Текст книги "Господа гусары, молчать! (СИ)"
Автор книги: Евгения Серпента
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 14 страниц)
5.
Алене сразу не понравилась идея Светы пойти на выступление Ивана в «Черного лиса», а потом подкатиться к нему и познакомиться. Они сидели вдвоем в кафе, и Алена уже собралась уходить, когда подруга вдруг озвучила свой гениальный проект.
– Байкалова, ты сдурела? – скептически поинтересовалась она. – Я зашла к нему в контактик. У него полторы тысячи с хреном друзей, и он лайкает каждый позитивный комментарий. Или ты думала, что он по запросу долго-долго изучал твою страницу, сразу тебя узнает и облобызает взасос?
– А даже если и нет? – беззаботно махнула рукой Света. – Скажу что-нибудь вроде: «Ах-ах, вы просто бог на сцене. Я так мечтала с вами познакомиться».
– Фу! – скривилась Алена. – Саму-то блевать не тянет?
– Не-а.
– Ну, допустим, он правда любит маленьких свеженьких девочек. Трахнет тебя у себя дома или прямо там, в клубе, в темном закоулке. И скажет, что переспать не повод для знакомства. И что?
– Не знаю. Твой загадочный принц тоже что-то не захотел с тобой дальше играть в любовь и дружбу. Привез домой, трахнул – и асталависта, беби.
– Да ладно, делай что хочешь, – разозлилась Алена. – Возьми Золотову с собой, если одной стремно.
– Золотова не пойдет, ты же знаешь.
– Ну так и я не пойду. Все, давай, пока, меня ждут.
Она отодвинула чашку, встала из-за стола, но Света ухватила ее за рукав.
– Значит, так? Бросаешь меня? – надулась она, влажно блестя глазами.
– Вот интересно, – Алена присела обратно. – На Галку ты не обижаешься, если она отказывается, а я, значит, если не хочу, собака и предательница, так?
– На Галку смысла нет обижаться.
– Ну да. А я обязана.
– Ален, пожалуйста…
Света умоляюще смотрела на нее глазами кота из мультфильма, и она дрогнула.
– Слушай, ну не выйдет же ничего хорошего из этого.
– Так ведь со мной же, не с тобой.
– А мне потом тебе сопли вытирать?
– Ну Аленчик, миленький! – взмолилась Света. – Я же тебя не прошу ничего такого. Просто сходи со мной в клуб. Ну одной как-то не того…
– Ладно, – сдалась Алена. – У меня планы на пятницу. Если смогу, тогда пойдем. Хотя учти, мне все это не нравится.
– Моя ты зайка! – взвизгнула Света и попыталась броситься ей на шею, но не дотянулась.
Алена вышла на улицу, влезла носком сапога в лужу, почувствовала, как просачивается в шов ледяная вода, и выругалась вполголоса. Согласилась она только по одной причине – это была возможность продинамить Олега, с которым в пятницу собирались в гости к его друзьям. Она твердо решила с ним порвать, но в этом крылась немаленькая проблема.
Он был из тех зануд, которым, как говорится, легче отдаться, чем объяснить, почему не хочешь. И разругаться с ним в принципе было невозможно, если он этого не планировал. А Олег вдруг как почуял, что дело пахнет керосином, и стал просто лапочкой. Такой ласковый, внимательный, милый. И спровоцировать его на ссору никак не получалось. Сказать в лоб: «Все, прощай!»? Так ведь не поверит и начнет выяснять, как и почему. И доказывать, что все это глупости, что все у них просто супер.
После нескольких неудачных попыток поругаться Алена решила взять его измором. Вести себя как последняя сволочь, пока у него не лопнет терпение. Вывернуть все так, чтобы он сам послал ее туда, куда не забирался ни один… альпинист. Только тогда может сработать. Потому что, когда он остынет и придет мириться, можно будет с чистой совестью захлопнуть перед носом дверь: «Нет, дорогой, доктор сказал «в морг» – значит, в морг».
Правда, в последний момент Алена все-таки малодушно дрогнула. Могла просто не прийти, но все-таки отправила смс. А потом не брала трубку, когда Олег начал звонить. Шесть раз подряд.
В клуб они со Светой пришли задолго до открытия. Замерзли, дожидаясь на улице, но попали без проблем. И даже столик удалось отхватить, хоть и в дальнем углу. Когда началось выступление танцоров, Светка активно начала действовать ей на нервы своими стонами, вздохами и закаченными на лоб глазами.
