Текст книги "Отцы Ели Кислый Виноград. Третий Лабиринт"

Автор книги: Фаня Шифман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 28 страниц)

Несмотря на то, что Ренана говорила спокойно и как бы небрежно, Ширли видела, что она заметно занервничала. Они усадили всех троих, Мотеле с Наоми и малышку Эфрат, в манеж на колёсах – агалюль. Элиноам уже нёсся вниз по тропинке.

Осторожно толкая агалюль с малышами вниз по извилистой тропке между валунами и ласково поглядывая на бегущего перед ними вприпрыжку кудрявого светловолосого, как отец, Элиноама, подруги взволнованно обсуждали полученную повестку, а главное – угрожающе нависающие в воздухе пугающие перемены. Из-за поворота показалась машина Ирми, рядом с ним сидел Максим; они что-то горячо обсуждали с озабоченными лицами. Приветливо кивнув подругам, Ирми притормозил машину и спросил жену: «Ты когда нынче возвращаешься с работы?» – «Я тебе позвоню… Ты же знаешь, что у нас ничего нельзя знать заранее!» – «Постарайся не задерживаться, дорогая: вечером в Неве-Меирии общее собрание. Наши мамы посидят со всеми малышами, а мы пойдём туда. Дела надвигаются нескучные…» – «А где Реувен?» – спросила Ширли. – «Он на фирме… Какие-то проблемы на студии…

Только не волнуйтесь, девчата!» – «А что такое?! Почему ты мне ничего не говоришь?» – в голосе Ренаны послышались грозные и испуганные нотки. – «Да всё беседер!.. Давайте, девочки, я вас подброшу! Забирайтесь с детишками сюда! Макс, помоги загрузить в багажник агалюль!» Раскидав детей по садикам, забросив Ренану в больницу, Ирми подбросил Ширли домой. По пути он рассказал ей то, что не решился сказать жене. Ночью, почти под утро, когда братья Дорон заканчивали монтаж звуковой дорожки нового мультика, в студию неожиданно ворвались… «Э-э-э… по виду новая инкарнация дубонов…

Только называются по-другому – дабуры. Короче, они конфисковали компьютер и прочее оборудование. Якобы, в полицию поступили сведения из достоверного, но эксклюзивного источника, что в этой нелегальной студии клепают… – так и сказали: клепают! – фильмы подстрекательского содержания и чрезвычайно низкого эстетического уровня!» – «Неужели комиссар по культуре вернулся?» – в ужасе прошептала Ширли. – «Чего не знаю, того не знаю… – Ирми явно был в замешательстве и почти не смотрел ей в глаза. – Но есть признаки, указывающие на это. Мы думали, Зяма Ликуктус уже прочно засел в руководстве вместо него – ведь тогда, сразу после того, закрыли СТАФИ и восстановили «Лулианию»… Ну, которую твой папа (зихроно ле-враха!) на самом деле создал, а приписали Мезимотесу. Но оказалось: потихоньку, тихой сапой, там снова всем заправляют фанфаразматики Тумбеля, да тот же Зяма всегда был его верным холуем!.. Они решили, что наша студия им составляет конкуренцию! Ведь и у них как бы комбинации игр и мультиков, и наши мультики им почему-то покоя и не дают! А главное – как и тогда, им не по душе музыкальное оформление наших мультиков, композиции Шмулона и Реувена…» – «Но ведь у нас совершенно другая продукция!» – «Они говорят: недопустимо, чтобы в Арцене существовала такая… низкопробная… Да, так и говорят! И это не Офелия, а очень, казалось бы, грамотный и культурный журналист…» – «Кто же?» – «Мы не знаем, он прикрылся псевдонимом Озен Кашуах, говорят, он даже в кипе…

Наверняка, это просто страх перед конкуренцией! В общем, Реувен и Шмуэль сейчас в полиции, хотят добиться возвращения компьютера и аппаратуры!» – «Как удачно я догадалась именно вчера ночью запустить в Интернет копии наших эскизных наработок!..» – мрачно проговорила Ширли.

Ирми притормозил возле каравана Ширли, она, пролепетав «спасибо», выбралась из машины, уже пробегая мысленно список дел, намеченных ею до возвращения детей.

