Текст книги "От Ариев до Викингов, или Кто открыл Америку"
Автор книги: Фарли Моуэт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 31 страниц)
ТУНИТЫ
Зима клонилась к концу, но до весны было еще далеко. Мы порядком изголодались. В самом деле, прокормить всю долгую зиму два десятка ртов – задача не из легких. Да что там – порой просто непосильная. И тогда появляется Снежный Призрак… Сперва он забирает самых маленьких, затем приходит за подростками и, наконец, если найти пищи по – прежнему не удается, за сильными охотниками и крепкими женщинами детородного возраста.
Но в этом году он так и не появился. Мясные кладовые были забиты мясом еще с осени, так что у нас осталось немало сил; их хватило даже на то, чтобы, перебраться по толстому льду в устье фьорда в наш традиционный весенний лагерь у самой кромки полыньи. Путь к нему нам указывали клубы испарений над полыньей, поднимающихся прямо над сонными водами моря, где привольно резвились громадные моржи-секачи и единороги-нарвалы.
Бревна от повозок-волокуш, на которых собачьи упряжки мигом домчали наш скарб из зимнего лагеря в летний, были вбиты в грунт и служили теперь столбами для палаток. Женщины и дети были заняты тем, что собирали охапки хвороста для костров, а мы, мужчины, спрятавшись за глыбами льда, выжидали с гарпунами наготове.
Время тянулось медленно, но короткие просветы дня между двумя ночами становились все длиннее и длиннее. Вскоре в старинных огневых ямах очагов затрещали сучья, и в небо взметнулся густой черный дым кострищ. Кожаные ведра с моржовым салом вскоре забурлили и зашипели, когда мы опустили в них раскаленные камни. В прозрачном и чистом воздухе повеяло соблазнительными запахами, и к кострам потянулись стаи собак. Люди впервые за долгое время наедались до отвала. О, это было счастливое время игр и песен, а по вечерам умельцы занимались резьбой по моржовой кости, слушая долгие истории стариков о далеких временах.
Истории эти обычно были наподобие следующей.
Однажды летом, во времена ваших прадедов, люди устроили лагерь на острове, с вершины пика которого в ясный день далеко за морем можно увидеть ослепительное сияние льда на огромной земле, лежащей к востоку от нас. В старину люди плавали в те края и собирали там груды яиц морских птиц.
Каждый день бесконечные вереницы огромных китов плыли и плыли на север, направляясь куда-то далеко за Птичий остров. И вот однажды вечером – дело было в начале осени – люди увидели, что прямо к ним через пролив направляется кит, из спины которого торчит странное огромное крыло. Люди изумленно глядели на него, и, когда он наконец подплыл поближе, оказалось, что на самом деле это была огромная китобойная ладья. А когда ладья подошла еще ближе, люди заметили, что на ее борту двигались какие-то фигурки.
Когда же эта огромная ладья направилась к берегу, прямо к тому месту, где высились палатки, наши люди порядком испугались, ибо они не знали, кто были эти неведомые пришельцы – духи или живые люди из плоти и крови. Женщины поспешили убраться подальше от берега, а дети попрятались за камнями. Мужчины же не тронулись с места и, встав плечом к плечу, остались на берегу.
Ладья, спустив парус, встала на якорь неподалеку от берега. Толпа темнобородых незнакомцев тревожно уставилась на наших людей, а мы столь же тревожно глядели на них. Затем один из наших мужчин вышел вперед и положил свой гарпун на землю. Тогда люди на ладье в ответ высоко подняли руки, показывая, что у них нет оружия. Кто-то из наших выкрикнул какое-то приветствие, и мы наперебой принялись обмениваться дружескими возгласами. Наши собаки, казалось, совсем потеряли голову. А вскоре чужеземцы высадились на берег.
Тогда мы увидели, что они были такие же люди, как и мы, разве что волосы у них были гуще и длиннее наших, а носы – крупнее. Да и одежды на них были какие-то странные. Но это явно были люди, а вовсе не духи. Слова их звучали для нашего слуха какой-то тайной, как, вероятно, и наши речи для них. Однако смеялись они совсем так же, как мы, и вскоре и мы, и они поняли, что нам нечего опасаться друг друга.