– Слушай, – не выдержала Алена, – хватит уже! Тебе, смотрю, реально крышу снесло. Не могу понять, то ли раньше все твои девственные бредни были полной шляпой, либо ты сейчас гонишь.
– Да ты посмотри только на него, какой мужик!
– Ничего в нем нет особенного. Остальные вон ничем не хуже, он даже не солист. Ну да, танцует – и что?
– Что б ты понимала! – обиделась Света, но замолчала.
После выступления она расплатилась за кофе и потащила Алену к служебному коридору.
– Слушай, на это я точно не подписывалась, иди одна, – уперлась Алена.
– Девочки, вы куда? – преградил им дорогу охранник.
– К Карпову, из балета, – нагло заявила Света. – Он нас ждет.
Поколебавшись, охранник отошел в сторону, и Света уцепилась за руку Алены, как будто рак клешней. Они дошли уже почти до дверей гримерки, и тут сзади послышались шаги. Света обернулась, прошипела: «Черт!» и резко затащила Алену за угол.
Стук в дверь, кто-то вышел, смутно знакомый голос сказал: «Как бы… Иван – Лиза». И тут Света, не выдержав, выскочила выяснять отношения с сестрицей. Не могла до дома подождать. Алена высунулась за ней – и встретилась взглядом со Стасом…
– Пойдем, – подмигнул он, и они поспешили к выходу. Оделись в гардеробе и вышли на улицу.
– Не стыдно? – с усмешкой спросил Стас. – Бросила подругу.
– Ничего, дело семейное, разберутся, – наморщила нос Алена.
– Что это вообще было?
Она, как могла, объяснила, Стас расхохотался.
– Похоже, мы оба решили получить звездочку в табель. Сделали доброе дело, а ни одно доброе дело не остается безнаказанным. Так нам и надо, чтобы варежку не разевали. Тебе куда?
– На метро.
– Ехать куда?
– На «Черную речку».
– Хочешь, подвезу?
– Ты на машине? Хочу, – кивнула Алена.
Они прошли немного по улице, и Стас остановился у темно-синего «Соляриса». Пискнула сигнализация, мигнули фары.
– Садись.
Алена чуть помедлила, как будто ждала, что он откроет ей дверцу, но Стас обошел машину и сел за руль. Она юркнула на пассажирское место, зябко поежилась.
– Замерзла? – Стас включил подогрев сидений, музыку.
– Симпатичная машинка, – сказала Алена.
Стас взглянул на нее, слегка сдвинув брови, но промолчал. И только вырулив от поребрика, заметил:
– Неплохая. Но сейчас я бы ее не купил.
– Почему?
– Знаешь, есть несколько пород машин, – он так и сказал: «пород», – которые у водителей идут за диагноз. И лярва в том числе.
– Лярва? – удивилась Алена.
– «Солярис». Их обычно покупают такие… – он пощелкал пальцами, – в общем, без башки в голове. Но с дешевыми понтами.
– Ты так интересно говоришь…
Алена согрелась, но легкий озноб не прошел. Ощущение было странным – смутно, неуловимо знакомым. Как забытый сон. Она поглядывала на Стаса и чувствовала то же волнение, что и в тот вечер, когда он подошел к их столу в клубе. Каждым своим движением, даже самой посадкой за рулем Стас напоминал хищного зверя – гибкого, грациозного, опасного. Алена поймала себя на том, что смотрит, не отрываясь, на его лежащие на руле руки. Смотрит, приоткрыв губы, пересохшие от частого неглубокого дыхания.
Он словно почувствовал ее взгляд, повернулся, взглянул – быстро, коротко. И тут же снова перевел глаза на дорогу. Это было как порез листом бумаги – тонкий, острый, болезненный. Алена задохнулась и откинула голову на спинку сиденья. И зажмурилась, пытаясь выровнять дыхание.
– Ты не женат? – спросила она, неожиданно для себя.
– Нет, – ответил Стас.
– А девушка у тебя есть?
– Нет.
– Почему? – Алена открыла глаза и посмотрела на него.
– Странный вопрос, – усмехнулся он. – Просто потому что нет. Нет, не гей. Но девушки нет. А у тебя есть парень?
Алене очень хотелось сказать, что нет, но – словно против воли – пробормотала:
– Есть.
– Понятно… Тебе куда на «Черной речке»?
