Текст книги "Президентский полк"

Автор книги: Феликс Меркулов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 15 страниц)

Асланбек сунул рассыльному несколько шиллингов, запер дверь и с облегчением проговорил:

– Ну, здорово, ребята! Если бы вы знали, как я рад вас видеть!

2

Фамилия старшего была Литвинов. Он чем-то напомнил Асланбеку проректора по хозяйственной части Бауманки, отставного полковника. Хозяйство МВТУ он знал досконально – от комплектации сложнейших ЭВМ до последней швабры уборщицы. Это сообщало ему независимость в общении с любым, даже самым высоким начальством. В Литвинове чувствовалась та же хмуроватая властность, проистекавшая от уверенности в том, что он делает нужную для государства работу, и делает профессионально – так, как мало кто ее может сделать. На предложение Асланбека познакомиться он слегка склонил голову и назвался, не подавая руки:

– Литвинов.

– И все? – удивился Асланбек.

– Подполковник Литвинов.

– Вообще-то я имел в виду имя-отчество, – уточнил Асланбек.

– Сергей Иванович.

– Очень приятно. Рад познакомиться. А вы, молодые люди?

Перед тем как ответить, они взглянули на начальника. Не то чтобы вопросительно, но как бы выражая сомнение, следует ли им вообще отвечать на вопросы хозяина этих роскошных апартаментов. Тот кивнул, разрешая быть откровенным, но в меру.

– Капитан Сонькин, – представился первый. Немного подумал и добавил: – Юрий.

– Капитан Николай Карпов, – более уверенно назвался второй.

Обоим было лет по тридцать пять. Капитан Сонькин был белобрысый, с крутыми скулами и жесткими светлыми глазами. Капитан Карпов – чернявый, с густыми бровями и правильными чертами лица. Но при всем различии было в них что-то общее. Они не запоминались. Стоило отвернуться от них, и они как бы переставали существовать, растворялись в массе, как пассажиры метро.

Асланбек никогда не имел никаких дел с гэбистами, если не брать в расчет начальника первого отдела, а о восточногерманской Штази только читал. Но герр Швиммер был прав: все они были одной породы. Какая-то незаметная черта отличала их от обычных людей. Так опытный, много лет прослуживший милицейский опер даже вне службы помимо своей воли профессионально присматривается к окружающему.

– Располагайтесь, – радушно предложил Асланбек. – Будьте как дома.

Но они продолжали стоять.

– В чем дело? – спросил Асланбек. – Что-то не так?

– Нет-нет, все в порядке, – заверил Литвинов. – Вы неплохо устроились, господин Русланов.

– Я нахожу в этом несколько изощренное и даже извращенное удовольствие, – пошутил Асланбек, но по каменным лицам гостей понял, что шутка не понята. И объяснил, чтобы они могли попять: – Такие апартаменты производят сильное впечатление на деловых партнеров. По-русски это называется пускать пыль в глаза, но на Западе к этому относятся весьма серьезно.

– Неплохо устроились, очень неплохо, – повторил Литвинов. – А там что?

– Спальня.

– А там?

– Кабинет, лоджия, ванная.

– Можно посмотреть?

– Разумеется, почему нет?

По знаку Литвинова Сонькин и Карпов умело рассредоточились по апартаментам. Перед тем как заглянуть в комнату, они открывали дверь и тут же отступали в сторону, словно бы опасались, что оттуда прозвучат выстрелы. Из этого Асланбек сделал вывод, что оба капитана – что-то вроде группы захвата или силового прикрытия. И хотя они находятся в подчинении Литвинова, отношения их более сложные. Вероятно, в своем деле они были профессионалами очень высокого класса, и это сообщало их отношениям с начальником не то чтобы развязность, но известную степень свободы.

– Все чисто, – закончив осмотр, доложил Карпов.

– Да вы никак опасались засады? – усмехнулся Асланбек.

– Служба, – недоброжелательно буркнул капитан Сонькин.

– Понимаю. Служба есть служба. Раз уж вы, Сергей Иванович, назвали свое воинское звание, уточните – подполковник чего?

– Что значит – чего?

– Минобороны, МВД, Интерпола, Генпрокуратуры?

– Мы из Федеральной службы безопасности.