Оказалось, что в огромной лодке к нам приплыло десятеро мужчин и четыре женщины, и они оставались у нас вплоть до начала следующего лета. Некоторые из наших людей даже немного выучили их язык, а они в ответ – наш. Они поведали, что прибыли в наши края из дальних земель, лежащих где-то на юго-востоке, и что путь оттуда, несмотря на всю быстроходность их парусной ладьи, продолжался от начала весны до конца лета. Поэтому мы назвали их Людьми Издалека: они были первыми чужеземцами, появившимися в наших краях.
Они не выразили желания остаться у нас навсегда; они предпочитали жить по полгода и больше, пока им не удавалось добыть побольше моржовых бивней и прочих вещей, которые они очень ценили и которые, на наш взгляд, не представляли никакой ценности. Сегодня, спустя много лет, наши дети играют возле старинных стен, которые некогда служили приютом и убежищем для Людей Издалека. Да, их дома были поистине огромными, но куда более холодными и неуютными, чем шатры или даже дома из снега, в которых живем мы.
С тех пор Люди Издалека приплывали к нам каждый год. Иной раз они приходили на целой дюжине ладей. Мы делили с ними и землю, и общую долю. И кровь их почти наверняка течет в жилах некоторых из нас. Видимо, к числу подобных людей принадлежу и я, ибо сны часто уносят меня в те края, в которых я никогда не бывал. Может быть, во сне я вижу загадочную родину Людей Издалека…
Они мирно жили бок о бок с нами на протяжении целых трех поколений, а затем однажды летом не приплыли к нашим берегам… С тех пор прошло много лет. Цепкие лишайники давным-давно затянули камни, выпавшие из стенок их огромных домов и очагов, возле которых они кипятили хорошее, вкусное сало до тех пор, пока оно не делалось совершенно несъедобным.
Э, да что там… Все это давно миновало… но мы по – прежнему глядим на юго-восток и ждем, ждем. А вдруг Люди Издалека когда-нибудь вернутся…
ЗЕМЛИ В ВЫСОКИХ АРКТИЧЕСКИХ ШИРОТАХ, ЛЕЖАЩИЕ К ЗАПАДУ от Кроны, отличались от нее в одном весьма существенном отношении. Они уже были обитаемыми, когда туда прибыли добытчики «валюты».
Еще каких-нибудь несколько десятилетий назад историки были убеждены, что в старину на далеком севере жили только эскимосы. Однако сами эскимосы не разделяют подобной точки зрения. Они всегда настаивали, что, когда их предки прибыли в центральную и восточную Арктику, они обнаружили, что тамошние земли заселены людьми странной расы, которых они назвали тунитами.
По утверждению эскимосов (или инуитов, как любят именовать себя жители восточной Арктики), туниты были людьми крупными и сильными [60]60
Хотя термин «инуиты» сегодня является более предпочтительным этнонимом для народов Канадской Арктики, жители западной Арктики, Аляски и Сибири, происходящие от тех же предков, используют этноним «эскимосы». Термин «тунит» встречается в нескольких вариантах, в том числе и «торнайт» и «торнек». Он дошел до нас через посредство слова «инуит», а одно из значений этнонима «инуит» – «немногословный».
[Закрыть]. Однако они не сумели защитить свои земли. И в преданиях и легендах инуитов туниты обычно предстают народом, предпочитавшим отступать и спасаться бегством, а не сражаться.
А вот типичный рассказ такого рода, записанный Кнудом Расмусеном из уст сказителя племени иглулик:
«Туниты были людьми крепкими, и, однако, они были изгнаны со своих мест другим племенем (инуитами), которые оказались более многочисленными… однако они (туниты) так сильно любили свою землю, что, когда они покидали Углит, среди них нашелся один воин, который вне себя от отчаянной любви к своей родине ударил своим гарпуном по скалам, и камни от удара разлетелись, словно глыбы льда».