Она объяснила, пожалев, что добрались так быстро. Вот так бы сидеть в его машине, слушать музыку и ехать, ехать… Когда Стас свернул под арку во двор, Алена вдруг подумала, что мать запросто может выйти зачем-то на кухню, посмотреть в окно. Увидит ее вылезающей из машины – и начнется…
– Останови здесь, пожалуйста, – попросила она. – Не хочу, чтобы мать случайно в окно увидела.
Стас притормозил, повернулся к ней:
– Ну… счастливо!
– Спасибо, – кивнула Алена. – Пока!
Выйдя из машины, она стояла, пытаясь прийти в себя и сообразить, что же это такое было. Чья-то рука грубо схватила ее за плечо, развернула.
– Вот, значит, как? – спросил Олег, сдув с глаз упавшую косую челку. – На звонки не отвечаешь, дома тебя нет. Кто это, интересно, тебя домой привозит – и откуда?
– Отпусти! – Алена вырвала руку. – Не твое дело! Давай, в конце концов, уже расстанемся по-хорошему. Ты же видел…
– Ничего я не видел! – лицо Олега стало испуганным, голос дрогнул. – Ален, ну не надо так! Я же тебя люблю!
– А я тебя – нет! Дай мне пройти!
– Подожди! – Олег обнял ее, попытался поцеловать, но Алена вырвалась.
– Хватит уже!
Из парадной вышла женщина с собачкой, и она быстро проскользнула вовнутрь, захлопнув дверь прямо перед носом Олега. Пока поднималась на свой восьмой этаж, сбросила три его звонка. Вошла в квартиру, скинула пальто, сапоги, проскользнула мимо матери к себе. Долго ходила по комнате туда-сюда, потом наконец решилась. Зайдя в контакт, открыла страницу Стаса и отправила сообщение, добавив свой номер телефона: «Пожалуйста, перезвони мне».
6.
Когда Алена изложила ему свою просьбу, у Стаса просто челюсть отвисла. Да, яблоко от лошади недалеко падает. Что мамочка, что доченька – обе горазды решать свои проблемы чужими руками. И с какой стати эти руки должны быть его?
– А просто на хер послать религия не позволяет? – ядовито спросил он.
– Пробовала, – вздохнула в трубку Алена. – Он не верит. И не идет.
– Тяжелый случай. Извини, но нет. Хватит с меня добрых дел. Каждый раз потом оказываешься крайним. Все, спокойной ночи.
Стас нажал на кнопку отбоя и набрал номер Карпова.
– И что? – поинтересовался он, когда Иван ответил.
– Лизка утащила свою сестричку-истеричку. Думаю, теперь дело в шляпе.
– С чего вдруг?
– Ну а як жеж? Разве она меня уступит сестре? Хотя эта сопля страшная мне точно не нужна. Даром что каждую фотку в сетях лайкает.
– Ну удачки! – хмыкнул Стас.
Он походил взад-вперед по комнате, сварил кофе покрепче, выпил, глядя в окно на темный пустырь. Разговор с Аленой был как заноза в заднице. Как тонкая колючка от кактуса, впившаяся в палец. Раздражение, которое не оставляло его вот уже который день, перелилось через край кофейной пеной.
Как только они сели в машину, Стас почувствовал: Алена его хочет. Нет, не тем очевидным желанием, когда женщина вся течет и готова тут же раздвинуть ноги. Это было другое. То, что только зарождается где-то глубоко-глубоко, и она сама еще его не сознает. Он научился угадывать это желание по выражению лица. По взгляду – то быстрому, легкому, то наоборот тяжело замершему. По едва заметно участившемуся дыханию и тонкой дрожи пальцев. А иногда и без видимых признаков – инстинктом человека, для которого вызывать и удовлетворять желание было профессией. А эти вопросы – женат ли он, есть ли у него девушка!
И вдруг остро захотелось привезти ее к самому дому, не спрашивая адреса, а потом рассказать все: и что трахал ее два года назад, и что делал это за деньги ее матери. Зачем? А низачем. Просто чтобы посмотреть, как вытянется ее лицо. Чтобы разрушить ко всем херам ее мир розовых пони и белых единорогов. Как вам такая проза жизни, принцесса? Вашей мамочке задвигает по самые помидоры проститут, под которого она потом подкладывает и вас. Якобы из благих побуждений. Ну что ж, пиздеть не мешки ворочать. Он не сомневался, что на самом деле причина была совсем другая. Потому что по Инке реально плачут все психиатры мира.