Когда она допивала кофе, раздался телефонный звонок. Это была Рути: «Дочка, я хочу с тобой серьёзно поговорить. Только что я смотрела по телевизору утренние новости. Передали, что опять вы у себя на Гиват-Ноам отличились! Просто гвоздь программы!» – «А что такое, мам? Я ничего не знаю! У нас всё беседер!» – оторопела Ширли, закашлявшись от глотка кофе. – «Во-первых, дети беседер? Мотеле перестал кашлять?» – «Да ещё на той неделе, и Наоми тоже, оба в мишпахтоне. Ты мне лучше расскажи, что там передавали?» – «Ну, надо сказать, меня очень удивило и, честно говоря, напугало, что снова на экране появилась… – ты удивишься, дочка! – изрядно постаревшая, но такая же экстравагантная Офелия. Теперь у неё волосы крашенные в ярко-рыжий цвет, такая же худая, даже, я бы сказала, слишком, и так же коленки выставляет; словно забыла, сколько ей лет, или давно на свои коленки не смотрела…» – ядовито заметила Рути. – «Мамуля, ты мне, пожалуйста, по делу, а не о коленках Офелии! Что о нас говорили?» – нервно спросила Ширли. – «Что у вас в Неве-Меирии создана нелегальная студия, где до последнего времени клепали – так и сказали! – клеветническую и подстрекательскую продукцию очень низкого уровня, и этой низкопробной продукцией наводняли сайты по всему миру.

Ещё и продавали диски по непомерным ценам, наживаясь на этом! Полиция вынуждена была рано утром придти и конфисковать оборудование и продукцию! А твой муженёк с братцем устроили дебош, оскорбляли и проклинали органы охраны законности и порядка! Офелия сказала, что против них, наконец-то, возбудят уголовное дело! Их обоих задержали… Они в тюрьме!!! Дочка, я тебе много раз говорила: ты должна взять детей, покинуть Гиву и приехать ко мне! Хватит! Ты никакого права не имеешь рисковать детьми! Если твой муженёк тебя любит, он за тобой на край света пойдет, не только в Эранию!.. А если ты продолжаешь упорствовать, то я приеду… может, удастся Арье уговорить… – забормотала Рути с сомнением, – и заберу хотя бы Мотеле, спасу от безответственных родителей моего лапочку!» – «Мама! Я тебе много раз говорила: оставь эту бредовую идею! Оба ребёнка наши с Рувиком, и мы никого никому отдавать не собираемся! Разлучать близнецов просто преступление!

Ни Арье, ни Амихай тебя в этом никогда не поддержат! Лучше бы ты сюда к нам, хотя бы к Морие, перебралась, а не смотрела бы очередную брехню Офелии! Разве ты её не знаешь?!» – «Да ты что, не понимаешь, не чувствуешь? – всё вернулось! Они власть, у них сила, армия, эти… как-их-там-теперь? – дабуры… Ты что, забыла дубонов?! Слава Б-гу, Гай… больше не с ними!..» – голос Рути сорвался на истерический крик. – «Мамочка, успокойся! Мы тут под защитой армии! Всё у нас законно – и наша студия зарегистрирована, как полагается по закону». – «Сегодня закон один, завтра – другой, всё одно – закон!» – «Уверяю тебя, ничто нам не грозит! А Офелия… Что с того, что она вернулась и по-прежнему брешет!.. Свою пайку отрабатывает… – и, уже не слушая, что ей продолжала истерически кричать в трубку мать, отчеканила: – Беседер… Рувик придёт домой, и он мне расскажет всё, как есть. А сейчас, извини: у меня много дел по дому, а потом ещё надо поработать… Извини… И не волнуйся! То, что было, не вернётся!» Она, конечно же, не сказала матери, что в последнее время им несколько раз вручали повестки с требованием в течение полугода освободить холм, причём наведывались в самое неурочное время – или поздно ночью, или рано утром, чуть не поднимая хозяев дома с постели.

