Текст книги "Отцы Ели Кислый Виноград. Третий Лабиринт"

Автор книги: Фаня Шифман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 28 страниц)

И только потом околозаборных зевак начали «потчевать» силонокуллом…» Шмулик откликнулся: «Неужели тогда ещё звенели колокольчики?» – «Ага… Я думаю, Мезимотес посоветовал Арпадофелю с Тумбелем, для начала скармливать народу весёлые мелодии и нейтральные колокольчики. Чтобы после этого плавно – именно плавно! – перейти к силонокуллу». – «Точно! В конце концов, время от времени стоит поощрять у толпы настроение бездумного и безудержного веселья – а то ведь на фанфарологию может и сил не хватить!» Ноам вдруг мрачно пробурчал: «Гидон предупреждал: кто знает, какие обертоны на ультра-частотах у этих нежных колокольчиков. Мол, зря они ничего не делают!» – «И ты, помнится, ещё усомнился в его предположении: тебе очень хотелось верить в лучшее!» – угрюмо усмехнулся Ирми. – «Ну, умнеть-то когда-то надо! Особенно после телепередачи…» – покраснел Ноам и украдкой глянул на девочек.

Где теперь умница Гидон?.. Бенци хотя бы им показали, а про Гиди по-прежнему – ни слуху, ни духу. Даже друзьям Макса и Хели до сих пор ничего не удалось узнать.

Ирми тяжко вздохнул. Ренана подняла на него встревожено-удивлённый взгляд, но он заставил себя улыбнуться и озорно подмигнуть ей.

* * *

По обе стороны выросли нарядные коттеджи, вроде тех, что стояли в Эрании-Далет, где выросла Ширли. Здесь ребят поразила не только и не столько необычайная тишина, сколько явно декоративный вид коттеджей и вилл по обе стороны всё той же бугристой улицы-воронки. Бугристый ракушатник был не уныло-мрачный (как в жутковатом муравейнике, из которого они с таким трудом выбрались), а восторженно-цыплячий.

Тишина напоминала о раннем субботнем утре и навевала ощущение безмятежного покоя и умиротворённости, даже – легковесной бездумности.

Ни души не было видно вокруг. Ребятам пришла в голову шальная мысль, что все элитарии дружно покинули свои виллы и уехали отдыхать то ли в горы, то ли к морю, а то и пошли на очередной сногсшибательный концерт в любимую старую, добрую «Цедефошрию».

Эта мысль испарилась без следа, как только близнецы обратили внимание на декоративность, ненатуральность пасторального пейзажа, лишь отдалённо напоминающего престижный квартал Эрании.

Незаметно городской пейзаж сменился сельским. Они шли по тропинке, петляющей среди кустарника, временами попадавшихся низеньких деревцев и огромных сверкающих камней, местами поросших мхом. Поражала всё та же пустынная местность – ни души. Вдруг Цвика молча указал на странный ручеёк, неведомо как, неведомо когда, неведомо откуда выскочивший сбоку от них, и с чересчур громким поскрипывающим звоном струился с бульканьем вдоль широко распахнутого завитка ракушки. Похоже, их кидает от одного до другого витка «Цедефошрии»!.. В самом центре ручейка, весело посвистывая на неявно диссонирующих между собой звуках, вихляла в разные стороны струя интенсивно меняющегося цвета, не тёплой, не холодной, а скорее нейтральной желтовато-зеленовато-коричневой гаммы, разбиваясь о холодные зелёные камни, которыми было усеяно дно ручейка, и поднимая вверх звонкие, словно бы хохочущие, фонтаны брызг, расплёскивающиеся веером. Ренана и Ширли первыми явственно ощутили источаемый ручейком и как бы висящий в воздухе странный, неприятный и стойкий запах.

Ширли первую осенило: «Ребята! А ведь это струя подобающей цветовой гаммы, про которую нам все уши прожужжали! Они же так мечтали нас приобщить…» – «Ты думаешь, им это удалось?» – подхватил Рувик, почему-то оглядываясь на Ноама с вызывающе-виноватым видом. – «А вот радуга-приманка ихнего силуфокульта!» – загалдели кузены Магидовичи. – «Странная у них какая-то радуга! Если это приманка, то…» – усмехнулся Ирми. – «А цвет?» – заметил Рувик. – «Подобающая цветовая гамма, классическое зыбучее болото!..» – иронически откликнулся Ирми. – «А запахи-то, запахи – самые убойные! Ух-х! Противогазы, жаль, не захватили!» – насмешливо откликнулись близнецы, воротя носы. – «Не знаю, как вам, а у меня эта струя и её ароматы вызывает в памяти золотое унитазо-кресло Арпадофеля,» – проговорил Ирми.

