Текст книги "Любовь и прочие обстоятельства"

Автор книги: Эйлет Уолдман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 17 страниц)

Глава 31

Генри везет нас обратно, к дому Каролины, чтобы забрать чемоданчик, который Соня собрала для Уильяма и оставила в коридоре. Мы не говорим, куда поедем потом, поэтому я прошу Генри остановиться на Семьдесят шестой улице. Названия парковых ворот используются в речи весьма редко. Только благодаря Уильяму я знаю, что эта брешь в каменной стене – один из немногочисленных входов, что названы не в честь какой-либо профессии либо призвания (Ворота ученых, моряков, изобретателей, инженеров, художников). Это – Детские ворота.

Когда мы выходим из такси, я подтягиваю шарф. На улице холодно и ветрено, и я притоптываю, чтобы согреться.

– Куда хочешь пойти? – спрашивает Джек.

– Давай просто погуляем.

– Хочешь в маленький домик в Рэмбл?

– Мы не можем туда пойти, потому что я не в состоянии найти эту чертову хижину. Мы с Уильямом бог весть сколько времени болтались по Рэмбл. Если я не смогла найти хижину средь бела дня, то, разумеется, не найду ее в сумерках!

– Я знаю, где она.

– Что? Откуда ты можешь знать?

Джек смотрит в сторону парка, повернувшись спиной ко мне, изящный и гладкий в своем темном пальто. Синий клетчатый шарф развязан, один конец болтается на уровне пояса. Я подхожу к нему – тихо, но не беззвучно. На дорожке лежат веточки и сухие листья, они трещат и ломаются под ногами. Я знаю, что Джек слышит меня, но он не оборачивается. Когда я приближаюсь, то обвиваю его руками, прикасаюсь щекой к грубой шерстяной ткани пальто и дышу в унисон.

– Откуда ты знаешь, где эта хижина? – повторяю я.

– Мы с Уильямом отправились ее искать в среду.

– И нашли? Как?

– Я купил карту.

– Ах да. Карта. Но это жульничество.

Наверное, если бы я купила карту, как Джек, мы с Уильямом нашли бы домик в Рэмбл с той же легкостью. Мы бы вообще не отправились к Гарлем-Меер. Мы бы избежали ссоры – но тогда не было бы и всего остального. Каролина не поговорила бы со мной про смерть Изабель, а Уильям не позвонил бы, когда нуждался в помощи.

Ветер не затихает, пока мы идем по петляющим дорожкам, под деревьями. Он дует в спину и гонит нас, словно два неуклюжих воздушных змея. Выискивая в северной части парка тропинку, ведущую в Рэмбл, к мосту, мы слышим громкие голоса детей. Это детская площадка на Семьдесят седьмой улице. Как и прочие площадки в Центральном парке, она заполнена детьми, их матерями, темнокожими няньками, младенцами, которые теребят игрушки, подвешенные к коляскам. Когда мы проходим мимо площадки, Джек украдкой смотрит на меня, оценивая мою реакцию. Я заглядываю в ворота. Вижу маленького мальчика, четырех или пяти лет, слишком маленького для того, чтобы смотреть поверх коляски, которую он толкает. Малыш в коляске восторженно визжит и хохочет оттого, что его возит по площадке старший брат. Мать идет рядом и время от времени твердой рукой направляет коляску, предотвращая столкновение.

Я думаю об Уильяме и Изабель. Представляю, как он мог бы катать ее в коляске. Интересно, какой ребенок будет у Каролины. Какой брат или какая сестра появится у Уильяма. Но прежде чем подумать о чем-то еще, я беру Джека за руку, и мы идем дальше, в Рэмбл.

Мы молчим и наблюдаем за тем, как наше дыхание паром повисает в воздухе. Чтобы найти хижину, уходит всего десять – пятнадцать минут. Моя проблема заключалась в том, что я пыталась подойти к ней не с той стороны. Все, что нужно было сделать – сначала идти по дорожке к озеру, а потом свернуть на север. Хижина стоит буквально в двух шагах.

Это маленький деревянный домик, что-то вроде беседки с арками и дырявой крышей. Стены сложены из бревен – точнее, из стволов деревьев. Домик действительно похож на хижину, но назвать его укромным трудно, потому что к нему со всех сторон ведут дорожки.

– Поверить не могу, что он здесь, – говорю я.

– Поверить не могу, что ты его не нашла.

