Текст книги "В плену Времени (СИ)"
Автор книги: Евгения Савицкая
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 22 страниц)
Глава 30
Впервые за весь прошедший месяц я смогла спокойно уехать из дома, когда и куда мне заблагорассудится. Да, что там за весь месяц – за то все время, проведенное в девятнадцатом столетии. Натягивая шоколадные кружевные перчатки, я деловым тоном проинформировала Милу, что собираюсь с Марфой поехать по делам и поручаю ей следить за больными. Необычайное чувство свободы охватило меня, приподымая мое угнетенное настроение. В этот момент я знала, что в моих силах было даже обернуться синей птицей и взмыть высоко-высоко в небо, а ведь даже опасалась, что горничная не дай Бог начнет расспрашивать, куда направляюсь, но благодаря врожденному почтению к господам, я была лишена ненужных расспросов и замечаний. Мила лишь кротко протянула мне широкополую шоколадного цвета шляпу с черной густой вуалью. Горничной не оставалось ничего другого, как молча кивнуть в знак согласия, присесть в глубоком реверансе передо мной и удалиться прочь из гардеробной для того, чтобы начать выполнять возложенную на нее миссию. После ухода Милы в гардеробную суетливо вошла Марфа и, накинув мне на плечи шелковый черный плащ до пят, вывела меня под руку из комнаты.
Окрыленная неожиданно выпавшими мгновениями, которые могла спокойно провести вне опостылевшего дома, я легко сбежала по ступенькам крыльца. В этот же момент на подъездную аллею лихо заехал Михей, правящий двойкой гнедых лошадей. Я зачарованно следила как лакированная карета, поблескивая в лучах осеннего солнца, подлетела к нам, как Михей ловко спрыгнул с козел и как можно грациозней распахнул ближайшую к нам дверцу. Марфа помогла мне залезть во внутрь кареты, и когда я усаживалась поудобнее на мягком бархатном сидении, она назвала какой-то адрес и карета резко дернулась, выезжая за ворота дома.
Весь большой парк был засажен старыми деревьями. Некоторые из них стояли все еще в зеленом убранстве, когда как некоторые – могли похвастаться потрясающими багряными листьями. Кое-какие кусты подрастеряли свой летний наряд, и эти желтые листья лежали на все еще зеленой траве яркими желтыми пятнышками, словно заблудившимися на земле лучами солнечного света. Среди могучих крон вековых деревьев виднелись кусочки ясного неба, незаметно ставшего слишком глубокого синего оттенка. Это было уже не то знакомое мне летнее небо лучезарного цвета. С горечью я окончательно осознала, что Время продолжает свой неумолимый бег и все течет так, как и должно быть. Ведь следом за летом наступает осень, а затем зима. И этого никто не в силах изменить, даже Время. Даже это могущественное воплощение древних сил не властно над всем, и я впервые за все время, проведенное в этой эпохе, вдруг задумалась – что если появилась тут не просто так, а вдруг сама Госпожа Судьба распорядилась, чтобы моя персона попала в 1881 год. Внезапно вспомнилось удивленное лицо Времени после фразы про теорию о двух половинках. Я мгновенно насторожилась, и безумная мысль мелькнула в моей голове о том, что недаром уж нас с Дэниэлем влечет друг к другу, и вдруг мы действительно являемся этими половинками… Но в эту же секунду я решительно отмела это нелепое, как казалось мне тогда, предположение. Это было просто сплошным безумием. Да, и как я могу быть половинкой мужчины живущего в 19 веке, в то время как сама родилась в конце двадцатого?
– Мы подъезжаем, – прервала тягостное молчание Марфа.
