Текст книги "В любви и боли. Противостояние. Книга вторая. Том 1"

Автор книги: Евгения Владон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 20 страниц)

Fuck! Провести целый час на совещании, в окружении стольких людей, голосов и смешанных ароматов, а в итоге вернуться к начальной точке отчёта?..

При виде абсолютно пустых полок и ящиков в комнате весьма вместительной гардеробной, у меня в который раз за день сбилось дыхание и закружилась голова. С противоположной от входа стены из глубины параллельного пространства большого зеркала на меня смотрела неестественно бледная девушка. Черная материя плотных одежд обтягивала ее стройное тельце вместе с глухой, сливающейся с окружающим полусумраком черноты ее истинного внутреннего состояния. Я даже не успела заметить, когда именно по старой привычке натянула на ладони манжеты длинных рукавов шерстяной трикотажной водолазки. Одно только лицо и светлые длинные пряди на плечах единственным ярким живым пятном, оставшимся от всей Эллис Льюис. Это и была моя собственная черная тень, в которую я сознательно куталась, как в спасительную броню, будто и вправду обладала возможностью спрятаться-закрыться от всего мира? Или же это был мой подсознательный выбор в пользу обступающей меня темноты чужой изощренной ловушки?

Боже, с моим воображением реально надо что-то делать и желательно срочно!

Пообещай, поклянись, сделай что-нибудь, чтоб я знала наверняка. Ты же больше сюда не вернешься? Не спустишься, не войдешь… не выйдешь из-за угла или спины?.. Твою мать!

У меня очередной приступ паники с разыгравшимися галлюцинациями.

Или ты действительно здесь нависаешь надо мной из параллельного измерения своего ментального портала-воронки, или у меня просто-напросто рвет сознание по всем плоскостям и диагоналям.

Пытаюсь сдержать рефлексорное сокращение напрягшихся по всему телу мышц, но ни хрена не выходит. Все равно резко оборачиваюсь, хотя прекрасно понимаю, что никого не увижу… разве что скользнувшее черное пятно смазанной дымкой по сетчатке глаз, волновую пляску света и теней окружающих стен, предметов и густого воздуха. Сухая царапающая пленка стягивает гортань, зажимает острыми зубьями голосовые связки. Возможно она не дает мне вскрикнуть… Я ведь абсолютно никого здесь не вижу, тогда… откуда это безумное ощущение, словно я опять зацепилась не только сознанием, но и рецепторами всего тела за затягивающий омут чужого осязаемого взгляда?

Эллис, ей богу, тебе давно пора на свежий воздух! Боюсь ты попала не в ту Страну Чудес!

Твоё ж засранство!..

Мне это все только кажется. Я попросту себя накручиваю из-за незнакомого места, пережитых страхов, реальных встреч… реального Дэниэла Мэндэлла-младшего. Я… я не ожидала увидеть его настолько реальным, вот и все! Настолько настоящим и… живым… таким невероятно сильным…

Холодная вода дала лишь временный эффект, приморозив непрерывную подачу в сердце слишком больших доз адреналина процентов на семьдесят. Или в крайнем случае я хотя бы попыталась смыть с ладоней сухие отпечатки последних событий… попыталась смыть его.

Из зеркала навесного шкафчика ванной комнатки на меня смотрела куда более напуганная Эллис Льюис, но куда более решительная и сосредоточенная, без намеков парящей за ее спиной ментальной тени. Может белые с лазурным цвета окружающего интерьера так благоприятно подействовали на ее воспаленное сознание (в противовес мрачному оттенку махагона гардеробной), но теперь она старалась смотреть только в собственные глаза, только в свое напряженное лицо.

У тебя ничего не получится, слышишь! Я не позволю тебе по каналам моих собственных страхов добраться до всех моих уязвимых точек!

Пришел, увидел, победил? Нет! Рано радуешься! Думаешь, меня так легко прогнуть и сломить только лишь своим эффектным появлением, белозубой улыбочкой сытого хищника, щедрыми жестами разомлевшего триумфатора и баловня судьбы? Даже не мечтай! Тебе придется постараться и по-настоящему! Сделать что-то более существенное и куда осязаемое, чем просто подержать меня за ручку и ласково погладить своими голосом, взглядом каждый волосок и пору на моем лице.

