Текст книги "Смерть в квадрате"

Автор книги: Евгения Кретова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 14 страниц)

И вот тут у Макса пробежал неприятный холодок по спине – ему вспомнилась одна такая женщина. Ослепленная ненавистью, она бросалась на него в кабинете. Седые волосы сбились набок, с уголков рта на подбородок и деловой костюм из дорогой английской шерсти капали хлопья пены. Глаза лезли из орбит. Сыромятина Галина Александровна, мать мажора, убившего двух человек. Он не сразу понял, но она точно страдала каким-то психическим расстройством, она заговаривалась во время допросов, путая возраст своего сына, а потом и вовсе вцепилась Максу в горло и едва не загрызла его, хорошо, что за дверью кабинета оказались опера, они-то и оттащили Сыромятину от Макса.

Максу стало не по себе. Почему, вспомнив о том ненормальном семействе, он сбросил со счетов мать? Только ли потому, что ее признали невменяемой и отправили на принудительное лечение? Сыромятина могла уже выйти… Или сбежать.

Стала бы она подбрасывать окровавленные вещи? Да кто может наверняка сказать, что в голове у человека, признанного невменяемым?

Макс спохватился – вернее, ледяной дождь, на который он вышел в задумчивости, отрезвил его – и сообразил, что держит в руке мобильный телефон, и что на другом конце России к его молчанию прислушивается перепуганная жена. Она уже понапридумывала себе. Капитан Александров откашлялся:

– Да не, Адель, все норм. Нет у меня таких клиентов в прошлом, – он натянуто улыбнулся. Впрочем, знал – супругу ему вряд ли удалось обмануть. – Мне бежать надо. Как Настюха?

– Спит Настюха, – отозвалась Аделия. По интонации ясно – не поверила ни слову. – Обещай, что будешь осторожнее.

– Клянусь!

* * *

Нажав кнопку отбоя, Макс какое-то время стоял на пандусе. Ветер пробирался за шиворот, холодные брызги, сыпавшиеся с навеса, осыпали его с головы до ног. Он смотрел на подъезжающие ко входу в аэропорт такси, видел собственное растерянное отражение на их мокрых боках. Он набрал Глеба:

– Слушай, проверь мать Сыромятина. Она невменяемой признана после нападения на меня. Черт его знает, вдруг, выпустили… Или сбежала из клиники.

Он нахмурился, вспоминая то дело.

Глава 17

Григорий Со́ров оказался рослым и сильным детиной – на обнаруженном в телефоне Нелейко фото со студенческой «вписки» он был на голову выше всех и раза в два шире в плечах, чем сам Нелейко. Не мудрено, что тощий студент не рискнул с ним спорить. После разговора с Нелейко, ясное дело, в общежитии Сорова не оказалось.

– Где он мог спрятаться?

Нелейко вздыхал, твердил, что не знает, но в итоге назвал несколько мест, где сосед мог появиться.

Глеб уже договорился с местными оперативниками, чтобы подключились, но ситуация решилась сама собой: Макс зашел в ближайшее к общежитию кафе – справить нужду и выпить пристойного кофе, если обнаружится – и буквально уперся в грудь выходившему из него Григорию.

Выдохнул – надо брать, пока не очухался. Но наручники у Глеба. А Глеб… «А без наручников я его не скручу». Эти мысли промелькнули стремительно, Макс сделал выпад и ударил Сорова под дых. Кулак впечатался в будто литой из гранита пресс. Боль ядовитой змеей ввинтилась в кисть, ударила по локтю и горячим воском растеклась от плеча в лопатку. Там засела занозой, определенно нацелившись напомнить о себе в самый неподходящий момент.

А Макс тем временем втолкнул Сорова внутрь, тот споткнулся и запутался в резиновом коврике, брошенном у входа, рухнул спиной вперед.

