убитые, много раненых, командир Хаим Даниэли сообщал: "Положение крайне тяжелое. Не хватает боеприпасов. Люди падают от усталости. Если не придет помощь, будет катастрофа. ."

Чтобы спасти Макор-Хаим и другие еврейские кварталы на юге Иерусалима, следовало захватить Катамон, арабский район, где располагались вооруженные отряды и добровольцы из Ирака. В дождливую ночь 29 апреля бойцы подошли скрытно к окраине Катамона, после короткого боя захватили греческий монастырь Сен-Симон, главенствовавший над окрестностями, и закрепились в его здании. Сотни арабов перекрыли подходы, чтобы не подошло подкрепление; они обстреливали монастырь и шли в атаки, которые бойцы отбивали гранатами и огнем из пулемета.

Росло количество раненых и убитых, не хватало боеприпасов и перевязочных материалов; защитники монастыря вспоминали впоследствии: "Споры об отступлении продолжались часами. Арик Хайкинд был тяжело ранен, но в полном сознании. Он сказал: "Оставьте нам по гранате и уходите". Так родилась идея отступать без раненых."

– "Резче всех возражал Беня Маршак. Он цитировал любимое изречение Ицхака Саде: "Когда идет дождь, помни, что он идет и у противника"."

Защитники монастыря продержались до вечера, пока арабы не покинули Катамон; его захват позволил овладеть соседними арабскими районами, и юг Иерусалима оказался в руках евреев. В том бою участвовали будущие начальники Генерального штаба Армии обороны Израиля – Давид Элазар и Рафаэль Эйтан; из 120 бойцов, защищавших Сен-Симон, только 20 самостоятельно вышли из монастыря, 40 человек погибли, остальных вынесли на носилках.

Р. Эйтан вспоминал: "Во время атак арабов никто из нас не верил, что останется в живых. Помещения монастыря были заполнены ранеными и убитыми. Меня ранило в голову, кровь стекала на лицо и заливала глаза. На секунду возникла мысль: быть может сдаться? Но мы. продолжали сражаться в безвыходном положении, потому что знали -нельзя сломаться. И тогда сломались арабы. Так я убедился впервые, а затем это повторялось вновь и вновь: в длительном бою побеждает тот, кто может дольше продержаться, несмотря ни на что."

9 апреля, за три недели до боев в Катамоне, 130 бойцов Эцеля и Лехи совершили нападение на Дир-Ясин, одну из арабских деревень, окружавших еврейские кварталы Иерусалима. Перед началом атаки громкоговоритель оповестил жителей на арабском языке, чтобы покинули деревню, однако предостережение услышали, очевидно, не все. Защитники Дир-Ясина оказали серьезное сопротивление, у нападавших погибли четыре человека, около сорока были ранены; чтобы захватить деревню, кидали в окна гранаты, взрывали дома, ожесточение было велико, и под обломками зданий погибли мужчины, женщины и дети.

Бойцы Хаганы тоже нападали на арабские деревни, что приводило к разрушению домов и гибели десятков жителей, но количество жертв на этот раз было особенно велико. Современники называли разные цифры погибших в Дир-Ясине; командир Эцеля М. Бегин: "Число раненых и убитых солдат и гражданских лиц по окончании боя достигло двухсот"; израильский историк И. Слуцкий: "Общее число убитых – 245 человек".

Еврейское агентство и командование Хаганы публично осудили действия Эцеля и Лехи: "Эта варварская операция вызывает чувства ужаса и отвращения." – "Осквернена честь еврейского оружия, поругана честь еврейского знамени." Командир Лехи Н. Ялин-Мор: "Я знаю, что в пылу боя происходят подобные вещи, и совершившие их люди не готовятся к этому заранее. Они убивают, ибо были убиты или ранены их товарищи, и они в этот момент жаждут мести. Знаю, что многие народы и армии совершают это, но такими делами не следует гордиться".

