Текст книги "Господа гусары, молчать! (СИ)"
Автор книги: Евгения Серпента
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц)
13.
Алена шла по улице и чувствовала себя кошкой, которой неожиданно обломилась огромная куриная нога на съедение в одни ворота. Как будто сорвала джек-пот по трамвайному билету. Впрочем, иногда проскальзывало лимонным холодком: а правда ли выиграла? Но от этой мысли она отмахивалась, как от назойливой мухи.
Впрочем, чем ближе Алена подходила к дому, тем настойчивее кусала совсем другая мысль. О том, что ее ждет грандиозный скандал. И о том, что Стас был прав: стоило смску отправить. Уже только для того, чтобы этого избежать или хотя бы уменьшить. Но разве об этом она думала? Подхватило и понесло.
Мать давным-давно должна была быть на работе, но, по закону подлости, оказалась дома. Хотя какая там подлость – сидела и ждала. В телефоне десятка полтора ее пропущенных звонков, смсок и сообщений в Вайбер. «Где тебя носит?!» – примерно таких. Вышла в прихожую на звук вставленного в замок ключа. Растрепанная, все в том же несвежем халате.
– Ну и где ты была? – с таким видом, как будто сейчас возьмет ремень и отходит по заднице.
– У мужчины, – пожала плечами Алена, снимая пальто. – Занималась сексом. А что?
Мать опешила. Стояла и смотрела на нее, беззвучно шлепая губами, как рыба в аквариуме.
– Ты в своем уме? – отмерзла наконец.
– Мамочка, ты мужика на днях домой звала, и мое присутствие тебе нисколько не мешало. А потом несла всякую пургу про страсти-мордасти с первого взгляда. Как увидела – и сразу захотелось переспать. Ну вот и я так же. Увидела и сразу захотела. И переспала. Или что, только тебе можно?
– Тебе восемнадцать лет!
– А тебе сорок!
– Тридцать восемь!
Даже в такой момент не удержалась, чтобы не поправить. Это же, твою мать, принципиально!
– То есть спать с первым встречным можно только старым? Или завидуешь, что тебя послали, а мне отсыпалось?
Пощечина больше была похожа на ожог, чем на удар. Горячая и какая-то противно влажная. Хотя, если подумать, не особо и обидно. Потому что по делу. Думать надо, что говоришь. При всем особом отношении. Как в анекдоте: куплю инвалидную коляску и фильтры для базара.
– Ма, мы можем решить все мирно. Я тебе уже говорила. Ты мне даешь деньги, я снимаю квартиру, и никто никому не мешает.
– Перебьешься, – мать посмотрела на нее с такой ненавистью, что у Алены в животе все заледенело. – Хочешь снимать квартиру – заработай. Не знаю, правда, как ты можешь это сделать. Если только одним местом.
– Спасибо за совет, я подумаю.
Обойдя мать по сложной кривой, она ушла к себе и закрыла дверь. Пожалев в очередной раз, что нет замка или хотя бы задвижки. Бросила сумку на кресло, сняла джинсы, свитер, упала на кровать, раскинув руки.
Нормальная такая ситуация. Алена еще в детстве поняла, что мать ее не слишком любит. Ну да, так уж вышло, появился ребенок, никуда не денешься. Надо выполнить свой родительский долг. Да и отца-то мать вряд ли особо любила. Никогда у Алены не было ощущения «мама-папа-я – счастливая семья». Так что ничего странного, что он ушел. Светка, жена отца, ей не очень нравилось, но если уж выбирать, предпочла бы жить с ними. Другое дело, что ее мнения никто не спрашивал. Когда родители развелись, ей всего шесть было.
На самом-то деле проблема была в том, что сама заработать Алена никак не могла, при всем желании. Если, конечно, не рассматривать всерьез предложение матери. Расписание занятий было составлено так, что рассчитывать можно было в лучшем случае на разовые подработки. Максимум на помадки-колготки, а на это ее карманных денег и так хватало. Оставалось только просить у отца.
Он взял трубку сразу и тут же спросил:
– Что, насчет квартиры?
– Ну конечно, – вздохнула Алена. – Уже настучала. И когда только успела?
– Да только что. Давай так. Она еще дома?
Алена встала и осторожно высунула нос за дверь. Мать, уже полностью одетая, красила губы перед зеркалом в прихожей.
– Уходит.
– Я подъеду через час, поговорим.
Она рассчитывала выспаться после бурной ночи, но дело было, разумеется, важнее. Дождавшись, когда за матерью закрылась дверь, Алена натянула домашние штаны и вышла на кухню. Сварила кофе покрепче, выпила – чтобы не уснуть. В голове немного прояснилось. И сразу же снова полезло трезвое: выиграла она при таком раскладе или проиграла?
Нет, с квартирой по-любому надо было решать. Взгляд матери сказал о многом. Она для нее теперь не столько дочь, сколько молодая привлекательная женщина, интересная для мужчин. Напоминание о собственном возрасте и о том, что ее уже не хотят. Но тогда зачем терпеть рядом? Дать денег – и пусть проваливает на все четыре стороны. Единственное предположение, что это такое злобно сучье: раз у меня ничего, так и тебе буду мешать.
Но это полдела. В конце концов она совершеннолетняя и сама решает, где и как жить. Если уж все упрутся и пойдут на принцип, можно перевестись на заочку. Специальность придется менять, но черт с ней, все равно она Алене не слишком нравилась. Понты одни. А вот со Стасом…
Только секс… Обалдеть какой секс! Она вспомнила неуклюжие конвульсии Олега, и ее передернуло от отвращения. Стало так стыдно, как будто они занимались этим посреди Невского, и половина Питера пришла посмотреть. И посмеяться. Нет уж, если вспоминать, то совсем другое. Впрочем, нет. Вспомнишь – и потом останется только с Барсиком общаться, тоску им заливать. От одной мысли о Стасе живот налился горячей пульсирующей тяжестью и между ногами заплакало.
Спокойно, Туманова! Хорош маньячить. Отложим нимфоманию на попозже.
Есть о чем подумать помимо хотелок. «Я тебе позвоню». Ему захочется – она прибежит. Потому что подразумевается, что всегда готова. Как там у пионеров в кино было? «Будь готов!» – «Всегда готов!» Ну да, так и есть, готова. Только как-то это… не слишком правильно, что ли? «Я редко бываю дома»… А где ты, интересно, бываешь? И чем занимаешься не дома? И не спросишь ведь. Потому что это уже выходит за рамки sex only. А она на это как бы подписалась.
Ну пока, допустим, и одного секса за глаза и за уши. А дальше? Дальше два варианта. Острота со временем пройдет, а больше ничего их связывать не будет. «Спасибо за компанию, Алена» – «Счастливо, Стас, все было супер». Или же они все-таки выйдут за границы сладких потрахушек. Вот только не окажется ли в итоге, что первый вариант был бы предпочтительнее?
Хотя… главное, чтобы не получился третий. Чтобы она потом не звонила ему по ночам, рыдая в трубку и умоляя приехать. Вот совсем не хотелось бы по материнской дорожке пойти. Возможно такое? Положа руку на сердце – возможно, чего притворяться-то. Уже одно то, что она к нему вот так вчера приперлась, о многом говорит. Где проходит та красная линия, которую ей не перейти ни при каких обстоятельствах?
За всеми этими размышлениями Алена не заметила, как пролетел час. Звонок в дверь заставил вздрогнуть.
– Проходи, – сказала она отцу. – Кофе будешь?
– Не откажусь, – ответил он, снимая куртку.
Засыпая кофе в турку, Алена посматривала на отца и думала, что в свои шестьдесят он еще сказочно хорош. Строгие мужественные черты лица, густая шевелюра с благородной проседью, аккуратная борода, подтянутая фигура. Есть такие мужчины, которые с возрастом становятся только привлекательнее. Не зря его жены все моложе и моложе. О первой Алена знала только то, что они поженились двадцатилетними студентами и прожили вместе два года. Мать младше его на двадцать два года, а Светка на двадцать восемь.
– Ну ты и молодец, – сказал отец, когда она поставила перед ним чашку и сахарницу. – Мать мне ночью позвонила в панике: Алена пропала. А сейчас заявила, что ты в проститутки записалась и хочешь открыть личный бордель. Но я-то знаю, что все ее бредни надо не на два, а на двадцать два делить. Так что хотелось бы твою версию выслушать.
Если и были у Алены сомнения, в какой форме все изложить, то после такого тут же испарились. В проститутки, значит, мамочка? Ну ладно, стрелять так стрелять.
И она выложила все максимально близко к тексту. О том, как мать ночью звонила любовнику и умоляла его приехать. И о том, что сказала ей утром. Ну и разговор в прихожей, разумеется, тоже дословно пересказала. Разве что свои слова о старухе и зависти слегка сгладив.
– Па, я понимаю, действительно надо было смску написать, что не приду. Хотя бы для того, чтобы не было этого дурдома. Но… так уж получилось.
– Надо было, само собой. Что теперь говорить. А каким местом в такой ситуации думают, можешь мне не рассказывать, в курсе. Парень-то хоть нормальный?
– Не знаю, пап. Там посмотрим.
– Ну ты даешь! – отец покачал головой. – Сначала надо было посмотреть, а потом уже…
– Па, ну ты мне еще стихи Асадова почитай, – скривилась Алена.
– Кого?
– Да был такой пронзительно пафосный поэт. С полвека назад страшно популярный среди романтичных школьниц. «Пусть любовь начнется, но не с тела, а с души. Вы слышите, с души», – с подвывом продекламировала она.
– Ну, это сейчас пафосно звучит, может быть. А вообще, извини, кое-что в этом все-таки есть. А то интересно у тебя выходит. У матери – смешные блядки, а у тебя возвышенная страсть. Только потому, что ты на восемнадцать лет моложе и задница у тебя более упругая? Все-таки не мешало бы хоть немного узнать, с кем в постель ложишься.
Алена обиженно надулась, и отец поспешил перевести разговор на другую тему.
– Ладно, оставим это. Твоя жизнь, тебе ее в унитаз и спускать. С матерью тебе оставаться определенно не стоит, раз уж так все закрутилось. К себе не зову, со Светкой ты точно не уживешься. Денег дам, но с условием.
– Гостей не водить? – с сарказмом усмехнулась Алена.
– Квартиру я тебе сам найду, у Светы брат риэлтор. И сам буду за нее платить. Устраивает?
– Мне хоть посмотреть-то можно будет сначала?
– Можно. Хотел спросить, что ты думаешь об учебе за границей с осени, но, похоже, это уже не актуально.
Алена выразительно промолчала.
– Все, дочерь, спасибо за кофе, – отец встал. – Надо бежать. Как будут новости, позвоню. Потерпи немного. Постарайся не нарываться на конфликты. Как-то не хочется участвовать в опознании ваших трупов.
Он поцеловал Алену в макушку, быстро оделся и ушел. Вздохнув с облегчением, она вернулась к себе, сняла с себя все и блаженно нырнула под одеяло. Спать-спать-спать… Но не успела задремать – квакнул телефон: пришло сообщение в контактике.
«Ты учишься в субботу?» – писал Стас.
Ясно-понятно, телефон ее у него так в черном списке и остался. Чтобы сама не звонила. Поэтому и через ВК.
«Одна пара с утра».
«Приезжай потом. Я до вечера свободен».
Ага, вот как у них все будет. Может ли она, хочет ли – пофигу. Он свободен – подорвалась и полетела. Ну что ж, за что боролись, на то и напоролись.
14.
– Ты сегодня странный какой-то, – сказала Кристина, взъерошив ему волосы.
Она была его любимой клиенткой. Не в том смысле, что Стас испытывал к ней какие-то чувства. Скорее, не испытывал негатива и даже сочувствовал. В двадцать лет Кристина попала в автокатастрофу, пришлось сшивать буквально по кусочкам. Никакая пластика не могла избавить ее от шрамов на лице и теле. Сейчас ей было тридцать, жесткий корсаж-корсет, полностью закрывавший грудь и живот, она не снимала даже с ним. Но, как ни странно, несчастье ее не озлобило. Кристина была мягкой, спокойной, очень доброжелательной. Только с ней Стас позволял себе расслабиться, поболтать по-приятельски за чашкой кофе с коньяком.
– Крис, я встретил девушку, в которую мог бы влюбиться, – вздохнул он, одеваясь.
– И что?
– А то, что я не могу себе этого позволить.
– Почему?
– Подумай сама, сколько я смогу скрывать, чем занимаюсь?
– Ты можешь заняться чем-то другим, – она пожала плечами, словно речь шла о том, чтобы вместо танчиков играть за компом в морской бой.
– Такие вещи рано или поздно все равно всплывают. К тому же ее мать – моя клиентка.
– Ни хрена себе! – присвистнула Кристина. – Да, это уже серьезно. Угораздило же тебя.
– Да вот так уж.
Он вышел, сел в машину, достал телефон. Так и подмывало позвонить Алене и узнать, как все обошлось дома. Но вместо этого зашел в контакт, выяснил, учится ли она в субботу, и предложил приехать после занятий. Да нет, не предложил. Получилось так, что едва ли не приказал. Как будто своим неожиданным приходом и согласием на его условия она дала ему власть над собой. От этого стало совсем паскудно.
Наверно, впервые за пять лет Стас фактически слил программу. Потому что никак не мог завести куриц, которые таращились на него из зала. Как будто иссякла та волшебная сила, которая заставляла их хотеть его. И их желание ему тоже было ни к чему.
На беду именно этим вечером принесло Самохина – хозяина клуба. Да еще с дамами, которым он хотел доставить удовольствие.
– Нестеров, ебить твою! – влетел Самохин в гримерку. – Ты что, перетрахался где-то? Это что, стриптиз? Да я зажгу круче.
Ему исполнилось шестьдесят, у него была лысина, пузо и подагра. Но, похоже, он не врал. Зажег бы круче.
– Понос у меня! – процедил Стас сквозь зубы, с отвращением глядя на себя в зеркало. – Сожрал что-то. Трудно зажигать с поносом.
– Вали отсюда, засранец! Придешь, когда запрет. Сегодня выход не получишь. Не за что.
Он ехал домой, непривычно рано, и думал о том, что так дело не пойдет. Надо как-то брать себя в руки. Например… представить, что делает это для Алены. Что она сидит где-то в зале, невидимая за колонной. И что ей это очень нравится. Что ее это заводит страшно, и она только и ждет, когда они останутся вдвоем.
А есть ли хоть мизерная надежда, что подобное может произойти в действительности? В конце концов она все равно спросит, чем он занимается. Не сразу, конечно. Сначала будет бояться слово лишнее сказать, чтобы только не выйти ненароком за полосатые пограничные столбы. Но потом не выдержит. Осмелеет и спросит. И тогда он скажет. А она встанет и уйдет. Впрочем, рано или поздно это все равно случится. Ну, значит, случится рано, а не поздно. А пока остается надеяться на чудо и представлять, что танцует для нее.
На следующий вечер это сработало волшебно. Дамы визжали и чуть ли не дрались за приват. Вот только он сам почти поверил, что Алена в зале. Настолько почти, что реальность показалась крутым обломом. И так плохо, и эдак.
Обычно по утрам, если не были назначены встречи с клиентками, Стас отсыпался до обеда. Но в этот день он ждал Алену и поэтому встал, можно сказать рано, в начале десятого. Поменял постельное белье, прибрался. Не то чтобы у него был прямо свинарник, все-таки Муму приучила к порядку. Но мало ли… Хотя, с другой стороны, если уж она вот так пришла к нему, ее и бомжатник бы не испугал.
Алена влетела румяная с мороза – обычное дело для Питера в середине марта. Повисла на шее, холодная, пахнущая антоновкой. Юбка с запахом разлетелась, демонстрируя чулки с ажурной резинкой.
– Дурочка, холодно же! – проворчал он, поглаживая прохладную полоску кожи над чулком.
– Зато красиво! – рассмеялась она.
– Кофе хочешь?
– Сказала бы я тебе, чего хочу.
– Ну так скажи, в чем проблема?
– Я. Хочу. Тебя.
– С ума сойти! – Стас притворился пораженным. – Кто бы мог подумать. А я-то думаю, чего ты приперлась с утра пораньше.
– Ну так я могу и уйти, господин полковник.
Алена повернулась к двери, но он поймал ее за юбку, как за хвост. Подтащил к себе, обнял.
– Давай только без господина полковника, ладно? Для разовой игры это было норм, но не для постоянного использования. Без обид.
– Хорошо, – пожала плечами Алена. – Только ты обещал рассказать, почему так говоришь.
– Расскажу. Пойдем все-таки кофе выпьем.
Она села на табуретку, закинув ногу на ногу так, что юбка полностью распахнулась.
– Фу, как непристойно, – заметил Стас, проходя мимо и пробегая вскользь пальцами от колена вверх.
Сварив кофе, он разлил его по чашкам, сел за стол.
– Короче, дело было так. Танцевал я в детстве в ансамбле с пошлым названием «Солнышко». Руководителем у нас был древний-древний такой дедушка. Не знаю точно, сколько ему было лет, но его дочь, она младшую группу вела, выглядела где-то на сороковник. Хореограф он был, конечно, от бога, ничего не скажешь. Но, по ходу, в маразме. Застрял сознанием где-то в советские времена и танцы ставил соответствующие по содержанию. Дети на полянке, темные силы зла, светлые силы добра. Или что-то такое ура-патриотичное. И вот поставил к какому-то празднику танец гусаров. Я тогда в четвертом классе учился. А старшие мальчишки без конца повторяли это самое: «Господа гусары, молчать!» и ржали. Ну и ко всем остальным прилипло.
– Это же вроде анекдот какой-то?
– Ну да, про поручика Ржевского. А я-то не знал. Ума хватило у отца спросить. Он был в шоке, как будто я спросил, откуда дети берутся. Но рассказал.
– Откуда дети берутся? – фыркнула в чашку Алена.
– Нет, это я и без него уже знал. Анекдот. И как-то так вышло, что это осталось последним воспоминанием о детстве. Черт, не знаю, как тебе объяснить. О таком детстве, знаешь – беззаботном, веселом. Как летние каникулы. После четвертого я поступал в Вагановку, балетную академию. И тупо срезался. Такое чувство, что после этого облома детства уже не было. Занимался бальными танцами, потом в «кулек» поступил. А гусары так и остались. Привет из того времени. Как будто я с ними разговариваю.
– Понятно… Стас, – Алена посмотрела на него из-за чашки, одни глаза над ободком. – А ты сейчас где-то танцуешь, да?
Черт, черт, черт! Это слишком уж рано! Еще не сейчас!
– Ну так, в разных местах. Как, кстати, с матерью разобралась? Не сожрала она тебя?
– Ай! – она махнула рукой. – Разосрались в хлам. Отец мне квартиру нашел. Вечером поеду смотреть.
– Хорошая новость, – Стас вздохнул с облегчением, надеясь, что не слишком явно.
Алена поставила чашку на блюдце, встала, подошла к нему – мягко, по-кошачьи. Положила руки на плечи, глядя в глаза. Села на колени, обняла за шею. Стас поцеловал ее – раз, другой, и вдруг пришло ясное, как все та же космическая пустота.
Может быть, когда он говорил Кристине, что не может себе позволить влюбиться, это еще и было правдой. Но вот сейчас – уже нет. Уже поздно. Может, конечно, это и не классическая влюбленность, о которой пишут стихи и поют песни. Скорее, дикая звериная страсть, когда инстинкт и чутье подсказывают: не та и не другая, а именно эта. Она. Может, где-то в глубине, подсознанием, он понял это еще два года назад. И все это время ждал новой встречи. И то же самое звериное чутье подсказывало: ни с кем никогда так уже не будет. Так остро, так больно. Почти смертельно, на разрыв. Не механическое соединение – слияние воедино. Она могла быть подлой стервой, как ее мамаша, или тупой дурой – это уже ничего не меняло.
Стас нащупал пуговицу на поясе юбки, потом вторую.
– Да сколько их у тебя тут?
Юбка улетела куда-то мимо табуретки. Алена встала, потянулась, облокотилась о кухонный стол, посмотрела через плечо: ну, где ты там? Он подошел, погладил ее по ягодице.
– Мисс, мне очень нравится ваша попа.
– Да ладно, попа, – вздохнула Алена. – Это у Байкаловой попа. Я видел, как ты ее… приласкал.
– У Байкаловой попа – единственное богатство, к ней рука сама тянется. А у тебя – маленькая хорошенькая попка. Вот только веревки на ней явно какие-то лишние.
Он потянул вниз кружевные стринги, и Алена, выбираясь из них, переступила ногами, как грациозная лошадка – сначала одной, потом второй.
– Эй, а как там насчет стратегических запасов? – поинтересовалась она, запрокинув голову ему на грудь.
– Налог на секс? – хмыкнул Стас. – Уплачен. Пойдем к запасам? Или подождешь, пока принесу сюда?
– А принеси.
Когда он вернулся, на Алене не было ничего, кроме чулок.
– Какие все-таки женщины нетерпеливые, – заметил он, расстегивая шорты. – Нет чтобы подождать секунду, устроить стриптиз.
Алена на слово «стриптиз» никак не среагировала. Значит, не добежало еще. А ведь запросто могло. От Карпова Байкаловой, от Байкаловой сестричке-истеричке, от нее – Алене.
– Можно я? – спросила она, когда Стас распечатал коробку.
– Знаешь, как? – он насмешливо приподнял брови, и Алена покраснела.
– Стас, я действительно ничего не умею, потому что…
– Потому что трахалась с каким-то придурком. Все, закрыли тему. Мне пофигу. На минутку, первым у тебя все-таки был я. А остальное неважно. Держи, – он протянул ей презерватив. – Ничего в этом нет сложного.
Похоже, она волновалась так, как будто не резинку надевала, а взрывное устройство обезвреживала. Но справилась. Столько женщин делало это до нее. Им нравилось, а ему было абсолютно все равно. Что они, что сам – однофигственно. Но сейчас… Он даже представить себе не мог, что это может быть настолько… эротично – да, именно эротично. Красиво и возбуждающе.
Он взял ее сзади, прижимаясь к ней всем телом. Такую мокрую, горячую, ждущую. И еще успел подумать, что свою женщину – именно свою! – хочется заполнить собою до отказа. Еще больше, еще глубже. Может, поэтому многие недовольны своими габаритами? Хоть уж ему-то грех жаловаться.
Хрень какая, о чем он только думает?
А потом мир вокруг исчез…