Дорогие эксклюзивные подарочки в знак утомительного ожидания?.. Интересно, сколько же ты потратился на эти розы и сколько еще готов спустить денег, надеясь залепить мне глаза золотой пылью? Ты и вправду думаешь, что меня можно этим шокировать? Или попытаться даже деактивировать? Или думаешь, я так и не смогу привыкнуть к этим комнатам и вещам, ощутить себя их полноправной хозяйкой? Ведь все это принадлежит именно тебе? Шикарная клетка для наивной птички? Намекаешь, что можешь купить абсолютно все, включая и меня? Ты и вправду думал, что все окажется настолько просто? И предыдущие годы тебя нисколько не смутили?..

– Черт… теперь без роз все выглядит таким… – с неподдельной тоской в опечаленных глазках Робин осматривает кабинет будто и вправду делает это впервые в жизни. – Официальным и… предсказуемым! Или скорее пустым.

– Тебе не нравится? – "удивленно" хмурю брови и растягиваю улыбку в поджатых губах.

Тоже окидываю всю залу (иначе и не назовешь) расчищенного от наводнения изумрудной зелени и бордового бархата роз помещения. Пытаюсь по его необъятным габаритам и цене окружающих вещей прикинуть приблизительные размеры кабинета самого президента "Глобал-Вижн".

Холодные оттенки темного серого с имитацией зернистого гранита на панелях стен, тяжелой столешницы рабочего стола и нескольких шкафов-стеллажей со вставками молочного стекла, черного пластика и… красного канта в отдельных элементах (рамы, ручки ящиков и дверц, кресло, диванчик…) и в пущенной по стенам декоративным абстрактным узором-линией выпуклого (возможно крашенного алебастра) рельефа. Да, с красным цветом кто-то явно облажался. Если бы его заменить золотым, то смотрелось бы куда приятней и гармоничней. Или я сознательно выискиваю слабые стороны в чьих-то художественных вкусах-фантазиях?

– А по-моему стало не просто до фига свободного места, но и свежего воздуха значительно прибавилось. Правда… запах все равно остался или им тянет из студии.

– Так они все еще там? – Робби тыкает пальчиком за плечо в сторону закрытых дверей студии. – И что ты собралась с ними делать?

– Как раз для этого я тебя и позвала. – уже в открытую, не пряча злорадного блеска в глазах, ни плотоядной ухмылки на все еще поджатых губах, непроизвольно копирую новую манеру улыбаться Мэндэлла-младшего. – Боюсь без твоей помощи мне не справиться…

– Уже решила куда хочешь их перевезти? – преждевременное предвкушение с восторгом вспыхивает зелеными бесятами в глазах моей до невозможности романтичной ассистентки. – Куда, в гостиницу или… в новую квартиру? О, можно в квартиру? Мне так не терпится ее посмотреть!

Нет, не спешу вставать из-за своего нового рабочего столика, разве что сдерживаюсь и не откидываюсь на высокую спинку чертовски удобного мягкого кожаного КРАСНОГО кресла (надо будет его обязательно заменить в ближайшие дни на такой же, только черный) в вальяжной позе разомлевшей верховной жрицы. Пальцы лениво крутят и поглаживают черную пухлую ручку, схожую с той, которой я вчера подписала свой трудовой договор с "Глобал-Вижн". Желаю подольше растянуть и время, и предстоящее действие-представление для одного зрителя. Впервые хочу, чтобы в этом кабинете или хотя бы в помещении студии находилось несколько скрытых видеокамер. Правда, на данный момент это было не столь уж и важно.

– Нет, мы никуда не будем их вывозить. Они мне понадобятся на понедельник, именно здесь. А тебе надо за ближайшее время найти рулон черной плотной клеенки с глянцевой поверхностью, можно даже какую-нибудь широкую, но только мягкую кожаную ткань, примерно пятнадцать на двадцать футов. И связаться с местным сервисом по уборкам помещений, чтобы ни сегодня, ни в выходные не вздумали прибираться в моей студии!

Неужели я только что произнесла это вслух? "В моей студии"?!

