Текст книги "Трижды заслуженная вдова"

Автор книги: Фаина Раевская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 10 страниц)

Либерман действительно здорово помог с материалами для докторской. Тесть тоже не обманул, и через полгода миру явился новый доктор наук. На праздновании этого события Рихард Артурович напомнил о статье.

Недолго думая, Гамлет отправился к Соне. После того как она помогла ему с женитьбой на Марте, они стали хорошими приятелями.

Вопреки ожиданиям Гамлета, Софочка былa счастлива с мужем. Она нигде не работала. супруг осыпал ее деньгами и подарками и вечно пропадал на каких-то отчетно – перевыборных собраниях, симпозиумах и конференциях. Это было на руку молодой женщине, менявшей любовников, как перчатки.

Внимательно выслушав старого друга, Соня кивнула:

– Я знаю, что нужно делать. Лет десять назад отец начал работу над какой-то статьей. Что-то насчет химии воды. Впрочем, я могу ошибаться – знаешь ведь, что в науках я не сильна. Так вот. Написать-то он ее написал. но публиковать не стал. Необходимо было провести еще какие-то исследования, да и теоретическую базу пополнить… В общем, так. Рукопись существует в единственном экземпляре, это точно. Лежит она дома, в кабинете отца, я скажу тебе, где…

– Ты… Ты хочешь, чтобы я ее украл? – не поверил своим ушам Гамлет.

Соня поморщилась:

– Я тебя умоляю, дорогуша! Не строй из себя праведника. Руки твои не так чисты,

ты пытаешься всем продемонстриро-вать. Да и потом, разве для тебя имеет значение, каким путем ты достигнешь цели? Кстати, как там поживает Лилечка? В следующий раз поедешь к ней, привет передавай…

– И сколько ты хочешь? – сквозь зубы процедил Гамлет.

– Ничего, – улыбнулась Соня. – Просто скажешь мне большое человеческое спасибо. Будем считать, что я альтруистка…

Гамлет, разумеется, ни минуты не сомневался, что альтруисткой Софочка не была и что рано или поздно потребует оплаты своих услуг. Однако другого выхода он все равно не видел. Сам написать статью он не смог бы. Дело вовсе не в цейтноте. Просто за последнее время он крайне редко занимался химией как наукой. Даже собственную диссертацию он увидел лишь за неделю до защиты…

– Короче говоря, – глубоко вздохнул Лев, – папенька свистнул рукопись статьи, опубликовал ее и двинулся вверх. Так и дошел до депутата!

– А как Либерманы отнеслись к публикации статьи? – спросила я.

– Был скандал, – просто ответил Лева, – но усилиями моего деда его замяли. Правда, Либерманы папаше отказали в доме Да ему уже все равно было… Но, кстати, он все-таки следил за работами Арнольда Флавиевича, и потом они даже помирились. Когда тому дали нобелевку, отца чуть удар не хватил.

– А Соня? – поинтересовалась Люська.

– Какие у нее отношения с твоим отцом?

– Дружеские, – усмехнулся Левка. – оии друг другу постоянно какие-то услуги оказывают. А теперь вот ей приспичило в четвертый раз замуж сходить. Видно, никто на нее уже не зарится, она и решила папашей окрутить. Хороша парочка: змея и скорпион!

Признаюсь, на мой взгляд, Соня была еще очень даже ничего. Зачем же ей понадобился этот жирный хряк?

– Наградил же господь папенькой, – ворчала Люська, когда мы выезжали со двора. – Уж лучше сиротой остаться, чем иметь такого гада в родителях! Чисто клоп, прости господи! Такой же вонючий и вредный кровосос.

– Родителей не выбирают, – напомнила я подруге, – но ты права. Такой отец хуже чирья на мягком месте!

Какое-то время мы ехали молча. Вернее, молчала я. Люська же периодически плевалась и морщилась, что говорило о сильном впечатлении, которое произвел на нее рассказ Левы.

– Ну что? – подруга наконец отвлеклась от мыслей об Авакяне. – На учебу поедем или как?

Я совершенно не горела желанием сегодня учиться и принялась убеждать ее, а заодно и себя:

– Люсь! Ну какая учеба? Ты сама подумай! Кругом такая несправедливость: Либермана обокрали, жену его, старушку, утопили в собственной ванне, а ты про учебу толкуешь! Тебе не стыдно?

