Текст книги "Господа гусары, молчать! (СИ)"
Автор книги: Евгения Серпента
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц)
11.
Домой Алена пришла поздно, уже за полночь. В «Буше» просидели с девчонками до закрытия. Когда приехали к себе на «Черную речку», Галя сразу пошла домой, а они со Светой еще побродили немного, не отходя от освещенного, людного даже ночью пятачка у метро. Особо даже не разговаривали – брели нога за ногу, и каждая думала о своем. Потом позвонила мать Светы, и та заторопилась домой.
Открыв дверь квартиры, Алена услышала шум воды в ванной.
Уф, пронесло. Обойдется без расспросов: где, с кем, почему так долго. Из ванной мать обычно выходила с ночной маской и сразу же ложилась, пока крем не взялся.
Дожидаясь, когда наконец можно будет принять душ, Алена прилегла на кровать и неожиданно для себя заснула. После которой уже по счету бессонной ночи! И проснулась от телефонного звонка на кухне: некоторым ну вот обязательно надо установить громкость на максимум. Стены у них в доме были картонные, и она, даже особо не напрягаясь, услышала, как мать назвала какое-то невнятное имя, а потом попросила жалким, умоляющим голосом: «Ты можешь ко мне приехать прямо сейчас?»
Часы показывали половину четвертого. На том конце, похоже, долго и обстоятельно объясняли, по какому именно маршруту следует отправиться в пеший эротический тур. Потом за стеной раздались приглушенные рыдания.
Ну просто зашибись, кое-кого еще отправили на хер с пляжа. Прямо клуб разбитых сердец.
Сняв джинсы и свитер, Алена легла и укрылась одеялом с головой, высунув в щель только нос. Черт с ним, с душем.
Когда утром она вышла на кухню, мать сидела за столом, уставившись в одну точку. Растрепанная, в халате. Похоже, что и не ложилась. Разбив два яйца на сковороду, Алена бросила скорлупу в мусорное ведро и услышала, как звонко та цокнула по стеклу. Заглянула и увидела в ведре пустую бутылку из-под коньяка, которая еще вечером стояла в баре, полная на две трети.
Алена почувствовала, как раздражение, которое она с таким трудом сдерживала, поднимается в небо ядерным грибом. Все то ядовито-черное, что копилось в ней целую неделю, вылилось в один короткий вопрос:
– Не тошнит, нет?
Мать подняла голову и посмотрела на нее мутным взглядом пятидесятилетней старухи.
– А что, любовника твоего ночью жена не отпустила? А если б отпустила, я бы вам не помешала, нет? Слушай, а может, ты мне лучше денег дашь? Я квартиру сниму, и тогда хоть посели его у себя.
– Что б ты понимала… – простонала мать, сжав виски руками.
– Ну конечно, что я могу понимать? – Алена повернулась к ней, вздернув брови, нос и подбородок.
– Ни-че-го. Откуда тебе знать, как это бывает. Когда видишь мужчину впервые и в одну секунду понимаешь, что готова переспать с ним тут же и немедленно. Когда от одной мысли о нем колени дрожат и в жар бросает. И никем его перебить не можешь, как ни пытаешься. Когда его ненавидишь и презираешь, а поделать ничего с собой не можешь. Хочешь быть с ним. Потому что это химия.
– Прекрати! – Алену передернуло от отвращения, и в первую очередь потому, что ей показалось: мать говорит о ней. Потому что каждое слово действительно было о ней – и о Стасе. – Противно слушать!
– Ну конечно, – мать усмехнулась горько. – Дети всегда думают, что родители занимались сексом всего один раз в жизни. Когда их зачали. В темноте и под одеялом. Они же старые! И родились старыми. А секс – это только для молодых.
– Ой, только не говори, что ночью ты папочке звонила! – скривилась Алена.
– Не твое дело!
– Ну разумеется!
Она рывком сдвинула сковороду с огня и вышла из кухни. Быстро оделась и ушла, хотя в академию было еще рано. Ее знобило, кружилась голова, как бывает в начале простуды. Словно разговор с матерью пробил ту защитную стену, которую она вокруг себя выстроила. Которая помогла более-менее продержаться неделю. Нет, брешь пробил вчерашний поход в кино с подругами – они вдруг показались ей беззаботными школьницами, живущими в мире белых единорогов и принцесс, какающих бабочками. Но мать с ее химией-физикой смела остатки, оставив ее в чистом поле, голую и беззащитную.