– Я так и думал, что этим делом займется ФСБ. У нас на Кавказе считается неприличным начинать разговор с гостями с дела, но один предварительный вопрос я все же задам. Что с моей семьей?

– Разве вы не видели объявления в газете «Zweite Hand»?

– Видел.

– Почему же спрашиваете?

– Чтобы получить информацию не из вторых рук, а из первых.

– Ваша семья в полной безопасности.

– Это я и хотел услышать. Спасибо, подполковник. Спасибо, ребята. Огромное вам спасибо. А теперь будем ужинать. Снимайте пиджаки, устраивайтесь поудобнее. Пистолеты можете пока положить в холодильник.

– Почему в холодильник? – удивился капитан Сонькин.

– Чтобы не испортились.

– У нас нет оружия, – хмуро сообщил капитан Карпов.

– Прошу извинить. Я пошутил. И боюсь, что неудачно. Но ужинать мы все-таки будем.

– Не беспокойтесь, мы не голодны, – отказался Литвинов.

– Мы перекусили в Макдоналдсе, – объяснил Сонькин.

– Совет номер один. Никогда никому не говорите в Вене, что вы едите в Макдоналдсе. Этим вы сразу снижаете свой социальный статус. В Макдоналдс ходят только студенты и люмпен. Серьезные люди не ходят туда никогда. И второе. У нас на Кавказе никогда не спрашивают гостя, голоден ли он. Сначала накрывают на стол. В этом есть историческая традиция. Если гость отказывается преломить хлеб в доме хозяина, он пришел с дурными намерениями.

– Нам не стоит светиться в ресторане, – сделал еще одну не слишком уверенную попытку отказаться капитан Карпов.

– А мы и не пойдем в ресторан. Поужинаем в номере. Легкий фуршет а-ля Франсе. Здесь прекрасная французская кухня. Когда-то очень давно в этом отеле было французское консульство. С тех пор и сохранился дух бель Франсе.

– Убедили, – помедлив, кивнул Литвинов.

Пока два официанта, вкатившие трехэтажную тележку с закусками, сервировали стол, гости молча курили. В их молчании угадывалась напряженность, причины которой Асланбек не понимал, и это его беспокоило.

Он подписал счет, дал официантам на чай и предложил гостям на выбор богатое содержимое бара.

– Водка здесь скверная, – предупредил он. – Вина есть очень хорошие. Сам я предпочитаю сухой херес урожая девятьсот шестьдесят седьмого года. Если покрепче – рекомендую виски «Джонни Уокер». «Блю лейбл» – с голубой этикеткой. В Москве часто бывает «ред лейбл», красная этикетка, реже черная – «блэк лейбл». «Блю лейбл» не видел ни разу. А оно стоит того, чтобы его попробовать.

– Годится, – оживленно согласился Сонькин и принялся уважительно рассматривать бутылки в баре, как заядлый книголюб, впервые попавший в дом, рассматривает книги в богатой библиотеке хозяина. Но в конце концов он все-таки выбрал «блю лейбл».

– Итак, друзья мои, – начал было Асланбек, но Литвинов его перебил:

– Извините, Русланов, что нарушаю кавказские традиции, но у нас тоже есть один предварительный вопрос. Он так же важен для нас, как для вас безопасность вашей семьи.

– Спрашивайте.

– Можно взглянуть на ваши документы?

– Вас интересует мой паспорт?

– Не только.

– Понимаю. Банковская книжка?

– Да.

– Извольте.

Загранпаспорт Асланбека гости просмотрели бегло, а банковская книжка «Кредитанштальта» подверглась самому тщательному изучению.

– Откуда и когда поступили эти миллионы на ваш счет? – спросил Литвинов.

– У меня не было времени этим интересоваться. Счетом в Вене мы не пользовались много лет. Я заказал раскладку – движение сумм за последние годы. Обещали подготовить. Но это требует времени. И для вас, как я понимаю, это сейчас не главное.

– Что, по-вашему, для нас главное?

– То, что эти сорок два миллиона долларов действительно лежат на счету моей фирмы. А это приводит к выводу гораздо более важному. Это означает: все, что я сообщил в факсе, правда. Признайтесь, что вы в этом сомневались.

– Были сомнения, – согласился Литвинов.

– Сейчас нет?

– Сейчас нет.

– А теперь докажите, что вы пришли ко мне без дурных намерений.