Я словно пробудилась из тягостного сна и с удивлением обнаружила себя сидящей в карете вместе с горничной настоящей графини Габриэль. Девушка напряженно замолчала, видимо не зная о чем со мной говорить, но привычной неприязни, исходившей от нее все это время, я не чувствовала. Она лишь устало прикрыла глаза темными ресницами и сосредоточенно выглядывала в окошко кареты из-за плотных синих занавесок. Под густой вуалью было нестерпимо жарко и тяжело дышать, но откинуть мне ее с лица не разрешила Марфа. Она лишь строго посмотрела на меня и спокойным тоном посоветовала мне не делать глупости ради ее госпожи. Скрепя сердце мне пришлось подчиниться. Еще несколько тягостных минут мы проехали в тишине и безмолвии. Это молчание уже начинало меня угнетать, как карета внезапно остановилась, и Михей сказал:
– Барышни, кажись, приехали!
Горничная велела мне поплотнее закутаться в плащ, и мы вдвоем быстро выскользнули из кареты. Как только мои ноги надежно ступили на городскую брусчатку тротуара, Марфа рванула вперед с приличной скоростью, и мне пришлось также прибавить шагу, чтобы не заблудиться в толпе разного люда. Все куда-то спешили по делам, чуть поодаль прогуливались дамы со своими компаньонками. Меня постоянно кто-то сбивал и горничной пришлось крепко ухватить меня под руку, для того чтобы я не потерялась. Поначалу я думала, что мы идем к домам, громоздившимся напротив бульвара, но Марфа, молча, пересекла дорогу, ведущую к красивым трехэтажным домам из красного кирпича. В итоге мы прошли несколько кварталов пешком прежде чем остановились возле парадного входа с деревянным крыльцом кирпичного двухэтажного дома, такого же невзрачного, как и все те дома, что толпились вокруг нас. Тротуары были узкими, в грязи и с большими лужами, из-за прошедшего накануне дождя. Вокруг было чувство какой-то угнетенности и, по всей видимости, в этом квартале жили простые мещане, составляющие большую часть населения города.
– Барышня, умоляю вас, все, что вы увидите и услышите, должны сдержать в тайне ото всех, – просительным тоном предупредила меня Марфа, когда мы уже поднимались, поободрав юбки, по скрипучим деревянным ступеням с первого на второй этаж.
– Будь спокойна, Марфа, – отозвалась я, понижая голос до тихого шепота.
Подъезд был похож на самый обычный подъезд дома. Хлипкие стены, побеленные известью, деревянные покрашенные полы и длинный коридор, раскинувшийся по обе стороны от лестничной клетки. Из-за множества деревянных дверей до нас доносились самые разнообразные голоса, присущие многоквартирному дому, а благодаря тонким стенам – слышимость была просто отменная.
– Нам направо и в конец коридора, – процедила холодным тоном Марфа, словно ей приходилось открывать самую сокровенную тайну.
Мне лишь оставалось, молча кивнуть в знак согласия. Хотя внутри меня сжигало жгучее любопытство и желание наконец-то своими глазами увидеть настоящую Габриэль, ту девушку, жизнью которой мне приходилось жить последнее время. Коленки от сильного волнения дрожали, а я все никак не могла поверить, что за простой крашеной дверью скрывается загадка всего моего пребывания в доме Миллеров, потомственных немецких помещиков. Вот волноваться было из-за чего. Все то время, проведенное в этой эпохе, я лишь гадала, куда могла запропаститься настоящая графинюшка и только гадание Марии смогло пролить некоторый свет в этой запутанной истории. Маленький смуглый кулачок Марфы постучал условным стуком. В этот же момент послышались чьи-то торопливые шаги, и моментально распахнулась дверь. На пороге стояла моя точная копия, облаченная в повседневное голубое платье с отложным белым кружевным воротничком. Я ошалело замерла на месте, будто примерзла к деревянному полу, и была не в силах даже пошевелиться.
– Здравствуй, Марфа, – тихо поздоровался мой двойник моим голосом. – Кто это с тобой?
– Думаю, вам надобно познакомиться, – также тихо отозвалась Марфа.
