Текст книги "Господа гусары, молчать! (СИ)"
Автор книги: Евгения Серпента
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 14 страниц)
28.
– Да подожди ты реветь! – Злата села рядом на край стола, погладила Алену по волосам. – Сделай еще один.
– Три уже сделала, – всхлипнула та. – Неделя прошла. Никогда так не было. День максимум.
Они остались после лекций в пустой аудитории, спровадив своих кавалеров под предлогом, что собираются заняться чисто девочкововым шоппингом. Злата, видимо, заметив, что с Аленой творится неладное, пристала, как пиявка. А у нее уже сил не осталось умирать от страха молча.
– Подожди, вы что, не предохранялись? – нахмурила лоб Злата, с трудом продравшись сквозь Аленины сбивчивые фразы пополам со всхлипами.
– Шестой день, только месячные кончились. Я думала…
Разве скажешь, что вообще ни о чем не думала тогда? Кроме одного – снова быть с ним, почувствовать его рядом, в себе. Что настолько потеряла голову от желания, что весь мир перестал существовать. Что только потом, вернувшись домой, вспомнила, что все было так, как она привыкла за последние месяцы со Стасом. Чтобы ничего не было между ними, чтобы ничто не мешало чувствовать друг друга. Вот только таблетки она давно уже не принимала. И заговаривала свой страх, похожий на ледяную глыбу в животе, считая дни и загибая пальцы: нет, ничего не будет. Не должно быть.
– Алена… – застонала Злата. – Ну как можно такой наивной быть? Разве можно на это надеяться? Организм дурак, некоторые и под месячные залетают. Что, не слышала? И что теперь будешь делать? Скажешь ему?
Алена молчала, нервно ковыряя заусеницу у ногтя.
– Нет, ну а в чем проблема? – Злата возмущенно вскочила на ноги. – Нормальный же парень вроде? Или пусть женится, или хотя бы денег на аборт даст. В нашу страховку не входит, а стоит нехило. Кажется, эти вещи вдвоем делают, нет? От дрочки пока еще никто не родился. Стой, или ты потихоньку в уголке сама рожать надумала?
Алена продолжала всхлипывать, и тут до Златы дошло.
– Ядрена вошь… Так это не Янош? Бывший твой кое-что приложил? Бля… Вот это попадос. Ну подожди, а тебя что, кто-то просит докладывать, чья именно работа? Скажи, что резинка сползла или порвалась. Бывает.
– То есть ты предлагаешь сказать Яношу, что это его ребенок? – Алена посмотрела на Злату так, как будто та посоветовала ей пройтись голой по всему Будапешту.
– Ален, ну хватит уже тут благородное негодование изображать. В конце концов ты с ним спала и вполне могла от него залететь. Откуда ты так точно знаешь? Ни один способ стопроцентной гарантии не дает.
– Да потому что ничего не рвалось и не сползало. Злат, я просто не могу, как ты не понимаешь? Не могу сказать, что беременна от него, если он никаким хреном тут ни при чем.
– Мда, вот уж точно никаким хреном… – вздохнула Злата.
В аудиторию заглянула уборщица, и им пришлось уйти.
– Ладно, это все лирика, Алена, – сказала Злата, когда они вышли на улицу. – От кого, как, зачем. Делать что будешь? Аборт или рожать?
– Куда мне рожать? Как ты себе это представляешь? Одна, здесь. Съемная комната, университет. Домой ехать? Я и так отцу, наверно, десять лет жизни стоила со всеми своими историями. И тут ему еще такой сюрприз подкинуть?
– А мать что?
– Лучше не напоминай, – скривилась Алена. – У меня с ней никаких отношений.
– Как у тебя все сложно. Ладно, слушай. Срок маленький, успеешь сделать медикаментозный. Моя сестра делала. Неприятно, конечно, но все лучше, чем обычный. И осложнений меньше. Но это только в клиниках, самостоятельно нельзя. К тому же в аптеках эти лекарства не продают. Стоит, конечно, прилично, но, мне кажется, для тебя это не проблема?
– Не проблема.
– В клинике, куда мы по страховке прикреплены, есть гинекологи. Там запись, но по экстренным случаям принимают сразу. А дальше скажут, куда пойти с этим делом. Тебе без разницы, к кому – к мужчине или к женщине?