– А я что? Я ничего! – потупилась Люська. – Я, между прочим, тоже за справедливость! Мне, между прочим, с самого начала учиться не хотелось! Да ты ведь хуже керосина! Пристала как банный лист к заднице: пошли кругозор расширять!

Люська ступила на любимую дорожку. Она могла часами пенять мне на настойчивость, с которой я тянула ее к знаниям. Существовал только один способ ее остановить, которым я и воспользовалась. Уловив паузу в потоке слов (Люська как раз глубоко вдохнула, чтобы продолжить нравоучения), я сладким голосом пропела:

– Адельфанский…

Подруга тут же потеряла всякий интерес к лекции, глаза ее заволокло болотным туманом, и она мечтательно повторила:

– Адельфанский…

С таким вот придурковатым выражением лица я и привезла ее домой. К себе заходить я не решилась. В мои планы встреча с любимым мужем никак не вписывалась. Пускай он пребывает в счастливой уверенности, что его жена усердно воплощает в жизнь завещание великого вождя по поводу учения.

В квартире Люськи нас ждал сюрприз в образе ее Сани. Он был трезв, хмур и чем-то явно озабочен. Увидев мужа, подруга опечалилась, потом разозлилась, туман в ее глазах растаял, и она сурово спросила:

– Ты что здесь делаешь?

Саня немного удивился такой постановке вопроса, однако ответил:

– Жрать хочу! В холодильнике мышь удавилась, а родную жену где-то черти носят!

При этом Люськин муж как-то странно глянул в мою сторону. Я затосковала. Ну вот, сейчас выгонит! Куда ж тогда мне податься?

– Я, между прочим, учусь! – глянув на мужа с крокодильей лаской, напомнила Людмила. – И трубки у таксофонов не срезаю! Да и друзья у меня большей частью приличные люди!

Саня задумчиво поскреб затылок, опять-таки посматривая на меня. Видимо, прикидывал, подходит лично мне такое определение или нет.

– И где, кстати, твоя зарплата? – пальнула Люська из тяжелого орудия. – Пропил?

Саня как-то обмяк и скукожился, что при его двухметровом росте было особенно заметно.

– А че сразу пропил-то? – пробубнил он. – Может, потерял, а может, на благо-творительность пожертвовал. Вон сколько кругом голодных и убогих!

– Вот пускай твои убогие тебя и кормят! И вообще, мотай-ка ты к своей матери с сестренкой. Поживи у них недельку, подумай, что тебе дальше делать…

Саня немного посопел и послушно поплелся в комнату собирать вещи.

– Чего так круто? – шепотом спросила я у Люськи.

– Чтобы не мешал! – так же шепотом пояснила она. – У меня мысль какая-то мелькнула, да из-за этого телефонного террориста я ее забыла!

– Мысль-то стоящая?

Люська закатила глаза и причмокнула губами. Появился Саня. Подруга мгновенно привела лицо в порядок и сердито уставилась на мужа.

– Люсь, – робко заговорил он, – может, я останусь?

– Даже и не думай! Убирайся к чертовой матери, алкаш.

Саня, опустив голову, потопал к выходу.

– Стой! – крикнула Люська. – Стой, ирод!

Она метнулась к шкафу и извлекла из его недр два свертка.

– На, – она сунула свертки в сумку супругу, – передашь Машке и матери. Они там сами разберутся, кому чего.

Со свекровью и Саниной сестрой у Люськи самые теплые отношения. Обе женщины горой стояли за невестку и частенько поносили своего непутевого сына и брата. По правде говоря, непутевым Саню не назовешь. Он очень добрый и спокойный парень и до судорог любит свою Люсеньку. Она его, кстати, тоже, что, впрочем, не мешает ей раз в месяц выставлять любимого за дверь и в профилактических целях отправлять его к матери. Сегодня, наверное, как раз и настал день профилактики. Поэтому Саня не очень-то упирался.

Когда мы остались одни, Люська метнулась на балкон и вернулась оттуда с кастрюлькой, в которой, при ближайшем рассмотрении, плескался борщ. Ощутив запах еды, я судорожно сглотнула слюну и как загипнотизированная пошла вслед за подругой на кухню.

Мы уже разлили по тарелкам ароматный суп, а я нацелилась на аппетитный кусок мяса, резвившийся в борще, как раздался звонок в дверь. От неожиданности моя рука, державшая ложку, дрогнула, и красное жирное пятно расплылось на бежевых брюках.

