Текст книги "Трижды заслуженная вдова"

Автор книги: Фаина Раевская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 10 страниц)

Либерман посмотрел на нас безумным взглядом и… принялся что-то быстро писать в своем блокноте. В его бормотании нельзя было разобрать абсолютно ничего, кроме редких возгласов «Ага!» и «Ого!» Почему-то сразу стало ясно, что дальнейший разговор бесполезен и больше от Давыда Флавиевича мы не добьемся ничего. Вот и верь после этого докторам: Кузькин, помнится, говорил, что Либерман адекватен, а он, нате, пожалуйста, только задачки решает! Однако дядечка спокойно воспринял известие о внезапном море своего семейства, молодец. Даже не поинтересовался, кто, когда, почему… А чего, собственно, ему расстраиваться? Жил он себе спокойно в этой богадельне, решал задачки по химии, к получению премии готовился, никто беднягу не наве-щал… Интересно, а почему он о Гамлете спросил?

Мои размышления прервал доктор Кузькин. Судя по блестящим глазам и следу губной помады на щеке, организационные вопросы были решены вполне успешно. Давыд Флавиевич даже не поднял головы при появлении врача, продолжая что-то бормотать себе под нос и быстро писать в своем блокноте. Дмитрий Гаврилович расслабленной походкой подошел к столу и налил себе бокал красного вина. При этом руки его заметно дрожали.

– Ну что? Поговорили? – спросил он, залпом осушив бокал. – Может, вам еще кого-нибудь привести? У нас еще Наполеон есть и Петр Первый!

Тут Кузькин обратил внимание на стену, на которой кое-где сиротливо засыхали красные икринки:

– Что это? Это он натворил?

– Нет, – вступилась за Давыда Люська. – Это Женька!

– Зачем? – Дмитрий Гаврилович уставился на меня.

– Она разминалась, – охотно пояснила подруга.

Кузькин принялся обрабатывать полученную информацию, а я равнодушно пожала плечами:

– Подумаешь! Между прочим, могла и телевизор разбить! Но ведь не разбила же!

Кажется, главврач мысленно поставил мне диагноз и уже назначил курс шоковой терапии или лечение электричеством. Впрочем, изучающее глядя на меня, он очень скоро пришел к выводу, что мой случай клинический, хронический и вообще, лечению не поддается. Поэтому он задал глупейший, на мой взгляд, вопрос:

– Уже уходите?

Я бы, конечно, задержалась, чтобы задать Давыду еще пару-тройку вопросов. Но при взгляде на Либермана уяснила, что он полностью погрузился в свои исследования и до окружающей действительности ему нет никакого дела. Оставаться дольше в этом пятизвездочном богоугодном заведении смысла не было.

– Ага, – с сожалением ответила я, поднимаясь с дивана.

– Вот и славно! – обрадовался Дмитрий Гаврилович. – Я вас провожу!

Кузькин вызвал уже знакомую Юлечку.

Она подхватила Давыда Либермана под руки и, что-то интимно шепча ему на ухо, повела к выходу. Доктор проводил их долгим взглядом и жестом пригласил нас с Люськой выйти вон. Мы безропотно повиновались. На КПП дурдома нас вновь подвергли той же самой процедуре, что и при входе.

– Ну? – насмешливо поинтересовалась Людмила, когда мы благополучно миновали трех богатырей и очутились на воле.

– Знаешь, Люсь, – грустно сказала я, – должна признать, что следствие зашло в тупик. Это, поверь, в первый раз в моей богатой практике! Я все еще не знаю, кто убийца; разговор с Давыдом ничего не дал, и вообще, никчемный я человек!

Стало безумно жаль себя, и я жалобно заскулила. Говорят, от слез женщинам становится легче… Легче не стало. Только появилось чувство обиды на весь мир и в особенности на Вовку. Ведь это он всегда говорил, что расследование преступлений – дело рук профессионалов, а не каких-то дамочек с куриными мозгами.

Заметив мое смутное состояние, Люська погладила меня по голове и сочувственно произнесла:

– Не горюй, Жень! В ментовке вон сколько «висяков»! Да твой Ульянов сам в тупик зашел, вот и вешает на нас всех собак! Иначе с чего бы ему таким хмурым ходить? Ишь, смотрит так, что мурашки по всему телу… Змей, одним словом!

Внезапно на меня напал приступ человеколюбия, и я горячо возразила:

– Ты, Люся, несправедлива к Вовке. Если бы не он, то мы бы сейчас с тобой на нарах баланду тюремную хлебали. И неизвестно, вышли бы когда-нибудь на волю или нет!