– Докажем? – спросил Литвинов, не без некоторого сожаления, как показалось Асланбеку, возвращая ему паспорт и банковскую книжку.

– Запросто, – отозвался капитан Карпов и потер руки, оглядывая уставленный закусками стол.

– Со всем нашим удовольствием, – весело подтвердил Сонькин.

– За встречу, друзья мои! – предложил Асланбек.

– За успех, – поддержал Литвинов.

Ужин несколько затянулся, потому что гости проявили не только завидный аппетит, но и любознательность, и Асланбеку приходилось называть французские блюда и закуски и объяснять, что они собой представляют. Наконец Литвинов вытер крахмальной салфеткой губы, промокнул слегка вспотевший лоб и оценил:

– Это был не ужин. Это была экскурсия по Франции. Замечательная экскурсия. Я словно бы побывал в Лувре.

Вызванные официанты увезли тележку и сервировали кофе.

– А вот теперь можно поговорить, – заключил Асланбек.

3

Асланбек Русланов был человеком наблюдательным, но по натуре беспечным и редко когда сразу задумывался, что означает тот или иной подмеченный им факт. И позже, случалось, волосы на себе рвал от досады на то, что не дал себе труда сразу подумать.

Ему многое не нравилось в его гостях. Но по легкости своего характера он всему находил удобное объяснение. Ну смущены видом его апартаментов. Поживи-ка на их зарплату – тут не просто смутишься, а самым натуральным образом озлобишься. Ну чуть более развязны, чем того требуют приличия. Так ведь не в пажеском корпусе обучались, а в каком-нибудь училище ВДВ – там этикету не учат. Ну все время настороже и как бы на взводе. И это тоже понятно – не на экскурсию приехали, а по делу огромной государственной важности.

Но главное, почему он не обращал внимания на мелочи и находил им удобное для себя объяснение, было то чувство огромного облегчения, которое он испытал, когда понял, что он уже не один, что рядом с ним свои, профессионалы, на которых можно положиться.

– Уверен, что у вас ко мне бездна вопросов, – начал Асланбек. – У меня к вам тоже много вопросов. Но думаю, что меньше. Поэтому позвольте начать мне.

– Валяйте, – благодушно разрешил Литвинов.

– Столько всего свалилось, что даже не знаю, с чего начать, – признался Асланбек.

– Начните с главного.

– Хороню. С главного. Поставлен ли президент в известность о переданной мной информации?

– Президент? – переспросил Сонькин. – Какой президент?

– Президент Путин.

– А как же? – не без иронии подтвердил Карпов. – Первым делом. Сразу, как только получили ваш факс, тут же позвонили ему.

– Отставить! – приказал Литвинов. – Неуместные шутки. Я не могу, Русланов, ответить на ваш вопрос. Это не мой уровень. Вопрос решался в самых верхах. Это единственное, о чем я могу говорить с уверенностью.

– Задержан ли Муса?

– Муса? – переспросил Литвинов.

– Да. Гражданин Турции Абдул-Хамид Наджи. Под этим именем он вылетел в Амстердам. Полевой командир Магомед Мусаев. Он объявлен в международный розыск. Он главная фигура в осуществлении сделки со «стингерами». Через него пойдут все проплаты. У него доверенность на распоряжение счетом. Хоть он еще не знает, что она аннулирована. Его задержание представляется мне одним из самых важных этапов операции. Поэтому я и спрашиваю: он задержан?

– Насколько мне известно, нет, – ответил Литвинов. – Этим занимается Интерпол.

– Арестованы ли люди, которые хотели похитить мою семью? – продолжал Асланбек.

– Нет. Мы не стали рисковать. Мы вывезли вашу семью в безопасное место, не дожидаясь похищения.

– Но слежку-то вы за ними установили?

– «Наружку» пустили, но они ушли. То ли наши лопухнулись, то ли их кто-то предупредил.

– Значит, и здесь прокол, – констатировал Асланбек.

– Почему это прокол? – обиделся капитан Карпов.

– Потому, что через этих людей можно было выйти на руководителей операции. Один из них – Шамиль. Он координирует действия чеченской агентуры в Москве.

– Что вы о нем знаете? – цепко спросил капитан Сонькин.

– Ничего. Только имя. Если это имя, а не кличка.

– Это плохо, – прокомментировал Карпов.