– Плохая примета, – покачала головой Людмила и пошла открывать.

Через минуту в кухне возник… Вовка Ульянов. Кажется, насчет приметы Люська была права.

– Здорово, девчонки! – вполне миролюбиво поздоровался следователь. – Как у вас вкусно пахнет!

Люська засуетилась, наливая Ульянову борщ, а я пыталась внушить ей, чтобы вместо сметаны она сыпанула в тарелку добрую порцию какой-нибудь отравы, потому как ни на секунду не поверила в благодушный настрой этого змея. Гипнотизер из меня хреновый – с отравой ничего не вышло. Мы в полном молчании слопали борщ, закурили, и только тогда Вовка подал голос:

– А я звоню сюда, звоню – никто не подходит! Ну, думаю, телефон сломался. Решил зайти…

– Интересно знать, с какой целью? – проворчала я.

– Да просто так, – широко улыбнулся следователь. Его улыбка может обмануть кого угодно, но только не меня. – Дуська беспокоится, как у тебя дела, да и я тоже. Вот и заглянул с работы. Как жизнь-то, Жень?

– Пока ты не пришел, все было замечательно, – буркнула я, мысленно желая Вовке провалиться куда-нибудь подальше и поглубже. – А у тебя?

– С тех пор как ты отошла от дел, вроде потише стало.

Люська беспокойно заерзала, но, слава богу, промолчала.

– Чем сейчас занимаешься? – не отставал Ульянов.

– Дизайном.

– Это я видел! Ромка там вовсю старается! А вообще?

– А вообще – учусь на курсах, – зло ощерилась я. – А ты? Если это не секрет, конечно…

Вовка пожал плечами:

– Какие же могут быть секреты между родственниками, правда? Занимаюсь убий-ством Розы Либерман. Да, видно, смежники дорогу перешли…

Я поперхнулась дымом:

– К-какие смежники?

– Может, ФСБ, может, еще кто… Я пока не выяснял.

Мы с Люськой переглянулись.

– Это, наверное, тебе показалось, – предположила подруга.

– Ага, показалось! Приехали сегодня к одному типу, а он начал нам втирать, мол, только что у меня были люди из органов, я им рассказал, что знал… Я спрашиваю, фамилии, звания, должности, а он талдычит что-то о неразглашении. Так что, если кому что-то и показалось, так это Авакяну…

– Депутату? – притворно ахнула я. – Ты нашел, к кому идти – у него же неприкосновенность!

– Да нет, я про сыночка его толкую…

Зазвонил телефон. Люська бросилась в комнату, где лежала трубка, а мы с Ульяновым подозрительно уставились друг на друга.

– Надо же, телефон-то работает, – первым нарушил молчание Вовка.

– Да, – пискнула я, приготовившись к неприятностям. – Мы же на курсах были, а если никого нет дома, кто же ответит?

Следователь внимательно выслушал этот бред и согласно кивнул. Вошла Люська. Лицо у нее было какое-то чересчур озабоченное, в руках она держала трубку.

– Это тебя, – прошептала подруга.

– Алло? – дрожащим голосом проблеяла я.

– Женя? Это я, Лев!

– Здравствуйте, Олег Петрович!

Лев на секунду замолчал, а потом заволновался:

– Ты меня не узнала? Вы же у меня недавно были и…

– Я вас узнала, – перебила я его. – Что-нибудь случилось?

– A-а, ты говорить не можешь? – он проявил чудеса сообразительности. – Тогда слушай и кивай. У меня тут около часа назад был один тип из прокуратуры, весьма мерзкий и дотошный…

Я покосилась на Вовку и мысленно согласилась с Левкой.

– Я ему, конечно, кое-что сказал, но далеко не все!

– Это хорошо, – сдержанно ответила я.

– Ну вот, а он хитро так прищурился и спрашивает: «У вас кто-нибудь был?» Да, говорю, из ФСБ… Я правильно понял?

– Не совсем, конечно, да ладно, чего уж теперь…

Левка помолчал немного и неожиданно заявил:

– Я с вами, Жень!

– Что с нами? – растерялась я.

– Все, – решительно воскликнул этот Бонифаций.

