Текст книги "Енот-потаскун (СИ)"

Автор книги: Евгения Серпента

Соавторы: Анна Жилло
сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 20 страниц)

22. Наталья

Расплатившись в кассе, я вернулась к машине, а Антон пошел переодеваться. Та самая тетка в черном тренче, которая смотрела на нас вместе с его отцом, сидела на скамейке, пила кофе из пластикового стакана и читала что-то в телефоне. Подняла голову, взглянула на меня с усмешкой и снова уткнулась в экран.

Сцепив зубы, я открыла дверь и села за руль. В конце концов, ничего ужасного не произошло, но я чувствовала себя крайне глупо. Как-то не так хотелось начать знакомство с родителями Антона. Да и его напряжение было не совсем понятно. Ну целовались, да, но не в постели же нас застукали. Вроде бы, мальчик взрослый, самостоятельный. Хорошо хоть представил меня. Иначе это означало бы, что наши отношения для него не играют никакой роли.

Но эта-то чего скалится? Ей-то какое дело?

Конечно, насчет тетки – это я преувеличила. Хоть она и была старше меня лет на десять, но выглядела дай бог каждой в ее возрасте. Роковая красотка. Интересно, Антон с ней знаком? Наверняка она не в первый раз здесь. Все-таки к автомеханикам ездят годами. Это как врач: найдешь хорошего и будешь его держаться.

– Поехали! – Антон сел рядом со мной.

– Свою здесь оставишь? – удивилась я.

– Да. Мне надо посмотреть, как твоя идет после ремонта.

– Все в порядке?

– А что может быть не в порядке? – чуть раздраженно ответил он.

Я пожала плечами и завела двигатель. Определенно что-то было не так. Я чувствовала.

Мы ехали, и Антон внимательно прислушивался к звуку. «Радио выключи», «газку», «сбрось», «притормози».

– Норм, – кивнул он наконец.

– Ты так все на звук определяешь?

– На звук – это когда уже критично. Обычно едешь, и возникает ощущение: что-то не так. Хрен знает, на уровне вестибулярного аппарата. Ритм, вибрация. А потом, может, через неделю или через месяц, что-то ломается, и понимаешь: да, не обмануло.

– Круто, – вздохнула я. – Я так никогда не смогу.

– Может, так и не сможешь. А вот многое другое – запросто. Если будешь смотреть и думать. Видишь мазду слева? Сейчас она перед тобой влезет. Поворотник не включит. Или включит, когда уже начнет перестроение. Как ты обычно.

– Откуда ты знаешь? – не поверила я.

В этот момент голубая мазда действительно всунулась передо мной, не включив поворотник. Я едва успела притормозить и злобно бибикнула.

– Ехала ровно и вдруг начала смещаться к разметке. Стопудовый признак. Большинство опасных ситуаций можно предугадать.

– Здорово! Мы ко мне сейчас? Тошку надо покормить.

– Да. Там решим, куда и как дальше.

Может, я и не могла определить, что не в порядке с двигателем, но напряжение, исходившее от Антона, чувствовала всей шкурой и всем нутром. Он говорил совершенно спокойно, даже улыбался, но мне словно тяжелую холодную лапу на грудь положили.

– Когда давишь полицейского, подворачивай немного колеса, – посоветовал Антон перед «зеброй». – Так, чтобы наверняка. Чтобы уже не встал. Хороший коп – мертвый коп.

Я сдавленно хрюкнула и вцепилась в руль, когда машину тряхнуло.

Если бы он сказал что-то вроде: «подворачивай колеса, чтобы уменьшить ударную нагрузку», я бы, скорее всего, не запомнила. А так попробуй забудь. Перед каждым «лежачим полицейским» будет всплывать в памяти эта кровожадная картинка с раздавленным насмерть копом. И руки сами руль подвернут. Он действительно умел учить. Уже одна только мантра про убийц и самоубийц чего стоила!

– Руль! Упрись запястьями, побарабань пальцами и так оставь. Легко и нежно. Теперь-то я точно знаю, что ты можешь. Еще как!

