Текст книги "Господа гусары, молчать! (СИ)"
Автор книги: Евгения Серпента
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 14 страниц)
15.
Все-таки в прошлой жизни я была кошкой, лениво подумала Алена, мягко изгибаясь в истоме, подставляя всю себя его взглядам и таким же ленивым прикосновениям.
С Олегом сразу после секса ей хотелось забраться под одеяло или одеться – лишь бы он не смотрел на ее тело, которого она отчаянно стеснялась. Со Стасом все было иначе. Она была самой красивой, самой желанной. Пусть только для него одного – неважно, какое ей дело до остальных! Он смотрел на нее – и это было не менее осязаемо, чем касания рук, губ, языка. Его взгляд заводил, будоражил до секса, подстегивал во время, ласкал и нежил после. Так, что хотелось мурлыкать.
– У тебя было много женщин? – спросила она, медленно прокладывая ногтем путь между кубиками пресса, как в лабиринте.
– Много, – не сразу ответил Стас. – Это имеет какое-то значение?
– Нет. Расскажи мне про самую первую. Ты же все знаешь про моего первого мужчину, – Алена хитро улыбнулась.
Стас молчал, глядя в потолок, лицо его стало жестким, и она испугалась, что забрела в опасную зону.
– Мне было тринадцать. А ей двадцать три. Она была у нас аккомпаниатором, – сказал он и резко повернулся к ней. – Ты уверена, что хочешь знать подробности?
– Нет, – помотала головой Алена. – Лучше расскажи тогда про свою первую любовь. Самую-самую первую.
– Это можно, – Стас улыбнулся. – Ее звали Эгле Зариня. Латышка. Такая, знаешь, типичная прибалтийка. Голубоглазая блондинка. Высокая, тоненькая. Мы с ней танцевали в паре на бальных два года. Пятый и шестой класс. Золото выиграли на чемпионате Европы. В Варшаве. За самбу. Мне очень хотелось ее куда-нибудь пригласить. В кино или погулять. Но я страшно стеснялся.
– Ты? Стеснялся? – рассмеялась Алена: настолько ей было трудно представить стеснительного Стаса.
– Да вот представь себе. Поэтому мы с ней только после занятий шли вместе и разговаривали. Она до автобуса, я дальше, до метро. И я всегда приносил яблоко, мы его съедали пополам. Муму специально покупала и напоминала: «Яблоко для Эгле не забыл?»
– Муму? – удивилась Алена.
– Мама. Я ее так звал.
– Почему?
– Не знаю. Она говорила, что у меня не получалось сказать «мама», когда был совсем маленьким. Только «муму». Так и пошло.
– Забавно. А где она сейчас?
– Умерла.
– Извини…
– Ничего. Когда нам уже по двенадцать было, у Эгле начала расти грудь. Ну, совсем немного, но она ужасно смущалась. Надевала под гимнастический купальник по две майки. А мне нравилось. Это, конечно, были еще не такие взрослые желания, – Стас провел рукой по ноге Алены, – но все равно волновало.
– И чем все кончилось? – она прижалась к нему спиной, так уютно, удобно, как две ложки в коробке.
– Да ничем. Они уехали всей семьей.
– В Латвию?
– В Германию. К родственникам. И на прощание я ее все-таки поцеловал. Еще год мы переписывались по электронной почте, а потом все потихоньку сошло на нет. Ну а у тебя? Рассказывай!
Алена потянулась, еще плотнее прижавшись к Стасу, потерлась затылком о его подбородок.
– В первом классе. Его звали Артем. Мы сидели за одной партой. Он на меня никакого внимания не обращал. Я же страшная была. В очках. На зубах пластинки. Две тощие косички. В общем, крысенок. И вдруг он угостил меня конфетой. Уж не знаю, почему. Может, сам не хотел. В общем, я была так растрогана, что взяла и поцеловала его в щеку. От избытка чувств. Это в классе было, на перемене. Все видели. Ну и понеслось: жених и невеста. И тогда он треснул меня рюкзаком. Очень больно. Я рыдала страшно, но больше от обиды, наверно. Учительница его пересадила за другую парту, ну а потом у меня потихоньку все прошло.
