Текст книги "Трижды заслуженная вдова"

Автор книги: Фаина Раевская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 10 страниц)

– Присаживайтесь, девочки! Сейчас чайку организуем, – плавно двигаясь по комнате, сказала Зоя.

– Не надо чаю! – испуганно отказалась. я. – Спасибо, конечно, но баба Нора…

– Анна Никитична вас, наверное, заговорила совсем! – засмеялась Зоя. – Она славная старушка, только вот болтливая не в меру. Ну, раз вы чаю не хотите, давайте перейдем к делу. Что же вас ко мне привело?

Люська стрельнула глазами в мою сторону, предоставляя самой объясняться с матерью Светланы.

– Видите ли, Зоя…

– Федоровна.

– Зоя Федоровна. Мне бы хотелось пролить свет на одну давнюю историю. Речь идет об отце вашей дочери, господине Либермане… Точнее, о его наследстве.

Глаза Зои Федоровны погрустнели, а на губах появилась смущенная улыбка.

– Я уже говорила и Арнольду, и его дочери Соне, что мне ничего не нужно…

– У вас была Соня? – удивилась я.

– Приезжала, – кивнула Зоя Федоровна, – еще когда Арнольд был жив.

– А чего она хотела?

– Единственным ее желанием, по-моему, было задушить нас собственными руками, – усмехнулась учительница. – Впрочем, она довольно успешно это скрывала. Софья Арнольдовна спокойно и интеллигентно поговорила со мной, объяснив, что в случае смерти отца ни мне, ни Светлане не стоит претендовать на наследство. В противном случае у нас будут крупные неприятности. А примерно через месяц по телевизору сообщили о смерти Арнольда Флавиевича. Вас Соня прислала? Но ведь я ни разу…

– Соня погибла, – тихо сказала я. – Более того, ваша дочь сейчас является единственной прямой наследницей Арнольда Флавиевича, потому что его жена, Роза Адамовна, тоже умерла за несколько дней до трагедии с Соней, а вчера скончалась и Рахиль Флавиевна, сестра господина Либермана. Остались лишь племянник Аврум да брат Давыд, который находится в психушке уже много лет. Так что, сами понимаете…

Зоя Федоровна беззвучно заплакала. Слезы катились по ее щекам, оставляя влажные дорожки. Люська, глядя на Зою, тоже пару раз хлюпнула носом и, чтобы не разреветься, громко откашлялась. Я поспешила прервать это мокрое дело и задала следующий вопрос:

– Зоя Федоровна, а как вы познакомились с Арнольдом Флавиевичем?

Она вытерла слезы, посмотрела долгим взглядом куда-то в пространство и негромко ответила:

– Я тогда только окончила институт. Денег вечно не хватало, и сосед устроил меня в одну лабораторию не то уборщицей, не то лаборанткой… В общем, после работы в школе я мчалась туда, в лабораторию. Там то мы и познакомились с Арнольдом…

Зоя ненадолго замолчала, видимо, погрузившись в далекие воспоминания. Я слушала ее, затаив дыхание и боясь упустить мельчайшие подробности. Еще бы! Ведь ее рас сказ с самого начала расходился с рассказом Светланы! Зоя тем временем продолжала:

– Он приехал на какие-то испытания. Примерно месяц Арнольд провел в Туле. Все это время он так красиво за мной ухаживал… Конечно, я знала, что у него есть семья. Да он и не скрывал этого. Баба Нюра мне всю плешь проела: «Ой, пропадешь ты, девка!» Мои-то родители давно умерли, вот бабка меня и воспитывала. Когда я поня-ла, что беременна, хотела покончить жизнь самоубийством, Нюра снова вмешалась: «Рожай, говорит, воспитаем!»

– Арнольд Флавиевич узнал о дочери? Ну, в смысле, что вы беременны?

– Не сразу. Где-то через полгода он снова приехал в Тулу. Пришел ко мне с визитом, а тут я с животом. Он все понял. Сразу категорически заявил, что жениться на мне не может, но материально поможет. Я отказалась. Мне не нужны были его подачки: или все, или ничего! Арнольд еще что-то объяснял, мол, я ученый с мировым именем и скандал мне совершенно ни к чему… да только я не слушала. В конце концов он ушел. Потом еще несколько раз приезжал с деньгами и подарками. А мне ведь не деньги его нужны были, а он сам. Любила я его!

