Текст книги "Сталкер-югенд"

Автор книги: Федорцов Владимирович

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 21 страниц)

  Выскочила на едва заметную тропу. Бежать стало чуточку легче. Самую малость. Этого достаточно сделать надежду более реальной. Насколько?

  − Еще рука тверда... И сталь моя остра..., − догоняло её сбивчивое пение Феликса. – Победа мне кума... А Смерть моя сестра...

  Позади захлебнулся вой и визг. Закричал Феликс. Сперва в ярости, потом от боли. Псы рвали его живым на куски. Страх подстегнул Чили.

  ˮБеги! Беги! Беги!ˮ – торопил её разум.

  Тропа сделала несколько зигзагов, потом круто взяла вверх. Помогая себе руками, хватаясь за колючие стебли и жесткие ветки, Чили старалась не сбиться с темпа. Ей казалось легкие перестали дышать и гоняют в себе выгоревший воздух. Сердце с каждым ударом нагнетает в жилы все больше и больше крови. Вены на шее вот-вот разорвутся от избыточного давления.

  Чили нырнула под низкое дерево. Зацепилась. Машинально сбросила рюкзачок.

  Опять вверх. Вверх на грани возможных сил.

  ˮЕще! Еще! Еще!ˮ – умоляла Чили саму себя, уже не понимая, спасается она или просто бежит, не так легко достаться погоне. Не так легко? Страх уступил злости. Не сдаваться! Не сдаваться! Злость перегорела быстрее страха. Усталость справится с чем угодно.

  Влево... вправо... влево... вправо... вьет тропа петли меж кустов. Высоких, низких, усеянных колючками и плодами. На спурт достался прямой отрезок к ровной площадке. Дальше расщелина. Через расщелину бревно. Замшелое, сучковатое и длинное. Чили боится высоты, боится погони, боится сорваться, боится... Существует ли то, чего она в эту минуту не боится?

  Раз-два-три... отмеряют ноги последнее расстояние. Шаг за край... следующий... еще один... По тонкой нити, в синеве небес, под золотой росписью солнца и гор, в изумрудной глазури деревьев и трав, к аквамариновому раздолью большой воды. Где-то там, в дальней дали, на незримой полоске пляжа бредут мужчина, женщина с ребенком на руках и маленький мальчик... Где-то там, где остались мечты. Не самые возвышенные, но самые дорогие. Её, Флакки, Лонко, Юшенг... Всех...Всеееехххх!!!!!

  − Прыгай! Прыгай! – орали ей. Громко-громко. Пугающе громко. Требовательно громко.

  Сорвался кусок черной коры. Сейчас.... Сейчас.... Тонкий сук хрустит и обламывается. Сейчас.... Сейчас.... Нога скользит по обветренному боку дерева-моста.

  − Прыгай!

  Прыгает... Хрустнув макушкой, бревно срывается вниз...

  − Иииииаааа! – визжит Чили, не долетая до края.

  Кто-то успевает сгрести её за шиворот. Рывок. Трещит ткань куртки, расползаясь сгнившими нитками. Девушка в отчаяние вскидывает руки, вцепляясь в локоть.

  − Тихо-тихо! Меня стащишь, − успокаивают Чили.

  Под ногами мелькнула пропасть. Бездонно-бесконечная....

  Оба, спасенная и спаситель падают на землю.

  − Оооой! – выдыхает кто-то рядом.

  Чили лежит, уткнувшись лицом, и шумно вдыхает жаркую пыль. Ей страшно, горько и хочется домой. Она пробует заплакать.

  − Без нюней, − просят её.

  Без нюней не получается. Любезно дают время пошмыгать носом, потом требуют.

  – Вставай.

  Чили подчиняется и поднимается, пытаясь сквозь слезы разглядеть говорившего. На вид лет двадцать. Коротко, почти наголо стрижен. Загорел как сапог. Тощ. Кощей кощеем! Стоит, кривясь на бок. Должно быть, ударился или потянул мышцу. Несмотря на жару, одет в военные брюки с множеством карманов и еще большим их количеством на плотной рубахе с рукавами.

  − Охренеть! Девки в трусах гуляют, − удивляется парень спасенной.

  Чили живо проморгала слезы, коротко вздохнула и произнесла.

  − Это шорты...

  − Чего? – не понимает спаситель и подхватывает оброненную, выцветшую панаму.

  − Шорты.... Штаны такие... короткие, − пояснила она, размазывая остатки слез по щекам.

  − Вот я и говорю трусы, − парень закинул за плечи понягу* и автомат.

