Текст книги "Трижды заслуженная вдова"

Автор книги: Фаина Раевская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 10 страниц)

Закусив губу, я вдавила педаль газа в пол.

– Жень, – слабо пискнула Люська. – Мне нужно выйти…

Метнув в сторону подруги пару молний, я продолжила преследование, и не думая останавливаться. Один раз у меня мелькнула мысль: «А куда, собственно говоря, и зачем я еду?» Впрочем, мысль эта не особенно задержалась в мозгу.

Впереди показался выезд на Егорьевскую трассу.

Но Соня и не думала тормозить. Кажется, она даже увеличила скорость.

Со стороны Москвы двигался тяжелый «КамАЗ» с прицепом в крайнем правом ряду и еще куча машин на двух других полосах. Только тут я сообразила, что мне стоит все-таки остановиться, иначе неприятной встречи с «КамАЗом» не избежать. Я переключилась на нейтралку и нажала на педаль тормоза. Моя машина пошла юзом и послушно остановилась, уткнувшись мордой в грязный сугроб. Не обратив на это внимания, я вывалилась из салона и побежала в сторону шоссе.

– Стой! Соня, стой, дура! – орала я во все горло.

Раздался звук удара и мощный взрыв. Столб пламени взметнулся высоко вверх, оставляя черные клубы дыма.

Я заревела и опустилась на колени прямо на мокрый и грязный асфальт. Подбежали бледные и испуганные Люська и Левка. Они попытались меня поднять, но безуспешно – сил у меня уже ни на что не осталось, кроме как стоять на коленях в луже и размазывать грязной ладонью слезы по щекам.

– Жень, Женька, да очнись же ты! – трясла меня подруга.

– Вот что, – решительно приказал Левка. – Грузим ее в машину, я за руль, и домой!

Так и сделали. Всю дорогу меня трясло противной мелкой дрожью, а перед глазами стояла жуткая картина недавней аварии. Может, кому-то и привычно видеть, как человек, с которым ты только что разговаривала, взлетает на воздух. Но моя нервная система в такие моменты сильно страдает. Я, конечно, не кисейная барышня и трупов в своей бурной жизни повидала немало… Но такое! Короче, я снова заплакала.

Дома Люська засунула меня в ванну, выпроводила Левку и принялась терпеливо дожидаться, когда я перестану трястись.

– Подожди! – неожиданно воскликнула она. – Я сейчас!

Вернулась она довольно быстро. В одной руке Люська держала стакан, в котором мой неопытный глаз определил жидкость типа водки, а в другой – вилку с насаженным на нее соленым огурцом.

– Вот, – радостно сказала подруга, – от Сани припрятала: мало ли что! Компресс какой поставить, растирание сделать… Стресс тоже снять можно! Пей!

– Люсь, я умру от такой дозы, – жалобно проскулила я, глядя круглыми от страха глазами на полный стакан.

– Вот еще! – фыркнула мучительница. – Я знаю приличное количество людей, которые употребляют водку декалитрами на квадратный килограмм тела, и ничего. Живы… пока. К тому же ты не просто так, ты с закуской! Пей!

Я взяла стакан и понюхала. Отвратительный запах! Ну и ладно, решила я, умру так умру!

– Без тебя не буду! – заявила я подруге. – Я не алкоголик, чтобы пить в одиночку, а у тебя, между прочим, тоже стресс!

– Это точно, – согласно кивнула она. – Я еще в машине, когда ты на взлет пошла, два раза «Отче наш» прочитала. Я мигом!

Через минуту Людмила вернулась с таким же стаканом и еще одним огурчиком.

– Ну, старушка, будем здоровы!

Люська выдохнула и в несколько глотков осушила стакан, а затем смачно захрустела огурцом. По правде говоря, я сильно сомневалась, что мое здоровье восстановится после такой лечебной процедуры, но, зажмурившись, последовала предписанию более опытной подруги.

Водка обожгла горло, дыхание сбилось, а из глаз брызнули слезы.

– Огурчик, огурчик откушай! – засуетилась Люська.

Я бы, конечно, и откушала, да только с пищеварением у меня наметились кое-какие проблемы. Мне казалось, что теперь я смогу принимать только жидкую пищу. Недолго думая, я зачерпнула тепленькой водички прямо из ванны и залила пожар, бушевавший в желудке. Стало заметно легче. Теперь можно и огурчика тяпнуть. Задумчиво похрустев корнишоном, я завернулась в махровый халат, предоставленный мне Люськой, и протопала в комнату. Усевшись с ногами на диван, я неожиданно заявила:

– Соню убили!

