Текст книги "Препятствие для Богини (ЛП)"
Автор книги: Эйми Картер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 14 страниц)
– Он уже попал в беду, – ответила я. – И если мы не доберемся туда раньше, чем Кронос решит, что ему наскучило держать их, то он либо убьет их, либо сделает еще что похуже.
Персефона покачала головой, и Адонис снова обнял ее, уткнувшись лицом в волосы. – Вы проделали весь этот путь только чтобы спросить меня отведу ли я вас на собственную смерть? Вам нельзя сражаться с Кроносом. Он убьет вас.
Я обменялась с Джеймсом взглядами, и он слегка кивнул. – Мы уже успели столкнуться с ним, – ответила я. – Я думаю… я думаю, что теперь он оставит нас в покое, по крайней мере, пока не доберемся до ворот.
– Пока вы не доберетесь до ворот? – переспросила Персефона, и я услышала панику в ее голосе. – Что это значит?
– Он достаточно проснулся, чтобы иметь возможность частично выйти из заточения. Он может напасть только в пределах Тартара, – пояснил Джеймс. – Он напал на дворец до окончания церемонии коронации Кейт. Именно тогда братья погнались за ним.
– И он следил за нами по пути сюда, – добавила я. – Но я заключила с ним сделку, и не думаю, что он снова нападет.
Персефона сузила глаза, но хотя бы не спросила, что за сделка. – То есть, хочешь сказать, что вы пришли сюда, зная, за вами гонится чертов Титан, желающий свести счеты, и не сказала мне об этом в первую очередь?! Вы привели его прямо к нам!
– После того как Кейт заключила с ним сделку, он не нападал, – возразил Джеймс. – Ты в безопасности.
Персефона выскользнула из рук Адониса и начала расхаживать. – Ты что, намеренно это сделала? Если я пойду с вами, он меня уничтожит. А если не пойду, то он знает, где нахожусь, и что я единственная, кроме Генри, могу найти Тартар, так что может все равно решить избавиться от меня.
– Зачем бы ему это делать? – огрызнулась я. – Он хочет открыть ворота, а Каллиопа понятия не имеет, как это делается. Без нас у него нет ни единого шанса получить желаемое. Пока ты с нами, ты в безопасности.
Персефона нахмурилась и посмотрела на Адониса, который всё это время молчал. Он ободряюще ей кивнул, но девушка еще больше нахмурилась. – Клянешься, что у него нет причин преследовать нас?
– Кейт говорит правду, – подтвердил Джеймс. – Если бы Кронос хотел убить нас, то сделал бы это уже давно.
Казалось, что его слова убедили Персефону, и она направилась назад к домику. – Хорошо, – крикнула она. Адонис последовал за девушкой. – Но клянусь, если со мной или Адонисом что-нибудь случится, я…
Нам не довелось узнать о том, что она сделает, потому что она закрыла входную дверь перед носом Адониса. Однако тот не запротестовал. Неудивительно, что Персефоне очень нравилось здесь находится. Парень смирился с ее натурой.
– Она думает мы пойдем за ней? – горячо произнесла Ава. – Если так, то мы и без нее справимся. Я ни перед кем не собираюсь унижаться. Особенно перед ней.
– Она сказала, что пойдет, – ответил Джеймс. – Потерпи.
Персефона вышла из домика через несколько минут. Она достаточно долго на прощание целовала Адониса, поэтому я решила отвернуться и дать им немного уединения. Мне очень хотелось иметь возможность так когда-то поцеловать Генри, а еще больше, чтобы он сам захотел поцеловал меня. Но чем ближе мы подбирались к Кроносу, тем меньше было шансов, что это случится.
– Идем, – позвала Персефона, и стала пробираться через луг, перебросив свой ранец через плечо. – Нам предстоит длинная прогулка, но я знаю короткий путь.
Джеймс жестом указал ей вести нас, и мы пошли. Ава была рассержена, она всё еще дулась на Персефону, поэтому я протянула ей руку. Все молчали, и если повезет, то весь оставшийся путь к воротам пройдет в том же режиме.
***
Прошло лишь пятнадцать минут, а потом начались споры.