– То, что я ничего не знаю об этом человеке, это действительно плохо, – подтвердил Русланов. – А вот то, что о нем ничего не знаете вы, – это вообще ни в какие ворота не лезет. Ладно. Следующий вопрос. Сообщили ли ЦРУ, что готовится тайная продажа большой партии «стингеров»?

– С какой стати нам об этом им сообщать? – удивился Сонькин.

– А как иначе вы сможете выявить механизм этой сделки? Или у вас настолько мощная агентура во всем мире? Это гораздо легче сделать американцам. Они знают всех покупателей «стингеров» и смогут вычислить канал утечки.

– А если они специально продают «стингеры» чеченцам? – вмешался Карпов.

– Смысл?

– Ослабить Россию, расчленить и превратить в колонию.

– Вы всерьез полагаете, что колониальная Россия с ядерным оружием – это хороший для Америки вариант?

– Стоп! – решительно вмешался Литвинов. – Разговор не по делу. Вы задаете вопросы, на которые мы не можем ответить. Это не наш уровень. Мы оперативники. Я начальник отдела, капитан Сонькин и капитан Карпов – мои сотрудники. Мы можем отвечать на ваши вопросы только в пределах своих полномочий.

– «Оперативник» от слова «оперативный». Быстрый. Почему же вы появились здесь только сегодня, а не пять дней назад, когда получили мой факс? – поинтересовался Асланбек, с трудом сдерживая быстро копившееся в нем раздражение. – За это время могло случиться все. Мог появиться Муса, меня могли захватить его люди и заставить разблокировать счет.

– Но этого же не случилось, – заметил Карпов.

– Я не вижу в этом никакой вашей заслуги, – отрезал Асланбек. – Я вижу в этом счастливый случай. И только.

– Чем вы, собственно, недовольны? – спросил Литвинов. – Откуда у вас этот агрессивный тон?

– Объясню. Я рисковал жизнью жены и сына. Я рисковал собственной жизнью. Я хотел предотвратить беду. И с чем я столкнулся? С обычной бюрократической тупостью. И это почему-то не приводит меня в восторг. Вы прилетели в Вену двое суток назад. Почему вы сразу не пришли ко мне?

– Мы отслеживали обстановку вокруг вас. На нашем языке это называется контрнаблюдение, – объяснил Карпов. – Мог появиться тот же Муса. Или его люди.

– Вы кого-нибудь засекли?

– Нет.

– И на том спасибо.

– Ну-ну, – успокаивающе покивал Литвинов. – Не нужно нервничать. Все спланировано. Нам нужно было время, чтобы провести определенные мероприятия и выработать план действий.

– И мы не могли вылететь раньше, потому что нам разрешено летать только рейсами Аэрофлота, – поддержал начальника капитан Сонькин. – А они летают в Вену всего два раза в неделю.

– Я не ослышался? – изумился Асланбек. – Вы не могли срочно вылететь по делу огромной государственной важности, потому что не было рейсов Аэрофлота? А переплатить пару долларов и вылететь на «Остриен эрлайнз»?

– Инструкция, – пожав плечами, объяснил Сонькин.

– Я про это и говорю! Инструкция!

– Не выступайте, Русланов, – недовольно посоветовал капитан Карпов. – А то вы не знаете, что такое инструкция. И мы же не знали, что вы в Вене.

– Про инструкцию верю. А вот про то, что вы не знали, что я в Вене, – извините, не верю. Все вы прекрасно знали. Ваш проверочный звонок раздался через пять часов после того, как я отправил факс.

– О каком звонке вы говорите? – заинтересовался Литвинов. – Я не звонил.

– Я и не говорю, что звонили вы. Голос был молодой. Этот человек почему-то назвался Джорджем, спрашивал господина, который в «Кайзерпаласе» никогда не жил. Смысл же звонка был в том, что мой факс получен.

– Это не наши дела, – заявил Сонькин. – О том, что вы в Вене, мы узнали только на второй день.

– От кого?

– Из оперативных источников.

– Друзья мои, давайте договоримся сразу, – предложил Асланбек. – Вы профессионалы, я в вашем деле полнейший дилетант. Поэтому не нужно специальной терминологии. И если я спрашиваю, как вы узнали, что я в Вене, так прямо и отвечайте. А если не имеете права сказать – так и скажите.

