Текст книги "Смерть в квадрате"

Автор книги: Евгения Кретова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 14 страниц)

– Да не. Сама она, говорю ж, еще сказала, что шанс такой раз в жизни выпадает. Вроде как знакомы они с мужиком этим были.

Макс покачал головой:

– Куда отвез Глафиру? Имя клиента?

Он назвал адрес отеля. И имя заказчика. Макс обомлел.

– Ты уверен?

– Не, ты опять побожиться просишь? – Саня развел скованными в наручники руками. – Она поэтому и согласилась, говорю, знакомы они.

– Откуда тогда кровь на одежде Черных?

– Да не знаю я! – он приложил руку к груди. – Правда, не знаю, начальник. Она разделась у меня в машине, скинула брюки, рубашку. В бельишке выскочила из салона и побежала к крыльцу. Принялась барабанить в двери и натурально молить о помощи. Мы подождали, когда дверь распахнутся – мужик вроде один был. Подождали еще… ну на всякий случай. Парни мои, – он неопределенно кивнул, вероятно, имя в виду охранников, – прошли к дому, посмотрели – девочка уже в пледике на коленях у мужика сидела и шампанское пила.

– До сих пор сидит? – Макс чувствовал, как багровеет. – Неделю уже?

Саня покачал головой:

– Без понятия, у меня своих дел по горло. Хлыщ этот московский за все заплатил…

– Да кто заказчик-то? – не выдержал Глеб, стоявший за спиной Макса.

– Это продюсер фильма, в котором она снималась. Алена Седина сказала, он ее хотел еще на съемочной площадке закадрить, к вагончику подходил его помощник. Но опоздал, Глафира к тому моменту убежала на работу в клуб.

Глава 25

Макс остановился у небольшого, залитого золотыми огнями деревянного коттеджа. Отличное место, стоило признать – прекрасная территория, пара бассейнов, один из них – с подогревом, так что можно было и зимой плавать, несмотря на сибирские морозы. Сосны… Дорожки вычищенные, словно по линеечке нарисованные.

Из окон лилась музыка, слышались нетрезвые голоса.

Макс переглянулся с Глебом, позвонил. Ожидаемо – не ответили. Вместо этого из дома вывалилась целующаяся парочка: полуодетый мужик и совсем почти не одетая девица.

– Доброго вечера, – поздоровался Макс. Перед ним стоял режиссер того самого фильма.

Мужчина осоловело моргнул, сделал неловкую попытку откланяться:

– И вам не хворать, – икнул он и, приобняв девицу за талию, качнулся в сторону лестницы.

Макс перехватил его под локоть, показал фото Глафиры.

– Где она? Глафира Темных.

Режиссер нахмурился, попытался сфокусировать взгляд. Махнул рукой куда-то за спину. Девушка ответила вместо него:

– В сауне она, с Ильей Борисычем, – она прыснула в кулак. – Вы только это, постучитесь…

И она засмеялась в голос, потянула кавалера к теплому бассейну, закуксилась:

– Пойдем, Зая, мальчики сами справятся.

Макс с Глебом переглянулись.

– Это, что, она жива, выходит?

Макс толкнул дверь, сразу оказавшись окружен звуками и запахами затянувшегося веселья: вдоль стен стояли бутылки, на столах, диванах, подоконниках в разномастных тарелках лежали остатки еды, надкусанные яблоки, шкурки мандаринов и корочки пицц. Все это смешалось с запахами табака, призывно-едких женских духов и кислотной музыкой. Макс даже не знал, что такое еще слушают в приличном возрасте.

На диване целовались двое. Макс подошел ближе, пнул по ноге мужика, тот оглянулся:

– Сауна где?

Тот кивнул вправо и снова вернулся к объятиям.

Макс с Глебом отправились в указанном направлении. Макс на ходу сделал тише музыку – та уже успела поселиться внутри черепной коробки и теперь билась внутри наподобие дятла.

Деревянная дверь в сауну оказалась распахнута. Внутри, на остывающих скамьях, лежала прикрытая до шеи простыней Глафира Темных. Напротив нее сидел темноволосый, едва начинающий седеть и полнеть, мужчина. И пристально рассматривал ее.

– Илья Борисович Крошев? – Макс достал удостоверение и показал его мужчине.

Тот оказался трезв, лениво посмотрел и снова уставился на Глафиру.

– Она жива?

– А что с ней станется?