Во многих преданиях инуитов постоянно подчеркивается мирный нрав тунитов. Нигде нет никаких упоминаний, что туниты нападали на инуитов, тогда как сами инуиты нападали на тунитов часто и без всякого повода. Легенды инуитов повествуют о том, что их предки нередко оттесняли тунитов «прочь».
К тому времени, как на сцене истории появились европейцы, туниты как народ существовали уже только в памяти инуитов. А впоследствии даже глухие упоминания о тунитах были решительно отвергнуты этнологами, которые утверждали, что туниты – это не более чем сказочные порождения инуитской мифологии.
Между тем буквально в последние годы было установлено, что туниты действительно существовали, что они были народом из плоти и крови, который в специальной литературе принято называть людьми поздней Дорсетской культуры, и что (на чем всегда настаивали инуиты) туниты занимали обширные земли восточной и центральной Арктики и субарктических районов Северной Америки до тех пор, пока не были вытеснены с них предками эскимосов всего каких-нибудь несколько сотен лет назад [61]61
Тем, кто хотел бы более подробно познакомиться с вопросом об инуитах и их предках, могу порекомендовать книгу Роберта Мак-Ги «Древние народы Арктики» (UBC Press: Vancouver, 1996). См. статью Г.В.Коллинза в «Yearbook of Physical Anthropology», vol. 7, pp. 75-123.
[Закрыть].
Кочевые охотники впервые появились в арктических районах Северной Америки еще задолго до 2000 г. до н э., когда климатические условия в тех местах были куда более мягкими, чем сегодня. Нет полной ясности и в мнении о том, откуда именно они пришли: с востока или с запада. Обычно принято считать, что они пришли с запада, проникнув в Северную Канаду по узкой полосе тундры, расположенной между грядой Брукс Рейндж и морем Бофорта.
Они были прирожденными охотниками, главным объектом промысла которых были олени карибу. Однако, прежде чем отправиться далеко на восток по реке Маккензи, им встретились стада других млекопитающих, которые могли служить источником существования. Это были мускусные быки, или овцебыки.
Мускусные быки вели оседлый образ жизни. Когда им угрожала опасность, они нередко собирались в большие стада и встречали потенциального врага, повернув к нему крепкие головы с грозными длинными рогами. Подобная статичная защита была достаточно эффективной против волков или медведей, но не спасала животных от более страшных охотников – людей, которые могли ранить и даже убивать быков со значительного расстояния.
Независимо от того, встречали ли наши иммигранты ранее подобных животных или нет (быть может, кому-нибудь из их предков доводилось еще в Сибири охотиться на зверей, впоследствии исчезнувших), они сразу же сумели по достоинству оценить этих ценнейших животных. Они повели хищническую охоту на этих беззащитных созданий и настолько преуспели в ней, что вскоре мускусный бык исчез в целых регионах. Тогда охотники собрали свои пожитки и отправились на запад, на обширные просторы тундры, которую Вилхьямур Стефанссон метко назвал арктическими прериями, ибо эти земли были основным ареалом обитания мускусного быка.
Образно говоря, методично проедая себе путь на восток, охотники на мускусных быков примерно в начале II тысячелетия до н э. достигли берегов острова Эллсмер Айленд. А оттуда было уже рукой подать до Гренландии.
В те относительно мягкие времена арктические прерии, то бишь тундра, изобиловали мускусными быками, которые встречались по всему северному побережью Гренландии от Кейн Бейсин до Скорсби Саунд. А буквально за несколько веков предки тунитов достигли северных берегов Гренландии.
Теперь они могли охотиться на необъятных просторах Северной Америки, и, хотя численность тунитов была крайне невелика, они беспощадно истребляли популяцию мускусных быков всюду, где только находили их, что вынудило их потомков вернуться к прежнему объекту охоты – карибу.
Однако карибу в северной Гренландии тоже было очень мало. В довершение всех бед климат в том регионе начал катастрофически ухудшаться. Ок. XVIII в. до н. э. люди, обосновавшиеся на севере Гренландии, начали страдать от холода, а природные кладовые быстро пустели. Таким образом, у жителей не осталось другого выбора, кроме как перебираться на юг. Некоторые из них двинулись на новые земли, огибая южное побережье огромного острова и постепенно переходя с охоты на суше к промыслу морского зверя. И вместо прежних мускусного быка или карибу главным источником питания для них стал тюлень.