Подруга громко икнула и уставилась на меня.

– Да, – кивнула я, – убили! Мне кажется, у нее были испорчены тормоза. Понимаешь, как бы человек ни спешил, перед выездом на трассу он обязательно остановится… Она же промчалась, как ракета.

– Но… Ведь сами по себе тормоза не могут сломаться! – сделала глубокомысленный вывод Людмила. – Значит…

– Правильно! – похвалила я ее. – Зна-чит, их кто-то испортил! Нам с тобой только остается выяснить, кто этот таинственный вредитель, – и, считай, дело о наследстве раскрыто!

В этом месте я захлюпала носом и пустила большую крокодилью слезу.

– Люсь, Соня хоть и стерва, но ведь тоже человек! Мне ее почему-то жалко! А тебе?

– И мне, – согласилась Люська. – Не быть ей четвертый раз замужем…

Она перебралась ко мне на диван, мы обнялись и на два голоса заревели. Потом успокоились и затянули «жалостную» песню:

Что стоишь, качаясь,

Тонкая рябина?

Головой склоняясь

До самого тына…

Упражнения по вокалу прервал настойчивый звонок в дверь.

– Кого это черт несет? – проворчала подруга и, слегка пошатываясь, поплелась открывать.

Черт принес Вовку Ульянова. Честно говоря, его участившиеся визиты стали мне порядком надоедать.

– Чего приперся? – сфокусировав взгляд в районе его переносицы, любезно поинтересовалась я. – Вот нажалуюсь Дуське, что вместо работы ты по бабам мотаешься. Она тебе живо хвост прищемит!

Ульянов потянул носом воздух и заявил:

– Что-то у вас тут спиртным попахивает!

– Это мы с Евгенией Андревной компрессом балуемся! – заплетающимся языком пояснила Люська. – Растираниями опять же… Лечимся мы!

– Что же за хворь такая с вами приключилась? – ехидно поинтересовался Вовка, уже поняв, что мы с Люськой пьяны, как сапожники.

– А вот это – не твое ментовское дело! – огрызнулась я. – Топай домой, и нечего к чужим бабам приставать!

– Да какие ж вы бабы? – искренне удивился Вовка. – Так… суслики пьяные.

Люська возмущенно хватанула ртом воздух и закашлялась. Я же почувствовала, что закипаю, как большой тульский самовар.

– А ну, встать! – рявкнул Вовка.

От неожиданности мы с Люськой вскочили, но равновесия не удержали, тюкнулись лбами и снова рухнули на диван. Улья-нов рывком поставил нас на ноги и по очереди растащил в разные углы комнаты.

– Стоять! – приказал он, заметив, что я начала заваливаться набок. – В глаза смотри, ну!

Вот урод, прости господи! Если этот, с позволения сказать, следователь и к подследственным применяет такие методы допроса, то я не удивляюсь, что он так быстро дорос до подполковника. У него, наверное, стопроцентная раскрываемость! Даже мне захотелось в чем-нибудь признаться, что же говорить о несчастных преступниках?! Огромным усилием воли я подавила в себе желание покаяться.

– Господи! – пробормотала я, вжавшись в стену. – И как это мою Дусеньку угораздило за такого придурка замуж выскочить? И чем ей, сестренке моей любимой, в девках плохо жилось?! Наградила, зараза африканская, родственничком, чтоб ему брюхо его ментовское разорвало!

Ульянов быстро сообразил, что раз я ругаюсь, значит, пришла в себя, и пошел реанимировать Люську. Подруге было нехорошо. Она закатила глаза и очень медленно сползала по стенке вниз, беззвучно шевеля губами. Если Ульянов и на нее так рявкнет, то бедняжке и «Отче наш» не поможет! Вовка, вероятно, понял, что Люська натура нежная, не закаленная частым общением с ним. Поэтому он бережно поднял ее на руки и перенес в кресло. Убедившись, что она пока еще не скончалась от разрыва сердца, следователь поманил меня пальцем и молча указал на другое кресло, стоявшее по другую сторону журнального столика. Призвав на голову подполковника самые страшные небесные кары и добавив парочку от себя лично, я послушно села. Сам следователь поставил стул посреди комнаты, оседлал его и спокойно произнес:

– Ну?