Макс подошел к девушке, проверил пульс на яремной впадинке – тот бился неистово. Проверил руки – без следов уколов.

Внезапно Глафира вскочила. Резко села, подобрав под себя ноги и схватив руками края простыни. Она будто бы не видела ни Макса, ни Глеба. Сразу нашла взглядом Крошева.

– Ну, как?

Тот скривился:

– Норм, – тот равнодушно пожал плечами. Поморщился: – Когда уже молодежь натусуется, шумно, не могу.

Выглянув наружу, гаркнул:

– Иван! Музыку убери!

Кто-то завозился в зале, вероятно, тот же мужик, которого Макс с Глебом застали лобзающимся с красоткой. Но музыка стала тише. Крошев крикнул еще раз:

– И валите все отсюда! Надоели…

Последнее он сказал, переведя взгляд на Макса. Тому даже показалось, что сказано оно было именно ему. Но Крошев поинтересовался:

– Кто такие?

Макс повторно достал удостоверение из кармана, показал. Тот повторно кивнул.

– Хорошо, спросим иначе. Чего надо?

– Глафиру Темных разыскиваем, – Макс кивнул на брюнетку. Та вскинула голову, нахмурилась. – Мать ее заявление написала, на розыск. Были основания считать ее похищенной и убитой.

Крошев закатил глаза:

– Иван?! Ты какого хрена мне девку похитил?!

Макс понял – «московский хлыщ», о котором говорил сутенер Гризли, неверным движением сейчас пытался попасть в собственные брюки, чтобы убраться из дома, как этого хотел шеф.

– Что значит «похитил»? – Глафира придвинулась ближе. – Никто меня не похищал… Масик…

Крошев поморщился, будто от зубной боли:

– Давай без этого, а?

Макс посмотрел на Глафиру:

– То есть вы здесь добровольно?

Крошев тяжело поднялся. Чертыхаясь, направился в гостиную.

– Иван, я ж тебя просил, а? Вот на хрена ты это сделал?!

– Что? – Иван вышел на свет. На нем были джинсы. Алую рубашку он мял в руках. – Что я опять сделал не так?

– Да все ты не так делаешь. Ваня, уволю я тебя к чертям собачьим. Просил же, чисто все сделать, чтобы без проблем было… А ты все через жопу, что город этот, что съемки эти…

– Шеф, ну… – Иван выглядел протрезвевшим.

Крошев махнул рукой.

Глафира схватила Макса за руку – больно вцепилась ногтями в предплечье. Зашипела:

– Вы зачем явились? Вы мне все испортили, я что, зря его неделю развлекала как собачка, то рыбку изображала, то призрака, то ожившего мертвеца?! – и уже громче залепетала: – Масик… Илья Борисович, они что-то перепутали! Они уже уходят.

Она бросилась к продюсеру.

У Макса упало сердце. Стало гадко, гаже, чем если в дерьмо наступить босой ногой.

– Вам что, мать свою не жалко? Она с ума сходит, вас разыскивая…

– А что меня разыскивать? Я, что, каждый свой шаг ей рассказывать должна. Я взрослая женщина, у меня шанс выпал один на миллион карьеру в Москве построить, а вы тут приперлись и все портите мне.

Крошев на заднем фоне отчитывал Ивана, тот блеял что-то невразумительное в своё оправдание. Глафира подняла вверх указательный палец:

– И даже не думайте, что я вам позволю, чтобы он выставил меня сейчас!

– А мы-то тут при чем? – удивился Глеб.

– При том! – Глафира поднялась, закуталась плотнее в простыню, в которую была завернута, распушила волосы. Подняла вверх подбородок. – Он Гоголя собирается переснимать, поняли? Ему нужна актриса на роль панночки! Поняли?!

Глеб пробормотал:

– Панночка померла, будем ее хоронить!

– Типун вам на язык! – зыркнула на него Глафира, отодвинула Макса и выскользнула наружу. Заворковала уже там. – Илья Борисович, это какое-то недоразумение, ей-богу. Мы так хорошо беседовали, репетировали даже… Вам же понравилось, как я труп сыграла? Понравилось, как я мертвую панночку изображала?

– Да отвали ты! Много ума не надо, мертвую сыграть, – Илья Борисович говорил зло.