Капитан Александров прыгнул сверху и размахнулся, но бить не потребовалось – Гриша Соров потерял сознание. Макс поднялся, отряхнул руки, только сейчас расслышав визги вокруг: «Полицию! Убивают!». Поднял вверх руку, достал удостоверение:

– Здесь полиция.

Поморщился – боль, прятавшаяся в лопатке, все-таки выбралась и теперь расходилась огненно-рыжими волнами, от которых темнело в глазах. Макс вынул из кармана мобильный и набрал номер капитана Федорченко:

– Сорова взял… Подгребай в кафешку.

Он широко улыбнулся – в его воображении уже маячил сочинский песочек, теплые Настюшины руки и жаркие объятия супруги.

К его большому сожалению, Гриша Сорок никак не помогал следствию и ушел в глухую оборону: ничего не знаю, шмотки нашел, отдал Ваське, пятен не видел, это Ваську спрашивайте, откуда на вещах пятна.

– Кровь? – он изобразил удивление. – Понятия не имею…

Боль, засевшая под лопаткой во время задержания Сорова, шевельнулась и уколола запястье – оно онемело. Макс растер его в задумчивости.

– Ладно, – процедил мрачно. – Значит, пойдем другим путем…

* * *

После допроса Сорова, в капитане Александрове проснулась давно спавшая злость. Он считал, что она мешает следствию, а потому давно приструнил ее и загнал в самый дальний угол своей души. Но, объединившись с болью в лопатке, вдвоем они проделали невероятное: Макс чувствовал огромную злость. Вместо того чтобы проводить первый за три года отпуск со своей семьей, он сидит в этом затхлом участке и смотрит на это нагловатое лицо с модной нынче небритостью, искусно созданной в барбершопе. И то, что Гриша Соров лыбился, разглядывая его, злость только подстегивало.

– Ну ладно, зайдем с другой стороны.

У Макса был человек, который знает, откуда кровь на одежде, и где-то была жертва, которой эта кровь принадлежала, молодая и наверняка красивая девчонка. И уж он-то, капитан Макс Александров, сумеет соединить одно с другим.

Соров отправился в камеру предварительного заключения, а Макс с Глебом устроились в кабинете в Управлении СК по Челябинску. Казенное помещение было почти таким же, как родной кабинет в Москве. А потому Макс по привычке занял рабочий стол, оставив Глебу устраиваться бочком за тесной брифинг-приставкой.

Глеб говорил по телефону, выглядел при этом вполне довольным:

– Так, Макс, – сообщил, когда нажал кнопку отбоя, – Сыромятин-младший сразу после освобождения отправился лечить нервы на курорт.

Макс поморщился: он совсем позабыл о своем подследственном.

– Ты не отмахивайся, потому что Сыромятин-старший при делах и при силах. Так что со счетов их не сбрасываем…

– Ну, не сбрасывай… – Макс поставил локти на стол, насупился: – Давай с этим делом разбираться?

– А я по-твоему, чем занимаюсь? Я этим делом и занимаюсь… Докажем связь между Соровым и Сыромятиным и, считай, дело раскрыто…

– Да не связаны они! Потому что если связаны, то Сыромятин должен был меня в Москве караулить и подсовывать в багаж окровавленные рубашки мне, понимаешь? Чемодан оказался в Челябинске случайно. Слу-чай-но!

Глеб подался вперед, прищурился:

– Это тебе так хочется думать, а что, если все не так? Если Сыромятин подкупил, чтобы твой чемодан отстал от рейса? Если он изначально знал, что он окажется в Челябинске? А кровь это… из отделения переливания крови…

– А фрагменты почки в тканях мне приснились, – Макс полоснул его взглядом. – Я вижу, как ты старательно притягиваешь одно к другому волшебным «если». Только слишком много «если» на один частный случай. Подкупить сотрудника аэропорта, который переложил наш багаж не в тот контейнер, подкупить самого черта, чтобы Нелейко оказался в нужной смене, а его товарищ Соров подбросит пакет с вещами именно в наш чемодан… Это все лажей пахнет, Глеб. Воняет даже. – Он откинулся на спинку кресла. – Но если тебе нужно отработать эту версию, я не препятствую, разминай ее. Я пока посмотрю на это дело как на реально произошедшее убийство, к которому причастен Соров.