О событии в Дир-Ясине появилось много противоречивых сведений. М. Бегин: "Это ужасная трагедия... Я должен отметить, что кроме этого случая ничего подобного не было в истории нашей организации... Наши люди не могли подавить огонь, который обрушивался на них из домов, поэтому им пришлось забрасывать дома гранатами. Так случилось, что погибли многие граждане... Никто из людей Эцеля и Лехи не совершал резни. Они не выводили людей из домов, чтобы резать их, ни в коем случае... Есть книги, в которых утверждается другое, но я не согласен с этим".

Сведения о погибших разнеслись по Ближнему Востоку, вызвали взрыв возмущения в арабском мире, и Дир-Ясин стал символом борьбы с сионизмом. Арабские газеты описывали с устрашающими подробностями "резню в Дир-Ясине"; они уверяли, что убийство жителей было запланировано заранее, и израильский исследователь отметил впоследствии: "Все каналы арабской информации распространяли эту версию. Они распространяют ее до сих пор. Нет сомнения, что она стала одной из причин развала арабского тыла в те дни. Они хотели доказать жестокость евреев и разжечь пламя борьбы в сердцах. На самом же деле они поселили в них страх. Сегодня арабы сами признают свою ошибку".

Началось массовое бегство арабов из Палестины, и М. Бегин отметил: "Арабская пропаганда способствовала тому, что одно лишь имя организации Эцель приводило в ужас арабов и арабские войска. Эта легенда укрепила силы Израиля, как если бы у нас прибавилось полдюжины батальонов".

6

В отместку за Дир-Ясин арабы устроили засаду в квартале Шейх-Джарах, возле дороги на гору Скопус. Там располагались больница Хадаса и Иерусалимский университет, отрезанные от еврейских кварталов; колонны автомобилей с врачами, медсестрами и университетскими работниками, с продовольствием, топливом и лекарствами отправлялись туда под охраной через арабские кварталы. Утром 13 апреля первый автомобиль подорвался на мине, и арабы открыли огонь по машинам; бой длился семь часов в двухстах метрах от британского поста, ответственного за безопасность дороги, но англичане не вмешивались.

Д. Йосеф: "Солдаты наблюдали за атакой. Дважды проезжали мимо британские военные автомобили; на мольбы доктора Хаима Ясского, директора больницы, их пассажиры не реагировали. Когда попросили у англичан разрешения послать бойцов Хаганы на место происшествия, они ответили, что армия контролирует положение и спасет осажденных. Две машины Хаганы, пытавшиеся добраться до того места, попали в засаду; две другие. налетели на мины. В полдень арабы получили подкрепление. Президент университета доктор Иегуда Магнес позвонил генералу Макмиллану с отчаянной просьбой спасти осажденных. Ему сказали, что армейский транспорт пытался добраться до места происшествия, но там завязалась настоящая битва. К трем часам дня два автобуса были подожжены, и большинство еще не убитых пассажиров сгорело заживо".

Погибли 78 врачей, медсестер, преподавателей и студентов Еврейского университета. Среди них – директор "Хадасы" Хаим Ясский, основатели медицинского факультета в Иерусалиме профессора Моше Бен-Давид и Леонид Должанский, руководитель кафедры психологии профессор Энцо Бонавентура, ученые Гюнтер Вольфсон, Биньямин Клар, Аарон Хаим Ферман. Высший мусульманский совет назвал это убийство героической операцией, проведенной "под командованием иракского офицера". В книге записей британской части отметили: "Остовы машин взорваны, чтобы расчистить путь. Дорога отремонтирована и открыта для движения".

Шаар га-Гай, узкая горловина возле Латруна, называется по-арабски Баб эль-Вад – Врата долины.

По обеим сторонам дороги лежат наши люди.

Железный скелет недвижен, как и мой друг.

Баб эль-Вад, запомни наши имена навеки,

Баб эль-Вад на пути в Иерусалим...

Операцию "Нахшон" назвали по имени библейского персонажа Нахшона бен-Аминадава, главы колена Иегуды. Он был первым, кто ступил в воды расступившегося Красного моря, когда евреи уходили от войск фараона при исходе из Египта. Остатки сгоревших грузовиков, прорывавших блокаду Иерусалима, лежат по сей день вдоль дороги на Тель-Авив – напоминанием о боях за "дорогу жизни". Когда отмечается День независимости страны, к остовам этих грузовиков кладут цветы, их украшают флагами Израиля.