Глеб тронул Макса за локоть:

– Пошли, что ль…

Макс поднял вверх указательный палец:

– Погоди…

Он шагнул из сауны, прошел в зал. Девицы, с которой обнимался Иван, уже не было. Сам помощник продюсера стоял босой, в брюках, в распахнутой на тощей груди рубахе и понуро принимал все обзывательства, которыми награждал его шеф.

– Идиот! Полудурок! Тебе что, нормальную девку сложно было привезти?

– А я нормальная! – крутилась перед ним Глафира.

Макс откашлялся, заставив своим появлением замолчать всю компанию.

– Глафира Дмитриевна, вы явились сюда в одежде?

– Господи, нет, меня ограбили прямо у дома Ма… Ильи Борисовича, – Глафира натурально покраснела, метнула в Макса молнию.

Тот качнул головой:

– Следствию доподлинно известно, что от одежды вы избавились в машине сутенера Сани Гризли…

– Сутенера? – Крошев шумно вздохнул, и посмотрел на своего помощника, тот еще ниже опустил голову и протрезвел окончательно.

Макс продолжал:

– Может, Глафира Дмитриевна сама все-таки расскажет…

Темных устало опустила руки, сбросила все маски и опустилась на диван.

– Саня Гризли приехал, сказал, что вы меня ищете, – она посмотрела на Крошева. – Я поняла, что это шанс выбраться в Москву, роли нормальные получить… – Она выдохнула, растерла виски. – Я же видела, как вы пялитесь на меня на съемочной площадке, так что ждала, что как-то меня найдете. Через Саню… В чем, собственно, проблема? Я не его девочка, просто… пересекались иногда.

Крошев фыркнул. Глафира потемнела взглядом:

– Ой, не надо только пай-мальчика разыгрывать. Ваш помощничек же как-то нашел дорогу к главному сутенеру города? Чтобы меня найти… то есть с чего-то решили, что он меня может знать. – Она закатила глаза. – В машине он сказал, что у меня рубашка куревом провоняла, заказчику не понравится. И предложил, раз я актриса, разыграть перед вами сценку, типа девушка в беде, ограбили, раздели, чуть не убили…

Она цокнула языком, плотнее завязала узел на груди, спустила волосы и скрестила руки.

– Если у вас и мысли не возникло, что мое появление розыгрыш, то, выходит, клево я сыграла. Чего нос воротите?! А если догадались, то чего тогда подыгрывать начали? Коньяком поить, в ванну горячую усаживать?! Все вы, мужики, одинаковые…

Она поднялась и направилась к лестнице, ведущей на второй этаж.

Макс остановил ее:

– Вы эту одежду узнаете? – он показал вещи из чемодана Аделии.

Глафира кивнула.

– Тогда как вы объясните, что на рубашке кровь?

Темных пожала плечами:

– Без понятия, я вещи в машине оставила. Вообще-то надеялась, что Гризли их сохранит.

Макс убрал сотовый.

– Девушка, на которой была эта рубашка, вернее всего мертва. А я неделю потратил на ваши, Глафира Дмитриевна, поиски. И даже если и был шанс найти девушку живой, сейчас он равен нулю…

Глафира округлила глаза:

– То есть я еще и виновата, что вы работу делать не умеете?

Макс убрал мобильный в карман. Резко развернулся и направился к выходу – где искать настоящую жертву он не знал.

Он снова оказался в начальной точке.

Глава 26

Саня Гризли уже оправился от прежнего шока и теперь смотрел на Макса с наивно-наглым выражением, в котором откровенно читалось: «И что ты мне сделаешь?».

Капитан Александров устроился за столом напротив задержанного, открыл папку с делом. Долго перебирал бумаги и молчал, периодически издавая многозначительные звуки. Саня на каждый из них реагировал одинаково: закатывал глаза и презрительно прыскал.

– Что, начальник, – не выдержал он, – вздыхаешь? Неприятно, как твое дело разваливается?

Макс коротко на него взглянул.

– Отнюдь… – Он снова уставился в документы. – Считаю, сколько внеочередных званий получу, заехав в ваш уютный городок.

Саня склонил голову к плечу. Макс продолжал:

– Девушку нашел, – он загнул первый палец, – махинации в аэропорту обнаружил, притон накрыл!

Последнее он сказал особенно радостно. Про махинации в аэропорту он, конечно, приврал, но откуда Сане Гризли об этом знать? А махинации какие-то точно есть – не просто же так камеры из зоны сортировки убрали и не торопятся возвращать.

