Текст книги "«Если», 2010 № 04"

Автор книги: Федор Березин

Соавторы: Адам-Трой Кастро,Евгений Гаркушев,ЕСЛИ Журнал,Владимир Ильин,Николай Горнов,Том Лигон,Вячеслав Басков,Дэйв Крик
сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 20 страниц)

Том Лигон
Встреча В Небесах

Иллюстрация Сергея Шехова

Летящий передо мной «мессершмитт Bf-109» продолжал судорожно метаться, пытаясь сбить мне прицел. Я плавно выходил на позицию стрельбы, игнорируя его ведомого, который хотел проделать то же со мной, но безнадежно отстал. Оба пилота явно были неопытны и растранжирили кинетическую энергию своих аппаратов на резкие маневры. Самолет за спиной не представлял немедленной угрозы – и не будет представлять, если я не дам ему приблизиться на дистанцию стрельбы. Я атаковал ведущего в своей фирменной манере «переменные ножницы» – по сути, это преследование по спирали, позволяющее мне поддерживать нужную скорость, не обгоняя противника. Тот попытался сделать реверс, и я тут же оказался над ним, перевернувшись – идеальная позиция для противодействия такому маневру. Слегка шевельнув ручкой управления, я очутился у него за спиной, оценил упреждение, выпустил короткую очередь и был вознагражден небольшими вспышками на его крыльях и фюзеляже. Я использую в пулеметах комбинацию БЗ: заряжаю в ленту два бронебойных патрона, потом один зажигательный, но не трассирующие. Трассеры выдают твою позицию, а зажигательные вспыхивают при ударе и поджигают горючее, вытекающее из дырок, проделанных бронебойными.

Его самолет превратился в факел. Это четвертый.

Быстрый взгляд через плечо подтвердил расположение его ведомого. Я позволил ему приблизиться, но не на дистанцию уверенного огня. У меня есть собственный Bf-109, и я тренировался на его симуляторах. Этот поджарый самолет со зловещим акулообразным фюзеляжем и «тепличным» фонарем кабины архетип немецкого истребителя своей эры, и без него никакая коллекция не может считаться полной. Я совершенно точно знаю, где расположены "слепые зоны" для сидящего в нем пилота. Легкое движение руки – чуть перемещается руль, и мой «мустанг» плавно переворачивается, потом я слегка тяну ручку на себя и падаю противнику под нос. Он наверняка ожидает, что я выполню половинку S-образной «змейки», но, едва скрывшись с его глаз, я делаю широкую «бочку». Он столь же предсказуемо переворачивается на спину, собираясь зайти мне в хвост, но мой маневр держит меня вне поля его зрения. Левая рука автоматически регулирует обороты двигателя, газ и угол атаки: я сбрасываю скорость ради высоты. Через несколько секунд я – все еще на спине – уже выше и чуть позади него. Я почти ощущаю его недоумение – куда подевался? – чуть беру ручку на себя и всаживаю ему в крыло сорок восемь пуль в секунду калибра 12,7 миллиметра, пятисантиметровой длины, летящих со скоростью три тысячи футов в секунду. Лонжероны крыла у него изрубает в труху, и оно чистенько отваливается. В отличие от первого пилота, этот ухитряется прыгнуть и раскрыть парашют. Так, это пятый.

Существует множество мифов о воздушных боях. Большинство людей думает, что тут все решают молниеносные рефлексы и способность выполнять маневры с большими перегрузками. А лучше всего такое удается молодым. Но я утверждаю противоположное. Если пилот полагается на рефлексы, то просто реагирует на ситуацию, вместо того чтобы ее контролировать. Хороший пилот будет оставаться намного "впереди самолета". Если вы полагаетесь на резкие маневры, то начинаете быстро терять скорость. А скорость – это жизнь. Суть воздушного боя – придумать способ, как навести свои пулеметы на другого парня, не дав ему прицелиться в тебя. А такое требует терпения, понимания маневров и стратегии. Это проблема, которую нужно решать, а не отчаянная и непредсказуемая дилемма. Для этого и требуется опыт.

Я убавил газ, сбросил обороты пропеллера и отрегулировал дифферент, возвращаясь в горизонтальный полет и сканируя при этом небо. Если не считать звена «мустангов» примерно в миле позади, небо осталось за мной.

