Текст книги "Отцы Ели Кислый Виноград. Третий Лабиринт"

Автор книги: Фаня Шифман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 28 страниц)

Под этим абзацем была помещена и его фотография, выполненная в стиле карикатуры, ниже шёл текст и карикатуры на его сыновей-близнецов. Дальше можно было уже не читать: в чём обвиняли его мальчиков, он уже знал.

Закаменев, он сидел на полу. В голове не укладывалось: по сути Офелия публично и априори оправдала убийц его мальчика, а его – тоже публично, до суда и следствия, – обвиняют в убийстве друга! Это непостижимо!..

Снова послышался голосок Тима: «Ну, как?» – «Я должен попасть на похороны моего сына! Как вы смеете меня не отпускать!» – «Я думаю, его уже закопали… так что не стоит беспокойства. А тебя мы никуда отпустить не можем – ты представляешь серьёзную опасность для общества. Короче… Придётся подождать, пока закончится следствие по твоему делу!» Бенци вскочил, подскочил к неожиданно появившейся двери, забарабанив по ней кулаками: «О каком следствии ты говоришь, когда ко мне никто не приходит! Я требую открытого суда и следствия! Я требую адвоката!» Ответом ему было глухое вязкое молчание…

3. Реквием

Траурная цепочка…

Как только Ренана с близнецами, встрёпанные и растерянные, выскочили из лабиринта «Цедефошрии», их встретили встревоженные Ирми и Максим с Хели, Бени с Эльяшивом и Зеэв, Гилад и Ронен, неподалёку робко стоял Цури. Первым вопросом, причём с обеих сторон, было: «Где Ноам? Кто-нибудь видел Ноама?» – «Нет… Мы с Ширли думали – вы с ним нас тут ждёте… Кстати, а куда делась сама Ширли? Ведь только что была тут, под боком…» – вдруг вскинулась Ренана и осеклась.

«Значит так, – твёрдо произнёс Ирми, – мы с Бени и Эльяшивом пойдём по внутренним виткам, а вы, Макс с Хели и Зеэв, обследуйте витки «Цедефошрии» по периметру. Макс, ты знаешь, как использовать новые команды, что мы с Цури загрузили в ницафоны. Они у вас заряжены?» Максим сокрушённо произнёс: «У нас-то – да. Но я не уверен, что у Ноама ницафон заряжен, а уж новых команд у него точно нет…» Ирми и Бени с Эльяшивом, махнув рукой оставшимся у входа в устье «Цедефошрии», нырнули в один из витков. Методично обследовали они виток за витком, где могли заплутать и Ширли, и Ноам. Спустя некоторое время к ним присоединились Зеэв и Максим с Хели, которые прочёсывали параллельные витки.

Когда они снова появились в устье, мрачно качая головами, близнецы Шмулик и Рувик в один голос заявили: «Мы с вами!» – «И я!» – закричала Ренана. – «Нет, Ренана, ты не пойдёшь!» – и своевольная девушка не посмела ослушаться жениха.

Ирми повернулся к близнецам и резко проговорил: «И вы никуда не пойдёте! Вам особенно опасно! Если их поймали фанфаразматики Тумбеля, не дай Б-г! – то держат, как заложников. Им нужны вы, шофаристы, выигравшие Турнир…» Шмулик с несвойственной ему злостью отрезал: «Мне всё равно! Мой брат исчез! Я обязан его найти!» Рувик разрыдался: «Ноам в беде! Я чувствую! Он в беде! Я даже не знаю, успеем ли мы его спасти… Ему очень плохо… Очень!!!» – «Что ты говоришь, братик?» – испуганно пролепетала Ренана и расширенными глазами посмотрела вокруг.

– «Он… он… – захлёбывался рыданиями Рувик, – он… он… умира-а-а-ет…» – «Нет!!! – истерически закричала Ренана. – Не говори глупостей! Не смей!» – «Я… я… я… во всём виноват!..» – истерически всхлипывал Рувик.

Ирми подошёл к нему, с силой поднял его голову, легонько встряхнул и посмотрел в глаза: «Успокойся! Ну!.. Мы сделаем всё, что от нас зависит… Мы его спасём…» – «Ес-ес-ес… ли с Ноамом что случится… Зачем мне тогда жить… Такой брат, самый лучший брат… и я посмел…» – «Успокойся… Не хорони его раньше времени…

Уверен, он просто заплутал в этой жуткой путанице… Мы его найдём! Пошли, ребята, не будем терять время!» – Ирми потащил Максима за собой, следом потянулись остальные.