– Надо же, какая драма, – Стас рассеянно поглаживал ее грудь, обводя одним пальцем по окружности. – Не могу тебя представить крысенком.
– Отец меня зовет весенним ежом. До сих пор.
– Прикольно. Никакой ты не еж. Ты очень стройная, – он провел ладонью линию от ее груди до бедра. – И очень красивая.
– Мурр! А твой отец жив?
– Нет, тоже умер. Давно. Десять лет уже. А Муму четыре года назад. Я у них поздно родился. Ему было сорок пять, а ей тридцать восемь. Они вместе в школе работали.
– Учителя?
– Да. Муму русский и литературу, отец историю.
– Тогда понятно, – улыбнулась Алена, повернувшись к нему лицом.
– Что именно?
– Я удивлялась, что у тебя речь… как бы тебе сказать. Немного не соответствует возрасту. Когда сленг – еще ничего, а вот когда что-то рассказываешь, такое чувство, что тебе лет тридцать, не меньше. Но раз у тебя родители были в возрасте, да еще мама русский преподавала, тогда это все объясняет.
– Ты до такой степени замечаешь, кто и как говорит? – удивился Стас.
– Да. Я же тебе говорила, я чистый аудиал. Все вокруг в первую очередь на звук.
– А для меня главное – запах, – он уткнулся носом ей под мышку, лизнул, тяжело положил руку на живот. – И вкус. И на ощупь. Потом на вид, а потом уже на звук.
– Ты кинестетик. А я слепошарый крот, у меня вид в последнюю очередь.
– Крысенок, еж, крот, целый зоопарк… Я как-то в детстве увидел объявление на столбе: «Продам кротовьи шкурки на шубу». Никак не мог представить себе шубу из крота, он же маленький. Потом в интернете нашел. Обалдел от цены.
– Ну да, – хихикнула Алена. – Примерно половина твоей лярвы.
– Ну ты и язва!
Она глазом моргнуть не успела, как обнаружила себя лежащей на спине. И этот взгляд – сверху вниз, насквозь. Как магнитные линии сквозь землю.
– Я просто с ума схожу от твоего запаха.
А я схожу с ума от вот этих ноток в твоем голосе, низких, чуть хрипловатых, из самой глубины. Я просто умираю от твоего голоса, когда слышу в нем желание!
– И от вкуса. Рассказать тебе, где? Тебе должно это нравиться – слушать и слышать, правда? Когда ты хочешь меня. Когда я раздвигаю твои губы, – его рука пробралась между ее сжатых ног, пальцы нашли путь в глубину, – а между ними сочится влага. Сок. Когда ты вся течешь. Как сейчас, – он убрал руку и облизал палец, глядя ей в глаза. – Соленый. Горький. Терпкий.
От слов Стаса Алену заливали жаркие волны, по спине пробегала крупная дрожь. Плотный колючий воздух с трудом протискивался сквозь горло, пересохшее так, словно влага со всего тела стекла туда, где только что была его рука.
– Я тоже хочу, – прошептала она. – Попробовать тебя на вкус.
– Правда? – он прикусил мочку ее уха. – И что мешает?
– Я не знаю… как. То есть знаю, конечно, но… чтобы тебе было хорошо.
– Я тебе покажу кое-что. Немножко черной магии.
Алена вспомнила, как пыталась обозначить для себя его взгляд. Сегодня ей на ум пришло другое слово – «порочный», и оно отозвалось еще более сильной вспышкой желания.
Он встал с кровати, задернул плотные шторы, подошел к зеркалу в дверце шкафа.
– Иди сюда. На вкус в другой раз попробуешь, начнем ликбез с азов. Разврат должен быть грамотным.
Алена хихикнула, спрыгнула с кровати.
– Свечи бы зажечь, – с сожалением сказал Стас. – Ну да ладно, и так должно получиться. Только учти. Никаких стеснений и прочей фигни, иначе и затеваться не стоит.