Глеб кивнул:

– И как ты это собираешься делать?

– Уточнить по результатам запроса по подходящим параметрам, в первую очередь, – он набрал номер Бочкина: – Здорово, как там мои?

Бочкин бодро отозвался:

– Молодца́ми. Дочь твоя развивает легкие, орет так, что с первого этажа слышно. Жена героически справляется, но по-моему меня тихо ненавидит…

– А тебя-то за что?

– За что, что я стал косвенной причиной ее одиночества, конечно… Рассказывай, что у тебя!

– Мне надо данные по запросу о подходящих параметрам крови телах в Челябинске и его окрестностях, я перед отлетом просил сделать. Пришли?

Бочкин рассмеялся:

– Пришли, конечно. Значит, что мы имеем: молодая девушка рост примерно 170 сантиметров, брюнетка, дата исчезновения примерно совпадает с датой вашего с Аделией вылета из Москвы.

Макс ждал.

– Ну так вот, трупов с такими характеристиками нет…

– Черт…

Бочкин осадил его:

– Что значит «черт»? Это наоборот хорошо, что никого, с похожими характеристиками, не убили, криминальных ран подобного свойства в больницах Челябинска тоже не было. Остаются исчезновения… – он сделал драматичную паузу.

Макс перевел звонок на громкую связь:

– И? Тимур, говори, ты на громкой связи с капитаном Глебом Федорченко, он отрабатывает версию, что заказчик – кто-то из моих бывших подследственных.

Бочкин согласно выдохнул:

– А что, эта мысль не лишена логики…

– Лишена! – отрезал Макс. – Что там с «потеряшками»?

– Две девушки. Одна, Мария Семенова, пропала за неделю до твоей поездки, а вот вторая, Глафира Темны́х, исчезла в тот день. Днем ее еще видели, а потом все…

Макс глухо ударил ребром ладони по столу:

– Присылай материалы… Уголовные дела возбудили?

– Да… телефоны следователей тоже приложу.

* * *

Глеб предлагал всё решить по телефону. Он был сторонником современных технологий: нужные сведения можно узнать из разговора, а необходимые документы запросить фотографией. Макс настоял поехать и переговорить лично.

– Да, я зануда, – нахмурился он, предвосхищая комментарий товарища.

– А как ты в Москве с ее пробками все успеваешь?

Макс уклончиво отмолчался.

И о своей настойчивости не пожалел: оба следователя, ведущих поиски пропавших, подтвердили, что приметы потерпевших совпадают с данными владелицы окровавленных вещей. Но в материалах дела Глафиры Темных Макс обнаружил ее фотографии двух-трехлетней давности, на которых она имела рыжие волосы. Мария Семенова оказалась брюнеткой от рождения.

– Вот она, – Макс вытянул из материалов дела фотографию эффектной девушки с модельной внешностью: выразительные глаза с томной поволокой, чувственный рот и длинная шея. Ухоженные волосы смолистыми волнами падали на фарфоровые плечи. Девушка на фото смотрела вполоборота, загадочно и призывно улыбалась.

– Для сайта знакомств, что ли, фото? – пробубнил из-за его плеча Глеб.

– Не думаю. Мне кажется, это профессиональная съемка, для портфолио. Глафира же актриса, студентка университета культуры, наверняка уже ходит на кастинги… – Он чувствовал, как под пальцами становится колко и горячо. Это верный признак подтвердившейся версии, близость разгадки. Она будоражила.

Глеб придвинулся к фотографии.