– Отличная работа, Адский Огонь, – раздалось в наушниках. – Ас за день![3]3
  Выражение «Ас за день» использовалось для обозначения пилота истребителя, сбившего в течение дня пять и более самолетов противника. Наиболее известны немецкий пилот Ганс-Иоахим Марсель, сбивший за три боевых вылета 17 истребителей союзников над Северной Африкой 1 сентября 1942 года. Во время Первой мировой войны прославился немецкий пилот Фриц Отто Бернерт, сбивший 24 апреля 1917 года всего за 20 минут 5 самолетов противника, хотя он носил очки и пользовался практически одной рукой. (Здесь и далее прим. перев.)


[Закрыть]

– Да ну, все равно что стрелять по рыбе в бочке, – небрежно отозвался я. – Возраст и вероломство побеждают молодость и мастерство. Ладно, конец симуляции.

Изображение вокруг кабины симулятора растворилось. Я снял кислородную маску, разблокировал и сдвинул назад фонарь и начал отстегиваться и отключаться. Последние наноботы, создававшие эту симуляцию, растворились в квантовой пене или отправились туда, где они исчезают, когда не нужны, и я увидел стены камеры симулятора. Отворилась дверца, в камеру вошла Венди Тейлор.

Интересно, как бы она выглядела, если бы ее пепельные волосы не были стянуты на затылке в этот жуткий пучок? Большинство молодых женщин упорно стараются привлечь мое внимание, но не потому что я какой-то там сексапильный красавчик, а из-за моих денег. Венди же больше интересовало практическое воплощение обещаний ее компании о возможностях симуляционной технологии. И мне приходилось это уважать. Я стараюсь не судить о людях по их внешности, но трудно не оценить по достоинству здорового представителя противоположного пола. Венди не подошла бы под голливудское определение красавицы, но у нее было необычное и интересное лицо, а энергичность взгляда усиливала общее впечатление о ее уме. Удивительно привлекательная комбинация.

– Ну, мистер Дойл, что вы думаете? – спросила она.

Я выбрался из кабины, изображая беззаботность. Если честно, то тело немного затекло, а одна нога онемела.

– Я уже со счета сбился, сколько раз летал на эту миссию Йегера "ас за день".[4]4
  Чарлз Элвуд Йегер (Charles Elwood Yeager), более известный как Чак Йегер (Chuck Yeager, также встречается вариант написания Чак Игер) – американский летчик-испытатель, в дальнейшем генерал военно-воздушных сил США. 14 октября 1947 года Йегер на самолете Bell Х-1 стал первым человеком, превысившим скорость звука в управляемом горизонтальном полете. Йегер отличался выдающимся зрением (на что автор ссылается далее по тексту) – однажды смог подстрелить на охоте, оленя с 55 метров, – летным мастерством и талантом командира. Он стал первым «асом за день» в своей авиагруппе, сбив пять вражеских самолетов во время одного боевого вылета, и закончил войну с 11 официальными победами, включая одну из первых побед в воздухе над реактивным истребителем (Ме-262). Две его победы «аса за день» были сделаны без единого выстрела – Йегер зашел на позицию стрельбы по «мессершмитту-109», пилот которого запаниковал, резко ушел в сторону и врезался в своего ведомого.


[Закрыть] Пилоты неопытные, самолеты устаревшие. Детская игра да и только.

Венди закатила глаза:

– Ладно-ладно, крутой пилот, вы ведь поняли, о чем я спросила. Какие были ощущения? Самые реалистичные из всех, что вы когда-либо испытывали в симуляторе, не так ли?

Я показал на левую ногу:

– Обогреватель грел хорошо только правую. А левая едва не окоченела.

– Мы можем это исправить, если хотите, но…

– К черту исправления! – Я указал на свой «мустанг», стоящий на другом конце ангара. – Все было как настоящее – во всех отношениях. Перегрузки, вибрация, температура… даже запахи у вас получились правильные. Но у той «трости» нет настоящих пулеметов. Я десятки лет летал на симуляторах – и на гражданских, и на военных. У большинства, когда нажимаешь на спуск, раздается такое приятное «тра-та-та-та», и кабина слегка трясется. Но у этого… невероятно! Я ощущал себя богом! Тором, мечущим молнии. Это было потрясающе!