– Да ну! – фыркнула Алена. – Я с тобой себя чувствую какой-то дикой нимфоманкой, и мне это страшно нравится. Может, сначала и было что-то, но уже нет. Сама удивляюсь.
– Ну и отлично. Начнем ручками. Одной. Порно смотрела? Значит, представление в теории имеешь. Я скажу, если что не так. А второй одновременно ласкаешь себя. Клитор. Желательно синхронно.
Алена посмотрела на него удивленно, но от комментариев воздержалось.
– А теперь главный фокус. Смотри в зеркало. На меня. На то, что у тебя в руке. Взгляд сфокусируй так, чтобы ничего другого не видеть. Сможешь?
– Да, – судорожно переводя дыхание, ответила она.
– Представь, что это твое отражение. Я в зеркале – это ты. Ты ласкаешь себя и смотришь на это. Все твои ощущения – мои. Или наоборот, неважно. Прислушивайся к ним, запоминай.
Сначала ей показалось, что это какой-то бред. Смотреть в зеркало и представлять себя мужчиной, да еще ублажая одновременно себя и его? Что должно быть в голове, чтобы всерьез это представить? Тут с координацией движений бы разобраться, да еще взгляд держать так, чтобы не убегал с одной точки, пытаясь выхватить из зеркальной мути что-то лишнее. А ощущения… совершенно безумные. Как будто музыка шла только на один наушник и вдруг прорвалась во второй, став яркой, объемной, осязаемой. И все же это были только ее ощущения. И вдруг…
Она сама не поняла, как и в какой момент это произошло. Словно какая-то ее часть отделилась и наблюдала за происходящим, но изнутри зеркала. Из Зазеркалья. А другая действительно стала Стасом. Ее – Алены – больше не было, она как будто растворилась в нем. И как только она это осознала, ее подхватила волна оргазма – такого яркого и мощного, какого она никогда еще не испытывала наедине с собою. Стас глухо застонал, запрокинув голову, и она почувствовала липкую теплую влагу на ладони, на животе.
Отдышавшись, он отошел, достал из-под подушки маленькое полотенце, вытерся, бросил ей. Сильно закружилась голова. Алена осторожно добралась до кровати и легла на живот, лицом в подушку, пытаясь прийти в себя.
– Что с тобой? – Стас сел с ней рядом, провел рукой по спине. – Ты бледная такая.
– Не знаю. Это действительно… черная магия. Я не думала, что получится, но…
– Неужели? – усмехнулся он.
– Неужели что? Что сомневалась или что получилось?
– Что получилось, – он подвинул ее и лег рядом.
– То есть ты сам сомневался? – Алена подняла голову и с любопытством посмотрела на него. – А говорил с такой уверенностью.
– Я-то не сомневался. А вот у тебя на лице такой скепсис был. Хрень какая-то, ну да ладно, раз уж тебе так хочется, попробуем.
– Звучало на самом деле бредово. Представить, что я – это ты. И почувствовать за тебя то, что происходит со мной. Ну правда же. А потом вдруг…
– Попробуем в другом формате? – прищурился Стас, положив руку ей на грудь.
– Только не сейчас, – захныкала Алена. – У меня уже сил нет.
– Разумеется. У меня тоже. А в обратном направлении?
– Да, конечно! Знаешь, это было… необыкновенно. И немного страшно. Как будто я исчезла. Остался только ты. Я не знаю, как это объяснить. Наверно, ты сам знаешь.
– Откуда? – хмыкнул Стас.
– То есть?..
– Да, со мной не сработало. Может, потому, что это была не ты? Может, с тобой получится? – он дотянулся до телефона, посмотрел на часы. – У нас есть еще час подремать.
Устроившись уютно в его объятьях, уже проваливаясь в мягкую, теплую дрему, Алена подумала, что страшно ей стало не только потому, что она на мгновение пропала. Еще и потому, что эта зеркальная магия дала Стасу полную власть над ней. То, чего она и боялась.
