Текст книги "Трижды заслуженная вдова"

Автор книги: Фаина Раевская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 10 страниц)

Трижды заслуженная вдова

Фаина Раевская

Вне всякого сомнения, сломанный каблук может испортить жизнь кому угодно, даже ангелу, что же тогда говорить обо мне? Произошло это пренеприятное событие именно в тот момент, когда мне необходимо было выглядеть на все сто.

Устав сидеть дома, я решила пойти учиться. Не так, чтобы корпеть над учебниками, бегать за преподавателями и зачищать «хвосты». Мне хватило подобных удовольствий еще во времена студенческой молодости. Теперь я предпочла, чтобы преподаватели бегали за мной, учебников не было вообще, а «хвосты»… что ж, с этим как-нибудь справлюсь. Перерыв горы справочной литературы, я остановила свой выбор на курсах дизайнеров интерьера. А что? Думаю, вполне своевременно. К сожалению, уже после второго или третьего занятия у меня начался производственный зуд.

Окинув критическим взглядом наше с Ромкой семейное гнездышко, я решительно заявила, что «здесь надо все переделать». Ромка, зная меня, лишь глубоко вздохнул и, скорбя, согласился. Правда, выдвинул условие: ни при каких обстоятельствах не выбрасывать газовую плиту, потому как дизайн дизайном, а кушать всегда хочется. На этих же условиях был оставлен и холодильник. Так начался новый этап в моей жизни. Меня хватило ровно на неделю. Как и положено, я составила проект, подобрала нужный колер и два дня закупала стройматериалы, доводя своими требованиями продавцов до нервного истощения и хронической икоты. Несчастные девушки и юноши, видимо, решили, что я собралась делать ремонт по меньшей мере в Кремле. Однако они профессионально скалились и стойко держались до конца моего визита, подавляя в себе желание запустить в меня каким-нибудь валиком для обоев.

Свалив дома груды стройматериалов и инструментов, я при помощи бесплатной рабочей силы в виде Алексеева сдвинула мебель к центру комнаты и заботливо накрыла ее пленкой. После этого производственный зуд стал заметно стихать, и я внезапно поняла, что гордая профессия дизайнера имеет мало общего с не менее гордой профессией строителя.

Промаявшись какое-то время и набив кучу синяков и шишек о неудобно стоящую мебель, я, томясь, пошла на поклон к мужу. Через полчаса уговоров он дал добро на бригаду ремонтников, оставив прежним свое условие насчет плиты и холодильника. И вот сегодня перед началом занятий я должна встретиться с бригадиром этих самых ремонтников и оговорить условия их работы по воплощению моего проекта в жизнь.

Плавно затормозив возле памятника автору «Капитала» Карлу Марксу, я выпорхнула из салона «девятки». Вдоль единственной, чудом уцелевшей скамейки нервно прохаживался длинный и тощий, как жердь, дядька. Одет он был явно не по сезону: короткая куртка, раньше носившая гордое название «пуховик», давно загнулась от старости и предавалась воспоминаниям о том пухе, который в ней когда-то был. Из рукавов, опустившихся чуть ниже локтей, вызы-вающе торчали покрасневшие от мороза руки. Где-то в районе затылка чудом держалась вязаная шапочка, ласково прозванная в народе «пидорка». Длинный, с горбинкой, нос, напомнивший мне рекламу водки «Бэлый арол», слишком явно выдавал «лицо кавказской национальности» и по цвету уже сравнялся со знаменитым маминым борщом.

– Гамарчжоба, карасавыса! – простучал зубами «арол», завидев меня. – Рэмонтдэлаэм?

Признаюсь, у меня отпала всякая охота что-то менять в родном интерьере, но, не желая поддаваться минутной слабости, я отважно спросила:

– А? Ремонт? И сколько?

Лицо кавказской национальности заметно скисло.

– Э-э, милая, – напевно протянул он, – зачэм сразу о дэньгах гаварышь?