Венди просияла и с восхищением посмотрела на мой «мустанг». Я наклонил голову, приглашая подойти к самолету. "Мустанг Р-51" нравится всем, а многие считают его лучшим и самым красивым истребителем Второй мировой, а возможно, и лучшим истребителем всех времен. Плавные обводы самолетов оказали влияние на арт-деко, но я до сих пор гадаю, не повлияло ли и арт-деко на чудесное изящество «мустанга», включая характерный воздухозаборник под фюзеляжем, где находятся радиаторы. К тому же моя «трость» – это модель D, с обтекаемым фонарем кабины, который можно воистину считать завершающим штрихом его облика. Фюзеляж моего самолета – полированный алюминий с голубоватым оттенком, и даже не представляю, какой иной отделкой можно лучше оттенить его красоту.

– Можно потрогать?

Я кивнул. Она погладила блестящий бок. Когда она уйдет домой, я его снова отполирую.

– Этот все еще летает? Это оригинал? Вы меня на нем прокатите?

– Да, репродукция, и нет, не смогу, – извинился я. – "Трость модель III" – это точная репродукция, а значит, одноместный. У меня есть два других, и это летающие оригиналы, но они теперь слишком драгоценны, чтобы ими рисковать. А если вы действительно хотите на нем полетать, то в Киссимми есть двухместный учебный. Могу договориться.

– Здорово!

– Ага, здорово. Если сможете заставить этот симулятор работать так, как пообещали, то вы этот полет заслужите. И уж поверьте, если нет, то он вам будет просто не по карману… Итак, в какой срок вы сумеете встроить снимки с "машины времени"?

Ее энтузиазм сразу угас:

– Несколько месяцев. Для этого вам понадобится Ростов.

Я рассмеялся и изобразил свой наилучший русский акцент:

– Что там говорил Ростов? "Нет вставлять хай-фай исторический энграммы в симы. Пытались. Нет этично".

Венди пожала плечами:

– Наверное, я и сама могла бы это сделать, но я выполняла лишь стандартные процедуры. Так что понятия не имею, что в результате получится. Насколько мне известно, никто прежде не пытался вставлять энграммы квантовых фотографий такого высокого разрешения в симулированную личность, не говоря уже о звене из восьми пилотов. И уж совершенно точно мы не сможем работать на таком уровне с десятью бомбардировщиками и экипажем по десять человек в каждом. Или с экипажами противника.

– А я полагал, что мы можем задать необходимую высокую плотность нанитов, – возразил я. – В чем проблема?

– Да, эту плотность мы можем сделать какой угодно, но есть фундаментальный предел пропускной способности лазера, создающего голограмму симуляции, – объяснила Венди. – Поэтому их придется создавать с меньшим разрешением, но они все равно останутся очень реалистичными.

– А вы можете хотя бы добиться полной реалистичности пилотов и радистов бомбардировщиков?

Она покачала головой:

– Для конкретного самолета – или все, или ничего. Даже при чуть меньшей реалистичности работать с качественными симами страшновато. Они замечают все, что не является реальным. Они почти живые, и у них большой запас воспоминаний и восприятий личности, которую они копируют. Если сделать пилота бомбардировщика таким достоверным, а его экипаж менее достоверным, то он решит, что летит вместе с зомби. Экипажам бомбардировщиков и вражеским пилотам придется быть стандартными симулированными персонажами-искинами, чья личность доработана на основе квантовых снимков, которые вы предоставили. Вот на что уйдет столько времени. Мне надо создать статичный персонаж для каждого из них, пикселизировать их личности до приемлемой полосы пропускания, а затем вручную скопировать эти личности в аватары. Кстати, а вам по карману тратить такие огромные деньги? И зачем вам все это.

– Я унаследовал очень неплохое состояние. И вложил его в космическую добывающую промышленность и перевозки еще задолго до бума. Да и фондовый рынок оказался для меня благоприятен.