Люська плакала, уже не стесняясь. Она хрюкала, всхлипывала, сморкалась, всем своим видом выражая сочувствие всем женщинам мира и демонстрируя презрение к сильной половине человечества. Зато Зоя Федоровна успокоилась, и только подрагивающая нижняя губа и руки, беспокойно теребившие пуговицу на серенькой кофточке, говорили о волнении.

Я же терзала себя вопросом: зачем Светлана придумала какую-то идиотскую историю про свою мать? И еще: и Рахиль, и баба Нюра говорили о скромности девушки. А тут вдруг эта скромница начинает охоту за наследством папаши. Теоретически ей очень выгодна смерть всех членов семейства Либерманов. Допустим, она сумела бы доказать, что является дочерью Арнольда, суду… Тогда с огромным трудом и невероятными моральными потерями Светка что-нибудь да ухватила бы. Зато теперь она является единственной наследницей, не считая Аврума и Давыда. Но Аврум – племянник, а Давыд – псих. Света же дочь, пусть и незаконнорожденная…

Мои размышления прервали тревожные сигналы из недр собственного организма. Я, краснея и смущаясь, поинтересовалась:

– Простите, Зоя Федоровна, а где у вас дамская комната?

– В конце коридора, дверь рядом с комнатой бабы Нюры…

Когда я уже возвращалась из туалета обратно и шагнула в полутемный коридор, мне навстречу топала… Светка.

– Привет, красавица! – обрадовалась я. – А мы тут в гости к вам приехали. С матерью твоей беседуем!

– С кем? – удивилась она. – A-а, с мамой.

– Ага! И с тобой поговорить хотелось бы. Вопросов накопилось черт знает сколько!

Светка, затравленно оглянувшись, по-птичьи втянула голову в плечи.

– Ладно, – кивнула она. – Ты иди, а мне в туалет надо. Я сейчас приду.

С раннего детства родители внушали мне, что на свете хороших людей больше, чем плохих, и что лучше быть обманутой негодяем, чем не поверить человеку, со всех сторон положительному. Поэтому я доверчиво согласилась и вернулась в комнату.

– Ваша дочка вернулась, – обрадовала я Зою Федоровну.

– Света? – удивилась она. – Вы ошиблись, вероятно. Светлана сегодня работает и вернется не раньше девяти часов вечера…

Где-то в глубине души у меня шевельнулся огромный червяк сомнения: кажется, меня оставили в дурах! С этим я смириться не могла. Издав воинственный клич индей-цев племени чероки, вышедших на тропу войны, я бросилась к туалету. Хлипкий за мочек отвалился после второго удара. Одна ко, кроме бабы Нюры, там никого не было.

– Где Светка? – статуей Командора на двинулась я на бабку.

Баба Нюра слабо охнула и свела глаза к переносице.

– О-о-о… а-а-а… – простонала она. -К-кто?

– Светка Спицына, соседка ваша! – не терпеливо воскликнула я. – Она только что здесь сидела!

– Не-е, – баба Нюра икнула и истово перекрестилась. – Не было здеся никого, Христом богом клянусь! Окромя, конешно, Маришки – стервы!

– Какой такой Маришки?! – продолжала вопрошать я грозным голосом.

– Дык это… Нашей Маришки… Соседки то исть…

– И где она?

Баба Нюра, кажется, намертво прилипла к унитазу, молча ткнула пальцем в дверь рядом с комнатой Зои Федоровны.

Я на всякий случай погрозила бабульке кулаком и пошла к Маришке. На мой стук никто не откликнулся. Тогда я припала ухом к двери и замерла. С той стороны по-прежнему не доносилось никаких звуков.

«Эх, улетела птичка!» – с досадой подумала я, возвращаясь к Зое.

Люська с интересом глянула на меня, но я только рукой махнула.

– Зоя Федоровна, – обратилась я к хозяйке. – А у вас есть фотографии Светланы? Желательно, самые поздние…

– Есть. Светочка с Артемом первого сентября фотографировались. Вот.

Зоя Федоровна протянула цветную фотокарточку. Мы с Люськой сблизили головы и одновременно воскликнули:

– Соня!