Я, чтоб вы знали, не националистка и отношусь к любому представителю бывшего СССР довольно лояльно, но этот тип заставил меня задуматься о целесообразности моих гениальных дизайнерских планов. Я оки-нула внимательным взглядом бригадира ремонтников и, стараясь придать побольше уверенности голосу, произнесла:

– Простите, но вы меня с кем-то спутали! Я, конечно, хочу сделать ремонт у себя дома, но, скорее, это произойдет не раньше, чем через десятилетие! И вообще! – внезапно осмелела я. —Я тут возлюбленного жду, а вы мне мешаете! Отойдите, пожалуйста, метров на пять!

«Арол>> пришел в дикий восторг. Он глянул на меня огромными черными глазами, в которых сквозила тень безумия, и воскликнул:

– Извини, дарагая, пэрэпутал! Я именно тот, каво ты ждешь! Прэдлагаю шашлик, вино и все асталноэ!

Взбрыкнув на месте, как дикая кобыла, я бешеными глазами глянула на кавказца и лихо стартовала с места в карьер. И вот тут-то и произошло ЧП: каблук моих новеньких сапожек треснул, и я мгновенно охромела. С трудом я все же доковыляла до машины и с облегчением опустилась на водительское кресло.

«Вот, блин! – мысленно выругалась я. —

Сколько раз уже Владимир Владимирович предупреждал, что Кавказ – это вам не Белоруссия. Не послушалась президента – и получила межнациональный конфликт! Так, ну а кто же мне будет делать ремонт? Это первое. И второе: я не могу показаться перед Адельфанским со сломанным каблуком!»

Адельфанский – это руководитель нашей группы по дизайну. Молодой человек лет тридцати пяти, слишком похожий на Алена Делона, чтобы это осталось незамеченным. Моя подружка Люська Хохлова, которая обучалась дизайну со мной за компанию, будучи прочно замужней дамой, томно вздыхала при виде его, и глаза ее подергивались какой-то странной поволокой, сильно напоминавшей мне глазную пленку у рыб. Только вот почему никто из студентов, впрочем, как и сам Адельфанский, этого не замечал?

Лихо развернувшись, я покатила домой переобуться. «Ладно, – решила я, – сегодня опоздаю на полчасика, ничего страшного!»

Уже дома, когда я упаковывала ноги в старенькие, производства неизвестного китайского мастера сапоги, раздался длин-ный телефонный звонок. Явно межгород! Хлопая расстегнутым голенищем, как парусом, я подошла к телефону.

– Да? – крикнула я, пытаясь одновременно застегнуть «молнию» на сапоге и натянуть на голову вязанную мамулей шапочку.

– Женю Зайцеву можно? – спросил робкий, незнакомый мне девичий голос.

– Это я! Говорите быстрее! – нетерпеливо воскликнула я.

– Здравствуйте! Меня зовут Света. Света Спицына. Я из Тулы! – представилась собеседница и замолчала.

– Здорово! – ответила я, справившись с сапогом. – Как дела в городе-герое? Колбасы хватает?

– Хватает… – растерялась девушка.

– А чего ж вы тогда звоните? – я металась по коридору в поисках ключей от машины.

– Я буду у вас жить! – выпалила Света и замолчала.

– Отлично! – воскликнула я, еще не осознав, что сказала гражданка из Тулы. – Когда?

– Сегодня… – барышня заговорила шепотом. – Я с автовокзала звоню…

– Вот что, Света, – я наконец обнаружила ключи от машины в кармане собственной шубки. – Понимаете, я точно знаю, что сегодня – не первое апреля. По крайней мере, так было с утра. И мне кажется, что ваша шутка не ко времени! Позвоните месяца через четыре, тогда я посмеюсь вместе с вами…

– Но… я не шучу! – заявила Света в полный голос. – Ваш телефон мне дал Вениамин Званцев. Он сказал, что я могу остановиться…

– Ах, Веник! Тогда это меняет дело! – я легко пошла на попятную. – Этот господин волен распоряжаться своим и нашим жильем, как ему вздумается! – И, подумав, тихо добавила: – Гад!