А потом, подумав, добавила:

– Хотя он, конечно, и змей…

Всю дорогу до дома я молчала и переживала свое фиаско. Теперь и у Вовки, и у Ромки, и у Веника – у всех будет повод позубоскалить на мой счет. Нет, надо скорей в Европу ехать: расслабиться, на Пизанскую башню полюбоваться, испанскую корриду возродить… И все-таки кто же убийца? Сначала я предполагала, что Розу Адамовну убила Сонька. Логично? Логично. Молодая женщина захотела в одночасье стать богатой (хотя собственных денег у нее от трех мужей осталось предостаточно). Все, кто знал Софью Арнольдовну, в один голос утверждают, что ради дензнаков она готова мать родную пришить. После ее гибели эта версия отпала. Зато появилась другая. Честно скажу, я грешила на Аврума – очень уж он мне не понравился. Да еще ко всему прочему умерла и Рахиль Флавиевна. Чем не вариант? Парень работать не любил, имел вздорный характер. Пока его папаша, известный мафиози, был жив, Аврума терпели, но потом… Эта версия тоже разбилась с печальным стоном: Аврум убит. Что общего во всех этих убийствах – так это инсценировка несчастного случая. Стоит это очень и очень дорого. Если, конечно, предположить, что киллер – профессионал, а не очень хороший любитель. Значит, заказчик должен был выложить весьма кругленькую сумму. А у кого она есть?

Мне на ум приходит только один богатенький Буратино: Гамлет Авакян. Тем более что и Давыд почему-то о нем заговорил. Впрочем, Давыд – сумасшедший. Оно и понятно: Соня говорила, что братец Арнольда еще гениальнее, чем ее отец. Вот на почве большого ума он и загремел в лечебницу проктолога Кузькина. Теперь Светка и Зоя Федоровна. Их можно смело исключить – слишком уж они обе положительные. Правда, Светку я не знаю, но, по словам бабы Нюры и по рассказам матери, она добрейшей души человек.

Маришка? Нет, девочка простая аферистка. На такое серьезное дело, как уничтожение всей семьи, она бы не решилась. Да и зачем ей? Денег-то она не получила бы в любом случае. Ей-то как раз выгоднее, чтобы Либерманы жили и здравствовали. Как ни крути, а получается, что Гамлет Ашотович – первейший подозреваемый. А ему это надо? В смысле, все эти убийства? Надо или нет, но проверить все же следует.

– Завтра будем Авакяна колоть! – решительно заявила я Люське, уныло глазеющей в окно электрички.

– Левку? Опять холодным утюгом? – удивилась та. – Зачем? Ты забыла, что у него на нервной почве диарея? Уделает нам всю конспиративную квартиру…

– Да нет, не Левку, а его папашу! Сильно он меня беспокоит, понимаешь?

– Нет, не понимаю, – честно призналась Люська. – Но я тебе доверяю. Колоть так колоть, кто бы спорил.

Пребывая в самом скверном расположе-нии духа, я переступила порог Люськиной квартиры. Остатки баррикад настроения нам не исправили, и мы, переглянувшись, уселись на кухне. Со вчерашнего дня у нас осталась початая бутылка красного вина, вот мы и решили провести небольшой сеанс стрессотерапии. Но прежде следовало сделать одно небольшое дельце. Я взяла трубку радиотелефона и набрала номер Левки.

Он был дома. Настроение у сына депутата было, мягко говоря, тоже хреновое. Мой звонок радости парню не доставил.

– Здравствуй, Лев, – сдержанно поздоровалась я.

– Это ты… – мрачно сказал он. – Чего надо?

– Невежливый ты, Левчик, просто страсть, – вздохнула я.

– А с чего мне с тобой быть вежливым? Втравила меня в совершенно дурацкую историю… Теперь вот сижу дома, как кукушка, и гадаю: когда меня арестуют…

– А почему тебя должны арестовать?

– А почему бы и нет? – безнадежно протянул Левка. – У твоего следователя есть другие кандидаты в убийцы кроме нас?

Я сконфуженно промолчала, в душе признавая его правоту.

– То-то и оно, – промямлил Лев, приняв мое молчание за согласие.

– Между прочим, ты сам захотел нам помогать, – напомнила я. – Кто громче всех кричал, что он за справедливость?

– Кто ж знал, что все так обернется? – Левчик совсем сник.