***

Собираясь покинуть Палестину, британские войска защищали дороги, по которым намеревались провести эвакуацию, вступали в бой с арабскими и еврейскими отрядами. В декабре 1947 года англичане убили 13 евреев, сопровождавших колонну в Бен-Шемен; в марте следующего года от их рук погибли шесть бойцов под Иерусалимом, в апреле – в тех же местах – англичане напали на отряд Пальмаха и убили 15 человек. Солдаты производили обыски и забирали оружие у евреев, порой оставляя их беззащитными перед вооруженными арабами. Британский патруль разоружил нескольких бойцов Хаганы в Старом городе Иерусалима, и их тут же убили; в Яффе англичане отобрали оружие у бойцов, охранявших завод, и толпа их растерзала.

***

В поселениях Негева находились около 1000 евреев на 100 000 местных арабов, которые блокировали дороги. Чтобы обеспечить охрану основного пути, возле него основали Брор-Хаиль по методу "стена и башня", и в донесении сообщили: "19 апреля 1948 года. В 02.00 на место операции послан вооруженный конвой. В 03.00 вышел отряд Пальмаха. Подготовку к строительству закончили в 04.30. Работы начали немедленно. К рассвету операция завершилась. Брор-Хаиль контролирует положение".

И. Алон: "В боях за Негев возмужало новое поколение бойцов Хаганы – отряды "командос" из бригады Негев. Они были самые закаленные и выносливые, ими больше всего восхищались и их больше всех боялись; они реже других пользовались общепринятой военной тактикой. Обросшие бородами, обветренные и обожженные солнцем, они всегда были на марше, всегда в пути по просторам Негева".

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ

Бои за Тверию, Хайфу, Яффу и Цфат. Осада Гуш-Эциона

1

Это было сложное и опасное время – первые месяцы 1948 года. Британские войска еще не покинули Палестину, но уже шла необъявленная война в городах, поселениях, на дорогах; каждая сторона желала захватить стратегические позиции, и исход борьбы был неясен. Д. Бен-Гурион говорил в те дни: "Мудрость Израиля сегодня – это мудрость войны и ничто другое. Без этой мудрости слова "государство" и "спасение" лишены теперь всякого смысла... Я не могу, да и не хочу думать ни о чем, кроме ближайших семи-восьми месяцев, которые всё определят. За это время будет решен исход войны, и для меня сегодня не существует ничего, кроме этого".

Ф. Каукджи, командир "Армии спасения", решил провести операцию по захвату одного из еврейских поселений. Выбор пал на кибуц Мишмар га-Эмек в Изреэльской долине, и 4 апреля начался артиллерийский обстрел, разрушивший жилые помещения и коровники. Защитники поселения сумели отразить атаку пехоты; на ночь арабы из окрестных деревень разошлись по домам, и под покровом темноты в кибуц пришло пополнение -100 бойцов Хаганы.

Бои за Мишмар га-Эмек продолжались неделю, укрепленные позиции неоднократно переходили из рук в руки; Каукджи даже сообщил в газеты о "большой победе в Мишмар га-Эмеке", над которым развевается арабский флаг, но 12 апреля отряды "Армии спасения" оказались под угрозой окружения и отступили. После поражения Каукджи заявил в свое оправдание, что в кибуц пришло пополнение – тысячи еврейских солдат под командованием советского генерала из России (в своих воспоминаниях он утверждал, что евреи потеряли в боях 230 человек, 210 были ранены, потери его солдат – шесть убитых, 24 раненых).

Победа в Мишмар га-Эмеке и операция "Нахшон" привели к изменению ситуации; еврейское командование вводило в бой батальоны, а не малые отряды, и подошло время занимать города со смешанным населением. Первым из них была Тверия: бойцы захватили высоты, господствующие над городом, штурмом взяли гостиницу "Тивериада", где находился штаб арабского командования, и заняли Старый город. Арабы ушли из Тверии в Трансиорданию; 19 апреля в городе провозгласили "независимую еврейскую власть", и житель соседнего кибуца вспоминал: "Штурм и захват Тверии явился для нас сюрпризом. Мы просто ушам своим не верили! Все арабы удрали из Тверии. Тверия без арабов!.."