Джек запахивает на мне пальто. Внутри домика гораздо холоднее, чем снаружи.

Мы садимся на маленькую скамейку. Я вытягиваю ноги на середину пола, Джек тоже, причем куда дальше меня. Он маленького роста, но все-таки выше, чем я. Мы отличная пара и подходим друг другу. Чудесный союз? То, о чем я всегда твердила Джеку: наша любовь – это каббалистический башерт, предначертанный ангелами.

Боюсь, отец прав: я придумала сказку, которая так же нереальна, как и фантазия, за которой гонялся он сам.

Я окружала нашу любовь тайной, чтобы оправдать причиненный ею вред. Чудесная сказка сделала возможным позабыть о принятых решениях и произнесенных клятвах, рожденных детях и доверии. Мы с Джеком предназначены друг для друга, а следовательно, не имели иного выбора, кроме как обрушить шквальный огонь на тех, кто стоял между нами. Мы были обречены это сделать, не по собственному желанию, а по велению свыше. Мы бессильны перед лицом судьбы – а значит, безгрешны.

Но Джек стал отцом до того, как я стала матерью, а значит, он верил в сказки не так легко, как я. Чувство отцовской вины тянуло к земле, и я чувствовала себя воздухоплавателем, который постоянно прибавляет огня и наполняет шар горячим воздухом, чтобы крошечная корзина не теряла высоту. Но шелк порвался, умение меня подвело, и мы рухнули наземь, ломая кости и выворачивая суставы.

Теперь я вижу, что наша жизнь вовсе не глава древнего мистического текста, начертанного Богом. Мы сошлись не по воле рока. Мы любим друг друга так, как и надлежит любить мужчине и женщине. Любовь – это труд и страх, усилия и непонимание. А еще – минуты облегчения. И, разумеется, доверие.

Я собираюсь объяснить это Джеку, сказать, какой должна быть наша любовь, попросить о снисхождении и раскрыть свою душу, но он заговаривает первым:

– Отличные джинсы. У тебя в них классная попка.

– Ты обратил внимание на мою попку?!

– Я всегда обращаю на нее внимание.

Я улыбаюсь и забрасываю ногу ему на колено. Муж обнимает меня и похлопывает по попке, которая так ему нравится.

Нам многое нужно сказать, многое пообещать, за многое извиниться. Но мы молчим. Небо темнеет, эта часть парка освещена только фонарями и светом близлежащих домов.

Потом Джек говорит:

– Пойдем домой. Здесь холодно.

Глава 32

Я жду Уильяма. Для сентября слишком жарко, и я покрываюсь потом, пока стою перед дверью подготовительного класса в Школе этической культуры. Я держусь поодаль от толпы матерей – отчасти потому, что здесь доверяют мачехам не больше, чем в детском саду, и вдобавок я не хочу подвергать опасности свой подарок. Это вещь деликатная, а я не доверяю пятилеткам.

– Эй, сегодня же не среда, – говорит Уильям, когда видит меня.

– Но сегодня твой счастливый день.

– Почему ты не на работе?

– Я взяла отгул.

Элисон устроила меня на работу в апелляционный отдел. Сейчас я зарабатываю тем, что составляю резюме. Когда мой зять и его коллеги не в состоянии убедить присяжных в том, что их юных подопечных нужно вернуть на улицу, я взываю к апелляционному суду. Мне нравится эта работа – и, кажется, она мне подходит. Написание резюме, в конце концов, именно та отрасль права, в которой я преуспела.

– Где Соня?

– Она тоже взяла отгул.

– А это что?

– Гигантское яйцо.

– Я серьезно.

– А на что похоже?

– На катер. Катер с дистанционным управлением.

– Угадал. – Я показываю Уильяму корабль. Это миниатюрный фрегат, с тряпичными парусами и деревянной мачтой. У руля стоит крошечный пират с повязкой на глазу. Корабль стоит почти двести долларов, и он отнюдь не самый дорогой в магазине.

– Пиратский корабль!

– Да. Идем.

– Куда?

– Узнаешь.

– К лодочному пруду?

– В яблочко.

– Ладно, – кивает Уильям. – Только возьму рюкзак и коробку для ленча.

– Лодочный пруд на самом деле называется Оранжерейным, – сообщает Уильям, когда мы опускаем кораблик в застоявшуюся зеленую воду. – Но мало кто об этом знает.