– Красивая…

Следователь, который вел поиски Глафиры, кивнул:

– Товарищ капитан прав, актриса она, это фото из ее портфолио. Студентка Челябинского института культуры, будущая актриса драматического театра и кино. Преподаватели отмечали у нее некоторую взбалмошность – могла прийти на репетицию с невыученными репликами, но признавали природные способности – Глафира мгновенно входила в образ, умела на ходу войти в реплику… Подрабатывала в массовке в молодежном театре и получила несколько эпизодических ролей «кушать подано» в Камерном Драмтеатре. Коллеги по труппе отзываются о ней вполне сносно.

– «Сносно» – это как? – не понял Макс.

Следователь – он был в возрасте и по праву смотрел на столичного гостя со снисходительным любопытством, усмехнулся:

– Это значит, что никого не успела подсидеть, в интригах тоже не поучаствовала, но девица бойкая, палец в рот не клади, так что все это с наречием «пока». Это же касается любовных связей – держалась, интрижки не заводила. Но, впрочем, у нее и часов в театре было с гулькин нос.

Макс просмотрел заявление и протоколы опроса родителей девушки, ее подруги, нашел адреса ее соцсетей:

– Последние посты были в день исчезновения… Надо геолокации пробить через сотового оператора, делали? – Он посмотрел на следователя.

Тот кивнул, вытянул из папки распечатку, подтолкнул ее к Александрову и подпер голову рукой с нескрываемым интересом – ему было очевидно, что дело у него заберут, а значит, «висяка» у него не останется. В том, что тело пропавшей вряд ли найдут, он был уверен – на Урале уже властвовала осень, дожди размыли дороги, наполнили реки, а потому найти тело будет ох как непросто. Ну, если ли только случайно кто-то на него не наткнется… Но в такие случайности не верилось.

Капитан Александров тем временем изучал распечатку. В Москве он легко ориентировался, а вот Челябинск не знал совсем, а потому ровные столбцы с координатами ему ни о чем не говорили, но вот столбец с кодами базовых станций… Он толкнул в бок Глеба, указал на предпоследнюю строку в детализации:

– А это же на той самой улице, где общага, в которой мы Сорова задерживали? – и он перевел взгляд на Федорченко.

Тот почесал за ухом.

– Ну, да…

– Давайте-ка проверим по координатам, где именно Глафира отключила свою мобилу.

Они склонились у монитора в кабинете следователя, вбивая последовательно последние десять координат.

– Получается, вечером в день исчезновения, Глафира была в ночном клубе. И после этого ее никто не видел, – Макс перевел взгляд на следователя.

Тот развел руками:

– Никто не сказал, что она собиралась в клуб идти. Мы клуб не проверяли.

Макс протянул:

– Поня-ятно. – Он посмотрел на Глеба. – Давай сверимся с детализацией по Нелейко и Сорову, а? Я считаю, надо сделать запрос сотовому оператору, подетально и выяснить, не только как передвигалась девушка в день исчезновения, где была, но и выяснить по двум задержанным – где они были и пересекались ли их локации.

Глеб кивнул:

– Думаешь, они могут быть знакомы.

– Как минимум это обстоятельство нужно исключить.

Глава 18

Пока готовилась информация от сотового оператора по Нелейко и Сорову, Макс отправился выяснить, чем ещё занималась пропавшая Глафира Темных в день исчезновения. И большую часть дня она провела в парке… Он хотел бы выяснить, что могла делать девушка в парке с пяти утра почти до вечера. Мог ли кто за ней последовать из леса?

Семья ничего не пояснила – девушка уже больше полугода как стала зарабатывать съёмками, жила отдельно.

– Да и прежде не слишком нас в свои дела пускала, – всплакнула её мать, пожилая и выцветшая от горя женщина.

Она просила найти дочь. Макс взял волосы с расчёски девушки – чтобы сверить ДНК – и обещал приложить все усилия. Это было совсем не то, что хотят услышать родственники потерпевших. Им как раз нужно обещание найти близких, вернуть всё на круги своя… Но ни один следователь не станет этого делать – внушать напрасные надежды, убеждать, будто всё хорошо, а он – волшебник Мерлин как минимум. Вот и сейчас в глазах матери Глафиры мелькнуло отчаянье. Прижав к губам замусоленный платок, она порывисто выдохнула и зажмурилась, едва сдержав рыдания. Макс заторопился к выходу.