– Почему это не имеем права? – слегка даже обиделся капитан Сонькин, словно бы Асланбек понизил его в звании. – Имеем. Мы узнали об этом от вашей жены.

Асланбек насторожился:

– Моя жена сказала вам, что я в Вене?

– Ну да, – подтвердил Карпов. – Она просила передать, что очень беспокоится за вас.

– Я тоже за нее очень беспокоюсь. И потому хочу поговорить с ней. Сейчас, немедленно.

– Это невозможно, – возразил Литвинов. – Она в надежном месте, но телефона у нее нет. Из соображений безопасности. За ней охотятся чеченцы. Если они узнают, где она находится, они предпримут все, чтобы выкрасть ее и заставить вас разблокировать счет.

– И все-таки я хочу получить подтверждение, что моя семья у вас и в полной безопасности.

– Послушайте, Русланов, вы не в том положении, чтобы ставить нам условия, – довольно развязно сообщил капитан Сонькин.

– В том, – возразил Асланбек. – Если я не получу доказательств, наша встреча закончится и никаких дел с вами я иметь не буду.

– Что будет для вас доказательством? – спросил Литвинов.

– Доставьте мою семью в Вену. Здесь я сумею обеспечить ее безопасность.

– Хорошенькое дело! – искренне изумился капитан Сонькин. – За кого вы нас принимаете? Мы привезем вашу семью, вы ее спрячете, а потом исчезнете вместе с сорока двумя миллионами. Такое вот чеченское авизо! Господин Русланов, вы человек ученый, доктор наук, но нельзя же всех остальных считать лохами!

– Капитан Сонькин задал нормальный вопрос, – вступил в разговор Карпов. – Почему вы молчите, Русланов? Вам нечего сказать?

– Я думаю, как ответить точно по содержанию и корректно по форме. Я пытаюсь понять, осознает ли ваш коллега, что он нанес мне оскорбление.

– Чем это я вас оскорбил? – удивился Сонькин.

– Вы назвали меня, чеченца, вором.

– А чего тут такого? Чеченцы не воры? Еще какие! Вспомните те же фальшивые авизо! Да мало ли что еще!

– Вы не поняли, что я сказал. Это я, чеченец, могу сказать, что чеченцы воры. Прав я или не прав – это дело моей совести. Но я, чеченец, не могу сказать, что русские воры. Это значило бы оскорбить русских. О том, что русские воры, имеет право сказать только русский.

– Чего-то я не понял всех этих тонкостей.

– В этом вся и беда. Чеченцы на сайте «Кавказ» публикуют серию статей под названием «Русское быдло»…

– «Русское быдло»? – оскорбленно вскинулся Сонькин.

– Да, – подтвердил Асланбек. – «Русское быдло». А русские называют всех чеченцев ворами и бандитами. Всех подряд. Мы когда-нибудь научимся разговаривать на нормальном человеческом языке?

– Капитан Сонькин погорячился, – вмешался Литвинов. – Он не хотел вас оскорбить. По ряду причин мы не можем доставить вашу семью в Вену. Но мы можем доказать, что она под нашей охраной и в полной безопасности. Мы предполагали, что этот вопрос у вас возникнет. И попросили Рахиль Ильиничну дать нам какое-нибудь свидетельство, которое убедило бы вас, что вы можете нам доверять.

– И она дала?

– Да.

– Что?

– Сейчас покажу.

Литвинов достал из портмоне сверточек в обычной газетной бумаге, развернул его и положил на стол перед Асланбеком золотое кольцо с зеленой изумрудной змейкой.

– Узнаёте?

– Да, – кивнул Асланбек, напрягая всю свою волю, чтобы не выдать волнения.

– Рахиль Ильинична просила нас передать вам это кольцо. Оно должно убедить вас, что мы ваши друзья.

