Текст книги "Сталкер-югенд"
Автор книги: Федорцов Владимирович
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 21 страниц)
То, что Шанни не рады видеть и в родительском доме, ей дали понять с порога. Мать привела к себе нового хахаля и рассчитывала устроить свою личную жизнь. В мамину личную жизнь взрослая дочь не вписывалась. Мать отнеслась к ней как к конкурентке. Шанни некуда было идти и она с дури, по– другому не назовешь, подалась куда подаются все неудачники Термитника. В Бремсберг. Она мечтала сбежать от своего прошлого и она от него сбежала.
Явление Шанни переселенцам не ознаменовалась радостными гуляниями. Кому она нужна? Никому. Как впрочем и сама себе. Самостоятельная жизнь не изобиловала цветами и радостью, да что там говорить не изобиловала и хлебом и солью. На первых парах и того и другого перепадало не всякий день. Шанни пришлось много работать. Она вкалывала по двадцать часов в сутки, обстирывая местных засранцев и засранок, способных предложить ей еду или какую-нибудь плату. Когда не стирала, шила и чинила одежду, опять же за кусок хлеба и угол. Подметала, мыла, скоблила. Бывало, когда совсем уж поджимало, она.... Только не надо кривить морду и делать вид что не знаете, сколько стоит отсос и никогда за него не платили. Да! Этим она тоже подрабатывала. И позволяла всякой швали затаскивать себя в постель, только потому, что на тот момент никакой другой не предоставлялось.
Какое-то время Шанни мечтала вернуться. Несбыточные мечты самые сладкие, но и от самых сладких грез сытости в желудке не почувствуешь и уж точно не наживешь сахарный диабет. Вскоре мечты её трансформировались в более прозаические устремления – выжить! И чтобы воплотить их, приходилось крутиться. Но постепенно жизнь как-то налаживалась. Сперва, у нее появился постоянный съемный угол, потом свой собственный, завелись кое-какие крохотные, но накопления. Потом в её жизнь вошел Глеб. Образчик редкостной скотины, но ей ли выбирать. В конце концов, он заботился о ней ничуть не хуже любого другого.
Порой Шанни невольно сравнивала Стива и Глеба. Делала она это не часто, но куда выбросить багаж прошлого? Один интеллигентен и предупредителен до приторности, другой не переваривал её имя, предпочитая обращаться – Эй, животное! Первый, буквально сдувал с нее пылинки, второй бил и предпочитал её задницу прочим интимным местам. Однако Стив разбил ей сердце, а Глеб сумел её обрюхатить, вопреки прогнозам медицины. Узнав о своем интересном положении, Шанни просто не могла в это поверить. Не могла! Старая Тильда над ней пошутила – Знать хорошо лежала. Удобно. Произошло то, что не могло произойти! Так Шанни родила Глеба младшего, а спустя год и Шанни-младшую. Потребовалось долгих семь лет, заполучить то, о чем мечтает любая нормальная женщина. Дом, мужа, детей и относительный достаток. И где? В распоследней дыре! В Бремсберге. Так обстояли дела до вчерашнего дня. Но вчера не сегодня.
− За что?
Вопрос рвал душу и саднил глотку. Его хотелось проорать так громко, чтобы услышали те, кто писал человеческие судьбы. Пусть престанут черкать и исправлять страницы её жизни и оставят все как есть.
То, что на нижних уровнях Термитника непорядок слухи ходили давно. Потом слухи подтвердились очевидцами. Но события внизу, воспринимались как некое легкое недомогание. Поболит и пройдет. Или как нарыв. Созреет − прорвется. Или вылечат. Охрана расширяла штат. Глеб не раз, бывавший в нижних гезенках, со знанием заверял, это дело рук вояк, спрятавших свои секреты в глубинах недр. Ему не очень верили. Шанни предпочитала помалкивать. В редкие.... редчайшие минуты, когда он относился к ней как к жене, Глеб рассказывал.
− Видел я их лабораторию. Светло, тепло, приборы жужжат. Колбы большие. А в них хрень плавает. Вдоль стены клетки. Там пусто.
− Хорошо там, наверное? − ластилась Шанни к мужу.
− Страшно, − смурнел Глеб.