– Все равно. Ты там была?
– Да, – кивнула Злата. – Нормально все. И по-английски говорят. Знаешь, давай я прямо сейчас позвоню, попробую тебя записать. У меня номер администратора остался.
Злата говорила по телефону, а Алена присела на скамейку. Всю неделю ее сильно мутило, кружилась голова, постоянно хотелось спать. Она бы, наверно, прямо на этой скамейке и уснула. Хорошо бы проснуться старой, чтобы все уже закончилось. Вот вообще все. Или, может, лучше и вовсе не просыпаться. Пусть так и отнесут на кладбище.
Прикрыв телефон рукой, Злата повернулась к Алене:
– Завтра в шесть – нормально?
– Нормально, – рассеянно ответила она.
– Ну вот, – сказала Злата, закончив разговор. – Завтра пойдешь сразу после занятий. Хочешь, с тобой схожу?
– Нет, я сама, – возразила Алена.
– Как знаешь. Адрес на приложении к страховке, найдешь по карте. Это недалеко от Андраши, пешком доберешься. К тетке тебя записала. Я у нее была, она точно нормальная. А мужик – черт его знает. Вдруг он верный католик, начнет тебя отговаривать.
– Спасибо, Злат. Слушай, я домой пойду, ладно? Что-то мне не очень.
– Тошнит? – сочувственно спросила Злата.
На следующий день Алена сидела в коридоре клиники и ждала своей очереди. В регистратуре ей выдали запечатанный пакет: одноразовая подстилка, носки и рубашка, и она поймала себя на том, что держит его… как младенца – положив на сгиб руки. По спине пробежала ледяная струйка пота.
Ждать пришлось долго. Алена оказалась в клинике на полчаса раньше, да и очередь двигалась медленно, не укладываясь в назначенное время. Яношу она сказала, что идет проверить зрение. Мол, сильно глаза стали уставать, а с ее близорукостью это небезопасно.
– Туманова кисасонь!
Ее фамилия, произнесенная с ударением на первый слог, да еще в сочетании с обычным обращением к молодой девушке, прозвучала так странно, что Алена не сразу сообразила: медсестра приглашает ее в кабинет.
Врач, приятная улыбчивая женщина лет сорока, выслушала ее, попросила раздеться, осмотрела на кресле и кивнула на темный закуток, где стояла аппаратура для узи.
– Да, – сказала она, закончив. – Это беременность, примерно пять недель, плодное яйцо хорошо прикрепилось. Вы говорили, незащищенный секс был на шестой день цикла? Так бывает. Календарный метод очень ненадежный.
– Это был не метод, – едва сдерживая слезы, возразила Алена. – Случайность.
До последней секунды она надеялась, что врач скажет: нет никакой беременности. Гормональный сбой, ложноположительные тесты. Но теперь… страх неопределенности мгновенно превратился в ужас четко сформулированной ситуации.
Она беременна. От Стаса.
И этот ужас заставил ее сжаться в комок, по плотности не отличающийся от черной дыры. Черная дыра втягивала в себя все: свет, звук и даже пространство, не оставляя возможности для маневра.
– Одевайтесь, – сказала врач. – И поговорим.
– Вы не замужем, но у вас есть постоянный партнер, – продолжила она, когда Алена села рядом с ее столом. – До того как вы пришли сюда, он знал, что вы, возможно, беременны?
– Нет.
– Вы собираетесь ему об этом сказать?
– Нет.
Приподнятые брови, внимательный взгляд из-под очков.
– Могу я узнать, почему?
Стеснение, неловкость – их тоже сожрала черная дыра.
– Это не его ребенок. И я не собираюсь его обманывать, что он отец.
– Вы продолжаете отношения с отцом ребенка?
– Нет. Это была… минутная слабость. Я случайно встретила своего бывшего… друга.
– То есть вы хотите сохранить текущие отношения?
– Д-да, – Алена слегка запнулась.
– Моральные оценки не моя работа. Я только врач. Правильно я понимаю, что вы твердо настроены на прерывание беременности?
– Да.