– Ладно, – сказала она, глядя на меня примерно так, как учительница смотрит на разбалованного ребенка, – пусть вы настолько богаты, чтобы оплатить проекту по Второй мировой расходы по нацеливанию "временного бура" на точку, где находилась Земля в тот день и час, когда произошло сражение, на получение необходимых квантовых снимков, а затем еще на оплату почти года работы широкополосного лазера, чтобы передать снимки сюда из далекого космоса. Но почему такая мелкая стычка? Почему бы не вложиться в нечто иное, с более серьезным коммерческим потенциалом? Например, сражение в Арденнах, нападение на Перл-Харбор или, может быть, "Марианский отстрел индеек"?[5]5
  Сражение в Филиппинском море (также называемое «Большой Марианский отстрел индеек» – The Great Marianas Turkey Shoot) между американским и японским флотами стало одним из решающих морских сражений Второй мировой войны и крупнейшим в истории – между авианосцами. Оно происходило 19–20 июня 1944 года в районе Марианских островов, поэтому в нем участвовали и японские самолеты аэродромного базирования. Сражение обернулось катастрофой для японского флота, потерявшего три авианосца и около 600 самолетов (отсюда и второе название). Такие огромные потери объясняют тем, что к тому времени японские самолеты технически устарели, а пилоты с авианосцев были неопытны (большинство опытных пилотов погибло во время предыдущих сражений), в то время как на вооружение американского флота поступили новейшие палубные истребители F6F Hellcat, а обнаружение противника обеспечивали снабженные радарами воздушные патрули.


[Закрыть]

– Потому что я не стремлюсь заработать, – я покачал головой. – Причина личная. Командир того звена капитан Винс Дойл – один из моих предков. Через несколько минут после того, как были сделаны снимки, все его звено исчезло. Никаких следов так и не нашли. Первоначальное расследование предположило большое столкновение в воздухе. Какой бы ни была причина, они так и не встретились с бомбардировщиками, которые должны были сопровождать, и тех парней тоже посбивали. Кажется, только четыре бомбера кое-как дотянули до родного аэродрома. У бомберов погибли шестьдесят восемь парней, и приплюсуйте к ним ребят из звена моего прапрапрадеда.

– И, полагаю, такое объяснение вас не устроило?

– Черта с два! Они действительно взлетали в низкую облачность, и это часто было причиной столкновения двух самолетов в воздухе, но обычно возле базы. В таких условиях стандартной процедурой было разворачиваться веером сразу после отрыва от полосы, при этом каждому самолету назначался свой курс. А уже потом, над облачной кашей, они собирались в боевое построение. Мы отыскали их над Ла-Маншем, они шли в строю и по курсу, приближаясь к побережью Дании, но под ними мы заметили реактивный истребитель – полагаю, в этом и кроется ответ. На повторном снимке через несколько минут их уже не было… Наверное, все они упали в пролив, и я намерен выяснить, как это произошло. Против прадеда не выдвинули официальные обвинения, но все случилось, когда он командовал группой, и его можно было заподозрить в роковой оплошности, а это скверно попахивает и до сих пор не дает мне покоя. Хотя до этого теперь никому уже нет дела. Я хочу выяснить, что произошло, попытаться это предотвратить и увидеть, как бы они поступили, если бы получили шанс сделать свою работу.

– Знаете, это можно проделать и с помощью симов с более низкой достоверностью.

Я кивнул:

– Но еще я хочу узнать этого человека. Полеты у меня в крови, я унаследовал их не по одной семейной линии. Мне эта страсть досталась и от матери, и от деда. – Я улыбнулся. – Кстати, парни его именно так и называли, потому что он в их эскадрилье был самый старший. Ему было двадцать два.

– Вы серьезно полагаете, что сможете узнать его таким образом? Мы ведь никак не сможем продолжать эту симуляцию, когда вы вернетесь в Англию и сядете, потому что симы высокой реалистичности сразу заметят, что это фальшивка. Одно дело – симулировать восемь парней в воздухе. Но на фальшивый аэродром с сотнями людей на фальшивом острове никто не купится.

– Вы удивитесь, сколько можно узнать о характере другого человека, когда он сидит в кабине.

– И еще одно, – продолжила Венди. – При такой высокой плотности нанитов может произойти следующее: если вы слишком приблизитесь к тем парням, когда вокруг летают пули, то пули окажутся для вас реальными. Некоторые из них. Это будет уже не какая-то там лазерная голограмма, тут имеют значение синт-пространство и синт-масса. Виртуальные частицы будут обладать большинством свойств реальных предметов. Вы можете погибнуть.

– Да, я об этом читал. Полагаю, что в грубом приближении опасный объем представляет собой сферу радиусом примерно с размах крыльев их самолетов. А я не планирую сидеть у них на коленях.

Венди покачала головой:

– При таком уровне реализма я бы этот радиус как минимум удвоила – и это при условии, что у нас на этом уровне будет всего один самолет. А при восьми, плюс еще и ваш, я понятия не имею, как поведет себя сим. Пространство искажается, чтобы уложиться в вашу перспективу и объем камеры. А я и при более низком разрешении видела области высокого реализма, соединяющие две соседние зоны большой достоверности.