– Да? Ну, тогда заходите…
Чем больше я рассматривала урожденную графиню Миллер, тем больше поражалась нашему с ней сходству: те же большие серо-голубые глаза, овал лица, удивленно приподнятые брови с красивым изломом, прямой нос с тонкими изящными ноздрями, розовые губы с надменно вздернутой верхней губой и даже такой же, как и у меня, голос. Все это было очень и очень странно и более походило на сон, словно Время опять решило играть со мной в свои игры. Девушка напротив, была с такой же, как и у меня, хрупкой фигурой с узкими плечиками, та же высокая грудь и узкая талия, обтянутая тканью темно-голубого строго платья. У меня было такое чувство, будто смотрю на саму себя в зеркало и вижу собственное отражение. Наверное, у меня было забавное выражение лица, но не менее ошарашенной выглядела и сама Габриэль. Мы уже добрых десять минут молча, стояли друг напротив друга в маленькой гостиной, совершенно не замечая остальных присутствующих людей в комнате. Только теперь я осознала, что меня могли без труда спутать с настоящей графиней Миллер, и только Марфа знала, где она в это время находится.
– Присаживайтесь, – послышался мужской голос, а до меня он доносился как из-за слоя ваты.
Я машинально уселась на простой диванчик, Марфа упала рядом со мной, а на диван напротив – уселась моя точная копия вместе с незнакомым мне молодым мужчиной средних лет. Между нами находился лишь низкий чайный столик на кривых ножках. На столике стояла ваза из простого стекла, с роскошным букетом из разноцветных мелких астр и хризантем нежно-розового оттенка. В небольшой комнатке витал приятный аромат осенних цветов. Не знаю, сколько мы еще пристально изучали друг друга, но первой опомнилась хозяйка квартиры. Она смущенно потупилась, с трудом отводя взгляд в сторону.
– Может, чаю выпьем? – робко предложила она, улыбаясь одними уголками губ, но глаза продолжали быть холодными и пытливыми.
Она испуганно моргнула и вновь уставилась на мое лицо, словно опасаясь услышать мой голос. В глубине ее изменчивых глаз мелькнула какая-то особенная теплота, острое любопытство и отстраненность от происходящего. Словно она наблюдала за сложившейся ситуацией со стороны.
– Да, не откажусь, – как можно вежливее отозвалась я таким хриплым и чужим голосом, что Габриэль немного расслабилась, видимо полная идентичность со мной ее жутко пугала.
Марфа в этот же момент подскочила на месте и моментально предложила помощь, но Габриэль твердо отказалась от предложенной помощи, сославшись на то, что она больше не графиня, а простоя мещанка. Слишком суетливо она вышла из гостиной, а я наконец-то обратила внимание на присутствующего мужчину. Его зеленые веселые глаза с неприкрытым интересом рассматривали меня. Из-под густых усов показалась открытая искренняя улыбка, и блеснул ряд великолепных зубов. Одет он был просто в черные простые брюки, порядком поношенные ботинки и серую фланелевую рубашку с закатанными до локтей рукавами. Вся его поза была по-своему грациозна и непринужденна. Руки были скрещены на груди, а правая нога – закинута на левую. Конечно, он не был таким идеально красивым, как князь Баринский, но в его неправильных чертах лица затаилось добродушие, честность и прямота. Именно про таких мужчин говорят, что что-то в нем есть. Какой-то непередаваемый шарм таился в спутнике жизни настоящей Габриэль. За такими широкими плечами всегда можно спрятаться от житейских невзгод, и судя по упрямому квадратному подбородку и стальному взгляду, с ним точно не пропадешь.
В комнате повисла неловкая тишина, когда всем непросто, и никто не знает о чем и заговорить. Пока урожденная графиня возилась на кухне с чаем, я с огромным интересом рассматривала гостиную, в которой сидела. В целом комнатка была чистенькой и уютной, все вокруг дышало семейной атмосферой. Повсюду чувствовалась женская рука, и множество домашних цветов в вазонах это подтверждало. Высокий потолок, стены, оклеенные однотонными блекло-голубыми обоями, небольшое окошко, застекленное квадратиками мутных стекол. Простенькие голубые несколько выцветшие шторы защищали комнату от прямых солнечных лучей. В комнате даже небольшой камин имелся с кованой решеткой, лакированной каминной полкой и старинными настенными часами над ним. На полке стояло несколько черно-белых фотографий в простых деревянных рамочках. На одной из них была изображена пара: улыбающаяся Габриэль в белом платье под горло и счастливый мужчина с веселыми глазами, сидящий напротив меня. Фото мне показалось отдаленно знакомым, словно я где-то его уже видела, но это нелепое предположение я тут же отмела.