– И все? – Робин определенно пытается напрячь свою соображалку с воображением, продолжая улыбаться во весь рот, но явно не понимает, куда клонит мой злой гений. – Клеенку? Не экран?

– Да, ты не ослышалась. Клеенку и желательно поскорее, чтобы не затянуть с подготовкой к съемке до поздней ночи.

– Я могу позвать кого-нибудь на помощь, тебе ведь должны выделить группу помощников для ближайших фотосетов.

– Мне они сейчас не нужны. Робин, я уже сказала. Клеёнка и твои ручки в помощь. Живо! Время не ждет!..

…Ну, так что, господин исполняющий обязанности президента "Глобал-Вижн" Дэниэл Мэндэлл-младший, а вы лично готовы к неожиданным сюрпризам, или только сами привыкли устраивать давно забывшим вас людям шокирующие подарки с неожиданными ловушками-секретами? Думали, Эллис Льюис спасует и в страхе забьется в уголок? Зажмурится, накроет голову и ушки ладошками и будет в слезах молить боженьку ее разбудить или разубедить, уверить, что она все это время спала?

Да, не буду врать. Мне бы очень хотелось сейчас проснуться или избавиться от этого наваждения, избавиться от части памяти и мозга, зараженного твоим прожорливым вирусом. Но это бы было равносильно принятию собственного поражения. С таким же успехом я могла бы избавиться от части личности самой Эллис Льюис, не исключено, что даже самой большей ее части. Кто знает, кем бы она стала и где бы была в эти самые минуты, если бы десять лет назад не встретилась с этим человеком, позволив ему так глубоко проникнуть в ее чувства и сознание, дав ему изменить часть ее сущности навсегда… навечно. Ворвавшись своим всесметающим вторжением, вывернув окончательно и бесповоротно ее внутренний мир наизнанку, сломав-смяв последние барьеры-стены-неприступные валы, освободив, раскрыв и показав насколько безграничен ее внутренний мир.

И стоя теперь в одной из студий его мега-рекламной компании, мне приходилось признаваться самой себе, что… Алисию Людвидж частично создал именно Дэниэл Мэндэлл-младший. Не будь его, не будь страхов десятилетней давности, страха встретиться с ним вновь, не было бы и этого псевдонима! Кем бы я вообще была или кем стала?..

– Я не верю, что делаю это… что позволяю тебе мною понукать, и моими же руками творить этот… вопиющий акт вандализма. Еще чуть-чуть и мое сердце разорвется! Алисия Людвидж, ты монстр, ты… ты дьявол во плоти!

– Робби, бога ради, может обойдемся без этого драматизма и пафоса? Как будто ты никогда до этого не делала ничего подобного.

– Вот именно! Подобное с подобными… цветами, НИ-КОГ-ДА! Ну почему все женщины, как женщины, принимают с благодарностью и восторженным трепетом каждую подаренную им ромашку, а ты… Еб… Элл, ты режешь меня без анестезии, прямо по сердцу. Неужели нельзя было заказать каких-нибудь дешевых, давно ни к чему не пригодных роз, а не издеваться над этими совершенными красавицами? Они этого не заслужили! Мля, что подумает Мэндэлл-младший, если вдруг узнает, что ты сделала с его подарком в первый же день вашего знакомства!

Первый день нашего знакомства?.. Вдруг узнает? Нет, Робби, он узнает не вдруг. Он обязательно это узнает, а я лично об этом позабочусь. Потому что мне и надо, чтобы он об этом узнал! И не только узнал…

– Разве он не дал ясно понять, что его такие вещи не волнуют? Они мои! Что хочу, то и делаю – с ними, ими или без них! К тому же, на меня снизошло вдохновение, а у этих красавиц появился редкий шанс оставить свой след в истории авторской фотографии.

– Заставляя меня участвовать в этом… преступлении века? Твою мать… я ведь знаю тебя уже до фига сколько лет, а ты все равно умудряешься выкрутить мне мозг или шарахнуть по сознанию в самый неожиданный момент самой убийственной идей. Твой разум только и может, что рождать одних лишь монстров. Откуда это в тебе?

– Робин, я же тебя просила. Без драматизма! Это розы, а не монстры.