Хотя начиналось все достаточно безобидно. Джеймс, который вел себя неожиданно сдержанно, решил вежливо поинтересоваться у Персефоны как идут дела у них с Адонисом. В ответ Персефона, на удивление, улыбнулась.
– У нас всё хорошо, – сказала она. – Правда. Можно подумать, что с течением времени всё станет однообразным, но всё дело в красоте этого места. Всё вокруг такое радостное, что мы ничуть не устали друг от друга.
Ава фыркнула. – Как чудесно, – пробормотала она себе под нос. Я предупреждающе сжала ее руку.
– Если тебе есть что сказать, то выскажись, – ответила Персефона. – Мы все знаем, что ты ревнуешь, ведь Адонис выбрал меня, а не тебя, но…
Ава издала задушенный смешок. – Выбрал тебя? Это шутка такая? – Она недоверчиво покачала головой. – Папочка заставил меня отдать его тебе.
Я вздохнула. Всё это походило на происшествия в поместье Эдем, за исключением того, что на этот раз Ава гонялась за парнем Персефоны, вместо брата Эллы. Хотя результат всегда будет неизменным; борьба за человека, и его безразличие. А я застряну посередине, но хотя бы Джеймс был рядом и мог помочь.
Их спор продолжался еще около часа, и в конце концов я отпустила руку Авы, и приобняла Джеймса. Он не мог заглушить их пререкания и обзывания, но вес его руки на плечах помог мне вспомнить, что сейчас происходит нечто более важнее, чем спор двух богинь о том, кто любит Адониса сильнее.
– Вот почему ты считал, что Аве лучше не идти с нами? – тихо спросила я, и Джеймс кивнул.
– Ты бы видела, что было, когда Персефона пришла просить у совета стать смертной из-за него, – прошептал он. – Это была настоящая кровавая бойня. Ава отказалась давать ей свое согласие, хотя остальные проголосовали «за». Поэтому Уолтер отклонил ее просьбу. Он не делал этого прежде, и больше не делал с тех пор.
Даже Каллиопа, при ее ненависти ко мне, согласилась даровать мне бессмертие. Я прильнула ухом к его плечу, чтобы не слышать девушек. Это немного помогло, но пронзительный голос Авы снова вернул меня в царивший хаос.
– Что думаешь, Джеймс? – внезапно спросила она. – Кто лучше, я или Персефона?
Я широко раскрыла глаза от удивления, и отошла от Джеймса, отпустив его руку. Он покраснел, и сунул руки в карманы, а потом…
В голове взорвалась сильная боль, и я вскрикнула, падая на колени. Лес исчез, и я погрузилась во тьму.
Несмотря на чувство паники, я знала, что меня ждет. Я была в сознании, когда открыла глаза, и увидела, что рай Персефоны сменился иной картиной. Передо мной открылась пещера Кроноса. Я увидела Каллиопу, которая снова смотрела куда-то сквозь меня.
– Я убью ее, – прорычала она. – И заставлю тебя смотреть, как буду разрывать ее тело на мелкие части.
Вздрогнув, я обернулась, чтобы увидеть того, с кем она говорила. И когда на меня посмотрела пара глаз цвета лунного свечения, кровь внутри заледенела.
Генри пришел в сознание.
ГЛАВА 9
.
НЕРАЗРЫВНЫЕ УЗЫ
Его щеку рассекал порез, из которого сочилась кровь и капала на черную рубашку, но Генри был жив. Позади него сидели связанные моя мама, София, Уолтер и Филлип, и все без сознания. Я осторожно, опасаясь, что он может почувствовать меня, обошла Генри, и увидела, что его руки связаны. Он боролся с цепями, но металлические звенья туго опоясывал туман.
– Я даю тебе еще один шанс, – произнесла Каллиопа, и сократила разделявшее их расстояние. Нужно отдать ему должное, Генри не отпрянул. – Скажи мне, как открыть врата, и ты увидишь Кейт в целостности.
Генри снова дернул цепи, но выражение его лица не изменилось. Каллиопа ухмыльнулась и резко повернулась к туману, окутавшему ворота.
– Я хочу, чтобы ты нашел ее и убил, – произнесла она высоким, резким голосом. Я безошибочно поняла, что она отдавала приказ. Пещера наполнилась злобным смехом, и пыл Каллиопы поумерился. Похоже, что Кроносу не нравилось, когда им командовали.