16.
Алена прижалась к нему и задремала, свернувшись калачиком. Стас тихонько поглаживал ее по плечу.
Знала бы ты, горько подумал он, кто научил меня этим фокусам. Ясное дело, что ничего и не могло получиться. Ощущения Инны были интересны ему не более чем рабочая информация. Что вообще чувствуют женщины. Разумеется, это всего лишь иллюзия, но у Алены получилось стать им, пусть всего лишь на мгновение. И это ее напугало, потому что сама она в то мгновение исчезла. Хотел бы и он испытать что-то подобное. Как знать, может, и получится.
На этой мысли он заснул, и разбудило его занудливое нытье будильника.
– Подъем! – щекотка заставила открыть глаза Алену, которая зевнула совсем по-кошачьи, показав остренькие клыки.
– Слушай, как насчет поесть? – спросил Стас, когда они уже собирались выйти из дома. – Может, заскочим куда-нибудь?
– Давай, – без особого энтузиазма согласилась Алена.
Он нацелился на хорошую пиццу, но она затащила в псевдо-азиатскую харчевню с неудобной мебелью, красными светильниками и палочками.
– Свиных ушей не хочешь? – предложил Стас.
Алена посмотрела на него с ужасом и заказала суп, похожий на мутную водичку. И рулеты из баклажанов.
– Теперь я понимаю, почему ты весенний еж, – поддел Стас, выбрав вок с креветками и овощами.
Она вспыхнула и уже открыла рот ответить, но тут заверещал какой-то попсой ее телефон.
– Да, пап, – она кивнула, как будто на том конце ее могли увидеть. – Через час подъеду. Да, сразу тебе перезвоню. Пока.
– Куда тебе? – спросил Стас.
– На Приморскую.
– Далековато.
– Рядом с метро. Одна станция до академии.
– Отвезти тебя?
– Отвези.
Из-под каждого ее слова торчали уши. Не свиные. Торчало: «Когда мы увидимся снова?» Но молчала, как партизан. Рефлекс выработался мгновенно.
– Ты бы мне хоть свое расписание сказала, – заметил он небрежно, и она с готовностью ухватилась за его слова.
– У нас нет постоянного. На неделе может быть три или четыре пары, в субботу одна или две. По-разному. А у тебя когда выходные?
– У меня один. Скользящий. Редко когда в субботу или воскресенье, обычно на буднях. На следующей неделе в четверг будет.
Ее распирало от любопытства, он видел. Но сдерживалась изо всех сил, чтобы не задавать лишних вопросов.
– Я, может, уже переберусь, если квартира понравится, – сказала Алена осторожно.
– Тогда я к тебе приеду, – Стас пристально смотрел в тарелку, а потом вдруг резко перевел взгляд на нее. – Если хочешь.
– Хочу! – засияла она. Как будто лампочка внутри зажглась.
Стас отвез ее на Приморскую, высадил у Смоленки, посмотрел, как идет грациозно – изящная гибкая кошка. Как вообще можно хотеть женщину постоянно, да так, чтобы от одной мысли о ней вставало твердо, до боли, на полдень?
И снова вечером он показывал себя ей – невидимой. Чувствовал ответную ласку ее распаленного взгляда – среди десятков других. Ловил ее желание среди мутного потока. Хотя она была далеко. И вообще не знала ни о чем.
А потом был приват и тонкий высокий силуэт в полумраке. Он вздрогнул, увидев длинные прямые волосы цвета гречишного меда. Узкие бедра, маленькую высокую грудь под ярко-красным обтягивающим платьем. Нет, не она. Лет на десять старше. Но похожа. Так похожа, что желание было не скрыть. И раскрывшиеся жадно глаза девушки, которые она оторвать не могла от его члена. И влажная горячая ладонь на бедре – обжигающая.