После разговора с матерью Ширли целый день пыталась связаться с Реувеном, но безуспешно. Справиться у Бенци и Нехамы, вообще что-то сказать им об этом она не решилась, изо всех сил сдерживая растущую тревогу в себе. Ни Ренаны, ни Хели дома не было, они были внизу, и Ширли не с кем было поговорить, не у кого получить поддержку и утешение…

Реувен появился только поздним вечером и тут же постарался успокоить жену, нежно обнял её. Не выпуская Ширли из своих объятий, он начал с нервной усмешкой рассказывать об их с братом приключениях – и ночью в студии, и целый день в полиции. Он прошёлся по салону, зашёл в спальню, постоял между кроватками, с нежностью глядя на сладко посапывающих во сне малышей, снова вышел в салон и подошёл к Ширли. Увидев тень сомнения на её лице, он повторил: «Я же дома – видишь? Стало быть, беседер!!!» После этого он только обмолвился, что при полиции появились части спецназа, теперь они называются «дабуры». Ширли вспомнила, что утром ей рассказывала мать по телефону и тоже произнесла это слово – «дабуры»… «Да, почти дубоны… – повторил с горечью и капелькой сарказма Реувен. – Снова Раханут в струе…» «Мама говорила о них… Говорит, братья уже не с ними… Откуда она-то знает? Об этом Офелия в новостях не сообщала…» – остановившимся взором уставившись на портрет Ноама на стене, прошелестела она, по щеке скатилась слеза. Реувен подошёл к ней и обнял её за плечи, поцеловав за ушком: «Я же с тобой, так чего ты боишься? И мы же не одни – с нами вся Неве-Меирия, я уверен – вся Арцена!» «Да, дорогой, я забыла тебе сказать: у нас снова будет маленький. Я на днях была у врача… – неожиданно тихо произнесла Ширли и добавила: – И у Ренаны тоже…» – «Ты серьёзно? Как здорово! – и он обнял и крепко поцеловал жену, удерживая её и поглаживая по голове, серьёзно добавил: – Вообще-то, нетрудно было догадаться… – хитро прищурился он. – Но… Ты не должна нервничать, ты же знаешь! А маме ты сказала? Она же звонила…» – «Нет ещё… Потому что она настаивает, чтобы мы отсюда уехали. Будет ещё сильней давить… – и, помолчав, добавила: – А твоим маме и папе мы попозже скажем… Хотя Нехама, я думаю, знает…»

Последний угав

Прошло два месяца. Обитателей Гиват-Ноам никто не беспокоил, даже повестки перестали им вручать. Дело с конфискацией компьютера удалось замять, и оборудование удалось восстановить. Закончили и запустили в Интернет ещё несколько короткометражных музыкальных фильмов. Ширли с Ренаной успокоились.

Ширли, наконец-то, удалось зазвать мать к себе на шабат; до этого Рути наотрез отказывалась посещать караван, где жила семья её дочери. Встречались они в доме Мории, куда Рути приезжала несколько раз в месяц понянчить внуков.

Ширли приготовила вкусную первую трапезу, Рути с удовольствием слушала пение обоих близнецов за столом, кормила и ласкала внуков, потом уложила их спать.

Назавтра поутру они спустились по тропинке вниз – сначала к Доронам-старшим, а потом к Эльяшиву и Морие Бен-Шило. На пороге дома Ширли показала матери потрясающие утренние виды, открывающиеся им с вершины холма, продемонстрировала, как подросли два масличных дерева, посаженные в честь рождения близнецов.

У Мории всех ждал маленький сюрприз. В салоне на краешке дивана сидела 17-летняя дочка Амихая Лиора. На другом конце того же дивана – Шмуэль Дорон. Он с робким обожанием глядел на черноглазую, темнокудрую девушку, а она со смущённой улыбкой то поглядывала в окошко, то озиралась по сторонам, то кидала стремительный взор на Шмуэля и снова быстро отводила глаза.

Рути удивлённо уставилась на племянницу: «Лиора, ты разве нынче не у папы?

Почему?» – «А почему нет?» – тихо прошелестела девушка, не глядя на тётю. – «Ну, наверно, папа хотел бы тебя видеть дома почаще… тем более на шабат». – «Папа не возражает… Ты что, не знаешь, что я здесь давно живу?» – покраснела Лиора и тут же подхватила на руки малышку Наоми. Шмуэль посадил на колени Мотеле и принялся играть с ним. Это не помешало парню и девушке продолжать украдкой обмениваться робкими взглядами и улыбками.

Ширли тихо спросила Морию: «Ты знала?» – «Да, Лиора мне недавно призналась.

Оказывается, ваш Шмулик давненько на неё глаз положил: она же подружка Шилат!

Рано говорить, она ещё слишком юная, но… Если у них сладится, то Дороны с Магидовичами будут связаны ещё крепче… И дай-то Б-г, чтобы у детей Амихая жизнь сложилась удачнее, чем у него самого… – горько вздохнула Мория. – Он же такой хороший и добрый парень, а так у него нелепо вышло…» – «А мы-то всё не понимали, почему наш Шмулон ни с кем знакомиться не хотел…» – качнула Ширли головой.