  − Шорты, − спорит Чили.

  − Ладно-ладно, − уступают ей. − Пойдем. Нечего задерживаться. Тут где-то обход. Найдут, догонят.

  − Кто?

  − Динго. Псы. Которые раньше были другом человека, но пересмотрели концепцию дружбы. Не в нашу пользу. Теперь мы для них, что-то вроде деликатеса и забавы одновременно.

  Чили ничего не поняла. Псы, дружба, деликатесы... О чем он? Шутит? Не похоже...

  Спаситель сглотнул с ладони серую горошину, запил водой. Протянул Чили фляжку. Она как зачарованная следит за парнем. Фляжку взяла, отерла горлышко, немного сплеснула. Спасителю пустая трата воды не понравилась. Пила пока не закашлялась. Пить и следить уметь надо.

  − Двигаем, − парень усмехнулся и поправил лямки. − Потом налюбуешься.

  − Я и не любуюсь, − вспыхнула Чили.

  − Серьезно? А подумал любовь.

  Магическое слово ,,любовь" приводит девушек в чувство, эффективней нашатыря. Кто-кто, а они в любви поголовно эксперты. Ибо постоянно, чуть ли не ежедневно сталкиваются с разновидностями названного высокого чувства. Неразделенной, обманной, роковой и еще много какой, что приносит им массу огорчений и слез. И даже плохие отметки по предметам и поведению.

  − А куда?

  − Что куда?

  − Идем?

  − Подальше, − заметил парень. – И главное, быстрей.

  Пройдя шагов десять, представился.

  − Меня Паха зовут. А тебя?

  − Меня? – по заведенной у женского пола привычке, хранить свое наречение в строжайшей от всех тайне, ,,не понялаˮ его девушка.

  − Нет, то, на что шорты надеты.

  − Чили.

  − Вообще то, на что одеты шорты по-другому зовут, − рассмеялся парень, чем вогнал девушку в краску. Не стыда, но гнева.

  − Знаешь что!

  Паха поднял руку в знак внимания. Чили замедлила шаг и остановилась.

  − А...

  Пригрозил кулаком – молчи! и легко вскочил на ближайший камень. Из-под руки посмотрел во все стороны. Показал на песчаную осыпь с редкими клочками папоротника-костеца.

  Чили с земли не видно и она со второй попытки влезла на камень рядом с Пахой. Глянула в указанном направлении. Ноги норовили подогнуться в коленях. Это что? Что? Престозух? Живой? Живой престозух??!!

  Здоровенный ящер уползал в тень нависавшей скалы. Увалень никуда не торопился. Широко открывал пасть, демонстрируя свои зубы. Им нельзя не залюбоваться. Да, да, да! Любоваться этим страшилищем! Как плавно двигается, как переставляет мощные лапищи, как извивается мускулистое гребенчатое тело, как тащит длинный хвост. Неспешная гармония силы и гибкости безжалостного хищника.

  Ящер заполз на песчаный холмик, осмотрел округу – не помешает ли кто? и принялся рыть.

  − Нычка у него там.

  − Нычка?

  − Она самая, − Паха привстал на мыски первым увидеть, содержимое схрона.

  Чили так высоко не вытянуться, да и стоит на кмне пониже. Она просто подпрыгнула в нетерпении. Что там?

  − Хорош... хорош! Крупняк, − вздохнул с сожалением Паха. – Шкуру бы с него добыть....

  Девушка обмерла. Он шутит? Или вправду, говорит добыть... с престозуха? шкуру?!

  − Поглазели и хватит, пошли.

  −А как же.... нычка? – сгорала от любопытства Чили. Когда она еще увидит престозуха живьем?

  − Я такое не ем, − юморит Паха, возмущая лучшие чувства девушки и гуманиста.

  Слез с камня. Руки даме не подал.

  − Ноги подымай малеха! – бурчит Паха недовольно и старается не шуметь. В отличие от Чили.

  Девушка честно попыталась. Попытку спаситель ей не засчитал.

  Тропа пролитой водой ушла в песок. Разбросанные крупные камни-блины напоминали полосу препятствий.

  − Прыгать умеешь? – спросил Паха, скакнув на один из блинов.

  − Умею.

  Чили легко повторила прыжок.

  Сверху видно песчаное поле в бедной поросли волосенца. За одним из камней торчит вершина столба. Утонул в песке по самые рога изоляторов.

  − Вот и прыгай.

  Никаких объяснений, зачем и почему не последовало.