Взглянув на Генри, я увидела на его губах едва заметную улыбку. Он знал, что я рядом, или понимал, насколько глупо было командовать Титаном?
– Я сказала иди, и найди ее, – прорычала Каллиопа, но Кронос не сдвинулся с места. Туман стал проникать через решетку ворот, и я задалась вопросом почему он всё еще там, если мог выбраться, хоть и частично. Он уже доказал, что этого тумана достаточно, чтобы нанести урона больше, чем мог бы пережить совет.
Девушка раздраженно фыркнула и снова повернулась к Генри. Я улыбнулась этой картине: Каллиопа выглядела словно избалованный малыш, который не получил желаемое, хотя очень много капризничал.
– Тогда я сделаю это сама, – сказала она, хмыкнув, и улыбка Генри тут же исчезла. – Они уже идут сюда, а когда придут, то я обязательно разбужу тебя, чтобы ты всё увидел своими глазами. Такое нельзя пропустить.
Девушка взмахнула рукой, и Генри отлетел к горловине пещеры, туда, где сидели все остальные. Он сильно ударился о стену, от чего на его голову обрушилось множество камней.
Я бросилась к нему, и попыталась убрать волосы с лица, чтобы увидеть открыты ли его глаза, но тщетно – я была призраком. Каллиопа не убьет его. Она не может. Она хотела, чтобы он остался жив и видел, как я буду умирать. Она не откажет себе в удовольствии увидеть его боль. Увидеть мою боль.
Пещера снова погрузилась в черноту, а когда я вернулась в настоящее, на меня глядели три пары глаз. Ава и Джеймс привыкли к моим видениям, но и Персефона не казалась удивленной. Возможно, они успели ей всё объяснить пока меня не было.
– Что ты видела? – нетерпеливо спросила Ава.
Я оперлась на локти и стала потирать раскалывающуюся от боли голову. – Каллиопа пытается заставить Генри рассказать, как открыть ворота.
– Он отказался, – добавила я, когда глаза Авы расширились. – Он ей ничего не сказал. Она разозлилась и снова вырубила его.
– Хорошо, – ответила Персефона. – Он ничего ей не расскажет. Он понимает, что нельзя этим рисковать.
– С ним и другие, – сказала я. – И все без сознания. Каллиопа приказала Кроносу найти меня, но он отказался.
Персефона бросила на меня недоверчивый взгляд, но Джеймс и Ава поверили. – Это всё? – спросил Джеймс. – Или ты видела еще что-то?
– Они знают, что мы идем, – мрачно ответила я.
Эта новость никого не обрадовала, но все промолчали. Неудивительно, что Каллиопа всё знала, ведь Кронос уже погнался за нами. Хотя сейчас это не имело значения. Он больше не станет преследовать нас. Мы потеряли элемент неожиданности, но хотя бы имели время придумать новый план, прежде чем доберемся до них.
Джеймс предложил мне свою руку, и я, схватив ее, поднялась на ноги. Перед глазами начал кружиться лес, и я оперлась на Джеймса, чтобы восстановить равновесие. – Было бы неплохо иметь возможность контролировать видения, – пробормотала я. – Это всё упростит.
– Ты способна на это, – ответила Персефона. Она с невозмутимым видом прислонилась к стволу дерева, будто уже сотни раз видела, как люди падают в обморок. – Поскольку раньше ты была смертной, то понадобится гораздо больше времени, чтобы освоить свой дар. Но в итоге всё получится.
Я решила смолчать. Нет смысла давать ей повод вернуться к Адонису. – Если ты знаешь, как это сделать, то почему бы тебе просто не рассказать, чтобы мы могли использовать это в качестве преимущества? – выдавила я сквозь сжатые зубы.
Персефона глядела на свои ногти. – Я подумаю об этом.
Джеймс вздохнул. – Персефона, пожалуйста.
Они обменялись тяжелыми взглядами, и я нахмурилась. Если Персефона знала, как контролировать подобный дар, то единственной причиной, останавливающей ее от помощи, был эгоизм. Теперь мне достались те способности, которые она утратила вместе с семьей, матерью и всем, что она любила, и всё ради привлекательного парня. Я знала, почему не нравилась ей, но это не давало ей права подвергать наши жизни опасности.