С этим соблазном справиться удалось. Но через полчаса он обнаружил в контакте сообщение от Алены с просьбой позвонить. Можно было сделать вид, что не заметил. Удалить и забыть. Но почему-то позвонил. Из любопытства?
В половине первого, бешено злясь и на себя, и на Алену, Стас позвонил ей снова. Она взяла трубку сразу же.
– Я свободен завтра до пяти, – сказал без всяких предисловий.
– А у нас как раз две пары только, – обрадовалась Алена. – Без двадцати двенадцать уже закончим.
Когда она сказала, где учится, Стас подумал, что лярва рядом с Академией госслужбы будет выглядеть малость дешево. Да кто бы сомневался! Он знал, что бывший муж Инны занимал высокую должность в городском комитете по образованию, а сама она была владелицей нескольких магазинов бытовой техники. Разумеется, не отправят дочь в швейный колледж.
На следующий день он приехал на Средний и с трудом втиснул лярву между крутых тачек, стоящих у входа в Академию. Наконец на крыльце показалась Алена. За ней тащился какой-то худосочный унылый крендель в коротеньком, как говорила Муму, полуперденчике. Стас коротко бибикнул и вышел из машины. Алена, радостно взвизгнув, подбежала к нему и повисла на шее.
Обнимая ее за талию и прижимая к себе, Стас языком резко раздвинул ее губы, протиснулся между зубами и вошел так же сильно и глубоко, как входил членом во влагалище ждущей его женщины. Алена коротко то ли всхлипнула, то ли ахнула и подалась ему навстречу. Их губы сталкивались, боролись, захватывали и поддавались, языки ощупывали и ласкали друг друга, то мягко, то грубо до боли.
Внезапно Стас почувствовал то, чего не испытывал уже пять лет. С тех пор как впервые вошел в квартиру Инны.
Желание.
Не то механическое, нужное лишь для того, чтобы сделать работу, за которую платили. Вызывать у себя примитивный стояк он научился точно так же, как и распознавать желание женщины на подлете. Научился в любой находить то, что помогало захотеть ее. Он даже гордился этим своим умением – и тем, что не нуждался ни в каких специальных манипуляциях или лекарственных стимуляторах. Но за все эти годы не захотел ни одну женщину для себя.
– Он ушел, – сказал Стас, с трудом оторвавшись от Алены и глядя ей за спину.
Она подняла на него глаза – взгляд затуманенный, губы жадно приоткрыты. И Стас, не выдержав, снова впился в них. Наверно, мимо шли люди, смотрели на них – плевать!
– Поехали! – то ли сказал, то ли приказал он, и Алена, ничего не спрашивая, села в машину.
Пробки. Светофоры. Пешеходы на «зебрах». Хотелось заехать в какое-нибудь укромное место и взять ее прямо в машине. Но Стас не знал в этом районе никаких укромных мест.
Алена сидела, напряженно сцепив руки на коленях, и теперь – он знал это! – ее желание уже не было смутным призраком, как вчера. Если бы сейчас ему удалось пробраться руками под все ее тысячи одежек, под дурацкие юбки, колготки и трусы, между судорожно стиснутыми ногами было бы тепло, мокро и скользко. Он представил, как гладит ее клитор, как пробирается пальцами внутрь – и чуть не подставил лярву под черный внедорожник. Надо было срочно взять себя в руки – иначе ведь и не доедут до дома.
Стас хотел ее так, как будто в этом желании смешалось все, что с ним когда-то было. Незнакомое до тех пор томительное волнение, когда вел в танце Эгле. Мучительное, до боли в шарах, вожделение – другого слова не подобрать! – к Маринке, которая дразнила и не давалась в руки, как последняя стерва. Бешеное, но веселое желание, когда прятались по всяким темным углам с Любой.
Они вошли в квартиру, Стас скинул пальто, стряхнул ботинки, с трудом дождался, когда разденется Алена, и повел ее за руку в спальню. Если бы знал, что так выйдет, хоть прибрался бы. Хотя… плевать! Он быстро снимал с нее одежду, а Алена улыбалась, закрыв глаза. Совсем не та дрожащая от страха и нетерпения девчонка, какой была два года назад.