– Ваша страховка не покрывает подобные манипуляции, вы знаете об этом? Знаете, хорошо. У вас маленький срок, и я рекомендую медикаментозный аборт. Он легче переносится и дает меньше осложнений. У нашей клиники есть лицензия на его проведение. Стоить это будет, включая препараты, анализы, узи и последующее наблюдение…
От названной суммы у Алены захватило дух, но она кивнула.
– Учитывая, что вы забеременели в первой половине цикла, откладывать не стоит, – врач открыла в компьютере расписание. – Есть время завтра утром, в десять часов. Приходите натощак, можно выпить чаю, но не кофе. Сдадите экспресс-анализы, я вам еще раз расскажу о процедуре, подробно. Подпишете документы, и начнем. К сожалению, у меня нет буклета на английском, поэтому пока только кратко. Вы принимаете первый препарат и остаетесь на час, чтобы отследить возможные побочные действия, например, аллергическую реакцию. Через двое суток приходите снова, принимаете второй препарат и остаетесь под наблюдением на четыре часа. Если все пойдет успешно и не будет никаких осложнений, через неделю сделаем контрольное узи. Это все, жду вас завтра.
Алена встала, попрощалась и пошла к выходу.
– Если вдруг передумаете, утром позвоните администратору, – услышала она, уже закрывая за собой дверь.
Вернувшись домой, Алена не стала включать свет. Легла на кровать и уставилась в потолок, расчерченный отблесками уличных фонарей. Под сложенными руками, в темной глубине ее тела притаилось крохотное, живое… то, что станет… могло бы стать человеком. Почему-то ей казалось, что это была бы девочка. Светловолосая, с карими глазами.
Если бы все сложилось по-другому… если бы с самого начала все было по-другому… И тогда Стас был бы сейчас с ней рядом. Он клал бы ладони ей на живот, чтобы почувствовать, как толкается малыш. Водил бы ее гулять, крепко держа за руку, чтобы не упала – толстая, неуклюжая. Спешил бы выполнить любой ее каприз. Был бы с ней во время родов. Она представила его с коляской, с ребенком на руках…
Не будет этого. Ничего не будет. Ничего не может быть.
Когда она положила деньги на тумбочку – это не было местью. Это была ее боль. Такая бездонная и бескрайняя, что она уже не могла справляться с ней в одиночку. И отдала ее часть ему. Это был крик: пойми, каково мне было узнать обо всем. Это была черта подо всем. Та самая красная линия, которую не пересечь.
Не ищи меня больше. Не приходи никогда. Ничего не будет.
Повторяя это, как мантру, Алена взяла телефон и набрала номер, который могла удалить из его памяти – но не из своей.
«Телефон абонента выключен или находится вне зоны действия сети».
Все правильно. Так и должно быть.
В коридоре загудел домофон. Кто-то подошел – Люси или Эрик. Короткий стук в дверь: к тебе. Алена встала, повернула ключ в замке, снова легла.
Злата. Или… Янош.
Он вошел в комнату, снял куртку, сел на кровать рядом с ней, взял за руку.
– Я звонил тебе, Али, ты не брала трубку. Что случилось?
Она и в самом деле забыла включить звук после клиники. И значок пропущенного вызова не заметила.
Это был соблазн. Сказать, что нездорова. Простыла. А еще – мелкая женская болячка. Молочница.
После аборта пройдет немного времени, и все будет как прежде. Ничего личного, ничего лишнего. Только секс. То, что предложил ей когда-то Стас – хотя оба уже тогда знали, что так не получится. С Яношем – будет. Впрочем, как знать, может – со временем – и не только…
– Я завтра иду делать аборт, Янош.
Он дотянулся до выключателя, вспыхнул свет.
– Али, почему ты ничего не сказала? Почему не спросила, что я об этом думаю? Почему решила все одна?
На его лице было такое возмущение, что у Алены внутри снова все перевернулось.
Тебя, Алена, как будто проклял кто-то. Может, мамочка – еще до рождения? Когда узнала, что у нее будет нежеланный, ненужный ребенок? Ты приносишь несчастье всем, кто подходит к тебе близко. Олег, Стас, Янош…
– Я не знаю, как так получилось, – продолжал он, пристально глядя ей в глаза. – Говорят, нет абсолютно надежных методов. Я не думал, что все будет так быстро. Так рано. Но если уж так вышло… Давай поженимся.