– Ну… – слабо отозвалась я.

– Я вас, кажется, предупреждал…

– О чем, Вова? – я твердо решила пойти в несознанку.

– Значит, чистосердечного признания не будет? – почти радостно констатировал он.

– А ты что, господь бог, чтоб перед тобой каяться? – вынырнула на миг из прострации Люська и тотчас впала обратно.

– Для вас, милые барышни, я сейчас и бог, и царь, и следователь. – Вовка был странно терпелив, и это здорово нервировало. – Что вы делали сегодня у Сони Либерман?

«Оперативно работает! Молодец! – про себя похвалила я родственника. – Всего-то часа четыре прошло, а этот тип уже здесь! Хотя все просто: об аварии сообщили гаишникам, а дальше – дело техники. Семейка Либермана у Вовки давно на приколе!»

– Мы это… книжку писали! – привычно соврала я.

– Да ну? Интересно! Значит, детективчик решила слабать? Похвально, похвально! А тормозные шланги, видимо, для правды жизни перерезали?

– Какие шланги?! Что ты несешь?! – возмутилась я. – И почему сразу мы?!

Возмущалась я вполне искренне, однако на душе сразу заскребли кошки. Кажется, на этот раз мы серьезно влипли!

– Дело в том, – охотно пояснил Ульянов, – что ни вчера, ни позавчера к пострадавшей никто не приезжал. Охранник это подтвердил. А сегодня заявились две девицы и парень. Ну, парня-то он опознал – это Лев Гамлетович Авакян. А вот девицы, по словам того же охранника, были у Софьи Арнольдовны впервые.

– Ну и что? – не сдавалась я. – Может, Соне уже давно тормоза испортили?! Мы, между прочим, вообще из гостиной не выходили! Она нам про папу своего рассказывала. И про маму тоже…

– Про папу – это хорошо! – серьезно кивнул следователь. – Только вот ведь какая закавыка получается: вчера охранник лично возил Софью Арнольдовну по делам в город. Вернулись они поздно вечером, и машина была в полном порядке. По словам охранника, после вашего визита хозяйка выскочила из дома сама не своя! А дальше вы уже знаете.

Плохи наши дела! Вчера, стало быть, машина была в порядке, а сегодня… Получается, что кроме нас и шланги-то некому было перерезать!

– Вот именно охранник и сломал машину! – снова вякнула Люська.

– Может, оно и так, – не стал спорить Вовка, – мы его проверяем. Но и вы, девоч-ки, под подозрением! Поэтому сейчас вы подпишите кое-какие бумаги, а завтра, часиков в одиннадцать, явитесь ко мне в прокуратуру для допроса…

Через полчаса он отбыл.

– Жень, – жалобно пропищала Люська, – что это было? Белая горячка?

– Уж лучше бы она, родимая, – вздохнула я, вертя в руках повестку. – Поверь моему богатому жизненному опыту, подружка, Вовка намного хуже! Сдается мне, что вместо Европы, я поеду куда-нибудь на Колыму!

– Не может он нас посадить, Жень!

– Это почему же?

– Во-первых, мы не убивали, а во-вторых, он же твой родственник! – без особой надежды пояснила Люська.

– Хм… р-родственник… – невесело усмехнулась я. – Ему дай волю, так он нас упрячет за решетку на пять пожизненных сроков и еще переживать будет, что мало дали. А насчет не убивали… У тебя есть алиби?

Люська задумалась:

– А Левка? Он подойдет в качестве алиби?

– Что-то мне подсказывает, что он тоже завтра в прокуратуру явится!

Люська сникла и с минуту ковыряла пальцем кресло.

– Ой, – неожиданно сказала она. – Я, кажется, знаю, кто убийца!

– Кто?!

– Левка! – торжественно произнесла подруга. – Он выходил, пока ты Либерманшу терзала своими вопросами!

Мысль показалась мне интересной и не лишенной оснований. Лева в самом деле покидал гостиную и, по моим ощущениям, отсутствовал довольно долго.

– Интересно, зачем бы ему убивать Соню? – вслух рассуждала я. – Он ведь даже не родственник Либерманов! Уж ему-то точно наследство не светит!

– Что ты привязалась к этому наследству?! – прикрикнула Люська. —Может, парень не хотел, чтобы папенька женился на Соне и пополнил собой печальный список ее покойных мужей?