На ней оказались смешные трикотажные трусы со слониками. И даже с дырочкой сбоку. Явно не те, которые надевают, чтобы их кто-то снял, добавив шелком и кружевами еще пару баллов к своему возбуждению. Но Стаса эти слоники и дырочка подстегнули так, что он по-настоящему испугался кончить, не успев начать. Вот было бы позорище!
Он нагнулся и коснулся языком ее мягких темных волос на лобке, прокладывая путь к клитору. Как ни странно, Стас испытывал легкую брезгливость, когда видел тщательно эпилированные пилотки, мерещилось в этом что-то от педофилии. Большинство его клиенток между ног были идеально гладкими… голыми. Как девочки-первоклассницы. Ничем не прикрытые малые губы выглядывали у них из-под больших, как лепестки хищного цветка, караулящего неосторожную муху.
Алена лежала, закинув руки за голову, ее маленькая грудь с приостренными сосками поднялась высоко, как будто дразнила. Его пальцы глубоко погружались в ее влагалище, возвращались – все в тягучей влаге, скользко и гладко ласкали клитор. Потом то же самое повторял язык, снова и снова.
Тихо постанывая, Алена облизывала пересохшие губы и извивалась под его руками, как тонкая гибкая змейка. Приподнявшись, она коснулась рукой переполненного кровью члена, легко провела по нему языком, обхватила губами головку. Смущенно и неловко, как будто никогда раньше этого не делала.
А может, и правда, никогда, подумал Стас и невольно представил ее в постели с тем хлюпиком. И тут же постарался отогнать эту картину. Не дожидаясь, когда Алена освоит волшебное искусство минета, он мягко отстранил ее. Уложил на спину и начал осторожно покусывать, пощипывать губами ее соски, одновременно медленно, тягуче проводя пальцами от клитора до звездочки. Алена испуганно вздрогнула, и Стас с облегчением вздохнул. Некоторых его клиенток по-настоящему перло от анального секса, а он не мог понять, что они в этом находят.
– Не бойся, – сказал он, возвращаясь обратно. – Все будет, как ты захочешь.
И заметил, как она наморщила лоб, как будто пыталась что-то вспомнить.
– А у тебя есть?.. – спохватилась Алена. – Ну?..
– Есть.
Он достал из тумбочки коробочку с презервативами, быстро надел. Алена жадно следила за его движениями, возбужденно улыбаясь. Стас лег на спину, и она, придерживая член рукой, осторожно опустилась на него.
– Как хорошо! – прошептала она. – Только я не смогу долго.
Стас подумал, что не зря старался. Потому что сам сдерживался из последних сил. Огненная лава подступала к паху, казалось: еще одно движение Алены – и он взорвется. И разлетится мелкими брызгами. Она поднималась – так высоко, чтобы только член не выскользнул из нее – и снова опускалась, прижимаясь крепкими, упругими ягодицами. Ее тело выгибалось, острые соски устремлялись вверх. Стас сильно сжимал ладонями ее бедра и стискивал зубы, не позволяя себе выплеснуться в ее теплую глубину.
Наконец Алена со стоном упала ему на грудь, содрогаясь от наслаждения, и он слился с ней в этой сладкой судороге. Понежившись в его объятьях, она приподнялась и легла рядом с ним. Прижалась всем телом, положила голову на плечо и сказала, с трудом переводя дыхание:
– С ума сойти… Знаешь, почему-то мне кажется, что все это…
– Уже было? – подняв голову, спросил Стас.
7.
Если бы она знала, что так получится, ни за что не надела бы эти ужасные трусы со слонами. Да еще и с дыркой. Стыдоба…
Да ладно, Алена, хватит прикидываться. Барсик в курсе, кого ты вчера представляла, когда в ванной нежилась. Убедившись предварительно, что мать спать легла. И написала-то ему в контактик, надеясь убить сразу двух зайцев. И от Олега избавиться, и знакомство продолжить. Нет, ну правда же, как-то нелогично взять и разойтись в разные стороны после бурных поцелуев, пусть даже ненастоящих. Вот только утречком в последний момент застремалась. Вытащила из глубины ящика эти детсадовские трусы – как гарантию, что уж сегодня точно ничего не будет. Не сегодня… Но когда Стас приказал: «Поехали!» – как будто имел на это полное право! – даже о них и не вспомнила.