Четыре пары провалились куда-то в черную дыру. Алена сидела на лекциях, что-то записывала, с кем-то разговаривала, переходила из одной аудитории в другую, даже, кажется, ела в буфете. А думала только об одном. Вспоминала, как вышла на проспект с Олегом и Стас посигналил из машины. Как он целовал ее, как они поехали к нему домой. И что было потом…
Алена никогда не пробовала наркотики, но ей казалось, что ломка должна быть именно такой. Когда бросает то в жар, то в холод и все тело выкручивает, словно белье в центрифуге. Когда все на свете отдашь за дозу, лишь бы заполнить пустоту, которая пожирает изнутри.
«Mania», – написала она на последнем листе конспекта, обводя жирно каждую букву. А потом – рамкой, двойной, тройной.
А потом вдруг оказалось, что надо идти домой. И это было невыносимо. Невозможно.
Она прошла мимо метро до Первой линии, свернула к набережной… И очнулась, обнаружив себя у Александро-Невской лавры.
«Может, в церковь сходить?» – промелькнуло, исчезая.
Обратно по Невскому. Заходя в кафе – кофе самый крепкий, самый черный, самый большой. Пока не отравилась кофеином – снова закружилась голова, забухало кувалдой в ребра сердце. И вдруг, прямо на пешеходном переходе, пришла мысль, до смешного простая.
Я поеду к нему домой.
Ее толкнули, она чуть не упала и засмеялась.
И как только раньше не додумалась? К чему все эти страдания-терзания?
Может, не откроет дверь. Может, откроет и пошлет на все развеселые буквы разом. Ну и пусть. Потому что это то самое днище, глубже которого уже не скатишься. Дальше просто некуда. Но зато это определенность.
Дура, а сейчас не определенность? Или ты на что-то надеешься? Увидит, растает и поймет, что жить без тебя не может?
Не хочу цепляться за пустую надежду. Даже такую призрачную. Лучше уж никакой.
Давай, давай. Еж – птица гордая. Пока не пнут, не полетит.
Именно так. И желательно пинок такой интенсивности, чтобы до луны хватило полета. Чтобы обратно точно не вернуться.
Удачки тебе. Стране нужны герои – пизда рожает дураков. И дур, что характерно.
Алена посмотрела на часы – половина десятого. Неплохо погуляла. Дошла до Гостинки, перешла на синюю ветку и поехала на «Пионерскую». А оттуда полчаса пешком до Комендантского. Не на метро с пересадкой, не на маршрутке – чтобы еще немного оттянуть страшный момент.
Облом получился такой скучный, банальный. По принципу «вышел на палубу, а палубы нет». Только вместо палубы во дворе не было синего «Соляриса», Алена специально круг сделала. И окна на третьем этаже слева от лестничных – темные. Даже подниматься и в дверь звонить не стала. Жаль, не лето, а то села бы на скамейку у парадной и сидела до утра. А замерзнуть насмерть врагам назло – это уж слишком. Она и так уже ног не чувствовала. Поэтому вызвала такси и поехала домой.
В квартире было темно и тихо, но сапоги матери стояли в прихожей, пальто висело на вешалке. Алена прокралась в гостиную, открыла бар, отхлебнула прямо из горлышка виски – один глоток, другой. Закашлялась, зажав рот руками. Срубило моментально – еле успела до кровати добраться. Упала и тут же уснула, не раздеваясь.
Утром, когда Алена встала, мать уже ушла. Часы насплетничали, что на первую пару можно не торопиться, все равно не успеть. Может, вообще не ходить? Может, сразу?.. Нет, только не с утра. Лучше вечером, но пораньше.
Я похожа на помойную кошку, подумала Алена, стоя под душем. Кошку, которая прижала уши и вцепилась в тушку голубя, когтями и зубами. Чтобы отобрать, нужно убить.
Включился утренний автопилот: причесаться, накраситься, позавтракать. Только перед одежным шкафом на минуточку перешла на ручное управление. Когда прилетела в голову мысль: а не надеть ли волшебные трусы со слонами? И дырку еще больше расковырять? Фыркнула и отнесла их в мусорник. Достала самые красивые. Зачем? Да черт его знает.