И Ширли, и Нехама, и Мория рассказывали о своей жизни в Неве-Меирии. Мория в который раз звала сестру перебраться к ней и быть рядом с внуками; намекнула, что здесь у неё будет больше учеников. Рути недоверчиво покачивала головой и, лаская внуков, отвечала на это: «Мне было бы спокойней, если бы Ширли вернулась в Эранию – и за неё, и за детей. Тем более сейчас, когда… Постарайся уговорить мужа, дочка! Там бы он тоже нашёл работу, не хуже, чем в этой фирме, которой руководит не солидный бизнесмен, а мальчишка! И ты бы пристроилась, хотя бы в нормальное, нейтральное издательство, или в какой-нибудь женский журнал…» – «Мамуля, ты посмотри, как у нас потрясающе красиво! А какой воздух, какой климат! Не то, что в Эрании!» – «Не о том ты говоришь, дочь… Тебе о детях надо думать, об этих и… о будущем ребёнке… Я же вижу… Как хотя бы чувствуешь себя?..» Ширли удивлённо воззрилась на мать, покраснела и неопределённо мотнула головой.

* * *

Рути оказалась права: спокойствие оказалось временным. Настал день, когда реальность обернулась для обитателей Гиват-Ноам самой жуткой стороной, пережитое несколько лет назад откликнулось очень болезненными ассоциациями…

* * *

Ширли пешком возвращалась на Гиву, как обычно, забросив детей в мишпахтон.

Сегодня вечером была их с Хели очередь заниматься всеми детьми – и своими, и детьми Ренаны, которой предстояло ночное дежурство в приёмном покое. До вечера всех детей забирали из мишпахтона и из садика обе бабушки – Нехама и миссис Неэман, а к ужину их привозили домой отцы на машине Ирми. Это означало, что утро и большая часть дня у неё были свободны для домашних дел и творческой работы.

Предвкушая момент, когда можно будет сесть за компьютер и заняться новым сюжетом, Ширли взобралась по петляющей тропинке, подходила к каравану, отогнув ветку дерева, и… застыла в изумлении.

На пороге каравана, на низкой ступеньке сидела, нога на ногу, незнакомая молодая женщина явно светского вида. Она была худощава, на ней была коротенькая, открывающая живот, декольтированная маечка без рукавов и обтягивающие джинсы.

Длинные светлые не очень густые волосы трепал порыв ветра. Обращало на себя внимание, что глаза гостьи словно бы застыли в постоянном прищуре.

Гостья со странным недобрым любопытством озиралась по сторонам. Увидев приближение Ширли, остановила на ней взгляд прищуренных светлых глаз: «Прости, это не ты Ширли… э-э-э… в девичестве Блох?» – пронзительным голоском заговорила девица. – «Да, это я. Но… э-э-э… прости… Мы с тобой, кажется, незнакомы… Или?..» – «Вот именно – «или»!" – «То есть?..» – «Я когда-то училась с твоим братом Гаем в школе, потом два года, или больше – в гимназии Галили… Пока вы в Австралию не уехали…» – «Но я давно с братьями не в контакте! Мама говорила, что Гай как раз перед моей свадьбой неожиданно объявился и какое-то время жил у неё. Меня увидеть он почему-то не захотел, или не смог. Потом исчез, снова ударился в бега, вернее – мама помогла ему в Штаты уехать… Прости, а как тебя зовут? Так было бы удобнее общаться…» – «Я – Ализа. А я тебя, между прочим, помню: такая маленькая, худенькая, я даже не верила, что ты уже в школе учишься… Да ещё… словно закопчённая…» – это она добавила еле слышно сквозь зубы. – «Ну, да… Они меня отводили в школу, близнецы!» – «Их уже тогда можно было различить!» – «Точно! И всё-таки… ты уверена, что тебя интересует именно Гай, а не…» – «Нет! Галь, если кого и интересует, то женщин другого типа. Из-за него мы с Гаем рассорились, а потом вы почти сразу уехали в Австралию… Я его уже тогда любила… и… и… мне было очень тяжело…» – «Но что же мы на крыльце! Зайдём ко мне, выпьём кофе, побеседуем! Я, знаешь ли, детей забрасывала в мишпахтон и, как всегда, позавтракать не успела!» – «У тебя уже не ребёнок, а – дети?» – неожиданно широко распахнула глаза гостья и тут же снова их прищурила. – «Да! А что в этом такого? Во-первых, у меня двойня: мальчик и девочка. Во-вторых… Не понимаю, что тебя удивляет?» – «Да сколько тебе лет?» – «Ну, если ты ровесница Гая, то тебе 25–26, верно? – гостья молча кивнула. – Ну, а я на два с половиной года всего моложе братьев! И всё-таки, Ализа, что именно тебя интересует?» – спросила Ширли, ставя на стол тарелку с домашней выпечкой «от Шилат» и с улыбкой поясняя:

«Это младшая сестрёнка мужа испекла. Она с малых лет отлично печёт! Она у нас талант, а главное – любит это дело!..» Они сидели у маленького столика на кухоньке. Ширли подала гостье чашку дымящегося кофе и не обратила внимания, как насмешливо прищурились глаза неожиданной гостьи, уставившейся на Ширли, делающей омовение рук (нетилат-ядаим), а потом благословение на хлеб.

«Я хочу тебе рассказать кое-что, чтобы ты поняла, почему это для меня так важно!..

Я с детства любила Гая. Ты спросишь – почему не Галя?» – «Нет, не спрошу: любовь – дело тонкое, необъяснимое. Да и Гай ничем не хуже Галя, а чем-то и лучше, теплее…» – «А ты, оказывается, философ!..» – усмехнулась и снова сильно прищурилась неожиданная гостья. Ширли не обратила внимания на странную игру век, прикрывающих глаза то слабее, то сильнее, и пропустила невинную колкость мимо ушей, она слушала, прихлёбывая кофе. Ализа продолжала, как бы невзначай шныряя по крохотному салону прищуренными глазами: «Галь не любил, чтобы кто-то ему брата предпочёл…» – «Это-то я знаю…» – эхом откликнулась Ширли. – «…и он нас поссорил. А я всё равно продолжала Гая любить: он же такой милый и… беззащитный!.. Поэтому постаралась поступить в гимназию, в тот класс, куда приняли его, хотя это было, поверь мне, очень непросто!.. А тут ещё ваша семья уехала в Австралию…» – и она вздохнула.

В этот момент Ширли случайно бросила взгляд на Ализу, и её поразило, как сверкнули её неожиданно широко распахнувшиеся глаза – они оказались странного бледно-голубого цвета. Это почему-то неприятно поразило Ширли, но она слегка встряхнула головой, отбрасывая ненужные ассоциации. Ализа меж тем продолжала: «У нас в гимназии много чего говорили о вашем отъезде за границу. Даже о том, что вашего папу уволили из фирмы, за то, что он завалил очень важный проект, и поэтому вам пришлось срочно смываться, чтобы его не замели… Ну, и вообще, свалить из Эрании… куда подальше – в поисках счастья… В Австралии вроде у вас родня?» – «Родня – это верно! А насчёт нашего отъезда – совсем наоборот: папа сделал отличный проект, его наградили премией и отпуском на 9 месяцев…

Его на фирме всегда очень ценили!» – воскликнула Ширли, глянув на Ализу и увидев, как та, изобразив на лице искреннее удивление, которым пыталась замаскировать ядовитый скепсис, легко качнув головой. Ширли почувствовала даже не досаду, а ярость, и прошептала: «А вообще папа у нас умер…» – «О… прими мои соболезнования!» – как бы между прочим, проговорила Ализа. – «Это было несколько лет назад. Мы с Рувиком сына назвали в память о нём…» – отвернувшись, произнесла Ширли, потом начала про себя читать Биркат а-мазон. Ализа замолчала и снова, со странным прищуром, склонив голову набок, уставилась на Ширли. Увидев, что Ширли встала и принялась собирать со стола посуду и относить в раковину, сказала ни к селу, ни к городу: «Да?.. Ну, ладно… Я не обращала внимания на разговоры, ведь я продолжала любить Гая и надеялась, что он ещё вернётся!» Ализа встала и, расхаживая по маленькому салону, говорила, говорила без остановки. Она рассказывала о каких-то неизвестных и неинтересных Ширли других girl-friends близнецов, потом с ненужными подробностями расписала свои чувства, когда узнала, что они сошлись с двойняшками из Эрании-Бет, Смадар и Дальей.