Это был еще больший соблазн, чем первый. У нее будет муж, единственный недостаток которого в том, что она его не любит. Но ей не надо будет избавляться от ребенка. Даже не надо будет врать. Все уже сказано. Просто не говорить лишнего.
Господа гусары, молчать…
– Янош, это не твой ребенок…
И снова время остановилось. Он молча смотрел на нее, как будто пытался принять трудное решение.
Если ты сейчас скажешь, что тебе все равно, чей ребенок, я останусь с тобой. Постараюсь выбросить Стаса из головы и стать тебе хорошей женой. Постараюсь полюбить тебя. Постараюсь…
Янош встал, нагнулся, поцеловал ее в лоб и вышел.
Ночь была как бред. Она расплывалась, растекалась – похожая на отражение неоновых огней в темной воде. Как после того единственного косяка, который они со Стасом выкурили в Амстердаме. Алена ходила по комнате, сидела, согнувшись, уткнувшись лицом в колени, лежала ничком, обнимая подушку. Забиться в угол и зализывать раны. Нет, это потом. Даже не завтра. Когда все будет позади.
Наконец ее отнесло на дальние границы сознания, где ждал сон – рваный, как рэгтайм. Встав утром, Алена не могла вспомнить ничего из него, кроме ощущения безысходности.
В половине десятого она пришла в клинику, сдала анализы и села в коридоре на диван. Достала телефон, набрала три цифры – и нажала на кнопку отбоя.
Нет. Все решено. Мосты сожжены.
Наконец медсестра пригласила ее в кабинет. Просмотрев результаты анализов, врач начала подробно рассказывать о возможных побочных действиях, о том, на что нужно обратить внимание, что нормально, а с чем надо срочно ехать в клинику. Алена слушала, кивала и смотрела на два стаканчика: маленький, с одной таблеткой, и побольше, с водой.
– Вы все поняли? Хорошо. Сейчас вы подпишете согласие на процедуру, примете препарат, и медсестра проведет вас в комнату, где вы останетесь на час. Если все будет в порядке, пойдете домой и придете снова послезавтра, в это же время.
Алена взяла ручку, бегло просмотрела бланк с текстом на венгерском и английском. Внезапно к горлу подкатила тошнота, да так сильно, что она вскочила, зажав рот руками. Медсестра едва успела подставить ей какой-то лоток. Выворачивало долго, одной водой и желчью, с дикими спазмами. В глазах темнело, слезы текли ручьем, и приходилось жмуриться, чтобы не смыло линзы.
Наконец все кончилось. Алена подошла к раковине, прополоскала рот, вымыла лицо. Сильно кружилась голова, в ушах звенело.
Вот точно так же ее рвало весной, когда болела. На коленях перед унитазом, буквально наизнанку. Она вышла тогда, держась за стену, едва не теряя сознание. Стас подхватил ее на руки, отнес в постель. И сказал, что любит…
Буквы, графы на бланке расплывались, и Алена с трудом нашла место, где нужно было поставить дату и подпись. Ручка ни в какую не хотела писать – только царапала бумагу.
– Подождите, – сказала врач. – Сейчас найду другую…
Эпилог
Запах питерской жары в начале августа. Жары, похожей на истерику. Дрожащий над разогретым асфальтом воздух. Небо – вытертые добела джинсы. Нева – блестящая чешуей огромная рыба.
Стас шел по Дворцовому мосту, и ему казалось, что он не был в Питере уже миллион лет. Без него здесь родились, выросли и умерли целые поколения, а он словно замер где-то в безвременье. Два с половиной года – как вечность.
Он не собирался возвращаться. Контракт заключался на один театральный сезон, затем приходилось подписывать другой. Новый загранпаспорт получил в российском консульстве. Виза заканчивалась только в феврале, но и ее можно продлить прямо в Англии еще на три года. Делать в России ему было нечего. Если бы не свалившееся неожиданно наследство.