Тут необходимо пояснить, что гад по имени Веня – наш с Ромкой друг, товарищ и враг, то есть, я хотела сказать, брат. Раньше он был бомжем. В один прекрасный день я обнаружила его сидящим на коврике возле нашей квартиры. Вернее, тогда эта квартира была Ромкина – до женитьбы на мне Алексеев являлся моим соседом. После свадь-бы мы учинили ремонт: снесли стену и получили отличную трехкомнатную квартиру. И тут появился бомж Веня. Я с детства отличалась любовью к животным: вечно таскала в дом бездомных котят и собачек. Углядев в бомже своим острым глазом интересного человека, я впустила его в дом, отмыла, выделила кое-какую одежку и поселила в своей бывшей однокомнатной квартире. Сами же мы с супругом жили в Ромкиных двух комнатах. Веник оказался действительно интересным, а главное, деятельным человеком. При помощи моего старинного друга Вовки-следователя я выправила Венику документы, и он вновь стал полноправным членом общества. Голова у Веньки – что бывший Дом Советов. Он в два счета уговорил Ромку бросить довольно прибыльную работу в ГИБДД и открыть свое дело по продаже оргтехники.

Но кое-что мне совершенно не нравилось в Венике, а именно его безграничная и какая-то маниакальная любовь к женщинам. Венька любил их всех так же, как я любила в детстве бездомных собак. Ему совсем неважно – худая или толстая, высокая или коротконогая, блондинка или лысая… Глав-ное, что она – женщина. Он охмурял каждую так, что создавалось впечатление, будто только врожденная скромность и некоторый недостаток средств мешают ему немедленно жениться на избраннице и бросить весь мир к ее ногам. Однако, скажу по секрету, жениться в ближайшем тысячелетии Веник не планирует. Просто такая любвеобильная натура у человека! Первое время я ужасно злилась, обзывала его Казановой, Дон Жуаном и другими нехорошими словами. Веник некоторое время терпел, а потом в очень доходчивой форме объяснил мне, что каждую даму он искренне любит, но, увы, не может жениться на всех сразу – он же не султан Брунея! Поэтому и приходится несчастному уделять каждой женщине максимум внимания и любви, а затем расставаться, чтобы переключиться на следующий объект страсти.

Я недоверчиво хмыкнула, выразив надежду, что ему не удастся совратить с пути истинного моего Ромку, в противном случае оба рисковали остаться кастратами и отправиться в услужение в гарем к тому же султану Брунея. Веника такая перспектива не обрадовала, и он поклялся самым дорогим, что у него есть, не посягать на честь Алексеева. Этим «самым дорогим» Веник жутко дорожил, поэтому я поверила его словам.

И вот теперь любовная страсть Веньки распространилась и на Тулу. Я мысленно захихикала, представляя себе физиономию приятеля, когда он вернется домой. На данном этапе он крутил роман с продавщицей из книжного киоска и, думается мне, в его планы не входит встреча с бывшей возлюбленной.

– Конечно, Света, – ответила я девушке, растерянно молчавшей на том конце провода. – Приезжайте! Мы вас очень ждем и будем рады вашему визиту! Особенно Вениамин!

Положив трубку, я поняла, что на курсы уже не попаду, махнула рукой – небольшая месть Венику намного приятнее каких-то там курсов – и уныло уставилась на ободранные стены жилища.

– Что, карасавыса! – прошипела я, глянув на себя в зеркало. – Упустила бригадира ремонтников! А какой «арол» был, а?! Теперь придется самой ковыряться!

Я с тоской оглядела квартиру, мысленно прикинула объем работ и пришла к выводу, что ремонт будут заканчивать уже мои внуки.

Быстренько переодевшись, я отправилась на кухню готовить ужин для дорогой гостьи, ну и заодно для моих мужчин. Такса Рудольф, мой любимец, и Венькин кот Монморанси, белобрысый, наглый и здоровый, в мгновение ока материализовались на пищеблоке, едва я хлопнула дверцей холодильника.

– Явились, субчики! – заметив животных, сказала я. – Вообще-то вы со вчерашнего дня на диете!

Услыхав такое наглое заявление, кот презрительно мяукнул хорошим басом, а такса нерешительно тявкнула.