– Может, но вряд ли, – остудила я Люськин пыл. – Ты вспомни, как Левка отца своего ненавидит. Да и Соню тоже…

– Вот-вот! Из-за ненависти он ее и по-решил! Как представил себе, что за гремучая смесь образуется из Гамлета и Сони… Они бы весь город к рукам прибрали…

– Ну тогда твой Левка просто Робин Гуд! А Розу Адамовну тоже он утопил? Ее-то за что? Старушка – божий одуванчик, город ей без надобности, хватало мужниных денег и на лекарства, и на хлеб с икоркой…

Люська почесала за ухом и нехотя согласилась:

– Да, чепуха получается! Что делать-то, Жень? Будем опять стресс снимать? Там еще граммов сто осталось…

– Нет уж, с меня хватит, – я решительно отвергла предложение подруги. – Боюсь, что второй такой процедуры я не переживу. Пойдем-ка лучше кофейку попьем!

Люська тяжело вздохнула, но согласилась.

В процессе приготовления кофе и последующего ритуала распития этого божественного напитка мы немного пришли в себя и даже несколько раз похихикали, вспомнив о визите Вовки. Все испортил Левка.

Он позвонил и трагическим голосом coобщил, что у него только что побывал следо-ватель (тот самый, мерзкий и дотошный!) и что завтра его, Левку, вызывают в прокуратуру на допрос. Потом он прозрачно намекнул, что неплохо было бы нашему руководству вмешаться в происходящее и прекратить произвол всяких там следователей!

– Я не собираюсь идти в тюрьму! – заявил Левка и уронил трубку.

Пересказав Людмиле содержание разговора, я заметила:

– Да кто ж его посадит? Он ведь сын депутата!

– Это точно! – вздохнула Люська. – Видимо, сидеть будем только мы.

Однако на этом сегодняшний день, щедрый на сюрпризы, не закончился. Поздно вечером, когда мы с тоской смотрели какой-то документальный фильм о тюремных буднях, мысленно примеряя себя к ним, нагрянули гости. Ромка, Венька и Саня ввалились в Люськину квартиру с огромным пакетом, полным всяческой снеди. Энтузиазма при их появлении я не испытала. Совсем не хотелось суетиться, собирать на стол и развлекать честную компанию светской беседой. Тем более что за несколько минут до прихо-да гостей мы с Люськой поставили в духовку добрую порцию сухарей…

– Здорово, девчонки! – весело гаркнул Веник. – Как настроение?

– Бодрое, – кисло ответила Люська и поплелась на кухню.

– Саня и ты, Веник, помогли бы девушке, – посоветовал друзьям Алексеев.

Венька лукаво мне подмигнул и вместе с Саней скрылся на кухне. Ромка крепко меня обнял и поцеловал, как покойницу, в лоб.

– Ну, привет, хулиганка, – нежно прошептал он мне в ухо. – У меня есть к тебе пара вопросов… Постарайся ответить на них максимально подробно и так, чтоб я поверил…

Я уныло кивнула, заранее придав лицу выражение смирения и раскаяния.

– Ладно, задавай свои вопросы…

Алексеев потер пятерней подбородок, заросший трехдневной щетиной, и сказал:

– Собственно, вопрос-то всего один… В какое дерьмо ты опять влезла?

Взгляд супруга посерьезнел и уперся в меня.

– Э-э… ты о чем, Рома? Если о ремонте, так ведь ты сам говорил…

– Зачем тебя Вовка разыскивал? – перебил меня муж.

Я почувствовала облегчение. Выходит, что Вовка ничего не сказал Алексееву. Но это пока. Кто знает, сколько Ульянов будет молчать? Но Ромке, разумеется, я тоже ничего не скажу, по крайней мере сейчас. Не приведи господь, осерчает и лишит меня путешествия по Европе! Как же тогда Пизанская башня и испанская коррида?!

– Черт возьми! И это все? – подняла я на мужа честные глаза. – Просто Дуська просила рецепт моего фирменного пирога, вот и все! Я давно ей обещала…

Какое-то время Алексеев пристально меня разглядывал, но в конце концов поверил.