Его питерская симка была заблокирована, а английский телефон знали только Карп и банк, на карту которого капали деньги от сдачи квартиры. В феврале Иван позвонил и сказал, что с ним связался арендатор Стаса: была у них такая договоренность на крайний случай. Разыскивали его соседи умершей тетки, старшей сестры отца. После смерти Муму Лариса осталась единственной родственницей Стаса. У нее тоже никого больше не было, но виделись они редко. И вот вдруг оказалось, что тетка завещала ему квартиру – двушку на Пятнадцатой линии. В нескольких минутах ходьбы от академии госслужбы, где когда-то училась Алена.
Правда, Стас об этом и не подозревал, потому что топографию Васильевского знал слабо. У Ларисы дома он никогда не был, царапнуло только, что Васька. Вспомнил, как ждал Алену на Среднем после занятий. И ее съемную квартиру у Приморской. Потом посмотрел по карте, и заныло, заныло… Впрочем, жить он там все равно не собирался. Подгадал так, чтобы приехать к концу полугодового срока после смерти Ларисы – успеть вступить в наследство и сразу заняться оформлением документов. Выставить квартиру на продажу и вернуться в Лондон до начала нового сезона.
Квартиру еще предстояло очистить от хлама, привести в порядок. Не на одну неделю работы, даже если нанять кого-то. Осмотрев все, Стас вышел на улицу, свернул на Средний и остановился – через дорогу от крыльца академии.
Когда он только приехал в Лондон, перемены смогли притупить боль. Все новое: страна, город, дом, работа, люди. Для копания в себе не оставалось времени. Только по ночам, когда было не уснуть, воспоминания подступали вплотную. Грызли, глодали стальными зубами. Почему-то чаще всего он вспоминал два момента. Как в последнее утро уходил к клиентке – тоже в последний раз – и поцеловал спящую Алену, осторожно, чтобы не проснулась. А еще – как она пришла к нему и стояла на площадке, а он смотрел на нее в глазок и не мог решиться. Ни отойти от двери, ни открыть.
Время шло, боль не уходила. Просто с поверхности прорастала все глубже и глубже. Он научился с этим жить. Как живут без ампутированной ноги или руки – мучаясь от фантомных болей.
Женщины? Не без того. И случайный секс на одну ночь, и то, что могло стать отношениями – но не стало. Приятная милая девушка, с которой было интересно поболтать и хорошо в постели. Но не было магии. И Стас знал: ни с кем никогда больше не будет. Так бывает только однажды – если вообще бывает.
А вот с работой все обстояло прекрасно. Хотя и не сразу, но Стас поймал волну – так же, как это было когда-то со стриптизом. Театр специализировался на музыкальных постановках с большим количеством танцев – что-то среднее между мюзиклом, опереттой и типичным бродвеем. Он ставил групповые номера и танцевал сам. И получалось все настолько легко, словно специально для этого родился на свет.
Однажды утром он проснулся, посмотрел в окно на бесконечный, почти питерский дождь и понял: что-то изменилось.
Я тебя отпускаю. Я больше не хочу тебя – для себя. Лети, ищи свое счастье. Пусть тебе будет хорошо. Я не перестану тебя любить. Но это теперь мои проблемы, Алена…
Стас хотел зайти на ее страницу В Контакте и сохранить для себя последнюю фотографию – с осенними листьями. Но страницы уже не было. Тогда и Стас удалил свою. Но теперь внезапно пожалел об этом. Потому что сейчас, глядя на то место, где впервые поцеловал Алену – не считая, конечно, той, самой первой ночи, – понял, что должен найти ее.
Эта мысль обрушилась внезапно, и было в ней что-то… мистическое. Как наитие свыше.
Прекрати, идиот! Только все утихомирилось. Не начинай сначала.
Я должен ее найти…
Он прошел пешком до самой Лавры, и казалось, что когда-то Алена тоже ходила здесь. Как будто шел по ее следам. И с каждым шагом мысль эта, сначала зыбкая, смутная, становилась все определеннее.
Вернувшись к себе, в квартиру на Гражданке, которую снял на месяц, Стас завел В Контакте новую страницу и забил в поиск Светлану Байкалову. Конечно, шанс, что та снова не пошлет его в пеший эротический тур, был минимальным, но он все-таки решил рискнуть.