Затем подошла очередь Хайфы. 21 апреля британский генерал сообщил, что выводит свои войска из города, и в ту же ночь началась атака на арабские кварталы. Перед наступлением произвели обстрел из миномета "Давидка", оглушительный грохот при разрыве его снарядов вызвал панику у противника. Еврейские бойцы вошли в Нижний город; арабские командиры бежали, и старейшинам Хайфы предъявили условия капитуляции – сдать оружие и подчиниться новому командованию. Старейшины связались с муфтием, который жил в Бейруте; тот приказал не принимать условия капитуляции и немедленно покинуть город, потому что близится час вторжения арабских армий, и вскоре Палестина будет в их руках. Установили перемирие на пять дней, десятки тысяч арабов ушли в Ливан; 18 бойцов Хаганы погибли в боях за город.

В дни боев за Хайфу приплыл туда семидесятилетний Ричард Майнрецхаген, с которым читатель уже знаком. Он одолжил форму у солдата, остававшегося на корабле, прихватил его винтовку, двести патронов и присоединился к еврейскому отряду. Майнрецхаген записал в дневнике: "Я побежал вперед и залег, за мной сделали то же самое трое евреев, и мы открыли огонь... Первые мои выстрелы попали в цель, и я видел, как враги падали на песок... Через час, когда мы справились со всеми, появился английский офицер и спросил с изумлением: "Кто ты такой, черт побери?!" Узнав меня, он велел немедленно возвратиться на корабль, но это было уже неважно: я расстрелял все двести патронов. На корабле я вычистил винтовку, вернул ее владельцу, заказал шампанское, и мы выпили с этим солдатом за процветание Израиля!"

Ричард Майнрецхаген оставался преданным другом евреев. Это он сказал однажды: "Неважно, сколько танков и винтовок есть у арабов. Самое главное – человек, который сидит в танке..." (Он умер через несколько дней после победы Израиля в Шестидневной войне; в день смерти было ему 89 лет.)

2

Яффа примыкала к Тель-Авиву, и арабские снайперы обстреливали улицы еврейского города с крыш высоких домов. 25 апреля 1948 года 600 бойцов Эцеля начали наступление на северный квартал Яффы и после ожесточенных боев захватили его. Вслед за ними вступили в бой бойцы Хаганы; большинство арабского населения покинуло город – около 70 000 человек, и 13 мая старейшины Яффы подписали документ о капитуляции.

В Цфате было не более 1500 евреев на 12 000 арабов, которые осаждали еврейский квартал и не допускали подвоза продовольствия. Англичане ушли из Цфата 14 апреля, но перед этим передали арабам полицейский участок, старинную крепость в центре города и укрепленный форт на горе, господствовавший над местностью. Командование Хаганы подготовило операцию "Ифтах" по освобождению Цфата и Верхней Галилеи, но 1 мая арабы неожиданно напали на Рамот-Нафтали, основанный "Группой Уингейта" – еврейскими ветеранами Второй мировой войны.

Отряды "Армии спасения" при поддержке артиллерии и броневиков прорвали заграждения в Рамот-Нафтали; поселение превратилось в развалины, боеприпасы заканчивались, но защитники удерживали последние позиции, несмотря на непрерывные атаки. 10 мая над ними пролетел небольшой самолет, и Лорна Уингейт, вдова Орда Уингейта, сбросила сверток с Библией и запиской: "Эта Библия была с Уингейтом во всех его походах и вдохновляла его. Пусть она станет символом союза между нами в победе или поражении, отныне и во веки веков". В этот момент началась операция "Ифтах"; арабы перевели свои отряды в Цфат, и защитники Рамот-Нафтали удержали его до подхода подкрепления.