Наш разговор сильно смахивал на бред двух сумасшедших. Ульянов не сводил с меня настороженных глаз, и это сильно раздражало. Я разозлилась и рявкнула:

– Что именно? Уточните, пожалуйста!

– Я имею в виду, – пояснил Левка, – убийство Розы Адамовны. Я вам буду помогать!

– Спасибо, конечно, но…

– Я бесплатно! – торопливо заверил помощник. – Я за справедливость!

Ох, что-то много нынче борцов за эту самую справедливость. Может, экология так влияет на умы и сердца людей? И этот туда же!

– Ладно, – махнула я рукой, – мы согласны. Я вам перезвоню. Как только, так сразу. До свидания, Олег Петрович!

Я нажала на кнопку отбоя и затравленно посмотрела на Вовку. Его взгляд не предвещал ничего хорошего. Оставалась одна надежда на то, что дома у моей подруги этот тиран и деспот не станет устраивать разборок. Надежды рухнули, едва Ульянов открыл рот.

– Та-ак, – многозначительно протянул он. – Кто это был?

– Э-э… Этот, как его, Адельфанский, во! – ответила я.

Люська при упоминании фамилии Алена Делона местного розлива решила по укоренившейся привычке впасть в столбняк, но, правильно оценив ситуацию, быстренько передумала.

– И что ему от вас нужно? – не унимался Вовка.

– О-о-о… А-а-а… Ну-у-у… – сказала Людмила.

Следователь ничего не понял из ее объяснений и перевел вопросительный взгляд на меня. Я обозлилась:

– Знаешь что, Вовчик, если это допрос, то веди его по всем правилам: с протоколом, понятыми и прочими прибамбасами. И не забудь зачитать наши права! А если ты интересуешься нашей личной жизнью на правах частного, так сказать лица, то вали отсюда поскорее, поскольку как частное лицо положительных эмоций ты у меня не вызываешь!

Некоторое время Ульянов внимательно разглядывал нас с Люськой, потом поскреб подбородок с двухдневной щетиной и заявил:

– Что ж, раз ты настаиваешь… Только вот что я тебе скажу, дорогая. Не приведи господь, если я узнаю, что вы как-то связаны с делом Розы Либерман! Пятнадцать суток уж я вам обеспечу! И не надейтесь, что будете чалиться в одной камере!

Вовка резко поднялся и, бросив: «Пока!» – стремительно покинул помещение.

– Наградил боже родственником! – воскликнула я, едва за ним закрылась дверь. – Нет, Люсь, ты видишь, что делается?! Вообразил, что раз он старший следователь по особо важным делам, то ему можно невинных людей за решетку сажать! Ну и пусть!

За справедливость, между прочим, Жанна Д’Арк на костер пошла! Чем мы хуже?! Джордано Бруно тоже за правду погорел, Павлик Морозов… Нет, про Павлика неудачный пример…

Подруга уныло кивнула. Интуиция подсказывала мне, что ей на костер совсем не хочется даже во имя справедливости!

– Жень, – неуверенно начала она, – а может, ты в Европу отправишься? Чего-то сдается мне, она без тебя зачахла! Енисейские Поля, к примеру, пожухли, а Пизанская башня того и гляди рухнет без твоей помощи… Да и испанская коррида, того, приказала долго жить… И Вовка сказал, что в одну камеру нас не посадят!

Возмущение коварством подруги рвалось наружу из глубины моей души. Быстренько припомнив кое-какие слова, я дала ему выход, трагически воскликнув:

– О, коварная Люська!

«Коварная» опустила глаза, а я уже нормальным тоном добавила:

– Ты не очень-то реагируй на то, что говорит Вовка. У него работа такая – запугивать невиновных…

– А мы с тобой невиновные? – усомнилась подруга.

– Конечно! Мы же ничего не натворили! Пока…

Люська заметно повеселела, и остаток вечера прошел почти спокойно. Время от времени она, конечно, глубоко вздыхала, чем ужасно меня раздражала и мешала смотреть телевизор. Несколько раз звонил Ромка и веселым голосом сообщал, как он без меня скучает. Я пообещала мужу, что в ближайшие несколько дней обязательно его навещу, и, приняв душ, легла спать.

Утро началось с вопроса Люськи:

– Что делать?

– Ты бы еще спросила, кто виноват, – пробормотала я, переворачиваясь на другой бок. – Тоже мне, русская интеллигенция…

– Я в смысле планов на сегодня, – пояснила интеллигенция.