– Енот! – фыркнула я. – А давай ты не будешь говорить о сексе, когда я за рулем?

– Наташа, – ответил он, чуть помедлив, очень спокойно. Слишком спокойно, – а давай ты не будешь называть меня Енотом?

– Но твои друзья называют?

Он не ответил.

Все страньше и страньше. А ведь было же нормально, когда я приехала. Неужели дело только в том, что его папаша и та коза нас поймали за поцелуями? Мне бы промолчать, но словно черт за язык дернул:

– Слушай, а что это за мадам, которая с твоим отцом была? Она так на меня пялилась, что прямо возникли страшные подозрения…

Я хотела шуткой разрядить атмосферу, но, похоже, сделала только хуже.

– Дома поговорим, – отрезал Антон.

Тут уж я заткнулась, напряженно глядя перед собой. Он тоже молчал, лишь изредка бросая: «левее», «притормози», «осторожнее». Молча доехали, молча дошли до дома, молча ехали в лифте. Как будто совсем другие Антон и Наташа всего три дня назад целовались и подгоняли его: быстрее, черепаха!

Мы вошли в квартиру, и Тошка, выпущенный из клетки, бросился не ко мне, а к нему. Наобнимавшись с Антоном, эта зараза прицепилась к моим брюкам: ну, мамо, не видите, что ли, дитятко хочет кушенькать. Вот уж точно, за жратву свой хвост продаст.

Пока я меняла воду в тазу и резала в миску вареную курятину, Антон сидел тут же за столом и мрачно смотрел в окно. Закончив, я вымыла руки, подошла к нему.

– Ну?

– Присядь, – он кивнул на стул напротив.

Я села, и какое-то время мы молчали. Казалось, воздух между нами сгустился настолько, что еще немного – и свернется, как творог.

– Я думал, обойдется без этого, но, похоже, не получится. Некоторые вещи надо выяснять на берегу, пока еще не поздно.

– У тебя что, жена и семеро по лавкам? – не совсем логично поинтересовалась я, потому что помнила его слова, почему он не хочет жениться.

– Нет, Наташ. Но у меня было… много женщин. Такие вещи имеют свойство всплывать в самый неподходящий момент. И мне не хотелось бы…

– Антон, – перебила я, – не вижу смысла в этом разговоре. Неужели ты думаешь, я такая дура и не поняла этого? Что ты подбираешь все, что плохо лежит? Как настоящий енот! Именно поэтому я и сказала тебе тогда, что замужем. Потому что… хотела тебя, но не хотела быть одной из многих. На время.

Он молчал, не глядя на меня, только ноздри подрагивали.

– И эта коза… которая сегодня. Думаешь, я не поняла, что ее ты тоже трахал? Сразу поняла.

На самом-то деле я поняла это позже. Когда он оборвал меня в машине. Но это, в принципе, уже было неважно. Остапа понесло.

– Эта коза, как ты говоришь, помогла мне понять одну очень важную вещь, – тихо сказал Антон. – Чего я не хочу в отношениях. И еще. Как погано, когда тебя используют. Раньше я об этом особо не задумывался.

– То есть ты использовал других сам – и не задумывался, как им погано?

– Да. Наверно.

– Я даже не знаю, что сказать…

Я действительно не знала. Он правда мог промолчать. Мало ли что было раньше. Но не промолчал – и что это означало?

– Скажи, Антон, а ты хоть одну девушку любил? Ну хоть немного? Или только… использовал?

– Самую первую. Но это было давно. Нам было по пятнадцать. Ей не понравилось, что я пошел в колледж после девятого. Автомеханик – это же фу. На этом все и закончилось.

– И ты был так на нее обижен, что вымещал на других?

Он посмотрел на меня с удивлением.

– Хочешь сказать, мстил всем? Нет, Наташ, иногда кошка – это просто кошка. Ты права, я брал то, что само шло в руки. Но с Ларисой это не было связано. Я просто не мог относиться всерьез к отношениям, которые начинались с секса через пару часов после знакомства.

Я почувствовала, что краснею. Антон заметил и усмехнулся.