Примерно в X в. до н. э. в Арктике возник феномен, который некоторые климатологи нередко называют Малым Ледниковым периодом. Глетчеры и ледниковые плиты стали резко увеличиваться в размерах и поползли в сторону побережий. Полосы паковых льдов стали более мощными и двинулись на юг, да так быстро, что уже вскоре буквально забаррикадировали большую часть побережья Гренландии. Потомки охотников на мускусного быка, жившие на крайнем севере Североамериканского континента, вне всякого сомнения, отступали все дальше и дальше к югу, а некоторые из них перебрались на Ньюфаундленд. Тем же, кто обосновался на Гренландии, отступать было попросту некуда. К югу от мыса Кейп Фейрвэлл расстилались лишь воды океана.
Около 500 г. до н э. климатические условия на Гренландии стали настолько суровыми, что само выживание человека там оказалось практически невозможным. Точно так же непригодными для жизни человека стали и крайние северные и большинство центральных островов Канадского Арктического архипелага.
И лишь заметное потепление климата, наступившее примерно в V–VI вв. н э., позволило потомкам древнего народа (впоследствии получившего название тунитов), кормившегося промыслом мускусных быков, возвратиться на дальний север. К тому времени на всей Гренландии и большинстве островов Арктики уже более тысячи лет не ступала нога человека.
На Гренландии, в округе Туле, были найдены немногочисленные поселения поздней Дорсетской культуры, но это отнюдь не означает, что туниты в обозримом прошлом вновь колонизировали Гренландию. Однако они действительно заняли большую часть Канадской Арктики, продолжая продвигаться на юг, вплоть до Ньюфаундленда, и поселяясь в заливе Унгава Бэй, на берегах так называемого Канадского моря, образованного Гудзоновым заливом, заливом Джеймса и Фокс Бейсин, а также на равнинах тундры в континентальных арктических районах. Там эти отважные охотники вели благополучную жизнь до тех пор, пока предки инуитов, вторгшиеся в Туле, отодвинули их на задворки истории.
И лишь археологические исследования, особенно проводившиеся под руководством Элмера Харпа, Моро Максвелла, Питера Шледерманна, Коллума Томсона, Джеймса Така и Роберта Мак-Ги, помогли вернуть тунитов из мрака забвения.
Хотя у нас нет точных доказательств того, что туниты использовали собачьи упряжки, мы знаем, что собак они действительно держали. Быть может, они вешали на собак переметные сумы или их собаки перевозили небольшие волокуши наподобие тех, какие до сих пор возят собаки эскимосов карибу в Кивейтине и которые я видел собственными глазами, когда путешествовал среди эскимосов в конце 1940-х гг.
Туниты, по всей вероятности, возводили дома из снега, послужившие прототипом тех снежных жилищ, которые инуиты используют и в наши дни. Вполне возможно, что именно они изобрели и каяки. Во всяком случае, ясно, что в их распоряжении имелись первоклассные лодки.
Наконец, они были в числе наиболее искусных создателей каменных орудий всех времен и народов. Созданные ими сложные наборы орудий из кремня, сланца, кремнистого известняка и тому подобных материалов, были изготовлены с такой экономией материалов, что их миниатюрные творения известны среди археологов как микролиты.
Этим почти исчерпываются те немногие сведения о тунитах, которыми мы располагаем. Мы не знаем, как они выглядели. Некоторые ученые полагают, что по внешнему виду они могли походить на эскимосов; другие считают, что они скорее напоминали североамериканских индейцев. А некоторые из немногочисленных резных изображений, которые они оставили нам, дают основания полагать, что они были европейцами.
Не знаем мы и того, каких религиозных воззрений придерживались туниты. Язык их также остается для нас полной загадкой. Насколько мы можем судить, описания тунитов современниками крайне редки, а большинство из них к тому же с трудом поддаются идентификации. Мы не можем судить об их отношении к смерти или хотя бы о том, как они поступали со своими покойными. И хотя в большинстве стоянок тунитов в настоящее время уже проведены археологические раскопки, в них найдено крайне мало скелетов тунитов (к тому же некоторые из них весьма сомнительны).