Алена знала, что люди с плохим зрением добирают свое восприятие мира другими чувственными ощущениями – кто запахом, кто осязанием, кто слухом. Компенсируют недостаточную четкость зрительных образов. Для нее неясный, расплывчатый мир обретал определенность, лишь когда звучал. Неважно как – мелодично или диссонансом. Это не был абсолютный музыкальный слух, скорее, некая абсолютная звуковая память. Но была в том своя оборотная сторона. Алена намертво запоминала голоса, интонации как нечто абстрактное, не связанное с хозяином, а потом не могла вспомнить, кому они принадлежат. Или наоборот – вспоминала человека, но не могла привязать к нему нужный голос.
Стас подошел к их столу в клубе и заговорил с Лизой, и ей сразу показалось, что она уже слышала что-то похожее. Но вот где, когда? Кто говорил так – чуть заметно выделяя и растягивая ударные гласные? У кого она слышала эти мягкие, бархатистые нотки низкого баритона, больше подходившего мужчине постарше, за тридцать? Голос Стаса был похож на его же взгляд, он мог быть жестким, твердым до металла – или мягким, как лебяжья пуховка, которую Алена стащила у матери, и вовсе не для того, чтобы пудриться.
Вот и вчера в машине его голос не давал ей покоя. А сегодня… Алена была не из тех, кто мог бы узнать мужчину по запаху, по прикосновениям, но все вместе – то, как он говорил, что делал с ней… И звук… Нет, не тот реальный… Хотя почему нет? И тот тоже – звук соприкосновения, слияния двух обнаженных тел. Влажный, горячий, о котором вспоминаешь потом со сладким смущением. Но кроме него был еще другой – как будто отзывались чутким пальцам музыканта невидимые струны, и никто, кроме нее, не слышал эту мелодию.
Множество мельчайших ощущений вдруг сложились в особое состояние, которое она не могла описать – только узнать. И не поверить. Потому что это было невозможно. Или… возможно?
– Это правда ты? – прошептала она, широко раскрыв глаза. – Но почему?..
– Влад? – чуть смущенно усмехнулся Стас, и Алена тихо пискнула по-мышиному, уткнувшись носом в его плечо. Правда! Правда он!
– Не знаю, – помолчав, ответил Стас. – Как-то само вырвалось. И вообще – все получилось само собой. К тому же я не собирался что-то продолжать. С тобой. Ты была совсем маленькой девочкой. И если бы тогда сказала «нет», точно ничего не было бы.
– Я хотела этого, – возразила Алена. – И я рада, что было. С тобой. И два года вспоминала. Как сказку.
– Только вот я тебя сразу узнал, когда увидел снова. И сразу понял, что ты меня – нет.
– У меня же зрение минус девять. Первый раз тогда линзы надела надолго. И потеряла одну. Пришлось и вторую снять. Ничего толком не видела. А тебя я только сейчас узнала. Даже не узнала… почувствовала… не знаю, как объяснить.
– Я понял, – Стас провел рукой по ее груди, животу.
– А почему не сказал сразу? – Алена поймала его пальцы, стиснув ноги. – Вчера? Или сегодня?
– А зачем? – удивился Стас, и она не нашла что ответить. – Если бы не узнала, я бы и не сказал. Слушай, давай честно, ты думала, что мы с тобой трахнемся, когда вчера мне писала в контакт?
Алена опустила глаза.
– Не знаю… может быть. Не так сразу, но…
– А я даже сегодня утром об этом не думал. Даже когда ты вышла и у меня на шее повисла. Думал, спровадим твоего перца, подкину тебя до метро и домой поеду. Вообще не собирался с тобой никаких дел иметь.
– Почему? – она обвела ногтем его сосок, который моментально сжался в тугую горошину.
– Ален, – Стас с досадой поморщился, – давай я не буду врать, что захотел тебя с первого взгляда, ладно? Потому что не захотел. Совсем. Это, может, для тебя тот раз был сказкой. Кстати, спасибо, я польщен. Не ожидал. Но я-то себя потом считал просто мразью, которая попользовалась маленькой глупенькой девочкой. Которая поссорилась с мамой и не знала, куда деваться.
Алена заметила, что цвет глаз Стаса постоянно меняется. То ли это зависело от освещения, то ли от его настроения. Они могли быть похожи на крепко заваренный чай. На коньяк. На осенние листья, которые упали на дно озера. На шоколад – молочный или самый темный, горький. Сейчас они были почти черными.
– Когда я тебя увидел в клубе… Не знаю, как обожгло. Вспомнил все. И так стало… Не по себе. Как будто не два года прошло, а два дня.