Со снимка на нас смотрела, задорно хохоча, Соня Либерман, только очень молодая.

– Да, – проронила мать Светланы, – девочки очень похожи…

– А у вас случайно больше нет дочерей? – задала я совершенно дурацкий вопрос.

Зоя Федоровна посмотрела на меня как на больного ребенка и ничего не ответила.

– Простите меня, – я смутилась, – но ко мне приезжала не эта девушка. Да и парень не похож на ее ревнивого жениха…

– К вам? – удивилась женщина. – Но зачем? Ничего не понимаю! К вам кто-то приезжал от имени моей дочери?

– Не от имени дочери, а под ее именем…

Я коротко пересказала историю появления у меня лже-Светланы и ее Отелло.

– И еще мне кажется, – продолжила я, – что ко мне приезжала ваша соседка, Маришка. Именно с ней я столкнулась в коридоре и приняла за Светлану… Вы кому, кроме бабы Нюры, рассказывали свою историю?

– Все ее знают, – пожала плечами Зоя Федоровна, – мы же в коммуналке всю жизнь живем – все на виду, на слуху… Но зачем Маришке это нужно? Она, конечно, не слишком нравственная особа…

– Очень просто! – влезла с объяснением Люська. – Девчонка уяснила, что вы на наследство не претендуете, ну и решила счас-тья попытать. Вдруг повезет? Может, она всех Либерманов и убила…

Я гневно глянула на Люську: кто ее за язык тянул?! Зоя Федоровна побледнела и пробормотала:

– Так их… их… всех… убили?

– Вероятно. Хотя выглядит все как несчастные случаи, – неохотно подтвердила я, мысленно пообещав подруге сегодня же укоротить ее язык сантиметра на два, а лучше на пять.

Зоя Федоровна снова заплакала.

– Господи, Мариночка, как же так? – всхлипывала она. – Не могу поверить! Я, в общем-то, никогда не делала из своей жизни тайны… Неужели… Нет, нет, она не могла… убить…

Мысленно я, конечно, согласилась с Зоей: Маришка не убийца. Слишком уж все изощренно и… профессионально! Насколько я понимаю, инсценировка несчастных случаев – это высший пилотаж в работе киллеров, и стоит он ой как дорого! Маришка вовсе не производила впечатления очень умной. Но кто же тогда убийца?

Мы еще с полчаса посидели у Зои Федо-ровны. Однако больше ничего интересного не узнали. Тепло простившись с учительницей, я выпросила у нее фотографию Светланы. Так, на всякий случай – вдруг пригодится?

Возле подъезда мы увидели Левку, резвым галопом бегавшего вокруг джипа. Судя по красному носу, он совершал пробежки уже довольно долго. Завидев нас, Левчик остановился и гневно воскликнул:

– Где вас черти носят? Я, понимаешь, просыпаюсь, а никого нет! Уже уезжать собрался, да какой-то пацан сообщил, что вы в этот подъезд пошли. Пятьдесят рублей содрал, паразит!

– Что за пацан? В синем комбинезоне? – уточнила я.

– Да…

– И ты дал?

– Конечно. А что мне оставалось делать? – Левка пожал плечами.

– Ну и дурак, – сделала я вывод, влезая в теплое нутро машины.

– Почему это я дурак? – обиделся Лев.

– Потому что развращаешь детей деньгами!

О том, что малолетка и меня «раскрутил» на такую же сумму, я, разумеется, промолчала.

– Домой, что ли? – уныло поинтересовался Левка, заводя двигатель.

– Ага.

– Как это домой? – заволновалась Люська. – Мы что же, эту самую Маришку искать не будем?

– А зачем? – я удивленно вскинула брови. – Ясно же, что она не убийца, а обыкновенная мошенница! А мошенники – не моя специальность. Так что гони домой, шеф!

– Дома Вовка, – уныло напомнила Люська. – Наверное, уже и камеру для нас приготовил, змей… И как только твоя сестрица с этим Пиночетом живет, ума не приложу!