Я со значением посмотрел ей в глаза:

– Я мечтал о таком годами. Это риск, на который я готов пойти, но у меня нет привычки разрешать плохим парням нацеливать на меня пулеметы. В воздухе я очень хорош.

Она ответила мне таким же взглядом:

– Да, мне известна ваша репутация. Джеральд "Адский Огонь" Дойл, чемпион мира. Один из пятерки лучших в мире пилотов на симуляторах. Более двадцати тысяч побед. Что ж, суперпилот, технически это, может быть, и симулятор, но фактически вы будете сражаться против реальных противников. Насколько мне помнится, у некоторых немецких асов было по несколько сотен побед, верно? Настоящих побед, а не на симуляторе.

– Все верно, – согласился я. – Но подумайте и о том, что на моем счету больше полетных часов на реальных боевых самолетах, чем у большинства этих пилотов. Кроме нескольких «мустангов» и «спитфайра», в моей коллекции есть "мессершмитт Bf-109" и «фокке-вульф-190», репродукция «Ме-262» в летающем состоянии и «В-17». Я тренировался или на настоящих самолетах, или на их качественных симуляторах. Я побывал почти в любой мыслимой боевой ситуации, включая одиночного «мустанга» против стаи современных реактивных истребителей, и обычно оставался последним человеком в небе. Да, у меня около двадцати четырех тысяч побед на симуляторах, некоторые над искинами, большинство над пилотами-людьми, но чтобы добиться такого счета, я смирился с тем, что меня могут сбить тысячи раз. Никакой пилот в реальной боевой ситуации не смог бы такое повторить и выжить. Я учился на тысячах ошибок, которые стали бы фатальными для пилотов в реальном бою. Следовательно, ни один действующий пилот, не тренировавшийся на симуляторах, даже теоретически не может достигнуть моего уровня боевого опыта.

Вот что я вам скажу, – подзадорил ее я. – Создайте для меня боевую ситуацию. У вас ведь наверняка есть симы всех тех парней. Бросьте против меня в бой Вальтера Новотны, Генриха Эрлера, Генриха Баера, Эриха Рудорфера, Вальтера Шака и Эрика Хартмана. По-моему, у каждого из них более двухсот побед. Посадите их в любые немецкие истребители времен Второй мировой. Исходная позиция – все они позади и в миле надо мной. И давайте проверим, чем дело кончится. Вы займитесь этим, а я переоденусь в комбинезон потеплее и натяну унты.

Признаюсь, что на этом наносимуляторе немецкие асы оказались круче, чем я ожидал. Мне пришлось немного сжульничать и переместить бой на высоту чуть выше деревьев, где оставалось беспокоиться лишь о самолетах в верхней полусфере. Когда бой закончился, мой самолет превратился в решето, но я все же оказался последним парнем в небе.

* * *

Месяцы тянулись медленно. Мне понадобилась вся сила воли, чтобы вновь не погрузиться в анализ снимков, сделанных «временным буром». Мне чуть ли не до зуда хотелось выяснить побольше о том вражеском самолете далеко внизу, но я и так уже знал слишком много об опасностях, с которыми мы столкнемся. У меня имелось нечестное преимущество, и это не давало мне покоя. Оно повлияет на реализм симуляции.

Я раздобыл еще несколько кусочков информации, прояснивших историю того вылета. Один факт стал ясен: первоначально вылет был запланирован как отвлекающий маневр. Чуть позднее взлетела гораздо более многочисленная армада бомбардировщиков и истребителей, немного другим курсом, и свою цель они разбомбили основательно, причем с минимальными потерями. Несмотря на катастрофу, постигшую отвлекающую группу, свою задачу она выполнила, поэтому серьезное расследование никогда не проводилось. Они стали расходным материалом.

Судя по снимкам того района, злосчастные экипажи бомбардировщиков отвлекли на себя львиную долю немецких истребителей. Учитывая, в какой передряге они оказались, парни хорошо постояли за честь нашего воздушного флота. И если предположить, что я смогу провести Деда и его восемь самолетов мимо того, что их погубило, им все равно придется сражаться против значительно превышающего их по численности противника, и лишний самолет в этой ситуации явно не помешает.