Ширли робко спросила, словно бы обращаясь ко всем, но отчаянно желая, чтобы ответил ей Ноам: «А самого Арпадофеля эта струя никому не напоминает?» Ноам ей и ответил: «Напоминает, но не Арпадофеля, а… э-э-э… Тумбеля…» После чего замялся и, густо покраснев, искоса глянул на Ширли: он не мог ей сказать, да ещё при всех, что самые неприятные ассоциации у него связаны с её братьями. Как знать, если бы она не была сестрой тех, кто ему изуродовал лицо, может, он бы не робел перед нею, был бы более уверен в себе. Хотя бы как его младший брат, который не стесняется при каждом удобном случае так или иначе продемонстрировать Ширли свою симпатию.

«Ты, наверно, вспомнил День кайфа! – сильно смущаясь, тихо проговорила Ширли. – Помнишь, как они с вашим папой сцепились?..» – «Ты знаешь, очень смутно… Как ты к нам пришла, как Ренана нас с тобой знакомила, когда, помнишь, мы показывали наши первые, самопальные, руллокаты…» – «Ещё бы! Всё-всё-всё помню!.. И песни, которые тогда пели и играли близнецы…» – исподлобья она глянула на Ноама, покраснев до слёз, и отвернулась. Ренана свирепо посмотрела на близнецов, обняв Ширли. Но Ширли уже совладала с собой, и голос её звучал почти нормально: «А мне сейчас кажется, что со дна этой струи того и гляди, вылезет… гибрид Куби-блинка с Тумбелем, поганая рожа поперёк себя шире и глазки… один прожектор туда-сюда, другой – неживая пуговица… Мне, наверно, ещё долго будут мерещиться эти две морды…» – вздрогнув, прошептала девочка. Ренана обняла её, и так в обнимку две подруги продолжали идти между мальчиками по бугристой, неровной дороге.

* * *

Рувик тихо спросил: «Ноам, расскажи, что вы с Ирми сейчас делали?» – «Ну, вы знаете, что фанфаразматики выпустили из бутылки джинна по имени угишотрия. По сути это программа разрушения, запускаемая и управляемая силонокулл-пассажами.

То, что это идёт под маркой внедрения в массы «прогрессивной музыкальной культуры», уже никого обмануть не может. Она направлена на постепенную ликвидацию наших древних и вечных ценностей, – да, да, я уже не заблуждаюсь, именно так! – то есть несёт в себе откровенное зло. Значит, наша задача – очистить атмосферу от зла, тем самым автоматом увеличивая добро (читайте мудрецов!). Неожиданно для них оказалось, что она не действует на наш шофар, про угав и не говорю – на этом вы строили концертную программу «Типуль Нимрац». Ирми, а теперь ты расскажи ребятам о технической сути!» Ирми откликнулся: «Мы с Ноамом испытывали файл, называемый «бумеранг». Основа: задумка Гиди – программа «хец» для внедрения в фелио, Макс с друзьями её проверили на Турнире. А потом фанфаразматики запустили в Меирии «колпакование»; что это такое, мы на своей шкуре испытали. Тогда-то Макс и предложил превратить «хец» в «бумеранг», да ещё и с вариациями, считая, что это единственный адекватный ответ на «колпакование»…" «То есть?..» – заинтересованно осведомился Шмулик. – «Идея в том, чтобы развернуть колпакователь против своей же защиты – тогда он сам себя или нейтрализует, или вообще «свёдёт с ума».

Только не спрашивайте, как, это сложный технический вопрос! Для этого мы загружаем в память ницафона разные мелодии и передаём Максу. Сейчас тоже – вы играли и пели, а мы загружали».