– Не грубите старшим! – строго прикрикнула я на них. – Ладно уж, сегодня я вас покормлю, но завтра…

Монморанси и Рудольф радостно заулыбались и согласно закивали головами. Я выделила им по хорошему куску мяса и погрузилась в размышления по поводу перспектив ремонта своими силами. Что и говорить, они не радовали! Если с обоями я еще как-нибудь справлюсь, то побелка потолков и укладка напольного покрытия вызывали у меня животный ужас. Честно говоря, я даже не представляла себе, какой инструмент для чего предназначен. В магазинах продавцы долго и нудно объясняли, чем, к примеру, мастерок отличается от шпателя и какой из них для чего предназначен. Но я, пребывая в полной уверенности, что строители и без меня все знают, слушала крайне невнимательно.

Мои печальные мысли были прерваны робким звонком в дверь. От неожиданности я вздрогнула и уронила кусок колбасы на пол. Монморанси моментально его схватил и, довольно урча, угнездился на холодильнике. Я пошла открывать. Когда до двери оставалось каких-нибудь два шага, моя нога неожиданно поскользнулась на чем-то мягком и скользком, и я растянулась во весь рост в прихожей, изрыгая при этом адские проклятия.

– Рудольф, – закричала я, потирая ушибленный зад, – если ты еще раз…

Пес, уловив нотки раздражения в голосе хозяйки, моментально скрылся, а я, отлепив от подошвы тапочка кусок спрятанного таксой на черный день мяса, поплелась открывать. История с запасами повторялась по сто раз на дню: куски мяса, моркови и прочих продуктов и сухой корм выпадали подчас из самых неожиданных мест. У Рудольфа была особая страсть к заначкам, как у норковой охотничьей собаки.

Звонок повторился.

– Иду уже! – крикнула я и распахнула дверь.

На пороге стояло небесное создание на вид лет шестнадцати. Хрупкую фигурку девушки не уродовали ни здоровые ботинки на толстой подошве, ни широченные брюки, ни жуткий пуховик огромного размера. На милом, румяном с мороза личике звездами сияли голубые глаза, а губы без следа помады робко улыбались.

– Вы Женя! – догадался ангел.

– А вы Света! – не осталась в долгу я.

Девушка энергично затрясла головой в

знак согласия, а я ухмыльнулась: ну Веник, блин, дает! На малолеток потянуло! Есть такое умное слово, которым называется это отклонение в мужской психике, только я его забыла. Впрочем, маньяк тоже подойдет.

– Проходи! – я распахнула дверь. – Только осторожно, у нас ремонт!

Света переступила порог и спросила:

– А когда Вениамин придет?

– Скоро, – успокоила я ее, – мы с тобой сейчас перекусим, а потом вместе с ребятами поужинаем.

Малолетка согласно кивнула и скинула с себя верхнюю одежду. Господи, до чего ж она была худа! Как только Веник позарился на это пособие для кабинета анатомии!

Я усадила Свету за стол и налила ей кофе. Вскоре мы уже беседовали, как старые знакомые. Кстати, выяснилось, что ей уже «целых девятнадцать» лет, она студентка юридического института и у нее есть бойфренд, за которого в скором времени она собирается замуж. Еще выяснилось, что она приехала к нам в город по очень важному делу. Что за дело, Света не сказала, а я в силу своей природной скромности выяснять не стала.

– Ну, а кто твои родители? – наливая себе шестую по счету чашку кофе со сливками, полюбопытствовала я.

– Мама – учительница истории в школе, папа – лауреат Нобелевской премии…

Кофе фонтаном брызнул из меня в разные стороны. Нельзя же сообщать такие новости человеку, когда он пьет горячительные, то есть, я хотела сказать, горячие напитки!

– Кто?! – выдавила я в перерывах между приступами кашля.

– Лауреат Нобелевской премии, – спокойно повторила Светлана.

Ну и дела! Я, к примеру, знаю только несколько россиян – лауреатов нобелевки. Из них половина уже умерли, а вторая половина вот-вот умрет, так что отцом девятнадцатилетней девочки ни один из них быть не может. Теоретически. А вот практически… Кажется, в Китае отцом новорожденного младенца стал столетний дед.

– А в какой… хм… области твой папенька так… э-э… отличился? – я решила прояснить ситуацию.

– В области химии, – охотно пояснила Света.

Я напрягла память, пытаясь вспомнить что-нибудь из школьного курса химии. Ничего, кроме формул воды и спирта, на ум не шло.