– Да, и с тобой вышло бы точно так же. Только с небольшой разницей. Когда я тебя поцеловал и ты ответила, мне было очень жаль. Что ты такая же, как все.

– Значит, надо было тебе врезать и сбежать, чтобы все стало всерьез?

– Не знаю, – он пожал плечами. – Вспоминать было неприятно. А всерьез стало, когда начали заниматься. Ну как всерьез? Думал о тебе…

Я молчала. Он выцарапал на поверхность все, что я старательно от себя отгоняла. Слова Ольги, например. О том, что бабы будут липнуть к нему всегда. А он сам сказал: привык брать то, что само падает под ноги. И что мне с этим делать?

– Наташа… – Антон дотянулся до моей руки, сжал пальцы. – Есть такая… формула. «Это было до тебя». Не знаю, как тебе, а мне не важно то, что у тебя было раньше. Да, я хочу о тебе знать больше. Но только то, что ты сама захочешь рассказать. Мне важно то, что между нами есть сейчас. И будет.

Промелькнуло, как Сашка допытывался, со сколькими я спала до него…

– Это было до тебя… – повторила я. – Откуда мне знать, не продолжится ли это и при мне?

– Ты либо веришь, либо нет. Послушай, я, конечно, сволочь и вообще… Енот-потаскун, да. Но я никого никогда не обманывал. Ничего не обещал. Потому что никогда не знаешь, что может случиться. Никогда не встречался с двумя сразу. И тебе тоже могу твердо обещать только одно. Что не стану тебя обманывать.

– То есть, если ты вдруг трахнешь какую-нибудь бабу, так мне об этом и расскажешь? Заманчивая перспектива.

Антон еще сильнее сжал мою руку.

– Послушай… Разве кто-то может дать какие-то гарантии? Мы с тобой всего четыре дня вместе. Хотя мне кажется, что намного больше. Помнишь, что я сказал? Хочу, чтобы у нас все получилось. Но пока это значит, только что я хочу быть с тобой. Видеть тебя, разговаривать. Что-то делать вместе. Заниматься сексом. Больше? Я еще не знаю. Думаю, и ты тоже. Но сейчас мне никто, кроме тебя, не нужен.

Я встала, подошла к нему. Положила руки на плечи, подбородок на макушку, чувствуя его дыхание на шее.

– Наташ… Пока еще не поздно сказать: «извини, но нет». Я пойму… постараюсь по…

Это был совсем другой поцелуй, не как обычно. «Ничего не говори!» – вот что он значил.

Мне хотелось сейчас остаться одной. И не хотелось, чтобы Антон уходил. И он словно услышал меня.

– Знаешь, мне кажется, мы сейчас оба не в том настроении, чтобы куда-то идти. Если хочешь, я что-нибудь приготовлю на ужин, а ты приляг, отдохни. А потом можем кино посмотреть.

– Спасибо! – я вздохнула с облегчением. – Пойду в ванне полежу.

– Давай, – Антон подхватил поперек живота Тошку, который традиционно попытался просочиться следом: ведь там же можно стирать! – Стоп, жирный. Ты со мной. Будешь помогать.

Я лежала в теплой воде, пахнущей бергамотом. Хотелось плакать, но слез не было. Только с душа иногда срывались капли и падали на лицо – как будто он делал это вместо меня. А еще хотелось, чтобы не было этого «до тебя». Но разве Антон мог что-то изменить? Как и я не могла вычеркнуть из своей жизни последние четыре года.

Он вошел, сел на край ванны.

– У тебя там рыба была какая-то мороженая. Я ее подтаял и на лимоне запек. Сейчас уже будет готова.

– Хорошо, – кивнула я.

– Спасибо тебе.

– За что? – удивилась я.

– За то, что выслушала. И попыталась понять… Во сколько у тебя суд завтра?

– В два.

– Мне с утра надо еще кое-что поделать, – Антон задумался, потом брызнул на меня водой. – Прямо туда приеду.

– Зачем?

– Затем! Вылезай.