– Подскажите, у неё парень был?

Мать отрицательно покачала головой и тут же кивнула:

– Был вроде, но кто и что – не знаю, не знакомила она меня со своими ухажёрами. – Она собралась было заплакать, когда её лицо внезапно озарилось идеей, будто лампочка внутри зажглась: – Алёна… Алёна Седина, они дружат со школы, в одной группе сейчас учатся, она должна знать. Глаша что-то говорила о съёмках, но в какие дни они, где… не знаю. А Алёнка может знать, она въедливая, про всех всё знает!

Алёна Седина была в числе опрошенных следователем, ничего не сообщила: или не знает, или ей есть что скрывать.

Уже стоя в скверике у дома Темных, он набрал номер Аделии:

– Ну, наконец-то, – жена отозвалась весёлым голосом. – Ты можешь объяснить, что происходит? Какого лешего за мной как с писаной торбой вся полиция города носится, таскает супчики, домашние сухарики, кофе крафтовый и ресторанное рагу в лотках?!

– Они не ресторанные, как я могу догадаться, – Макс улыбнулся. Голос любимой женщины, доносившийся из динамиков, растворял расстояние и отодвигал мрачную уральскую осень. – Это Мария Кузьминична, из столовой местного следственного комитета.

– Из столовой?.. – Аделия поперхнулась. – Ну, знаешь… Это же Бочкин, получается, твой напряг бедную женщину… Фух, неудобно-то как!

Макс отмахнулся:

– Брось! Воспринимай это как шефство. Приеду, зайдём, спасибо скажем…

– О, насчёт «приеду»! – Аделия оживилась. – Когда этот счастливый момент случится?

– Я его приближаю, как могу, – Макс помрачнел, посмотрел на склонившиеся над ним свинцовые тучи. – Думаю, день-два и смогу ехать назад.

– День-два – это ещё по-божески, это тебе ещё три дня отпуска останется!

Туча швырнула ему за шиворот сноп ледяного дождя. Макс поёжился, поднял воротник, втянул голову в плечи и заторопился к машине.

– Целых три дня, Адель! Прикинь? Главное, чтобы вас уже выписали.

– Выпишут, куда они денутся. Им такое внимание дорого обходится, – Аделия рассмеялась. – Полиция каждый час приезжает то о здоровье справиться, то гостинец передать, а вечером Бочкин твой дежурного донимает вопросами…

У Макса отлегло от сердца. Вот что значит корпоративная этика.

* * *

Макс отправился в ВУЗ.

Челябинский государственный институт культуры оказался современным зданием почти в центре города. Светлое, в окружении елей, спрятанное в паутине пешеходных дорожек, оно немного застряло во временах: все еще тлело советским прошлым, но уже впитывало современные технологии. Кто-то бы назвал это преемственностью, Макс был уверен – все дело в стенах. Они хранят воспоминания обо всех поколениях студентов, они чтят свое прошлое, и время ведет здесь неторопливый бег, смиряясь с ностальгией.

Пройдя в приемную ректора, он уже через десять минут знал, в какой аудитории сейчас занимается подруга Глафиры Темных, а еще через пять минут разглядывал верткую блондинку со вздернутым носом, одаренную живой и, как это говорят в творческих кругах, безыскусной красотой. Алена Седина имела кудри, заплетенные в тугой и непокорный пучок, светло-синие глаза и живой характер. Если есть у актрис амплуа, то Глафира Темных была вамп, а вот ее подруге, скорее всего, предлагали роли детей, веселых и доброжелательных спутниц, всевозможных проказниц и шутниц. Алена оказалась маленькой, миленькой, курносенькой девушкой… и все у нее было таким складным, таким миниатюрным, что иначе как с уменьшительно-ласкательными суффиксами не назовешь.