Так что у её мужа на сей счет, было свое убеждение. Впрочем, каждый уважающий себя мужик считал обязательным выказаться по поводу непотребства на уровнях. И как всегда делались прогнозы. Большинство сходилось, придется малость пострелять. Скептики предполагали, стрельбы будет много. Даже очень. Вот здесь её Глеб соглашался. И в силу осведомленности, и в силу характера. Ему если жрать, то полную кастрюлю, пить − до полной отключки, а уж пристанет по мужскому делу, готовься подставить все дырки, какие потребует. Среди доморощенных экспертов будущей драки редко но звучало − лучше сбежать. Пораженцев не много, но они были. Шанни не лезла в мужские терки. У нее двое детей и уйма дел, которые необходимо переделать. Развешивать уши, слушая пьяный треп просто некогда.
Почему-то так повелось, самые худшие из опасений сбываются. То, что отлажено, во что вложены труд и усилия не одного года, в одночасье рухнуло. Эти... обозвать их людьми не поворачивается язык. Какие они люди? Они не могли ими быть и не были! Просто Эти. Эти, которые пришли и уничтожили все! Ей пришлось стать свидетельницей − грозившие в два подскока одолеть врага, погибли за считанные минуты. Ратовавшие за затяжные бои, выстояли не многим дольше. Загадавшие сбежать, никуда не сбежали. Она никогда не питала особых чувств к мужу. Пожалуй благодарность. Да благодарность. Глеб помог ей выжить и познать счастье материнства. Их союз, осознанная необходимость и этим все сказано. Во всяком случае, для нее. Все свои недостатки: грубость, рукоприкладство, пьянство Глеб искупил вчерашним днем. Он бился за свой дом, за своих детей и свою женщину до последнего вздоха. Как и подобает мужчине.
Когда бои закончились, а закончились они быстро, уцелевших, в основном женщин и детей, согнали в ангары и дома побольше. Для чего? Шанни была слишком подавлена разбираться и предполагать. Она беспокоилась о детях. Глеб и Шанни-младшая уже начали хныкать и просить есть. Поделив пряник, раздала половинки, крошки слизнула сама. Второй приберегла. Она всегда запасала угощение. У кого есть или были дети, поймут. Паршивцы всегда придумают, чем озадачить и нет способа лучшего их отвлечь, сунуть в рот какую-либо сладость.
В дальнем конце ангара, мелькнул один из Этих. Белоглазый. Прозвище подходило, как нельзя лучше. Соответствовало отталкивающей внешности. Но если с белоглазыми все более-менее понятно, то, как назвать тех, кто верховодил у них?
3.
Эскалатор работать отказался. Пульт моргнул лампой, ступени проползли шаг – катание закончилось. Дальше ножками.
Третья по счету шахта лифта. Кабина лежит внизу искореженными обломками. Следы копоти, растрескавшийся от жара бетон, медные жилы сгоревших кабелей, обугленные коробки ШР. Двери шахты сильно деформированы и выдавлены наружу. Пластмасса полопалась, металл порван.
− Долбануло, так долбануло? – подивился Харли, отламывая кусок обшивы.
− Интересно что?
Влад привстал на цыпочки, подергал торчавший из стены обломок швеллера. Мертво!
Феликс, придерживаясь, заглянул в пустоту.
Чили ехидно улыбнулась – давай герой! Флакки конечно не очкун, но за ним не водилось склонности лезть в первую линию. Ему и на последней хорошо. При возможности перепоручить геройство другому, с удовольствием препоручит. Но когда надо, тогда надо!
− Реально подняться, − решителен Феликс, наблюдая полет плевка в бездны и недра.
− Мысленно я с тобой, − пообещала Чили. Маленькая месть за приставучесть.
Флакки не отступил. Послав воздушный поцелуй – ради тебя! взялся за скобы и полез. Посыпалась крошка. Предательски скрипели опоры в гнездах.
− Жди меня и я вернусь, − распевал Феликс, подбадривая себя.
Он пропал из виду. Лишь раздавался приглушенный голос.
− Всем смертям на злооооооо! – прервалось пение неожиданным воплем, и промелькнуло падающее тело.
− Феликс! Феликс! – загалдели приятели, нависая над провалом шахты. Много углядишь в свалке металлолома?
− Какого хера полез! – заныл Харли.