Мое молчаливое созерцание прервало появление Габриэль. Она старательно держала в руках поднос, и невооруженным взглядом было видно, что делает это хозяйка дома очень непродолжительное время. Марфа непроизвольно дернулась, подхватила большой начищенный до блеска чайник с кипятком и поставила на специальную подставку на столик. За ним последовал фарфоровый заварник с простыми рисунками, сахарница, сливочник, блюдце с румяными баранками и четыре чашки с блюдцами. Габриэль была недовольна и поморщила носик, когда ее бывшая горничная умело и расторопно расставляла приборы для чая. Ее муж иронично улыбался и наблюдал за перепалкой между горничной Миллеров и его женой. Меж тем Марфа уже порывалась разлить чай, но хозяйка все же смогла настоять на своем и принялась разливать заварку крепкого душистого чая, попутно узнавая у меня – сколько ложечек сахару класть в чай и буду ли я сливки. Мне приходилось односложно отвечать хозяйке, и при каждом ответе, Габриэль вздрагивала. Хотя, мне была понятна ее реакция – не каждый день встретишь своего идентичного двойника, а вот спросить о том, зачем мы пожаловали, молодая женщина так не решалась. Видимо, подобную бестактность ей не позволяло воспитание.
– Когда ты исчезла Гэйби, все буквально с ног сбились, разыскивая тебя, – прервала тягостную тишину Марфа, обращаясь к хозяйке. – Ведь никому и в голову не пришло, что моя барышенька против воли родителей пошла и замуж вышла за любимого.
Я и настоящая Габриэль вновь переглянулись. Щеки девушки напротив густо залились румянцем, а на лице расцвела замечательная счастливая улыбка. Она скромно промолчала, предоставляя служанке самой разъяснить всю ситуацию. Марфа, получившая молчаливое одобрение, продолжала:
– Я уж совсем извелась, наблюдая, как графиня и граф страдают, когда все не было вестей и Габриэль все никак не могли найти. Я, конечно, знала, где ты, Гэйби, но мне приходилось молчать ради тебя и твоего счастья. Я молилась Богу, чтобы он помог нам! И он услышал мои молитвы!
– Да? – удивленно вырвалось у меня. – И как?
– Он ниспослал нам тебя, барышня! – счастливым тоном отозвалась Марфа, сияя как начищенная монета. – Матильда, старая нянька нашла эту милую девушку на улице в Екатеринославе и приняла ее за тебя, Гэйби.
Хозяйка удивленно приподняла правую бровь и выдавила:
– Так это благодаря вам, барышня, моя маменька оставила поиски.
Я утвердительно кивнула и тихо ответила:
– Да, я все это время жила под вашим именем и вашей жизнью.
– О, я должно быть у вас в неоплатном долгу, – воскликнула восторженным голосом Гэйби и горячо пожала мои руки. – Благодарствую.
– Ах, бросьте, графиня. Это было совсем не сложно. А вам не было жалко своих родителей? – полюбопытствовала я у Габриэль, отмахиваясь от горячей благодарности моей точной копии.
Сидящая напротив меня девушка заметно помрачнела и печально сказала:
– Меня бы непременно выдали либо за господина Зуева или за подобного ему кавалера. Жуть просто! Вы же знаете мою маменьку. Она не успокоится, пока не найдет богатых мужей своим дочерям.
Я слабо улыбнулась, вспоминая рассказы Сесиль о смехотворном сватовстве Зуева.
– О, да, – сочувственно кивнула я, соглашаясь с Габриэль. – Это точно…
Ее бледное личико просияло, а в глубине светлых глаз мелькнула неподдельная радость.
– Теперь вы меня понимаете, что когда я повстречала Станислава Перовского, ассистента профессора Грибова, то сразу же осознала, что не смогу жить с нелюбимым мужем, хоть он будет красив как бог и сказочно богат.