Поиск предложил Светлану Комарову, в скобочках Байкалову. На фотографии была совсем другая девушка, совершенно не похожая на отвязную подружку Алены. Самая обыкновенная, вполне симпатичная. Ни пирсинга, ни демонического макияжа, ни торчащих дыбом иссиня-черных волос. Но возраст и школа совпадали.
Стас написал ей сообщение, настраиваясь на то, что будет доставать ее, пока та не согласится с ним поговорить. Или не заблокирует. Но на следующий день пришел ответ: «Позвони». И номер телефона.
Я просто должен узнать, что с ней все в порядке. Может, она вышла замуж – за того парня или за другого. Может, у нее уже есть ребенок. Неважно. Главное – что у нее все хорошо. Мне нужно это знать.
– Помнишь, где я живу? – спросила Света, когда он набрал ее номер. – Приезжай завтра. Я с десяти гуляю во дворе с ребенком. На детской площадке. Поговорим.
На следующее утро Стас приехал на Черную речку. Когда-то Байкаловы жили недалеко от него на Комендантском, но потом переехали, и Света училась уже в другой школе, в одном классе с Аленой. Новый адрес он узнал, когда забирал Лизу, чтобы познакомить ее с Карпом. Как странно все сплелось – ведь именно в тот вечер все началось с Аленой.
Света сидела на скамейке и читала что-то в телефоне, покачивая ногой темно-синюю детскую коляску.
– Привет, – сказал он и сел рядом. – Поздравляю.
– Спасибо! – Света поправила волосы, на пальце блеснуло обручальное кольцо. – Мальчик. Никита. Три месяца уже.
Повисла напряженная пауза.
– Ну, а а у тебя что? – наконец спросила Света, и Стас почувствовал, как шевельнулось раздражение.
– Послушай, мы будем говорить обо мне?
Лицо Светы стало упрямо-жестким.
– Притормози, Стас. Я понимаю, что тебе надо. Давай открытым текстом, без реверансов. Я – твоя единственная возможность встретиться с Аленой. Даже если ты найдешь ее как-то иначе, результат, скорее всего, будет совсем не таким, как ты рассчитываешь. Поэтому в твоих интересах перестать говниться. А я буду с тобой разговаривать, только если увижу, что это имеет смысл.
– Окей, – кивнул Стас. – Ты хочешь убедиться, что я стал хорошим мальчиком? А как ты узнаешь, что я не вру?
– А тебе смысла нет врать.
– Ладно. Открытым текстом так открытым. Живу и работаю в Англии. Третий год. Хореографом в театре. В Лондоне. Последнюю бабу за деньги трахнул в тот день, когда Алена обо всем узнала. Со стриптизом закончил после того, как съездил к ней в Будапешт. Потом был капитальный запой на месяц, но мне помогли из этого выбраться. Сейчас вообще почти не пью. Что еще? Другие бабы, бесплатные? Были. Клин клином, наверно. Так же, как и у нее. Я ее видел с парнем. Послушай, Света. Хочешь верь, хочешь нет, но мне от нее ничего не нужно. Когда я к ней приехал в тот раз, думал только о себе. Что мне плохо без нее, что я хочу быть с ней. Любой ценой. И ни одной мысли о том, что я могу ей дать.
– Что-то изменилось? – вскинула брови Света.
– Многое. Наверно, это звучит как-то… пафосно, не знаю. Сейчас я мог бы дать ей больше. Не в материальном плане. Не знаю, как это объяснить. Но мне важнее, нужно ли это ей. В один – не буду врать, что прекрасный – момент я понял, что ее покой и счастье для меня важнее своего. Очень банально. Поэтому я тебе и написал. Только для того чтобы узнать, все ли с ней в порядке.
Света задумчиво смотрела на него, покусывая щеку изнутри, отчего лицо ее забавно морщилось.
– Похоже, ты действительно изменился, Стас.
– Я тебе открою один секрет. Ты и так знаешь, кто я и что я. Еще один – уже без разницы. С этой работой в Лондоне мне помогла моя бывшая клиентка, англичанка. Я как раз тогда был в запое. Из дома выходил только в магазин за бухлом. Она меня нашла, приехала. И я ей все рассказал. Ее брат – главный постановщик в театре. Она позвонила ему, договорилась, что я пришлю свои демо-ролики. А потом, извини, расстегнула мне штаны. Мол, Стас, я же не благотворительная организация, за все надо платить.