Макс раздражающе ослепительно улыбнулся:

– Это ж такими темпами и через звание перескочить можно!

Гризли, поморщившись, продолжил:

– Мелочный ты тип, начальник… О званиях печешься.

Макс пожал плечами:

– Ну, о чем-то приходится. – Он захлопнул картонную папку и поставил локоть здоровой руки на стол, посмотрел на Гризли. В материалах дела лежало заключение эксперта: кровь на рубашке не принадлежала Глафире Темных. – Мне время дорого, поэтому предлагаю начинать со следствием сотрудничать. И достоверно рассказать, кому были переданы вещи Темных, оставшиеся в вашей машине.

Раненая рука пульсировала, Макс предполагал, что к врачу все-таки явиться придется.

– Да выбросили и все…

– Хорошо. Где выбросили, куда выбросили, – Макс приготовился записывать, снова открыл папку «Дело» и здоровой рукой вытянул бланк протокола допроса. Поморщился.

Гризли отвернулся:

– Я не помню.

– Придется вспомнить. Девушка, на которой были эти вещи, вероятно, тяжело ранена, а может быть, уже и мертва. И ваша причастность к ее смерти очевидна: свидетельница показывает, что оставила вещи именно в вашей машине, рассчитывая получить их обратно. Они не имели ни пятен, ни повреждений.

Гризли ощерился:

– В лесу выбросили!

– Сейчас вы врете. Следов, свидетельствующих о пребывании рубашки и брюк в лесу, на одежде не обнаружено.

Гризли чертыхнулся. Макс неторопливо продолжил:

– Предвосхищая ваши попытки завести следствие по ложному следу, отмечу, что на волокнах ткани не обнаружено следов ни пищевых отходов, ни машинного масла, ни…

– Ой все! – Гризли отмахнулся. – Не знаю я, у кого шмотки оказались, правду говорю. В машине я, конечно, тоже не собирался оставлять, отдал Юрику… Юре Филитову.

Это был один из задержанных вместе с ним охранников, который как раз и выстрелил в Макса.

– Он носит женские вещи?

Гризли фыркнул:

– Не его фасон, знаешь ли. И размер он побольше предпочитает… Чтобы пристроил я отдал, не понятно, что ли?!

Макс сделал отметку в протоколе.

– И что Филитов?

– Да ничего, сунул в пакет… Дальше не знаю, я поехал в кабак, парней отпустил. У них спрашивайте.

Филитов отпираться не стал, на вопрос о вещах Глафиры Темных, пожал плечами:

– Шефа отвезли в «Айрин», это кабак наш местный, приличный. Его ждать остался водитель, нас сменили Семен с напарником, мы поехали домой.

– Одежда в машине осталась?

Юрий округлил глаза:

– Вы что? Шеф бы вернулся и увидел, что распоряжение не исполнено – бошки-то бы оторвал напрочь. Не, мы забрали.

– И куда дели?

– Так я это… в офис же вернулся, – Юрий почесал небритый подбородок. – И стажеру оставил. Ну, чтобы убрал куда-нибудь.

Макс уставился на него:

– А чего сразу не сказали, что вещи передали стажеру?

Филитов опустил взгляд:

– Ну а что такого? Отдали и отдали. Что Темных живая, сказали, вы ж не поверили. А что там за кровь, откуда я знаю, я стажеру отдал, как было, без крови всякой.

Он брезгливо поморщился.

– Имя, фамилия стажера, где живет, чем занимается… особые приметы.

– Да нет никаких примет, – Юрий встрепенулся. – Рост ниже меня, возраст, вроде, двадцать четыре или чуть больше, но я вам не бухгалтерия, чтобы это знать.

– А вы постарайтесь, Юрий, – Максим строго посмотрел на него. Боль в больной руке стала горячей.

Задержанный покосился на Макса, скользнул взглядом по плечу. Пробормотал:

– Не знаю, правда. Живет где-то на окраине, это знаю. Мать у него еще в соцзащите что ли работала…

– Зовут его как? И адрес матери или его самого.

Филитов задумался:

– На Каслинской улице, рядом с гипермаркетом продуктовым. Там еще соцзащита есть, в ней-то его мать и работает.

– Звать его как?

– Стажера? – Филитов посмотрел на Макса с опаской. – Так Филя его зовут. Филипп. А фамилия Югорский… Только он того, на больничном уже неделю, так что на адресе он или на хате своей я не знаю, понял?