«Идея – зашибись!» – слабо улыбнулся Рувик, снова кинул взгляд сначала на Ширли, потом, виноватый, на Ноама. Но тот подчёркнуто не обращал внимания. Ирми, напротив, весело и ободряюще ответил на улыбку Рувика. «Вопросы возникат постоянно, их приходится решать практически на ходу, да ещё каждый раз формировать заново защиту… Ведь если нас засекут… – Ноам взглянул с тревогой на Ширли и вдруг с отчаянием проговорил: – Я очень волнуюсь за девчат: если их поймают… Мне даже подумать об этом страшно!..» Ирми ответил: «В данный момент мы «зачехлены»… В данный момент! – подчеркнул он. – А опасаться надо за всех нас, ну, разве что, кроме меня, и то не уверен…» – и он горько усмехнулся.

Так за разговорами они словно бы забыли о струе, меняющей оттенки, то мутной, то прозрачной, однако, не выпадающей из «подобающей силонокуллу гаммы».

Шмулик вдруг проговорил тихим голосом: «Угишотрия, как она есть, но – отдельно «уги», отдельно «шот»… Сравните муравейник Меирии с декорациями кукольного Далета!..

В Меирии воронки воют, а тут весёлые мелодии… э-э-э… «досилонокулла»…" – «Ага, – тихо с задумчивой грустью произнесла Ширли, – я так любила под эти мелодии танцевать… Меня мама водила на Лужайку «Рикудей-Ам», где танцевали под эту самую музыку… До всего этого…»

* * *

«Надо найти тут где-нибудь в сторонке маленький привал. Тем более другого выхода всё равно нет!» – предложила Ренана. – «Правильно, надо только место подходящее найти. Уже поздно, да и устали все», – поддержал её старший брат.

Несколько раз, стараясь держаться тропки, петляющей среди бескрайнего поля, они словно бы крутились вокруг невидимой оси. За каждым поворотом прямо перед ними оказывалось устрашающего вида Распутье ста дорог, перетекающее в увязающее в зыбко колышущемся тумане беспредельное пространство. А за ним вдали, закрывая горизонт, нависал гигантский экран, изображающий непрестанно раскручивающуюся сверкающую ракушку.

Рувик ударил по струнам гитары, Цвика приложил к губам угав, а Шмулик и Нахуми затянули песню. Оказалось, под музыку идти совсем не тяжело и не страшно. Даже бугристая, мокрая от брызг, неприятно скользящая дорога причиняла меньше неудобств, поскользнуться и упасть под звуки задорной песни вроде не так страшно.

Девочки старались держаться поближе к поющим мальчикам и тихонько подпевали им.

Ноам приблизился к девочкам и тихо проговорил: «Здесь мы не поём никаких грустных песен – только тогда сможем выбраться отсюда…» Он что-то ещё объяснял девочкам, и Ширли молча кивала, хотя почти ничего не понимала из того, что юноша им с Ренаной говорил. Ей было достаточно слушать тембр его голоса. Ноам, очевидно, понял это и радостно, ободряюще улыбнулся ей, и она ответила ему улыбкой, осветившей её лицо в густеющих сумерках.

«Я вижу неплохое местечко для ночёвки…» – вдруг сказал Ирми. – «Да, давайте присядем за этим вот пригорком. Девочки приготовят нам поесть, а мы с ребятами проведём маленький урок Торы…» – твёрдо заявил Ноам.

Прошло полчаса, или больше, и он встал: «Хорошо… Ребята, а теперь время молитвы! Девочки, вы тоже… Ситуация непростая…» – «Нам нельзя разделяться…

Мы должны оставаться единой цельной группой. Что будем делать?» – заметил Ирми.

– «Ладно, в экстренных случаях действуют свои законы. Просто постараемся друг на друга не смотреть. Рувик, это и к тебе относится!» – строго обратился Ноам к брату. – «А что я? Я же понимаю, не хуже тебя!» – рассердился Рувик.

После молитвы сели в кружок. Ренана пошарила в сумке и проговорила озабоченно: «Запасов еды – только ещё на пару-тройку дней. Больше мы не могли с собой взять…» Ширли, отвернувшись, пробурчала: «Вы кушайте, а мне что-то не хочется. Правда, не хочется!.. Лучше посплю…» – «Ты устала, или плохо себя чувствуешь?» – с тревогой в голосе спросил Ноам. – «Не обращайте внимания. Наверно, немного устала. Вот отдохну немножко – и всё…» – «А может, ты просто стесняешься?» – «Да нет, честно, мне правда не хочется…» Девочка прислонилась к торчащему корню дерева и задремала. Остальные быстренько перекусили, и Ренана расстелила над головами свою огромную шаль, зацепив её по углам за ветки кустов, очень удачно расположенных, чтобы дать ребятам укрытие. Близнецы затянули: «Раскинь над нами покрывало мира и спокойствия!» Ноам улыбнулся и переглянулся с Ирми.