Я проглядел личные дела из архива. Секция была частью эскадрильи, пилоты которой называли себя "Даксфордские шельмецы", в честь их бывшего командира по прозвищу Задира, погибшего в бою за два месяца до этого полета. Командир секции Винс «Дед» Дойл, летавший на оригинальной «трости», одновременно командовал и "зеленым звеном" из четырех истребителей. На носу его самолета был изображен сгорбленный старикан, лупящий Гитлера тростью, отсюда и название. Остальными пилотами его звена были Чарли «Болтун» Пауэр, Джей «Бугер» Симпсон и "Чокнутый Джо" Уокер.

Командир "желтого звена" Соломон «Проповедник» Роупер летал на "Драчливой кафедре". Тернер «Реб» Эшби, названный в честь предка, воевавшего в гражданской войне, летал на "Черном рыцаре конфедерации". Компанию им составляли Билл «Грубиян» Макнэйр и Джон «Дружбан» Хоттл.

Я уже начал желать, чтобы законы физики допускали путешествия во времени, а не только лишь снимки квантовых эхо прошлого. Мне страстно хотелось спасти тех парней, но я мог лишь переиграть их последний полет – в надежде изменить его ключевое событие.

Никто из них не был настолько стар, чтобы умереть. Мне вспомнились слова, произнесенные вождем могавков Хендриком, когда он посмотрел на своих воинов перед сражением: "Если они здесь, чтобы сражаться, то их слишком мало. Если они здесь, чтобы умереть, то их слишком много".

* * *

Великий день настал. Симулятор был настроен на запуск с момента, заснятого перед тем как исчезли Дед и его звено. Более медленные бомбардировщики летели где-то на юго-востоке – над контролируемой союзниками территорией Франции, без эскорта, потому что им пока не угрожали истребители. Эскадрильи немецких истребителей будут готовы взлететь на перехват бомбардировщиков, когда мы достигнем определенных точек маршрута.

Я подогнал снаряжение и уселся в симулятор кабины. Нынешний симулятор был, по сути, всего лишь кабиной, со всеми органами управления и приборами, накрытой обтекаемым фонарем. В кабине пространство было нормальным, а ее поверхность изолировала меня от причудливой физики камеры симулятора, внутри которой она располагалась. Частично кабина стала репродукцией, но многие ее детали были оригинальными. Некоторые сняты как устаревшие или ненужные при конверсии «мустангов» в гражданские самолеты в далекую послевоенную эру, другие извлекли из разбившихся самолетов. Виртуальный самолет, который нанитовый симулятор создаст вокруг кабины, будет иметь опознавательные знаки истребительной группы с базы в Лейстоне, но без картинки или имени на носу. Дед и его эскадрилья базировались в Даксфорде. Мне надо искать «мустанги» с носовыми обтекателями, разрисованными в шахматную клеточку.

Кислородная маска сидит плотно и подает хороший воздух. Я проверил радио на нужных частотах, установил газ, обороты двигателя, дифферент и турбокомпрессоры на нужные значения воздушной скорости и высоты и показал Венди два поднятых больших пальца. Она закрыла дверь симулятора, а я еще разок пробежал глазами приборы.

Воздух наполнился узорами интерференции: запустилась лазерная голограмма, программирующая начальные условия. Стены камеры начали таять, по мере того как наниты, крошечные виртуальные частицы синт-пространства, порождающие симуляцию, материализовались из какой-то таинственной точки с нулевой энергией и объединились, создав невероятно мощный параллельный процессор, способный симулировать материю, гравитацию, да чуть ли не что угодно.

Вот только не спрашивайте меня, как это происходит. До тех пор пока я понимаю, как работает фондовый рынок, я нанимаю людей наподобие Венди Тейлор и эксцентричного доктора Ростова делать черновую работу.

В кабине резко похолодало, когда крошечные процессоры воссоздали условия на высоте в тридцать тысяч футов. Усиленный рев рвущегося шелка наполнил воздух и сотряс кабину – это ожили симулированные двигатели «мерлин». Не знаю, как Венди этого добилась, но я даже ощутил запах авиационного керосина и горячего масла. Вокруг кабины материализовался симулированный «мустанг», и стрелки приборов ожили. Пока я пробегал их глазами, периферийному зрению открылись материализовавшееся синее небо вверху и розовато-белые облака с просветами серого моря внизу. Раннее утреннее солнце светило впереди справа, и примерно через час оно станет раздражающей помехой. Одним глазом я поглядывал на часы, вторым обводил небо – истекала последняя минута до момента, когда был сделан квантовый снимок. Когда секундная стрелка приблизилась к отметке, симуляция обрела неотличимую от реальности четкость. За несколько оставшихся секунд я дал короткую очередь из пулеметов, отстреливая клейкую ленту, прикрывающую оружейные порты. Плохо, если новые товарищи упрекнут меня, что я забыл проверить оружие.