Появилась Люська. Тревожно глянув в нашу сторону, она сообразила, что я не проболталась, повеселела и пригласила к столу. Ужин прошел, как это принято говорить, в теплой непринужденной обстановке. Кстати, выяснилось, что Саня, побывав у матери, теперь помогает Ромке претворять в жизнь мои гениальные дизайнерские идеи.

Вскоре «группа товарищей» отбыла восвояси. Мы с Люськой облегченно вздохнули и отправились спать. Я долго ворочалась в кровати, пытаясь устроиться поудобнее. Наконец стало ясно, что дело это зряшное: сон упорно не желал заключать меня в свои объятия.

– Люська, ты спишь? – вполголоса позвала я подругу.

– Сплю, – бодро отозвалась она, – а ты мне мешаешь…

– Знаешь, Люсь, – не обращая внимания на ее ворчание, сказала я, – нам надо в психушку.

– Точно, давно пора! Уж лучше в дурдом, чем в тюрьму! Нужно только завтра поубедительнее психов изображать и ни в коем случае не косить под Наполеона, Цезаря и прочих знаменитостей – ими все психиатрические клиники страны забиты до отказа. Знаешь, я думаю, тебе нужно из себя Агату Кристи строить! Это точно сработает! А что? Девушка решила написать детективчик, вот башню у нее и снесло на этой почве…

Я слушала подругу и не понимала, о чем она толкует.

«Может, и правда я уже сошла с ума?» – подумалось мне.

Люська же тем временем продолжала развивать мысль:

– Со мной сложнее малость…

– Почему? – на всякий случай поинтересовалась я.

– Ну, две Агаты Кристи в одном городе – это уже перебор. Может, под Каменскую закосить, как ты думаешь?

– С трудом, – честно призналась я. – Ты только что мне о чем толковала?

– Как это, о чем? – обиделась подруга. – Сама же сказала, что нам в дурдом пора… Сказала?

– Сказала…

– Вот я и изобретаю диагнозы, чтоб, значит, натурально все выглядело…

Не иначе, сегодня сильные магнитные бури и лунное затмение в придачу! Потому что я опять ничего не поняла.

– Люся, – осторожно обратилась я к подруге, – ты только не волнуйся, ладно? Скажи, пожалуйста, ты собралась в психушку?

– Ну, – подтвердила Люська. – А ты разве нет?

– Знаешь, вообще-то мне не к спеху… А что у тебя болит?

Зажегся свет. Передо мной стояла подруга в пижаме веселенькой расцветки и гневно сверкала глазами.

– У меня мозги болят от тебя! Потому что устали напрягаться, разгадывая твои шарады! По-моему, тебе даже и симулировать ничего не надо – в дурдом тебя засадят, как только ты рот откроешь! Отвечай, как на суде: правду и ничего кроме правды! Согласна?

Я испуганно кивнула и натянула одеяло до самого подбородка.

– Ты собираешься завтра в прокуратуру к Вовке?

Я снова кивнула.

– А оттуда куда?

– Домой, – неуверенно ответила я. – А ты?

– А в тюрьму когда?

– Зачем?

– Ну, нас ведь подозревают в убийстве, – напомнила она. – Разве теперь за это не сажают?

– Так ведь доказать еще надо, что именно мы убили! Поэтому Вовка с нас и взял подписку о невыезде!

– Да… – растерялась Люська. – А зачем тогда ты про психушку заговорила?

– Вообще-то, собиралась навестить брата Арнольда Флавиевича, Давыда… – пояснила я, уже сомневаясь в истинных целях своего визита в это лечебное заведение. – А ты что подумала?

– Я подумала, что ты предлагаешь под придурков косить, а оказывается… Где же мы этого Давыда найдем? Соня, помнится, говорила, что он в Москве лечится…

– Не знаю, – сокрушенно вздохнула я. – Но обязательно что-нибудь придумаю.

Людмила выразила уверенность, что так оно и будет, мы выкурили по сигаретке и легли спать. В этот раз я уснула моментально.

На следующий день ровно в одиннадцать ноль-ноль мы с Люськой сидели под дверью кабинета Ульянова В. И. Когда мы пришли, на стуле перед этой же дверью уже протирал штаны Лев Гамлетович Авакян. Увидев нас, он несказанно обрадовался:

– Привет! А я уж решил, что вы меня бросили. Хотел отцу звонить… Сейчас он придет.

– Кто? – не поняла я.

– Ульянов В. И., – Левка указал на табличку.