– Ничего не знаю, я уже вашему коллеге доложила, – неожиданно сурово отозвалась девушка.

В деканате им выделили свободную аудиторию, и теперь Макс сидел за партой, а она стояла перед ним у кафедры, неторопливо играя кистью на замшевом пояске. И смотрела с укором, словно отыгрывала чью-то роль.

Макс вздохнул:

– Смотрите, Алена Сергеевна, ситуация складывается следующая. Ваша подруга пропала шесть дней назад, найти ее живой и здоровой остается все меньше шансов, и преступник сейчас находится на свободе, возможно, приглядывается к новой жертве, возможно, заметает следы или готовит свой отъезд за границу. И с каждым часом, нет – даже с каждой минутой, найти его становится все труднее. Мама Глафиры Темных надеется, что вы поможете следствию…

Расчет оказался верным: упоминание матери пропавшей вкупе с констатацией факта гибели подруги сыграли нужную роль, девушка нахмурилась, смутилась. Если они с Глафирой были школьными подругами, значит, она бывала у нее дома, должна была знать мать Темных, и ей должно стать совестно прятать от нее, не от следствия даже, правду. Алена побледнела, хмуро бросила:

– Да я же ничего не знаю! Верно, мы близки с Глашей, но не настолько, чтобы она меня делала своей наперсницей и отчитывалась, куда ходит, с кем встречается… Не принято у нас сейчас так, понимаете? Личные границы.

– Когда вы в последний раз с ней виделись?

Алена, не задумываясь, ответила:

– Неделю назад. Здесь, в институте. У нас лекции были. Но с практического занятия она убежала… сказала, что ей нужно выспаться. – Девушка осеклась, словно сожалела, что сдала прогул подруги и у той теперь будут проблемы.

«Не-ет, прогул – это меньшее из зол, приключившихся с Темных», – отметил про себя Макс и задал следующий вопрос:

– Для чего она должна была выспаться?

– Ей рано утром на съемки надо было…

– Что она делала в парке с пяти утра в день исчезновения?

Девушка пожала плечами:

– Ну, это несложно. Глаша на съемках была.

– В парке?

Алена снова кивнула:

– Да, у нее был оплачен съемочный день, это обычная практика.

– И кого она там играла?

У девушки забегали глаза, она закусила губу и натеребила поясок отчаяннее.

– Она не говорила.

Макс посмотрел с удивлением. Ему было сложно представить, чтоб школьные подруги не обсудили такую важную деталь, как роль в настоящем кино одной из них, да еще и в крупном проекте московского режиссера.

– Алена Сергеевна, насколько отношения у вас с Глафирой Темных являются доверительными на самом деле?

У девушки обострилось лицо, осунулось. Роль, которую она так тщательно несла, оказалась неподъемной. Алена стала обычной девушкой миниатюрного роста, со странно серыми глазами и тугим пучком на затылке.

– Что вы хотите от меня услышать? Позорное: мы поссорились и почти не общались?!

Макс пожал плечами:

– Почему «позорное»? Это жизнь… Из-за чего вы поссорились с Глафирой?

– Да из-за Глафиры! Она перестала делать домашку, я делала за двоих, а Глашка, не моргнув глазом, списывала и выдавала все за свою работу. Ну, я и возмутилась. Типа, я что ей, нанималась ассистентом домашку делать? Она сказала, что я ей просто завидую. – Алена скрестила руки на груди, фыркнула. – Было бы чему завидовать…

Макс прикинул:

– То есть сколько времени вы были в ссоре?

Девушка ответила, чуть помедлив – переводила дыхание, ей будто бы хотелось сказать больше о подруге.

– С сентября…

Макс вздохнул: такой замечательный канал информации пропал. Но, с другой стороны, верная подруга принялась бы прикрывать спину наперснице, а заклятая, наоборот, расскажет больше, чем следует.

«Что ж, стоит попробовать», – решил он.

– Алена Сергеевна, скажите, у Глафиры есть парень?