Для меня, по правде говоря, это тоже загадка почище Бермудского треугольника! Дело в том, что моя двоюродная сестра Евдокия (а попросту Дуська) являлась обладательницей столь вредного и тяжелого характера, что успела разменять троих мужей. Вовка Ульянов стал четвертым примерно полгода назад. Отдавая сестру замуж за следователя, я в глубине души была уверена, что эти двое не смогут прожить под одной крышей больше пяти дней. Вовка – мужик суровый сам по себе да плюс еще профессия специфическая. Для Дуськи же всю ее сознательную жизнь существовало только два мнения: одно, верное, ее, а остальные все неправильные, и любимым словечком было слово «наоборот». Поэтому представьте себе мое удивление, когда я обнаружила, что молодожены разводиться и не думают! Мало того, складывалось впечатление, что они начинают любить друг друга с каждым днем все сильнее. Вовка ласково называл сестрицу «Дусико», а она его «Вовасик». Мне же оставалось радоваться за них, пожимать недоуменно плечами и повторять известную народную мудрость «Муж и жена – два сапога пара!».

Я отчетливо представила себе лицо Ульянова при встрече, и у меня разом заныли все зубы, а внутри появился неприятный холодок. Теперь еще и Рахиль… А может, все-таки она сама?.. На этот вопрос сейчас мог ответить только один человек. И то, если очень повезет. Немного помаявшись, я решила позвонить эксперту-криминалисту Тенгизу Гогочия. Сотовый я оставила дома, чтобы Вовка не доставал своими звонками и требованиями немедленно вернуться и за нее ответить. С этой же целью и по моему настоятельному требованию Люська отключила и свой мобильник. Затребовав у Левчика его телефон, я, мысленно испросив у всевышнего благословения, набрала рабочий номер Тенгиза.

– Ну? – как всегда недовольно отозвался он.

– Тенгизик! Привет, дорогой! Как дела па трупном фронте? – преувеличенно радостно (но с ма-аленькой долей подхалимства) спросила я.

– Сколько раз просил не отвлекать меня во время работы?! – рявкнул эксперт и шмякнул трубку на рычаг.

– Что это с ним? – округлила я глаза. – Трупным ядом надышался, что ли?

Тенгиз Гогочия всегда был со мной исключительно любезен и предупредителен, называл меня «красавицей» и давал обстоятельные ответы на все мои вопросы. Поэтому такое поведение молодого грузина меня, мягко говоря, удивило. Я повторила попытку и с замиранием сердца ждала ответа.

– Ну что еще?

– Тенгиз, это я, Женька! – с отчаянием воскликнула я. – Ты меня узнал?

– Слушай, Зайцева, – устало ответил Гогочия, – ты что, не врубаешься в ситуацию?

– Нет, – честно призналась я. – Ты со мной больше не дружишь?

– Дружу. И с тобой дружу, а еще больше с начальством дружу.

– С Вовкой, что ли? – нахмурилась я.

– С ним, родимым! Он тут как раз крутился, когда ты позвонила…

– A-а, так бы сразу и сказал, а то я уж испугалась… Так ты, значит, со мной не раздружился? Это хорошо. Тогда ответь мне на несколько вопросов.

Тенгиз глубоко вздохнул и обреченно произнес:

– Давай свои вопросы!

Основательно прочистив горло, я задала

первый, наводящий вопрос:

– Рахиль уже у вас?

– Угу.

Молчание.

– Ну?! – не выдержала я.

– Чего ну? – кажется, Тенгиз всерьез решил проверить на прочность мою нервную систему.

Она у меня слабенькая, основательно подорванная большим количеством трупов в одном семействе, поэтому подобные тесты не для меня.

– Слушай, дорогой, – прошипела я подобно африканской кобре, – ты меня не волнуй понапрасну! Сам знаешь – в гневе я страшна! Поэтому мой тебе бесплатный совет: не пытайся казаться глупее, чем ты есть на самом деле. Отвечай, как на Страшном суде: ты Рахиль уже вскрыл? Сама она умерла или ее кто-то умер?

– Не знаю…

– Ты опять? – зарычала я.

Левка испуганно покосился в мою сторону и надавил на педаль газа.

– Честное слово, не знаю, Жень, мамой клянусь! – торопливо воскликнул Тенгиз. – Умерла она от большой дозы снотворного. Это факт. Сама она выпила или нет – неизвестно. Сын говорит, что старушка постоянно пила какие-то лекарства. Могла от волнения и лишнего принять. Вовка считает, что ее убили… Только… – эксперт замялся.