«Ладно, – примиряюще сказал Цури. – Вы, братишки, остаётесь со мной, ницафоны помогут нам следить, а ещё у вас шофар и угав! Правда, мальчики?» Рувик молча кивнул, сморкаясь в бумажную салфетку.

* * *

Утром, когда в «Цедефошрию» начал просачиваться серенький свет, Максим и Хели обнаружили недалеко от устья скамейку, где, скорчившись, сидела Ширли. Она то ли спала, то ли впала в забытьё. Глаза её были приоткрыты. Рыжий, игриво всклокоченный парик висел за спиной, косметика размазалась по лицу, на щеках – следы слёз.

Максим легонько тронул девушку за плечо. Она тут же вздрогнула и, всхлипнув, взвилась: «Нет-нет! Не отдам! Он вернётся! Я обещала подождать его тут…» – бормотала Ширли, не раскрывая глаз. «Очнись, девочка! Это мы… Смотри, Ширли…

– Хели погладила её по плечу, а Максим спросил: – А где Ноам? Ты его видела?» Тут Ширли всё вспомнила, её глаза наполнились слезами: «Мы встретились, шли вместе… Потом… Подошли дубоны, они оттолкнули меня от него, я упала, ударилась, потом… ничего не помню…» – и девушка истерически разрыдалась.

Хели обняла рыдающую Ширли, серьёзно глядя на неё, взяла её за руку: «Пойдём со мной. Ребята тебя отвезут…» – «Где Ноам? Без него я никуда не пойду! – и вдруг вскинулась, широко распахнув глаза: – Найдите Ноама! Если они его схватили, я с ума сойду!» Максим что-то говорил в ницафон, потом ласково обратился к девушке:

«Ирми с ребятами ищут во всех направлениях».

Хели помогла ей подняться: «Мы найдём Ноама, я тебе обещаю…» – «Я очень боюсь… боюсь, что больше его не увижу… Он тоже этого боялся…» – рыдала Ширли. Хели ласково и в тоже время настойчиво вела её по светлеющему, раскручивающемуся лабиринту.

* * *

Высокий, лохматый, синеглазый парень в чёрно-фиолетовой кипе без узора, – это был Ирми, – поднял на руки бесчувственное окровавленное тело Ноама и осторожно вынес его из мрачного подвала. Он нёс его по лестнице и глядел в его лицо, в его полуприкрытые заплывшие глаза. Он с трудом узнавал друга. За ними тянулись кровавые следы. Снаружи его ждали Хели и Максим. Неожиданно откуда-то сбоку с криком к нему бросились близнецы Дорон: «Ой, Ирми! Что это с ним?» – «Он… Он уже не дышит… Последний вздох… У меня ничего не было, чем его накрыть… Как они его истязали… Не смотрите…» – с трудом выдавил Ирми странно охрипшим голосом, Хели никогда не видела у брата такого лица. «Что они с ним сделали!..

Может, всё-таки можно его спасти?..» – хрипло выдавили Шмулик и Рувик. Хели покачала головой: «У него повреждены многие органы! И крови столько потерял! От этого он и…» – она не смогла закончить фразу.

Рувик остановившимся взором смотрел в изуродованное лицо брата, которое только и видел, и его лицо медленно серело. Максим подошёл и взял его осторожно за локоть:

«Пошли, мальчики, отсюда… Вам не надо такое видеть…» – неуверенно прибавил он, пытаясь закрыть от истерически всхлипывающих братьев страшно изуродованное тело Ноама. Он подвёл их к «лягушонку», чуть не силой усадил на задние сиденья, потом попросил Зеэва позаботиться, чтобы мальчики не вышли из машины. Тот кивнул, а Бени тронул рычаг управления, и «лягушонок» отъехал и завернул за угол. «Ребята, не надо мешать…» Максим еле выговорил: «Хели, неужели?..» – «Он… потерял много крови… наверно, и заражение… Мы опоздали…» – Хели всхлипнула и разрыдалась. – «Бедная Ширли…

Бедная Нехама… Бедные они все…» – прерывисто вздохнул Максим и отвернулся… …

Никто, кроме Ирми и Хели с Максимом, не увидел изуродованного тела Ноама – так решили оба друга несчастного парня. Так его и похоронили. Отца на похороны первенца из тюрьмы не выпустили…

* * *

После немноголюдных похорон старого Гедальи, на которые младшая дочь Мория с Эльяшивом едва не опоздали, семья отсидела шива, для чего их всех доставили в дом семьи Мории в Неве-Меирии. Там Амихай встретил свою 12-летнюю дочь Лиору.