– А ты их убийца! Они же ни в чем перед тобой не провинились.

– И как раз поэтому, я не хочу их мучать весь последующий месяц. И у меня нет никакого желания наблюдать за их долгой и принудительной агонией…

– Тогда почему бы тебе не сжечь их сразу? Было бы еще быстрее и… гуманнее!

– Кто знает, может потом так и сделаю…

– Все, хватит! Меня точно сейчас накроет обширным кровоизлиянием в мозг от таких обширных убойных фантазий! Мэндэллы были при своем уме, когда загорелись желанием переманить тебя к себе? Они знают или хотя бы догадываются, какие демоны прячутся за этим невинным ангельским личиком? Акулы бизнеса? И почему я не завидую этим акулам и всем их зубкам?

Сдержать ответную улыбку… плотоядную хищную улыбку было бы просто кощунственно. Наверное, я и ждала, хотела услышать как раз эти слова в эти самые минуты, балансируя на краю всех своих обострившихся эмоций, сомнений и страхов. Не смотря на внешнюю невозмутимость и спокойствие, продолжая пропускать через все раскрывшиеся каналы вышибающий ток ненормального озноба и кипящей ртути… не в состоянии запечатать, прервать, каким-то чудом обрезать или заслониться от этой нескончаемой атаки извне и изнутри.

Боялась ли я собственных фантазий и мыслей? Понимала ли до конца, зачем и для чего это делаю… зачем позволяю себе это делать? И что на самом деле толкало меня на это… безумие?

Я решила вступить в игру или сама её запустить? Или мне не терпелось залезть в пасть к одной из этих акул и лично пересчитать все её зубки, а заодно проверить их степень остроты и крепости?

Что это вообще было? Интуитивный порыв или вполне осознанное решение-вызов? Я добровольно делала свои первые шаги навстречу… добровольно, собственной рукой вытягивала карту из колоды, совершенно не думая, не опасаясь, что она принадлежала тому, чьи руки в этот самый момент сдавали нашу первую или… уже вторую партию. Что я добровольно принимала условия и правила чужой игры, забывая о самой банальной аксиоме, теории всех игр – казино всегда остаётся в выигрыше!

Лёгкая дрожь в пальцах, в зудящих ладонях, сжимающихся нещадным захватом поверх бархатного бутона совсем ещё свежей живой розы. Обычно, когда они подсыхают и начинают увядать, лепестки сами не удерживаются на шляпке соцветия, безвольно опадая и осыпаясь при самом незначительном физическом воздействии. Сейчас же я чувствовала, как они сопротивляются, немощно цепляясь до последнего за свою хрупкую основу. Казалось, они готовы были дать себя разорвать на части, но как-то удержаться, выстоять, сохранить единую связь с цветком, не смотря на то, что рано или поздно им всё равно придётся это сделать.

Рука сама интуитивно ослабляет хватку, старается причинить как можно меньше повреждений беззащитным лепесткам, хотя в этом нет никакой необходимости. Если бы мне были нужны свежие и цельные лепестки, я бы заставила Робин (или ещё нескольких человек) обрывать их осторожно почти по отдельности в отдельную ёмкость. Увы, но они мне были нужны высушенными и… мёртвыми!

Всё с той же, почти неуловимой дрожью, разжимаю пальцы, чувствуя усилившийся аромат и приятное, невесомое скольжение по коже.

Ты ведь их только-только купил, возможно даже прикоснулся к одному из бутонов, но едва ли дотрагивался до каждого и уж тем более не делал никаких попыток пересчитать или прикинуть приблизительное количество лепестков хотя бы на одном цветке. И на вряд ли ты мог представить, догадаться, что мои пальцы скоро начнут рвать их и раскидывать по поверхности чёрной клеёнки, поверх других разбросанных цельных бутонов и цветов.

Шикарный, но так до конца и не продуманный подарок, широкий жест пресыщенного эстета, человека, привыкшего покупать всех и вся только за деньги (иногда за очень большие деньги)? Ты и вправду думал, что меня можно шокировать и даже деактивировать подобной романтической чушью? Или ты надеялся, что я с благодарностью и покорным восхищением приму этот щедрый дар, испытав ответный порыв преданного трепета? Тут же кинусь тебе в ноги, стану целовать руки, заглядывать в рот и просить ещё и ещё? Ты и в самом деле думал вызвать во мне схожую реакцию благодаря этим цветам и своим эффектным появлением?