Ренана села рядом с Ширли, крепко обняла её, и вскоре обе девочки крепко спали, привалившись к жёсткому корню дерева. Ноам с Ирми решили не спать и караулить.

Ноам уселся, опершись спиной о толстый ствол старого дуба, и внимательно оглядывался по сторонам. Но и его сморила усталость, и он сидя, задремал, вздрагивая и просыпаясь от каждого тихого шороха, или какого-то незнакомого, внезапного звука, а потом снова ныряя в зыбкую дремоту. На их счастье, за те несколько часов, которые потребовались ребятам, чтобы отдохнуть, ничего не произошло.

Первым проснулся Шмулик. Тут же открыл глаза Рувик и первым делом уставился на спящую Ширли. В глазах парня светилась нежность, смешанная с горечью. Следом проснулась Ренана и долго сидела, глядя на всхлипывающую во сне Ширли. Шмулик посмотрел на Ренану, и когда она, почувствовав его пристальный взгляд, подняла глаза, он выразительно посмотрел на неё, а потом обвёл глазами остальных. «Да, пора всех будить, надо думать, что делать дальше…» – решительно произнесла девочка. Она встала и подошла к Ноаму, который спал сидя, прислонившись спиной к дубу, ласково дотронулась до его плеча: «Братик, пора вставать!» – потом поискала глазами Ирми. Он сидел, глядя невидящими глазами в пространство, как будто спал с открытыми глазами. Рядом валялся ницафон с потухшим экраном. Ренана подбежала к нему и начала тормошить: «Ирми, что с тобой! Ир-р-ми-и!» Тот продолжал сидеть всё так же неподвижно, но постепенно глаза его становились более осмысленными. Ребята обступили его, Цвика с Нахуми испуганно переводили взгляд с одного на другого, не понимая, что происходит. Ирми долго тряс головой, потом вздрогнул и потянулся к ницафону: «Ой, что это с ним?» – и принялся лихорадочно нажимать на кнопки. Наконец, приборчик ожил, такринатор начал нервно подрагивать. Ирми занялся какими-то сложными манипуляциями, потом облегчённо вздохнул: «Уф-ф-ф… Я уж думал, а это просто сработала резервная защита. В процессе сеанса связи с Максом я потерял нить… голова закружилась… А он сам себя защитил и… сейчас посмотрим!.. Нет, моя информация вся на месте… Мне вдруг показалось: фанфаразматики заколпаковали всю зону… Но я не смог сохранить новую информацию, что ночью получил… И плохо помню, что они мне передали. Только помню, что-то очень важное…» Ноам твёрдо, тоном, не допускающим возражений, произнёс: «Всё! Теперь мы с тобой по ночам будем дежурить по очереди. И близнецов подключаем к дежурству. Иначе наши ницафоны выйдут из строя, мы и понять не успеем, а нас по очереди перещёлкают… Нам это нужно?» – «Ладно, друг, наверно, ты прав…» …

Через час ребята выступили в путь. Теперь у них была задача достать в «Цедефошрии» какой-нибудь еды, и еда эта должна быть кошерной…

Они шли гуськом по узкой тропке, стараясь не подходить близко к вихляющему ручейку, который постепенно расширялся, так что тропка, по которой они пробирались, становилась всё уже и уже. Скоро им пришлось перепрыгивать с кочки на кочку, чтобы не вляпаться в болотно-радужную жижу – вихляющая струя на глазах превращалась в топкое болото. «Нет, ребята, надо что-то делать!» – решительно проговорили близнецы, поманив к себе Магидовичей. Шмулик вытащил угав, Цвика – флейту, Рувик взял в руки гитару, кивнув Нахуми. Ноам выставил свой ницафон и на всю длину выдвинул такринатор. Рувик и Нахуми тронули струны и запели: «Да не будет задет злодеянья бичом…» Шмулик протрубил в угав, а Цвика подыграл на флейте.