− Довыебы...лся, − покосился Лонко на Чили.
Девушка сверкнула глазами. А я выходит не оценила!?
− Ха-ха-ха! – раздался сверху издевательский хохот.
Дружно задрали головы, моргая от сыпавшейся грязи.
− На веселом пиру, на самом!
В мечном круге дружины вольной.
Пропоет вам последним псалом,
Черный Ангел из стаи Черной!
− надрывался Феликс.
− Придурок! – с облегчением выдохнула Джилли.
− Нашел время! – психанул Влад. Переживать за товарищей – рудимент привитый Armpit.
Шутник, добравшись доверху, додумался скинуть подвернувшийся ему мешок с барахлом.
Ори Феликс меньше, веди себя остальные потише, несомненно, расслышали бы далекий звук громыхания по бетону запнутой ими алюминиевой банки. Но Феликс горланил песню, ребята толклись у шахты и звук незаметно затих, затерялся, растворился в десятке других звуков, оставшись незамеченным.
*** Уровень В.
Человек не обманывался, ему не убежать. И вовсе не потому что никудышный бегун, как раз наоборот, но не убежит Имело ли это хоть какую-то для человека значимость? Ну, когда дело касается жизни и смерти все имеет значение. Пылинка, соринка, дуновение сквозняка. После не будет ничего. Некоторые утверждают, будет, но заблуждаются.
Захлебываясь собственным хрипом, превозмогая боль в боку, человек бежал, отыгрывая секунды. То, что он еще жив, стоило поблагодарить отличную память и умение ориентироваться в плохо освещенном пространстве. Нельзя же назвать светом дрыгающийся и скачущий туда-сюда луч фонаря. Однако, его достаточно не допустить фатальных ошибок. Будь по-другому, бег бы давно закончился. От кого убегал, предпочтительно не думать. Не отравлять драгоценное время страхом. Страха и так с избытком и, испугайся он чуточку больше, у него сведет мышцы или остановится сердце. Лопнет и остановится. Но этого не происходит, по одной простой причине − все мысли о беге. Только и только о нем. Это расчетливый бег. Бег, где каждый шаг продлевает жизнь на целый шаг.
Резко влево и к лестнице. Тут запасной выход. На случай неисправности лифта. Сейчас лифт работает, но связываться с механизмом себе дороже. Пока откроются двери, пока они закроются, пока лифт тронется... Этих ,,покаˮ наберется столько, что он ничего не выиграет.
Подъем отнимет лишние силы, но до того как они окончательно иссякнут его или настигнут, или он доберется до своей цели. А цель у беглеца была. Простая и ясная. Не возвышенная, не заветная, просто цель.
Под башмаками загрохотали ступеньки. Из-за грохота, не слышно, далеко ли преследователь. Но это, собственно, не имеет значения. Делай что должно.... Он и делал − убегал. Развернуться и принять последний бой, встретить врага лицом к лицу не для него. Ненужное геройство ничего никому не докажет, но отнимет оставшиеся минуты. И никто не оценит его геройской смерти. А самому? Покойнику глубоко фиолетово сколь замечательно он погиб.
Поворот, затем снова. Пугая, из-под ноги, загрохотала смятая алюминиевая банка. Как она здесь оказалась? Не все ли равно. Ценность конечно не малая, но из всех сокровищ Мира ему ближе собственная жизнь.
Человек перемахнул перила и постарался приземлиться на ноги как можно ровнее. Любая оплошность и он подвернет лодыжку. И тогда все что он расходовал столь рачительно, улетучится в короткий миг. Еще коридор, еще. В конце дверь. Она заблокирована, но проход там был. Надо только знать где. Человек нырнул вперед, сминая телом хлипкую вентиляционную решетку. Это бонус. На всякий случай.
Несколько кувырков и беглец снова на ногах. Затяжной отрезок разогнаться как следует. Когда не бежишь, а летишь, едва касаясь пола. Смягченный ладонями таран в дверь. Хруст петель и он в ангаре.
Ощущение чисто субъективное. Немного выиграл во времени. Совсем немного. Но выиграл. И это дает мизерную надежду. Не на спасение. Спастись не дано. Но позволит выбирать путь.