Цфат освободили к 12 мая после кровопролитных боев на узких улочках, когда бойцы Хаганы и Пальмаха захватывали дом за домом. На помощь к ним пришел отряд из бедуинского племени Араб аль-Хейб, во главе бедуинов скакал на белом коне пальмахник Ицхак Ханкин. Арабы покинули Цфат – город, который муфтий уже объявил столицей Галилеи в будущем палестинском государстве, а вслед за ними ушло в Сирию и Ливан население арабских деревень Верхней Галилеи.

Операцией "Ифтах" командовал Игаль Алон, внук Алтера Шварца, старейшего жителя Цфата; среди местных евреев возникла легенда об освобождении города, и вот она: "Все святые праведники, похороненные на местном кладбище, поднялись из могил и присоединились к еврейским отрядам. За каждым бойцом следовала пара великих праведников, которая берегла его, как зеницу ока. И. Алона охраняла дюжина "цадиким" – праведников, а это такая сила, что не уступит любому танку; сам Алтер Шварц был среди них, и даже рабби Йосеф Каро. Так что же удивительного в том, что враги разбежались, как зайцы, и Цфат был освобожден?"

Еврейские бойцы взяли также Бейт-Шеан, занимавший стратегическую позицию в Изреэльской долине, окружили и взяли Акко с его неприступной крепостью, которую не смог захватить Наполеон. Незадолго до штурма города М. Кармель, командир этой операции, получил радиограмму из штаба: "Взвесь заново, стоит ли начинать атаку на Акко ввиду малого количества солдат, которыми мы располагаем. Быть может, предпочтительней усилить осаду города". Моше Кармель отложил радиограмму в сторону и начал штурм Акко.

С середины апреля до середины мая 1948 года еврейские вооруженные отряды заняли около ста арабских деревень и обеспечили контроль над сплошной территорией, которая включала основные центры еврейского населения. После захвата арабской деревни на севере Галилеи, откуда вышли убийцы защитников Тель-Хая, И. Алон сказал: "Сегодня мы отомстили за Трумпельдора и его товарищей".

3

Южнее Иерусалима, за Бейт-Лехемом, неподалеку от старинного караванного пути в Египет располагались четыре еврейских поселения под общим названием Гуш-Эцион -Ревадим, Эйн-Цурим, Кфар-Эцион и Масуот-Ицхак. Арабы изолировали их в конце 1947 года, и туда отправлялись под охраной колонны грузовиков с продовольствием, водой, оружием и боеприпасами. 11 декабря арабы напали на очередную колонну, при ее защите погибли десять бойцов, после чего детей и часть женщин эвакуировали из Гуш-Эциона.

Утром 14 января 1948 года арабские отряды атаковали Кфар-Эцион. "Долина кишела арабами. Никогда раньше я не видел столько вооруженных людей в одном месте. Всё время подходили грузовики с пополнением из Хеврона и Бейт-Лехема." – "Наши позиции находились под сильным огнем. Мы вели огонь из пулемета и миномета, и арабы отступили. Они снова и снова пытали свое счастье, но всякий раз безуспешно."

Бой длился до вечера. Защитники кибуца потратили много боеприпасов, и на другой день к ним отправились на помощь 35 бойцов Пальмаха: это были в основном студенты Иерусалимского университета. Подробности их гибели неизвестны: они шли в обход по горным тропам, наткнулись очевидно на арабов, которые вызвали подкрепление, и погибли все до одного, когда закончились патроны.

Положение в осажденном Гуш-Эционе продолжало ухудшаться. Чтобы преодолеть блокаду, построили взлетно-посадочную полосу; почти ежедневно туда прилетали легкие самолеты, прозванные "примусами", привозили продовольствие и оружие, увозили больных и раненых. 27 марта колонна грузовиков и бронемашин прорвала блокаду, привезла в Гуш-Эцион 135 бойцов и запасы продовольствия на три месяца. Разгрузившись, колонна отправилась в обратный путь, но шоссе было уже завалено огромными камнями.