  Камней не много, поле небольшое, преодолели скоро.

  Следующая остановка возле ложбины, заросшей щетинником, среди которого торчит манник и копешки лопуха.

  Паха присел, что-то рассматривая на земле.

  − Заблудились? – вопрос Чили эталон сарказма.

  Порой мудрость заключается в молчании. Паха промолчал. Наковырял камешков, еще раз огляделся и кинул навесом в траву. Неведомый охотник сорвался к месту падения. Паха бросил еще один. Теперь уже дальше. И снова зашевелилась зашебуршала трава. Последний камень уложил точно под лопух. Как только прыткий невидимка оказался под ним, листья схлопнулись-свернулись в кокон.

  − Караульщик хренов, − остался доволен Паха.

  − А кто там?

  − Кто? Не знаешь и лучше не знать.

  Вот и весь ответ.

  Миновали вывороченную опору – железо проржавело в труху, а бетонная подушка проросла травой. Лишь черепу на предупреждающем знаке ничего не сделалось. Лыс и улыбчив.

  Чили предупредила с опозданием.

  − Мне, вообще-то, к заводу надо.

  − К трубе что ли? – Паха не проявил интереса к её словам, есть о чем беспокоится и без того. Голова у парня крутилась, что радар. − Динго порадовать?

  − Почему это?

  − Обед сам преперся, да еще дурака с понягой привел, − Паха, продолжая ,,сканироватьˮ местность, резко сменил курс, обходя пятак желтых мхов.

  − Мне нужно, − почти потребовала Чили.

  − Нужно так нужно. Счастливо, − махнул рукой Паха.

  − Ты не понимаешь! – заторопилась она объясниться.

  Её объяснения Пахе не нужны.

  − Еще раз счастливо.

  Больше он на уговоры Чили не отвечал. Крутил головой, присматривался. Останавливался, подбирал камешки, кидал в траву, петлял, ускорялся и замедлял шаг. В общем, вел себя так, как обычно поступала сама Чили на просторах Armpit. Бдил, бдил и бдил!

  5.

  Ветер унялся. Солнце немилосердно калит землю и камень. Плюнь под ноги, слюна зашипит и испарится. Переливающее марево мутит воздух, морочит взор. Зелень вокруг кажется припыленной и увядающей. Под ближайшим обрывом притих-притаился лесок. Десяток деревьев – дубки погодки и реденькие кустики. Здесь же поросли рогоза, вода в наличии. Немного, но имеется. Паха словно не видит удобного места отдохнуть и переждать зной. Прется по жарище. Как не угорит в такой рубахе?

  − Откуда ты такая?

  − Оттуда, − осторожничает Чили. Спасти одно, а доверие еще заслужить требуется.

  − И много вас таких?

  − Каких таких?

  − В шортах?

  − А что? Еще кого кинешься выручать?

  − Одной хватит мыкаться.

  − Пфффф! – возмущена Чили. Тоже мне, человек-паук!

  Паха сбавил ход, вытащил из заднего кармана большой носовой платок и протянул девушке.

  − Повяжи на голову. Напечет.

  − А чище нет? – делается справедливое замечание. Платок мят, замусолен и завацкан. На уголках узелки.

  − Постираешь, будет. Давай, давай! Не стесняйся. Мне потом с тобой возиться мало охоты, − он встряхнул на плечах тощую понягу. – Этого припарка предостаточно.

  Чили взяла платок двумя пальцами, брезгливо выхлопала и только потом повязала на голову. Паха кивнул – другое дело!

  Забирают к каменистой осыпи. Чили начинает отставать. Острое крошево болезненно чувствуется через тонкую подошву кед. Камень едет под ногами, сбивая и замедляя шаг.

  Осыпь заканчивается у высохшей до черноты травы. По жухлому щетиннику тянется след не след, тропинка не тропинка. Паха не идет, волочит ноги, шаркая и приминая сухостой. Стебли хрупают будто стеклянные. Пытка длится недолго. Сворачивают. Оглядывая себя, Паха собирает со штанов мелких букашек, давит ногтями и отбрасывает.

  − Ну-ка! – нагибается он осмотреть ноги Чили. Оттягивает резинки носков, обхлопывает её шорты.

  − В зубы не заглянешь, − сердится она на бесцеремонность. Надобность в осмотре не понятна. Букашки и что?

  − Не лошадь, − отвечает Паха неласково.

  Чили удивлена. Другой бы уже на его месте об коленки терся-ластился.