Она вышла, обернувшись на пороге, посмотрев со смыслом. Под резинкой стрингов купюра со звездчатым веночком. Чаевые. Внутри сложенная бумажка – как предсказуемо. Скачущие цифры – будто подмигивают. И жирно, подчеркнуто: Алена…
Стас медленно порвал бумажку на мелкие клочки, выбросил.
– Хорош уже отбора наложниц для дракона, – сказал с кривой усмешкой. – Вернее, наоборот, отбора наложника для драконих. Хватит и тех, что есть.
А в телефоне обнаружилось сообщение в контакт от Алены: завтра переезжаю. И адрес.
На следующий день позвонила Инна. Хотел сбросить, но сообразил, что это идеальный момент избавиться от еще одной драконихи.
– Стасик, Алена нашла квартиру, – даже не поздоровавшись, сказала она. Глуховатым от нетерпения и желания голоса, он хорошо знал эти ноты. – Ты приедешь? Ночью, после клуба?
– Нет.
– Но… – растерялась она.
– Инна, я не приду ни ночью, ни в какое другое время. Считай, что мы с тобой закончили.
Надо было тут же нажать кнопку отбоя, но он помедлил и тут же нарвался на вопрос:
– Почему?
– Потому что ты перешла все границы. Ты хочешь отношений, а этого не будет. И дело не в том, что ты для меня только клиентка и ничего большего. Вернее, не только в этом. У меня в принципе не может быть никаких отношений с клиентками. Все. Всего тебе хорошего.
Стас закончил разговор и тут же, недрогнувшей рукой, отправил номер Инны в черный список. И убрал оттуда номер Алены. Не то чтобы собирался ей звонить – просто не хотел, чтобы их номера были там рядом.
А впрочем, позвонить Алене все равно пришлось. Потому что во вторник получил сообщение от Эллы, которая приезжала в среду на три дня.
– Блядь… – зашипел, как будто молотком по пальцу попал. И тут же перезвонил Самохину: – Элла. Завтра. До пятницы.
– Понял, – коротко отозвался Самохин. – Приятно провести время. В субботу выйдешь?
Элла была сорокалетней англичанкой, владелицей крупной торговой корпорации, которая приезжала в Петербург исключительно по делам бизнеса. И однажды ее занесло каким-то странным ветром в их клуб. Ей вежливо объяснили, что выкуп у них не практикуется, но она дошла до владельца и отвалила такую сумму, что Стаса вынесли ей на блюдечке с золотой каемочкой. В качестве эскорта с интимом, на все время, пока не уехала. Так и повелось. Элла приезжала, и он не сопровождал ее разве что в туалет. Даже во время переговоров сидел в приемной, как собачка в холле салона красоты. Гонораром приходилось делиться, но и оставшегося хватало месяца на три очень безбедной жизни.
Алена взял трубку сразу.
– Стас, что-то случилось? – прошептала испуганно: судя по времени, была на лекции.
– Прости, не приеду в четверг. Уезжаю завтра на три дня. По… работе.
– Ладно, – разочарованно вздохнула она.
С Эллой приходилось быть зайчиком. Украшать собою каждую минуту ее бытия и выкладываться в постели до полного изнеможения. Элла была некрасива, но ненасытна и изобретательна. Наверно, не было ничего, чего бы она не перепробовала с ним.
Господи, как только меня на все хватает, удивлялся он с глухой тоской. Как в рекламе батареек. Энер-джай-зер…
– Закажи в прокате смокинг, – сказала, нет, приказала она в четверг. – Вечером идем в Мариинский театр. На оперу. «Набукко».
Можно было сесть, закрыть глаза и перевести дыхание. Несколько часов отдыха. Не мучить свой неблестящий английский. Слушать музыку и думать. Известно о чем. О ком…
В антракте они прогуливались по фойе, и Стас вдруг услышал до боли знакомый смех.
Твою мать, мне уже мерещится. В клубе, здесь. Он повернулся и с ужасом увидел Алену. В вечернем бархатном платье. С высоким седым мужчиной и женщиной лет тридцати. Наверно, с отцом и мачехой. Стас резко отвернулся и поспешил увести Эллу подальше. Почти до самого конца спектакля он сидел как на иголках. Театр огромный, но один раз они уже чуть не столкнулись. Теперь, по закону подлости, надо было повторить это на выходе.