Момент настал, и самолеты появились по курсу на десять часов, в десяти милях впереди и на тысячу футов ниже. Для тех, кто не знает: пилоты описывают ситуацию в горизонтальной плоскости по принципу старинного циферблата. Двенадцать часов означают направление точно впереди, шесть – точно позади, а десять – впереди и чуть левее.

– Что за чертовщина? Кто-нибудь еще видел эту вспышку? – послышалось в наушниках.

– Я видел. Как будто небо внезапно слегка изменило цвет.

– Я тоже видел. Эй, отметка на четыре часа, десять миль!

– Спокойно, Бугер. Похоже, это один из наших.

– Ничего себе! Как он ухитрился так подкрасться? Наверное, мы дрыхли.

Я включил свой микрофон:

– Командир зеленого звена, это Адский Огонь из Лейстона. У меня утром забарахлил мотор, и я вылетел с опозданием. Мне велели попробовать отыскать вас, ребята. – Я нервно следил за облаками внизу, высматривая противника: по моим предположениям, им окажется реактивный "Me-163 Комета",[6]6
  «Мессершмитт Me-163 Комета» (Messerschmitt Ме-63 Komet) – немецкий ракетный истребитель-перехватчик времен Второй мировой войны. Первый полет совершил 1 сентября 1941 года. Выпускался небольшой серией. К концу 1944-го был поставлен 91 самолет. Первый боевой вылет выполнен 14 мая 1944 года. Эти самолеты произвели лишь несколько вылетов, при этом было сбито 11 машин, они же смогли уничтожить лишь 9 американских В-29. После взлета самолет сбрасывал шасси, а приземлялся на выдвижную лыжу.


[Закрыть] самолетик с пулеобразным фюзеляжем и скошенными, как у ласточки, крыльями. Эти мелкие гады очень быстрые и способны взлетать почти вертикально. Обычно они легко вооружены и не могут оставаться в воздухе долго, но в этом районе они составляли единственную угрозу. Я читал рапорты о «Комете» с особым типом вооружения, которое могло стать причиной внезапной гибели целой эскадрильи. – Я все гадал, когда же вы, ребята, меня заметите. Вы уж шевелите головами. Мы во вражеском небе.

– Привет, Адский Огонь. Знаешь парня по имени Билл Блайстон? Он был у нас техником, а потом его перевели в Лейстон.

И ведь не могу сказать, что Венди меня не предупреждала. Эти парни были ближе к реальным пилотам, чем к искинам, и у них наверняка есть знакомые по всей Англии и в Штатах. Увертываться от подобных вопросов нелегко.

– Кончайте треп, парни. Такой информацией не обмениваются по радио во вражеском воздушном пространстве. – Взгляд уловил выскочившую из облаков внизу черную точку – в нескольких тысячах футов под Дедом и его товарищами. – Зеленое звено, уходите влево, желтое звено, уходите вправо. Противник прямо под вами, быстро поднимается из облаков. Me-163. – Выкрикивая предупреждение, я уже прибавлял обороты двигателя.

Зеленое звено выполнило четкий разворот влево, а желтое – столь же четкий разворот вправо, и одновременно нос «Кометы» выстрелил столбом плотного серого дыма. То была не пушка с низкой скорострельностью, а ракетный залп. Я с облегчением увидел, как этот столб, распавшийся на сотни дымных струй с искорками на переднем конце, пронзил воздух там, где должны были оказаться «мустанги». Я проверил давление и обороты мотора, прибавил газ и опустил левую руку на колесо поворота руля направления, чтобы компенсировать возросший крутящий момент пропеллера. Мой самолет начал разгоняться.

– Ни хрена себе! Что это было?

– Не знаю, но… слышишь, Адский Огонь? Можешь летать с моим звеном когда угодно!

Я нажал тангенту микрофона:

– Что ж, ребята, подозреваю, что он мог сделать только один залп, а сейчас у него уже кончается горючее. Давайте проверим, сможем ли мы помешать ему вернуться домой.

