Текст книги "Земля под ногами. Из истории заселения и освоения Эрец Исраэль. 1918-1948. Книга 2"

Автор книги: Феликс Кандель

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 28 страниц)

Ге-Халуц переправлял молодежь через Кавказ, организовывал группы для перехода румынской, польской, литовской и латвийской границ. Проходили месяцы, а то и годы, прежде чем удавалось уйти из России после многих неудачных попыток. Границы были закрыты, однако попытки вырваться из Советского Союза не прекращались; молодые люди переезжали из города в город с подложными документами, бедствовали, опасаясь ареста, кормились случайными заработками в ожидании выезда.

Из воспоминаний: ”Мы работали на строительстве железнодорожного моста в 15 километрах от Москвы. Мороз стоял страшный. На покупку теплой одежды у нас не было денег. От холода спасались, обматывая себя разными тряпками...” – ”Жили голодной жизнью, безнадежной и полной лишений... Целые дни сидели без хлеба, один за другим заболевали тифом...” – ”В пограничных районах надо было прятаться по подвалам и чердакам в ожидании безлунной ночи, удобной для перехода, пугаться шорохов и собственной тени, красться вдоль границы, рискуя получить пулю в спину...” – ”Я уехала из дома осенью 1921 года, а попала в Эрец Исраэль зимой 1923-го. Путешествие закалило меня и обогатило опытом... ”

Ужасы Гражданской войны поднимали многих с насиженных мест, но особенно это проявилось на Украине, где среди разгромленного еврейского населения возникло стихийное стремление покинуть страну. С мест сообщали: в Черкассах Киевской губернии желали немедленно уехать 86 процентов опрошенных; в Херсонской губернии ”всё еврейское население готово при первой возможности выехать в Палестину...” – ”Они идут пешком, целые города и местечки, мужчины, женщины и дети; поднимаются и идут со своим скудным багажом за плечами... Куда идут – никому не известно, да они и сами этого не знают... ”

Беженцы уходили из России группами и поодиночке. В дороге их грабили бандиты, обманывали и обирали посредники и контрабандисты. ”Около 40 000 евреев бродят уже несколько месяцев по берегу Днестра, не имея возможности перебраться в Румынию...” -”В местечках на границе синагоги переполнены и от тесноты превратились в гнезда грязи и очаги заразы. Молодые и старые, мужчины и женщины, больные и здоровые валяются кучами на полу...” – ”Беженцев то и дело гонят из пограничных местечек, хотя им некуда идти... Они не хотят возвращаться и отказываются двинуться с места: ”Всё равно помирать”... ”

Репатриация шла также из Польши, Бессарабии и прибалтийских стран. В пути беженцев ожидали многие опасности, неналаженный транспорт, случайные суденышки в морях, где сохранились мины со времен войны; порой их маршрут растягивался на годы и шел через Сибирь и Японию, Иран и Афганистан, через Индию и Персию – в Эрец Исраэль.

3

По окончании Первой мировой войны одним из первых приплыл корабль с сионистским флагом на мачте; на нем вернулись 400 человек, высланных турками из Палестины в начале войны. В декабре 1918 года приехала молодежь Ге-Халуца из Польши – через Одессу и Стамбул. В марте следующего года приплыли 115 человек из России и Румынии. В апреле появились на этой земле 105 человек из Польши, которые полгода добирались пешком, со многими приключениями; следом за ними – еще одна группа польских репатриантов. Британское командование решило, что в стране слишком много безработных евреев, а потому закрыло въезд в Палестину. В июне 1919 года в яффский порт приплыл корабль, на борту которого были 34 пассажира, – им не позволили высадиться на берег и отправили в Бейрут.

В начале 1919 года сионистский комитет Одессы начал составлять списки евреев -жителей Палестины, которых война застала на юге России, и слухи об этом распространились по всему городу. Многие желали попасть в те списки, чтобы убежать от ужасов Гражданской войны; к городу приближалась Красная армия, и опасались, что большевики запретят выезд, однако британский консул получил распоряжение из Лондона – выдавать визы только тем евреям, которые сумеют доказать, что до войны они жили в Палестине.