Ноам, удивлённо и радостно улыбаясь, посмотрел на поющих: «Откуда эта песня?» – «А что?» – покраснев, спросил Руви. – «Ну… Не знаю… Слова вроде знакомые, а мелодия…» – «Не слышал раньше?» – «Не-а…» – «Ну, неважно. Ты только скажи: подходит, или нет?» – «Подходит, конечно!» Ирми улыбнулся: «Главное, что помогло…» Ширли искоса глянула на мальчишек и с широкой улыбкой проговорила: «Точно помогло! Если бы вы смогли петь всё время!.. Но я не смею просить: это очень утомительно – для поющих…» – «А ты посмей! – засмеялся Рувик. – Я буду только рад петь для тебя, и мне это совсем не в тягость!» – но тут же глянул на старшего брата и прикусил язык, увидев его уныло поникшее лицо.

Все оглянулись по сторонам, и их удивлённой радости не было предела: болото, по которому они пробирались, перепрыгивая с кочки на кочку, постепенно осталось позади, превратившись в тропку, которая становилась всё шире, и почва под ногами становилась всё твёрже.

Так прошёл ещё день непрестанных перемещений то по узким тропкам, то по мшистым кочкам, то вокруг болота, то по каменистой дороге, а перед глазами вдали неизменно маячил гигантский дисплей, на котором с нудным постоянством раскручивалась огромная ракушка на фоне Распутья ста дорог. Выхода из этого непонятного пространства ребята не видели, им казалось, что они описывают круги на одном и том же месте, и только радиус этих кругов меняется, то расширяясь, то сжимаясь…

«Я всё-таки боюсь, что они пытаются, показав нам «уги», с помощью «шота» затянуть в струю…» – заявила Ренана. – «Как знать, может, ты и права… – мрачно кивнул головой Ноам и обратился к Ирми: – Нам надо поискать местечко для ночёвки, да и вообще… отдохнуть и перекусить. Мальчики еле ноги волочат… Где тут есть хоть какая-то вода? Ренана, вы с Ширли подумайте, чем нам тут питаться…

Мы в «Цедефошрии», кашерной пищи тут нет, и не будет…» – «Не волнуйся, брат, мы кое-что предусмотрели… На первое время… Вот только воду бы найти!..» Ребятам очень хотелось хоть на какое-то время отвлечься от кошмарных впечатлений, отрицательный заряд которых они получили накануне, увидев преображение любимых улиц в нечто мрачное и жуткое, в запутанные лабиринты непонятно куда ведущих ходов и неведомо куда приводящих тупиков…

3. Рондо-брейк

Радужные Дюны

Ребята осторожно пробирались по обочине тропки. Гигантский дисплей снова выплыл откуда-то издалека и, словно туча, низко навис над унылым пейзажем. Его мерцанье – словно зловещее свечение предгрозовой тучи. Они всё ещё надеялись выбраться на дорогу, которая выведет их из «окривевшего кольца», а там – может, даже к шоссе в сторону Неве-Меирии. Но перед ними уныло и зловеще продолжал маячить гигантский экран – и вдруг неожиданно вырос перед ребятами, целиком заслонив горизонт. Казалось – стоит протянуть руку, и она упрётся в мерцающее холодом стекло, за которым заключено в рамку неведомое пространство, внутри которого они самым непостижимым образом оказались и даже не поняли, как и когда это случилось.

Над головами повис дорожный столб-указатель, на нём на разной высоте торчали в разные стороны стрелки, указывающие направление. На одной написано: «Первый витковый тупик – переход через Вихревой перевал, Радужные Дюны – в гости к Задумчивым Страусам». На другой стрелке: «Долина Биц-Боц – желающим посетить её выдаются напрокат флайерплейты». Было очевидно, что через «долину Биц-Боц» можно было на флайерплейтах попасть в «Полусухое Море-Окуянь». Что это означало, было непонятно. Им тонко намекали, что именно там находится Второй витковый тупик, где проходят концерты и музыкальные Турниры. («Интересно, теперь-то кто у них с кем соревнуется – ведь они стали непререкаемыми победителями и законодателями музыкальной моды!» – с кривой ухмылкой обронил Шмулик.) Самая длинная стрелка, разместившаяся на самом верху столба-указателя, показывала направление на «матч по флай-хоккею на флайерплейтах».