– Есть, конечно.

– Имя знаете? Где работает, учится, номер телефона?

Девушка мотнула головой:

– Нет, ничего из этого. – Она улыбнулась, на этот раз виновато. – Личные границы, помните?

Макс помнил и ненавидел их, эти личные границы, за которыми можно прятать самые неприглядные тайны, а иногда и преступления.

– Но он есть? Вам ведь что-то о нем известно?

Алена кивнула:

– Насколько я понимаю, он не из нашей среды, не творческий…

– Почему вы так решили?

Девушка вздохнула и в задумчивости отвела взгляд:

– Глаша как-то говорила, давно, еще до нашей ссоры, что ее раздражает, когда человек лезет с советами, но абсолютно ничего при этом не понимает в ее профессии.

– Это было сказано в отношении ее молодого человека?

– Да, мы обсуждали своих парней. И Глаша вот такое сказала… И мне показалось, с какой-то даже обидой, надрывом. И недавно я слышала, как они ругались по телефону.

– С ним? – уточнил Макс: домыслы в расследовании ему не помогут, мало ли с кем ругалась по телефону девушка, может, с навигатором?

Алена задумалась.

– Думаю, что так…

– И как давно произошел этот разговор?

Девушка посмотрела в окно, обдумывая ответ:

– Недели две-две с половиной назад. Мне кажется, он что-то натворил, она называла его «кобелем вшивым», – девушка смущенно улыбнулась.

– Насколько близкие у них отношения?

Алена усмехнулась:

– Если вы хотите узнать, спали ли они вместе, то не знаю. Глаша не любит, когда лезут с такими интимными вопросами. – По лицу Алены пробежала тень, она поняла, что снова сказала о подруге в настоящем времени, а вероятнее всего следовало уже в прошедшем. Она вздохнула и закусила губу, опустила взгляд.

– Его имя когда-нибудь звучало? Какие-то еще подробности, может, приметы… Ну, не знаю, наличие татуировки, стрижка, рост, где познакомились.

Девушка покачала головой:

– Она называла его «Масик», но это ни о чем не говорит, это не сокращение от имени. «Масик» – это «мальчик». Она так всегда… говорила, еще со школы… Она говорила, что ей так удобно: не надо запоминать имя, заводить всякий раз новый контакт. Номер в телефонной книге сменила, и все – Масик остался Масиком, только уже совсем другим. Да, он наверняка довольно высокий, она не любила низкорослых парней, и обязательно бы упомянула в разговоре, что он «не стандарт». Она выбирала высоких, плечистых мужчин… – Она развела руками: – Это, к сожалению, все, что я могу сказать…

В аудиторию заглянули. Вихрастая голова просунулась в дверную щель и тут же с хохотом убралась обратно. Алена заторопилась.

– Мне идти надо. Можно? – она с тоской и тревогой посмотрела на следователя.

Макс кивнул:

– Да, я почти все узнал, что хотел. Последний вопрос: что за кино снималось, вы случайно не знаете? Или это тоже «личные границы»?

Девушка полоснула его взглядом, но ответила подчеркнуто спокойным тоном:

– Да какой тут может быть секрет, в фойе на информационной панели висело приглашение на пробы… Я и сама ходила, на роль местного следователя пробовалась. Не прошла… «Следак с Петровки», так, кажется, фильм называется.

Имя и контактные данные режиссера она, конечно, не запомнила. Но это ничего: он найдет этого парня, кем бы он ни был, из-под земли откопает при необходимости.

Макс оставил свою визитку – на случай, если девушка вспомнит что-то важное, и выйдя из здания института, втянул носом сырой, заплесневелый воздух.

Он набрал номер Глеба – расшифровки по телефонным звонкам Нелейко и Сорова пока не поступили. Значит, придется еще ждать.

Он неторопливо брел по мокрым после дождя тропинкам в сторону автобусной остановки, где припарковал машину Глеба, и набирал номер Аделии.

– Привет, Адель, как вы там?