В последние дни жизни отца Рути не отходила от него и почти не вспоминала ни о муже, ни тем более – о детях. Но в последний день шива она тихо обратилась к брату Арье: «Мне необходимо подъехать в Эранию-Далет, домой, а одна я боюсь… И…

Та симпатичная врач, кажется, доктор Рахель, обещала разузнать про Моти, но ничего не узнала, а потом и сама исчезла…» Арье понуро глядел куда-то вбок, потом медленно заговорил: «На следующей неделе мы с Амихаем сможем тебя подвезти к твоему дому. Конечно же, одной тебе не стоит… Этот мерзавец…» – «Если бы ты знал, как я его боюсь… Но ничего не знать, что с Моти… столько времени…» – тихо шептала Рути.

Арье отвёл глаза. Они с Амихаем уже прочли известную статью Офелии в «Silonocool-news».

Оба брата постарались скрыть эту статью и от Рути, и от матери, и даже от младшей сестры Мории. Мория и Цвика с Нахуми прочли эту статью уже после того, как братья отправились с Рути в Эранию.

Всю дорогу до Эрании-Далет Рути молчала. Она вспоминала, как они с Моти бросились к Арье, после того, как он сообщил, что Ширли у него, как потом сидела у постели Моти, как обнаружила, что его выкрали из палаты. А потом показавшиеся ей долгими дни у постели медленно умирающего отца… Она не хотела возвращаться в Эранию-Далет, опасаясь прихода омерзительного Тумбеля. И вдруг оказалось, что он в её отсутствие таки приходил туда и не застав её, оставил записку, скотчем прикрепив конвертик на входную дверь. Что это он там ей пишет? – с досадой подумала Рути, отдирая конверт от двери. Рути не стала даже вскрывать конверт, на котором увидела ненавистное имя, сразу же выбросила его в корзину. И напрасно!

В записке Тим с прискорбием извещал её, что «при невыясненных обстоятельствах, в присутствии известного антистримера Бенциона Дорона скончался её законный супруг Мордехай Блох. Есть все основания полагать, что упомянутый антистример Дорон приложил руку к безвременной кончине её мужа. Ведётся следствие, опасный антистример изолирован от общества. Но поскольку дело связано с государственной безопасностью, выводы следственной группы запрещены к публикации. Однако, писал Тумбель, жизнь продолжается, и такая женщина, как Рути, не может и не должна оставаться одна. Поэтому он предлагает ей руку и сердце. Если не сейчас, то хотя бы через пару месяцев…» Арье наклонился над мусорной корзиной и вытащил конверт, так, чтобы сестра этого не заметила. Вскрыв конверт и прочтя послание, он побледнел. Пока Рути слонялась по дому, что-то делала на кухне, они с Амихаем вполголоса переговаривались, как сообщить сестре содержание записки, вместе с тем, что они уже знали из газеты, но от неё скрывали. Выйдя за дверь, он позвонил Морие и сообщил ей о том, что прочёл в записке Пительмана. Когда Рути вышла в салон, где братья сидели с белыми лицами, она сразу поняла: случилось непоправимое.

Арье встал и подошёл к ней. Неловко положив ей руку на пухлое плечо, он медленно заговорил: «Сестра, ты напрасно выкинула ту записку. Я её прочёл…» – «Ну, и что мне пишет этот подонок? Он сообщает, где Моти и мои сыновья, которым он испортил жизнь?» – «Да…» – с трудом выговорил Арье, а с другой стороны к ней подошёл и Амихай. Оба заговорили разом, запинаясь: «Он действительно сообщает тебе про… Моти… Он…» – «Что с ним? Что с моим Мотеле?!» – вскричала Рути.

По лицам братьев она всё поняла, им даже не понадобилось выговаривать страшные слова.

* * *

Ширли с трудом приоткрыла глаза. Она не понимала, где она находится, и как сюда попала. Откуда-то сбоку до неё доносились звуки рыданий и всхлипываний. Над нею маячило расплывающееся лицо… Ноам? Но почему он кажется намного старше, весь седой, и длинный нос без привычной кривизны? Девушка слабо улыбнулась и зашептала: «Ноам, ты спасся, родной мой! Тебя нашли… Но почему ты поседел? Они тебя сильно били?» Ей показалось (или не показалось?), что чёрные глаза, которые в обрамлении сеточки морщин маячили перед нею, наполнились слезами. Она снова зашептала: «Нет, не надо, Ноам! Я тебя и седого люблю… Ведь теперь мы вместе…» Откуда-то раздался истерический, рвущий душу, вопль Ренаны: «Нет! Нет! Нет! Я этого не вынесу! Дедушка, отойди от неё!» Лицо, маячившее над нею, исчезло.