Ирми сказал: «Всё! Приехали… Выбор без выбора: все направления одинаково дикие и ведут в одно и то же никуда». – «А почему выбор без выбора?» – спросил Ноам. «Ну, так уж… – неопределённо пробормотал Ирми, махнув рукой. – И назад дороги нет – это мы уже проверили…» Ренана спросила, исподлобья поглядывая на Ирми: «А куда, как ты думаешь, нам теперь надо?» – «Что значит – куда?! Всё туда же: искать выход отсюда. Моя задача – вывести вас всех отсюда без потерь! А попутно – найти Хели с Максом. У нас с ними тут ещё достаточно дел. Как я понимаю из данных нам указаний, чтобы выйти из «Цедефошрии», надо пройти через неё. Другого выхода нам всё равно не оставили… Заодно и проверим кое-что…» Он улыбнулся и подмигнул Ренане, словно говоря: «Не унывай, всё будет тип-топ!» Но на её лице оставалось тревожное и несчастное выражение. Ирми протянул руку и погладил девушку по плечу, она подняла голову и снизу вверх умоляюще посмотрела на него: «Ирми, я с тобой… с вами… куда бы вы не…» – «Но сейчас-то мы все вместе: и братишки с тобой, и подруга…» Шмулик пристально глядел на экран и неожиданно задумчиво произнёс: «Мне кажется, что развилка с указателями разных направлений – приманка-обманка. На самом деле это одна и та же дорога…» – «Точно, братишка: мне тоже так показалось!» – кивнул озабоченно Ноам. «Это просто реклама, пакет аттракций, предлагаемый «Цедефошрией», и за весь пакет в любом случае с клиента возьмут деньги целиком…» – мрачно процедил Ирми. – «То есть – как?» – «А вот так! – огрызнулся Ирми и пояснил: – «Цедефошрия» – это гигантская аттракция как бы мирового уровня. Помните, на входе на Турнир, на контроле, главе семьи вручалась магнитная карточка? Это ловушка…» – «А-а-а… – тихонько вскликнул Ноам. – Кажется, я понял. Карточка осталась у папы. Если они нас ещё не вычислили…» – «Похоже, что нет, если речь идёт о семействе Дорон. И вообще, мы ещё нигде никаких карточек не отмечали и не видели мест, где это можно сделать…» Рувик, снова украдкой оглянувшись на Ширли, заметил: «А может, весь вопрос в том, какое направление мы выберем первым, чтобы выбраться из этого гнилого места…

Что-то душа у меня не лежит к Радужным Дюнам! Мало нам голову морочили всякими радугами? Радужным устьем манит дураков «Цедефошрия»!.. До чего же эта дурацкая струя похожа на бензин, разлитый по асфальту! Вроде бы посветлее, зато и более вонючая… Наверно, издали она иначе выглядит, ну, а мы-то её видим близко!.. А кто такой Задумчивый страус? Наверно, научит голову в песок прятать, чтобы ничего не видеть и не слышать». Ренана кивнула: «Точно!.. Дюны, да ещё и Радужные… они затянут, сами не заметим, как…» Ирми тихо и медленно проговорил: «Короче, друзья, любой путь – в одно и то же «никуда». Значит, просто бросим жребий – и пойдём… Ну, а защищаться будем по-нашему… Ницафоны у всех заряжены? Давайте по дороге подзарядим! «Типуль-нимрац», музыку!»

* * *

Друзья осторожно шли по еле приметной бугристой тропке, стараясь не оступиться и не попасть в позванивающий и ощутимо пованивающий ручей, по самой серединке которого во всей своей болотно-радужной красе бесстыдно вихляла струя подобающей цветовой гаммы. Ирми держал в руках ницафон, поглядывая на маленький экранчик.

Ноам, сжимая в руках ницафон, рассеянно поглядывал по сторонам. Вдруг почуяв лёгкое нежное позванивание прибора, он уставился на него и насторожился: было что-то необычное в лихорадочной пульсации такринатора. Он вытянул его до отказа, по маленькому экрану побежали строки. Он тут же прошипел близнецам: «Пойте!

Немедленно! Все в сторону… Да не в ту – там струя! – а напротив!» – и легонько подтолкнул Цвику с Нахуми. Ренана с силой потянула Ширли за собой, толкнула её в заросли колючек. Они даже не заметили, как колючки царапают кожу, перекатились и плюхнулись на крохотный участочек мягкой земли среди колючек. Рувик затянул, подыгрывая на гитаре: «Ты, В-вышний, подобно огню…» Вступил Нахуми, подыгрывая Рувику и подпевая, Цвика вторил на флейте, Шмулик на угаве. Красивая мелодия понеслась над местностью с неописуемо диким рельефом.