Пришлось встать. Немного подумав, я сообщила:

– К Соне поедем. Звони Левке, узнавай адрес, ну и так далее. А завтра с утра пораньше махнем в Тулу. Что-то не дает мне покоя эта внебрачная дочь Арнольда Флавиевича… Как-то слишком вовремя она появилась!

Людмила набрала номер Льва и быстро сунула трубку мне в руки. Левка отозвался сразу после первого гудка. Может, он и не спал вовсе?

– Лева, – учительским тоном обратилась я к нему, – доброе утро. Скажи нам, будь любезен, адрес Софьи Арнольдовны…

– Доброе утро, Женя, – бодро отозвался Левка. – Я вам лучше покажу, где она живет, а то вы с непривычки заплутаете… Можем на моем джипе поехать.

Этот вариант хоть и был заманчив, никак мне не подходил. Соня наверняка знала Левкину машину. Непонятно почему, но мне это не понравилось. Зато возникла идея.

– Лева, ты сделай, пожалуй, вот что: позвони Соне и скажи, мол, одна писательница жаждет написать книгу о ее знаменитом отце. Упирай на то, что баба эта дотошная, так что лучше с ней встретиться, пускай она из первых уст узнает нужную информацию! Дескать, если ты ей откажешь, она ведь к другим людям пойдет, и еще неизвестно, чего они могут наговорить! В общем, соображай сам, но чтобы сегодня эта Клеопатра нас приняла, как родных!

– Понял! – радостно воскликнул Лев-

– Уже делается! Я вам перезвоню!

В трубке раздались короткие гудки.

– Ты чего задумала? – Люська вплыла в комнату с подносом, на котором дымились две чашки кофе и зазывно розовели бутерброды с ветчиной.

– А где сливки? – разочарованно протянула я, заглянув в свою чашку.

– Нету! – огрызнулась подруга. – Я те не «Метрополь». Ешь, что дают!

Испугавшись, что меня могут запросто лишить завтрака, я схватила бутерброд и принялась заливать его черным кофе.

– Так что же ты задумала? – покончив с трапезой, повторила Люська. – Зачем Левку с собой брать? И потом, кто, глядя на тебя, поверит, что ты писательница? Никакого фасада! Соня сразу сообразит, что здесь дело нечисто! Давай, ты будешь моим секретарем, а я уж, так и быть, писательницей…

Критически оглядев хитрюгу, я покачала головой:

– Ты тоже… того… не внушаешь! Знаешь -то? Мы будем с тобой соавторами! Ну, как Ильф и Петров, например, или братья Стругацкие… Ты только, Люсь, больше молчи и делай умное лицо. Спрашивать буду я.

Заверещал телефон.

– Женька, все в порядке! – отрапортовал Лева. – Софья Арнольдовна ждет нас в тринадцать!

– Прекрасно!

– Жень, – стушевался Лев, – а меня с собой возьмете?

– Конечно, – вздохнула я, – куда ж мы без тебя теперь! Ты ведь тоже… за справедливость.

Договорившись с ним о времени и месте встречи, я отключилась.

– Так зачем ты этого… Леву с собой тащишь? – накинулась на меня Люська. – Мало тебе меня?! Зачем нормальных людей под статью подводить?! Парню в жизни и так не повезло с отцом…

– Люсенька, уймись, – лениво прервала я гневную речь подружки. – Твоему Левушке никакая статья не светит. Если ты помнишь, Вовка говорил только о нас двоих. А беру я его с одной-единственной целью: Соня по доброте душевной может наговорить что было и чего не было. А этот юноша поможет нам отфильтровать… Я доступно объясняю?

– Я ж не дура, – обиделась Люська. – Теперь все ясно. Кстати, старушка, времени ; нас не так много. Пора в путь собираться.

Люська была права. До дома Сони Либерман добираться около часа по хорошей дороге. Однако ночью потеплело, и теперь надежды о хорошей дороге можно было похоронить. Наскоро приведя себя в порядок, мы тронулись в путь.

Возле центрального универмага нас ждал Левка. Он вертел головой на 360 градусов, гадая, откуда мы появимся, и, разумеется, пропустил этот счастливый момент. Плавно затормозив на обочине, я посигналила. Чтобы приятель не ошибся и не прыгнул по рассеянности в какую-нибудь другую машину, Люська опустила стекло, высунула голову и громко крикнула:

– Левка! Мы здесь!