– Не томи дорогой, – почти ласково пропела я.

– Препараты, которые принимали перед смертью Роза и Рахиль, идентичны. Но ни у той, ни у другой в домашней аптечке их не было.

– Что за лекарство?

– Название тебе ни о чем не скажет. Очень дорогое. Применяют его только в элитных клиниках для высокопоставленных му… этих… чиновников, банкиров и прочей дряни. В аптеках такого не купишь, это точно!

– Ага! – глубокомысленно изрекла я и отключилась, забыв поблагодарить Тенгиза.

Ну, допустим, с такими средствами, какие были у покойных старушек, купить можно даже египетские пирамиды, не то что какое-то лекарство. Дело не в этом. Как бы я ни относилась к своему родственнику Вовке, но он все-таки настоящий специалист, и раз уж он считает, что Рахиль убили…

Мне ничего не остается, как с ним согласиться и… продолжить поиски преступника!

Зря Люська о камере печалится, ей-богу! Раз уж менты вкупе с Вовкой не знают, кто убийца старушки Рахиль, то нам не стоит даже напрягаться! Сажать пока нас никто не собирается, что бы там ни говорил Аврум и как бы этого не желал Вовка. Иное дело, что я-то знаю: Рахиль убили, здесь Аврум прав. Да только убийца по-прежнему неизвестен. Зато доподлинно известно, что внезапный мор, напавший на Либерманов, – дело рук одного и того же человека! И человек этот очень умный, расчетливый и хладнокровный. Остается только найти его, и можно со спокойной совестью отправляться покорять многострадальную Европу. Я поспешила обрадовать своими умозаключениями Люську с Левкой и сообщить им, что в ближайшее время нары и тюремная баланда нам не светят. Ребята заметно приободрились и даже начали подпевать одной известной группе, пропагандирующей патриотизм и неуемное стремление выпить:

Давай за них,

Давай за нас,

И за Сибирь,

И за Кавказ…

Уже на выезде из города, возле автобусной остановки, я заметила… Маришку, соседку Зои Федоровны. Она преспокойно лопала мороженое, вытягивая свою тоненькую шейку в ожидании транспорта.

– Ага, – удовлетворенно воскликнула я. – На ловца и зверь бежит! А ну, Левчик, остановись! Давай подбросим девушку до места назначения. А то мерзнет ведь, бедняга!

Лев послушно остановился на обочине метрах в двадцати от остановки.

– Значит, так, – продолжала я разрабатывать план захвата мошенницы, – меня эта девица знает, Люську, наверное, видела у Зои. Остаешься ты, Левушка! Очень аккуратно, без шума и пыли, приглашаешь девушку проследовать в салон автомобиля. Можешь обещать ей золотые горы, женитьбу без промедления и россыпи бриллиантов под сиденьем водителя. Главное, чтобы она согласилась сесть в машину. Ну, а там за дело возьмутся профессионалы, то есть мы. Задача ясна?

Левка утвердительно кивнул.

– Отлично! Действуй, дорогой! А мы с

Люсенькой пока приляжем, чтоб, значит, не напугать клиента!

Я скукожилась на переднем сиденье, Люська нехотя последовала моему примеру и растянулась сзади с гораздо большим комфортом.

Лежать в позе эмбриона было очень неудобно. К тому же любопытство прямо-таки распирало меня изнутри.

– Он смерти моей хочет! – вполголоса пожаловалась я подруге. – Сам бы попробовал скрючиться. Чего он так долго?

– Крепись, Женька! – посочувствовала Людмила, потягиваясь. – Ремесло сыщика легким не назовешь! А ожидание – вообще самая тяжелая вещь в жизни…

Философствования Люськи прервали голоса Льва и Маришки.

– Прошу вас, Мариночка! – ворковал Левка. – Домчу с ветерком! А то жалко было смотреть на вас, ей-богу! Того и гляди, в Снежную королеву превратились бы…

– Мне, право, неудобно… – с притворным смущением лепетала аферистка. – Вам, наверное, это не совсем по пути…

– Что вы! Не стоит беспокоиться…

– Ишь, щебечет, соловей наш курский! – усмехнулась я. – А с виду – тюфяк самый настоящий.

– Ты о Левке?