Каждый, кто хотел уехать, должен был пройти специальный экзамен, и в Одессе нашелся бывший ученик тель-авивской гимназии, который обучал желающих наименованиям улиц и городов в Эрец Исраэль; с его помощью заучивали на иврите названия предметов быта, овощей и фруктов. Визы на въезд в Палестину получили, в конце концов, не менее 650 человек; часть из них действительно возвращалась домой, а остальные числились жителями Иерусалима, Цфата и других городов, хотя там прежде не жили. На первый взгляд, цифра небольшая – 650 человек, однако это количество составляло в то время один процент еврейского населения Эрец Исраэль.

Комитет беженцев арендовал за два миллиона рублей ”не очень большой и не очень удобный” корабль. У шести молодых людей не было денег на проезд; им позволили поехать бесплатно, и эти шестеро оказались среди тех, кто вскоре основал кибуц Кирьят-Анавим неподалеку от Иерусалима. Не было денег на проезд и у молодой женщины Рахель Блувштейн; она пришла в синагогу и рассказала собравшимся об Эрец Исраэль, где жила до войны, о Кинерете и Галилее. ”Я хочу вернуться туда, чтобы продолжить то, что начала. Но у меня нет денег на билет”. Одесские евреи собрали деньги, и Рахель Блувштейн вернулась на эту землю – знаменитая поэтесса Рахель.

Они отплыли из Одессы на небольшом корабле, на мачте которого развевался белоголубой флаг, и на снимке тех времен можно прочитать на борту корабля его название ”Русланъ” – с твердым знаком в конце слова. Среди пассажиров были раввины, ученые, инженеры, архитекторы и фармацевты, акушерки и медицинские сестры. Плыли на корабле историк И. Клаузнер – в будущем профессор Иерусалимского университета, журналист М. Гликсон – в будущем редактор газеты ”Га-Арец”, доктор Х. Ясский – в будущем директор больницы в Иерусалиме.

Путешествие заняло три недели, в невероятной тесноте; в каютах ”Руслана” смогла разместиться лишь малая часть пассажиров, а потому все палубы были заняты людьми и вещами. Пассажиры требовали от капитана, чтобы направлялся прямо в Яффу, однако у того был свой интерес: в трюмы корабля он загрузил зерно и останавливался в разных портах, чтобы его продать. Во время стоянок пассажиров не выпускали на берег; местные власти полагали, что все они большевики, и опасались тифозных больных, которые могли оказаться на корабле. ”Это было кошмарное путешествие, – рассказал через многие годы один из пассажиров. – С тех пор и по сей день меня начинает мутить при одном только слове – корабль”.

”Руслан” подошел к яффскому порту в декабре 1919 года, в первый день праздника Ханука; пассажиры увидели берег в тот момент, когда следовало зажигать ханукальную свечу. Лил дождь, море было неспокойным, высадка пассажиров задерживалась. Полтора дня болтался корабль на волнах; одному из пассажиров стало очень плохо, и он умолял всех – в случае его смерти – не бросать тело в море, но непременно похоронить на Святой Земле.

В иерусалимской газете написали: ”Как же мы ожидали их! Но навёл Всевышний шторм на море, и видели мы, как качался корабль на волнах, видели свет вдалеке, но добраться до них не могли. День и две ночи качались они на волнах, и одна женщина, у которой подошли сроки, родила сына на корабле, посреди волн. Шли часы. Стояли евреи на берегу и с сердечным волнением наблюдали за кораблем, на борту которого находились сотни людей из России, которых привела сюда тоска по родине...” – ”В пятницу море немного успокоилось, и еврейская лодка приблизилась к кораблю, чтобы перевезти на берег первых пассажиров под еврейским флагом. А следом за ней поплыли лодки перевозчиков-арабов, которыми руководил известный повсюду господин Али Хамис”.