Асланбек хорошо знал это кольцо. Он привез его Рахили из Египта в первый год их семейной жизни. Его пригласили в Каирский университет прочитать курс лекций по математической теории игр, заплатили какие-то небольшие деньги, и все их Асланбек отдал торговцу на Золотом базаре за это кольцо. При этом торговался так яростно, что заслужил уважение арабов, для которых торговля всегда была не только промыслом, но и искусством. Но кольцо почему-то Рахили сразу не понравилось. Не желая огорчать мужа, она некоторое время носила его. И все это время с ней происходили какие-то нелепые неприятности: то сумочку украдут, то вывихнет ногу. Когда Вахид неожиданно подхватил краснуху, Рахиль показала кольцо приятельнице, которая была задвинута на всей этой идиотской эзотерике и экстрасенсорике. Та ужаснулась и заявила, что этот камень не ее, он приносит ей несчастья. Рахиль сняла кольцо и больше никогда его не надевала. Асланбек только пожал плечами, но не возражал. Так оно и валялось с тех пор в старой шкатулке в шкафу вместе с вышедшими из моды женскими побрякушками.

Рахиль могла передать это кольцо мужу через Литвинова только с одной целью: как знак, что этим людям доверять нельзя. Было и другое объяснение: кольцо нашли при обыске московской квартиры и решили, что эта красивая дорогая безделушка может сыграть хорошую службу.

Так или иначе, но Литвинов врал. Рахиль не могла сказать им, что муж в Вене. Рахиль не могла дать им это кольцо.

Вывод был страшный: Рахиль и Вахид не у них. А все, что они говорят, – ложь. Оставалось выяснить, какую цель преследует эта ложь.

– Убедились? – спросил Литвинов, внимательно наблюдавший за реакцией Асланбека.

– Да, – обаятельно улыбнулся Асланбек. – Вопрос снят. Теперь я понял, что меня окружают друзья. Задавайте вопросы.

– Откуда вы узнали, что российский бомбардировщик Су-24 был сбит «стингером»?

– От Мусы.

– От того самого?

– Да. Он провел в моем доме ночь перед вылетом в Амстердам и проболтался по пьянке.

– Вы давно его знаете?

– Еще с тех пор, когда он учился в Академии общественных наук, а потом был советником генерала Дудаева.

– Вы с ним дружили?

– Нет.

– Сотрудничали?

– Нет.

– Почему же он появился в вашем доме?

– Он был уверен, что я его не узнаю. Он сделал пластическую операцию. Она полностью изменила его внешность.

– И вы все же его узнали?

– Можно изменить внешность, но нельзя изменить суть человека. Можно изменить разрез глаз, но нельзя изменить выражения глаз. Он всегда был шакалом и остался шакалом.

– Почему вы дали ему доверенность на распоряжение своим счетом в банке «Кредитанштальт»?

– Меня попросил об этом Шамиль.

– Тот Шамиль, о котором никто ничего не знает? – вмешался капитан Карпов.

– Да.

– Каким образом вы узнали, что на счету вашей фирмы появились сорок два миллиона долларов?

– Я попросил моего бухгалтера запросить банк. Когда я узнал об этих миллионах, то сразу понял, что Муса не сболтнул по пьянке, а проговорился.

– Почему вы немедленно не сообщили об этом в ФСБ?

– Потому что за мной следили. И за мной, и за моей женой и сыном. Я решил вылететь в Вену и постараться опередить Мусу, заблокировать счет. Мне это удалось.

– Вы сказали, что за вами следили. Как вам удалось оторваться от слежки?

– Мне помогли. Их машину отсекли, и я смог уехать в Шереметьево.

– На какой машине за вами следили? Кто?

– Два кавказца на синей «Вольво-940».

– Синяя «Вольво-940» была обнаружена пустой на набережной Яузы, а ее водителя и пассажира выловили утром. У них были проломлены головы. Как вы можете это прокомментировать?

– Им не повезло.

– Вам не кажется, Русланов, что для скромного профессора математики вы ведете слишком активную жизнь? Вы принимаете в своем загородном доме эмиссара чеченских боевиков, на счету вашей фирмы аккумулируются миллионы долларов для закупки оружия. Те, кто мог бы вам помешать, оказываются в Яузе с проломленными черепами. Вы не находите, что все это выглядит странновато, если говорить мягко?

Асланбек только пожал плечами.

– Не думал об этом. Но вы, вероятно, правы. Все это может выглядеть и так. Все зависит от точки зрения. Надеюсь, вы высказали предположение, а не свою точку зрения.

– У нас есть информация, что в начале девяносто шестого года вы доставили в Чечню шесть большегрузных «КамАЗов» и заплатили за это из личных средств триста шестьдесят тысяч долларов, – продолжал Литвинов, не ответив на вопрос, прозвучавший в словах Асланбека. – Что было в этих «КамАЗах»?