Еще немного, и он, кажется, пойдет к Ульянову признаваться во всех убийствах, только бы больше не страдать от неизвестности.

– Ладно, Левка, ты не кисни! Что-нибудь придумаем! И потом, у тебя папа – депутат. Значит, его депутатская неприкосновенность распространяется и на тебя. Вот он тебя и спасет. А заодно, может, и нас с Люськой… – без особой надежды предположила я.

– И не надейся! Отец сразу после похорон Розы Адамовны на месяц в Швейцарию поехал…

– Выходит, его здесь и не было? – обреченно уточнила я.

– Нет. И еще недели две не будет. Так что, Женька, сушите сухари…

– Спасибо, родной, утешил. А ты, кстати, почему не поехал в Тулу?

– Так ведь не взяли! Твой супруг оказался весьма законопослушным товарищем. Ты, говорит, имеешь подписку о невыезде? Вот и не выезжай! А мы, говорит, сами разберемся, не пацаны зеленые, наверное! Я им схемку подробную нарисовал, а сам вот… – Левка еще раз тяжело вздохнул.

– Ясно. Ну, отдыхай, дорогой!

Вот и все! Последняя надежда реабилитироваться в глазах общественности только что разбилась с хрустальным звоном. Люська смотрела на меня глазами побитой собаки. Словно это не я, а она зашла в тупик в своем расследовании. Мне же вдруг стало жутко тоскливо и сразу захотелось домой, под теплое мужнино крылышко. Немного поерзав в нерешительности, я все же отважилась начать нелегкий разговор с подругой.

– Люсь, а Люсь, ты без Саньки своего скучаешь?

– Ага.

– Очень?

– Еще бы! Он у меня знаешь какой?

– Какой?

– Ручной совсем! Ну прям, как твои мужики, честное слово! – на ее глаза навернулись слезы. – А ты без Ромашки, Веньки и Вовки-змея скучаешь?

– Угу, – в знак солидарности я тоже хлюпнула носом.

Несколько секунд мы моргали друг на друга, а потом, крепко обнявшись, разрыдались, наверняка испугав соседей Людмилы.

Стратегический запас жидкости в моем организме иссяк довольно быстро. Я наконец почувствовала значительное облегчение, встрепенулась, с усилием отодрала Люську от своего плеча и строго прикрикнула:

– Ну, хватит здесь мокрядь разводить! Есть предложение: дождаться, когда мальчишки вернутся из Тулы, и двигать ко мне. Пора уже выходить из подполья! Впрочем, твой Саня сегодня у нас штабом работает. Так что можешь прямо сейчас отправляться к нему…

Людмила обрадовалась. Но, глядя на мою скривившуюся физиономию, неожиданно твердо заявила:

– Никуда я без тебя не пойду! Не могу я бросить подругу в такое смутное время, и все тут! Вот вернутся ребята – вместе пойдем!

Радость и гордость за Люську, правильно воспитанную мною, незамедлительно овладели всем моим существом. Чтобы это скрыть, я принялась со стахановским рвением разбирать остатки баррикады. Подружка, не раздумывая, бросилась мне на помощь. Спустя полтора часа, изрядно намаявшись и набив с полдюжины синяков и шишек, мы превратили конспиративную квартиру в прежнее уютное гнездышко семейства Хохловых. После этого Люська быстренько организовала чай, послав меня в ближайший магазинчик за тортом.

За священным ритуалом чаепития нас и застал Люськин Саня.

Увидев супруга, Люська посуровела лицом и близко к тексту процитировала одну дамочку:

– О, мрачный муж пришел! Кр-расота!

Саша на самом деле был мрачен до чрезвычайности. Неразговорчивый от природы, сейчас он молчал как-то особенно, я бы сказала, со значением.

– Собирайтесь, – сурово сказал Саня.

– В тюрьму? – пролепетала вдруг побледневшая Люська.

– Зачем в тюрьму? – не понял он.

– А куда же еще! – опечалилась Людмила. – Теплые вещи с собой брать или там выдают?