Лил дождь, дули сильные ветры; четырнадцать часов подряд работали добровольцы, чтобы помочь пассажирам сойти на берег, пройти через таможню и оформить необходимые документы. В порту их встречали друзья и родственники; армянская община Яффы предоставила в распоряжение новоприбывших большой дом, чтобы они могли разместиться на время; там их поили чаем, туда евреи приносили еду, чтобы накормить почти 700 человек. И наконец, группа старожилов совместно с новоприбывшими прошла по улицам Яффы; они пели на иврите ”Ам Исраэль хай” -”Народ Израиля жив”.

4

Так начиналась и так проходила третья волна репатриации в Эрец Исраэль, третья ”алия” – с невероятными трудностями и лишениями. Десятки, сотни человек появлялись ежемесячно на этой земле, и Х. Вейцман свидетельствовал: ”Дальновидные люди. необычайно радовались их прибытию. Но меня беспокоило то, что у нас не было никакого плана их абсорбции – по той простой причине, что у нас не было средств! А местная британская администрация, за редкими исключениями, не проявляла никакого желания нам помочь”.

Пессимисты давно бы опустили руки и отказались от этой затеи, но оптимисты продолжали верить, а самое главное – они работали. Однако не все были оптимистами, и летом 1919 года руководители Сионистской организации, напуганные трудностями и отсутствием средств, распространили специальное послание, которое предостерегало: ”Репатриантам не следует бросать свои дома и работу, пока они не удостоверятся, что смогут устроиться в Палестине”.

Поначалу предполагали, что англичане предоставят земли бесплатно, потому что мандат на Палестину обязывал Великобританию облегчить еврейскую иммиграцию и поощрять заселение евреями государственных и незанятых земель. ”Вскоре мы обнаружили, -вспоминал Х. Вейцман, – что эти надежды не имели под собой почвы, что каждый дунам, необходимый нам, придется покупать на свободном рынке за фантастическую цену,

которая росла по мере усиления нашей деятельности. Всякое улучшение, которое мы вносили, увеличивало цену некупленной земли: арабские землевладельцы своего не упускали. Мы поняли, что нам придется покрыть палестинскую землю еврейскими деньгами, – а эти деньги в то время и еще много, много лет спустя поступали к нам не из банков еврейских миллионеров, а из карманов еврейских бедняков”.

Трудности увеличивались, денег у Сионистской организации практически не было, безработица возрастала, назревал экономический кризис, и в 1923 году прекратилась третья волна репатриации на эту землю, которая составила 35 000 человек. Эту ”алию” не случайно называли ”русской”: половина новоприбывших приехала из России, Украины, Белоруссии и других районов бывшей Российской империи; треть приехала из Польши, остальные – из Литвы, Румынии и других стран Восточной Европы (”алия” из Центральной и Западной Европы составила за тот период 800 репатриантов).

К концу 1923 года еврейское население на этой земле насчитывало 93 000 человек.

5

Во время Первой мировой войны Хаим Вейцман не занимал никаких постов в Сионистской организации; у него не было помощников и референтов, однако вместе с небольшой группой единомышленников ему удалось сделать практически невозможное -убедить британских политиков и общественных деятелей, и в результате этого правительство Великобритании приняло Декларацию Бальфура.

Это был первый шаг на пути к созданию еврейского государства, и исследователь отметил: после принятия декларации ”на небосводе засияла новая звезда; во главе сионистского движения встал человек, которому предстояло вести его около 30 лет, -Хаим Вейцман... Это был высокий, лысоватый, живой человек с заостренной черной бородкой. Вся его личность излучала благородство и истинно королевское спокойствие”.