В конце концов Персефона оттолкнулась от дерева и пошла вперед, оставив нас догонять ее. – Хорошо, – крикнула она своим певческим голосом, который нервировал меня. – Я научу ее, но только когда Ава признает, что я красивее ее.
Ава раскрыла от удивления рот, и стремительно зашагала к Персефоне. – Ты, маленькая…
Джеймс предложил мне свою руку, но я покачала головой. На его лице мелькнуло разочарование, но он не стал настаивать, и вместо этого подошел ко мне достаточно близко, чтобы я, в случае чего, сама схватилась за него. Его забота была милой, но я весь оставшийся день глядела на дорогу под ногами, даже после своего видения не в состоянии забыть о том, что он спал с Персефоной.
Персефона без особого труда портила каждую грань моей жизни и каждого человека, которого я любила. Я была будто маленькой сестричкой, которой приходилось донашивать вещи за старшей. Всё, что я имела, хранило ее запах. И ничто не могло его смыть.
***
Хотя у нее был один плюс: окружающие нас пейзажи не менялись, что означало, что мне больше не придется видеть чьи – то пытки. Поэтому, когда вдали появились разноцветные мигающие огни какого – то карнавала, я подумала, что Персефона куда-то делась. Однако в следующее мгновение я увидела, что она шла лишь в нескольких ярдах от нас.
Над нашими головами возвышалось огромное колесо обозрения, а в воздухе витал запах попкорна, который шел откуда-то из-за забора и доходил до уклона холма, на котором мы разбили лагерь. Независимо от того, сколько раз Персефона настаивала на том, что она устала и нуждалась в перерыве, я была уверена, что она выбрала это место из-за ярких огней и ощущения будущего, которое у нее никогда не было возможности увидеть. Единственным объяснением почему ей нравилось это место было то, что прошлый рай не принадлежал Персефоне. Она, как никто здесь другой, знала, как подстраивать загробную жизнь под свои желания.
На этот раз дрова на костер собирали Джеймс и я, оставив Аву и Персефону ссориться наедине. Было бы проще дать Джеймсу создать огонь, но и ему, и мне нужно было убежать от них. Я нашла еще один красочный цветок, который укрылся в роще, и слабо улыбнулась, вдыхая аромат сладкой ваты, после чего положила его в карман. Генри был жив, и как бы ни злилась Каллиопа, она не убьет его.
Собрав охапку веток, я задержалась у вывески, которая украшала вход на карнавал, и раздумывала, стоит ли зайти внутрь. Как бы ни хотелось признавать, но я никогда не была на настоящем карнавале, и мне не терпелось увидеть, на что же он похож.
– Мне жаль, – услышала я позади себя голос Джеймса, и резко развернулась, удивившись. Несколько веток упали на землю, и когда я наклонилась поднять их, Джеймс опустился на колени рядом и стал помогать.
– Я сама, – резко ответила я. Джеймс поднялся на ноги и отступил, но не ушел. Вместо этого, он подождал пока я соберу оставшиеся ветки, а после того, как я выпрямилась и направилась к клочку земли, где росла высокая трава, последовал за мной.
– Я должен был рассказать тебе о себе и Персефоне, – продолжил он. – Если бы я знал, как ты к ней относишься, я бы всё рассказал. Прости.
– А сейчас ты скажешь, что это ничего не значит? – язвительно спросила я.
Он сделал паузу, будто тщательно подбирая слова. – Нет, не скажу. В свое время это что-то значило.
Я так крепко сжала ветки, что некоторые из них треснули. – Тебе правда стоит понять, где лучше солгать, а где – сказать правду.
– Не вижу причин лгать. Тогда ты разозлишься, что я не сказал правду.
Он был прав, но это не улучшило мое настроение. – Так что между вами было? – поинтересовалась я. – Что такого привлекательного ты нашел в этой эгоистичной корове, которая обвела вокруг своего маленького пальчика половину совета?