Девушка снова провалилась в зыбкий мрак.

Потом ей чудилось, что она словно плывёт по воздуху, голоса и всхлипывания, которые раздавались над её головой, и которые ей никак не удавалось узнать, сливались в непрерывный, мучительный гул…

* * *

Ширли окончательно пришла в себя в большой комнате, которая ей показалась хорошо знакомой. Она лежала на жёстком матрасе, а рядом сидела бабушка Хана, гладила её руку и плакала. Она повторяла: «Просыпайся, девочка, бедная ты моя!» Ширли раскрыла глаза и спросила: «Бабуленька, что ты плачешь?» – «Дедушка умер, мы его неделю с лишним назад похоронили… А потом нас привезли сюда к Морие… И у неё Лиора, такая исхудавшая, несчастная… Раньше мы все жили… в какой-то гостинице, или это было что-то вроде… А сюда нас привезли врачи, которые лечили дедушку, и их друзья. Врачи между собой говорили, что его дни сочтены, но так, чтобы мы не слышали… Но я как-то поняла… Зачем нас тогда увезли из дома, я не знаю… Не дали дедушке умереть в своей постели, в нашем доме…» И Ширли вспомнила. Она подумала: «Наверно, бабушка ничего не знает, или ей не говорили?..» Она широко раскрыла глаза и, судорожно вздыхая, залепетала: «Меирии больше нет, и вашего дома тоже… Мы видели, как она превращалась в… муравейник… Разве Цвика с Нахуми не рассказали? Мы искали выход, ходили по таким жутким местам… А потом… все мои друзья и… мой жених потерялся…» – «Ты что, внученька! Какой жених? Ты же ещё маленькая! Дедушка умер… и твоего папу мы не можем найти… Мама всё время плачет, не знает, куда папу забрали, где твои братики… Какой жених?! Не стоит сейчас, когда дедушка умер, говорить об этом…» – «А где мама? Где Цвика с Нахуми?» – «Мальчики в соседней комнате.

А Арье и Амихай поехали с твоей мамой куда-то… Наверно, к вам домой в Эранию-Далет…» – «Зачем?» – «Ну, как же! Может, папа уже там, ждёт её» Ширли поняла, что старушка мало что знает и понимает, кроме того, что её муж, с которым она прожила столько лет в горе и в радости, оставил её и ушёл в мир иной.

* * *

Тихо ступая, вошла Мория. Она ласково обняла мать, поцеловала её и тихо проговорила: «Мамочка, иди отдохни… Ширли проснулась, и ты можешь идти. Я хочу с нею поговорить…» Старушка поцеловала внучку и вышла.

Мория присела подле Ширли, положила ей руку на плечо и медленно заговорила: «Девочка моя… Как ты, родная?..» Ширли молча уставилась на неё: «Я… ничего…» Мория взяла её руки в свои и, поглаживая их, заговорила: «Твой папа…» – «Что?!» – дрожащим голосом пролепетала девушка. – «Он был в больнице, шёл на поправку…

Твои братишки, сами не ведая, что делают… помогли украсть его из кардиологии… и перевести в Шестое отделение, там его держали без лекарств – вообще, в кошмарных условиях… А ещё… Никто не знает, что там произошло, как он встретил там Бенци Дорона… Бенци и раньше обвиняли в страшных преступлениях…» – «Я знаю… – нетерпеливо прервала её Ширли. – Это гнусное враньё ты могла бы мне не пересказывать!» Мория с мягкой укоризной покачала головой и продолжала: «Короче, в тот день они были вместе. Зачем-то решили им… в основном, наверно, Бенци… показать…» – Мория снова тяжело вздохнула, отвернулась и смахнула слезу. Ширли, не отрываясь, смотрела на неё, и сердце её падало, падало, и внутри всё трепетало от страха перед тем, что, она чувствовала, ей собиралась поведать Мория.