– Элла, – он дотронулся до ее локтя.
Это было крайне непрофессионально, но другого выхода он не видел. В конце концов, это была его жизнь.
– Девушка, – чуть ревниво усмехнулась она, выслушав. – Хорошо, иди сейчас. Жди в машине.
Взгляд ее пообещал, что за подобное ему придется расплачиваться ночью по полной программе, но это уже было неважно.
В пятницу вечером Стас проводил Эллу в аэропорт, вернулся домой и встал под горячий душ. Можно было упасть и спать почти сутки, но… Как будто упругие струи смыли все: усталость, раздражение. Он написал на запотевшей раздвижной шторке букву А, похожую на незаконченную звезду.
– Вот ненасытная скотина! – пробормотал, положив руку на член, который был полон сил, как после нескольких месяцев воздержания. – Может, вручную обойдемся, по-подростковому?
Болезненная пульсация намекнула, что вручную сыт не будешь.
– Ну тогда терпи.
Он быстро вытерся и взял телефон. Половина первого. Пробок нет. Если ехать по хребту кита, минут за двадцать доберется.
– Спишь?
– Стас! – обрадовалась Алена. – Ты вернулся?
– Приехать к тебе?
– Конечно!
– Через полчаса буду. Может, чуть больше.
Разумеется, он не туда свернул на развязке, пришлось кружить, чтобы выбраться. Потом искать нужный дом, нужную парадную. Вместо получаса получился час с лишним. Она стояла в дверях – в коротенькой шелковой рубашке, под которой одуряюще ничего не было. Где-то тихо играла музыка – старая, рвущая в клочья «Total Eclipse of the Heart». Ее глаза, губы – погружаться в них, тонуть. Вдыхать запах…
Алена! Алена…
17.
Сквозь сон она почувствовала, как ладонь Стаса опустилась по позвоночнику, пробралась между ягодицами, еще дальше, легла тяжело. Средний палец раздвинул губы и уютно устроился между ними жить. Иногда он пробирался выше, дотрагивался до клитора, возвращался обратно, надавливая костяшкой на вход: «Эй, впусти меня!»
Да кто ж тебе не дает, заходи!
Это было безумно приятно.
Алена лежала, улыбалась в темноту, слушала дождь за окном. Внутри мелко, нетерпеливо дрожало. Мышцы слабо ныли – живот, бедра, ягодицы. Как будто отпахала несколько часов в спортзале. Она притворялась, что еще не проснулась, и ждала, когда же Стас перейдет к более активным действиям.
Неделю не виделись. Думала, что с ума сойдет. Мерещился везде. В четверг отец пригласил в Мариинку на оперу, втроем со Светкой. И даже там она умудрилась Стаса разглядеть в каком-то красавчике в смокинге. Красавчик с унылой физиономией выгуливал в фойе страшную старую грымзу. Блондин, высокий. Может, и похож, она и разглядеть-то толком не успела, но екнуло все внутри. И музыка так в тему, особенно хор рабов – волшебная. Сидела, закрыв глаза, вспоминала, вспоминала. Как только лужа из-под нее не натекла.
Попалась, Алена. По полной программе попалась. Только секс, не только секс – уже без разницы. Как болезнь. Интересно, такое лечится? Проходит? Или, как мать сказала, на всю жизнь?
Да черт бы тебя побрал, Стас, возьми уже меня наконец! Или… я сама… К черту зеркала твои, магию черную – все к черту. Я так хочу!