Для заселения и освоения Эрец Исраэль нужны были деньги, много денег, чтобы приобретать земли, обеспечивать жильем, продовольствием и работой новых репатриантов, строить для них школы и больницы. Европейское еврейство пострадало во время Первой мировой войны, и на него не приходилось особенно рассчитывать; оставались американские евреи, которые в массе своей были далеки от идей сионизма. И тогда Х. Вейцман, теперь уже президент Сионистской организации, отправился в Соединенные Штаты Америки для сбора средств.

В апреле 1921 года в нью-йоркский порт приплыла небольшая делегация: кроме Вейцмана в нее входил А. Эйнштейн и еще несколько человек. Была суббота, и ”набожные евреи тысячами шли пешком из Бруклина или Бронкса, чтобы приветствовать нас, -рассказывал Вейцман. – Затем стали прибывать автомашины, сплошь обвешанные флагами. все они приветственно гудели. Наша машина... оказалась последней в гигантской процессии, извивавшейся по улицам еврейского квартала Нью-Йорка. В гостиницу мы попали только в половине двенадцатого ночи – усталые, голодные, томящиеся от жажды и в полном изнеможении”.

Затем Вейцман поехал по Америке для сбора денег. Он приезжал рано утром в очередной город; его везли на завтрак с местными еврейскими лидерами, где надо было выслушивать чужие речи и говорить свои; затем на него набрасывались журналисты и фотографы, требовавшие принять ”выразительную” позу или сделать сенсационное заявление; после этого начинался обед со многими блюдами и речами, затем новые встречи, вечером – массовый митинг с нескончаемыми выступлениями, и уже к ночи Вейцмана отвозили на станцию, сажали в поезд, где он мог немного поспать, чтобы наутро начать всё заново в очередном городе.

Х. Вейцман: ”Эта процедура повторялась дни, недели и месяцы – беспрерывно и почти без изменений. Промежутки между выступлениями были обычно заняты встречами с крупными жертвователями... Зачастую они ставили размеры своего пожертвования в зависимость от того, приму я их приглашение на обед или нет. В таких случаях мне приходилось отбывать повинность, высиживая часами в семейном кругу. выслушивать вопросы, просьбы, суждения и тщательно следить за своими репликами, чтобы не спугнуть чувствительного ”кандидата”... В общем, я честно отрабатывал получаемые деньги”.

Вейцман не только собирал пожертвования, но и разъяснял американским евреям задачи сионистского движения. ”Я пытался вдохновить слушателей примерами из прошлого: ”Да, весь мир нас презирает, твердит, что мы потомки лавочников и старьевщиков. Пусть мы дети старьевщиков, но мы еще и внуки пророков...” Трогательно было видеть, как они слушали, как близко к сердцу принимали эти слова. И хотя мне досаждали усталость, неудобства, а порой и однообразие этой работы, я очень гордился ею. Однажды я сказал: ”Я бы ни с кем не согласился поменяться местами. Вот я стою перед вами – за мной нет ни армии, ни полиции, ни флота, но я вместе со своими соратниками предлагаю вам неслыханное дело: попытаться возродить страну, которая оставалась заброшенной две тысячи лет, руками народа, который оставался рассеянным две тысячи лет”.”

Американские евреи пожертвовали за год около двух миллионов долларов, сумму по тем временам громадную, однако не все из них поддерживали сионистскую идею, а некоторые принципиально ее отвергали. Вейцман не раз встречался с Ю. Розенвальдом, который жертвовал деньги на университет для негров, музей в Мюнхене, школу в Берлине, но для евреев Эрец Исраэль давал очень мало. ”При этом он живо интересовался палестинскими делами. а при личных встречах неизменно заявлял: ”Если вы сумеете меня убедить, что ваша затея – дело перспективное, получите все мои деньги”. Убедить его, разумеется, было невозможно. Помню, он как-то сказал Ш. Левину: ”Послушайте, чего вы еще хотите: я построил виллу возле Чикаго и назвал ее ”Тель-Авив”.” На это Левин ему ответил: ”Только одного – чтобы вы построили виллу возле Тель-Авива и назвали ее ”Чикаго”.”