– Конечно, о нем! Развел тут политесы… Тьфу, противно слушать!

Голоса приближались, и мне пришлось замолчать.

– Прошу вас! – расшаркался Лев и распахнул заднюю дверцу автомобиля. В ту же минуту мы с Люськой приняли вертикальное положение.

– Вы… – растерялась Маришка.

– Ага, мы, – радостно подтвердила я. – Придется тебе, дорогая моя, покаяться! Очень хотелось бы знать, почему ты выдала себя за Светлану. Отпираться не рекомендую – у нас в арсенале целый набор пыток. Можешь поинтересоваться у своего свежеобретенного кавалера. Ему-то это доподлинно известно!

Левушка угрюмо кивнул в знак согласия.

Примерно с минуту Марина раздумывала, а потом решительно влезла в салон.

– Хорошо, – она решительно откинула волосы со лба. – Я вам все расскажу!

Светлана и Марина знали друг друга с самого раннего детства. Росли вместе, вместе учились, вместе поступали на юридический факультет. Да только вот у Маришки наследственность сыграла дурную шутку: мозгов не хватило для поступления в вуз.

Умом, может, и не наградил, зато гонором господь бог девушку не обидел. С раннего детства она видела, как все соседские мальчишки и одноклассники заинтересованно поглядывали в сторону Светланы. Она, что и говорить, была не только умница, но и красавица.

Однажды Маришка услышала разговор бабы Нюры и соседки, Зои Федоровны, об отце Светланы, нобелевском лауреате. Вот тут-то и взыграло ретивое: как это так? Ей все, а мне – шиш с маслом? Потихоньку, помаленьку Марине удалось выяснить всю историю рождения Светланы. Сообразив, что ни сама Света, ни ее мать не собираются претендовать на наследство папаши Либермана, девица решила воспользоваться моментом и попытать счастья. Вдруг получится? Выяснить адреса липовых родственников труда не составило, тем более что

Маришкин бойфренд действительно учился на юридическом. Правда, на заочном отделении и одновременно работал в местном отделении милиции. Дальше – уже дело техники. Несколько поездок в наш городишко, определенное количество времени, потраченного на наблюдение, – и дело в шляпе. План обольщения потомков Либермана мгновенно созрел в головке Марины. Расчет был точен: в случае признания ее наследницей, они не захотят скандала, а тихо-мирно поделятся частью денег. А тут еще и Веник удачно подвернулся. Ведь намного проще жить рядом с местом проведения аферы, чем мотаться каждый день из Тулы! Тем более операция вступала в решающую стадию и требовала постоянного присутствия аферистки в городе, поблизости от объекта шантажа…

– Ну, а дальше? – поторопила я липовую наследницу.

– А что дальше? – она пожала плечами. – Вы нас выгнали, а потом Юрик, ну тот самый, жених мой, узнал, что кого-то там из этого беспокойного семейства убили, потом еще кого-то… В общем, задвинула я это дело. Юрка посоветовал не влезать, а то, не дай бог, на меня все трупы повесят…

– А ты в самом деле ни при чем? – скептически усмехнулась Люська.

– Что я, дура, что ли? – удивилась Марина. – Мне только покойников не хватало! Не-е, мне мокруха ни к чему! Мы, кстати, с Юркой так и договаривались: если возникнут какие осложнения – сразу в сторону. Я девушка честная!

– Да, – согласилась я, – честность – твое основное богатство! Можешь идти, неподкупная ты наша!

– Как это идти? – искренне удивилась девушка. – А подбросить? Лев же обещал!

– Деточка, подбросить тебя мы можем только до ближайшего отделения милиции! – улыбнулся Левушка. – Поедем?

Маришка моментально испарилась, забыв попрощаться.

– Да, видимо, девушка не только честная, но еще и вежливая, – вздохнула Люська. – Ну, что, командир, поехали домой или как?

– Домой, чего уж там… – грустно вздохнула я.

Дома нас ожидал неприятный сюрприз. Оживленно переговариваясь, мы ввалились в Люськину конспиративную квартиру, прихватив по дороге в супермаркете бутылку дорогого красного вина. Мы намеревались отметить благополучное завершение нашей экспедиции. Радостное настроение вмиг улетучилось, едва я шагнула в комнату. Там сидели Ромка, Венька, Люськин Саня и, что самое неприятное, Вовка.