Тут взгляд его упал на повестки, которые мы с Люськой нервно сжимали в руках. Радостное выражение на Левкином лице тут же сменилось растерянностью.

– Так вы… Ничего не понимаю! Вы зачем сюда пришли?

– На допрос, – мрачно ответила Люська.

– Но ты, Лева, не переживай, – поспешно добавила я. – Наше руководство в курсе всех дел. Просто, понимаешь, дружище, операция, которую проводит наше ведомство, очень важна и сильно засекречена. Если сейчас вмешается кто-нибудь из наших, то все провалится к едрене фене! А этого допустить никак нельзя! Лева, дорогой, я обещаю, что в тюрьму тебя не посадят! А этому Ульянову В. И. быстренько по мозгам настучат, ежели чего… Ты, главное, не тушуйся и веди себя естественно. Сам понимаешь, если операция провалится по твоей вине…

Я со значением покачала головой. Люська и Левка, широко раскрыв глаза, внимательно слушали мой монолог.

Сама же я собственное красноречие объ-ясняла довольно просто: мне было очень страшно.

В конце коридора показалась знакомая фигура следователя. Как ни странно, но, увидев Вовку, я успокоилась. Видимо, это просто казенные стены официального заведения произвели на меня такое гнетущее впечатление. Вовка же какой-никакой, а родственник! Я гордо расправила плечи и вежливо поздоровалась:

– Здравствуйте, Владимир Ильич!

Он угрюмо повел бровью, отпер ключом дверь и бросил:

– По одному!

Первым пошел Левка. На пороге кабинета он оглянулся, словно ища поддержки, и как-то робко и несмело улыбнулся. Я ему ободряюще подмигнула и важно кивнула головой, мол, все в порядке, ситуация под контролем. Лев скрылся за дверью.

Мы с Люськой чутко прислушивались к тому, что происходит в кабинете следователя. Однако ни криков Вовки, ни стонов Левушки, ни звуков ударов не услышали. Сорок минут мы изнывали в неизвестности и ожидании, и они измотали меня больше, чем ежедневное общение с Вовкой в мирных условиях. Наконец, когда мое терпение почти лопнуло, вышел бледный Левка.

– Ну?! – одновременно воскликнули мы с Люськой.

Он обреченно махнул рукой и поспешил к выходу.

– Жень, – тоскливо проронила подруга, – давай поцелуемся, что ли? На всякий случай…

Мы троекратно облобызались, чем вызвали легкое недоумение у работников прокуратуры, проходящих в этот момент по коридору.

– Пошла я, – Люська всхлипнула и скрылась за дверью кабинета.

Я впала в уныние. Перед мысленным взором проплывали картины одна страшнее другой: то мы с Люськой гибнем в сыром подвале, как княжна Тараканова, то, подобно боярыне Морозовой, нас везут на казнь… В общем, такие ужасы – куда там Хичкоку!

Вышла Люська, странно задумчивая и слегка пришибленная.

– Иди, – тихо сказала она, – Владимир Ильич ждет…

«Все ясно! – с отчаянием подумала я. —

Ее подвергли психологической обработке! Да, постарался Вовочка, ничего не скажешь! Теперь Люську можно показывать в цирке как пример удачной дрессировки! Ничего! Со мной этот номер не пройдет!»

Со смешанными чувствами я переступила порог кабинета. Вовка сидел за столом и что-то быстро писал.

– Давайте повестку, – не отрываясь от своего занятия, сказал он. – Присаживайтесь!

Я опустилась на стул напротив Ульянова и преданно посмотрела на него. Он продолжал писать, словно меня здесь и не было.

«Ага! Обработка началась!»

Я решила сразу не сдаваться и принялась изучать свои ногти. Минут пять в кабинете висела гнетущая тишина. Когда молчание стало действовать мне на нервы, я спросила:

– Кхе, кхе… Так, может, я уже пойду?

Вовка посмотрел на меня, как на привидение, словно и не ожидал увидеть кого-то перед собой.

«Во дает!» – восхитилась я его актерским талантом.

– Ага, – неизвестно почему вдруг обрадовался Вовка. – Явилась? Что ж, присту-пим. Фамилия, имя, отчество… Год, месяц, место рождения…

Вопросы мне не понравились.

– Ну чего ты сразу начинаешь, Вов? – заканючила я. – Сам ведь все знаешь…

– Ты мне на жалость не дави! – прикрикнул он. – Я много чего знаю!