Ширли мыла посуду, время от времени из вежливости издавая какие-то междометия и стараясь почти не глядеть на Ализу. Она вдруг отчётливо ощутила, что незваная гостья ей неприятна, и вообще – слишком явственно излучает непонятную угрозу их дому, но не знала, как от неё избавиться, только изредка кидала на неё не слишком приветливые взгляды исподлобья. Ализа ничего, казалось, не замечала, или не хотела замечать. Кружа по крохотному салону, она остановилась перед их семейной фотографией на стене, некоторое время внимательно изучала лицо Реувена, потом хмыкнула и снова уставилась на Ширли, подметающую кухоньку, и продолжала говорить. Снова на считанные секунды замолкла, остановившись и внимательно разглядывая портрет Ноама, который рисовала Ширли в те далёкие, полные радостного ожидания и светлых переживаний времена, после первого посещения Лужайки «Цлилей Рина». Ширли почувствовала, что неуместный, насмешливо-недобрый интерес гостьи к этому портрету ей неприятен.

Тут Ализа, зачем-то повысив голос, начала рассказывать, как Смадар и Далья попали к Ад-Малеку, который сделал их своими наложницами и служанками, а потом куда-то увёз и, по слухам, убил. Ширли пристально на неё посмотрела, ничего не сказала, только подумала: «Зачем она всё это мне рассказывает? Жаль, конечно, этих двух дурочек, но…»

* * *

Ализа по-хозяйски разгуливала по салону, касалась руками книжных полок, снимала, лениво перелистывала и снова ставила на место книги, вертела в руках керамические вещицы, тут и там живописно разбросанные по всевозможным полочкам, бесцеремонно качнула кисти висящего на стене красивого коврика, сделанного Ренаной в смешанной технике и подаренного брату. Потом тронула пальцем струны гитары Реувена, висящей на стене, гитара, как показалось Ширли, издала недовольно-жалобный звук. При этом её глаза оставались теми же странно прищуренными, и она так же шныряла ими по салону. Она долгое время с насмешливым прищуром пялилась на украшавшие одну из стен салона рисунки Ширли, бормоча что-то и еле слышно упоминая имена Мерав и Керен Ликуктус. Ширли предпочла «не расслышать» её бормотаний на эту тему. Но та не дала ей долго отмалчиваться.

Словно бы невзначай, Ализа дотронулась до висящего на стене красивого витого шофара, который венчал последнюю, усовершенствованную модель угава, изготовленного на фирме «Ноам». Пристально глянув на подметающую кухню Ширли, спросила: «А кстати… Скажи-ка, пожалуйста, как ваша фамилия?» – «А ты что, не знаешь? Дорон! Табличка на дверях каравана… Как же ты меня тогда нашла?..» – «А-а-а!

Выходит, что вы с этим твоим рыжим мужиком, – и она небрежно мотнула головой в сторону их семейной фотографии, висящей на стене, – известные антистримеры, это правда?» – «Прости? Ты о чём?» – еле сдерживаясь, ответила Ширли. – «Ну, ты же помнишь балаган, что досы и фиолетовые устроили в Эрании несколько лет назад!» – «Ещё бы! Балаган – это ещё мягко сказано! Только ты снова всё перепутала! Это не мы устроили, а наоборот – фанфаразматики и дубоны! А вообще-то, я думала, что те времена канули без возврата, и все те имена и названия более не актуальны… и никогда актуальными не будут…» – «Ага… – как бы не слыша, быстро выпалила Ализа: – Ну, конечно! Как я не догадалась! Вы же живёте в Неве-Меирии, и не просто в Неве-Меирии, а на этом самом холме, откуда изгнали мирмеев…

Незаконный форпост, так сказать…» – «Ясно с тобой… Только одно неясно: ты пришла что-то узнать про Гая, или выяснить, кто и почему тут живёт? Этот холм – в муниципальных границах Неве-Меирии, чтобы ты знала!» – «А что такое Неве-Меирия?» – сварливо осведомилась Ализа. – «Я всё-таки не понимаю – ты о Гае хочешь узнать, или тебя интересует что-то другое?» – «Я пришла узнать о Гае! Я его люблю… и…

Где он сейчас? Может, ты бы могла дать мне адресок…» – «К сожалению, ничем тебе не могу помочь!» – холодно отозвалась Ширли, продолжая прибирать комнату и складывая вещи по местам.