– Света, – осторожно поинтересовалась я: мало ли, вдруг у девицы какая-нибудь психическая болячка, вроде мании величия? Вон у нас в городе единственная психушка до отказа набита Наполеонами и Иванами Грозными! – Света, а у папы фамилия случайно не Менделеев?

– Думаешь, я сошла с ума? – печально улыбнулась Светлана.

– Упаси бог! – поспешно воскликнула я, решив не волновать гостью. – Мало ли… Вдруг твой папа – потомок? Чисто случайно ему по наследству передалась гениальность Менделеева. А что? Кому-то – деньги, а кому-то гены гениальности… Вдруг старичок Дмитрий Иванович что-нибудь напутан в своей таблице, и какие-то элементы нужно срочно поменять местами? Во сне, знаешь ли, всякое может привидеться. Вот мне, например, недавно…

– Женя! – остановила меня предполагаемая внучка (или правнучка?) великого химика. – У меня с головой все в полном порядке, манией величия я не страдаю, но мой папа действительно лауреат Нобелевской премии. Его фамилия Либерман.

У меня в голове забрезжил неясный свет. Помнится, года три-четыре назад, когда я еще работала в местной газете корректором, наш городок стоял на ушах: как же! Великий ученый из нашей провинции! Москва отдыхает! Почти все население с гордостью обсуждало эту новость. В транспорте, в магазинах, во. дворах и на предприятиях – везде только и говорили о Либермане.

– Подожди, подожди… – я прижала ладони к вискам. – Но, насколько мне известно, у Либермана семья здесь, в нашем городе. Я, конечно, могу заблуждаться, но…

– Ты не ошибаешься…

Двадцать лет назад Арнольд Флавиевич Либерман, профессор, членкор Академии наук, гениальный химик и сравнительно молодой еще мужчина (всего-то 53 года!) прибыл в Тулу на какое-то закрытое предприятие, где велись разработки нового химического оружия. Проведя неделю в трудах праведных, Арнольд Флавиевич в последний день командировки решил, что называется, оттянуться и с группой товарищей отправился в ресторан. Дело было накануне всенародного праздника Дня учителя. В ресторане гуляло несколько компаний, преимущественно женских. Оказавшись в такой малине, мужики сразу почувствовали себя импортными петухами в отечественном курятнике и распушили хвосты. Учительницы тоже заметно повеселели и принялись за виртуозное исполнение известного упражнения «стрельба глазами». Вскоре компании объединились, чему мужчины были только рады. Рядом с Либерманом сидела молодая, красивая, но немного робкая училка. Она то и дело бросала пылкие взгляды на своего уважаемого соседа. Арнольд, как настоящий рыцарь, взял дело по охмурению в свои крепкие мужские руки. Рюмка за рюмкой, танец за танцем – и вот уже сладкая парочка перешла на «ты» и была совсем не прочь уединиться где-нибудь в укромном уголке. Либерман прозрачно намекнул, что неплохо бы продолжить этот замечательный вечер у него в номере. Училка, потупив очи, едва слышно пролепетала «да».

– Уходим по одному! – задорно подмигнул химик. – Я жду тебя у входа!

По дороге они прикупили бутылочку коньяку и, весело хохоча, ввалились в холл гостиницы. Администраторша за стойкой, толстая и вредная тетка, многозначительно ухмыльнулась, но сделала вид, что никого постороннего не заметила. Что поделаешь! Это простым смертным можно с девушками только до одиннадцати вечера, а этим ученым хоть до утра! Химик провел несколько восхитительных часов в объятиях «учительницы».

С рассветом пришло похмелье. Причем не только физическое. Либерман, сконфуженно улыбаясь и пряча глаза, поблагодарил Зою за прекрасный вечер и протянул ей несколько купюр. Училка немного повозмущалась, но деньги взяла. Арнольд Флавиевич со спокойной душой отбыл на родину. Правда, изредка его мучили легкие уколы совести за измену жене, но потом прошли и они.

Через отпущенный природой срок Зоя родила девочку, которую назвала Светланой, и зарегистрировала ее под своей фамилией. Так миру явилась Спицына Светлана Ивановна. В графе «отец» стоял жирный прочерк…

– А как же ты про отца узнала? – спросила я, когда Света умолкла.