И снова лекции провалились в ту же черную дыру. Вышла после четвертой пары – уже стемнело. Если бы хоть знать, где и как Стас работает. Черт, она вообще о нем ничего не знает!
Все, хватит! Как он там говорил? «Господа гусары, молчать!» Прилипло ведь… Погуглила, нашла тупой анекдот про поручика Ржевского. Неужели из анекдота? И не узнаешь ведь теперь. Или?.. Все, хватит!
Первым, что Алена увидела, когда вошла во двор, был синий «Солярис». Лярва. На том же самом месте. Перехватило дыхание, сердце забило в барабан, спина мгновенно взмокла. Она подняла глаза. Два окна на третьем этаже призывно светились.
– Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, – зашептала она, лихорадочно сжимая ручки сумки. – Я уже на все согласна, наверно. На что угодно. Хотя бы всего один раз…
В этот момент к парадной подошла женщина с ребенком, и она крикнула:
– Подождите!
Вышла из лифта, остановилась перед дверью, едва не теряя сознание от страха и волнения, вдохнула поглубже и нажала кнопку звонка.
Тишина. Алена ждала, не решаясь позвонить снова.
Еще немного. Посчитаю до пяти. Раз, два… нет, до десяти. Раз, два… девять… Твою мать!!!
Закусив губу до крови, она повернулась и пошла к лифту. На третьем шаге за спиной открылась дверь.
Стас стоял на пороге, босиком, в обрезанных выше колен джинсах, и молча смотрел на нее. На его лице была такая дикая ярость, что она не позволяла прочитать, понять другие его чувства. Он вышел на площадку, схватил Алену за руку, втащил в квартиру и закрыл дверь. Притиснул к стене и впился в ее губы – так, что она пискнула от боли.
Стас положил ладони на стену над плечами Алены, как будто поймал в ловушку. Сказал, глядя прямо в глаза, чеканя каждое слово:
– Если рассчитываешь на какие-то отношения, убирайся сразу и больше не приходи. Только секс. Ничего больше. Поняла?
Алена резко оттолкнула его, освободилась из капкана, успев заметить расширившиеся глаза и пробежавшее по лицу то ли удивление, то ли страх. Бросила на тумбочку висевшую на локте сумку, повернула торчащий в замке ключ, сняла пальто. Стас усмехнулся, качнул головой, словно говоря: «Ну смотри, тебя предупреждали».
Одним рывком он стащил с нее свитер и футболку, бросил в угол, расстегнул джинсы и стянул до колен вместе с колготками. Потом развернул лицом к большому зеркалу, и ее взгляд встретился с глазами его двойника. Алена была ниже на полголовы, но, откинув голову Стасу на плечо, чувствовала шеей, мочкой уха его горячее дыхание.
Одной рукой он освободил ее грудь от чашечки лифчика – тонкого, прозрачного, цвета топленых сливок. Темная ареола испуганно сжалась, сосок съежился, как от мороза. Обхватив грудь ладонью, Стас большим пальцем поглаживал сосок, наблюдая за выражением лица Алены в зеркале. Вторая рука опустилась по животу, пробралась под резинку таких же прозрачных трусиков. Два пальца нетерпеливо раздвинули сомкнутые губы, легко проскользнули вовнутрь – так, что клитор оказался плотно прижатым ладонью. Насмешливо прищуренные глаза в зеркале спрашивали: «Ну, что ты на это скажешь?»
От разлившегося по всему телу жара стало трудно дышать. Откуда-то с дальней границы вселенной такой же насмешливый голос сказал: «Мироздание тебя услышало, Туманова. Сейчас он трахнет тебя разок, прямо здесь, у двери, впечатав в стену, и выставит под зад коленом. Only sex, ничего личного… ничего лишнего».
Убрав руку, Стас нагнулся, расстегнул молнии ее сапог, посмотрел на нее снизу вверх, и Алена вдруг поняла: это… змея обоюдоострая. У него была такая же ломка! Вот только он к ней ни за что не пришел бы.
Она улыбнулась – дерзко, с вызовом. Стас снял с нее сапоги, джинсы, подхватил на руки. В бедро уперлась твердая выпуклость под грубой тканью. В спальне он опустил ее на неубранную постель, пропитанную терпким запахом мужского тела, и пробормотал себе под нос, сражаясь с пуговицами на шортах:
– Черт бы тебя побрал, Алена!