Беглец не стал подниматься на галерею, а кинулся к прикрытой грудой ящиков арке. Вскочил на один, скакнул на второй, сбил верхний и нырнул в просвет. Больно ударился боком, ободрал щеку, но все равно продолжил бег.
Опасное место. Коридор в подъем. Здесь его преимущество быстро растеряется. Вдох-выдох. Вдох-выдох. Левой-правой. Левой-правой. Как древние греки на керамических вазах. Преследователя не слышно. Далеко ли он? Человек не позволяет себе оглянуться. Собственной смерти лучше не видеть.
Несколько дверей и на лестницу. Спросите в чем разница между предыдущей лестницей и этой? Большая.
Человек запрыгал через ступеньку, цепляясь рукой за перила и помогая подниматься. На площадке сквозь решетчатый пол увидел погоню.
ˮДавай! Давай! Давай!ˮ – поторопил беглец себя.
К моменту преодоления последнего пролета, запас времени истончился до пяти секунд. Этого должно хватить. Должно! Человек больше не думал о беге, не думал о пути, не думал о сбережении дыхания. Все что ему оставалось преодолеть несчастных тридцать метров. Ах, если бы ему еще секунд пять запаса!
Человек нырнул в проход и понесся по галерее, сжигая остатки сил.
Площадка. За ней провал. Через него лежит ферма. На ферму, сверху, падает вода. Принять решение − одна секунда. Одна!
Преследователь не торопился. Ждал действий человека. Насколько он хочет жить? Насколько сильна в нем жажда жизни? Уцепится ли за возможность спастись. Ведь сейчас такая возможность появилась. Видимость такой возможности...
Человек бросил взгляд на ферму, на падающую воду, даже успел представить, что скрывает поток воды.
− Славно, − порадовался беглец и вложил последние силы в рывок.
Он сильно толкнулся от края площадки, пролетел вперед, пробивая струи воды, завис в потоке и рухнул на изломанный бетон с торчащими пиками ржавой арматуры. Если человек и вскрикнул, то крика никто не услышал.
Человек сумел удивить преследователя. Не поступком. Прозорливостью. Не обманулся. Не позволил себя обмануть.
***
3 (продолжение)
Отряд поднялся проторенной Феликсом дорожкой. Хоть и говорят на миру и смерть красна, но все равно... бздево.
Вывозились! страх божий! На Влада стыдно смотреть. Пай-мальчик чушка чушкой. Прелестная Клэр вылитая Золушка с кухни. Один Джок в полном порядке. Туфли только припылил.
В круге фойе горит освещение. Пусть не яркое, чуть живое, но настоящее.
− У нас там напругу вырубают. А тут сто лет светит и никакой экономии, − недоволен Харли расточительством.
Имел на то право. Последнее экстренное выключение похоронило телик и ноут. Если потерю телика воспринял спокойно – забава предков, то утрата ноута невосполнима. Джок отказался даже смотреть. Кусок спекшейся пластмассы реанимации не подлежал. Ни на запчасти, ни на комплектующие негож.
Задача выбора усложнилась. Из фойе коридоры лучились в пять сторон. Какой путь предпочесть?
Лонко присел рассматривая пыль. Потомку индейцев грех не быть лучшим следопытом.
− Вас обрадует, если скажу, здесь живность водится? – он указал на следы.
Джок склонился посмотреть через плечо приятеля.
− И что она тут делает?
− Живет.
− Хавчик ищет! – выдал Харли.
− А тут и мы! – загробным голосом произнес Феликс. – А-ха-ха!
Бляха! Франкенштейн недоделанный! Парень увернулся от плюхи Юшенг и, подпрыгивая на месте, принял боевую стойку.
− Крошка, мы с тобой в одной лодке.
− С каких это пор?
− С тех самых, как я выбрал стезю пиздуна.... Эээ.... гинеколога...
Ну как на этого клоуна долго сердиться?
− Ускоряемся, − поторопил Влад.
− Сторону не забывай указывать, − цедит Джок. После горевшего ангара ему все тяжелее сносить капитанство Цыпы.
Влад, Лонко и Юшенг взялись исследовать начало всех пяти коридоров.
− Только придурка этого не берите, − указала Анни на Феликса.
Тот послал ей воздушный благодарный поцелуй.