Ширли не смогла удержаться и почти шёпотом начала подпевать. Ноам пристально смотрел на экран, едва шевеля губами, читая мелькающие строки. И тут же пробежал пальцами по клавишам. Такринатор продолжал мелко подрагивать.

Ирми шёл немного впереди и поначалу ничего не заметил и прошёл ещё несколько шагов. Услышав тревожный мотив, остановился и оглянулся. Его поразило отчаяние на лице Ренаны, и он тут же прыгнул в центр группы. Ренана вовремя успела накрыть всех своей огромной шалью и сама, дрожа, забралась под неё. Пока Ноам вчитывался в надпись, выскочившую на маленьком экранчике, ребята, открыв рот от неожиданности, взирали на пролетавший мимо них экспресс «Хипазон», словно бы парящий над землёй, почти не касаясь её. По идее, трасса экспресса не должна пересекаться с пешеходными тропками для любителей пеших прогулок (или для «неудостоенных» чести путешествовать на экспрессе). Неужели экспресс сбился с пути? Ведь в мире виртуального счастья, в «Цедефошрии», таких непредвиденных ситуаций быть не должно по определению! Странно, действительно странно!..

Ноам вгляделся в экспресс, грохочущим вихрем проносящийся мимо. В огромных окнах вагонов сверкали разноцветные блики, оттуда неслись раздражающие пронзительные звуки, вызывающие знакомую по силонокуллу ассоциацию со спуском по крутой резьбе вкручивающегося в металл винта. Он поднял голову, по его лицу разливалась бледность, и шёпотом закричал: «Мальчики! Пойте, играйте, не останавливайтесь!

Шмулон, где угав? Чёрт возьми, без пауз! Девчата, читайте «Шма»… – он слабо улыбнулся Ширли, тут же обернувшись к мальчикам: – Закройте девчат, ну же, закройте!» Шмулик издал каскад тревожных «труа», потом рассыпался грозной трелью «шварим».

Экспресс пронёсся мимо, затихли сверлящие пассажи силонофона. Ширли отняла руки от головы и отёрла пот со лба: «Хорошо, что ребята пели и играли! Спасибо, мальчики! Спойте ещё что-нибудь, пожалуйста… Это… э-э-э… вроде как… мелотерапия… Ренана, можно пару глотков воды?» Шмулик заиграл, а Рувик с Цвикой и Нахуми затянули свой любимый 23-й псалом: «Даже долиною смертных теней проходя…» Ренана поднесла к губам Ширли, на щёки которой медленно возвращался её смуглый румянец, бутылку с водой. Ширли благодарно взглянула на неё, перевела взгляд на четвёрку музыкантов, потом немного смущённо глянула на Ноама и глотнула из бутылки: «Всё, всё, всё!.. Спасибо! Оставь на всех. Мне хватит…» Ноам улыбнулся ей ободряюще и сочувственно и сказал: «Ну, будем надеяться, он не скоро вернётся сюда…» – «Да и мы уже будем далеко отсюда! Похоже, путь свободен», – кивнул Ирми, не сводя глаз с экранчика ницафона. Маленький отряд снова двинулся по бугристой тропке, то и дело ныряющей в неглубокую топь. Ширли улыбнулась близнецам и проговорила: «Вам нужно беречь силы и голоса для серьёзных случаев. А сейчас опасность миновала…» Мальчики кивнули и принялись запихивать инструменты в чехлы.

* * *

Расслабившись, ребята не заметили, как их снова куда-то занесло. Только вдруг снова обнаружили себя посреди мрачных лабиринтов. Вокруг клубился туман цвета свежего гноя на застарелой ране, словно бы наваливаясь на них гнетущей тусклой, вязкой тишиной – вроде той, с которой они познакомились ещё на памятном концерте в «Цлилей Рина», а потом и на Турнире. Эта жуткая тишина с прямолинейной откровенностью всасывала любые звуки, закладывала уши, навевая ощущение пустоты, одиночества и отчаянной безысходности. Голоса ребят звучали всё глуше. Дело дошло до того, что вскоре они понимали друг друга разве что по движению губ.