– Лекарства, продукты, теплая одежда, палатки.

– Так говорите вы. А у нас есть сведения, что там было обмундирование и оружие.

– Доказать вам это будет очень непросто.

– Все можно доказать. Было бы желание.

– И это желание у вас есть. Я вас верно понял?

– Наконец-то вы задали вопрос, которого я ждал, – удовлетворенно проговорил Литвинов. – К чему я все это веду? Правильно? Объясню. Ситуация для вас складывается крайне двусмысленная. Все ваши поступки можно толковать и так, и эдак. Можно сказать, что вы поступили как настоящий патриот России и постарались предотвратить незаконную закупку «стингеров»? Можно. Можно сказать, что вы являетесь тайным агентом боевиков и ведете какую-то свою игру, обеспечивая то, что мы называем операцией отвлечения? Тоже можно. Лично я верю, что вы действовали из самых высоких патриотических побуждений. Но вам придется доказать это делом.

– Продолжайте, – кивнул Асланбек. – Я вас внимательно слушаю.

– Ваш факс, Русланов, наделал в Москве очень много шума. Перед Федеральной службой безопасности была поставлена задача: сорвать эту сделку любыми способами. Каким образом это можно сделать быстро и с максимальным эффектом? Вы уже наверняка догадались, но я все же скажу. Вы единственный человек, который может распоряжаться этими сорока двумя миллионами долларов. Вы переводите эти деньги на так называемый депозитный счет российской Генпрокуратуры и возвращаетесь вместе с нами в Москву. Таким образом, закупка «стингеров» будет сорвана. Мы обеспечиваем вам и вашей семье стопроцентно надежную охрану и начинаем спокойно работать по всем направлениям. И в конце концов и Мусу выловим, и вашего таинственного Шамиля найдем. Вас устраивает этот вариант?

– Нет.

– Вот как? – удивился Литвинов. – Почему?

– Вы знаете почему. Если чеченские эмиссары нашли сорок два миллиона долларов, найдут и еще. Канал поставки «стингеров» не раскрыт. Мусу и Шамиля, даже если вы сумеете их поймать, с успехом заменят другие люди. И в один прекрасный день в Чечне появятся новые пятьсот «стингеров». И вы даже знать не будете, когда они появятся и откуда. Вы назвали меня патриотом России. Да, я считаю себя гражданином России. Но я еще и чеченец. Я не хочу, чтобы Чечня превратилась в кровавую мясорубку. Я люблю мой народ, я верю в него. Вы думаете о «галочке» в отчете своего отдела, а я думаю о людях. Поэтому я говорю: нет.

– Вы забываете о своей семье, – напомнил Литвинов.

– Что вы этим хотите сказать?

– Вовсе не то, о чем вы подумали. Мы же не бандиты. Мы действуем в рамках закона. Вашей супруге принадлежат пятьдесят процентов акций вашей фирмы. Она не занимается делами фирмы, но официально числится вице-президентом. И следовательно – несет ответственность за все дела фирмы. А дела у вашей фирмы, Русланов, с точки зрения закона весьма уязвимы. Сорок два миллиона долларов на вашем счету – это грязные деньги…

– Мне объяснили, что эти деньги были собраны в мечетях мусульманских стран. Их жертвовали мусульмане для помощи народу Чечни. Есть и крупные пожертвования арабских шейхов. Эти просто откупились, чтобы их не обвинили в равнодушии к страданиям братьев по вере. Я не утверждаю, что все это так и есть. Я говорю лишь о том, что мне сообщил Муса.

– Все это казуистика, – отмахнулся Литвинов. – Вы прекрасно знаете происхождение этих миллионов. Ваша фирма, Русланов, отмывает деньги чеченских бандитов, полученные с помощью рэкета, захвата заложников, торговли наркотиками.

– Может быть, – согласился Асланбек. – Но ваше утверждение, что я об этом прекрасно знаю, юридически безграмотно. Умысел должен быть доказан в суде.

– Докажем. Как это будет происходить? Объясняю. Генпрокуратура возбуждает уголовное дело. Поскольку вы останетесь на Западе и достать вас будет непросто, обвинение предъявляется Рахили Ильиничне. Мера пресечения, сами понимаете, – содержание под стражей. Следствие у нас дело небыстрое. Может и год пройти, и два, и три. Согласитесь, Русланов, три года в Бутырках для вашей жены – слишком дорогая плата за вашу упертость, которую вы, вероятно, считаете принципиальностью.