− Зацелую допьяна, изомну как цвет..., − распахнул будущий медик свои объятья. Сегодня он в ударе.
Пока разведка отсутствовала, Джок шаманствовал над радио. На этот раз шаманство удалось.
− ... Так же стало известно, власти постановили отправить вторую экспедицию на территорию заброшенного Завода. Целесообразность такого решения резкое ухудшение работы систем жизнеобеспечения. Новый сбой, произошедший два часа назад, поставил под угрозу водоснабжение. Пока нет точных сведений, подвели сами механизмы или это неисправность систем управления. Но чтобы не являлось причиной, перебои с водой ставят под угрозу само существования жителей некоторых секторов, если не всего жилого комплекса. Уже принято решение о скором расселении сектора...
− Старые песни, − Джок переключил станцию. Обычно все три вещали одно и тоже, но тут....
− ...Судя по зачастившим в Совет военным, события на нижних уровнях и послужили причиной не давнего сбоя. Вчерашнее уведомление о потерях в кадровом составе охраны, может свидетельствовать в пользу нашего предположения. Дела у военных идут далеко неблестяще.
− А я уж подумал это из-за нас! – смутился Харли.
− Да там полный пиз...ц! – восхитилась Джилли.
− Тихо ты! – цыкнули на нее. Любопытно, как там дома?
Новый щелчок. ,,Голос Эпохˮ лепетал о пропавших подростках команды ,,Сталкерыˮ, об мероприятиях по организации поиска, о работе психологов и полиции с педагогами и близкими ребят, и заткнулся.
− Мои, поди, и не врубились, что меня нет, − неприязнено посмотрела на приятелей Анни. О них-то, наверное, все глаза выплакали.
− Работу они ведут..., − возмутился Харли. – Доберутся до Роя, вот и вся работа.
Комментировать нечего. Рой есть Рой. Дверного скипа пугается.
− Не видать нам больше озера, − огорчилась Джилли.
− Его так и так не видать.
Джок прав. Ой, прав!
Вернулись следопыты. Живы и здоровы.
− Ладно, двинулись! – скомандовал Лонко. Выбор пал на третий коридор.
Третий он со всех сторон третий. Что слева, что справа. И ламп на потолке больше. Целых пять!
Через сорок шагов их ждал бой. Настоящий, не игровой.
Из вентиляции прямо под ноги вывалилась крыса. Здоровая и увертливая.
− Паг! − ударил Лонко первым. Не думая. Отреагировали рефлексы. Ударил во всю силу. Зверушка вывернулась из-под кирки и скакнула в бок, пища и скалясь. Феликс запустил в нее полосой. Паг подпрыгнул, пропустил снаряд и рванулся сквозь строй. Чили успела отвернуться. Тварь, используя её спину как опору, оттолкнулась. Джок угостил грызуна деревяшкой. Удар прозвучал гулко и мягко. Будто угодили в мешок с песком. Паг яростно запищал, ныряя под ноги Клэр и щемясь вдоль стенки. Влад придавил её хвост.
− Стоять!
Паг извернулся и хватанул Влада за ногу. Парень не спасовал, лишь надавил сильней. Грызун рванулся, сдирая кожу с хвоста. Морщинистый чехол сполз и остался на полу.
Зои отшатнулась, нелепо махнув руками. Пошла-пошла-пошла прочь! Джилли, сокращая дистанцию, перекатилась и долбанула животное в голову. Алюминиевая труба громко бумкнула, не причинив вреда. Паг выгнул спину горбом, готовясь к атаке. Юшенг ударила в подъем, отбрасывая беглеца к Лонко. Кирка пригвоздила грызуна к полу. Брызнула кровь. На лица, на руки, на одежду, на обувь. Вонючая жирная кровь. Добить обездвиженную тварь не потребовалось.
− Зубки конкретные, − Харли раздвинул щепкой пасть пага.
Лонко на всякий случай заглянул в вентиляцию. Продолжение будет? Сплюнул, вдохнув мерзкий запах затхлой сырости.
Разгоряченные боем, устремились вперед. Шире шаг! Шире! Фланги ближе! Не растягиваться!
Следующим противником оказалась бывшая закусочная, полная стекла и дерева. Витрины, посуда, стулья, столы. Аккумулированная из пролитой крови энергия изверглась наружу.