12.
Она спала, свернувшись комочком, тихо посапывая. Как маленький зверек. Теплая, мягкая кошка. Стас осторожно вытащил затекшую руку из-под ее головы. Алена пробормотала что-то, повернулась на другой бок.
Ни для одной женщины, кроме нее, он не был первым. Ни одна не засыпала вот так рядом с ним, прижавшись доверчиво. И она нисколько не обманула его вздернутым упрямо подбородком, когда оттолкнула и закрыла дверь на ключ. Хотя на секунду Стас испугался, что она уйдет. Так было бы лучше – но он испугался. «Только секса» ей было мало, но она ни за что бы в этом не призналась. Как и он. Хотя… Алена тоже это поняла. Он видел это по ее глазам, по ее улыбке.
Было бы лучше, если б она ушла. Теперь все, поздно. Отдирать придется с мясом и с кровью. А ведь придется. Рано или поздно – придется. Это только в романах шлюхи выходят замуж за лордов и живут с ними долго и счастливо. А про таких, как он, и романов-то не пишут. Кто будет о них читать? В реальности все грубо и просто. Нет у них никакого будущего. У них и настоящего-то нет. Carpe diem – лови момент. Сегодня. Сейчас. Потому что завтра может уже и не быть.
Стас никак не мог уснуть. И не только потому, что выспался днем. Мысли, мысли – лихорадочные обрывки, ни одну не додумать до конца. Тягостное чувство, как будто вышел в открытый космос. Ледяная пустота отчаяния, в которую засасывает со свистом, и ничем ее не заполнить. Еще несколько часов – и утро. С ней. А потом – его обычная жизнь. Днем – Кристина, которая никогда не снимает корсет, пряча шрамы от операций. Даже с ним. Вечером – клуб. Крысиные гонки, беличье колесо.
Чем она может стать для него? Отдушиной? Глотком свежего воздуха? А он для нее? Вот то-то и оно, что ничем. Только секса ей будет мало. А больше ничего он дать ей не может. Все или ничего? Нет… Хоть что-то, которое на время станет всем.
Он задремал и проснулся от странного ощущения, похожего на щекотку. Алена смотрела на него, приподнявшись на локте и подперев голову рукой. Растрепанная, розовая со сна, на щеке след от смявшейся наволочки.
– Привет! – сказала она и легко провела пальцами по его отросшей щетине.
Стас поймал их губами, перехватил зубами, и она засмеялась. И столько неподдельной радости было в этом смехе, что ему снова, как и ночью, стало не по себе.
Что я делаю – с ней, с собой?
Он потянулся к тумбочке за телефоном, не нашел, вспомнил, что оставил в кармане шортов. Встал – и всей кожей почувствовал ее взгляд. Сколько женщин смотрело на него каждый день, год за годом. Они жадно разглядывали каждую выпуклость-впадинку-складочку, хотели его, представляли, как он берет их, грубо, властно или наоборот – мягко и нежно. Но ни один взгляд не был настолько осязаемым, волнующим. И обычный утренний стояк, в котором чувственного было не больше, чем в рабочем, вдруг наполнился таким диким желанием, что в глазах потемнело. Как будто сердце вдруг провалилось в самый низ живота и пульсировало там мелко, сгоняя в член кровь со всего тела.
– Половина девятого, – сказал он, добравшись до телефона. – Похоже, ты опоздала.
– Плевать! – фыркнула Алена. – Вообще не пойду.
– Ну, так не пойдет. Секс – дело хорошее, но не стоит того, чтобы ради него рушить всю свою жизнь.
– Не всю. Только сегодня. Или ты торопишься? – она поймала его ногами в кольцо и подтащила к кровати.
– Вообще да, – кивнул Стас, сев на край. – Но немного времени есть.
Он вытряхнул из коробочки последний квадратик.
– С тобой никаких запасов не хватит.
– Подожди минутку, – попросила Алена, – я линзы сниму.
– Зачем? – удивился он.
– Я про них забыла вчера, а теперь в глазах песок. В них нельзя спать. А еще хочу… как тогда.
– Так ты же ничего не увидишь, – его взгляд намекал, что это будет очень большое упущение.
– А я все представлю, – ее взгляд, наверно, сделал бы честь любой портовой шлюхе, которая притворяется воспитанницей католического приюта.
Она вскочила с кровати и упорхнула в ванную, попутно пробежав пальцами по животу, остановившись в миллиметре от члена. Стас скрипнул зубами и чуть не порвал последний презерватив. Обратно Алена вернулась уже не так легко. Шаги ее были неуверенными, она придерживалась рукой за стену. Зрачки расширились, и даже улыбка стала другой – чуть напряженной, хотя осталась зовущей, дразнящей.
– Думаешь, я помню, как было тогда? – спросил он, когда Алена подошла к нему и обняла, прижавшись всем телом.
– Неважно, как именно. Главное – что все в тумане. Вот так я еще не вижу, – она поднесла ладонь почти к самому лицу, потом придвинула еще ближе к носу. – А вот так уже не вижу, тоже все расплывается. Не могу объяснить, почему, но заводит зверски.
– А почему операцию не сделать?
Стас еще крепче сжал ее маленькие упругие ягодицы.
«Эй, чего ты там вошкаешься? – пришел сигнал снизу. – Давай уже, не тормози!»
Потерпишь! Мы еще никуда не опаздываем.
Как хотелось, чтобы не было этого чертового латекса, чтобы почувствовать ее всю-всю, совсем иначе. Чтобы ничего между ними сейчас не было. Хватит уже того, что между ними и так слишком много всего.
– Надо подождать, пока все стабилизируется. А пока еще ухудшается, хотя уже медленно. Стас, может, мы уже?..
– Понял, – он облизнул ее губы, не дав закончить фразу. – Господа гусары…
– Молчать! – все-таки встряла Алена. – Хотя нет, пусть говорят. Только на какую-нибудь другую тему.
– Окей, – он наклонился к ее уху. – Господа гусары – ребята грубые и без комплексов. Отымеют вас всем полком. Хотите, сударыня?
– Еще как хочу! – она запрокинула голову, и его губы соскользнули к шее. – Только чтобы ни один не отмазался. Кто будет сачковать – того разжаловать в солдаты и сослать на Кавказ.
– Предварительно выпоров шпицрутенами.
Алена удивленно выпятила нижнюю губу, которую Стас тут же поймал зубами. Ее язык пробрался через преграду и змейкой пробежал по его верхней губе.
– Замысловато, – хмыкнул он и вдруг резко толкнул ее на кровать.
Алена упала на спину, Стас подхватил ее под бедра и подтянул ближе к краю. Опустился на пол на колени, закинув ее ноги себе на плечи. Она тихо заскулила, когда он коснулся волос на лобке, медленно, словно крадучись, пробираясь ниже.
– Побрить, господин полковник? – невинным голоском спросила Алена.
– Только попробуйте, сударыня, – сурово отрезал Стас, – и господин полковник добьется, чтобы вас определили в уездную тюрьму. Пока не обрастете обратно.
– А я думала, господа гусары любят, чтобы было гладко. Чтобы ничего не мешало.
– В нашем полку другие традиции. И нам ничего не мешает.
Стас наклонился и развел пальцами ее возбужденно набухшие губы. Между ними блеснула крупная прозрачная капля, и он жадно слизнул ее, наслаждаясь острым горьковато-соленым вкусом. Промелькнуло бледное – как вспомнил этот вкус, когда был с Лялечкой. И тут же исчезло, словно смятую бумажку ветер унес в черноту ночи. Это – другое. Ничего общего!
Он проникал в нее языком, пальцами, ласкал клитор, промежность, чутко наблюдая за ее реакцией. Алена лежала, закрыв глаза, часто дыша приоткрытым ртом, по ее телу пробегала крупная дрожь. Доведя почти до оргазма, Стас останавливался и начинал легко поглаживать ее грудь, живот, внутреннюю сторону бедер. Но с каждым разом разочарованные, нетерпеливые стоны Алены становились все громче, а остановки – все короче.
Когда он убрал руку в очередной раз, ее лицо исказилось такой мукой, что он не стал больше ждать. Уперся коленом в край кровати, приподнял ее ягодицы и вошел, заполняя собою. Всего одно, два движения – и она застонала, содрогаясь всем телом. Остановившись на секунду, Стас сменил позу. Он поддерживал Алену под поясницу, так, чтобы член, входя во влагалище, касался клитора.