Я медленно кивнула и вставила свою реплику:
– Не в деньгах счастье…
«А в их количестве» – мысленно продолжила я известную в моей эпохе поговорку.
– Верно! – обрадовано подтвердила Габриэль и радостно закивала. – Безумно рада, что вы меня понимаете. Я ведь не могла иначе… А Станислав – простой мещанин и папенька даже слышать бы не захотел о столь неравном браке… Поэтому мне пришлось убежать из дому ради любви… Чтобы меня не нашли я поменяла не только фамилию, а еще и имя. Теперь я – Софья Николавна Перовская.
Я опустила глаза в чашку и неторопливо размешивала сахар. Где-то в глубине моего подсознания что-то навязчиво крутилось, но вот что именно я все никак не могла сообразить и вспомнить. Еще загадкой была свадебная фотография. Так, что мне приходилось лишь смотреть в свое отражение в чашке. Хозяйка меж тем торопливо оборвала свою речь, смущенно улыбнулась и осторожно отпила чай. Чем дольше я сидела в одной комнате с двойником, тем больше замечала между нами различий, а их оказалось больше чем сходств. Когда Габриэль улыбается, то как-то неуловимо приподымает правый уголок рта чуть вверх, чем левый, и улыбка выходит немого кривоватой. Держит она чашечку двумя пальчиками, грациозней, чем делала я. Ее спина была более прямой, словно она проглотила аршин. Даже голос у нее был более глубокий и грудной. Короче говоря, теперь я даже удивлялась, что мне удалось пробыть на месте графини столь долгое время, и ни одна душа ничегошеньки не заподозрила.
– А как звать тебя, девушка? Откуда ты появилась? – прервала мои размышления и мысленные сравнения Габриэль.
Я скромно улыбнулась и сказала:
– Меня зовут Эля, большего сказать ничего не могу. Я сбежала от одной деревенской бабы, на которую бесплатно вкалывала, после того, как выяснила, что меня выдадут замуж за одного отвратительного мужика. И я просто дала деру.
Брови у Габриэль поползли вверх и она понимающе улыбнулась.
– Понимаю вас…
Внезапно она нахмурилась и спросила:
– Как там папенька и маменька? Как там Сесиль?
В этот момент Марфа горестно вздохнула и украдкой смахнула нахлынувшие непрошеные слезы. Я лишь поджала губы, но упрямо сказала, глядя прямо в глаза Габриэль:
– Они занемогли, госпожа Перовская.
Глава 31
Как только девушка напротив окончательно осознала печальную новость, ее губы побелели и дрогнули в горестной гримасе, а в глазах застыли слезы, так и не пролившись. Это говорило лишь о том, что характер у бывшей графини был весьма твердым и решительным. Лишь в глубине потемневших, как грозовое небо, глаз мелькнуло чувство неподдельного горя. Молодая женщина горестно стиснула руки и с отчаянием посмотрела на меня. Ее худенькие плечики заметно сникли, а ее муж ласково обнял, стараясь поддержать в эту тяжелую минуту.
– Как они? – прошелестела она, старясь унять дрожь в голосе.
Ее ресницы затрепетали и беспомощно опустились вниз, как крылышки бабочки. На бледном личике Софьи Перовской блуждало выражение растерянности, сожаления и чувства неискупаемой вины.
– Ваша маменька и сестрица уже на поправку идут, а вот ваш папенька…, – пролепетала я и неловко запнулась.
Мне от всей души стало жаль эту милую молодую женщину, которая просто пыталась быть счастливой в жизни, а не идти на поводу у родителей. Бывшая графиня всполошилась и умоляюще пролепетала:
– Пожалуйста, Эля, не скрывайте от меня ничего. Что с моим папенькой? Он сильно болен? Он при смерти?
Марфа лишь усугубила панику у Софьи тем, что горестно всхлипнула, достала откуда-то белый полотняный платок, и украдкой вытерла слезы.