Он уверенно обращается с пультом управления. Я стою поодаль и смотрю на воду. Чуть дальше несколько маленьких мальчиков и девочек карабкаются на статую Алисы и гоняют голубей, которые гадят ей на плечи.

– Отлично. – Уильям подводит корабль к берегу и снова отправляет его на середину пруда.

– Свистать всех вверх, старина! – отзываюсь я.

– Наверх. А не вверх.

– Значит, свистать всех наверх, старина!

Уильям уступает мне пульт, и я стараюсь изо всех сил, но мои круги получаются не такими ровными, и мы оба боимся, что я опрокину судно.

– У тебя классный корабль, Эмилия, – говорит Уильям.

– Я купила его тебе, парень.

– Ты не шутишь? Мне? Потрясающе! – Уильям заставляет корабль описать на воде рискованную восьмерку.

– Это подарок на день рождения.

– Мой день рождения через месяц, в октябре. – Он хмурится. – Значит, ты ничего не подаришь мне на настоящий день рождения?

– Нет, это подарок не на твой день рождения. Это действительно подарок. Но не на твой день рождения. Понятно?

– Нет.

– Подумай.

Я сажусь на берегу, спиной к воде, и искоса взираю на Уильяма.

– Блэр! – наконец восклицает он.

– Молодец.

Каролина позвонила Джеку утром, по пути в больницу. У нее начались схватки, поэтому Уильяму предстояло провести у нас несколько дней, чтобы Каролина могла побыть наедине с ребенком.

– Он родился, пока я был в школе?

– Он родился только что. Или вот-вот родится. Твой дантист позвонит папе, как только малыш появится.

Уильям говорит:

– Маленького будут звать Блэр Соул Доути Первый. Как в Древнем Риме. А меня зовут – Уильям Соул Вульф Первый. У нас одинаковое второе имя, и мы оба – первые.

– Ты мне уже миллион раз говорил. Прекрасное имя.

– Я нарисую семейный портрет с Блэром. – Уильям закладывает еще один крутой поворот. – Жаль, что ты не видела портрет, который я нарисовал в саду.

– Видела. – Я скрещиваю ноги и обращаю лицо к солнцу. Оно греет мои щеки. Великолепное бабье лето. Я закрываю глаза. – Это прекрасный рисунок.

– Я нарисовал Изабель в виде ангела.

– Знаю.

– Я сделал это для тебя.

– То есть?

– Я нарисовал ангела для тебя. Вообще я не верю в ангелов. Сомневаюсь, что люди после смерти отправляются на небо. Но я подумал, что тебе будет приятно видеть Изабель маленьким ангелом с крылышками, который летает над тобой.

Я глажу его по голове. Он терпит мое прикосновение, а потом снова увлекается корабликом.

– Да, Уильям, – говорю я, – мне действительно было приятно.

– Как думаешь, что будет, когда ты умрешь? Ты веришь в ангелов?

Я вспоминаю Изабель, ангела с яркими крыльями.

– Кажется, нет.

– Евреи не верят в ангелов. Особенно ортодоксальные. То есть они не верят в небесных ангелов. Помнишь, я говорил, что я – ортодоксальный еврей?

– Да.

– На самом деле это не так.

– Знаю.

– Протестанты верят в ангелов и в рай, но я и не протестант.

– Нет?

– Наверное, я буддист. Они верят в реинкарнацию. Это значит, что можно возродиться кем-нибудь еще. Человеком или животным. Ты веришь в перерождение? Может быть, Изабель воскреснет в виде животного? Например, рыбки в лодочном пруду. Или пингвина в зоопарке. Или вернется к нам в виде Блэра. Тогда она станет моим братом, а не сестрой.

Я замираю. Может быть, Изабель так хотела жить, что решила воскреснуть в обличье чужого ребенка? Ребенка Каролины? Который, возможно, тоже проживет всего один день. Мне недостает детской уверенности моего маленького буддиста.

– Не знаю, Уильям. Похоже, я не верю в реинкарнацию.

Уильям направляет кораблик на плавающий листок, потом ведет его вдоль берега, под таким углом, что мачта почти касается воды.

– Ну а что, по-твоему, случилось с Изабель, когда она умерла? – спрашивает он.

– Наверное, она просто ушла. Кем бы она ни была и чем бы ни отличалась от остальных, Изабель исчезла.