Мория замолчала, потом, собравшись с духом, продолжила: «Мы бабушке ничего не говорим. После папиной смерти только этого ей не хватало…» – «Чего – этого?» – сдавленным голосом пролепетала испуганная Ширли. – «Им показали сцену, как твои братья допрашивали старшего сына Бенци…» – «Они допрашивали Ноама?» – побелевшими губами прошептала Ширли, слегка качнувшись. – «Да… и сильно били…

Знаешь же, как они умеют бить! Потом… поместили его в камере с мирмейскими наркоманами, зачем-то засняли всё это на видео и показали твоему папе и папе Ноама. Сейчас они утверждают, что Бенци, увидев, как наши Галь и Гай издевались над его сыном, что-то сделал твоему папе, и он… Нет у тебя больше папы…

Ведётся следствие…» Ширли разрыдалась. Мория прижала плачущую девушку к себе и, поглаживая, приговаривала: «Успокойся, милая, успокойся…» – «Я даже не попрощалась с ним… сбежала, а они… в тот же вечер… были у Арье! Я так и не увиделась с ним! Я же сбежала к Ноаму…» – и она затряслась в безудержных рыданиях. Мория не выдержала и заплакала: «Но, родная, и Ноам…» – «Что!!! Что с Ноамом?!» – громким голосом вскричала Ширли.

Из соседней комнаты прибежали Цвика и Нахуми. Увидев, что Мория и Ширли плачут, обнявшись, они застыли в дверях. Мория сквозь слёзы едва выговаривала: «Ноам тоже… Его замучили… мирмеи-наркоманы в камере… Он…» – «Они его… убили?..» – спросила Ширли. Мория, не в силах выговорить больше ни слова, молча кивнула.

Ширли свалилась на матрас, скатилась на пол… «Я буду сидеть по ним обоим шива… две недели… – мёртвым голосом произнесла девушка. – Дай мне ножницы… Или сама надрежь кофточку…» «Ноама похоронили несколько дней назад… – после паузы сказала Мория. – Ирми его нашёл в каком-то грязном подвале, когда они раскрутили лабиринты… А твоего папу мы до сих пор не можем похоронить! Нам даже не отдают тело… – лепетала Мория. – Пительман просил передать твоей маме, что она получит тело и возможность похоронить своего мужа только после того, как ответит положительно на то, о чём он её давно просил…» – «Да он что, мирмей? Подонок!» – взорвался Цвика. – «А что мы можем сделать!.. Мы же ничего не знали несколько дней. После шива по папе… вашему дедушке… Рути попросила Арье и Амихая поехать с нею в Эранию-Далет… Когда они уехали, нам соседи принесли номер «Silonocool-news», где всё это было написано… Мне-то Арье рассказал…» – и Мория снова всхлипнула. – «Да, так оно и было… Мы были у Доронов… – дрогнувшим голосом проговорил Цвика, неловко переминаясь у двери. – Те-то… что его мучили, удрали… или эти подонки… помогли… Они способны!» – «Но мы всё равно не верим, что Бенци твоего папу убил… – ласково проговорил Цвика. – Его даже похоронить Ноама не отпустили…» – «Я тоже не верю… Он не мог! – с силой произнесла Ширли. – Да при чём тут папа! Не он же!..» – «Я ещё не говорила с Рути – она ещё не вернулась. Бабушке мы тоже ничего не говорим, пытаемся придумать что-нибудь, чтобы она не поняла, не узнала…» «Ладно, Мория, мальчики, я хочу побыть одна… Потом поговорим. Я не верю, что папа моего Ноама убил моего папу… А где, кстати, братья?» – «Никто не знает, девочка… Какие-то слухи насчёт Галя, который вроде сразу после всей этой истории… ну… ты понимаешь… смылся… говорят, в Европу…» – тихо сказала Мория, Цвика прибавил: «А о Гае вообще ни слуху, ни духу! Только известно, что его тоже там били, за то, что он отказался бить Ноама… Набрали дебилов и ублюдков в бригаду дубонов!.. Вроде Кошеля Шибушича!» – выкрикнул со злостью парнишка. Нахуми ошеломлённо молчал, с жалостью поглядывая на Ширли.

«Пошли, мальчики, Ширли хочет остаться одна. Только смотри, родная моя, держись…

Мы все тебя любим, и ты нам очень нужна!» – «И твоим друзьям – тоже…» – прошелестел Цвика. Он знал, что Реувен тоже очень любит Ширли, и понимал, как парень сейчас страдает, ощущая за это вину перед покойным братом.

* * *

Ренана и близнецы молча, не глядя друг на друга, сидели в салоне на диванных подушках, разбросанных по полу. В другом углу дедушки и бабушки сидели вокруг Нехамы, которая в полу-бесчувствии сидела прямо на полу, привалившись к стене и уставившись в одну точку. Бабушка Шошана держала на коленях маленького Баруха, гладила его и тихо плакала. У сидящей рядом с дочерью старой Ривки слёз не было, её лицо словно окаменело. Шилат, прижавшись к старушке, дрожала и всхлипывала.