– А почему это вы, гражданин начальник, орете на подозреваемого? Я буду жаловаться! Где тут у вас генералы сидят?

Ульянов глянул на меня сквозь хитрый прищур и ехидно заметил:

– Я тоже пожалуюсь! Сам не знаю, почему до сих пор молчал! Надо было сразу Ромке сказать. Избаловал он тебя, моя дорогая! Все позволяет, во всем потакает… Я бы на месте твоего мужа перекинул тебя через колено, да ремешком солдатским по филейным частям так оприходовал, чтоб неделю сидеть не могла…

– Вот я и говорю, фашист! – пробубнила я, опустив голову. – И как только Дуська моя тебя терпит?

Мы еще немного попрепирались таким нот образом, но мне стало ясно, что гроза миновала и судьба княжны Таракановой мне не грозит.

– Ладно, – первым сдался Вовка, поняв, что не может со мной тягаться в искусстве красноречия, – докладывай…

– А ты Ромке не нажалуешься?

– Раз уж я раньше этого не сделал…

Удовлетворенно кивнув, я выложила Ульянову почти все, что знала. Он побарабанил по столу пальцами, задумчиво глядя в стену. Видно было, что в его ментовской голове бурно протекает мыслительный процесс. Я с интересом наблюдала за Вовкой.

– Та-ак, хорошо, – он наконец очнулся от размышлений. – Можешь идти.

– Как это идти?! – озадаченно воскликнула я. – А ты информацией не хочешь поделиться? Я что, твой тайный агент, что ли?! Не-ет, дорогой, мы так не договаривались!

Глянув на Ульянова, я осеклась. Лицо его приобрело цвет вчерашнего борща, и мне показалось, что из ноздрей повалил дым.

– Я тебе сейчас покажу тайного агента! – зловещим шепотом произнес Вовка. – Считаю до раз – и чтоб ноги твоей здесь не было, иначе…

Дослушивать я не стала и моментально испарилась из кабинета. Не замечая ничего вокруг, я ринулась к выходу и уже на лестнице налетела на знакомого эксперта-криминалиста.

– Какими судьбами, красавица? – зазывно сверкнул глазами Тенгиз.

– Все вы тут козлы! – не останавливаясь, крикнула я и помчалась дальше.

Возле машины страдала Люська. Она то и дело бросала озабоченные взгляды на двери прокуратуры и изредка тихонько поскуливала. Увидев меня, подруга всплеснула руками и бросилась навстречу.

– Женька! – жалобно пискнула она, припав к моему плечу. – Я уж и не надеялась увидеть тебя на воле! Большой зуб Вовка на тебя имел, прости господи. Ну, думаю, как же я домой-то поеду, коли тебя посадят? Ключи от машины у тебя ведь, да и водитель из меня, сама знаешь, какой…

Я была потрясена таким коварством подруги и хотела было отправить ее домой общественным транспортом, как внезапно увидела Тенгиза, бегущего от дверей прокуратуры.

– Евгения Андреевна, постой! – крикнул он, размахивая моим рюкзачком. – Ты забыла!

Оказывается, я так быстро покинула Ульянова, что оставила свой рюкзак висеть на спинке стула.

– Люська, в машину, быстро! – скомандовала я, и мы обе влезли в салон.

У Тенгиза было два варианта: либо последовать нашему примеру, либо мерзнуть с моим рюкзачком возле машины в ожидании, когда я соизволю выйти. Зная любовь Тенгиза к красивым женщинам и его стремление не упускать ни секунды общения с ними, я была уверена, что он выберет первый вариант. Так и случилось. Едва эксперт влез внутрь, я надавила на газ, и «девятка» лихо сорвалась с места.

Тенгизик, казалось, ничуть не удивился такому повороту событий. Он сидел на заднем сиденье и ворчал:

– Вот ведь что за женщина! Сначала обзывает нехорошими словами, потом похищает… Клянусь мамой, тебе надо было джигитом родиться! Куда едем?

Кажется, сам факт похищения молодого грузина ничуть не огорчил, скорее, наоборот: парень выглядел весьма довольным.

– Тут недалеко, – туманно ответила я, сворачивая в какой-то дворик и останавливаясь. – Разговор есть.

– А-а, – разочарованно протянул эксперт. – Так вы не будете выкуп требовать? А я-то думал… Ну ладно, что за тема?