Он нас заметил и рысцой подбежал к машине.

– Привет! – поздоровался он, усаживаясь на заднее сиденье. – Значит, маршрут такой: сейчас выезжаем на Егорьевское шоссе. Там пилим и пилим… Не помню точно, но где-то будет поворот на Капустино. Это деревня такая. Там и проживает Софочка. Нам главное – до Капустина добраться, а дальше уж я сориентируюсь.

Я пожала плечами, и мы поехали. На Егорьевское шоссе мне еще не доводилось выезжать, поэтому пришлось целиком и полностью довериться нашему Сусанину и дорожным указателям. Вследствие моей неопытности и бестолковости Льва мы заблудились. Думаю, этого можно было бы избежать, если бы мои два попутчика не давали совершенно противоречивых указаний.

– Направо! – кипятилась Люська. – Там так написано!

– Разуй глаза! – возражал Левка. – Там налево, а не направо!

– Я, по-твоему, не знаю, где право? Правая рука это та, где большой палец слева!

В результате, чтобы никому не было обидно, я ехала прямо. И вот теперь мы стояли на краю деревни Аксеново. Дорога неожиданно. кончилась. Перед нами расстилалось бесконечное поле, заваленное грязносерым снегом. Вокруг не было ни души.

– Ну, и куда теперь? – с тоской поглядев на часы, спросила я. До встречи с Соней Либерман оставалось двадцать минут.

Я уже и не надеялась вовремя к ней приехать – выбраться бы из этого медвежьего угла!

– Хоть бы корова какая завалящая попалась! – печально вздохнула Люська.

– Зачем тебе корова? – удивился Лев.

Я, признаюсь, тоже не поняла, зачем подруге понадобилась корова, да еще завалящая.

– Как это, зачем? – пустилась в объяснения Люська. – У каждой коровы есть хозяин! Если даже он отпустил буренку одну, вce равно! Мы бы ее пугнули как следует, она бы и побежала к родному дому! Коровы, они что кошки – к месту привыкают.

Выслушав Люськин бред, я пожала плечами:

– А если корова колхозная? Припрется на ферму, а там вместо хозяина бык-производитель! Я тебя уверяю, мало нам не покажется! Быки – они твари ревнивые. А у нас к тому же и машина красного цвета…

– Подумаешь, ферма! – не сдавалась подружка. – Там же все равно кто-нибудь есть! Дежурный ветеринар или доярка какая круглосуточная…

Спорить мне не хотелось, хоть я и ни разу не слышала, чтобы коровы доились круглосуточно. Неожиданно Левка выскочил из машины и бросился в поле. Приглядевшись, мы заметили человеческую фигурку, торопливо шагающую к горизонту.

– Порядок! – обрадовал нас Левка, вернувшись обратно. – Сейчас разворачиваемся и дуем к началу деревни. Перед въездом в Аксеново будет поворот на Кожухово. Нам туда не надо. А вот за Кожуховом как раз и на Капустино поворот! Поехали, на месте сориентируемся!

Отчего-то я очень хорошо представила, что чувствовали поляки, когда Иван Сусанин водил их по бесконечным заснеженным лесам и полям. Наверное, тоже на месте ориентировались! Однако выхода все равно не было – не торчать же здесь, пока про нас оперу не напишут!

В этот раз Люська старалась не лезть с советами и большую часть дороги молчала, уставившись в окно. Как ни странно, но вскоре мы уже въезжали в Капустино, проплутав всего полчаса.

Соня Либерман жила в двухэтажном особняке из красного кирпича. Дом был обнесен высоким забором. Левка набрал код на гаражных воротах, и мы благополучно затормозили возле серебристого «Лексуса» хозяйки.

Госпожа Либерман вышла нам навстречу, и я еще раз отметила ее безупречную фигуру. Правда, лицо вблизи все же давало некоторое представление о ее истинном возрасте.

– Здравствуйте, – поздоровалась Соня. – Вы опоздали.

– Извините, Софья Арнольдовна, мы немного заблудились, – за всех ответила я. – Лев, к сожалению, оказался никудышним гидом.

– Что ж, пойдемте в дом. У нас не так много времени, к сожалению.

Соня жестом пригласила нас следовать за ней.