Ты очень удивишься, Дэниэл Мэндэлл-младший, но… эти розы для меня на самом деле ничто. И десять миллионов фунтов в год для меня тоже ничто! Я прекрасно могу прожить без первого и второго. Ты просто не понял, что ты купил не Алисию Людвидж (и уж тем более далеко не Эллис Льюис), ты подарил ей редчайший шанс себя реализовать, дал возможность воплотить, раскрыть весь её творческий потенциал на полную. Поэтому мне и придётся в ближайшее время тебя слегка разочаровать. Ты должен осознать и признаться в собственной ошибке.

Я здесь не ради тебя, не ради умопомрачительного оклада, не ради возможного чувства вины из давно забытого прошлого и уж тем более не ради того, что умерло десять лет назад! Не буду лгать, возможно ты и остался одной из моих самых больших смертельных слабостей, но это не значит, что я позволю управлять собой, особенно здесь и сейчас. Я не впущу тебя обратно, даже не надейся! Эта часть Эллис Льюис давно забыта, запечатана и сдана в архив, реанимированию, воскрешению и стопроцентному возврату не подлежит! Она умерла… давно умерла вместе с Дэниэлом Мэндэллом-младшим, вместе с их общей вселенной десять лет назад. А того, кого на увидела сегодня – она абсолютно не знает и не собирается узнавать. И, думаю, ты ей в этом поможешь, ведь так?

Пусть мы и помним, знаем, кто мы или кем были, но те, кто мы теперь сейчас – эти двое просто несовместимы, не знакомы и совершенно друг для друга недопустимы. Мы друг другу никто… и пусть так всё и остаётся… до скончания времён… до скончания вечности!..

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

…Чёрное и белое… В памяти они разделены, как ничто другое, но ты всё равно никогда не знаешь, когда и в какой момент стоит погружать свои пальцы в её прозрачные воды, а главное, как глубоко… Даже самые светлые, яркие и солнечные воспоминания способны вскрыть тебя выбивающим разрядом, вспороть твои нервы отсекающим ударом наотмашь… Острой болезненной вспышкой очередного прокола в кожу, стягивая края разрубленной раны тугой красной леской. Ты даже не успеваешь вдохнуть в лёгкие побольше воздуха для ответного крика, на время, всего на пару мгновений теряя сознание… до того, как новая инъекция болевого шока не вырвет тебя обратно в отрезвляющую реальность… в твою сумеречную чёрную реальность, где тебя ждёт очередной круг ада из белых секторов белой памяти… твоего белого ада…

Обычно мнение большинства людей о прошлом и прошедшем как правило разделяется. Одни говорят, что ушедшее не вернуть, что оно подобно якорю тянет человека назад, мешая думать о будущем и двигаться дальше вперед. Другие утверждают, что без прошлого у человека не будет будущего. Третьи, что мы все родом из детства и никогда бы не стали теми, кто мы есть, не заложи в нас определенная среда обитания с авторитарным социумом всех наших так называемых зачатков цивилизованных неандертальцев. Все комплексы, заскоки с внушительным набором психологических блокираторов плюс прописанная программа условных рефлексов вкладывается в человека именно с детства.

Возможно скоро ты сама будешь задаваться вопросами или даже когда-нибудь рискнешь спросить меня об этом лично, в надежде докопаться до сути с самыми банальными ответами, но едва ли ты выберешь для этого верное направление.

Откуда берет начало-исток моей одержимости? Почему он продержался столько лет, откуда я черпал столько сил все эти годы, почему не забыл, не свел все на нет?.. Как ему удалось достичь таких пугающих масштабов, превратиться в чистое безумие? И безумие ли это вообще, и если да, то как я сумел совладать с ним, подчинив своей воле, превратив в собственных руках в орудие священного возмездия?