Повернулась резко, села, дотянулась до выключателя, зажмурилась от ударившего по глазам света. Сдернула одеяло. Наклонилась, глядя таким же взглядом искоса, как и он на нее смотрел. Развратным-грешным-порочным… грязным – вот еще одно словечко в ту же копилочку. Господи, как же сладко-то, просто невыносимо! Все эти слова. Все это…
Тонко, остро провела языком на всю длину члена – твердый, крепкий, теплый. Показалось, что почти горячий. В первый раз, когда хотела попробовать, страшно стеснялась. Боялась, что не так что-то сделает. Сейчас – нет. Нисколько. Представила на секунду, как он раздвигает губы, входит глубоко. Нет, не те губы, которыми сейчас его касается, другие. А этими сама обхватила, наклоняясь ниже, лаская головку языком, обводя кончиком по кругу. Ладонью сжала у основания. Ритмично – вверх-вниз. Сильнее. Быстрее. Как сбившееся дыхание.
Его пальцы – снова там. Скользко, влажно. Касаются клитора, пробираются вовнутрь. Невозможно терпеть! Мышцы напрягаются – бедра, живот, до дрожи, до боли. Нет, не сейчас, не сейчас! Еще немного! Сейчас бы не губами, не руками. Приподняться над ним – и опуститься, до упора. Почувствовать в себе, прижаться ягодицами к бедрам. И чтобы никаких резинок. Мягко. Как бархат, как шелк. Каждую клеточку почувствовать. И чтобы до конца, до самого-самого последнего содрогания. Сжимать потом все внутри, поддразнивая, не отпуская. Нет-нет-нет, даже не думать об этом, чтобы не было соблазна!
В язык ударило тонкой струйкой – терпкое, соленое, пряное. Горячий, звериный вкус, запах. И тут же от его пальцев вспыхнуло так же горячо. Как будто солнце. Стон – тихий, долгий, из самой глубины…
– Дикая кошка!
Она лежала, запрокинув голову, подставив шею его пальцам, которые опускались от подбородка до ключиц, поднимались снова. Бедром чувствовала теплое давление члена, который хоть и задремал, но чутко, готовый проснуться в любой момент. Соблазн… Нет, нельзя. И вообще, и сейчас особенно.
– Уже скоро вставать, – язык коснулся мочки уха.
– Тебе куда-то надо? – спросила Алена.
– Только вечером.
– Тогда спи. У меня одна пара. Вернусь в пол-одиннадцатого.
– Хорошо.
Стас спал тихо, не храпел, не сопел. Ей нравилось на него смотреть. Длинные ресницы подрагивают, губы чуть приоткрыты. На щеках за день отрастает мягкая золотистая щетина – так и хочется погладить.
Алена встала еще до будильника. В темноте подхватила из шкафа джинсы, первую попавшуюся кофту. Быстро приняла душ, накрасилась, села на кухне с чашкой кофе. Так бы и не уходила. Ничего, зато как здорово будет вернуться. Прислушалась к себе. После такой ночи, по идее, все внутри должно было в лохмотья стереться. Но нет, как ни странно, все в порядке. Только приятная теплая тяжесть.
На лекции Алена то и дело куда-то уплывала. То ли дремота, то ли грезы наяву.
– Мамзель Туманова, о ком так глубоко задумались? – резко ударил по ушам голос доцента. – Хотел бы я быть на его месте.
Она вздрогнула, посмотрела по сторонам. Поймала ненавидящий взгляд Олега, отвернулась. Ничего уже не имело значения, абсолютно ничего.
Домой неслась почти бегом. До метро, по эскалатору, по платформе. Мысленно торопила поезд, вглядываясь в темноту за стеклом. До дома – еще быстрее. Открыла дверь и окунулась в запах кофе, чего-то горячего, вкусного. Стас вышел в прихожую, помог снять пальто.
– Пришлось в магазин выйти. Ты что, воздухом питаешься? Холодильник пустой. Садись есть.
Он поставил перед ней румяный пышный омлет, налил кофе.
Что-то было не так. Неуловимо. Она чувствовала. Как будто Стас от нее чего-то ждал. Каких-то слов. Или, может, вопроса. И ей действительно о многом хотелось спросить, но прикусывала язык. Не стоит. Не сейчас… И все-таки не выдержала.
Она думала, что часов до пяти у них время есть, но уже в четыре Стас засобирался домой.