– Не надо, – серьезно ответил ее супруг. – Пока. А там видно будет…

Бесконечно страдая и готовя друг друга к самому худшему, мы с Люськой поплелись вслед за Саней. Он привел нас… ко мне домой. С душевным трепетом переступала я порог собственного жилища. Ожидала я чего угодно, но то, что увидела, не могла представить даже в самом страшном сне! Во-первых, руины Колизея по сравнению с моей квартирой – просто дворец! А во-вторых, и это самое главное, в двухкомнатные развалины набилось очень много народу. Приглядевшись к присутствующим, я узнала Ромку, Веньку, Вовку-следователя, Зою Федоровну, Светлану, бабу Нюру, даже Дуську зачем-то притащили! Ну и, естественно, была и группа товарищей с Кавказа. Я вежливо поздоровалась с присутствующими. Бабка при виде меня истово перекрестилась и незаметно трижды сплюнула через плечо, остальные сдержанно кивнули. Интуиция подсказала мне, что сейчас начнется разбор полетов, а так как на этот раз я проиграла, то пришлось потупить взор и приготовиться к участи жертвы. Боковым зрением я заметила, как позеленела Людмила, готовясь упасть в обморок.

– Кхм, – заговорил Ульянов. – Присаживайтесь, господа…

Начало обнадеживающее! Тех, кого собираются упечь за решетку, господами не кличут, все больше гражданами. Взявшись за руки, мы с подружкой уселись на два заранее приготовленных для нас стула.

– Да-а, – протянул Ульянов. – Теперь-то вы понимаете, гражданка Зайцева, что следствие ведут знатоки?

Я уныло кивнула, отметив про себя обращение «гражданка». Выдержав, как хороший актер, паузу, Вовка вновь заговорил:

– Я пригласил вас, господа, чтобы доложить об успешном раскрытии преступления, связанного с наследством семьи Либерман.

Мы с Люськой недоуменно уставились на следователя. Раскрытие? О чем это он? Ведь совсем недавно Людмила сделала глубокомысленный вывод, что следствие зашло в тупик, убийца не найден, а я опозорена…

– Поясни, пожалуйста, – осипшим от волнения голосом попросила я.

– Охотно. Итак, жила в Сибири одна еврейская семья. И было у них два сыночка и лапочка-дочка. Сыновья – погодки, но похожи друг на друга, как близнецы. А уж умищем их господь наградил – на восьмерых хватило бы! Детишки росли, росли и выросли в двух перспективных ученых. Доченька удачно вышла замуж, а мальчишки принялись изо всех сил двигать вперед отечественную химическую науку…

Ульянов помолчал, а затем продолжил:

– Нужно заметить, что хоть и оба брата были умненькими и талантливыми, но младшенький, Давыд, все же на порядок выше. Арнольд, конечно, тоже далеко не дурак, но в зрелом возрасте неожиданно у него на почве науки стали проявляться признаки некой душевной болезни… Ничего особенного, просто легкие заскоки. Но ведь не зря же говорят, что гении – все немного сумасшедшие! И вот именно Арнольд подошел вплотную к решению вопроса о сверхпроводимости. А это – Нобелевская премия, почет, уважение, деньги, в конце концов! Но тут душевный недуг Арнольда дал о себе знать. На семейном совете судили-рядили и так, и эдак… Давний друг семьи, Гамлет Ашотович Авакян, предложил простое и в то же время оригинальное решение: поменять братьев местами. Давыд, умный, талантливый и здоровый, будет дальше работать над открытием, а Арнольд под видом Давыда отправится в частную психушку…

– Господи, – простонала я, – так, значит, у Кузькина не Давыд, а Арнольд?! Арнольд Либерман жив?!

– Жив, – согласился Вовка. – Остаток жизни Давыд Либерман провел под именем своего брата. Впрочем, справедливости ради, нужно отметить, что никаких гадостей он не совершал, а полностью погрузился в свою химию…

Зоя Федоровна тихо плакала. Люська открыла рот и, по-моему, даже не моргала, настолько ее захватил рассказ Ульянова.

Вовка же тем временем продолжал:

– А теперь начинается самое интересное. Мы имеем свидетельство экспертов, что Давыд Либерман, он же Арнольд, умер не своей смертью. Он принял лекарство, ко-торое парализует сердечную деятельность. Это был большой скандал, и уголовное дело возбуждать не стали. Несколько месяцев все шло спокойно. В семействе Либерманов никаких особенных событий не происходило, через полгода все состояние лже-Арнольда по закону отошло Розе Адамовне. Соня, которой всегда было мало своих денег, решилась на убийство матери. Она организовала себе безупречное алиби, не стану вдаваться в подробности, но именно она и притопила старушку в ванной. Правда, дамочка не знала одного: Роза Адамовна уже приняла смертельную дозу снотворного. Соне оставалось лишь немного подождать. Впрочем, любящая дочь недолго праздновала победу: вскоре она сама погибла в автомобильной аварии. Кто-то заботливо перерезал тормозные шланги в ее «Лексусе». А дальше, как точно заметила Женька, мор в семействе Либерманов продолжается. Рахиль Флавиевна, ее сын Аврум… И заметьте, все смерти выглядят как несчастные случаи…

– А как Аврум умер? С чего твои эксперты решили, что его смерть – инсценировка самоубийства? – перебила я рассказчика.