  Через растрескавшийся бетонный желоб (душегубка не возможная!) согнувшись в три погибели, поднялись наверх. Идти по полынной пустоши сущее наказание. От ядреного запаха во рту горько до тошноты. Голова не болит, дуреет. Полынь трещит под ногами. Семена выстреливаются в стороны.

  − Как-то не комильфо... Удобней нет пути? – не выдерживает пытки Чили. Часть семян попала в обувь. Приходиться останавливаться и балансируя на одной ноге, вытрусить.

  − Зато чисто, − замечает Паха.

  Замечание абсолютно не понятно. Что значит чисто? Но очевидное отрицать не станешь. Паха предпочитал глотать горечь, чем вольно шагать по каменистому взгорку утыканному реденькой заразихой. Девушка смотрит на белесый налет покрывающий кожу и соображает – ни мух, ни приставучих мошек вокруг не вьется. Из-за полыни?

  Жара не спадает ни на градус. От нее тело становится ватным и вялым. Паха угадал подать фляжку.

  − Глоток-два.

  Чили сделал три. Не из потребности или жадности. Из-за чистой вредности противоречить.

  − Экономим?

  − Потом изойдешь.

   Они широко обогнули эрозийный участок. Холм, будто черствый хлеб раскрошился. На песчаном бугру полно подозрительных выемок. Топтался кто?

  − Во, только тебя не хватало, − недоволен Паха и увеличил радиус обхода.

  Чили ужасно любопытно, о ком он говорит. Но от жары не то что любопытничать, ворочать языком втягость. Шла за Пахой следом, поглядывала, может сама увидит. Топтун не открылся, а любопытсво от жары испарилось. Начали спускаться к берегу. Справа, из зарослей бурьяна, поднимается изъеденная непогодой, в дырах гнездовий стрижей, стенка. По дюнам, между надутых ветром песчаных волн, скупо торчит мятлик. Видится будка ,,на курьих ножках" − бывшая лодочная станция. Сваи пирса повалены и засыпаны. Тут же брюхо перевернутого баркаса. В проеденные временем дыры виден шпангоут и бортовые стрингеры. Линия воды отступила, и станция торчит на пустынном берегу, что последний зуб во рту старой карги.

  − Нам туда? – с надеждой спрашивает Чили. Она набродилась, набегалась, напрыгалась, устала и хотела есть и пить.

  − Туда.

  − Живешь там?

  Паха лишь отрицательно мотнул головой.

  − Отдохнем немного.

  − А чья она?

  − Ничья. Общая, − краток Паха.

  Чили подбодрилась. Отдых подразумевал минимум ничегонеделание, максимум – ничегонеделание и (может быть!) еду. Питье уж точно!

  В саму станцию Паха не пошел, расположился в ложбинке дюн, у начала ряда свай, под козырьком остатков настила. Он тяжко скинул понягу и присел на завалившуюся бетонину. Отставил автомат. Стянул с головы панаму, отер ею лицо.

  От пота, пыли и жары тело чесалось, и Чили осенило искупаться. Голубая, в серебряных блесках вода, манила свежестью и прохладой.

  − Я мигом. Окунусь только.

  Сбросила кеды. Скача то на одной ноге, то на другой стянула носки. Жикнула молнией шорт. Язвительно представила как вывернет с себя топ. Морда у спасителя будет еще та! Облизнется до ушей.

  − Ага, − вроде согласился Паха, но приказал. − Стой, где стоишь.

  − С чего вдруг? – фыркнула Чили не собираясь подчиниться.

  Шорты спадают с бедер. Она, поправляет резинку стрингов, хлопает ею, и вприпрыжку, торопится в реку. Стаскивает платок с головы, мотает разноцветной гривой.

  − Стой, говорю! – рычит Паха вслед девушке.

  ˮЩассс...ˮ − отмахивается Чили. – ˮРазмечтался!ˮ

  Стопудово, он бы её не остановил.... Он бы – нет. На поверхности песка, стражем границ суши, лежал человеческий череп. Пустая глазница недружелюбна черна.

  Чили опешила. Переступить? Обойти? Остановиться? Поворачивается к Пахе. Он манит – вернись. Хорошо топ не успела снять, побрела обратно.

  − Ты здесь раньше была? – спросил Паха, приступая к сервировке. Лепешка, фляжка с водой, плошка с солеными овощами, сыр нарезанный сто лет назад и вяленые в кристаллах соли ломти мяса.

  − Нет.

  − Тогда не расхаживай тут особенно, − вздохнул он над ней, что над малым дитем и пригласил к скудному угощению. – Поедим лучше.