– Мать однажды слушала новости по телевизору, да как закричит! Я прибежала, а она сидит в кресле зеленая вся, одной рукой за сердце держится, а другой в экран тычет. Я глянула – старик какой-то в траурной рамке. Ни фига себе, думаю, мать из-за какого-то деда так трясется! Дала ей лекарство, вроде полегчало. А она возьми и брякни: «Это отец твой!» Я, конечно, сперва не поверила, но после мама рассказала мне эту историю. Вот я и хочу узнать, папаша он мне или нет!

– И как думаешь узнавать? – помолчав, спросила я. – Он же умер!

– Ну и что? Родственники-то остались! – Светлана захихикала. – Прикинь, они, значит, наследство разделили между собой, а тут заявлюсь я: «Здрасте! Я дочка этого химика!» Да они все в осадок выпадут!

Не нравилась мне эта история, ох, не нравилась! Этак любая женщина может заявить: «У меня ребенок от Кобзона!» И сплести какой-нибудь рассказик. А может, у меня папа – Билл Клинтон! Что-то мне давно не нравятся мои уши – уж больно они на уши Билла похожи! Конечно, сейчас можно сделать генетический анализ, но сколько это займет времени и сил, я уж не говорю о скандале! Хотя, с другой стороны, зачем учительнице придумывать такую историю? Тем более после смерти Либермана! Уж если бы эта Зоя захотела нажиться на химике, сразу бы его отыскала, а не ждала, пока он на тот свет отъедет.

Я посмотрела на Светлану и заметила, как лихорадочно блестят у нее глаза, а на щеках играет легкий румянец. И тут меня, уже который раз за сегодняшний день, осенило: да ведь девочка Светочка за наследством явилась! Мертвый папашка ей по барабану, а вот денежки у родственников отобрать вполне реально! А ее робость и смущение – не более чем маска. Ну Веник, ну дает! Как же он не разглядел в этом пособии для анатомического театра такую вурдалачку?! Ничего, уж я ему глазки открою!

Некоторое время мы молчали. Светлана думала о чем-то своем (видимо, решала, как потратить наследство), а мне просто не хотелось разговаривать, потому что она стала мне вдруг ужасно противна. Интересно, почему я сразу не обратила внимания на ее хищный оскал?

Хлопнула входная дверь. Вошел Ромка, заполнив собой большую часть кухонного пространства. Увидев, что я, во-первых, дома, а не на учебе, и во-вторых, не одна, он вопросительно уставился на меня.

– Где Веник? – чмокнув мужа в подбородок, спросила я.

– К себе пошел, – пожал плечами Алексеев, – нездоровится ему нынче.

– Зови, – приказала я. – К нему тут дама пожаловала. Из Тулы.

Мы с Ромкой прожили в законном браке почти год, а до этого, как уже говорилось, были соседями. Он давно научился разбираться в моих интонациях и понимал, когда можно подать голос, а когда лучше промолчать. Сейчас он безошибочно угадал, что возражать не стоит, и быстро сгонял за Венькой.

Тот появился на пороге мрачный и недовольный жизнью.

– Вениамин, – строго обратилась я к нему, – встречай гостью!

Он перевел страдальческий взгляд на Светлану и несколько мгновений хлопал глазами. Потом, вероятно, у него в голове что-то замкнуло, и он воскликнул:

– О, Светка! Давно приехала?

Девица повисла у него на шее всей своей цыплячьей массой и протянула:

– Зайчик мой! Я так скучала! А ты?

Я глумливо хрюкнула: хорош зайчик – больше центнера весом! Зайчик-мутант, пытаясь стряхнуть с себя Светку, неуверенно пробормотал:

– Я тоже!

Меня, признаюсь, картинка умиляла. Веник, находившийся сейчас в стадии романтического ухаживания за продавщицей из книжной лавки, явно тяготился присутствием висящего у него на шее существа. Светка, забыв про бойфренда из Тулы, весело щебетала, не обращая внимания на кислую физиономию своего «зайчика». Ромка, переводя изумленный взгляд с меня на этих двоих, тщетно силился что-либо понять.