И все же один несомненный факт относительно их нам известен. Он заключается в том, что туниты были одаренными художниками. В числе наиболее многочисленных артефактов тунитов – резьба и поделки из кости. Как правило, очень небольшие, выполненные с редким изяществом по бивням или кости моржей, они по большей части представляют собой изображения животных, но на некоторых либо присутствуют человеческие черты, либо они целиком посвящены изображению людей.
Быть может, эти изящные маленькие резные вещицы служили амулетами? Или, возможно, имели некое религиозное значение? А может, своим появлением на свет они обязаны жизнерадостности и жажде творчества, обуревавшей древних художников? Наконец, быть может, некоторые из них представляли собой портреты реальных людей? Еще в 1951 г. Генри Коллинз, один из наиболее авторитетных и искушенных археологов послевоенной эпохи, работавших в восточной Арктике, обратил внимание, что «резьба по кости Дорсетской культуры», по всей видимости, представляет собой портретные изображения двух типов человеческих лиц: один из них – с широким типом лица, раскосыми глазами и коротким, широким носом, а второй – с длинным и узким лицом и длинным носом [62]62
Хитер Прингл в своей работе «Новые аспекты роли металлов в древних культурах Арктики», опубликованной в «Science», vol. 277, 8 August, 1997, затрагивает эту проблему.
«[Археологи] лишь совсем недавно наконец установили, насколько широко были распространены в древней Арктике изделия из металла и как много их сохранилось», – пишет Прингл. Она идет дальше, утверждая, что новые методы выявления остатков ржавчины и других окислов металлов позволили ей прийти к выводу, что «металлические изделия были обычным явлением на стоянках и в поселениях, находящихся за многие сотни километров от крайне немногочисленных на севере [природных] месторождений меди и железа, что свидетельствует о наличии налаженной торговой сети… Исследователи медлят, упорно не желая признать существование широкой торговли металлами… во многом потому, что изделия из металлов в те времена ценились настолько дорого, что их крайне редко бросали на видном месте – так, чтобы их могли отыскать дотошные археологи».
Далее она цитирует высказывание Аллена Маккартни, видного антрополога из Университета штата Арканзас:
«Металл – это материал, который вы можете использовать до тех пор, пока он практически не изотрется в пыль, поэтому-то его так трудно найти (на древних стоянках в Арктике). Пока он был хотя бы комочком, который можно разглядеть, они (аборигены) непременно подбирали его и уносили с собой».
Прингл сообщает также о том, что группа исследователей из Университета Калгари, используя детекторы металла и другие высокочувствительные приборы, обнаружила на двух стоянках Дорсетской (тунитской) культуры на острове Литтл Корнуоллс почти микроскопические крупинки меди и железа, общее число их составило 288. Эти стоянки находились в нескольких милях от двух старинных фундаментов длинных домов, кровлей которым служили ладьи.
Большая часть железных крупинок, найденных на стоянках в восточной Арктике, происходит, как считается, из фрагментов массивного никелево-железного метеорита, который рухнул на мыс Кейп Йорк у крайней северо-западной оконечности побережья залива Мелвилл Бэй примерно от 2000 до 10 000 лет назад. По мнению Прингл, «современные исследования свидетельствуют, что доисторические обитатели Арктики начали выковывать из металла различные орудия около 1200 лет тому назад», то есть примерно во второй половине VIII в.
[Закрыть].
Добытчики «валюты», по всей видимости, встретились с тунитами сразу же, как только прибыли на земли в высоких арктических широтах. Как же эти два племени повели себя, столкнувшись лицом к лицу? Ни один из эти народов не был по природе воинственным и агрессивным, и те и другие вели практически одинаковый образ жизни, а это все факторы, способствующие взаимопониманию и сближению. Альбаны, надо полагать, не были кровно заинтересованы в том, чтобы вступить в борьбу с тунитами или попытаться изгнать их с исконных земель. Напротив, установление и поддержание добрых партнерских отношений с туземцами как нельзя более соответствовало их интересам не только потому, что это гарантировало их собственную безопасность, но и потому, что туниты обладали обширными познаниями в области рельефа и животного мира данного региона, которые были поистине бесценными для чужеземцев.