Они не знали, что в этот самый момент на Центропульте фанфаризаторы запустили испытание экспериментальной программы «обратного ораковения» (о которой Мезимотес рассказывал Арпадофелю). Пительману доложили, что Меирия (как и было задумано!) полностью очищена от жителей. Стало быть, эксперимент не может угрожать ничьим жизням («а если кто затерялся в гигантском муравейнике – мы не виноваты!»). Фанфаризаторы стремились как можно скорее вернуть посёлок в нормальное состояние и торжественно преподнести его мирмейским друзьям, объявившим себя «законными владельцами этих земель».

Программа запускалась взбрыньком Ад-Малека на инфразвуке. Поэтому совершенно неожиданно в момент, когда растерявшиеся ребята пытались стряхнуть с себя оцепенение, которым вязкая тишина сковывала их по рукам и ногам, на них налетел пронизывающий до костей, совершенно беззвучный вихрь. Сначала слабенький, он вдруг резко усилился, закружил сразу по нескольким спиралям и набросился на них, едва не сбивая с ног каскадом резких порывов, словно бы штопором закручивая тела.

Не издавая ни единого звука, он наносил удары по лицу, толкая то в спину, то в грудь, атакуя одновременно со всех сторон. Ребята поначалу не поняли, как им удаётся перемещаться, и уж точно не знали, куда их несёт кошмарный многорукий вихрь. Гораздо позже оказалось, что у Ренаны с Ширли и у близнецов одновременно возникла одна и та же ассоциация беззвучно атакующего их вихря с глухонемым злодеем из кошмарного сна, бесчинствующим в полнейшем безмолвии. Ребята упрямо пытались двигаться вперёд, борясь со свирепым вихрем. Раз за разом в жутком рваном ритме он всё ожесточённей повторял неутомимые атаки на каждого по отдельности. Вскоре стало ясно, что это не один вихрь, а целый легион вихрей, без единого звука, но от этого не менее слаженно, атакующих каждого с разных направлений, словно бы намереваясь растащить, раскидать их в разные стороны, оторвать друг от друга и расправиться с каждым по одиночке. Четверо музыкантов не на шутку испугались, что вихри вырвут у них из рук инструменты, которые уже не раз спасали их в пути, и поспешили прижать их к себе покрепче, а что можно, запихнуть поглубже.

* * *

Маленький Цвика отчаянно сражался со «своим» вихрем, получая от него сильные шлепки по лицу и по голове, почти ничего не видя от потоков слёз, застилавших и разъедавших глаза. После нескольких неудачных попыток мальчик ухитрился достать угав, вцепился в него мёртвой хваткой и, крепко сжимая окоченевшими пальцами, поднёс его к губам. Тут же ввысь вспорхнула нервная мелодия, наспех составленная из россыпи шварим (Цвика любил строить импровизации на угаве именно на этом пассаже). Резкие, тревожные и гневные, звуки цвикиного угава прорвали тишину на краткие мгновенья, которых оказалось достаточно, чтобы следом за ним и Шмулику удалось достать и приложить к губам свой угав, переливистые пассажи которого окончательно разорвали вязкую тишину вокруг них и резко ослабили налетающие на мальчишек со всех сторон вихри.

Шмулик благодарно взглянул на Цвику: «Молодец, не растерялся! Всех нас, считай, спас!» Рувик вытащил гитару, приспособил её ремень под курткой, приговаривая: «Теперь я уж гитару из рук не выпущу! Нахуми, и ты тоже!» – он обернулся, ища глазами самого младшего в их четвёрке, но того нигде не было видно. На считанные мгновенья показалось, что откуда-то издалёка звучит его звонкий голос, жалобно поющий печальную мелодию без слов. «Нахуми-и-и!!!» – испуганно вскричал Цвика.

Шмулик ещё ничего не замечал и устало улыбался. Увидев паническое выражение на лицах Цвики и Рувика, он начал вертеть головой, пытаясь отыскать глазами старшего брата – но ни того, ни девочек, ни Ирми нигде не было.

Он воскликнул: «Ребя-а-ата! Они потерялись, и наш Нахуми тоже!..» – «Как мы их теперь найдём?» – «А где Ренана с Ширли?» – пробормотал Рувик, краснея и отворачиваясь. – «Пошли их искать… – решительно заявил Шмулик, приложил угав к губам и сыграл несколько коротеньких мелодий, которые, он знал, так любили девочки.