Мы молча шагали по поляне, а с места карнавала доносились тяжелые звуки музыки. Гневные крики возмущения Авы и Персефоны отошли на задний план, и я представила, что существуем лишь мы трое: я, Джеймс, и гигантский слон, следующий за нами по пятам.
– Еще до ее замужества с Генри мы были друзьями, – через несколько минут, наконец, ответил он. – В то время мы были самыми молодыми членами совета, и потому неплохо ладили. Из-за возраста нам обоим не пришлось проходить через обряды, которые пережили остальные, и… – Он пожал плечами. – Всё было непринужденно.
Я заметила что-то похожее на сломанную ветвь дерева, и опустилась на колени, дабы собрать ее обломки. Джеймс присоединился ко мне, но глаза его неотрывно смотрели на землю.
– Когда их с Генри брак начал распадаться, я был рядом с ней, – продолжил он. – Я много времени выполнял ее работу в Подземном мире, направлял мертвых в надлежащее им место, и подставлял ей дружеское плечо, когда она приходила поплакать. – Джеймс сделал паузу. – Когда Генри предложил ей проводить шесть месяцев в году как она хочет, Персефона согласилась, и мы стали проводить это время вместе. Одно перешло в другое… – Джеймс замолчал, но ему не нужно было заканчивать.
– И сколько это продолжалось? – спросила я, чувствуя подступающую тошноту. Джеймс подтолкнул ее к измене. Он был ближе к Генри, чем любой другой член совета, и прекрасно знал, как это повлияет на него, но всё равно сделал это. Он позволил Персефоне использовать его. Он не просто позволил ей причинить боль Генри – он помог.
– Несколько сотен лет, – ответил Джеймс, и, заметив выражение моего лица, поспешно добавил: – Время от времени, и только во время весны и лета. В итоге она встретила Адониса, случился переполох, и я остался ни с чем.
– Бедняжка, – фыркнула я.
Он слабо улыбнулся. Я подняла последнюю веточку, и мы встали. – Нет, я не бедняжка. Нам всегда было лучше в качестве друзей. Иначе мне было неловко работать с Генри.
Прятаться за спиной Генри – одно дело, но иметь отношения с его женой при том, что он был в курсе? Совсем другое. – Он всё знал и даже не пытался убить тебя?
– Конечно же нет, – с усмешкой ответил Джеймс. Я ничего смешного не видела. – Наши отношения ни для кого не секрет, Кейт. Со временем поймешь.
Если я всё-таки выживу, то мне не хотелось бы принимать этот бред. Я твердо решила, что если Генри захочет видеть меня рядом с собой после того, как мы справимся с нависшей угрозой, то я никогда ему не изменю. Ни летом, ни с Джеймсом.
И тем не менее, я провела с ним шесть месяцев. То, что я считала отдыхом с другом от творившегося беспорядка, Генри мог истолковать как романтический отпуск. Если он и в правду не наведывал меня за всё то время, пока мы были вместе…
О боже.
То, что Генри мог себе надумать… Мысли беспорядочно крутились в моей голове, и все те чувства, что я испытывала к Джеймсу, развеялись. – Ты знал, что он будет думать о нашем путешествии, и не предупредил меня?
Джеймс поморщился. – Это было не важно. Мы оба знали, что едем как друзья, а если Генри хотел думать, что…
– А что еще ему было думать?! – Недолго думая, я швырнула одну из веток в Джеймса. Она лишь слегка задела его грудь, но мне было плевать на его боль. Он был богом. Переживет. Это – ничто по сравнению с тем ужасом, чувством вины и стыда, которые бушевали во мне. – Ты нарочно это сделал, да? В чем дело, Джеймс? Хочешь, чтобы он остался один? Хочешь, чтобы исчез? Хочешь править Подземным миром?
– Я не специально, – сказал он, и наклонился поднять упавшую ветку. – И я не хочу причинять боль Генри, но больше всего я не хочу, чтобы кто-то причинил боль тебе. У тебя есть выбор, Кейт. Выбор, о котором все молчат, ведь не видят того, что Генри делает с тобой. Он причиняет тебе боль, и нет гарантий, что в будущем все станет лучше.
Его слова стали пощечиной, и я замолчала. Он говорил то, что я не хотела слышать. То, что я так отчаянно пыталась игнорировать.