Итак, обе стороны стремились к установлению добрых отношений. Туниты рассчитывали извлечь пользу из мореходного искусства и технических познаний альбанов, владевших, в частности, искусством кораблестроения.
Что касается товаров для обоюдовыгодной торговли, то они также были налицо. У тунитов даже в пору их расцвета чрезвычайно редкими были всевозможные металлы, особенно медь и железо. У добытчиков «валюты», по всей вероятности, тоже не было избытка подобных товаров, но они могли предложить какую-то часть своих запасов в качестве особо ценной валюты. Крайняя скудость и малочисленность в поселениях тунитов металлоизделий, имеющих несомненно европейское происхождение, вовсе не доказывает, как утверждают некоторые археологи, что их там никогда не было. Туниты, которым посчастливилось стать обладателями металлических ножей, наконечников для копий и гарпунов и тому подобных вещей, берегли их как зеницу ока и передавали из поколения в поколение до тех пор, пока те буквально не стачивались до основания. Нетрудно представить, с какой тщательностью весь клан бросился бы на поиски таких орудий, если бы одно из них по воле случая оказалось потерянным или даже утраченным. И если найти их не удалось самим владельцам, что странного в том, что их никак не удается обнаружить археологам? Особенно если вспомнить тот факт, что, насколько нам известно, поселения тунитов в последующие века были не раз самым тщательным образом перерыты – на предмет поиска металлических изделий – их преемниками, культурой Туле и инуитами [63]63
Однако ни в VIII в., ни несколькими веками раньше и как минимум двумя веками позже ни на самой Гренландии, ни на острове Эллсмер Айленд, ни в северной части залива Баффин Бэй жителей-аборигенов просто-напросто не было. Единственными людьми, которые могли оказаться в том районе в то время, были альбаны – добытчики «валюты». Поэтому мне представляется вполне резонным предположить, что именно они и были первыми людьми, отыскавшими осколки металлического метеорита на мысе Кейп Йорк, что именно они начали поставлять осколки метеоритного железа тунитам северо-востока Канадской Арктики в качестве товара и что именно они, альбаны, послужили своего рода источником для развития культуры тунитов и их преемников, людей культуры Туле.
[Закрыть]?
И хотя в наши дни на земле не осталось ни одного живого альбана или тунита (или представителя какого-либо другого древнего народа), способных подтвердить, что два эти народа мирно уживались друг с другом, у нас нет и никаких материальных доказательств конфликтов между ними, а это – достаточно убедительное свидетельство того, что они вели мирное существование. В любом поселении на севере Арктики, где обитали добытчики «валюты», можно найти немало вещиц и артефактов явно тунитского происхождения. Радиоуглеродный анализ и другие способы датировки применительно к этим материалам показали, что как минимум некоторые из этих поселений были местом совместного проживания альбанов и тунитов.
Я считаю вышеперечисленные факты неопровержимым доказательством того, что между тунитами и альбанами шел процесс активного смешения. Можно предполагать, что дело обстояло практически так же, как в позднейшие исторические эпохи, когда многие из европейцев-иммигрантов брали себе в жены индианок и инуиток. Видимо, альбаны – добытчики «валюты» точно так же поступали и с женщинами-тунитками.
Том Ли, выражая свое мнение на сей счет, в 1971 г. писал мне:
«В те времена представители Дорсетской культуры были очень немногочисленны, и длинные дома притягивали их к себе, словно магнит. Если бы люди Дорсетской культуры были настроены к чужеземцам враждебно, строители длинных домов вскоре были бы перебиты или в лучшем случае изгнаны. Я убежден, что у нас есть все основания полагать, что европейские мореплаватели мирно уживались с туземцами достаточно длительное время – как минимум, столько же, сколько в более поздние времена – с европейцами во всей Арктике. Сделать это им было даже легче, принимая во внимание близость культур и образа жизни».