  − Руки бы помыть? − Чили показала грязные ладони. – Про гигиену слыхивал?

  − В общих чертах.

  Паха грязных рук не стеснялся и по поводу их не гигиеничности не замарачивался. Похлопал ладонь о ладонь, дескать, грязь не сало, сама отстала! и принялся за еду. Сунул кусок лепешки в овощную юшку – размокать, подцепил кусок мяса, сдул соринку и в рот. Чили подождала вторичного приглашения. Скорее из привычки, чем из скромности. Не дождалась. Пришлось смириться. Есть (есть? жрать!) хотелось страшно! Разносолов не богато и не в том количестве, добиваться любезного: Кушать подано!

  Чили присела на корточки.

  − Штаны-то одень. За столом как-никак, − сделал замечание Паха, стараясь смотреть в сторону.

  − Не подавишься, − заерепенилась Чили, но коленки сдвинула. Впечатлительный какой-то у нее сотрапезник. Подавится еще.

  Отведала мяса. Резина резиной, да и та повкусней будет. Пожевала сыра пахнущего хоть и не носками, но неприятно. И жесткого до скрипа. Пососала жирную овощную жижку, впитавшуюся в лепешку. Лепешка и после намокания оказалась крепкой на зуб.

  Обед скоротечен. Сытым себя не назовешь и, похоже, голодного от такой кормежки не сразу одолеешь. Скудновато. Попила воды для заполнености кишок.

  Паха достал из кармашка и протянул ей сушеную веточку.

  − Пожуй.

  Чили понюхала. Трава.

  − Десерт?

  − Он самый. От глистов.

  Аргумент. Жевнула траву. Горькаяяяя! Поспешила запить. Ох, противнаяяяя!

  У Чили глобальный вопрос, обо что вытереть жирные руки? Паха не в пример сообразительней, вытер о штаны. Видя затруднение девушки, сжалился.

  − Пошли. А то будешь жудиться, − поднялся он.

  − Это как? – не поняла Чили.

  − Жудиться? − Паха огляделся, прежде чем идти. − Беспокоиться т.е.

  Не доходя до воды с метр, принялся капать в песке. Как инструмент использовал её находку − череп. Снял слой сухого песка, углубился во влажный. Чили все казалось, вот-вот отроет остальное: ребра, позвоночник, конечности и как в детской страшилке, костлявую жадную руку. Отдай мое сердце! Чили аж передернуло. Жутковато.

  В выкопанной ямке медленно собралась мутноватая водица.

  − Умывайся, но не пей.

  Чили с тоской посмотрела на огромный водный простор. Река словно дразнясь играла солнцем по мелкой ряби, шлепала в прибрежные валуны волной, шипя наползала на песок. Убегая обратно, манила − пойдем! Ну, пойдем же! Близость недоступной воды, делала жару непередаваемо невыносимой!

  От Чили не ускользнуло, парень постоянно настороже. Постоянно высматривает, выглядывает, прислушивается.

  − Принюхивается, − дополнила она вслух.

  Не удивительно. Аромат потного тела не гармонизировал с местными привольными запахами.

  Удовольствовавшись предложенным и совершив ритуал купания (без мыла, что за мытье?!) Чили вернулась в лагерь.

  − Там воды – в тарелке больше! – укорила девушка Паху. Дескать, что в моей власти – сделано!

  − Сойдет.

  Парень в который раз огляделся. Чили следуя его привычки, обежала взглядом ландшафт. Ничего необычного. Жарко. Ветра нет. Птиц почему-то тоже нет. Не иначе жару пережидают.

  Над дальним холмом, над макушками деревьев, едва торчит труба. Отсюда с берега она еще видна.

  − Когда пойдем к заводу?

  Паха нахмурился и ответил.

  − Сегодня точно нет.

  − Вдруг помощь нужна?

  Уловка не сработала. Дополнительно спасать кого-то Паха не собирался. Лимит у него что ли, на спасательные работы?

  − Не сегодня, − решительно отказано девушке.

  − А завтра? – в её голосе надежда, укор и требование обещаний.

  − Завтра и посмотрим.

  − Давай сегодня, − умоляюще попросила Чили. Давить на жалость она умела. – Светло еще. Запросто до ночи успеем.

  − Ты, может быть, успеешь, а я нет.

  В качестве объяснения Паха задрал рубаху, показав множество швов на левом боку. Швы свежие, ярко-красные, под тонкой кожицей.