– Всё будет хорошо, – сказала я дрожащим голосом, и только потом поняла, что во мне вспыхивает ярость. – Когда он узнает, что между нами ничего не было, то поймет, что я в тебе не заинтересована.
К моему огромному удовлетворению, Джеймс вздрогнул. – Верь во что хочешь, но твоя сделка с Генри очень красноречива. Шесть месяцев в году, не больше. Ты можешь делать, что захочешь, и он не имеет права возражать.
– Это не дает мне права, черт возьми, разбивать ему сердце! – Я зашагала к нашему лагерю. – Ты тоже не можешь заставлять меня. Просто не могу поверить, Джеймс… Играть со мной – очень жестоко с твоей стороны.
– Я не играл с тобой. – Он нагнал меня, но я отказывалась смотреть на него. – Я делаю это не ради удовольствия, Кейт. Именно ты пригласила меня поехать в Грецию, и я согласился, потому что мне нравится проводить с тобой время. И потому, что я хотел дать тебе увидеть, что ты упускаешь. Не ругай меня за мое поведение. Как бы сильно я ни хотел поцеловать тебя, я ни разу этого не сделал.
– Не говорит так! – Я развернулась, и чуть не врезалась в него. – Я не Персефона. Я не собираюсь изменять Генри, будь то зима или лето. И мне плевать, сколько времени пройдет. Мое решение не изменится.
– А что если лучше не станет? – возразил он. – Что если Генри никогда не полюбит тебя так, как ты того заслуживаешь? Я не хочу, чтобы ты повторяла ошибки Персефоны. Ты не должна проходить через эту боль… и Генри не должен. Он имеет право делать, что хочет. Нет ничего постыдного в том, что ваш брак не сложился…
– То, что у нас есть некоторые проблем, не означает, что он не сложился.
Джеймс вздохнул. – Я хочу лишь сказать, что у тебя есть выбор, Кейт. Пойми это, пожалуйста, и не бегай за Генри в попытках изменить его.
– Я не пытаюсь изменить его, – прорычала я. – Я с ним только потому что люблю его.
– Тогда тебя не затруднит пообещать мне одну вещь, – сказал Джеймс. Если он и вправду думает, что я что-либо стану обещать, то он сумасшедший. – Подумай о том, чтобы прожить свою жизнь не так, как хочет совет или Генри, а так, как хочешь ты. У тебя есть время подумать об этом. Представь, что будет, если Генри не полюбит тебя так же, как ты его. Представь каково это возвращаться домой и ложиться в холодную постель с мужем, который предпочел бы делать что-то другое, вместо того, чтобы проводить это время с тобой. Хочешь ты того или нет, но если ты останешься с ним, то вероятность такого исхода существует. – Он сделал паузу. – Взамен, я перестану изводить тебя.
Я открыло было рот, чтобы сказать ему, чтобы шел куда подальше, но ничего не вышло. На глаза навернулись слезы, и я, не думая, выпалила то, что спутанным комком вертелось в голове: – Ты вправду в это веришь? Думаешь, что он не любит меня?
Джеймс поджал губы и протянул руку, чтобы коснуться меня, но я отстранилась. – Он любит тебя, но да, есть вероятность того, что он не станет тем, кем ты хочешь. Есть риск, что на этот раз ты займешь место Генри, а он – Персефоны.
Я бесконечно буду тянуться к тому, кто меня не хочет. Я хотела огрызнуться и сказать Джеймсу, что он ошибался. Что у меня есть доказательство его неправоты – цветы, которые я хранила в кармане, – но не могла. Генри может хоть сотни раз заполнить весь Подземный мир этими подарками, но они никогда не заменят его прикосновения. Ощущения, как тебя обнимают любимые руки, подобно тому, как Адонис обнимал Персефону.
– Всё, чего я прошу – подумать, хочешь ли ты этого, – тихо сказал Джеймс. – Если ты решишь, что нет, то никто не принудит тебя. Я также не прошу, чтобы ты провела свою жизнь именно со мной. Я просто хочу, чтобы ты связала себя с тем человеком, который будет ценить тебя так, как ты того заслуживаешь. Именно ты контролируешь свою судьбу, Кейт, а не мы. И не Генри.