Я ухватила его мокрой рукой за рубашку, заставив наклониться, и поцеловала. И это тоже был совсем другой поцелуй…

23. Антон

– Ты знал? – спросила она.

– О чем?

Наташа сидела у меня на коленях, замотанная в полотенце. Я выбирал из рыбы косточки и клал кусочки ей в рот.

– О том, что рыбу в духовку надо было ставить полумороженой. Иначе она засохла бы. Или вообще сгорела.

– Ну… Не исключал такую возможность, – осторожно ответил я.

Наташа укусила меня за палец, а я дернул ее за ухо.

– Согласись, секс до рыбы лучше, чем после. Или вместо.

– Да, пожалуй, – кивнула она и дала кусочек Тошке, который тот сразу понес полоскать в своем тазу.

Напряжение спало, но… не совсем. Я прекрасно понимал: ни этот разговор, ни то, что было между нами потом, в ванной, тему не закрыли. Не могли закрыть – хотя бы уже только потому, что она из разряда незакрываемых. Нельзя взять и стереть мое енотское прошлое, словно карандашный рисунок. Это всегда будет – как червоточина в яблоке. Даже если червяк уже ушел. Можно повернуть яблоко целым боком, но все равно будешь знать, что она есть. Если Наташа поверит мне, то не безусловно, а только потому, что сама этого захочет. Волевым усилием.

Она встала и пошла к раковине мыть руки, едва не потеряв по пути полотенце.

– Знаешь, Антон… – стоя ко мне спиной, Наташа старательно вытирала каждый палец. – Если вдруг у тебя с кем-то что-то будет… не приходи и не говори мне. Я не хочу об этом слышать.

– Лучше промолчать?

– Нет. Просто не приходи. Или ты только со мной, или с кем угодно, но не со мной. А вот это «ничего, кроме правды» мне не нужно. И знаешь, почему? Потому что я, возможно, тебя прощу – и это будет для нас обоих еще хуже, чем если бы не простила.

– Наташ… – я с трудом проглотил комок в горле. Как будто рыбья кость застряла.

– Антон, все. Ты сказал, я сказала. Хватит.

Я подошел, уткнулся носом в ее шею под подобранными на затылок волосами. Сейчас нам обоим, пожалуй, лучше было побыть одним.

– Я поеду. Не обидишься?

– Нет, – она повернулась и обняла меня. – Точно хочешь завтра со мной пойти?

– Да. Заеду за тобой на работу. Утром на маршрутке поезжай.

– Почему? – удивилась Наташа.

– Да потому что будешь дерганная и нервная, не хватало еще снова в аварию попасть.

– Хорошо, – согласилась она.

По дороге домой я думал о… Валерии.

Я не соврал Наташе. Как только закончилась ломка и прошел этот морок, стало ясно, что подобного больше не хочу. Никогда. Валерия была похожа на ядовитый болотный цветок. Красивый, манящий – и опасный. Ни капли чувств. На моем месте мог быть кто угодно – лишь бы доставлял удовольствие и подчинялся. Всего однажды промелькнуло в ней что-то живое. Когда сказала о своем муже, а потом курила на кухне, глядя в окно. И на секунду стало ее жаль.

Если б не она – понял бы я, чего хочу на самом деле?

Чтобы меня любили. И любить самому.

То есть в теории-то я и раньше это понимал. Но думал, что не горит. Хорошо бы, но если нет – ладно, когда-нибудь. А пока и так сойдет. На один раз, на неделю, на месяц. И вдруг стало ясно: хочу этого не потом, а сейчас. Чтобы было как у родителей. На всю жизнь. Что там отец сказал?

«Чего стоят твои чувства, не поймешь, пока не пройдешь испытание другой бабой».

Уж если он смог пройти испытание Валерией… После двадцати семи лет брака! Есть чему позавидовать.

Впрочем, я мог сказать ей спасибо еще и за то, что она так не вовремя… или вовремя? За то, что появилась и увидела нас с Наташей. Был ли это для нее удар по самолюбию? Или просто насмешливое: «Так вот о ком ты думал, когда был со мной?» Так или иначе, Наташа догадалась. И получился этот разговор. Тяжелый, неприятный – но нужный. Как прививка. Потому что неизвестно, что еще может всплыть. Хотел бы я, чтобы не было этого самого «до тебя». Но теперь с этим уже ничего не поделаешь.

Остаток вечера я потратил на то, чтобы свести все свое досье воедино. Скомпоновал все, что мне рассказали и прислали, распечатал, сложил в файл. Информации набралось на несколько листов. И, вроде бы, ничего такого эдакого, большая часть вообще из свободного доступа в сети, но… У персональных данных есть такая любопытная особенность. Сам по себе номер банковской карты, домашний адрес или ИНН, попавшие в чужие руки, мало чем опасны. Но когда у другого человека оказывается вся подробная информация о тебе и твоих близких, появляется ощущение, что ты полностью в его власти. Даже если он ее никак не использует. Матросы на зебрах – психическая атака.

В принципе, задействовав кое-какие связи, я мог осложнить Наташиному мужу жизнь капитально. Пожалел бы, что вообще ее когда-то встретил. Или даже что родился на свет. Но тут трудно было предугадать, чем такое может обернуться. Поэтому я исходил из того, что подобные мудаки обычно трусливы, как овцы. Если имеют дело не с женщиной, конечно. Моей страшилки, по идее, хватало, чтобы он постарался забыть, были ли они вообще с Наташей женаты. Но если у него все проходило под тегом «слабоумие и отвага», тогда уж я мог пойти и со старших козырей.

Конечно, оптимальным вариантом было бы, если б он на суд не пришел. Их с Наташей благополучно развели бы, а файлик свой я закинул бы ему в почтовый ящик. Но я почти не сомневался, что он все-таки заявится. Хотя бы уже только для того, чтобы потрепать ей нервы.

Утром я поехал в сервис повозиться с Мицем – сделать всякий мелкий плановый ремонт перед зимним сезоном. Загнав его на подъемник, мовилил днище, когда скрипнула дверь.

– Ну и? – ехидно поинтересовался отец.

Вот это выдержка! Я ждал звонка еще вчера, если уж он не отловил меня сразу же в раздевалке.

– Что именно? – я решил немного включить дурака.

– Девочка Наташа. Со времен Лариски ты нам ни одну из миллиона не представил. Или это было вынужденное?

– Нет. Ну да, вынужденное, конечно, но…

– Ты хочешь сказать, что даже если б я тебя с ней не застукал, ты все равно бы нас познакомил? – отец скептически хмыкнул.

– Ну, не сейчас, может, попозже. Мы не так давно знакомы.

– И где ты ее выкопал?

– Па! – я отложил баллончик. – Что значит «где выкопал»? Ну не на кладбище же. Это ее енот был.

Историю с Тошкой я рассказал родителям еще летом, когда заезжал навестить. Разумеется, в лайтовом варианте: нашел на улице енота, неделю держал у себя, пока не объявилась хозяйка.

Отец расхохотался.

– Тох, это судьба. Женись на ней, нарожайте кучу маленьких енотиков, и будет у вас целое енотское царство.

– Да блин, вам бы все маленьких енотиков. Сходите в зоопарк. Или скачайте из интернета.

– Ну а что? – он вытер навернувшиеся от смеха слезы. – Мать давно хочет внуков.

– Зачем ей внуки? Она выглядит лет на сорок, вполне еще молодая женщина. А с внуками сразу станет бабкой, – проворчал я. И добавил, подколов ответно: – И с дедушкой молодые женщины в оперу ходить не будут.

– Бедная Лерка, – вздохнул отец. – Сразу два Енота ее обломали.

– Сразу? – я посмотрел на него с подозрением. – Это когда было-то, театрал ты наш?

– Да года два назад. Приехала без звонка, все заняты, а ей какую-то мелочь надо было подтянуть, уж не помню. Пошел сам, сделал. Разговорились. Не хотите, говорит, куда-нибудь зайти посидеть? А у меня второй билет на «Пиковую даму» пропадал, мама к бабушке уехала. Ну и предложил ей пойти сдуру. Везу ее потом домой, и ясно, к чему дело идет. «Не хотите ли на чашечку кофе зайти?», пятое-десятое. И мысли: ну а что, за всю жизнь ни разу, а тут такая женщина…

– Угу, – хмыкнул я. – Одни раз – не пидорас, да?

– А потом другие мысли: на хрена? Что в ней может быть такого, чтобы из-за этого гробить всю свою жизнь? Все по одному фасону скроены. Не знаю, Антох, кто-то может, а я не представляю, как потом после такого дальше жить с женщиной. Делать вид, что ничего не произошло. Ладно еще если влюбиться по уши, все бывает. Разводятся, женятся на других. А вот так, от нефиг делать? Ну да, красивая, необычная – ну и что? Да и чувствовалось в ней что-то… не знаю, что-то не то. Мутное.

– Так ты поэтому меня предупреждал, чтобы я поосторожнее с ней?

– Да, – кивнул отец. – Но ты тогда, похоже, в полном неадеквате был.

– Возможно. И чем все кончилось?

– Да ничем. От чашечки кофе отказался. Сказал в лоб, что такие вещи не для меня. Что для меня есть только одна женщина. Она удивилась. Сказала, что такое уважает. Хотя и жаль. Ну и все. Сделали вид, что ничего не было. Если сталкиваемся – здороваемся. Ладно, ты мне лучше скажи, нам с муттер уже беспокоиться?

– О чем? – поморщился я. – О маленьких енотиках? Надеюсь, ты ей ничего не ляпнул такого?

– Н-нет…

– Ну ясно, значит, да. Вот тянуло тебя за язык? Я не знаю ни хрена вообще. Что будет. Может, да, может, нет.

– Поскольку «может, да» для тебя не типично, это и настораживает. Ты говорил, она, вроде, ветеринар? Ну, что-то запало такое, что хозяйка енота – ветеринар. Маме это понравится. Ветеринар нам пригодится. Для котов.

– Па!

– Все, молчу, молчу, – он пошел к выходу, но на пороге остановился. – А она ничего так, миленькая. И подержаться есть за что.

– Па!!!

С коротким смешком он исчез. А я снова взялся за днище Мица, тихо рыча от досады.

Нормальное кино. Теперь мать с меня не слезет. Ну как же, отец видел мою девушку, а она нет. Оно вам надо вообще? Ну… надо, наверно. Если подумать, то и мне надо – чтобы она им понравилась. Если все это будет всерьез, конечно.

Да ладно притворяться. Для меня уже все всерьез. По крайней мере, я хочу, чтобы так было.

Закончив, я перехватил в буфете какой-то пирожок и поехал к Наташе в клинику. Наверно, надо было подождать в машине, но любопытно стало посмотреть, где она работает. И только войдя внутрь, я сообразил, что и на меня тоже посмотрят. И оценят. И не факт, что Наташа этого хотела бы.

Я развернулся, чтобы уйти, но было поздно: по коридору навстречу шла Ольга.

– Привет, – удивилась она. – Какими судьбами? За Наташкой приехал?

Девушка за стойкой администратора привстала, глядя в нашу сторону. И женщина в голубой хирургической пижаме, стоявшая рядом с ней, тоже обернулась.

Ну что делать, всерьез так всерьез, нефиг тогда партизанить.

– Да, – кивнул я. – Поеду с ней вместе.

– Молодец, правильно, – одобрила Ольга. – Сейчас я ей скажу, что ты здесь.

Но сказать она ничего не успела: Наташа сама вылетела из кабинета. Синяя пижама, шапочка с птичками. Звериный доктор. Подскочила, поцеловала – капельку демонстративно, ну да ладно, пусть.

– Привет! Подожди минутку, я переоденусь только.

– Давай, я в машине буду.

Она убежала, а я, уходя, заметил краем глаза, как зашептались администратор и врачиха в голубом. Ну вот, теперь всей клинике до вечера будет чем языки занять.

Ньюсмейкер, такую-то мать!