– Какая разница, Стас? – тихо спросила она. – Если сейчас мы здесь, вдвоем? Ведь не я же тебя сюда затащила?
– Наверно, ты права, – он хотел убрать руку, но Алена еще сильнее сжала ноги.
Стас посмотрел на нее, улыбаясь едва заметно, одним только краешком губ, слегка подщурив нижние веки – как это делают кошки.
– Этот твой… ты с ним спала? – спросил он, и интонация, грубая, резкая, никак не вязалась с этой улыбкой. – Или просто за ручку ходили?
Алена вспыхнула и не ответила.
– Просто ты ни черта не умеешь. Как будто тот первый раз так единственным и остался.
Она закусила губу, едва сдерживая слезы – так обидно было это слышать. И ведь не похоже было, что ему так уж плохо. А с другой стороны, на что обижаться – все правда. Ни черта не умеет. Барсик, конечно, приятная компания, но в плане опыта ничем не лучше Олега. Разве что можно об этом не прямо в лоб лепить. Как будто она виновата.
Видимо, все это было так явно написано у нее на лице, что Стас рассмеялся и наклонился над ней, рывком выдернув руку, взятую в плен ее бедрами. Поймал приоткрытыми губами ее губы, сжал их крепко, как будто приказывал молчать, а потом провел между ними кончиком языка длинную тонкую черту. И тут же внизу живота отозвалось призывно и жарко. Ненасытно.
В линзах, в отличие от очков, Алена все-таки видела не так отчетливо. Как будто немного не в фокусе. Немного призрачно. Как будто стояла в темной комнате и смотрела на метель за окном. На свет фонаря в снежной мгле. А за спиной играла тихо любимая песня – грустная, с мягкими, как кошачьи лапы, басами и рваным ритмом. И все это напоминало о том самом первом разе. Не единственном – но все равно… единственном.
Стас продолжил черту – но только теперь пунктиром, легко и остро касаясь языком шеи, груди, живота. Резко развел ее ноги и так же остро дотронулся языком до клитора – поставил точку в конце фразы. Алена зажмурилась, и ей вдруг показалось, что она исчезла – сжалась в ту самую точку, став плотным, тяжелым сгустком пульсирующего наслаждения.
– Посмотри на меня! – низкий голос был как те самые кошачьи лапы, ласкающие и царапающие.
Она открыла глаза и встретилась с его взглядом, который захотелось вдруг как-то назвать, определить – настолько он был волнующим. «Развратный»? Нет, слишком грубо. «Грешный» – вот так лучше. Была в этом запретная сладость. То, чего так хочешь, хотя и боишься в этом себе признаться. Часто и быстро дыша приоткрытым ртом, Алена смотрела, не отрываясь, как его язык ласкает другой язычок. Она снова и снова ловила взгляд Стаса, и по ее телу прокатывались жаркие волны…
– Уже четыре, – сказал он, дотянувшись до телефона. – Прости, но мне придется тебя выставить. В душ пойдешь? Полотенце чистое возьми в тумбочке.
Теплые струи смывали с кожи прикосновения его рук, губ, его запах, и Алене вдруг показалось, что она растворится в воде без остатка и утечет вслед за ними в сливную трубу.
Когда она вышла из ванной, Стас сидел на кровати, в джинсах, но без рубашки, о чем-то задумавшись. Алена стояла и смотрела на него – так цепко, как будто хотела унести с собой. Вопрос вертелся на языке, но задать его казалось просто чудовищным, невозможным.
– Ну спроси, – он поднял голову. – Ведь хочешь же?
– Мы еще увидимся? – послушно и обреченно спросила она.
– Соврать?
Она покачала головой, чувствуя внутри сосущую пустоту.
– Не знаю, Алена. Не подумай, что хочу как-то тебя зацепить покрепче. Я в эти игры не играю. Просто не знаю. Не знаю, хочу ли. Не знаю, надо ли это мне.
– Мой телефон у тебя есть, – она повернулась и вышла в прихожую. Быстро оделась, взяла сумку с подзеркальника, повернула замок. Хотелось хлопнуть дверью, но прикрыла тихо.
Уже стемнело, на улице зажглись фонари. Мелко моросило. Слезы стояли где-то близко, зыбко.
Не реви, Туманова, приказала она себе. Линзу смоешь. Он позвонит…