Я прижала охапку веток к груди, и, проглотив ком в горле, сказала: – Хорошо. Я подумаю. Но прекрати уже говорить мне об этом, ладно? Пожалуйста. Особенно когда Генри нет рядом и он не может тебе возразить.
Джеймс согласно кивнул, и я успокоилась. Вздохнув, я взяла себя в руки и расправила плечи. Генри сможет доказать Джеймсу, что тот не прав, и когда он сделает это, то все аргументы Джеймса станут бессмысленными. И всё снова станет на свои места.
– Ты хотя бы объяснил Генри, что между нами ничего не было? – спросила я, довольная тем, что голос вернулся в норму. Поплачу в другой раз.
Его молчание было красноречивее слов. Зарычав, я пулей бросилась к нашему лагерю, не обращая внимания на череду извинений, доносившихся следом.
Я буду верна Генри до тех пор, пока он желает видеть меня рядом. Если нет, если наша совместная жизнь была для него лишь сковывающей цепью, то лучшее, что я могла сделать, – освободить его. С другой стороны, для меня тяжелым бременем оставались надежды матери; любить одного человека тысячи лет – это сложно. Вполне возможно, что Генри сдерживали те же сомнения. И если он и вправду верил, что между мной и Джеймсом что-то произошло, то это первое, что я должна исправить, как только появится шанс.
И все же, я любила своего мужа. Возможно однажды он поймет это.
Добравшись до лагеря, я бросила ветки на землю, и тяжело опустилась на рядом стоящий пень. Джеймс пришел следом за мной и начал заниматься сооружением растопки, а закончив, стал разжигать огонь. Мне было бы тяжело спать под звуки музыки, доносившиеся с места карнавала, но похоже, что Персефона вообще не собиралась спать. Еще одно преимущество смерти.
Ава и Персефона продолжали ссориться, но первая, по крайней мере, поняла, что продолжать это бесполезно, поэтому после очередного раунда пререканий просто сдалась. Персефона еще раз попыталась задеть ее, но как только стало ясно, что у Авы нет настроения, то подошла ко мне, и, надувшись, села рядом.
– Сколько у тебя было видений? – спросила она. Костер загорелся, и Джеймс уселся на землю в нескольких футах от него. Сквозь пламя огня я видела, как на его лице пролегли тени, от чего он казался старше положенных его внешности лет.
Я пожала плечами. – Кажется, три. Все про одно и то же место.
– А получалось их контролировать? – Я покачала головой. – Они случаются с равными интервалами?
– Нет. – Я глядела на свои руки, не в силах смотреть на Джеймса. – Ты спала с Генри?
Персефона мгновение молчала, и когда я взглянула на нее, в свете огня ее лицо казалось каким-то искаженным.
– Я понимаю. Ты не должна отвечать.
На долю секунды наши взгляды встретились, и когда она выпрямилась, выражение ее лица стало мягче. – А ты?
Я кивнула. – Один раз, в марте. А сейчас октябрь, – добавила я. – Кажется.
Персефона накрутила на палец локон своих белокурых кудрей и вздохнула. – Раньше я могла сказать какое идет время года. Волосы меняли свой цвет даже после смерти, но через некоторое время перестали. – Она слегка улыбнулась. – Сейчас они в поре лета.
Это объясняло, почему на фотографии, которую хранил Генри, ее волосы были другого цвета. – Когда… когда они у тебя становятся рыжеватыми?
– Осенью. С ее наступлением появляется слегка медный оттенок, а зимой становятся черными. Весной – коричневыми.
Точно. Джеймс объяснял, что отражение не показывает действительности. Оно показывает то, чего хотел владелец фотографии. Получается, Генри хотел видеть ее улыбку с каждым приходом осени.
– Я не думала спать с ним, – сказала я и сделала паузу. – Звучит смешно, да? Одним из испытаний было вожделение; Генри всячески защищал меня от убийцы, поэтому Каллиопа решила саботировать испытание, подсыпав нам афродизиак.
Персефона неодобрительно цокнула языком. – Тебе было тяжело?
– В смысле? – осторожно спросила я. Был ли это сарказм?