Лонко дырявил дверь в узкую подсобку. Тонкое железо визжало под ударами как живое.
− Форвардс! – орал Влад, прыгая и сминая хилым весом столешницу.
Потом с Феликсом на пару, подхватили огнетушитель и долбанули в стеллаж. Загрохотали полки, посыпались предметы. Харли вдохновенно метал ложки, вилки во все углы. Размудохал в крошку зеркало, бабахнув в него пустой бутылкой. Зои и Клэр переворачивали столы, раскидывали стулья. Джок корежил печь, выламывал панель управления. Анни била в многослойное стекло перегородки барным табуретом. Брызги осколков осели на пол. Юшенг ударами ног отламывала двери у шкафов.
Ап-чаги*! и летят шурупы вывернутых шарниров.
Подо-чаги!* отпадает выдвижная столешница.
Долио-чаги!* – сушилка для тарелок в гармошку.
Мальчишки геройствовали перед девчонками, девчонки не уступали мальчишками. Каждый отличился перед другими.
Чили не осталась в стороне. Не могла остаться. Закон стаи, закон команды. Била, раскидывала, переворачивала. Но как-то нехотя, без азарта. Глаза застил мираж − мир залитый солнцем. Она, как в яви, чувствовала его тепло. Девушка словно стеснялась видения. И горы, и река, и солнце, и люди наблюдали за ней... за ними.
Хаос закончился. Страсти угасли, вандалы выдохлись. Из трофеев только царапины и ушибы. Нечего вспомнить и нечем хвастаться. Энергия иссякла. Пусто.
Остановились неподалеку, перед началом нового отрезка пути. Присели где кто устроится. На корточках, на приступочках, Джок и Зои на поломанном стуле. Лонко просто прислонился к стене. Радио отстраненно вещало.
−...Как утверждают власти, новый сбой обусловлен массовым появлением представителей рода Gromphadorhina. Внезапное нашествие насекомых пока необъяснимо. Ученые не пришли к единому мнению, что послужило причиной внезапной миграции...
− Я же говорил из-за нас, − виновато проронил Харли.
Радио зашипело, мигая индикатором устойчивости приема. Как Джок не старался, вновь оно не заговорило.
– Оказывается они там и вправду в полной жопе, − произнесла Джилли без обычной запальчивости.
− А мы тут, − напомнил Феликс, осматривая прокус на ноге Влада. – Как будущее светило медицины, авторитетно тебе Цыпа заявляю. От этого не умирают. Но продезинфицировать не помешало бы. И прививку от бешенства поставить. И от столбняка.
− Обойдусь, − буркнул Влад. Легко отказываться от того чего нет и скоро не возьмется. Дезинфицировать? Чем? Соплями?
Светлый коридор. Из-за стен. Белая краска хорошо отражала лучи фонарей. Определенно плюс! Заряд в аккумуляторах стоило экономить.
Стеклянная раздвижная дверь. Замок не поддался дешифратору. Три попытки и в пустую.
− Облом, − признал поражение Джок.
− Еще какой, − отстранил его Лонко, размахиваясь киркой.
Первый удар отскочил, следующий стекло растрескал. Третий вывалил внутрь крошку с пленкой вместе.
− Задача на сообразительность, − Феликс раскланялся с Джоком, пропуская раздосадованного умника и его женский эскорт.
Бывший больничный покой. Койки, стойки капельниц, прорехи в колонках, обозначающие места приборов.
− Все утащили! – разочарован Джок до глубины души. Уж он бы развернулся, попадись ему в руки оборудование.
Решили осмотреться. Каждый исследовал свой угол или закуток. Нашелся повод подурачиться. Харли завалился в гинекологическое кресло. Не посвящен по молодости о принадлежности конструкции!
− Земля? Земля? Я Марс. Как слышите? – бухтит он, изображая космонавта в невесомости.
Девчонки ухохатываются космической позе с ногами на подставках.
Джилли от смеха свалилась на кушетку.
− Я сейчас рожу! – уссывалась она над звездным скитальцем.
− К вашим услугам, − готовится принять ,,родыˮ Феликс и закатывает рукава.
Ржач еще больший.