Он вспомнил этот момент так ярко и отчетливо, как будто все произошло только вчера.
Элла расстегнула молнию и смотрела на него – выжидательно: ну как, готов отработать?
В конце концов, что я теряю? Одним разом меньше, одним больше. Это шанс все изменить, другого не будет. Это вообще такой шанс, который выпадает раз в жизни. Все имеет свою цену. Феи-крестные водятся только в сказках.
Но если я это сделаю – в чем вообще смысл? Новая жизнь? . Поддержи сайт – подпишись на страничку в VK. Которая начнется со старой грязи? Да ни хрена она не будет новой. Все то же самое, только в других декорациях. Брать то, что идет само, и расплачиваться собой. И этот раз точно не будет последним.
– Извини, Элла.
Он убрал ее руки, застегнул молнию и отошел к окну.
Вот так, господа гусары. Нас выпороли шпицрутенами, разжаловали в солдаты и сослали на хер на Кавказ. И там свирепые горцы нашинкуют нас, как колбасу. Туда нам и дорога.
Элла подошла, положила руки ему на плечи.
– Если бы ты согласился, у меня был бы классный секс. И вечное сожаление, что неглупый и талантливый человек навсегда останется в болоте. Ты же слышал, я не черити. Помогать имеет смысл только тем, кто сам хочет себе помочь.
– Ты решила меня проверить?
– Я много лет занимаюсь бизнесом и никогда не делаю рискованных вложений. Есть люди, которые продают себя по обстоятельствам, а есть проститутки по натуре. С последними можно иметь дело только в постели. Прощай, Стас. Больше мы с тобой не увидимся. Может, я приду посмотреть твой спектакль, но к тебе не подойду.
Она поцеловала его и ушла. Через час Стас получил письмо от Грега и отправил ему свои записи.
– И что? – насмешливо спросила Света. – Ты ее трахнул?
– Нет. Она так хотела проверить, соглашусь я или нет. Стоит ли вообще мне помогать. Вот в тот момент все и решилось. Вся моя дальнейшая жизнь. И не только в плане работы.
– Нормально…
Она наклонилась к коляске, глядя на спящего сына. Долго молчала.
– Хорошо, – сказала она наконец, тяжело вздохнув. – Я дам тебе ее адрес. Если, конечно, захочешь. Только сначала выслушай до конца. И очень-очень хорошо подумай, стоит ли идти к ней.
– Она здесь? – удивился Стас. – Не в Будапеште?
– Да, здесь. Давно. Скоро два года. Ты тогда к ней очень так… продуктивно съездил, Стас.
– В смысле? – не понял он.
– В прямом. У тебя дочка. Лиза. И давай без глупых вопросов, твоя ли. Точно твоя. Алена бы мне врать не стала. К тому же она твоя копия.
Ощущение было таким, как будто повис в пустоте. Не в состоянии пошевелиться или сказать что-то. Алена родила ребенка. А он ничего не знал…
– Ее парень хотел на ней жениться, но Алена так ему и сказала: что это не его ребенок. Ну он и слился, конечно. Но вообще она собиралась делать аборт. Пошла в клинику, обо всем договорилась, а в последний момент передумала. Кстати, перед этим тебе звонила, но ты был…
– Да… я был… в полной заднице, – пробормотал Стас, кусая костяшку пальца. – И, похоже, там и остался.
– Послушай… Если Алена узнает о нашем разговоре, я тебя из-под земли выкопаю, убью и зарою обратно, понял? Она тебя до сих пор любит, как ни странно.
– Очень странно. Кого она любит, Света? Меня? Или того Влада, которого придумала себе в шестнадцать лет? Принца из ночного клуба, твою мать! А я вдруг оказался совсем не таким, вот засада! Она пыталась мне позвонить, не дозвонилась и решила, что ну его на хрен. Зачем ребенку такой папаша.