– Ваш папенька в тяжелом состоянии, – наконец-то выдавила из себя я, нервно поправляя юбку. – Эта ночь для него будет переломной. Если он ее переживет, то выздоровеет, а если нет, то…
Я не договорила, и неловкая гнетущая тишина воцарилась в маленькой гостиной. Хозяйка тихо вскрикнула, прикрывая лицо руками. Станислав Перовский судорожно притянул поближе к себе свою жену и нежно поцеловал ее немного растрепанную голову. Марфа заревела в голос, совершенно не стесняясь присутствующих. Я неодобрительно поглядела на горничную Миллеров и покачала головой.
– Это я во всем виновата, – тихо прошептала девушка напротив, отнимая от лица руки и взирая с такой болью на меня, что по моей спине прогулялся холодок.
– Нет, что ты, милая, придумала, – ласково сказал Перовский, гладя свою жену, как ребенка по голове.
– Я так бы хотела очутиться рядом с ними в этот день и в грядущую ночь, – задумчиво сказала настоящая Габриэль, спустя некоторое время.
Она машинально помешивала уже давно остывший чай и опустошенно смотрела в свою чашку. В глазах была абсолютная пустота и смирение со случившимся. Немного помочав, она тихо продолжила:
– Ах, как бы мне хотелось, побыть хоть минуточку с маменькой и папенькой. Повидать сестрицу. Я даже не подозревала, что так соскучилась по ним. Ах, что же мне делать?! Как быть?! Я хоть попрощалась бы с батюшкой, если ему уготовано умереть этой ночью. Вот только как же это сделать?
Госпожа Перовская задумчиво перевела взгляд на меня, и мы еще некоторое время тупо пялились друг на друга. В моей голове звенела какая-то настойчивая мысль, но все никак не могла понять, что это за идея. Она упорно стучалась в мое сознание, но слишком насыщенный волнениями день не давал сообразить что к чему. Внезапно Перовский расхохотался и стукнул себя по лбу. Мы, включая Марфу, удивленно воззрились на Станислава и не могли понять причину столь неуместного веселья. Особенно красноречивым был взгляд его молодой супруги.
– Нет, нет, милая женушка. С моей психикой все в порядке, – выдавил из себя сквозь тихий смех Перовский. – Просто ответ так очевиден. Ты и Эля похожи между собой как две капли воды, так почему же вам вновь не обменяться местами?
Его супруга непонимающе уставилась на молодого мужчину и нахмурилась.
– То есть, как это обменяться местами? – до нее все еще не доходил смысл намечающейся аферы.
Я же, широко улыбнувшись, понимающе подхватила:
– А почему бы и нет! Ведь смогла же я изобразить вас, госпожа Софья Перовская. Вы бы могли на эту ночь вернуться в отчий дом и на какое-то время быть самой собой до замужества?
– А Эля, переночует в нашей комнате для гостей, – закончил за меня Перовский.
В этот момент до бывшей графини наконец-то полностью дошел смысл всего выше сказанного, и она тут же радостно рассмеялась и захлопала в ладоши, словно ребенок при виде новой игрушки.
– Превосходно! Просто прекрасно! – воскликнула она и звонко рассмеялась. – Я даже как-то сразу и не подумала об этом, а ведь мой муж прав!
Она от души поцеловала своего супруга в щеку.
– Ты у меня умница, – похвалила она его.
Станислав был как все мужчины – тут же расплылся в улыбке и радостно рассмеялся. Я тоже улыбнулась, но больше от предвкушения намечающейся аферы и от осознания того, что наконец-то сделала хоть что-то полезное в этом веке. Неловкость первых минут знакомства прошла и теперь в комнате воцарилась атмосфера семейного уюта, тепла, веселья и счастья. Внезапно в моей душе поселилось весьма неожиданное чувство единения с этими людьми, словно они тоже были частью моей семьи. У меня было такое ощущение, будто знаем мы друг друга давно.
Внезапно Софья Перовская помрачнела и печально прошептала:
– Станислав, мы совершенно забыли, что сегодня к нам на обед в семь вечера приедут заказчики твоего проекта.