Средств постоянно недоставало, и однажды Вейцман даже обратился к евреям всего мира с призывом: ”Где ты, еврейский народ?!” И снова ему приходилось отправляться в путь, чтобы собирать деньги в Америке, Германии, Франции и в других странах, – недаром он называл себя ”королем попрошаек”.

Хаим Вейцман отметил в книге воспоминаний, подводя итог жизни: ”Мне было дано в течение четверти века наблюдать за развитием сельского хозяйства в Палестине. Я видел, как исчезали болота в Изреэльской долине, как постепенно почва становилась достаточно прочной, чтобы на ней появлялись новые и новые дома с красными крышами; как огоньки в этих домах сверкали в вечерних сумерках, точно маяки в конце долгого пути. И воспоминание об этих огоньках во мраке было мне наградой и утешением в моих утомительных разъездах за пределами Палестины”.

Напомним для тех, кто забыл (или не знает), что означает слово ”алия”. С незапамятных времен евреи не говорили и не писали ”идти в Иерусалим”, но только – ”подниматься в Иерусалим”. И дело не в том, что Иерусалим расположен в горах, – есть в этом еще и глубокий духовный смысл. Приход в Иерусалим, в Землю Израиля – это слово на иврите ”алия”, что означает ”восхождение”; отсюда и новая волна репатриации называется ”алия”, ”восхождение”, а новый репатриант – ”оле”, ”восходящий”. Уход из Иерусалима, уход из Земли Израиля – на иврите это ”ерида”, ”спуск”.

На корабле ”Руслан” приплыла в Яффу Роза Коэн. Во время арабских беспорядков 1920 года Роза – в составе отряда самообороны – защищала Старый город Иерусалима; там она познакомилась с Нехемией Рабиным и вышла за него замуж. У них родился сын – в будущем начальник генерального штаба Армии обороны Израиля и глава правительства Ицхак Рабин.

К 1928 году существовали 700 групп организации Ге-Халуц в разных странах; в них входила молодежь России, Польши, Румынии, Литвы, Латвии, Германии, Австрии, Чехословакии, Болгарии, Голландии. С 1919 по 1926 год приехали в Эрец Исраэль 9000 юношей и девушек Ге-Халуца.

С каждым годом выезд из СССР всё более затруднялся. По данным Еврейского агентства, в 1925-1926 годах приехали в Эрец Исраэль из Советского Союза 9157 человек, за следующие четыре года – 1297, с 1931 по 1936 год насчитали 1848 репатриантов, а затем ворота СССР закрылись.

***

В первые годы двадцатого века возникло в Европе религиозное движение ”Мерказ рухани” – ”Духовный центр” (сокращенно Мизрахи), создатели которого желали объединить ”всех верующих сионистов”. Их девизом стал лозунг: ”Земля Израиля народу Израиля – согласно Торе Израиля”; с 1912 года центр Мизрахи переместился в Эрец Исраэль, его лидерами были раввины М. Бар-Илан и И. Л. Маймон-Фишман. Последователи этого движения отказались от пассивного ожидания Мессии и провозгласили: избавление Израиля начинается с заселения и освоения Эрец Исраэль.

Во время третьей ”алии” приехала на эту землю молодежь движения Мизрахи, выдвинувшая лозунг ”Тора и труд”; этот лозунг стал девизом партии Га-поэль га-мизрахи – Рабочей национально-религиозной партии, созданной в Иерусалиме в 1922 году. Ее сторонники основывали иешивы и поселения, создали молодежное движение Бней-Акива (учащиеся этих иешив – после образования Израиля – сочетают учебу со службой в армии).