«Кстати, ты слышала, что Галь вернулся?» – «Нет…» – тут же вскинула Ширли голову, выпрямилась и пристально посмотрела на незваную гостью. Та усмехнулась, смерив Ширли взглядом с ног до головы: «Сейчас Галь и его сподвижники снова востребованы…» – и замолчала. Воцарилось молчание.

Ализа подошла к её рабочему столику, заваленному распечатками эскизов. Она взяла в руки ноут-бук и неожиданно громко, с ударением спросила: «А эт-то что такое?» – и глаза её на мгновение широко распахнулись и зловеще сверкнули. – «Как – что?

Мой ноут-бук! Я же учусь в колледже… Вот и…» – «Но это же дорогая штука!

Неужели вам, – она подчеркнула это слово: – такие дорогие вещи по карману? Да кто этому поверит!» – «Этот ноут-бук мне папа подарил, давным-давно, ещё в Австралии…» – Ширли почувствовала, как в горле застрял комок.

Ализа неожиданно раскрыла и включила ноут-бук. «Ага, ты уже успела пароль сменить?» – «Что? – не поняла Ширли, изумлённо помотав головой, как бы стряхивая наваждение: – Какой пароль?» – «Ну, для входа в систему! Я хотела войти в мои программы!» – «Как это – в твои программы? Откуда в моём ноут-буке твои программы?» – «Ты неправильно ставишь вопрос, детка! Надо бы спросить, откуда у тебя мой ноут-бук?! Ты хоть работать-то на нём умеешь, или?..» – «Я тебя не понимаю! И вообще – зачем ты трогаешь вещи в моём доме?» – «Потому что в твоём доме оказалась моя вещь!» – «Какая твоя вещь?» – Ширли почувствовала себя неожиданно в какой-то ирреальной ситуации. – «Вот эта!» – и Ализа потрясла перед носом Ширли её ноут-буком. Ширли оторопела: «Да это же папин подарок, старая модель! Я же только что тебе сказала! Я на нём работаю, выполняю задания в колледже, а до этого в ульпене! Уже много лет!..» – «На моём ноут-буке?!» – зло прищурилась Ализа. Ширли протянула руку: «Положи его на место, пожалуйста… А про братьев я тебе ничего сказать не могу, я уже тебе ясно сказала. Так что извини. И вообще мне больше некогда разговоры разговаривать…»

* * *

В дом вошли Реувен и Шмуэль. Реувен увидел неожиданную гостью, его лицо моментально потемнело, и он резко спросил: «Простите… Ширли, кто эта девушка?» Ширли выпрямилась, обернулась и сбивчиво зачастила: «Рувик… Мальчики… Она пришла… Сначала говорила, что школьная подруга моего брата Гая… А теперь вдруг заявила, что мой ноут-бук – это её ноут-бук!..» – «А это не её случайно ждёт «ленд-дабур» на тропинке за поворотом, несколькими метрами ниже?» – Реувен обращался к Ширли, но тут девица резко обернулась, не выпуская ноут-бук из рук, и визгливо воскликнула: «Какой ещё «ленд-дабур»? Что ты несёшь?! Меня никто не ждёт! Я сама пешком сюда притопала – и неожиданно обнаружила тут, на этом незаконном форпосте, мою вещь… Я давно его искала, думала, в читалке универа забыла!» – «Ты что, за ноут-буком, оставленным, как ты полагала, в читалке универа, сюда притопала? Ты это хочешь сказать?» – спросил Шмуэль. – «Нет… Но я его везде искала – и вот… неожиданно нашла!.. В принципе, я готова замять это дело… Вы понимаете, о чём я! О сумме можем договориться…» Она принялась запихивать ноут-бук Ширли в сумку и направилась к двери. Но близнецы стояли на её пути. «Прости, ты кто будешь?» – «Твоя жена тебе всё объяснила!» – скороговоркой произнесла Ализа и попыталась прошмыгнуть в дверь. «Нет-нет…

Ноут-бук ты здесь оставишь!» – «Какой ноут-бук? Мой украденный, который я тут нашла?» – «Ноут-бук моей жены, который ты хочешь спереть!» – «Ну, сестричка Гая, и грубиян же твой мужик! И его братан не лучше… На чёрта мне ваши антистримерские ноут-буки! У нас своих хватает! Вот – я тут у вас свой неожиданно нашла…» – «Ну, конечно!.. Немедленно положи его на место – и выметайся отсюда!» – «Ага! Я уйду, но прямо тут, с этого холма вызову полицию!