– Он якобы хотел повеситься, оставил предсмертную записку… Все как положено. Да только убийца не учел одного, что Аврум при его-то росте просто не смог бы удавиться в ванной комнате на трубе! Полтора метра от пола для почти двухметрового мужчины… Просто смешно! Ко всему прочему в квартире было полно чужих отпечатков. Рахиль Флавиевна умерла от того же лекарства, что и Роза Адамовна. Лекарство редкое, в простой аптеке его не купишь. Я, признаюсь, грешил на Гамлета Авакяна. Это просто злой гений Либерманов, честное слово! В молодости он был любимым учеником Арнольда, тот тогда еще был вполне здоров, и помог ему защитить докторскую. Потом он украл какую-то статью у Арнольда и издал ее в известном журнале. Сволочь, одним словом! Но оказалось, что сразу после похорон Розы он уехал в Швейцарию и до сих пор пребывает там. Логично предположить, что ко всем этим смертям имеет отношение кто-то, у кого есть доступ к дорогим и редким лекарствам. Кто же этот таинственный незнакомец?

– Арнольд! – прошептала я, озаренная догадкой.

– Точно! Пятерка тебе за сообразительность, Евгения! – похвалил меня Ульянов.

– Но… – растерянно пробормотала я. – Как же он… Из дурдома Кузькина просто так не выйдешь! Да и потом, мне всегда казалось, что пациенты не имеют доступа к медикаментам…

– Правильно! Он не сам убивал, – Вовка снова замолчал.

Я, признаться, давно замечала за ним садистские наклонности! Это ж надо, в самом интересном месте! Мне захотелось треснуть Ульянова чем-нибудь тяжелым, чтобы слова полились из него сплошным потоком.

– Кто? – прошептала Люська.

– Санитар психушки! – торжественно объявил следователь. – Арнольд решил, видимо, отомстить всем своим родственничкам за невнимание к его персоне. Соблазнил парня хорошим заработком, посулив часть наследства. Кстати сказать, сценарии убийств разрабатывал лично он. Санитар был лишь исполнителем. Вот почему все убийства такие идеальные. Не стоит забывать, что мы имеем дело почти с гением, хоть и сумасшедшим… Я вас уверяю, что Арнольд и до Гамлета Авакяна в скором време-ни добрался бы. Так что вояж господина депутата в Европу спас ему жизнь.

Все присутствующие молчали, потрясенные рассказом Вовки. Я же занялась самоедством: это ж надо, а? Все так просто! Я же была близка к разгадке! Следовало только чуть-чуть напрячь мозги…

– А что теперь будет с наследством? – задала Люська животрепещущий вопрос.

– Вот наследница семьи Либерманов, – Вовка кивнул на бледную Светлану. – Правда, ей придется все-таки пройти генетический анализ… Но, думаю, это не проблема.

– А с кем ее будут сравнивать? – не унималась Люська. – Все же Либерманы того… Тю-тю… Ну, в смысле, умерли.

– А Арнольд? Вот с ним и сравнят…

– Кстати, у меня еще вопросик есть, – ехидно прищурила я один глаз. – Вы, Зоя Федоровна, на меня не обижайтесь, но кто же все-таки отец Светланы? Арнольд или Давыд?

Все вопросительно уставились на женщину.

– Арнольд, – тихо сказала Зоя Федоровна. – В то время он был вполне здоров. Так что генетическую экспертизу Светлане придется проходить вместе со своим отцом…

Вот так и закончилась эта полная трагизма история. Спустя какое-то время Света прошла экспертизу. Результаты ее подтвердили, что Арнольд приходится настоящим отцом девушке. Через полгода она вступит в законные права наследования. Санитара-убийцу арестовали. Самому Арнольду срок не грозит: псих, чего с него возьмешь? А вот с меня в очередной раз взяли обещание не влезать ни в какие истории. Я, конечно, пообещала. А что мне оставалось делать? Иначе Ромка не отпустил бы меня в Европу на восстановление Пизанской башни и испанской корриды…