В 1922 году в Иерусалиме устроили прием в честь журналиста лондонской газеты ”Таймс” Ф. Грейвса. Он рассказал собравшимся, как за год до этого его навестил в Стамбуле русский эмигрант, показал материалы, доказывающие, что ”Протоколы сионских мудрецов” – это фальшивка, и сказал: ”Христиане предъявляют евреям серьезное обвинение. и это недостойно христианского мира”. Грейвс предложил эмигранту продать эти материалы евреям, которые заплатят за них большие деньги, но тот ответил: ”Обвинение выдвинуто христианами и должно быть опровергнуто христианами”. Вскоре в ”Таймсе” напечатали сообщение Грейвса о ”беззастенчивом и бессовестном подлоге”: около половины текста ”Протоколов” составляли выписки из книги французского публициста М. Жоли, изданной в середине девятнадцатого века, что и обнаружил русский эмигрант.

Многие годы его имя оставалось неизвестным; это был русский дворянин М. Рославлев.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Арабские беспорядки 1920 года Оборона Тель-Хая и гибель И. Трумпельдора.

Гдуд га-авода.

Создание Еврейского университета в Иерусалиме

1

После освобождения Палестины власть перешла к британской военной администрации, и вдруг оказалось, что многие офицеры, даже самые высокопоставленные, ничего не слышали о Декларации Бальфура и не подозревали о существовании сионистов. Евреи Палестины, нищие, истощенные, в массе своей далекие от европейской культуры, не вызывали у них симпатий; к тому же некоторые сотрудники администрации были заражены антисемитизмом и не скрывали этого.

Однажды один из генералов показал Х. Вейцману несколько страниц машинописного текста и попросил с ними ознакомиться. "Я прочитал первую страницу, – вспоминал Вейцман, – и в недоумении поинтересовался, что означает эта галиматья. Генерал ответил спокойно, даже несколько сурово: "Лучше прочтите всё, это еще может причинить вам большие неприятности в будущем". Так состоялось мое знакомство с выдержками из печально знаменитых "Протоколов сионских мудрецов". Совершенно обескураженный, я спросил генерала, как это к нему попало и что это означает. Он ответил медленно и с сожалением: "Вы можете найти это в вещмешках большинства наших офицеров – и они верят этому"..."

Как выяснилось, во время Первой мировой войны британская военная миссия побывала на Кавказе в армии великого князя Николая Николаевича; там их снабдили экземплярами "Протоколов", которые они распространили затем в британской армии. В то время здесь находился В. Жаботинский, офицер Еврейского легиона, и он утверждал на основе наблюдений: английский штаб и армия были заражены "таким озлобленным юдофобством, какого я и в старой России не помню".

Британская администрация сразу же столкнулась с противоречием, заключенным в Декларации Бальфура. С одной стороны, англичане обязались "приложить свои старания" для восстановления "Национального очага еврейского народа"; с другой стороны, декларация призывала не предпринимать никаких действий, которые "задевали бы гражданские и религиозные права нееврейского населения". Англичане пытались найти золотую середину, для чего выпускали разъяснительные документы: одни из них, предназначенные евреям, толковали Декларацию Бальфура с выгодой для сионистов, а документы для арабов по сути своей отрицали возможность создания на этой земле еврейского большинства.

Многие британские офицеры были настроены проарабски, и они не понимали, почему их обязывают "насаждать сионизм". Взамен этого "они облюбовали такую "мечту", которая легко и уютно укладывается в самые застарелые британские традиции... – отметил В. Жаботинский. – Англия вот уже 40 лет хозяйничает в Египте, имеет интересы в Месопотамии, владеет несколькими точками на побережьях Аравийского полуострова; выработался огромный опыт, как управлять арабами. Остальное просто: теперь надо их освободить, потом объединить, потом дать им королей – этаких живописных шейхов в зеленых и белых чалмах, которые сидят за столом с ногами на кресле... Такая мечта -другое дело; пожалуйста".

Существовала еще одна причина, упомянутая Х. Вейцманом: "Россия в ту пору была не на лучшем счету у англичан, поскольку только что пережила большевистскую революцию, которую они связывали с российским еврейством; в глазах большинства британских офицеров слова "русские", "евреи", "большевики" были синонимами. И даже если они немного ориентировались в событиях, всё равно не видели особого смысла стараться ради евреев, – так что плевать им на всякие там декларации".