В этот, прямо скажем, интересный момент раздался звонок. Я гостеприимно распахнула входную дверь и… полетела в дальний угол коридора. Мимо меня пронеслось что-то очень большое и страшное. Из кухни раздался звериный рык.

«О, медведь! – подумала я, тряхнув ушибленной головой. – Надо же! Из тайги добрался! Видно, дома ему совсем кушать нечего!»

– Я убью тебя! – рычал медведь.

Я точно знала, что человеческим языком медведи разговаривают только в сказках, поэтому решила посмотреть на необычное явление.

Явление оказалось обыкновенным парнем, который держался за левый глаз и свирепо вращал правым. Светка, робко высунув свой носик из-за спины Веника, пыталась утихомирить юношу:

– Юрочка, котик, – пищала она, – ты же знаешь, как я тебя люблю! Не надо строить из себя старого глупого мавра. Вениамин – мой добрый приятель! Он любезно пригласил меня в гости! Ты же знаешь, по какому делу я сюда приехала! Я ведь тебе все обяснила и, по правде говоря, надеялась, что никаких эксцессов не возникнет! Надо же мне где-нибудь спать, в конце концов!

Зря она это сказала, «котик», уже начавший было успокаиваться, при слове «спать» завелся снова:

– Я понял, что не где-нибудь, а с кем-нибудь! Я видел! Да, ты говорила, что по делу едешь, но я и не думал, что по такому! Ты утверждала, что тебе необходимо отца увидеть… Выходит, этот тип твой папашка?! Если хочешь знать, дорогая, я за тобой всю дорогу следил. Даже и не таился особо-то. Ты, милая моя, была так увлечена предстоящим свиданием, что ничего вокруг не замечала. Клево получается: как информацией какой разжиться – так Юрочка, помоги! Думала, меня легко обмануть, лапши на уши навешать, и все? Ошибаешься! Из соседнего дома все очень хорошо видно! Я даже бинокль прихватил по такому случаю, словно чувствовал, что дело нечисто! Видел, на какой этаж ты поднялась и в какую дверь позвонила. Ты повисла у него на шее, как… как… – бедняга явно не мог подобрать нужного слова, – как на вешалке!

– Ты, товарищ, – вступил в беседу Веник, – сам вешалка! Ты слова-то выбирай!

– А ты вообще молчи, – огрызнулся Юрочка, – тебя я потом побью! Соблазнитель невинных девушек!

– Это Светка-то невинная? – усмехнулся Венька.

Светлана, прятавшаяся у него за спиной, вонзила свои коготки в спину Венику, а кулак Юрия встретился с его носом. Не ожидавший удара Венька рухнул на пол в нашей небольшой кухне, уронив стол со стоявшими на нем тарелками, чашками и прочей дребеденью.

– Уау! – взвыл Венька, придавленный столом. – Ну все, парень, молись, если умеешь!

Некоторое время я с интересом наблюдала за разборками. Но, после того как нашему дому был нанесен материальный ущерб, мое сердце дрогнуло, и я заорала:

– А ну, хватит! Веник, марш к себе, а ты, котик, забирай свою возлюбленную и выметайтесь отсюда к едрене фене! Считаю до раз! Потом не говорите, что я вас не предупреждала! Рома, готовь обрез!

Алексеев, все это время стоявший у плиты и меланхолично жевавший поджаренное мясо, молча кивнул и удалился в кладовку. Услыхав про обрез, Светлана пискнула и, схватив Юрочку за руку, ринулась к выходу. Хлопнула дверь.

– Обрез нужен? – поинтересовался вернувшийся Ромка, поигрывая огрызком деревянной палки от швабры.

– Уже нет, гости отчалили, – сообщила я приятную новость и зло посмотрела на Веника. – Скажи мне, дорогой, где ты откопал эту леди? Мало того что она тощая, как вобла, так еще и дрянь порядочная!

– Почему это она дрянь? – буркнул Венька, прикладывая холодное полотенце к разбитому носу. Даже в такой ситуации он оставался джентльменом и горой стоял за честь дамы.

– Потому! – я вкратце изложила ребятам историю о незаконнорожденной дочери Либермана.