Мой Алексеев хмурился и играл желваками, что всегда означало у него крайнюю степень возбуждения. Веник, хитро прищурившись, бросал в мою сторону многозначительные взгляды, обещавшие некоторую моральную поддержку. Люськин Саня, кажется, совершенно не понимал, в чем дело, и потому выглядел растерянным и даже жалким. Хуже всех дело обстояло с Ульяновым. Смотрел он на нас так, как его знаменитый тезка в свое время на буржуазию, готовясь решительно уничтожить ее как класс.

Чтобы не портить себе настроение, я принялась внимательно изучать узор на Люськином паркете. Подруга слегка ткнула меня локтем, намекнув, что самые худшие ее предположения уже сбываются и Вовка сидит здесь не просто так. После этого она тоже уставилась в пол. За нашими широкими спинами стоял Левка и угрожающе урчал своим животом.

Немая сцена, славно описанная классиком русской литературы еще в позапрошлом веке, длилась довольно долго. В конце концов мне это надоело, и я, собрав остатки воли в кулак, робко спросила:

– Мужики, пить будете?

Саня радостно кивнул и оглянулся, ища поддержки у своих приятелей. Однако те соглашаться не спешили. Люськин муж как-то поник и затих в своем углу. Слово взял Вовка. Он хватил кулаком по журнальному столику и вежливо поинтересовался:

– Так… мать… в… это… ну… мать… Где вы шлялись?!

Все-таки права народная мудрость, утверждая, что русский человек матом не ругается, он им разговаривает. И что характерно, все друг друга понимают! Мне, к примеру, сразу стало ясно: мужики пить отказываются, очень хотят знать, где мы провели сегодняшний день и сколько добрых дел совершили. Ответить на поставленный вопрос решила Люська. Она открыла рот и выдала такое, что даже видавшие виды и слыхавшие многое ребята покраснели и опустили очи долу. Мои же уши вообще свернулись в ножку от бледной поганки. В переложении на литературный язык это звучало примерно так:

– Господа! На поставленный вопрос однозначно ответить невозможно. Мне совершенно непонятен ваш интерес к нашему времяпрепровождению. Мы живем в свободной стране! Как проводить досуг – наше личное дело!

Я мысленно поаплодировала подруге и исподлобья посмотрела на притихших приятелей. Ульянов спустя пару минут закрыл рот и, видимо, уяснив свою ошибку, коротко бросил:

– Садитесь и рассказывайте.

– Чего рассказывать-то? – привычно заканючила я. – Ничего ведь не было!

– Я понимаю, – согласился Вовка, буравя меня взглядом. – Ничего не было – и вас не было. Позвольте полюбопытствовать: где вас «не было»?

– Так ведь… это… – я поскребла затылок. – Люська уже ответила. Повторить?

Вовка зарделся, как девушка, и отрицательно покачал головой. Веник проникновенно заржал, вспомнив выступление подружки. Неожиданно заговорил мой Алексеев.

– Евгения! – с металлом в голосе, не предвещавшим мне пряников, сказал он. – Владимир мне все рассказал. После того как тебя посвятили в сатанисты и нарекли черт знает каким именем, ты мне торжественно обещала, что больше никогда не будешь подвергать свою жизнь опасности. Я тебе поверил. Разрешил записаться на курсы дизайнеров. Пользуясь моментом, ты превратила нашу квартиру в развалины, скрывшись с места преступления у Людмилы, мотивируя это опять же учебой. А на самом деле что?

– Что? – в один голос откликнулись мы с Люськой, а Левка вопросительно громыхнул животом.

– А на самом деле, – ответил сам себе Ромка, – вас подозревают сразу в двух убийствах! И только благодаря хорошему отношению к тебе Владимира Ильича вы до сих пор гуляете на свободе…

Я скептически ухмыльнулась: насколько я разбираюсь в ситуации, мы на свободе не благодаря, а вопреки хорошему отношению Ульянова. И потом, слабовато у следователя с доказательствами! Однако мужу я ничего не сказала и лишь обиженно засопела. Люськин Саня изумленно уставился на подругу жизни. Как-то сразу угадывалось, что он легко представляет себя в роли третьей жертвы. А что? Двоих мы уже замочили, опыт есть… А где двое – там и третий! Люська свирепо завращала глазами, чтобы усилить впечатление и окончательно подавить волю супруга.