– Хоть побриться надо, – сказал он, одеваясь. – Не поеду же на работу таким бомжом.
– У меня есть станок, – с невинной улыбкой предложила Алена.
– Ты им ноги, наверно, бреешь.
– И не только ноги, – шепнула на ухо.
Стас фыркнул, разглядывая себе в зеркале.
– А можно?.. – Алена замялась, и он посмотрел нее, сдвинув брови. – Как-нибудь прийти? Туда, где ты танцуешь? Посмотреть?
Вот чего он от нее ждал – она сразу поняла. Вышел из ванной, сел на стул в кухне. Она стояла в коридоре, смотрела на него.
– Иди сюда!
Она подошла послушно.
– Алена, это стриптиз-клуб.
– Что?
Ушам не поверила. Это что, шутка?
– Ты хочешь сказать?..
– Да, я стриптизер. В женском клубе. И мне это нравится. Что, для тебя это шок?
Она молчала. Еще бы не шок, можно было и не спрашивать.
– Послушай… Я понимаю, сейчас тебе хочется выставить меня за дверь. Может, даже треснуть по роже, обложить матом и потом уже выставить за дверь. Только это ничего не изменит. Если для тебя это слишком, я пойму. Подумай до завтра. Если все-таки захочешь прийти, дай знать.
Стас встал, быстро надел в прихожей туфли, взял куртку и вышел. Алена без сил опустилась на тот же самый стул, где только он только что сидел.
Ей показалось, что он репетировал эти слова не один раз – уж слишком гладко все прозвучало. Обдуманно. Хотя… совсем недавно она спросила, где он танцует, и услышала какую-то невнятную отговорку.
Господи, стриптизер… А ведь можно было бы предположить, вполне. Эта его особая ленивая грация, в каждом движении, такая… демонстративная. В нем было что-то остро, вызывающе сексуальное. Аура, флер. То, на что невозможно не отозваться.
И что теперь с этим делать?
Алена закрыла лицо руками. Не плакала, нет. Это действительно был шок. Как будто сидела на морозе, пока не перестала что-то чувствовать. Сколько времени прошло? Из оцепенения вырвал телефонный звонок. Светка.
– Аленчик, ты уже переехала?
– Да, – с трудом ответила пересохшим шершавым языком. – Приезжай.
– Прямо сейчас?
– Да. Если сможешь вина где урвать, будет здорово.
– Пооонял, – чуть растерянно протянула Светка и отключилась.
И действительно приехала с бутылкой сухого. Выслушала. Залпом выпила полбокала.
– Мда… – взъерошила свои короткие жесткие волосы. – И что? Пойдешь?
– Свет…
– А что? Ну стриптизер. Красиво, эротично. Необычно. Не порноактер же. И не проститут.
– Ты думаешь? – усмехнулась Алена.
– Да я тебя умоляю, – расхохоталась Света. – С чего вдруг сразу? Они там даже не догола раздеваются. Пошла бы ты с ним на пляж – тебя бы смутило, что он в трусах и на него всякие бабы пялятся? Слушай, а он что, правда так хорош? Ну, в смысле?..
Алена сердито зашипела.
– Ну так тем более! Такое на дороге не валяется. Прикинь, его хотят все бабы, а он твой! Да я бы от одной только мысли кончила. Хочешь, с тобой пойду?
Они со Светой допили бутылку, и когда та уехала домой, Алене показалось, что все действительно не так страшно. Потом она снова засомневалась. И снова решила, что можно взглянуть. И так почти всю ночь – как на качелях. Заснула только к утру, так ничего и не решив. Зато проснулась, представила себя без него – и такая тоска затопила. Как будто снова шла от академии до Лавры.
Взяла телефон, перекинула несколько раз из руки в руку, решаясь. Написала сообщение: «Куда и когда?»
В ответ тишина. Долго-долго-долго. Наконец телефон пискнул.
Карта с отмеченным адресом и приписка: «В девять. Подойдешь к служебному входу, наберешь, я выйду».