Тяжелая бронемашина пробивала дорогу; неподалеку от Бейт-Лехема ее подожгли бутылками с горючей смесью, и она перекрыла путь. Несколько грузовиков развернулись и ушли обратно в Гуш-Эцион; бойцы с остальных машин заняли одинокий дом и укрепились в нем. Тяжелый броневик горел на дороге; в нем взорвалась взрывчатка, погибли раненые члены экипажа и их командир Зрубавель Горвиц. Бойцы продержались в доме до подхода английских солдат, затем – по соглашению с арабским командованием – их увезли без оружия в Иерусалим, а броневики, винтовки и пулеметы достались арабам.

12 мая солдаты Арабского легиона Трансиордании начали наступление на поселения Гуш-Эциона; вместе с ними шли тысячи вооруженных жителей Хеврона и окрестных деревень. Период британского мандата еще не закончился, но с этим уже никто не считался. Против подавляющего преимущества противника стояли около 500 бойцов, разбросанных по большой территории, без достаточного количества боеприпасов и оружия для борьбы с бронемашинами. К середине дня арабы отрезали южные поселения от северных и захватили аэродром; боеприпасы, сброшенные с самолетов, попали в руки противника, 70 защитников поселений были убиты и ранены.

На другое утро броневики Арабского легиона прорвали оборону в Кфар-Эционе, следом за ними ворвались в поселение арабы и убили всех жителей – более 120 человек. Ночью из Иерусалима сообщили, что при посредничестве англичан достигнуто перемирие; 14 мая, в день провозглашения государства Израиль, оставшиеся в живых защитники Гуш-Эциона сдались в плен. 320 человек были отправлены в Трансиорданию, где они находились до февраля 1949 года; раненых отвезли в Иерусалим под контролем Международного Красного Креста. После этого арабы разграбили и разрушили еврейские поселения.

Падение Гуш-Эциона открыло Арабскому легиону путь в Иерусалим, и 15 мая его орудия начали обстрел еврейских районов города.

После гибели 35 бойцов, направлявшихся в Гуш-Эцион, командование Пальмаха решило провести операцию возмездия. Объектом нападения выбрали отдаленную деревню Саса возле границы с Ливаном, чтобы доказать арабам, что и они не смогут чувствовать себя в безопасности.

Через Сасу проходил путь отрядов "Армии спасения", проникавших в Палестину; в деревне стоял гарнизон, ее жители были хорошо вооружены, и никто не предполагал, что евреи решатся на такой дерзкий поступок – атаковать укрепленную деревню вдали от своей базы. Моше Кельман, командир операции, вспоминал: "Приказ есть приказ. А кроме того, мы были очень молоды и полны безмерной уверенности в себе. Мне – 23 года, моим солдатам – 18-19. Мы любили страну, и чувствовали, что делаем историю".

15 февраля 1948 года, вечером, рота Пальмаха отправилась в путь: 65 бойцов несли винтовки, автоматы, гранаты и рюкзаки со взрывчаткой. "Дорога оказалась намного тяжелее, чем мы предполагали. Местность покрыта камнями, дикой растительностью, скалами и расселинами. На земле липкая грязь, холод пронизывает до костей, туман и слякоть." – "Шли без шума. Мы знали, что если нас обнаружат, придется вступить в бой и противник приведет большие силы".

В ту ночь они прошли в горах 18 километров, встретили на своем пути арабов, но те не подняли тревоги, потому что приняли их за англичан и даже не подумали, что евреи могут передвигаться в глубинах арабской территории. Отряд проник в Сасу, бойцы шли по параллельным улицам и закладывали взрывчатку. "Деревня проснулась. Из всех окон слышатся выстрелы. Ты удивляешься, как это они не попадают в тебя, и бежишь дальше по улице. Укладываю заряд под дом. Надо мной стоит прикрывающий и бьет очередями по окнам."

Подрывники уложили заряды, ушли по сигналу отбоя, и через минуту раздались взрывы. Операция заняла восемь минут, две улицы были разрушены; у нападавших оказались двое раненых. М. Кельман: "Тяжесть операции мы почувствовали только теперь: жуткая усталость, беспредельное нервное напряжение, опухшие ноги, холод. В трех километрах от деревни мы построили бойцов и сказали: "Операция еще не закончилась Надо вернуться на базу до рассвета. Раненых понесем с собой. Нет выбора. Восемь часов будем нести на плечах носилки"."