– Что ж, похоже ты любишь его. – Я кивнула. – Я рада, что у него есть ты. Он заслуживает любви. – Она замялась, а потом неохотно, будто признавая какой-то глубокий, темный секрет, сказала: – Иногда я волнуюсь за него. Ужасно, что ваш первый раз случился по вине афродизиака. – Персефона посмотрела на Аву. – Афродита рушит всё.
– Это была не я, – возразила Ава, удивившись. – Меня даже рядом не было.
– Афродизиак назван в честь тебя.
Я хотела было возразить, но Ава вздохнула и промолчала. Персефона презрительно махнула рукой в ее сторону.
– Неважно. Ты мне сказала, что мама решила зачать тебя только из-за меня, а потом и всё остальное случилось… Представляю, как это нелегко. Я сожалею.
Я не знала, что сказать. Возможно бесконечные ссоры с Авой утомили ее. – Это самое приятное, что я от тебя слышала.
– Не думай, что я продолжу в том же духе, – фыркнула она. – И, отвечая на твой вопрос, да. Один раз.
Я с минуту вспоминала, на какой вопрос она ответила, и когда до меня дошло, рот непроизвольно открылся, но я не сказала ни слова. Каллиопа оказалась не права. Даже зная, что Персефона и Генри были женаты, всё равно, услышать, что я у него не единственная – как удар под дых. Испарилась моя последняя надежда, что осталась хоть одна вещь, к которой она не успела прикоснуться. Всё, что я имела – остатки ее прошлой жизни.
– Это было просто ужасно. – Персефона положила руку между нами, будто чувствуя мою печаль, но в последнюю минуту решила опустить ее на свое колено. – Это произошло во время брачной ночи, и мы даже не говорили об этом. Это просто… случилось. Мы оба знали, что этот момент наступит, и оба стеснялись спросить хотим ли этого. Оба приняли за данность.
Я ничего не отвечала. Я не хотела думать о том, как бы плохо всё прошло для меня и Генри, не появись та искра. На следующее утро он сильно разгневался и чувствовал вину.
Ава переместилась по другую сторону костра, и тактично села рядом с Джеймсом. Они склонили головы, и до нас стали доноситься тихие звуки их голосов, но я не могла разобрать, о чем они говорили.
– Когда мы… – начала я, и прочистила горло. – Я бы подождала, если бы мне дали выбор. Но я хотела этого. Именно в тот момент я поняла, что люблю его. Всё прошло… хорошо. Правда.
– Отлично, – сказала Персефона отстраненно, глядя на огонь. – Аид заслуживает этого. Он заслуживает тебя.
Я покачала головой. Важно было не то, чего он заслуживал, а то, кого хотел. И я понимала, что не меня. – Ужасным стало утро после. Когда Генри понял, что случилось, он взбесился. Запаниковал. – Увидев озадаченное лицо Персефоны, я пояснила: – Он извинился и ушел, и после этого я не видела его несколько дней. Он вернулся только потому что меня убила Каллиопа. Отправился за мной в Подземный мир.
Персефона поморщилась, и тихим голосом произнесла: – Нет, это не так.
– Что не так?
– Он вернулся не только поэтому. – Она вздохнула. – После завершения бракосочетания, я просто… впала в панику. – Девушка поморщилась. – Не прошло и двенадцати часов, а я уже побежала к матери. Она уговорила меня вернуться и дать ему шанс, и, должно быть, что-то сказала и Аиду, потому что он больше не пытался ко мне прикоснуться. Я спала в отдельной комнате, и он больше никогда ни на чем не настаивал.
По ту сторону костра Ава и Джеймс затихли. – Мне жаль, – сказала я. – Ты не должна была быть с Генри, если не хотела.
Вот почему Джеймс так настаивал на том, чтобы я осознала, что вольна уйти, если не хотела оставаться. Он уже объяснил, что дело в истории Персефоны, но услышав это от нее, все кусочки пазла стали на свои места. Как и год назад, Джеймс защищал меня как мог. Тогда я подумала, что провалила испытание, и попыталась покинуть поместье Эдем, желая увидеть свою мать до того, как она умрет. Но Генри отговорил меня. Джеймс не знал, что я решила остаться по собственной воле, и показал, что это важно для него даже ценой своего прикрытия.