– Не убивали мы Рахиль, пусть не врет! – с отчаянием воскликнула я. – Тетка сама таблеток облопалась! И Соньку не убивали! Если уж на то пошло, то я даже и не знаю, где эти самые тормозные шланги находятся! Ну, хорошо, знаю, только очень приблизительно! – дала я задний ход, заметив сардоническую улыбку на губах следователя. – Да и перерезать их никаких дамских сил не хватит – вон у них какая резина! А к Соньке, между прочим, незадолго до гибели какой-то мужик приезжал на красном «Форде-Проба». Ругались они, вот! А Светка, которая к Венику приезжала, тоже никого не убивала, потому что она и не Светка вовсе, а обыкновенная аферистка. Настоящая Светка вот, – я вытащила из рюкзачка фотографию Светланы и Артема и протянула Ульянову. – А господин Ульянов, вместо того чтобы искать настоящего убийцу трех несчастных женщин, гоняется за ни в чем не повинными девушками и бедным молодым ученым, лишая тем самым нашу несчастную родину будущего блестящего химика! И вот эти трое невиновных, чтобы отвести от себя страшные подозрения, вынуждены сами заниматься частным расследованием…

С самого утра я ничего не ела, если не считать бабы Нюриного чая с вишневым вареньем, поэтому мое красноречие вполне объясняется чисто физиологическими причинами. Люська с Левкой с восторгом слушали мою, несомненно, гениальную речь, готовясь в любую минуту прийти на помощь. Но их помощь не понадобилась. Набрав полную грудь воздуха, чтобы продолжить гневный монолог, я уже открыла рот, как тут Вовка предупреждающе поднял правую руку и торопливо сказал:

– Не надо. Я понял. Ваши предложения?

Сбитая с мысли, я немного поморгала, срочно соображая, какие именно у меня есть предложения.

– Не мешай, – смутно молвила я.

– Чего? – удивился следователь.

– Того. Ты делаешь свою работу, а мы свою, и наши пути не пересекаются…

Несколько секунд Вовка молчал. Потом отрицательно покачал головой:

– Ничего не выйдет. Тебя без присмотра никак нельзя оставлять, а то ты ненароком точно кого-нибудь завалишь. Постольку поскольку этим делом занимаюсь я, то постановляю: с этой минуты Зайцева Евгения Андреевна, Хохлова Людмила… как тебя по батюшке?

– Васильна… – пропищала Люська.

– Ну да, я помню. Хохлова Людмила Васильевна и Авакян Лев Гамлетович отстраняются от расследования и заключаются под домашний арест сроком на трое суток…

– Но… – я попыталась опротестовать несправедливое решение следователя, но он движением руки велел мне замолчать и продолжал:

– Я не собираюсь лишать нашу многострадальную родину блестящего химика и двух гениальных дизайнеров. Если вдруг вышеперечисленные граждане нарушат данное распоряжение, то к ним будут применены более суровые меры пресечения. Я доступно излагаю?

Поверить в происходящее я была не в силах. Как! Этот Пиночет, как точно выразилась Люська, запрещает мне заниматься моим любимым делом?! Я же не могу все бросить на полпути!

Зазвонил Вовкин мобильник.

– Ульянов, – официально ответил следователь.

Неизвестный абонент довольно долго что-то говорил, и Вовкино лицо еще больше посуровело. Не иначе, случилось что-то из ряда вон выходящее! Интуиция подсказывала мне, что это самое «что-то» имеет непосредственное отношение к делу, от которого меня секунду назад отстранили самым наглым образом. Бросив: «Скоро буду», Вовка отключился. Тут он заметил мой умоляющий взгляд и мрачно сказал:

– Аврума Шнайдера убили. Пытались инсценировать самоубийство.

Левка тихо присвистнул, я же попыталась выяснить подробности:

– А-а…

– Все! – хлопнул ладонью по столу Вовка. – Больше ничего не скажу. Мне нужно ехать, а вы, леди и джентльмены, остаетесь! И не дай бог… Надо еще ваше алиби проверить, вдруг это тоже ваших рук дело?

Вовка погрозил кулаком и ушел.