Перовский сразу стал серьезным и задумчиво уставился на меня, словно ожидая от меня какого-то определенного ответа. Я немного поколебалась, но желание помочь Перовской победило всякие другие доводы и вопли моего здравого рассудка. У меня лишь мысленно возник вопрос в том, чтобы не дай Бог не изменить судьбу этих людей. Раз запланирована встреча, то она просто обязана была состояться.
– Раз так, значит, я помогу принять гостей, – согласилась я. – Просто думаю, нам с Софьей Николавной непременно надо подготовиться.
Перовский с огромным облегчением вздохнул и прибавил:
– Да, все одно. Заводчик, выкупивший мое изобретение и его компаньон, в жизни не видели мою жену, так что если они в дальнейшем и увидят Софью, то разницы особой не заметят.
Его жена буквально просияла, а молчавшая доселе Марфа неожиданно выдала:
– Ваш супруг прав, Габриэль Николавна, барышня Эля весьма схожа с вами. Все это время она вела себя натурально и очень схоже…
– Софья Наколавна, – поправила служанку госпожа Перовская. – Сколько надобно тебе говорить, Марфушка.
– Звыняйте, все время забуваюсь, – извиняющим тоном пролепетала горничная Миллеров, смущенно комкая платок в правой руке.
– Ну что ж, надобно готовиться, – отозвалась Софья, переводя тему разговора на более актуальные вопросы.
Хозяйка встала со своего места и принялась торопливо собирать чайный прибор на широкий поднос. Марфа тут же ловко выхватила нагруженный поднос и юркнула из гостиной. Софья Николавна горестно посмотрела вслед горничной и тяжко вздохнула.
– Итак, с чего начнем? – поинтересовалась она, беря меня под руку и увлекая из гостиной в прихожую.
– Думаю, что сперва нам надобно переодеться, а опосля вы покажете комнаты, кухню и расскажете, что запланировано, – я мгновенно перешла на деловой тон.
Квартира у Перовских была небольшая, но уютная. Всего было три комнаты, не считая кухни, кладовой и совмещенного санузла. Самой дальней комнатой была спальня супругов, далее по коридору шла маленькая комнатка для гостей, а затем гостиная. Все комнаты были чистыми без единой пылинки, уютными и прохладными. Небольшие окна были зашторены плотными портьерами, создающими приятный полумрак во всей квартире. Все скромное жилище мне сразу же показала бывшая графиня, а ныне Софья Перовская. Молодая женщина в самую последнюю очередь показала мне спальню, в которой спала она с мужем.
Вся комната была отделана в теплых пастельных тонах. Высокий потолок был чисто побелен, стены были оклеены обоями потрясающего золотисто-сливочного цвета. Цвета кофе с молоком скромные портьеры и прозрачные белоснежные гардины закрывали небольшое приоткрытое окно. В комнату вливался свежий воздух с осенним запахом увядающих листьев. Большую часть комнаты занимала огромная кровать из темного дуба. По обе стороны супружеского ложа стояли прикроватные тумбочки, выполненные в старинном стиле. На каждой тумбе было по серебряному подсвечнику на шесть свечей.
Софья Перовская предложила не терять время даром и выбрать мне платье для ужина с компаньонами. Скромное семейное гнездышко тут же превратилась в гардеробную. На широкую огромную кровать из темного матового дерева был вывален практически весь небогатый гардероб Софьи Николавны, и мы вдвоем кинулись выбирать более подходящее платье для вечера. Все наряды были более чем скромные, что доказывало лишний раз, что семья Перовских была несколько стеснена в средствах. Госпожа Перовская отчаянно жалела, что наряды слишком просты, а все по-настоящему нарядные платья остались в отчем доме, почитай в прошлой жизни. После долгих переборов было выбрано два платья – пышное насыщенного темно-синего цвета с белоснежными манжетами и отложным воротничком и прямого покроя жемчужно-серое с сиреневатым отливом.
В итоге было решено, что темно-синее платье не очень подходит для вечера, а вот жемчужное очень даже ничего, у нег также кокетливый вырез имелся на груди. К платью Софья Перовская выставила серебристые замшевые узконосые туфли на невысоком каблуке, а также к вечернему наряду прилагались скромные жемчужные серьги, едва прикрывающие мочку уха, и нить мелкого жемчуга.