Действительно, у каждого есть свое прошлое и не каждый может им гордиться. Только вот в моем не было каких-то особых головокружительных поворотов, шокирующих подростковых потрясений схожих, например, с тем же сексуальным расстройством Гумберта Гумберта. Я не влюблялся в девочек с большими серо-зелеными глазами, с наивным взглядом доверчивого котенка, пухлыми малиновыми губками и угловатым щупленьким тельцем с острыми коленками и локотками. Боюсь тебя разочаровать, но в детские и подростковые годы я вообще никак не увлекался и не зацикливался подобными вещами, и все девочки для меня были такими же непримечательными объектами для наблюдений, как и остальная половина детей. Да я и подумать не мог, что их можно использовать для срывов своей неконтролируемой импульсивности. Отрывался я только на пацанах и зачастую на более старших, чем я, поскольку ребенком я рос довольно крупным и упитанным. Сверстники сторонились меня и никогда не лезли на рожон первыми, даже целыми группами.

Семейный психиатр обозначил мое поведение не иначе, как синдромом дефицита внимания и гиперреактивности, что отнюдь не считалось распространенным явлением в семьях, подобной нашей. Не знаю, что именно меня удерживало от срывов все последующие годы вплоть до поступления в колледж – регулярные сеансы у этого доки по детским комплексам и скрытым страхам, или ряд психостимуляторов вроде метилфенидата с амфетамином, которыми меня пичкали по нескольку раз на дню вместе с успокоительными для подавления возможных вспышек агрессии. Думаю, отцу пришлось пойти на этот шаг из-за вынужденного признания собственного бессилия в вопросах воспитания родного чада, или ему было так проще – свалить все на природу и генетическую предрасположенность моего формирующегося организма. А может до него в какой-то момент дошло, что мне было откровенно насрать на все его устрашающие меры физического запугивания с болевыми наказаниями, что я буквально сам провоцировал его схватиться за ремень или что потяжелее, дабы он наконец-то смог выбить из меня всю мою "дурь", а заодно проявить хоть какое-то подобие отцовского интереса. Не исключено, что как раз таблетки и положили нашим тесным семейным контактам тот самый долгожданный конец для обоих, и возможно именно они тормозили все мое естественное половое "развитие", притупляя по ходу и сам интерес к слабому полу.

Странно это или нет, но до самого поступления в колледж я так ни кем всерьез и не увлекся, и едва ли испытал хоть что-то близкое к легкой юношеской влюбленности. На тот период я так и не познакомился с худенькой блондинкой, не попытался где-нибудь ее зажать, а после навечно потерять, потому что она погибла в автокатастрофе или скончалась от неизлечимой наследственной болезни. В моей подростковой впечатлительной памяти не отложилось картинок с ее огромными доверчивыми глазенками, распахнутыми на всю ширь от возможного предвкушения, когда же ей вот-вот совсем скоро вставит высокий белокожий паренек весом с целый центнер (и, увы, далеко не обладателя внушительного объема мышечной массы).

Мой первый сексуальный опыт тоже не отличался каким-то особым эмоциональным всплеском, разве что прошелся по секторам цепкой памяти отвратным наждачным трением, оставляя неприятный осадок сухой ржавчины с тем самым психологическим условным рефлексом к определенному объекту на всю оставшуюся жизнь.

Не смотря на очень мощное действие транквилизаторов, задавливающих не только определенные участки мозга с выработкой определенных гормонов (а иногда и мыслей), саму природу быстро растущего организма так до конца придушить и не удалось. Естественный здоровый интерес с ночными поллюциями и утренними эрекциями было не подвластно истребить даже удвоенному комплексу прописанных препаратов. Да, и чего кривить душой. Я никогда не отличался дисциплинарностью и обязательствами любящего сына (за что, собственно говоря, меня и посадили на столь долгосрочное лечение). Изредка (осознанно или уповая на "плохую" память) я конечно же пропускал прием таблеток, особенно когда на тот самый момент не кому было за этим проследить. У взрослых частенько проявляется ослабление бдительности, особенно если они возлагают ее на незаинтересованных третьих лиц. Думаю, как раз в один из подобных дней Реджине Спаркс и удалось меня подловить, в буквальном смысле, на свой риск и страх. Если мой мозг частично и был освобожден от этой отупляющей психотропной дряни, то далеко не все тело. Да и Реджи на тот момент не отличалась какими-то исключительными внешними данными и действиями, которые могли взорвать мой мозг с головкой члена феерическим извержением. У меня был обычный подростковый зуд, а Реджи… сама, по собственной воле (или по наивной детской влюбленности) была готова пойти на любые жертвы и даже помочь мне его снять или хотя бы попытаться удовлетворить.