"Комета", наверняка ослепленная дымом собственного оружия, промчалась сквозь просвет между двумя звеньями «мустангов», позиция которых не благоприятствовала началу преследования, да и времени на разгон у них наверняка не оставалось. Реактивный самолетик по дуге уходил на запад, прочь от истребителей. Его пилот сделал правильный выбор, но, очевидно, не заметил меня. Когда он перешел с дуги на горизонтальный полет и нацелился в сторону датского побережья, чтобы планировать домой, я пристроился ему в хвост. Короткая очередь отыскала его топливные баки, в которых, должно быть, оставалось достаточное для последнего короткого разгона количество чрезвычайно огнеопасного самовоспламеняющегося двухкомпонентного топлива. Взорвался он мгновенно. Самолетик полностью развалился, а корчащийся пилот вывалился из огненного шара, объятый пламенем. За все годы полетов на симуляторах я ничего подобного не видел. Да, мне доводилось наблюдать вблизи пилотов-искинов, но никто из них никогда не демонстрировал, что испытывает боль или мучения. Я проследил, как он падает к слою плотных облаков, но парашюта так и не увидел.

Мне еще не требовалось сбрасывать дополнительные топливные баки, а быстрый взгляд подтвердил, что и у остальных самолетов они все еще висят. Наша миссия продолжалась.

– Адский Огонь, это зеленый лидер. Хороший был отстрел. Жаль только, что ты сбил нечто такое, чего, как говорят, у фрицев нет. А так получилось бы неплохое пополнение твоего счета. Но мы рады видеть тебя рядом.

С моей дополнительной скоростью я догнал их быстро.

– Зеленый лидер, меня перед вылетом проинструктировали. Похоже, нас ждет серьезная драка, и я немного удивлен, что вы так много переговариваетесь.

– Не бери в голову, Адский Огонь, это наш стиль. Черт, да мы надеемся, что фрицы будут знать о нашем приближении! Они ведь сразу на нас напали, но мало того что промахнулись, так у нас стало одним самолетом больше. Пусть продолжают в том же духе, и домой мы вернемся уже целым авиакрылом!

– Хватит трепаться, Болтун. Адский Огонь, я – Дед. Сегодня я командир эскадрильи. Рад видеть тебя в нашем строю.

Сближаясь с ними, я оценивал ситуацию. Это было звено, а не полная эскадрилья, и я задумался, не является ли подобное частью уловки. Дед не мог этого сказать, но, учитывая отвлекающую суть задания, пилотам могли приказать не соблюдать радиомолчания и трепаться сколько угодно. Кстати, отчасти из-за этого они и могли погибнуть во время реальной миссии. А может быть, их как раз и выбрали потому, что с ними полетит Болтун Чарли. Возможно, летчики не просто летели навстречу проблемам. Возможно, они и были магнитами этих проблем.

Говорят, что задания по сопровождению бомбардировщиков – это несколько часов скуки, прерываемой секундами ужаса, но для меня первая часть полета оказалась даже приятной. Облачный покров закончился как раз над материком, и вид был впечатляющим, но больше всего я наслаждался общением. Долгое время я в основном помалкивал и просто слушал веселый треп, не забывая осматривать небо в поисках неприятностей.

Первым заметил бомбардировщики Проповедник:

– Дед, Большие Друзья на два часа – там, где и предполагалось. Я с минуты на минуту ожидал их увидеть. Странно: секунду назад их не было и вдруг раз – и появились.

О, здорово! Они заметили еще одну границу симуляции. До бомбардировщиков было еще миль сто. И коли Проповедник их заметил, то зрение у него должно быть не хуже, чем у Йегера и Андерсона.

– Проверь подачу кислорода, Проповедник, – посоветовал Дед.

Вскоре после этого я заметил первые вражеские истребители:

– Противник на девять часов, около тридцати миль.

Дед взглянул налево:

– Ату! Взять их! Ладно, парни, приготовьтесь к драке.

Я смотрел на немецкие самолеты и, хотя мне страстно хотелось завалить парочку, ощутил подвох:

– Ну, не знаю, Дед… Это «Bf-109», и не очень-то похоже, что их интересуют наши Большие Друзья.

– Бэ-эф? А по-моему, "мессершмитты".

Я тряхнул головой. Черт, как легко облажаться с терминологией той эпохи. Исторически правильное обозначение этого самолета – "Bayerische Flugzeugwerke" – редко использовалось во время войны.