– Да-а, – протянул Вениамин, когда я закончила повествование. – Ну, что я могу сказать? И на старуху бывает проруха! Да я, собственно, и не знаю ее толком! Мы в электричке познакомились. Машина-то у меня в ремонте. Я и поехал к заказчику общественным транспортом, а тут смотрю – этакий розанчик сидит напротив. Грустная-грустная. А я что? Ну, утешил девушку, познакомились, телефон дал, в гости пригласил… Я же не знал, что она припрется!

– Вот, Вениамин, к чему приводит половая распущенность! – назидательно сказа-ла я. – В следующий раз будь разборчивее в связях!

Остаток вечера прошел относительно спокойно, если не считать нашего с Ромкой спора о бригаде ремонтников. В конце концов Алексеев взвалил на себя обязанность по подбору рабочих, буркнув, что мне бы только с трупами возиться, а про живых людей я и думать забыла. На этой веселой ноте мы отправились спать.

Утром я позвонила Люське и потребовала отчета о том, что происходило на курсах в мое отсутствие. Подруга отчиталась и пригласила в гости. Поскольку со строителями теперь будет разбираться Ромка, я со спокойной душой отправилась к подруге. Она жила в старом пятиэтажном доме прямо напротив меня. Я выгуляла Рудольфа и вошла в подъезд. Из почтового ящика Люськиного соседа торчал угол газеты.

– О, местная пресса! – оживилась я и лихо извлекла еще пахнущий типографской краской листок. Рудольф неодобрительно покосился на меня и что-то проворчал.

– Да ладно тебе, – я подхватила песика на руки. – Чего ты, как старый дед, вор-чишь? Сейчас тетя Люся тебя чем-нибудь вкусненьким угостит!

Тетя Люся была не в настроении.

– Проходи, – хмуро сказала она, открыв дверь.

– Ты чего такая? – поинтересовалась я, влезая в разношенные тапочки ее мужа.

– Санька вчера пьяный явился, – махнула рукой Люська.

– И что? Дрался?

– Прям, дрался, скажешь тоже! – отвергла мою версию подруга. – Он приволок домой трубки от таксофонов, штук пять или шесть…

– Зачем? – удивилась я такому странному проявлению фетишизма.

– «Люсенька, – передразнила Люська мужа, – мы с ребятами тут посидели малость. Я тебе звонил, звонил, а у меня, оказывается, сотовый разрядился. Я пошел домой и по дороге из каждого таксофона звонил. Ты мне веришь?» А потом вывалил передо мной вот это…

Она указала рукой на стол, где сиротливо лежали те самые трубки, по которым звонил Саня.

– Не дозвонился, видать, – сообразила я, – вот и осерчал!

– Ладно, – махнула рукой Люська, – пошли чай пить!

Пока подруга суетилась, готовя чай, я развернула украденную газету. Она, как обычно, пестрела множеством рекламной информации и различного рода объявлениями. На последней странице в рубрике «Когда верстался номер…» я обнаружила очень интересную заметку: «Вчера вечером в результате несчастного случая скончалась вдова лауреата Нобелевской премии Либермана А.Ф. госпожа Либерман Р.А. Приносим искренние соболезнования родным и близким покойной».

Я растерянно заморгала: хоть режьте, но таких совпадений не бывает! Только вчера ко мне пожаловала «наследница» и вчера же умерла вдова Либерман!

– Женька, ты чего? – Люська, оказывается, давно трясла меня за плечо. – Ты чего замерла?

– А? – очнулась я. – Люся, ее убили.

– Конечно, – не стала спорить подруга. – Кто бы сомневался!

– Ты тоже так думаешь? – обрадовалась я.

– А то!

Мне стало немного легче, и я горячо заговорила:

– Люсь, ты же знаешь, что таких совпадений не бывает! Она только вчера объявилась, и эта тут же умирает! Несчастный случай! Ха, кого они лечат?! Да мне только бы одним глазком на труп посмотреть, я бы сразу определила, сама она умерла или ей помогли!

Люська скосила на меня испуганные глаза и согласно кивнула:

– Женя, ты гений сыска! Я в тебя верю!

Через секунду она поинтересовалась: