Текст книги "Господа гусары, молчать! (СИ)"

Автор книги: Евгения Серпента

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 14 страниц)

24.

На следующий день Алена даже с постели встать не смогла. Слабость и головокружение – до обморока. Света испугалась и вызвала врача. Узнав, что накануне имел место быть стресс – так обтекаемо обозначили ситуацию, – врач сделал вывод, что это реакция на тот самый стресс. И на всякий случай поинтересовался возможностью беременности.

Возможность Алена отвергла: только месячные закончились, но от одной мысли о подобном затопило таким ледяным ужасом, что снова потемнело в глазах. Тонометр насплетничал цифры чуть больше ее веса. Поцокав языком, врач выписал кучу лекарств.

– Покой, сон и положительные эмоции, барышня, – порекомендовал он напоследок.

– Положительные эмоции, – передразнила Света, когда врач ушел. – Где бы их взять? Слушай, ты хоть предохранялась?

– Таблетки, – с трудом прошелестела Алена.

– Таблетки-фигетки… Может, тебе потом, когда оживешь, на заразу всякую сходить провериться? Мало ли что он тебе там говорил. Раз уж такое вранье тотальное…

Все это было так мерзко, так отвратительно, что Алена снова расплакалась. Слезы теперь текли сами собой, как из неисправного крана. Все силы остались там – под окном ее бывшего дома, куда она никогда больше не вернется. Это была такая крошечная женская месть, пустячок, но она вложила в нее все, на чем последние месяцы строилась и держалась ее жизнь. Не осталось больше ничего. И надо было искать что-то другое – хоть какую-то причину, по которой имело смысл жить. Но не сейчас, только не сейчас…

Хуже всего было то, что физическая слабость вовсе не делала душевную боль менее острой. Напротив – не позволяла ничего, что дало бы возможность отвлечься. Пройти пешком полгорода, от Осинки до Горьковской. Отпахать несколько часов в спортзале – до седьмого пота, до изнеможения, до дикой крепатуры. Поехать на залив или куда-нибудь на озера, плавать, пока не посинеют губы и мышцы не начнет сводить судорогой. Пойти в клуб и танцевать до утра.

Но нет. Только лежать и вслушиваться в боль, похожую на чудовищную мелодию, состоящую из одних диссонансов.

Вспоминать – против своей воли.

Как гуляли, взявшись за руки, по Парижу. Как танцевали в ночном клубе под невероятно красивую песню, и ей казалось, что в его объятьях она плывет – словно в невесомости. Как он приносил ей кофе в постель и кормил сыром с медом и клубникой. Расчесывал волосы щеткой. Растирал ноги и укрывал потеплее, когда болела. Рассказывал что-то смешное, глядя в глаза. Его взгляд, от которого подгибались колени и по спине бежали мурашки…

А еще, а еще…

Его губы на ее груди – жадно обхватывают сосок, язык тонко и остро ласкает его так, что каждый уголок тела отзывается эхом.

Его пальцы настойчиво пробираются между тесно сжатыми ногами, на ощупь прокладывают путь, проскальзывают вовнутрь, разыскивая те точки, которые отзовутся всплеском удовольствия.

Его лицо, искаженное сладкой мукой, когда она медленно опускается сверху, захватывая его в плен, подчиняя своей воле. А потом они меняются ролями, и уже она позволяет ему завладеть собой, раскрываясь навстречу, отдавая себя без остатка. Ее ноги, сжатые вокруг его талии: так, еще, сильнее…

Все то, что было невыразимо прекрасным, волшебным…

И как пощечина: он делал это и с другими. Нет, не до нее – на это она легко… может быть, легко закрыла бы глаза. Но – одновременно. Оставив ее утром в постели, смятой, теплой, влажной. Или возвращаясь потом к ней – от них. Получив за это деньги. Он делал это с ее матерью!

Алену буквально разрывало пополам – от желания, которое подступало даже сейчас, когда не было сил пошевелиться, – и отвращения.

Вечером пришел отец, сел рядом, взял за руку. Она не представляла, что сможет разговаривать с ним о матери, о Стасе, но оказалось, что это очень легко. Да, впрочем, и разговаривать особо не надо было, достаточно было его сочувствия. «Я же тебе говорил!» – этого она не перенесла бы. Но ничего подобного не услышала.

– Знаешь, она всегда была в этом смысле со странностями, – вздохнул отец. – Не думаю, что это стоит обсуждать, но я не слишком удивлен. Скорее, убило ее отношение к тебе.

– А меня как раз это меньше удивляет, – вздохнула Алена. – Мне кажется, она вообще никогда меня не любила. И я ей всегда мешала.

– Я могу сделать так, что весь ее бизнес вылетит в трубу. А если покопаться, то и еще что-то можно найти. На несколько годиков отсидки. Не сомневаюсь.

– Не стоит.

– Почему?

– Пап, пусть она живет дальше с тем, что сделала. Я думала об этом. Смотри, она столько себя потратила на то, чтобы нас свести нос к носу и все выложить. Планировала, представляла, как все будет, ждала. Переживала, получится или нет. Силы, нервы. Ну вот сделала, добилась своего. И что? Чего ей теперь ждать? Она помешана на нем так же, как и я. Знаешь, я даже где-то могу ее понять. Самым краешком. Насколько ей сейчас хреново. Как и мне. Хотя нет. Ей хуже. Знаешь, почему? Если я его позову, он придет. А если она – нет. Даже за деньги. Вот только я этого делать не буду. И она это знает.

– Какая ты у меня премудрая, – грустно улыбнулся отец. – Я знаю, ты справишься.

– Пап, мне очень плохо, – прошептала Алена.

– Все пройдет. Все проходит.

– Может быть…

– Вот что, может, тебе уехать пока куда-нибудь? – предложил он. – Разбитое сердце всегда лечили путешествиями.

– Ну да, барышни ездили на воды, а молодые люди – на Кавказ.

Алена помрачнела, вспомнив господ гусаров, которых потребовала сослать туда в случае, если будут сачковать в интимных делах. Как давно это было. Как будто в прошлой жизни.

– Хочешь, съезди куда-нибудь на море. Или к бабушке.

На море не хотелось. Бабушка Оля, мать отца, жила в маленьком поселке, скорее, на хуторе, в Калининградской области – почти за границей. Было ей уже за восемьдесят, последний раз Алена видела ее лет пять назад. Показалось заманчивым забиться до конца лета в дикую глушь, где только леса и озера. И людей по пальцам пересчитать. Чтобы никого не видеть.

– Поеду к бабушке.

– Хорошо, – кивнул отец. – Отойдешь немного, возьму тебе билет. Только давай еще насчет учебы подумаем. Пока время еще есть. Могу сделать тебе в Москву перевод.

– Пап, а за границу нельзя? Хочется полностью все поменять.

– Эх, когда можно было, ты не захотела. Хотя мать тебя все равно не отпустила бы. Сейчас сложнее. Надо подумать. То, что платно, неважно, не проблема. В язык все упирается. Потеряешь минимум год, а то и все два.

– С английским у меня проблем нет, – возразила Алена.

– Так быстро тебе студенческую визу не сделают ни в Англию, ни в Америку. Ладно, завтра попробую разузнать, как и что. Жаль, конечно, будет тебя отпускать, но если это тебе поможет…

На следующий день Алене стало получше, хотя из комнаты она почти не выходила и большую часть времени спала. Света заглядывала время от времени узнать, как дела.

Интересно, почему она мне не нравилась, подумала Алена, нормальная ведь тетка. Может, потому, что считала, будто Света отобрала у меня отца? А ведь мы вполне могли подружиться.

Отец пришел с новостями, причем неожиданными.

– Платно, конечно, но оформлено будет переводом, и ты ничего не потеряешь. Все тот же национальный университет госслужбы в Будапеште. Там есть международная программа, обучение на английском. И специальности, в принципе, стыкуются.

– Это реально возможно? – Алена аж с кровати вскочила.

– Ты забыла, кто твой отец? – усмехнулся он. – Только надо все быстро делать. Если да, значит, давай после ужина сядем, заполним все анкеты, заявление и сразу бумаги на визу. А дальше уже моя забота. Уверена, что справишься? С языком?

– Я еще позанимаюсь до конца лета. Мне как раз надо голову чем-то забить. Чтобы не думать… А там еще и венгерский придется с нуля. Пусть на бытовом уровне.

– Ну и отлично, – отец поцеловал ее в лоб и вышел.

И он не обманул, все действительно получилось быстро и без проблем. Через неделю пришло письмо с подтверждением зачисления, а вопрос с визой должен был решиться к концу лета. И особых причин сомневаться в положительном ответе не имелось.

Полтора месяца до конца августа Алена провела у бабушки под Нестеровом, в поселке почти у самого стыка литовской и польской границ. Название города, через который пришлось проезжать, показалось подлой насмешкой. Как будто все мироздание поставило себе целью напоминать о Стасе каждый день по тысяче раз. Как будто она и так не вспоминала о нем постоянно. Да, боль немного притупилась. Но не все ли равно, каким ножом резать – тупым или острым? Наверно, тупым даже мучительнее. Потому что медленно – бесконечно.

Целыми днями Алена бродила по лесу, купалась в речке или в озере, занималась английским, по вечерам играла с бабушкой и ее подружками в подкидного дурака и секу. Пару раз съездила на велосипеде в соседнее село – в клуб, где были танцы и кино. За ней даже попытался ухаживать какой-то местный тракторист. Иногда утром она просыпалась и не могла сообразить, что ей приснилось, а что ее настоящая жизнь: вот эта сонная провинция с застывшим временем или Петербург и события последних шести месяцев.

А потом внезапно совсем другой мир. Будапешт, в который Алена влюбилась с первого взгляда. Солнечный, веселый, чувственный, как будто чуть хмельной от сладкого токая. Дунай, по которому плавают прогулочные кораблики и желтые автобусы-амфибии. Язык, от которого мозги заплетаются в косу. «Идвёзлём, – твердила она, пытаясь запомнить самые нужные слова, вроде «здравствуйте», «до свидания» и «спасибо». – Висонтлаатаашро, кёсёнём». Но они тут же улетучивались из головы, как будто дразнились. Жгучий гуляш. Купальни. Руинные пабы в квартале Эржебетварош. Ну да, и университет, конечно.

Алена сняла комнату в апартаментах в самом центре, на проспекте Андраши. Ее соседями были пожилая англичанка с пучеглазой собачкой и толстый байкер из Дании. Они сталкивались на общей кухне, старательно выговаривали это самое «идвёзлём», а потом переходили на английский. Не прошло и месяца, как Алена уже разговаривала на нем совершенно свободно.

И все бы ничего, если б не одна мысль, которую она ненавидела. И за которую ненавидела себя.

Как бы она была счастлива в этом сумасшедшем городе со Стасом. Потому что Стас и Будапешт были как будто братья-близнецы.

25.

Поиск по картинкам ничего не дал. Либо «подобных изображений не найдено», либо миллион не тех. Яндекс даже добросовестно нашел пару фотографий Алены в ВК, но здание так и осталось неопознанным. Знакомый компьютерщик тоже не обрадовал: запись была сделана через мобильное приложение, поэтому определить нахождение источника не представлялось возможным.

Стас все еще надеялся и чего-то ждал. Может быть, Алена выложит какую-нибудь другую фотографию, по которой можно будет выяснить, где она. И старался не думать о том, что дальше. Ну, допустим, она… в Австралии. Лететь туда и искать ее там? Только для того, что услышать: «Я не хочу тебя видеть»?

Время шло, и на смену надежде пришла апатия.

Ты ведь с самого начала знал, что этим закончится, так чего теперь дергаться? Ничего уже не исправить. Судьба сдала тебе козырной туз, а его побил джокер. Вот и сиди теперь с шестерками на погонах. Такой девушки, как Алена, в твоей жизни уже не будет. И чувств таких – тоже. Можешь мусолить воспоминания до конца своих дней. Или попытаться забыть ее. Если получится, конечно.

Осень выдалась быстрая, все вокруг умирало торопливо, с истеричным надрывом. Как будто этот год был последним в существовании мира. Середина октября больше напоминала ноябрь. Всего один ураган – и деревья уже стояли голые. Тяжелое небо висело над крышами, с утра казалось, что наступил вечер. И на душе у Стаса было то же самое: мрак, грязь и безысходность.

Однажды в выходной Карп вытащил его в бар. Настроение у них было в одной тональности: Иван расстался с Лизой и наивно полагал, что жизнь кончилась.

– Прикинь, сука, – жаловался он Стасу, когда оба уже были почти в дрова. – Она, видите ли, не может выбрать, кто ей нравится больше, я или бывший. Который ни хера не бывший, как выяснилось. И спала она с нами обоими. По очереди. Не может она выбрать! Еще бы втроем трахаться предложила.

– А что, никогда не пробовал? – саркастически хмыкнул Стас. – Втроем?

– Нет, – скривился Карп.

– А вдруг понравилось бы?

– Не думаю.

– Откуда ты знаешь, если не пробовал?

Стас огляделся по сторонам и заметил за столиком двух девчонок лет двадцати. Блондинка и брюнетка, довольно поблядушного вида.

– Как тебе? – спросил он.

– Ну… – Карп неуверенно улыбнулся, как человек, которому и хочется, и колется, и мама не велит.

– Девушки, разрешите вас угостить? – Стас подошел к их столику.

Девицы хихикнули зазывно и разрешили.

Изначально Стас собирался скормить их Карпу – или Карпа им – и свалить. Пусть везет к себе и кувыркается с ними в образовательных целях. Но после бутылки вина, которым вопреки всем правилам заполировали коньяк, в затуманенную башку постучался соблазн.

Почему бы и нет? Алена? До конца жизни соблюдать ей верность? А ей это нужно? Кому вообще это нужно? Да никому. Какая теперь разница – с кем, как, сколько? Теперь вообще больше ничего не имеет значения. Ничего…

– Ну что, красавицы, к кому поедем? – спросил он, обнимая Лену и Наташу за плечи. Или Олю? Да не все ли равно?

Чья-то хата, точно не его. Еще одна бутылка и косяк по кругу. Секс – тупой, примитивный, грубый, когда возбуждение только от спиртного, наркотика и грязи происходящего. Широкая кровать с несвежим бельем. Каждую сначала по очереди, потом одновременно с двух сторон.

– Ира, ты прям, как пылесос, сосешь, – поморщился Стас, оттянув девушку за волосы. – Поаккуратнее.

– Я Даша. Не нравится – иди на хер.

– Ира, Даша – какая разница? Нет уж, голубка, на хер – это без меня. Это тебе привычнее, – кивнул он на Карпа, смачно надирающего ее сзади.

Стас встал, нашел на полу свои трусы и ушел на кухню. Налил в стакан воды из-под крана, сел на стул, выпил.

Ядрена вошь, что я тут делаю? Что я вообще делаю?

– Котик, ты чего такой сердитый? – в дверях стояла, поглаживая свою грудь, вторая девица, блондинка. – Тебе что, твоя девушка не дала?

Она подошла, присела на корточки, опираясь не его колени.

– Давай сделаю тебе приятно? Хочешь?

Стас оттолкнул ее, вернулся в комнату, собрал одежду. Такого отвращения он не испытывал… да вообще никогда еще не испытывал. Даже когда первый раз спал с Инкой. Тогда хоть оправдание себе находил: нужны деньги для Муму. К клиенткам – было, но он научился с этим справляться. Когда Инна столкнула их с Аленой у себя и все выложила, тоже было, но его задавили злость, отчаяние, боль потери. Сейчас это было чистое, ничем не замутненное отвращение к себе.

Он оделся и ушел, оставив Карпа девкам на растерзание. Брел по улице – и ненавидел себя даже больше, чем в тот день, когда держал в руках станок, прикидывая, удастся ли вытащить из него лезвие.

К обеду, когда понемногу прошла голова и в глазах чуть развиднелось, Стас по привычке открыл ВК, чтобы зайти на страницу Алены, и остановился.

Зачем? Хватит уже. Сколько можно? Все без толку.

Но палец сам потянулся открыть закладку.

На свежей фотографии Алена – в белом плаще, с распущенными волосами – стояла под деревом в парке. Держа в руках букет осенних листьев – красных и желтых.

«Кажется, я наконец научилась выговаривать это правильно: üdvözlöm».

Стас скопировал слово, вставил в поисковик. Оказалось, по-венгерски «здравствуйте».

По-венгерски…

Что-то такое она говорила. Что отец ей предлагал поехать по обмену в Будапешт. А в деканате сказали, что она куда-то перевелась.

Стас зашел на сайт академии госслужбы, перерыл его весь. Ничего. И вдруг, когда уже хотел закрыть, наткнулся в разделе новостей на сообщение о том, что какой-то профессор академии прочитал лекции в национальном университете госслужбы в Будапеште. Поисковик выдал фотографии, и Стас сразу узнал здание, перед которым стояла Алена.

Можно было смеяться или плакать. Или материться в три наката. Или бросить монетку – что делать.

Орел – буду ее искать. Решка – на хер все.

Вот только в кошельке ни одной монетки.

Но в кармане завалялась десятирублевая для тележки в супермаркете.

Стас подкинул, поймал, повернул ладонь сжатыми пальцами вверх – осталось только их раскрыть. И – не глядя – отшвырнул монету в дальний угол.

Благословенный финский шенген закончился еще летом.

– Ориентировочно месяц, – обрадовала девочка в ближайшей турфирме. – Если повезет, то три недели.

– А если побыстрее? – спросил он, состроив глаза кота из «Шрэка».

– У вас есть обоснование срочности? Приглашение на какое-то мероприятие, болезнь или смерть родственника, свадьба? Получить срочно туристическую визу без действительно веской причины практически невозможно. Надо подать письменное заявление и подтверждающие документы в визовый центр, а лучше в консульство. И стоить это будет семьдесят евро. Сделают за три рабочих дня, но гарантии, что не откажут, никакой.

– Хорошо, пусть будет месяц, – сдался Стас.

В конце концов, теперь судьба решает, как всему быть. Придется, господа гусары, играть теми картами, которые она сдает.

И снова время тянулось, тянулось… Алена в Контакт больше не заходила. Как будто все та же судьба заставила ее выложить те две фотографии. Чтобы подать ему знак. Стасу хотелось так думать. В том, что найдет ее, он не сомневался. А вот о том, что будет, если она не захочет с ним разговаривать, думать себе запрещал.

– Мне нужен отпуск, – заявил Стас управляющему, получив паспорт с финской визой.

– На сколько? – скривился тот, словно отожрал разом половину лимона.

– Не знаю. Недели на две.

– Охренел совсем? – вытаращил глаза управляющий. – Не, это пусть Сам решает. Не думаю, что он будет сильно рад.

Самохин действительно молча показал ему две здоровенные фиги, причем двойные.

– Неделя максимум. И то только потому, что ты такая, мать твою за ногу, суперзвезда. Или ты здесь больше не работаешь. Я за те деньги, которые тебе плачу, найду пусть поплоше, но троих.

Лететь в Будапешт надо было из Хельсинки, чтобы распечатать визу. Все с самого начало пошло через задницу. Дождь со снегом. Застрявшая на несколько часов на границе маршрутка. Забастовка в аэропорту Вантаа и сплошные «cancelled» и «delayed» на табло. Его рейс откладывался раз, другой, третий.

– Когда это закончится? – поинтересовался Стас у девушки в форме служащей аэропорта.

– Страйк, – равнодушно пожала плечами та. – В шесть вечера. Как обычно.

Стас рылся в интернете, прикидывая, успеет ли добраться до гостиницы общественным транспортом или придется брать такси. Расценки на такси выглядели устрашающе.

И все-таки ему повезло – на грани фола. Он даже успел снять в банкомате с карточки наличку – разноцветные форинты с усатыми физиономиями. И вскочить в последний автобус, который впритык успевал к последнему поезду на конечной станции метро. И разобраться с билетным автоматом. И запрыгнуть в закрывающиеся двери этого самого последнего поезда. А еще был квест с поиском гостиницы, которая спряталась так хитро, что и днем фиг найдешь, не то что ночью.

На следующий день, выспавшись и позавтракав в маленьком кафе, Стас отправился в университет. Он специально выбирал гостиницу так, чтобы она оказалась не слишком далеко. В Петербурге все было голое, серое, мрачное, а здесь – еще яркое, праздничное, пылающее оттенками золотого и багряного. День выдался теплый, солнечный, тихий, но… тревожный, что ли? В носу защипало от дурного предчувствия, по спине пробежали мурашки. Будапешт был фантастически, нереально красив, но любоваться им не хотелось.

Войдя в огромный холл университета, Стас подумал, что найти здесь Алену будет непросто. Он получил на проходной гостевую карточку, прошел через рамку металлоискателя и остановился в растерянности, не зная, с чего начать. Охранник подсказал дорогу в учебную часть, и Стас подумал, что в общении с Эллой был свой плюс, помимо финансового. Английский он знал максимум на четверку с минусом, но его, по крайней мере, понимали.

Впрочем, это мало чем помогло.

– Это закрытая информация, – сухо сказала дама в учебной части. – Мы не даем таких справок.

– Но я просто хочу узнать, учится ли здесь моя знакомая, – взмолился Стас.

– Ничем не могу помочь. Прошу прощения.

Была б это молодая девушка, он бы еще мог попытаться ее обаять. Но за компьютером сидела пожилая дама, с седым пучком, в очках и строгом офисном костюме. Безнадега. Именно такие дамы Стаса уже не любили, потому что на уровне подсознания понимали: его ответная любовь будет стоить слишком дорого.

Ну что ж, раз нет молодой девушки, значит надо ее найти. Стас прошелся по коридору, выбирая подходящую. И нашел – простенькую, но не страшненькую. Чтобы посочувствовала, но не позавидовала незнакомой девушке, которую ищет такой мужской экземпляр.

– У нас есть международная программа. Если ваша подруга из России, наверно, она по ней учится.

– И как ее можно найти?

– Она первый год здесь? – девушка подвела его к большому стенду с расписанием, где все было на венгерском и только один листок на английском. – У них три группы, и все сегодня заканчивают в пять часов. И все сегодня в этом здании. Можете подождать в холле или у входа.

Поблагодарив свою спасительницу, Стас вышел на улицу и задумался. Почти шесть часов дожидаться. Не сидеть же на скамейке. Он побродил немного, нашел турбюро и купил билет на экскурсионный автобус, в котором можно было кататься по городу целый день, выходя на остановках и садясь снова.

Парламент. Цепной мост Сечени. Гора Геллерт. Рыбацкий бастион. Желтый автобус, плывущий по Дунаю, как диковинный водяной жук. Ощущение нереальности нарастало, а вместе с ним – ощущение тревоги, от которой было трудно дышать. И это раньше ему казалось, что время идет слишком медленно? Да оно вообще остановилось!

И все-таки доползло до половины пятого, когда Стас вернулся к университету и сел на скамейку недалеко от входа. Промелькнула мысль: может, надо было купить цветов? И тут же следом другая: чтобы получить букетом по морде?

В четверть шестого он сказал себе: еще пять минут – и можно уходить. Вот только что дальше?

И в этот момент показалась Алена. Не одна – с девушкой и двумя парнями. Они шли и о чем-то оживленно разговаривали. Заметив Стаса, она остановилась, как будто споткнулась. Даже издали было видно, как резко побледнело ее лицо, став одним цветом с белым плащом, тем самым, в котором стояла под деревом на фотографии. Девушка о чем-то спросила ее, Алена покачала головой. Один из парней, нахмурившись, сказал что-то, но она успокаивающе дотронулась до его руки. И медленно пошла к Стасу, глядя себе под ноги.