Гостиная, где мы расположились в низких плюшевых креслах, была обставлена в чисто английском стиле. Присутствовал здесь даже настоящий камин из мрамора, в котором весело потрескивали дрова. Плотные тяжелые шторы с кистями почти целиком закрывали окна, так что хозяйке пришлось зажечь массивную люстру, выполненную в виде огромного канделябра с восемью свечками и украшенную хрустальными висюльками. Соня предложила нам чай и, усевшись спиной к камину, обратилась ко мне с вопросом:

– Что за странная причуда – написать книгу про моего отца? Сейчас это немодно и непопулярно. Нынче женщины ляпают детективы быстрее, чем пирожки.

– Я не умею писать детективы, это во-первых. А во-вторых, Арнольд Флавиевич – реальный человек, а не выдуманный персонаж. К тому же наш земляк. Почему бы не рассказать широким читательским массам о нобелевском лауреате, жившем в нашем городе?

– Вы серьезно думаете, что читательские массы будут так широки? – усмехнулась хозяйка. – Впрочем, это не мое дело. Что же вы хотите узнать, милая девушка.

«Я хочу знать, не ты ли убила свою маменьку?» – подумала я, а вслух сказала:

– На данном этапе меня интересует женское окружение господина Либермана. Вы, ваша мама, Рахиль Флавиевна…

– Отчего же именно женское? – вскинула тонкую бровь хозяйка.

– По многим причинам, – уклонилась я от прямого ответа, – но, по-моему, только женщина делает мужчину мужчиной.

Соня Арнольдовна еще раз усмехнулась и согласно качнула головой.

– Мой отец из семьи польских евреев. Как только немцы вошли в Польшу, его семья бежала в СССР. Тогда много еврейских семей спасалось бегством. Затем дед ушел на фронт, а бабушка с пятью детьми поселилась в глухой сибирской деревушке Хорошево. Кроме отца, который был старшим ребенком, в семье росли еще трое сыновей и одна дочь, Рахиль. Дед вскоре сгинул на фронтах, а двое сыновей заболели и умерли еще до конца войны. Бабушка вместе с Арнольдом, Давыдом и Рахилью так и остались жить в Сибири…

– Простите, – перебила я Соню, – вот вы сказали, что у господина Либермана остался в живых брат, Давыд? Где он сейчас?

– В сумасшедшем доме, – спокойно пояснила она. – Вообще-то, он был намного гениальней отца, но, увы, рассудок дяди Давыда не выдержал такой нагрузки. Еще в институте у него стали наблюдаться расстройства психики. А вскоре врачи настояли, чтобы его отправили в лечебницу. Мы уже жили в Подмосковье, и его определили в клинику в Москве… Но давайте вернемся немного назад. По соседству с семьей моего отца жила еще одна еврейская женщина с дочерью. Как и мой дед, муж ее погиб на войне. Девочка Роза часто приходила в гости, да и учились все дети в одной школе. Тогда-то и началась у папы с мамой дружба, плавно перешедшая в любовь. Поженились они на третьем курсе Новосибирского университета. Через два года появилась я. Отец еще в школе блестяще учился и твердо решил стать ученым-химиком. Мама тоже была не лишена способностей. Кстати, она окончила университет с красным дипломом. Но в отличие от папы двигать вперед отечественную науку не стала. Она как бы положила себя на алтарь ученой карьеры мужа…

– Скажите, Софья Арнольдовна, – я воспользовалась паузой в рассказе, – а ваш отец был хорошим мужем?

– Что вы имеете в виду?

– Ну… как бы это… у него были другие женщины?

– У каждого мужчины при желании можно, наверное, найти пару-тройку любовниц, если вы об этом. Но никаких африканских страстей у отца не было…

Левка неожиданно поднялся и, извинившись, куда-то вышел. Соня проводила его взглядом и вопросительно посмотрела на меня.

– Арнольд Флавиевич часто ездил в командировки? – я решила потихоньку подбираться к интересующей меня теме.

– Может, раз, два в полгода… Но какое…

– И в Тулу ездил?

– А! Вот вы о чем! – протянула Софочка. – Не думала, что эта история вновь когда-нибудь всплывет. Да, отец ездил в Тучу. Там у него была связь с женщиной, учительницей истории, кажется. Но папа чистосердечно признался маме в этом грехе.

– И что? – не утерпела Люська.