  Вопросы она придержала. Память о динго и престозухе свежа. Вполне допустимо тут и не такие чуды-юды водится? Крупней и голодней.

  Паха засобирался отлучиться. Девушку оставил стеречь лагерь.

  − Я ненадолго.

  − Последствия немытых рук? – поддела его Чили. – Бумагу возьми.

  И ухом не повел. Отправился бродить по пляжу, ковырять песок. Чили недолго просидев спокойно, взобралась на гребень дюны следить за ним, хотя ей велено следить за вещами. А что им сделается? Вокруг никого. Терпения торчать на пекле хватило ненадолго и, она вернулась в укрытие, в тень.

  Вскоре Паха приволок огромного краба. Размером в обхват рук, с огромными клешнями, с усищами антеннами, с глазами сливами.

  − Ух, ты! – сунулась Чили рассмотреть и потрогать невидаль.

  − Руки не суй! Пальцы отхватит, − предупредил Паха.

  Он придавил краба коленом к песку, вытащил из набедренного кармана шилообразный клинок. Подразнил (Чили так и поняла его действия) добычу. И когда краб вытянул клешни и схватил за рукав рубахи, ширнул под бочину. Раздался хруст, будто сломили тонкое стеклышко. Чили вздрогнула. Краб болтнул конечностями и застыл. Словно в заводной игрушке испортился завод.

  − Зараза! – Паха потер синяк от ущипа клешни. – Никогда чисто не возьмешь. Зато харча прибыло. Вечерком поедим. И в дорогу хватит.

  Завернул рукава не вымазаться и освежевать краба. Наперво выковырял что-то из сочленений на брюхе.

  − Железы, − пояснил Паха и замотал головой от резкого запаха.

  Вонючки не выкинул, а собрал в цинковую жестянку, присыпал солью с пеплом.

  Руки у Пахи, от локтей до запястий, в буграх рваных шрамов. На правой мизинец почти не двигается. Между шрамов, пунктиром, след татуировки.

  − И кто она, которую люблю и не забуду? – полюбопытствовала Чили и пожалела о бестактности.

  Застеснявшись, или еще по какой причине, парень тут же рукава расправил.

  Завершив потрошить, Паха быстро организовал костер из валявшегося у свай сушняка. Конечности и клешни бросили на угли. Панцирь отнес подальше и зашвырнул за дюны.

  День незаметно клонился к вечеру. Река подернулась медной патиной заката. Переждав зной, в воздухе появились стрижи и им в компанию чайки. Крикливые, наглые и пронырливые. Птицы пикировали, хватали из парной воды сонную рыбу и возносились вверх.

  − Я бы от голавлика не отказался, − вздохнул Паха, помешивая угли под крабом.

  − Пошли, сходим, − не растерялась, предложила Чили. ,,Старик и Море", она прочитала раз десять. Ей всегда хотелось постичь таинство рыбной ловли. Леса, поплавок, грузило, спиннинг, прикармливать, забрасывать, подсекать, вести... Магия!

  Паха посмотрел на нее как на идиотку. Что значит сходим?

  Чили не являлась хорошим физиономистом и потому пахин вопрос не прочитала. И про ,,идиотку" не догадалась.

  За возней у костра время пролетело незаметно. Причем суетился Паха сам, не поручая Чили ничего. Она не сильно и набивалась. Отец всегда говорил, мужчина должен уметь все! Вот пусть и умеет.

  Вскоре сели ужинать.

  − Рано вроде, − удивилась Чили. Дома последний кусок обычно доедала в постели.

  − Рано не поздно.

  Паха раздолбил панцирь клешни и подал девушке.

  − Можно без соли.

  Видя как Паха уплетает, Чили раздумывала не долго, но на всякий случай прикрыла глаза. Экзотика экзотикой, но на пробу оказалось сладковато-кисло и вкусно!!

  − Ты как сюда попала?

  − Как Красная Шапочка. Шла-шла, шла-шла..., − отшутилась Чили. Выкладывать первому встречному биографию не личит девушке на выданье.

  − Бежала-бежала, − поправил её Паха.

  − Не без этого, − согласилась Чили. – На последнем этапе.

  − Ты уж тогда всем так рассказывай. Про Красную Шапочку.

  − Всем это кому?

  − Кто спросит, откуда ты такая...

  − Красивая?

  Паха согласно ухмыльнулся. Про ,,идиотку" опять осталось не понятым.

  − А ты бывал, в той стороне. У завода? – спросила Чили перемежившая слова и жевки. Еда едой, но надо и свой интерес блюсти.