Рав Давид сидел у входа на веранду в окружении братьев и племянников Бенци и проводил урок. Его голос дрожал, но он старался держаться изо всех сил.

То и дело раздавались истерические всхлипывания – это был Реувен. С того момента, как Ирми Неэман вынес тело Ноама из лабиринта, а Хели произнесла страшные слова, он никак не мог успокоиться. Он то подолгу молчал, то еле слышно причитал, обвиняя себя в смерти старшего брата, то снова рыдал. Как и мама, он не мог заставить себя взять ни единого кусочка в рот, даже глоток воды вызывал у него мучительные позывы к рвоте. Хели отходила от Нехамы и подходила к Рувику; он на какое-то время успокаивался…

Семью Дорон постоянно посещали друзья и соседи. Мистер и миссис Неэман провели у Доронов более суток, после чего уговорили бабушку Шошану отдать им на время шива Баруха. Хотели забрать к себе и Шилат, но девочка наотрез отказалась оставить маму. Разумеется, они сочли неуместным говорить в такое время в этом доме о намерении их сына жениться на дочери Нехамы.

* * *

Сразу же после похорон Ренана твёрдо заявила Ирми: «Нам с тобой придётся отложить наши планы на год…» Ирми мрачно согласился, только добавил: «И ещё необходимо разыскать вашего папу…» – а про себя подумал: – «Где они его держат?

Мерзавцы… Как они посмели не отпустить его!.. Как посмели обвинить его в убийстве Моти!..» Он читал статью Офелии в «Silonocool-news», но не показал её никому из Доронов, только рассказал вкратце её содержание Ренане и Шмуэлю.

Ренана судорожно всхлипнула, но с трудом справилась с собой, оглянувшись на братьев. Реувен сидел на полу, обхватив голову руками, плечи его вздрагивали.

Шмуэль что-то тихо шептал ему на ухо.

Ирми осторожно оглянулся по сторонам и взял Ренану за руку, потом вдруг спросил:

«А кстати, что с Ширли? Она уже знает про отца?» – «Откуда мы знаем, сидя тут!..

Вы же сами отвезли её к Морие, куда привезли и всех Магидовичей после смерти и похорон Гедальи». – «Да, это было нелегко: Хана ни за что не хотела… Хорошо, что после этого проклятого Турнира хоть не было проблем с дорогами, вроде тех, что они устроили после первого Турнира! У фанфаразматиков сейчас другие проблемы – всё ещё не могут снять ораковение Меирии! Им не до нас, особенно после всего, в чём их всё более открыто обвиняют». Он помолчал, потом снова заговорил: «Друзья Макса рассказали, что приехали родные Моти из Австралии. У его брата Эреза прямо в аэропорту возникли проблемы. Бени говорил – с армией… На самом деле им плевать, но… Её Величество Бюрократия!» – «Так сказать, законность и порядок!

А он уже много лет австралийский гражданин!» – возмущённо проворчала Ренана.

Они надолго замолчали. Вдруг Ирми, не глядя на Ренану, проговорил: «Ещё Макс рассказывал, что они тогда и одного из братьев Ширли… не помню, как его зовут… мучили… Не так, как нашего Ноама, конечно… После этого он просто исчез». – «Бедная Рути! Такое на неё свалилось, как вынести… – тихо всхлипнула Ренана. – Ноама больше нет с нами… А Рувик… не знаю, что с ним будет. Он во всём себя винит…

Сам знаешь: Ноам и Ширли любили друг друга, и Рувик тоже любил Ширли… да и сейчас, наверно, любит… – Ренана прерывисто вздохнула и вдруг разрыдалась: – Ноам, братик… Ты же знаешь, какой хороший у нас был братик! Какая у нас была прекрасная семья! Не знаю, сможем ли мы с тобой создать такую же… И не знаю, простил ли он нас с тобой…» – «Он знал, что мы любим друг друга… Я ему говорил об этом много раз… Я верю, что он нас простил… Мы с тобой любим друг друга… и наших родных, и память о тех, кто не с нами…» – Ирми попытался криво улыбнуться, но не выдержал, судорожно вздохнул и отвернулся, украдкой вытирая мизинцем несколько скатившихся по щеке слезинок.