Доминиканский священник в Иерусалиме сообщал в то время: "Зачастую потрясает отсутствие христианского чувства по отношению к евреям – даже со стороны тех, кто посвятил свою жизнь служению Богу. Иногда создается впечатление, что закон милосердия на них не распространяется. Выражение "грязные евреи" слышится повсюду. За последние несколько лет моральная атмосфера в Иерусалиме стала удушливой, и вы почти неощутимо подпадаете под ее влияние. Христианские симпатии почти повсеместно на стороне арабов".

2

В марте 1919 года в Египте начались беспорядки, направленные против англичан, и палестинские арабы передавали друг другу невероятные известия о том, что британские войска уже разбиты, генерал Э. Алленби убит, легендарный Араби-паша воскрес из мертвых и успешно воюет против неверных. В городах и деревнях появились неизвестные люди, которые призывали арабов избавиться от англичан, а заодно и от евреев.

Напряжение между двумя народами возрастало, и военная администрация немало тому способствовала. Ограничили до минимума еврейскую иммиграцию, задерживали оформление сделок на приобретение земель, не пожелали признать иврит официальным языком наравне с английским и арабским, запретили публичное исполнение сионистского гимна "Га-Тиква". Евреи усматривали в этом нарушение обещаний, записанных в Декларации Бальфура; арабов это поощряло, подталкивало к дальнейшей борьбе, и В. Жаботинский предупреждал из Иерусалима: "Здесь каждый день может вспыхнуть погром".

В то время в стране находились три батальона еврейских добровольцев, сформированных во время Первой мировой войны; в 1919 году эти батальоны объединили и образовали Первый полк Иудеи. Его командиром был назначен полковник Элиэзер Марголин (в обиходе Лазарь Маркович), который в юношеском возрасте приехал из России; эмблемой полка стал семисвечник с надписью на иврите "Кадима" ("Вперед"). В. Жаботинский: "В 1919 году в Палестине было 5000 еврейских солдат, арабы видели их на каждом шагу – и год прошел спокойно, несмотря на египетский пример. А к весне 1920 года почти весь полк демобилизовали, от 5000 солдат остались 400. и в Палестине трижды пролилась еврейская кровь".

Первый раз это случилось в Галилее, на границе между Сирией и Палестиной. Франция управляла Сирией, Великобритания – Палестиной; точные границы между ними еще не установили, и весной 1920 года в северо-восточной Галилее безнаказанно действовали вооруженные группы арабов и бедуинов, которые воевали против французов, а заодно терроризировали местное население, грабили и убивали.

В тех местах располагались тогда еврейские поселения Метула, Хамара, Кфар-Гилади и Тель-Хай. Арабы требовали, чтобы жители ушли оттуда, но они не соглашались и отправили своих представителей за подкреплением. В Иерусалиме и Тель-Авиве мнения разделились: одни требовали немедленно послать в Галилею людей и оружие, а другие считали, что горстка защитников не сможет удержать эти отдаленные территории. Пока шли споры, группы добровольцев отправлялись на помощь: это были жители ближайших поселений, молодежь из центра страны, недавно приехавшие репатрианты.

Хамара находилась в стороне от других поселений, там не было даже каменных строений, чтобы организовать оборону, – в январе 1920 года ее жителям пришлось уйти в Метулу. Тель-Хай, Метулу и Кфар-Гилади защищали по 30-35 бойцов, у которых были винтовки, гранаты, по сотне патронов на каждого. Оборону Тель-Хая возглавлял Иосиф

Трумпельдор, приехавший в Эрец Исраэль за два месяца до тех событий, и Шауль Авигур вспоминал: "Жилые и хозяйственные строения Тель-Хая располагались во дворе, окруженном прямоугольной каменной стеной. Питание было скудное. ощущалась нехватка одежды, недоставало одеял. В окнах кое-где отсутствовали стекла, в помещении было холодно, особенно по ночам. Мы жили в большой тесноте, кровати стояли почти вплотную друг к другу. Случалось, что двое и даже трое спали на одной кровати. Всё, что было связано с обороной, находилось на должном уровне, и тут ощущалась рука Трумпельдора".