  − Довелось.

  − И как?

  Паха призадумался и, как заподозрила девушка, многое в рассказе опустил.

  − Боксы и колючка.

  − А как тут оказался? – словцо ,,кстатиˮ само просилось на язык, но Чили его секвестрировала. Воображать бы не начал невесть чего.

  − Мимо шел.

  − Куда? – Чили интриговали скудные подробности Пахиного рассказа. Ну что за тип? Слова лишнего не вытянешь.

  − В город.

  − Далеко?

  − Не особенно. Километров сто. По-прямой.

  − А по кривой?

  − Сто сорок... сто шестьдесят.

  − Большой город? – продолжала пытать несловоохотливого парня Чили. Во-первых, она как никак сталкер. Во-вторых, разведчик, в-третьих, ,, Психологию допросаˮ неизвестного автора честно осилила до половины. Ладно-ладно. На треть!

  − Нормальный, − помрачнел Паха. Избыточным доверием он тоже не страдал.

  − Нормальный это какой? – не отступалась Чили и одарила парня улыбкой из девичьего стратегического арсенала. Колись!

  − Умаешься обходить, − не стал разговорчивей Паха.

  ,,Психология допросаˮ рекомендовала не поддаваться на увертки и уловки допрашиваемого.

  − А население?

  − Смотря кого относить к населению.

  − В смысле?

  − Есть гусятники*, кенты*, кроты* и так мусору всякого. Приблуды, нахлебники....

  − Это ты о людях сейчас?

  Паха этот вопрос оставил без ответа.

  − А как называется?

  − Не знаю. Все зовут городом, − Паха бросил объедки в костер. – Ты ешь, лучше. Спать скоро.

  ˮВсе с тобой понятно,ˮ− проницательность Чили на уровне рентгена. − ˮСолнце не село, а спать уж пора.ˮ

  Однако та же проницательность не сработала, когда Паха потянулся к автомату.

  − А я, может, звезды хочу посмотреть.

  − И посмотрим, − раздалось за их спинами.

  Поворачиваясь, Паха щелкнул переводчиком в положение АВ.

  − Ну-ну парень, мне и одного много! Не горячись так, − раздался насмешливый голос.

  Чили сдержалась не ойкнуть – выстрелит!

  − Я в единственном числе, − из-за дюны не таясь, вышел молодой мужик. Крепкий, в бандане на бритой голове. На скуле родинка и мужественный шрам. На легкой куртке из хаки затейливый шеврон. Блестит, а что нарисовано, не понять. На поясе, в ножнах, солидный нож, в кобуре пистолет. За спиной рюкзак-гора.

  ˮГрохнет сейчас,ˮ − сомлела Чили. Лицо у Пахи решительное, взгляд злее злого.

  − К огоньку пригласите? Угощение с меня, − спокоен пришлый.

  Паха так же скоро как наставил, убрал автомат.

  − Садись, − разрешил он, косясь на Чили. Вернее на её голые коленки. Девушка ,,не увиделаˮ взгляда. Не он первый, не он последний пускает слюни.

  − Рэнс, − представился гость, присел к огню и стал развязывать рюкзак. Баул не чета пахиной кошелке. В разы объемней. – Честный коммерсант. – И довольно рассмеялся. – По местному тюхала. От слова втюхивать.

  Чили удивилась, что при знакомстве ни Паха ни гость друг другу руки не протянули. Её спаситель лишь назвался.

  − Паха.

  − Чили, − более дружелюбно произнесла девушка.

  − Чили? Перец перцович, – посмеялся Рэнс. Он походил на озорного пирата, ступившего на сушу. Приударить за девчонками, попить рому, потанцевать. Одним словом весело провести время.

  − Ага. А у вас что? Мода такая лысыми ходить? – не удержалась не съязвить в ответку Чили.

  Гость удивленно глянул на нее, но промолчал. Достал сгущенку в тубе.

  − Жизнь подсластить.

  Следом извлек плоскую бутылку рома ˮКапитан Морганˮ. Тут же скрутил пробку, забулькал содержимым, жадно глотая. Протянул Пахе. Паха принял и ответно предложил отведать краба. Рэнс, обжигаясь, раздавил ставшую хрупкой от огня клешню и принялся выгрызать мясо. Чили показался забавным. Ел по-собачьи. Крутил головой, вытягивал шею, выкусывал мякоть, только что не рычал, ,,трепляˮ неподдающееся угощение.

  Паха сделал осторожный глоток.