* * *

В палисаднике сидели Максим и его друзья и мрачным шёпотом обсуждали последнюю информацию: «Сейчас… слишком поздно, но… Вроде что-то сдвинулось… Эту кошмарную «Цедефошрию» собираются демонтировать, хотят восстановить Парк… когда появятся деньги… Неизвестно, когда это будет. Ведь фанфаразматики хорошо на всём этом руки погрели! Арпадофель, Мезимотес, тот же Пительман чего стоит!» – «Ещё до Турнира Шугге Тармитсен… ну, этот… который Куку Бакбукини!.. сбежал вместе с Аль-Тарейфой. Испугались расследования чудовищного взбрыньк-эффекта: жуткие разрушения, колоссальный ущерб! Когда оценили, за голову схватились!

Теперь оба создателя силонокулла объявлены здесь персонами нон-грата. Ад-Малек… ну, который Аль-Тарейфа… первый сбежал… И те его родственнички, которые…» – «А Тумбель и Офелия?» – «А эти… вроде как пока «чисты»! Тумбель хочет всё на Бенци свалить, сволочь!.. Читали же статейку Офелии! Суд собираются устроить!

Бенци должен быть заинтересован именно в открытом суде!» – «Мерзавцы! А что, если мы подадим на них за клевету на нашего убитого друга? Ведь Хели может подтвердить… медицинское заключение… – с надеждой спросил Зеэв: – Такое о зверски убитом написать! И о Бенци тоже! Всю семью оклеветала!» – «Попробовать можно, но… пока суд у них в руках, нет уверенности, что получится что-нибудь путное».

* * *

Рути так никогда и не узнала, как умер её муж, долго не знала она также, где её сыновья, и что с ними. Это братья и сестра обещали ей узнать.

Вернувшись спустя пару дней в дом сестры, Рути застала дочь сидящей на полу в надорванной кофточке. Искоса взглянув на дочь, она проворчала: «Ты что это?

Неужели по отцу шива сидишь? Мы же его ещё не похоронили! Тебе разве не сказали, что Пительман не отдаёт нам его тело? А кто виноват в его смерти, ты тоже не знаешь? – Девушка молчала, потрясённо глядя на мать. – Да-да! Отец твоих друзей!

Об этом вся Эрания говорит! А ты в их доме дневала и ночевала! Что же ты к ним не пойдёшь!..» Ширли молча смотрела на мать и вдруг разразилась истерическими рыданиями, бессвязно выкрикивая: «Враньё!.. Гнусная ложь!.. Ты Офелии и Тумбелю веришь!..

Мои братья убили Ноама!.. Вот она, правда!.. А Бенци не убивал папу, не убивал!

Его убили фанфаразматики Тумбеля, может, сам Тумбель! И Ноама они убили!.. Они – преступники!.. Вся их банда!.. Не смей на Доронов!.. Я не хочу слушать!..» Рути застыла на месте, не зная, как реагировать на взрыв горя и ярости дочери.

Появилась Мория, подошла к Рути, увела её в другую комнату, приговаривая: «Оставь девочку в покое… Ей ещё тяжелее, чем нам, как ты не понимаешь! На неё сразу столько утрат свалилось… А ещё она пережила такое потрясение… столько часов в забытье… Пошли, сестричка, пошли…» Постепенно, шаг за шагом, Рути узнавала и о своей трагедии, и о трагедии подруги детства Нехамы. О роли в трагедии семьи Дорон, которую сыграли её сыновья, она, если бы хотела, могла понять из бессвязных, истерических выкриков дочери; братья долго не решались рассказать ей о том, что узнали из Интернет-радио. Как ни спрашивала она у Мории – о чём это ей кричала Ширли про вину мальчиков в смерти Ноама? – та отмалчивалась и переводила разговор на другую тему. Тем более про Гая ничего не смогли узнать: он исчез бесследно и в неизвестном направлении…

Долго никто не знал, где он…

Визиты ожидаемые и неожиданные

Вызванные Арье и Морией, из Австралии прибыли родные Моти Блоха – родители, брат Эрез и сестра Яэль. Они не захотели стеснять семью Бен-Шило, где в эти дни собрались все Магидовичи, и поселились в шалемской гостинице, проводя целые дни с осиротевшими Рути и Ширли и возвращаясь в гостиницу только на ночь. Яэль с Ширли почти не разлучалась: она пыталась уговорить девушку перебраться в Австралию: «Ты же хочешь изучить в совершенстве компьютерную графику и анимации!