– Прекрати! – разозлилась Света. – Ты оказался блядью, которая трахала ее мать за деньги. И не только. Поэтому нечего тут. Но любит она тебя – несмотря на это прискорбное обстоятельство. И ребенка родила потому, что он твой. Не смогла его убить, можешь себе это представить? Кстати, она звонила тебе и потом. Но телефон твой хронически недоступен. Позвонила – и перестала.
После тягостной паузы Света продолжила, уже не так зло:
– Стас, это не все. Может, ради Лизы она тебя и простила бы. Но есть еще кое-что… Я не уверена. Ни в чем. Может, она и дверь-то тебе не откроет. У нее была очень тяжелая беременность. Сначала сильный токсикоз, потом еще другие осложнения. Она уже не училась больше. Отец приехал, нашел ей хорошую клинику, она там до самых родов лежала. Вопрос стоял об аборте, уже по медицинским показаниям, очень серьезно. Но Алена уперлась. Сдохну, но рожу, вот так. Ни о чем тебе это не говорит? Ну и…
– Да что? – не выдержал Стас. – Говори уже!
– Ты же знаешь, что у нее с глазами? Ей самой ни в коем случае нельзя было рожать. Только кесарево, планово. Но все началось раньше времени. Пока то да се… В общем, не буду медицинские подробности рассказывать. Короче, Стас, у Алены такая вещь, называется фоновая ретинопатия. Это врожденное и не лечится. Операция может только притормозить. Прогноз – полная слепота. Несколько лет все было более-менее в равновесии, а после родов резко ухудшилось. Зимой отец возил ее в Германию на операцию, но не слишком помогло. Сейчас она плохо, но видит. Во всяком случае, живет одна, с Лизой вполне справляется. Отец с мачехой ей помогают, я тоже по возможности. Но что будет дальше… Есть небольшой шанс, что все останется так, как сейчас. Может, понадобится еще одна операция. Но вероятнее, что через несколько лет она полностью ослепнет. Вот такие дела.
Стас молчал, не зная, что сказать, и Света, покачав коляску, где завозился ребенок, продолжила:
– Стас, ты единственный человек, от которого Алена приняла бы помощь. Ну, не считая нас. С матерью, кстати, она так больше и не виделась. Наотрез отказалась с ней встречаться. Но такой вот парадокс – именно потому, что она тебя любит, ты будешь последним человеком, от которого эту помощь примет. Знаешь, почему? Ей не нужна твоя жалость, чувство вины и чувство долга. Понимаешь? Вот поэтому она больше и не пыталась тебя найти.
– А что делать, Света, если я все это чувствую? – тихо спросил Стас. – И жалость к ней, и свою вину, и долг – по отношению к ней, к своему ребенку.
– Этого мало, Стас. Это хорошо, но только бонусом к любви. Я дам тебе ее адрес, если, конечно, хочешь. Но еще раз прошу, подумай хорошенько. Если жалость, вина и долг у тебя на первом месте, лучше не пытайся с ней встретиться, потому что сделаешь только хуже. И ей, и себе.
– Говори адрес, – сказал он твердо.
Света объяснила, как найти Алену, и добавила:
– Я не гарантирую, что она вообще откроет дверь и захочет с тобой разговаривать. Но если захочет… дальше все будет зависеть от тебя. Все, давай, Стас. Никита уже возится, сейчас орать начнет. Кормить пора. Желаю удачи.
Она встала, поцеловала его в щеку и покатила коляску к дому. А Стас еще долго сидел на скамейке, пытаясь привести мысли в порядок.
Вечером он купил три бордовые, почти черные розы и поехал в Озерки, где теперь жила Алена. Долго стоял во дворе, пытаясь определить, где ее окна, но так и не вычислил. Звонить в домофон не стал, дождался, пока кто-то выйдет. Поднялся на шестой этаж, подошел к двери квартиры, прислушался. Музыка – или, может, это не оттуда?
Стас нажал на кнопку звонка. Шаги в прихожей – и тишина. Напряженная, живая. Он знал: Алена смотрит в глазок и думает, что делать. Точно так же, как он сам когда-то.
Посчитаю до пяти. Три, четыре… Нет, до десяти. Восемь, девять…
Стас повернулся и пошел к лифту. За спиной открылась дверь.
Алена стояла в проеме и смотрела на него.