– Этот жемчужный набор мне достался от бабушки, – тихо сказала Софья, благоговейно закрывая гладкий футляр оббитый внутри черным бархатом. – Он был на мне в день венчания, позже Марфа принесла мне и футляр от него. Представляете, его даже никто не хватился.
– Возможно, всем было не до этого, – предположила я.
– Верно, все искали меня, – вздохнула Софья и осторожно положила футляр рядом с платьем.
Прическу, которую соорудила мне Мила еще с утра, решили не переделывать, а госпожа Перовская посоветовала перед ужином пригладить волосы щеткой. В конце концов, я скинула с себя свое платье, а Софья Николавна свое. Госпожа Перовская закружилась перед зеркалом и как-то вскользь призналась, что это платье ей очень напоминает отчим дом и девические годы. Голубое платье госпожи Перовской, сидело на мне также превосходно, как и на моем двойнике. Отложной свободный воротничок подчеркивал длинную стройную шею и овал лица. Софья Перовская из серьезной замужней дамы превратилась в озорную девчонку. Мы лежали среди вороха разноцветных платьев и просто болтали обо всем. Сразу чувствовалось, что девушка истосковалась по общению с ровесниками, и ей сильно не хватало подруги в последнее время. Природа Крыма, Сесиль, поведение маменьки, господин Зуев, а также моя вечная амнезия – все, буквально, все интересовало Софью Перовскую. Я рассказала ей обо всем, не таясь, что происходило со мной. Конечно же, мне пришлось промолчать насчет Часов Времени и самой сущности Времени. Но даже я если бы и рассказала о своих снах и откуда вообще появилась, то боюсь, бывшая графиня точно бы упекла меня в сумасшедший дом. Во время разговора я поймала себя на мысли, что воспринимаю Софью как родную сестру и что между нами возникла непреодолимое родство душ, словно, мы вместе с ней из одного теста. Словно, мы из одного роду-племени.
Не знаю, сколько бы мы еще провели в комнате, заваленной платьями, болтая и смеясь, если бы нас не прервала Марфа. Она тихо и неслышно скользнула в комнату. Служанка уже по своей неискоренимой привычке перемыла посуду на кухне и даже прибралась там. Теперь горничная пришла к нам и буквально пришла в ужас от того, что творилось в спальне хозяев квартиры. Горничная напомнила, что время как-никак бежит и долгое отсутствие Габриэль Миллер может вот-вот стать подозрительным. Пришлось в спешке показывать мне скромную кухню и санузел. Софья Перовская предупредила, что в пять вечера придет помощница приготовить еду на ужин и помочь накрыть стол. Клавдия Петровна была женщина тихая и молчаливая и посему проблем с ней не будет. Вскоре Марфа буквально натянула на свою бывшую госпожу шляпу, перчатки и шелковый плащ. Госпожа Перовская попрощалась со своим мужем, и деревянная дверь закрылась за бывшей графиней.
Я и Станислав Перовский вернулись в гостиную. Стенные часы показывали без четверти два, и времени до прихода помощницы было предостаточно. Хозяин непринужденно предложил мне еще чаю, а так как делать было нечего, то я вынуждена была согласиться. Станислав широко улыбнулся и повел меня на кухню делать этот напиток вместе. Жизнь в барском доме несколько разбаловала меня и я даже отучилась делать самые элементарные вещи, но вскоре мои руки вспомнили привычную работу. Мне удалось даже спокойно вскипятить чайник на чем-то отдаленно похожем на современную плиту с той разницей, что конфорки было всего две. Перовский терпеливо мне пояснил, как включается это чудо техники, работающее на керосине, и был поражен до глубины души тем, что я прекрасно справляюсь с этим агрегатом. Мне приходилось лишь лукаво посмеиваться, прикусив губу, представляя его лицо, если бы он увидел современную мне газовую плиту на кухне со встроенной духовкой и вытяжкой, стиральную машинку в родительской квартире, а также компьютер.