– Значит, ты веришь в ничто, – говорит Уильям, как будто ему и раньше доводилось это слышать. Он вполне способен понять веру в ничто.

– Не знаю. Просто не знаю.

Уильям заставляет кораблик бешено крутиться, и тот едва не переворачивается.

– Ну а я буддист.

– Вот и хорошо.

– Я скажу тебе, если найду Изабель.

– Обязательно. Мне будет очень приятно знать, что ты ее нашел. – Я наблюдаю за тем, как он управляет корабликом. Уильям держится очень уверенно. – А теперь пора причаливать.

– Еще один кружок.

Уильям проводит корабль вокруг пруда медленно – тянет время. Когда корабль причаливает, я вынимаю его из воды и отряхиваю.

Уильям тянет к фрегату руки. Корабль слишком большой для него, но я позволяю мальчику нести игрушку. Убираю пульт в сумочку.

– Мне очень нравится корабль, Эмилия. Спасибо за подарок.

– Не стоит благодарности, Уильям Соул Вульф Первый. С днем рождения Блэра. Я тебя люблю.

Я его действительно люблю. Люблю этого худенького всезнайку, не по летам развитого и с раздражающе ограниченным и эгоистичным взглядом на мир. Я полюбила его – не так истерически, мгновенно и спонтанно, как Джека. Я проделала этот путь, поскрипывая и раскачиваясь, точно трехколесная тележка на проселочной дороге. Я не бросилась в эту любовь как в омут с головой, а словно карабкалась на скалистый утес, обламывая ногти о камни, обдирая колени и распластывая руки и ноги в поисках опоры.

Такую любовь было трудно распознать, но наконец я увидела ее истинную суть – милость Божья. Это когда что-то оказывается более прекрасным, нежели мы заслуживаем, более тонким и приятным, нежели могло быть. Милость Божья подобна Центральному парку. Сланец и болота, валуны и кустарник, труд тысяч людей – землемеров, возчиков, подрывников, строителей, каменщиков, кузнецов и кирпичников. Центральный парк, в городе из стали и стекла, мрамора и асфальта, камня и цемента, – это триста сорок один гектар милости Господней. С плакучими ивами, зелеными прудами, изящными мостиками, он прекраснее и изысканнее, чем заслуживает любой из нас, будь то помешанный на акциях финансист, пакистанец-шофер с дипломом юриста, мать двойни и всякий иной из восьми миллионов ньюйоркцев. Жители других городов, разумеется, не хуже, они такие же уникальные и точно так же достойны прибежища. И все же у нас – подлинная благодать, а в других местах – лишь ее слабое подобие.

Когда я увидела Уильяма у входа в зоопарк на отцовских плечах, мне показалось, что это преграда на пути к исполнению божественного замысла. Но я ошиблась. Величие жизни проявляет себя в случайных вспышках красоты и ситуациях необъяснимого благоволения свыше. Например, когда ребенок внезапно вносит в твою жизнь волшебство.

Уильям Соул Вульф – мой нежданный дар небес.

От автора

Большая часть этой книги была написана в Макдауэлле, и я бесконечно благодарна за то, что эта чудесная организация уделила мне время и место. Щедрость Фонда Стэнфорда Колдервуда сделала это возможным.

Я благодарна людям, которые мне помогали: Эндрю из «Хлеба насущного», Хилари Бортон, Сильвия Браунригг, Алисия Костеллоу, Кармен Дарио, Элизабет Гэфни, Энди Греер, Дэниэл Хэндлер, Рик Карр, Кристина Ларсен, Мишлин Марком, Дэвин Макинтайр, Дэниэл Мендельсон, Пегги Оренстейн, Сюзанна Пари, Лиз Петкевич, Элисса Шапел, Нэнси Шульман и Эликс Фридман из детского сада на Девяносто второй улице, Мона Симпсон, Карла Синз, Джошуа Тейгер, Седж Томсон, Вендела Вида и Айрис Уилбэнк. И конечно, Майкл Чейбон.

За поддержку этой книги я благодарю Мэгги Дойл, Карен Глас, Марка Платта, Эбби Вульф-Вайс, Сильвию Рабино, Марианну Велманс и, разумеется, Мэри Эванс.

Но больше всех я признательна несравненной Филис Грэн.

Внимание!

Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения.

После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно ее удалить. Сохраняя данный текст Вы несете ответственность в соответствии с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей и является рекламой бумажных изданий.

Все права на исходные материалы принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.