  − Чего скромничаешь? – спросил Рэнс, угощаясь второй порцией.

  − Покоцало, − нехотя признался Паха.

  − Не в Речном случайно?

  Паха кивнул соглашаясь.

  − И как там было? – любопытствовал Рэнс, хотя видно кое-что слыхивал.

  − Паршиво.

  Рэнс принял у Пахи виски...

  − На сколько паршиво?

  ... и передал девушке.

  − Если ваш компаньон не против.

  Чили взяла бутылку. Даже если бы Паха запрещал (кто он такой запрещать?), а хотя бы и доводился (братом, сватом, мужем) она вольна в поступках.

  Ром драл горло.

  − Торопишься, − подсказал Рэнс.

  Второй глоток Чили сделала с оттяжкой. Все равно не газировка! Поморщилась и вернула спиртное тюхале.

  Рэнс ждал рассказа или хотя бы ответа Пахи. Собиралась послушать и Чили. Пахины шрамы она видела.

  Героическое повествование оказалась до неприличия коротко.

  − На все сто.

  − Так понимаю белоглазые?

  − Понимаешь.

  Рэнс присвистнул и, сделав огромный глоток – за тебя парень! сразу передал бутылку Пахе.

  На этот раз Паха не скромничал.

  Чили хотела расспросить кто такие белоглазые, но Паха даже не закусив, коротко сказал.

  − Ладно, проехали.

  Рэнс не настаивал на подробностях.

  − Теперь куда?

  − В город топаем.

  Девушка вспомнила предупреждение о чем ей рассказывать при расспросах.

  − Не близкий путь, − посочувствовал Рэнс. − За караванщика что ли?

  − За него.

  Ром опять перешел к Чили. Девушка (эмансипация ети её ети!) салютнула Пахе и храбро хлебнула – за тебя и спасибо за выручку!

  − А чего легко одета? – Рэнс нахально зыркнул на ляжки Чили.

  Не дождешься, не покраснеет. Иммунитет.

  − Сезон такой. Лето, − любезно разъяснила она недогадливым мужикам.

  − Да, жарковато нынче, − согласился Рэнс с ней, но дальше обращался только к Пахе. – Пустоту тереть не будем. Вижу не пасечник.

  Пахино лицо дернулось в гневе. Рэнс закивал головой. Дескать, все понимаю. Жизнь не пряник, не все время сладкая.

  − У меня тут кое-что осталось. Армейка. Полная. Размер мелкий.

  Чили показалось, Паха не станет отвечать. Желваки на скулах заходили, что волны в шторм. Ошиблась.

  − Что просишь?

  − Сам подумай. Чтобы и тебе пользу поиметь и мне хорошо, − сыграл Рэнс на догадливость. – До города путь не близкий. Всякое случается. Многие туда идут, да не все доходят. А и тех, кто доходит не всех пускают. Не тебе объяснять. Сговоримся, ты при любом раскладе в прибытке.

  Паха думал. Или казалось, что думал. Смотрел на огонь, катал языком под губой.

  − Патронов насыплю, − дополнил плату Рэнс. − А то у тебя в рожке один песок и есть. Хотя затвором ловко щелкаешь.

  − Вазик? – поинтересовался Паха.

  − Банка. Будет твоя. Прицепом. Так что?

  − Дирижабль, − потребовал Паха.

  − Нуууу! – возмутился Рэнс.

  − Тогда пустые терки, − оборвал его Паха.

  Тюхала поковырял ногтем застрявшее между зубов мясо. Опять зыркнул на Чили. На коленки.

  Все-таки славная штука ,,Капитан Морганˮ. Вкус и в голове ласкающее хмеление. Гость Чили определенно нравился. Мужественный, мускулистый. Пират. И ром. Пиратский... А Паха? Паха...

  − Клиент капризный. Расчет в оконцовке, по результату, − выказал понимание Рэнс и согласился с условием. − Уболтал.

  Чили развеселилась. Капризный клиент это она? Да они еще её капризов не видывали! У нее в классе мужики по струнке ходили. Сумку до дому донести и то в очередь.

  Рэнс полез в нагрудный кармашек, достал толстую самокрутку.

  − Дама достаточно взрослая?

  Чили тряхнула белой челкой.

  − Достаточно, − уверено заявила она. – А это что? – и ядовито улыбнулось. − Сигара?

  У её отца, по наследству, хранилась кубинская Cohiba в роскошном ручной работы пенале. На каждый наступающий свой День Рождения он грозился cohiba выкурить. Всякий раз откладывал на особый случай.