– Знаете, подполковник, не стоило вам этого говорить. Не стоило, – повторил Асланбек. – Даже если вы об этом действительно думаете.

– По-моему, он вас пугает, – насмешливо заметил капитан Сонькин.

– А мы уже испугались, – согласился капитан Карпов. – У меня так уже поджилки дрожат.

– Итак, Русланов, выбор за вами, – подвел итог Литвинов. – И времени на раздумья у вас нет. Завтра утром эта банковская операция должна быть проведена, а вечером мы уже будем в Москве. Либо… Ну вы уже поняли, что будет, если вы откажетесь.

– Вы мои документы видели, – напомнил Асланбек. – Видели?

– Ну видели, – подтвердил Литвинов.

– А теперь я хочу взглянуть на ваши документы.

– Это еще зачем? – недовольно спросил Сонькин.

– Ну почему? Имеет право, – проговорил Литвинов, достал загранпаспорт и бросил его на стол.

– Меня не интересуют ваши загранпаспорта, – возразил Русланов. – Я хочу увидеть ваши служебные удостоверения. У меня есть подозрение, что вы не те люди, за кого себя выдаете.

– У нас нет с собой служебных удостоверений. Мы находимся в Вене в качестве простых туристов. Из конспиративных соображений, – объяснил Литвинов.

– В таком случае, господа, позвольте пожелать вам спокойной ночи. Будем считать, что наша встреча не состоялась.

– В Вене есть человек, который может подтвердить наши полномочия.

– Кто этот человек?

– Консул российского посольства. Устроит? – спросил Литвинов.

– Звоните, – кивнул Асланбек.

– Наберите телефон, который указан в объявлении, – посоветовал Литвинов. – Чтобы вы не заподозрили никакого подвоха. А потом дайте трубку мне.

– Посольство Российской Федерации. Консульский отдел, – прозвучал в мембране хорошо поставленный женский голос. – Чем мы можем быть вам полезны?

– Литвинов, – небрежно представился подполковник, перехватив трубку у Асланбека и переключив аппарат на громкую связь. – Соедини меня с консулом. Срочно.

– Консул посольства России. Слушаю.

– Привет, это Литвинов. Со мной рядом Асланбек Русланов. Тот самый. Подтверди ему наши полномочия. Объясни ему, кто мы такие.

– Я вас слушаю, господин Русланов. Что вас интересует?

– Я хотел бы знать, кем являются господа Литвинов, Сонькин и Карпов.

– Подполковник Литвинов, капитан Сонькин и капитан Карпов – сотрудники Федеральной службы безопасности России. Они выполняют специальное правительственное задание. Что еще вас интересует?

– Больше ничего. Спасибо, – сказал Асланбек.

– Убедились? – спросил Литвинов.

– Да.

– Решение приняли?

– Да.

– Какое?

– А какое решение я могу принять? – разозлился Асланбек. – Вы же не даете мне выбора!

– Не даем, Русланов, не даем, – согласился Литвинов. – Потому что у нас тоже нет выбора.

– Сразу видно – математик, – одобрил капитан Сонькин. – Умеет быстро считать.

– Во сколько открывается банк? – спросил Литвинов.

– В девять.

– Значит, ровно в девять мы будем в банке. Из номера никто не выходит. Ночуем здесь.

– И без глупостей, Русланов, – хмуро предупредил капитан Карпов.

4

На следующий день в начале десятого утра по мраморным ступенькам центрального подъезда банка «Кредитанштальт» поднялись четверо мужчин, настолько отличающихся от обычных утренних посетителей банка, что на них невольно обращали внимание. Приличные, но вполне заурядные костюмы московских оперативников по сравнению с одеждой Асланбека казались унылым тряпьем, купленным на дешевой распродаже. Он надел белый костюм от Гуччи с отделанными белым атласом лацканами пиджака и укороченными, тоже отделанными атласом рукавами. На шее, под широко распахнутой черной рубашкой апаш, поблескивала золотая цепочка тонкой работы. Запястье левой руки украшал золотой «роллекс». В модной, трехдневной небритости бороде поблескивали серебряные нити седины.