У нас великолепный колледж!» – «Нет, Яэли… Тут родные могилы… Мой Ноам тут похоронен… – глаза девушки снова наполнились слезами. – А папу нам не дают похоронить. Пока этот подонок – рош-ирия Эрании…» – «Daddy попытается что-то сделать! Это мерзость, аморально, противозаконно!!!.. – Ширли не припомнит свою любимую тётку в такой ярости – лицо Яэль покрылось красными пятнами, голос дрожал: – Что они ещё хотят обследовать! Зачем так долго держать мёртвое тело – и так ясно, что у Моти был инфаркт!.. И повод для приступа был более чем серьёзный… Какая ещё подушка! – из глаз Яэль брызнули слёзы. – И всё же… как ты думаешь, тот мужчина… – я понимаю, что они твои друзья, но… – он действительно… э-э-э… мог его убить?» – «Ты что! Я хорошо знаю всю их семью: они мои лучшие друзья… – Ширли помолчала, потом, отвернувшись, зло буркнула: – Вот мои братья да, виноваты в смерти Ноама! Они его давно ненавидели… Но Бенци?!

Яэли! Если бы ты хоть раз увидела Бенци, ты бы поняла, какой это мягкий и добродушный человек, он не способен даже просто ударить, не то что!.. Тумбель, сволочь, его ненавидел, а теперь хочет его сделать козлом отпущения, чтобы покрыть своё преступление!.. Он на всё способен!»

* * *

Неожиданно возникли серьёзные проблемы у Эреза, который был увезён в Австралию подростком, а потом ни разу не приезжал, чтобы пройти в Арцене военную службу. И вот сейчас его, приехавшего на похороны родного брата, хотели засадить в тюрьму за дезертирство. Михаэлю Блоху пришлось основательно побегать по инстанциям, чтобы решить возникшую проблему. Так он познакомился с чиновниками эранийского ЧеФаКа и с самим адоном Мезимотесом. До рош-ирия Эрании адона Пительмана его не допустили. Зато благообразный, с доброй улыбкой, Миней Мезимотес, принявший отца покойного Блоха по высшему разряду, произвёл на старого бизнесмена самое благоприятное впечатление. А когда он со слезами в голосе выразил ему свои соболезнования по поводу безвременной кончины старшего сына, Михаэль Блох и вовсе растаял.

Проникновенным и чуть срывающимся голосом Миней говорил старому бизнесмену: «Я вам твёрдо обещаю приложить все усилия для решения проблем, вставших перед вашей семьёй. Но и вы могли бы что-то сделать, так сказать, пойти нам навстречу!» – «Что, например?» – озадаченно вопросил Михаэль. – «Ну, например… У рош-ирия Эрании адона Пительмана есть ряд просьб к вдове покойного. Вот если бы вам удалось уговорить её ответить согласием хотя бы на одну его просьбу…» – «А что это за просьба? Может, мы бы могли её выполнить?» – «Честно говоря, я и сам не знаю, с какой просьбой Тимми обращался к геверет Блох. Мне трудно даже представить, какая просьба может быть у адона Пительмана к несчастной вдове. Он только сказал, что эту его просьбу в силах выполнить только она, и только таким образом можно будет сдвинуть с места тяжёлые проблемы, как с выдачей семье тела покойного, так и с проблемами вашего младшего сына». – «Я постараюсь выяснить, в чём дело. Надо думать, Рути в курсе просьбы адона Пительмана?» – «О, конечно!» Как только старый Михаэль заикнулся на эту тему, Рути взорвалась: «Ни за что! Вы, дорогой свёкор, хотя бы знаете, о чём речь?» – «Нет!.. Этот симпатичный и уважаемый мистер уверял меня, что он сам не знает, но уверен, что это сущая безделица, и что он не может понять твоего упорства…» – «Да? Так вот! Этот жирный слизняк давно уже домогался, чтобы я оставила семью, взяла сыновей и перешла жить к нему!» – «Да не может быть! А мальчики?» – «О, он совершенно завладел их душами! Он приходил к нам в дом, когда они были маленькими, подружился с ними, много ими занимался, приобщил ко всей этой гадости, от которой столько людей пострадало! У Мотеле не было ни сил, ни характера выставить его из нашего дома: ведь этот тип пользовался большим влиянием на фирме… Конечно, Мотеле верил мне безгранично, а этого типа очень боялся. А как этот слизняк ненавидел нашу девочку!..» – и Рути снова разрыдалась, скосив глаза на сидящую в уголке дочь, делающую вид, что ей нет дела до того, о чём мама говорит с дедушкой Мики. – «А подать на него в суд? Может, именно он и виновен?..» – неожиданно сверкнул старик глазами.