Зои любила рисовать. Своих рисунков посторонним она не показывала, но мама хвалила, у нее здорово получается. Особенно всякие мелочи. Нет не маленькие предметы, а именно мелочи. Складочки, фитюлечки, неровность неоднородность цвета, пятнышки, соринки и прочие вроде бы малосущественные детали. Глаз художника должен подмечать все. Зои не считал себя художником. Возможно зря.
Коробка на полке − чужеродный предмет. Инородный. Одного взгляда достаточно понять, ей здесь не место. Но увидеть коробку и понять её чужеродность, вздорность присутствия, надо быть художником. Надо чувствовать объект. Зои чувствовала. И потому когда все бесились и гоготали, подошла к шкафу с грозной табличкой: Смотри что берешь! Коробка пряталась за пустой двухсот пятидесяти миллилитровой тарой.
− Глюкоза... Кальций Хлор... Натрий хлор...., − читала она названия растворов отставляя емкости.
Попробовала заглянуть и в коробку, но мешали полки. Тогда отважно сунула руку внутрь, представляя что сейчас её кто-нибудь цапнет. Извлекла бутылочку темного пластика. Прочитала.
– Антисептический раствор. Для наружного применения. Девяносто пять процентов. Этанол.
− Ну-ка, − подскочил к ней Джок. Забрал бутылочку, встряхнул, открыл и понюхал. – Спиртишок!
− Хо-хо-хо! – расцвел Лонко, презрев свою индейскую невозмутимость.
− Слава склеротику забывшему его здесь! – выкрикнул Феликс.
Одна из бутылочек пошла по кругу. Помацать счастливую находку должны все.
− Может не трогать? – усомнился в правильности последующих действий Влад.
− Цыпа? Это же для дезинфекции! – проорал ему в ухо Феликс.
Перво-наперво база. Бывшая перевязочная подошла как нельзя лучше. Вода наличествует в виде тонкой струйки из никелированного крана. Широкий удобный стол, кушетки. В дополнение, до комплекта, приперли несколько стульев. Пятизвездочный люкс готов!
Пока Джок разводил спирт, собрали остатки еды. Печенье, шоколад, объедки бутербродов и пиццы. Все что съедобно. В воде растворили лимонную карамельку. Толкач готов!
Пили по очереди. Кто морщился, кто отдувался, кто закашливался. Лонко держал марку. Мапуче он или нет?!
Чили сделал пару глотков. Третий задавила. Замерла, сдерживая порыв рвоты. Жидкость цепляясь, провалилась. Запекло. Затеплило. Приятно замутило голову.
Усвоили первую порцию – подавай вторую! Вторая лучше первой! Мягче. Даже толкач не нужен! Мужчины не закусывали. ,,Икра и осетрина" только для прекрасной половины!
Джок на скорую руку скрестил аккумуляторы из фонарика, радио и плеер Джилли. Зазвучала музыка. Бу-бум-бу-бу-бум!
Третий тост за любовь! За нее окаянную!
Бу-бум-бу-бу-бум.
Танцы! Юноши и девушки похожи на запрограммированных роботов. Однообразные движения. Смешные, но кажущиеся эротичными позы. Поскакушки-попрыгушки... Весело, легко, беззаботно.
За что пьют четвертую, никто не знает, но пьют. Перекрикивая друг друга, толкаясь и пихаясь. Харли и Анни пьют на брудершафт. Скоро и неумело. Следом банкуют пятую и прицепом шестую. Жизнь размазалась безвременьем.
Опять танцы. Дамы приглашают кавалеров.
Харли и Анни... Дуэлянты-любовники. Обмениваются поцелуями. Феликс таскает на себе Клэр и нахально её тискает. Одним глазом наблюдает за Чили и Лонко. Чили, обвив шею партнера, плотно к нему притиснулась. Вызывающе улыбается. Ждет, когда у парня сдадут нервы, а они обязательно сдадут! и он полезет целоваться. Потомок гордого народа спокоен как чучело орла в музее, откуда выдернул перо. Чили жмется сильнее, дышит ему за ухо, ложиться головой на плечо. Сердчишко выдает Лонко, отбивает сто семьдесят, но на лице невозмутимость.