Скажу, что вы украли у меня ноут-бук в кафе… Моих отпечатков пальцев тут хватает, и вы ничего не докажете! А ещё скажу, что один из вас, – или вы оба! – и она ткнула пальцем в сторону близнецов: – пытались меня изнасиловать!» – «Ещё скажи, что на глазах собственной жены?» – «А чёрт вас, фиолетовых, знает: вы же все извращенцы! Как и ваш братец, – и она скосила насмешливо прищуренные глаза на портрет Ноама, – которого по нечаянности за это и кокнули, когда он…» – «Убирайся отсюда! – взревел Шмуэль, – да поживее!» Девица швырнула ноут-бук, целясь в одного из близнецов: «Не мне, так никому!..» – но Шмуэль поймал его почти у самого пола, криво усмехнувшись: «Фанфаразматическая версия притчи царя Шломо!» Девица скрипнула зубами, прошила злым прищуром всех троих по очереди и выскочила из дому, хлопнув дверью. Караван мелко задрожал.

Они втроём стояли у края обрыва и с неприязнью и тревогой смотрели, как она спускается и забирается в «ленд-дабур». Реувен жёстко произнёс: «Мы со Шмулоном, поднимаясь сюда, увидели его – и сразу поняли, что это не к добру, кто-то сюда незванный приехал…» – «И как я не поняла, что это провокаторша! Она же такое молола!..» – «А как ты могла понять! Девица и девица… Элитарочка! А почему бы и нет… О братике голову морочила…» – «Ещё как!» – «Но что-то она слишком грубо работает…» – мрачно усмехнулся Шмуэль. «Я позвоню ребятам, предупрежу…

Наверно, они ищут, нет ли где ещё копий… Фильмы-то продолжают выходить!..

После налёта дабуров на студию, я имею в виду!» – Реувен вытащил ницафон, оставшийся от незабываемых времён, и набрал номер…

«Ну, ладно, давайте делом займёмся», – пробормотала Ширли, и они пошли в караван-студию.

«Эх, какой день мне разбила! Я как раз хотела над новым сюжетом поработать… А теперь… голову задурила…» – сокрушённо проговорила Ширли. – «Шир, тут такой сюжет разворачивается – в лучших традициях фанфаразмации! Но ты не бойся, всё будет тип-топ! – обнял её Реувен. – Ну, давай, начнём на сегодня, ты, брат, тоже присоединяйся…» – «А не спрятать ли нам ноут-бук?» – предложил Шмуэль, доставая угав. – «А зачем?.. Вечером я его папе и передам… Мы же так и так вечером идём туда за детишками», – пожал Реувен плечами.

* * *

Под вечер Ширли и Реувен вышли из дому. Неожиданно они увидели, как по узкой тропинке, вьющейся вверх по спирали, цепочкой взбирается, тихо гудя моторами, несколько «ленд-дабуров». Первый уже въехал на площадку между караванами, и из него резво выскочили несколько человек в форме зеленовато-асфальтового цвета, особенно зловещего в лучах заходящего солнца, со странными, словно бы нарочито грубо выточенными лицами, и направились к ним. Остальные машины как бы случайно загородили тропинку, и по ней теперь нельзя было проехать, и даже пройти оказалось затруднительно.

На вопрос Реувена: «Простите? Вы кто такие и по какому праву?» – один из приближающихся к ним людей, судя по всему, вожак, ответил: «У нас приказ. А больше ничего нам знать не положено!» – «Но кто вы такие?» – «А вот этого вам знать не положено!» – «А почему без опознавательных знаков, и… главное – где ордер, или приказ?» – «Не твоё дело, фиолетовый! Нам было сказано, что тут сегодня утром было совершено два преступления – кража ноут-бука и попытка изнасилования, или, как минимум, сексуальные домогательства в адрес нашего сотрудника!» – «Простите, я вам не фиолетовый! Если есть подозрения, что кто-то здесь действительно украл ноут-бук и пытался изнасиловать вашего сотрудника, то, как минимум, должен быть ордер на обыск и арест. Вы можете предъявить его?» – «Это тоже не вашего ума дело! Прикинь, хабуб – логика простая: тут ведь живут мужики!