Они шли под дождем по грязи, несли носилки с ранеными, сменяя друг друга, а командир требовал двигаться быстрее и быстрее. "Когда наступил день, мы были неподалеку от Эйн-Зейтим. Это уже "наш" участок шоссе. Подобие улыбки расплывается на губах, и вдруг вдоль дороги – цикламены. Солдаты, как маленькие дети, разбегаются по полю, набирают охапки цветов. Девушки выходят навстречу, смеются и пляшут; парни с посеревшими лицами и с цветами в руках падают на землю в смертельной усталости".

Операция продолжалась 17 часов, после чего бойцы проспали сутки без перерыва. Назавтра Моше Кельман поехал в Тель-Авив и по пути встретил англичанина – капитана полиции. Тот сказал ему: "Я так понимаю, что вы были в Сасе, и, разумеется, интересуетесь результатами. Извольте: 60 человек убито, 15 ранено. Как солдат солдату, – вам полагается орден. Точная работа. Сделайте одолжение: действуйте вне моего района, и мы останемся друзьями".

5

Командир роты Эфраим Губер погиб в марте 1948 года, прикрывая отход своих бойцов пулеметным огнем. Семнадцатилетний Цви сказал на могиле брата: "Мама, не плачь! Он пал, но у тебя остался я, чтобы взвалить на плечи его ношу." Вскоре после этого Цви попросил в письме: "Если доведется погибнуть, пусть похоронят меня рядом с Эфраимом. Возле него мне никогда не было страшно". Ривка Губер: "Солдаты отправлялись в Негев, окруженный египетскими войсками. Цви уходил и уносил с собой свою жизнь. Он не брал ничего, кроме цветущей, молодой жизни. Я прошептала сыну на ухо: "Желаю тебе плакать на моей могиле". Пожелание не помогло."

Цви Губер погиб в боях за Негев в июле 1948 года, и его похоронили рядом с братом. В его последнем стихотворении есть такие слова об этой земле: "Здесь каждый подвиг мал и беден дар любой." (Через годы увидела свет "Книга братьев" – "об Эфраиме и Цви, сыновьях Ривки и Мордехая": "Вот поднялись среди нас – после тысячелетий угнетения и уничтожений – такие чудесные сыновья, прямые и гордые, с возвышенной волей и нравственностью. Кто взрастил нам этот прекрасный плод?..")

35 бойцов Пальмаха, погибших на пути в Кфар-Эцион, возглавлял Дани Мас; его именем назвали операцию "Дани" в июле 1948 года, когда армия Израиля захватила Лод и Рамлу. Среди бойцов был семнадцатилетний Давид Таш; незадолго до гибели он записал в дневнике: "Лишь готовностью отдать всё, пожертвовать всем ради поставленной цели -можно ее достичь". Арабы надругались над погибшими, и англичане похоронили части тел в Кфар-Эционе, чтобы не вызвать возмущения евреев ужасным видом останков. Часть бойцов опознали на месте гибели, 12 человек похоронили безымянными.

По окончании Войны за независимость их перезахоронили на военном кладбище Иерусалима; родственники безымянных бойцов пожелали иметь могилы своих близких, чтобы их оплакивать, и опознание провели необычным способом. В доме раввина Арье Левина собрались отцы погибших, зажгли 12 свечей, помолились, и один из присутствовавших задал вопрос: "Кто похоронен в могиле номер ..?" Рав А. Левин открыл семь раз книгу Библии и, не глядя, приложил палец к строке, на которой оказались слова: "И умер Биньямин...", – таким образом решили, что в той могиле похоронен Биньямин Богловский. Спросили еще раз: "Кто похоронен в могиле номер ..?" Рав А. Левин снова открыл семь раз книгу Библии, и его палец остановился на словах: "Ведь я Бен-Йемини." – так решили, что в могиле покоится Одед Бен-Ямини. Опрос продолжили, отцы погибших скрепили подписями эти решения, и на могилах безымянных бойцов появились имена погибших.