Джок ведет Зои по всем строгим правилам вальса. Они замечательно кружат. Другие так не умеют. Зои счастлива. Она даже выразить не может как счастлива. Девушка ищет ответных ощущений у Джока, но у того лишь отстраненная ухмылка. Так улыбаются мачо во всех старых фильмах – уголками губ и прищурив наглые глаза.
Влад стоит в сторонке. При дефиците кавалеров ему не фарт. Он делает вид что ему: а – все равно, б – ему неохота, в – он на посту, г – оно ему надо? Кэп, кэп, признайся, что не умеешь.
Предпоследняя и последняя. Под гвалт, смех и толкание. ,,Шампань" выглушена, ,,икра и осетрина" съедены. Джок выкручивает громкость до предела. Динамик давится низкими, дребезжит высокими. Ничего не понять! Но зато музыка!
Джилли взбирается на стол, падает, поднимается. Раскачиваясь из стороны в сторону, рвет нить бус, сыплет перламутровым дождем на себя. Вторые бусы, крутанув на пальце, зашвыривает прочь. Кружиться, задирая тунику. Шоу-гелз началось.
Анни и Харли устраиваются в углу. Танцы им не нужны. Желания без табу и запретов. На полную! Ему хочется чувствовать себя взрослым мужчиной, ей... это её время. И все равно, что расскажут после. Насочиняют, наплетут, как про Клэр или ,,великодушноˮ не вспомнят.
Лонко пытается сграбастать Юш.
− Отвали, − уклоняется девушка.
− А то что? – не слушается предупреждения Лонко.
− Иди к своей трехцветной. Ждет, – тычет Юш пальцами в Чили.
− Мужчины мапуче сами выбирают себе женщин.
− И ты выбрал?
− Выбрал...
− Тогда извиняй...
Юшенг бьет ногой на полном серьезе. Лонко подставляет жесткий блок. Для тех, кто растет на улицы, не бывает середины. Только крайности. Или-или. Никаких поддавков. И не важно, кто перед тобой. Малец, девушка, бодибилдер, дряхлый старик...
Девушка хватается за голень. Спарринг-партнер не миндальничал.
− Это тебе не в папашином спортзале груши лупить, − смеется парень, пританцовывая, менял стойки левая-правая и обратно.
− Это точно, − согласна Юшенг и вновь бьет.
Лонко цепляет её за стопу, толкает вверх. Юшенг падает на спину, перекатывается.
− А ты нечего.
− Ничего это пустое место. Я мапуче! У тебя нет выбора женщина. Подчинись!
Юшенг взлетает с пола нанести короткий удар. Проваливается, отскакивает и попадает под ,,мельницуˮ. Теряет ориентацию.
Лонко приседает рядом.
− Ты как? Нормально? – парень понимает, переборщил.
Юш обхватывает его за шею, притягивает и что-то шепчет. На вид победила она. У индейца очумелый вид. Он уносит девушку в соседнюю комнату.
Харли пыхтит, стягивая с себя штаны. Анни ему помогает. Ей это нужно. Ей нужно, что бы её любили. Хоть кто-то в этой сраной жизни её любил. День... час... минуту... Любил! Любил! Любил!
У Чили кружится голова, её мутит. Это отвлекает и потому руки Феликса бесприпятственно лезут ей под топ.
− Флакки, отвянь! – отпихивает она настырного ухажера.
− Флакки на линии огня, − не отстает Феликс.
− Уйди. Я спать буду, − голова кружиться и она вот-вот вырубится.
− И я буду. С тобой.
− Уйди! − злится Чили, но злость тонет во хмелю.
Минуты борьбы лишают её последних сил. Мир словно в миксере. Вращается, кувыркается, пересыпается.
Глаза закрываются сами. Она заваливается на кушетку. Руки Феликса лезут к шортам. Он расстегивает пуговицу, тянет молнию. Сдирает шорты и падает вместе с ними на пол.
"Не даст покоя", − едва находи сил сердиться Чили и поднимается с кушетки. Феликс хватает за ногу удержать. Кед остается у него. Чили бредет вдоль стены и вываливается в коридор. Перебегает, едва не падая, на другую сторону. Вламывается в первую попавшуюся дверь и ныряет в груду коробок. Уже засыпая, различает фигуру в углу. Фигура осторожно делает шаг и склоняется над ней.
− Флакки... отвали..., − засыпает Чили и пусть что будет.