Это была его коронка – довести женщину почти до оргазма предварительными ласками, а потом заставить ее испытать удовольствие хотя бы дважды. К его удивлению, многие, даже вполне зрелые дамы, до встречи с ним не подозревали, что такое вообще возможно. Довести до экстаза, не используя основной инструмент, – в этом он был мастер. Пальцы, губы, язык – многим это нравилось даже больше классики, хотя бы той же Инке. Черт, самое время о ней вспомнить!
Что касалось его самого… Ну что ж, он бы не отказался от хорошего минета, но… Сапожник, ясное дело, без сапог. Было когда-то такое в его жизни… раза два… давно… Не проститутку же приглашать, это уж совсем было бы смешно. А Алена действительно ничего не умела. Но он знал, как ее научить. Если будет время…
Сдерживать себя столько, сколько нужно, чтобы партнерша добралась до страны Оз, Стас тоже умел на золотую звездочку. Это было искусство – чтобы не перетянуть. Особенно с ее вторым, а то и третьим оргазмом. Темп-ритм, плюс всякие особые штучки. Первый – легко, на одном желании-возбуждении. Дальше – исключительно скилл. Арс аманди. Высший пилотаж – когда оргазм идет несколькими волнами, которые накладываются одна на другую, причем не ослабевая, а усиливаясь. Но для этого надо знать анатомию партнерши, ее реакции, с первого раза такое не получится, если вообще получится.
У женщин, с которыми Стас имел дело, не было нужды имитировать оргазм. Если они вопили и выгибались дугой, как во время обряда экзорцизма, значит, так реагировало их тело. Но он знал и другие признаки подступающего оргазма, о которых мало кому известно. Легкие судороги в ногах, больше похожие на дрожь, от щиколоток вверх. Резко участившееся дыхание. Едва заметно пульсирующий клитор. И – та-дам! – короткий, как выстрел, спазм мышц влагалища, который тащит за собой волну по всему телу. А уж кончить одновременно – это как резонанс, который усиливает наслаждение обоих.
Отдышавшись, Алена сказала, покусывая губы:
– Всем господам гусарам – по ордену.
– Господин полковник издаст приказ, – придерживая резинку, Стас выбрался на волю. – А пока давай собираться.
– Принеси мне очки из сумки, пожалуйста, – попросила Алена и пошла в ванную.
Пока она мылась, он поставил чайник и пожарил яичницу. Потом быстро сполоснулся сам, вышел в шортах и майке. Алена сидела за столом и щурилась в тарелку.
– Очки надень, – сказал он, наливая себе кофе. – Не видишь, что ешь.
– Я в них страшная, – пробормотала Алена.
– Ну-ка, – он сам надел их ей на нос. – Нет, снимай, ты похожа на сексуальную училку. Извини, но у меня уже встало.
– Ты ненормальный, Стас, – засмеялась она. – Тебя прет от очков, детских трусов и шерсти на одном месте.
– А тебя от чего?
– Если я начну рассказывать, ты точно опоздаешь, куда там тебе надо. Кстати, а почему гусары? Я вчера… или позавчера? В общем, думала об этом – что уже не узнаю.
– Я тебе в другой раз расскажу, ладно?
Алена словно о камень споткнулась.
– Твою мать, – поморщился Стас. – Дежавю. Я тебе позвоню. Ты слышишь? Я. Тебе. Позвоню. Кстати, твой телефон у меня в черном списке, так что и не пытайся.
– Я поняла, – она опустила глаза.
– И не приходи больше вот так, как вчера. Не потому, что застанешь меня с бабой. Скорее всего, вообще не застанешь, я редко бываю дома. Слушай, а ты матери-то хоть звонила, что не придешь? Нет? Ну хоть смску бы отправила, она ж тебя сожрет. И правильно сделает.
– Ничего, переживет! – по-детски надулась Алена. – Она позапрошлой ночью мужика какого-то к нам домой пыталась пригласить. Я слышала, как она ему звонила. То, что я дома, ее ни капли не волновало. А потом такую хрень понесла утром!
Она подробно пересказала свой разговор с матерью, и Стасу стало, мягко говоря, муторно. Во-первых, с Инкой надо было срочно завязывать. А во-вторых, стало кристально ясно: ничем хорошим это не кончится. Ни с ней, ни с Аленой.