1 марта 1920 года арабы пожелали провести обыск в Тель-Хае, чтобы удостовериться, что там не прячутся французские солдаты. Желая показать дружелюбие поселенцев, Трумпельдор разрешил группе арабов войти в поселение. Оказавшись во дворе, они неожиданно открыли огонь, убили несколько человек и смертельно ранили Трумпельдора. Бойцы пытались обороняться, но силы были неравными, боеприпасы закончились, – они подожгли Тель-Хай и ушли, чтобы продолжить оборону Метулы и Кфар-Гилади. С собой они увезли погибших и раненых; в пути Трумпельдор скончался, было ему тогда 40 лет.

Защитников Тель-Хая временно похоронили в Кфар-Гилади, в двух братских могилах. Оставшиеся в живых опасались, что их постигнет та же участь, а потому в одну из могил положили запечатанную бутылку с обращением к будущим поселенцам: "Придет день, вы вернетесь на это место, найдете нашу записку и узнаете, как малая группа людей стояла на защите еврейского поселения".

3

Следующим на очереди оказалось поселение Кфар-Гилади, окруженное арабами. Сторонники его защиты не хотела уходить и отдавать землю, обработанную еврейскими руками; они говорили: "Нельзя назвать своим то, за что ты не хочешь или не можешь бороться. Если мы уступим в Галилее, уступим и в другом месте. Если уйдем из Кфар-Гилади, это будет отмечено в истории как наше первое поражение". Провели опрос, и сторонники отступления победили небольшим большинством голосов: сказались страх, нервное напряжение и усталость. Под проливным дождем поселенцы бросили свои дома, покинули Кфар-Гилади и Метулу и ушли на юг.

Впоследствии часто приходилось решать эту проблему: бороться до конца за свои земли или уходить, когда казалось, что нет никакой возможности их отстоять. Оборона поселений на севере Галилеи – несмотря на временное поражение – обернулась, в конце концов, победой, и на будущие времена восторжествовал принцип: защищать земли любой ценой, и в последующих боях – а было их немало – это правило редко нарушалось.

Но в 1920 году всё закончилось благополучно: французы подавили сопротивление арабов, и как только военные действия закончились, в разрушенные поселения вернулись их жители. К концу того года этот район перешел под британский контроль; в Метуле, Тель-Хае и Кфар-Гилади еврейские поселенцы снова обрабатывали свои поля.

Среди защитников Метулы оказался молодой путешественник голландец Франц ван дер Хорен, для которого Эрец Исраэль была сначала одним из пунктов туристского маршрута и в которой он остался до конца дней. Он сообщал в письме: "Хотите знать, каково положение в Палестине? Гееном!.. Банды убийц. опустошили наши поля, убили лучших наших товарищей. Три месяца мы держались и защищали Метулу потом и кровью. Погибли восемь наших друзей, среди них две девушки... Три дня и три ночи мы были полностью отрезаны от мира, без хлеба и воды, пригодной для питья. До последней минуты оставались 32 защитника; мы стреляли по бедуинам, чтобы продержаться."

В 1923 году Франц ван дер Хорен приехал в Голландию, повидался со своей семьей и записал в дневнике впечатления от поездки: "Вы, брат и сестра, отец и мать, живете так же, как большинство голландцев. Уважаю ваш образ жизни, но это не подходит для моего характера. Я должен вернуться в Палестину и завершить то, что задумал уже давно, – жить в соответствии с идеалами, жизнью, наполненной ощущениями. Большое счастье – находиться там и страдать именно там. Палестина стала моей второй родиной, и несмотря на многие страдания и трудности, – удовлетворение огромное."