– Ничего, – Соня пожала плечами. – Мама была мудрой женщиной. Она не поехала выцарапывать глаза сопернице, прекрасно понимая, что седина в бороду – бес в ребро. Вскоре история благополучно забылась.

– И больше ничего? – не отставала я. – В смысле, эта женщина не появлялась, не звонила, ничего не требовала?

– А чего, собственно, она могла требовать? Чтобы отец женился на ней? Знаете, как говорят, ночь, проведенная вместе, еще не повод для знакомства…

Мы немного помолчали. Люська старательно надувала щеки и делала умное лицо, а я размышляла. Соня только что подтвердила историю Светланы. Значит, она в самом деле дочь Либермана и наследница? Вернулся Левка.

– Софья Арнольдовна, давайте теперь поговорим о вас. Я слышала, что вы три раза были замужем… – «и все неудачно» добавила я мысленно. – Не удалось с первого раза найти свою половинку? Неужели таким шикарным женщинам, как вы, тоже иногда не везет?!

Лесть была чересчур грубой, но Соня на нее купилась и грустно улыбнулась:

– Увы! Все мои мужья были значительно старше меня. С детства не терпела ровесников. Они все казались мне чересчур глупыми. Я абсолютно искренне любила каждого своего избранника, но ни с одним из них не посчастливилось встретить старость. К сожалению, я трижды вдова!

Легкое облачко грусти коснулось лица собеседницы.

«Ага! Точно паучиха! Черная вдова, кажется, называется!» – злорадно подумала я и вновь обратилась к хозяйке:

– Зато очень богатая вдова, не так ли?

Соня Арнольдовна сразу помрачнела и резко произнесла:

– Думаю, что мои денежные проблемы и вопросы наследства читателей не интересуют!

«Читателей, может, и не интересуют, – возразила я про себя, – а вот меня даже очень!»

– Хорошо, хорошо! У меня есть еще вопрос…

– Извините, – прервала меня паучиха, вставая, – наша беседа окончена. Мне пора ехать.

– Жаль, – искренне опечалилась я, тоже поднявшись. – Но на самый последний вопрос вы можете ответить?

Соня сморщилась, но кивнула.

– Ходят слухи, что Розу Адамовну убили…

Зря я это сказала, ей-богу! Заслуженная трижды вдова словно окаменела. Лицо ее приобрело такое выражение, что я невольно попятилась: того и гляди, вцепится мне в глаза! Однако, вместо того чтобы промолчать, я подлила масла в огонь:

– Вы же догадываетесь, что в таком случае вам грозит реальная опасность! Ведь, насколько я понимаю, теперь вы единственная наследница…

– Убирайтесь! – прошипела наследница. – Убирайтесь к черту, пока я не вызвала охрану!

Я хотела возразить, но Левка схватил меня за руку и потащил к выходу. Люська все с тем же умным видом и надутыми щеками дошла до двери самостоятельно.

Уже в машине Лев сделал мне внушение:

– Ты зачем про наследство ляпнула? Эта гадюка теперь всем растрезвонит о нашем визите! Кто тогда с нами говорить станет?!

Не обращая внимания на Левкины стенания, я выехала из ворот и, проехав метров четыреста, заглушила двигатель.

– Ты чего, Жень? – Лев испуганно прервал поток своего красноречия. – Ты рассердилась, да?

– Да, – мрачно кивнула я. – Сейчас мы будем тебя бить. Раздевайся!

– 3-зачем? – округлил глаза Левка. – То есть… Я хотел… Раздеваться-то зачем?

Люська, к слову сказать, тоже мало чего понимала в происходящем, однако меня поддержала и ответила словами киношного героя:

– Бить будем аккуратно, но сильно!

И для пущей убедительности показала свой кулачок, больше напоминавший куримую лапку.

Осуществить задуманное мы не успели: мимо нас на высокой скорости пронесся серебристый «Лексус» Сони Либерман. Я мельком увидела ее искаженное лицо и погнала свою старушку за джипом. Должна заметить, что у Сони была весьма оригинальная манера вождения. Даже я, не особенно уважавшая и соблюдавшая правила дорожного движения, слегка удивилась. Стрелка спидометра в моей машине завалилась за сотню и упорно подбиралась к ста двадцати км/ч, а серебристый «Лексус» тем не менее продолжал мчаться, не снижая скорости, в сторону Егорьевского шоссе.