Я так до сих пор и не понял, что именно она во мне тогда разглядела. В пятнадцать лет трудно понять поведение девочек, в чьих жилах не течет ничего схожего с демоническим нектаром сексуальной озабоченности, описанной тем же Гумбертом. Реджина не являлась по своему определению ни нимфеткой, ни зарождающейся женщиной вамп… она всегда мне казалась девочкой, девушкой, а в последствии женщиной, у которой при наличии столь сексуальной внешности абсолютно ничего иного внутри не имелось. Красивая пустышка… не более…

Я не имел права судить ее за это ни тогда, ни сейчас, но она никогда не была той особенной и единственной, кто мог возбудить меня по-настоящему ни в наш самый первый раз, ни в последующие. В тот день она оказалась не меньшей жертвой собственных подростковых иллюзий, чем сегодня… И я не собираюсь оправдываться или принимать на себя всю вину за ее персональное безрассудство, за все, что делал с ней, за все те жуткие вещи, которые с ней вытворял и за которые ненавидел ее еще сильней… за то, что готов был сделать из нее потенциальную жертву собственной одержимости… И кажется здесь я немного соврал. Я настолько ее ненавидел, настолько брезговал и избегал любых самых незначительных контактов, что меня буквально выворачивало наизнанку от самой мысли использовать ее вместо подручной "макевары".

Я не понимал ее ни тогда, ни теперь. Все что мне удалось запомнить в наш самый первый день невзаимной любви… ее судорожный блеск огромных щенячьих глазок, тошнотворный запах луковой шелухи (боже правый, этот специфический аромат кожи будет преследовать меня практически постоянно и не только в снах, вызывая лишь один рвотный рефлекс) и заросшую черным покровом слипшихся волосков чуть влажную киску. Поначалу я реально испугался, не поверив, что смогу затолкать в нее хотя бы часть головки своего члена. Если эмоциональные качели и выбивали какие-то ответные искры из сознания и тела, то отнюдь не романтического содержания. За меня все решили мой собственный член и дрожащие ручки Реджи.

Каким-то шестым интуитивным чутьем определив мою нерешительность с первыми позывными – бежать и как можно подальше от этой сюрреалистической абстракции, она сама схватилась за мой перевозбужденный каменный ствол и с первого же попадания вставила головку в девственную щелочку. Только через несколько лет до меня дойдет, на что она тогда самозабвенно подписалась и чего ей все это стоило. Как испуганно прикусывала губку, неуклюже подмахивая тазом навстречу слишком большому фаллосу, разорвавшего внутри ее еще очень узкой вагины далеко не одну девственную плеву… Да и мои последующие телодвижения едва ли можно было причислить к показательным выступлениям непревзойденного секс-мастера. Если бы не таблетки… Кто его знает, возможно я бы кончил сразу же, на первой же фрикции. Но в те минуты меня накрыло все – страх, неуверенность, дикое волнение с запахом Реджи… ее искусанная в кровь распухшая губа, страдальческое выражение выбеленного личика с вспыхнувшими нелицеприятными пурпурными пятнами не щеках, шее и ушах. Похоже, наш совместный первый раз вылился мучительной пыткой сразу для обоих, разве что только мне каким-то непостижимым чудом удалось кончить, а после… все-таки сбежать. И на вряд ли от стыда.

Ты не поверишь, но мне просто было противно и абсолютно не хотелось повторять данный опыт именно с Реджиной. С кем угодно только не с ней! Кажется потом я трахался с другими чисто из-за желания доказать себе, что я не гей и люблю женщин. Но в том-то и заключалась вся прелесть четко сформировавшейся дилеммы… Я только трахался, даже когда пытался пару раз завести серьезные отношения. Я никого не любил, или мне казалось, что любил. Возможно лишь слегка привязывался, чувствуя нечто близкое с позывными собственника или владельца очередного объекта интереса… И был ли это интерес в целом?