– Соня Либерман, – напрямик сказала я. – Причина гибели, насколько известно, перерезанные тормозные шланги. Ты можешь сказать, во сколько примерно их перерезали?

Тенгиз печально посмотрел на меня и покачал головой:

– Ну, дорогая моя, я эксперт, а не волшебник. И от Сони, и от машины мало что осталось. Так, рожки да ножки…

Тенгиз замолчал. Молчали и мы. Если б только знать, когда Соне шланги перерезали! Накануне к мадам никто не наведывался. Она сама куда-то моталась по делам. А утром, точнее, в час, в день гибели у Либерманши были только мы. Но я, к примеру, совершенно точно знаю, что ни я, ни Люська никаких диверсий не совершали. А вот Левка… С другой же стороны, есть еще охранник. Но я не нахожу причин ни у того, ни у другого желать смерти Софье Арноль-довне. Впрочем, нужно будет еще разок Левку допросить. Я ему не прокуратура, мне он все выложит! Опять же с охранником стоит потолковать…

Составив таким образом нехитрый план действий, я с удивлением отметила, что Тенгиз и Люська о чем-то мило беседуют.

– Эй, – я бесцеремонно прервала их разговор, – мы тебя, Тенгиз, сейчас доставим обратно, а сами смотаемся ненадолго в одно местечко…

– Не советую, Жень, – предупредил Тенгиз. – Лучше домой езжайте, пирожки мужьям пеките.

– Это почему же?

– Ильич сильно гневаться изволит, – охотно пояснил эксперт, – даже имени твоего спокойно слышать не может – морщится, как от лимона…

Оставив без внимания совет Тенгиза, я поехала обратно к прокуратуре. Уже у самых дверей этого богоугодного заведения, поинтересовалась:

– Слышь, царский советник, а о старушке Либерман есть новости?

Ничуть не обидевшись, Тенгиз ответил:

– В общем-то, нет, если не считать того, что в крови у бабульки обнаружены следы снотворного…

– Ты хочешь сказать…

– …что кто-то очень хотел, чтобы она заснула в ванне. Но доза оказалась явно маловатой, не успела подействовать и пришлось старушку руками топить.

– А может, она сама снотворное приняла?

– Может, и сама. Ну все? Я могу быть свободен?

– Иди, – разрешила я и, подумав, добавила: – Спасибо.

Тенгиз широко улыбнулся и скрылся в здании.

Как только я тронулась с места, Люська, заелозив на сиденье, без особой надежды поинтересовалась:

– Домой, Жень?

– Зачем?

– Так ведь Вовка… И потом подписка… Тенгиз тоже советовал…

Я бросила на подругу презрительный взгляд. Она вздохнула и, похоже, смирилась со своей судьбой.

Через час мы тормозили в Капустине, возле дома покойной Сони Либерман. На наш звонок из калитки вышел молодой парень и не слишком любезно спросил:

– Чего надо?

– Привет, – ответила я, – а ты кто?

– Конь в пальто! – огрызнулся парень.

– Ты, мальчик, не груби тете, – строго посоветовала Люська. – Тетя у нас сердитая, ежели разозлится, может и по шее двинуть! Лучше ответь нам на несколько вопросов, глядишь, и повезет тебе – на свободе еще немного погуляешь!

Парень слегка побледнел и еще раз, но уже другим тоном спросил:

– Чего вы хотите?

– Умница, – похвалила я его, – быстро соображаешь! Ты работал, когда Соня погибла?

– Н-нет, не я! Серега один в то дежурство маялся.

– А что у вас за график?

– Обычный. Двое суток мы с Толяном, а двое – Серый с Пашкой. В ту смену у Пашки как раз приступ аппендицита случился. Его отсюда на «Скорой» и увезли. Серый решил один додежурить, а уж в следующую смену дружка своего прихватить, пока, значит, Пашка лечиться будет…

– Ага, ясно, – я задумчиво почесала затылок. – А где мы можем Серегу этого найти?

– Так это… В тюрьме… – паренек побледнел еще больше. – Его ведь задержали… до выяснения…

Во как! Охранника, значит, под замок, а у нас с Люськой – подписка о невыезде. Хорошо все-таки иметь Вовку в родственниках!

– Ой, господи, совсем из головы вылетело! – всплеснула я руками. – А Паша, говоришь, в больнице?