Стоило мне уйти в очередной запой и разорвать отношения с очередной пассией, на меня накатывало нереальное облегчение – свобода, тот самый эффект эйфории от осознания, что мне снова удалось сбежать из постели очередной Реджины Спаркс. Что мне больше не придется слышать тошнотворных запахов, видеть страдальческой рожицы в первые секунды нашего соития или выслушивать капризных стенаний, какой же я грубый и как больно все делаю.

Через несколько лет по окончанию колледжа, Алекс Рейнольдз мне много чего наговорит и насоветует по этому поводу: «Ты определенно выбираешь не тех женщин. У тебя прям какой-то маячок на них заложен, при чем далекий от понятия подсознательный. Находишь ту, кто жаждет любви, но лишь в своих радужных ванильных фантазиях. Ту которую тебе не придется любить самому, поскольку тебе требуется веская зацепка-причина для будущего разрыва!» – «Только не говори, что это моя интуитивная месть за мать, которая обделила меня в детстве родительской любовью!» – «Уверен, твоя мать здесь абсолютно ни при чем! А тебе пора прекращать что-то там доказывать себе или кому-то еще… Поверь, существует множество вариантов и способов исключающих какие-либо обязательства между сексуальными партнерами, и которые не ищут серьезных отношений ни в реале, ни в бытовухе. И кому-то реально будет в кайф трахаться только с тобой, при этом не требуя взамен доказательств ответной любви с обязательным скреплением из обручальных колечек. Для всего можно отыскать альтернативу, даже для таких психопатов, как ты, Дэн!»

Тогда Алекс "пытался" выдать свою идею за дружескую шутку-подколку, но только лишь через внушительный отрезок времени, когда я буквально приползу к нему на коленях с настоящей истеричной мольбой о спасении и реанимированию своей исполосованной на кровавые ошметки сущности, до меня наконец-то дойдет – он никогда со мной не шутил.

«В тебе очень большой потенциал, Дэн! Я тебе говорил об этом не раз и буду повторять снова и снова, пока до тебя не дойдет весь смысл данного понятия. Я это увидел в тебе еще со старшей школы, а в колледже, когда ты соскочил с колес, только подтвердил все мои "подозрения"! Единственное, что ты сейчас и всегда делал (и о чем я тебе постоянно твердил) – ты попросту просираешь не только собственную жизнь, но и те возможности, которыми ты наделён и которых ты никогда не пытался в себе развивать! Это-то тебя и подрубило! И будет рубить до конца твоих дней!» – «Ты же говорил, что мне нужен лишь обычный партнёр для обычного траха без обязательств! Что мне нужна самая банальная разрядка! Что такие, как я не способны любить в принципе!» – «Всем свойственно ошибаться, но по большей части в мелочах. Ты всегда умел любить, Дэн, вот только боюсь, ты из того редкого числа уникумов, так называемых однолюбов, которые не привыкли размениваться на малое. Или всё, или ничего! Не знаю, хорошо это или плохо, но, думаю, это не менее редчайший и ценный дар, как и предрасположенность к тематическому доминированию.» – «Ты серьёзно? Ты называешь это даром? Или это очередная попытка доказать мне, что я обычный грёбаный извращенец, съехавший с катушек тематик, который сам никогда всерьёз не воспринимал ни своей садисткой натуры, ни твоей долбанной религии под грифом БДСМ? Знаешь, на что это вообще похоже? Это когда атеисту пытаются «доказать», что от тоже верит в Яхве!» – «Да ты просто никогда и не пытался взглянуть на все эти вещи всерьёз, Дэн! Так, проявлял поверхностный интерес пресыщенного скептика. И что в итоге? Отрицая свою природу, ты лишаешься части своей потенциальной сущности и жизни! У тебя отобрали самое ценное, что ты сумел отыскать и всё, ты сразу же потерял и себя.» – «А ты, значит, имеешь доступ к философскому камню, способному излечить любую болезнь со смертью?» – «Не я, Дэн, а именно ты! Всё находится и заложено только в тебе! Найди цель для реализации своего нераскрытого потенциала и сразу же найдёшь сам выход!»