Макс все понял. Он уже вызвал конвой и натянул куртку на здоровую руку.

Глава 27

Анна Антоновна Югорская была на пенсии. Ее хорошо помнили сотрудницы постарше – в таких учреждениях люди часто работают по десять, а то и больше лет. Отзывались хорошо, как о доброй и порядочной женщине, очень старательной и ответственной.

– Она недалеко здесь живет, – пояснила женщина.

– А сына ее, Филиппа, знаете? – уточнил Макс.

Женщина улыбнулась:

– Знаю, конечно. Но давно не видела. Вроде, он куда-то уехал.

Это было скверно, хотя, конечно, ожидаемо – убийцы часто бросаются в бега. Но теперь следствию было известно его имя, приметы.

Макс нажал черную кнопку звонка, ожидая, что женщина тоже не сразу ему отопрет. Но ошибся – Анна Антоновна открыла сразу, заинтересованно спросила:

– Вам кого?

Макс показал удостоверение, представился и назвал имя ее сына.

– Так нет его. В командировке он, в Омске, – женщина с опаской поглядывала на оперативников и ОМОН, топтавшийся за спиной следователя.

– А где он работает?

Анна Антоновна посмотрела на Макса с неодобрением:

– Так в банке, финансовый аналитик он.

– У вас есть телефон его начальника?

Анна Антоновна вздохнула, поджала губы:

– Посмотрю сейчас…

Она скрылась за дверью, а когда вышла, в ее руке подрагивала старенькая записная книжка, распахнутая на букве «о».

– Вот, Обнищев Валерий Николаевич, – она продиктовала номер. – А какие вопросы у вас к Гришеньке?

Макс, собравшийся было набрать номер начальника Филиппа, остановился. Перевел взгляд на Югорскую.

– Гришенька? Погодите, Григорий Соров – ваш сын?

Анна Антоновна кивнула.

– Ну да.

– Он же студент.

– Все так, – снова подтвердила женщина, плотнее кутаясь в халат. Ее руки в темных пигментных пятнах, сомкнутые на воротнике байкового халата, подрагивали все сильнее. – Гришенька и учится, и работает, мне помогает. Он хороший мальчик.

– Прямо золотой, – машинально отозвался Макс, по привычке – с сарказмом. Анна Антоновна обиделась, поджала губы и потянулась к ручке двери, чтобы захлопнуть перед носом Макса. Тот остановил ее. – А с чего вы взяли, что он в командировке?

– Так позвонил он и сказал, что отправили на стажировку, на пару недель, – отчеканила женщина. – А в чем дело-то?

– А дело в том, что ваш сын вам соврал. Не в командировке он, а в СИЗО, по подозрению в причастности к убийству задержан.

Женщина ахнула, осела, но не упала – помогла ручка двери, на которой повисла женщина.

– А вот кто такой Филипп Югорский и где его найти, мне бы хотелось знать.

– Филя? – у женщины побледнело лицо. – Ну я так и знала, что этот оболтус втянет Гришу в историю… Пасынок это мой, Филя.

Макс отпустил ОМОН по машинам, сам зашел к Анне Антоновне. Та предложила чаю – он отказался.

– Я вышла замуж за Матвея, когда Филе уже десять лет было. Шебутной был пацан, но мы в целом ладили, – начала она рассказ. – Поначалу-то, он ревновал очень меня к отцу своему. А я-то что, молодая была, педагогических книжек начиталась, вот и взялась находить контакт. Нашла.

Анна Антоновна кивнула своим мыслям.

– Я Матвею все хотела ребеночка родить. И не получалось. Гришенька потому поздний у нас. Матвей так и не нарадовался, умер, Грише всего пять годков было. А Филя школу уже заканчивал.

Она нахмурилась.

– Как узнал он, что отца… не стало, вещи собрал и уехал. Сказал, что не станет жить с мачехой. Больно мне было, я-то, дуреха, думала, за мать он меня считает, его-то родная в младенчестве бросила, отцу оставила. А оно вон как вышло. Долго его не было. Я искала, по знакомым бегала. В милицию обратилась, как неделю не возвращался. Милиция и помогла найти. Оказалось, в деревне он, здесь, недалеко… с матерью со своей, родной. Я и не знала, что они нашлись-то. Ну поплакала, да отступила – своя кровь все одно дороже будет. А через семь лет вернулся он. В наколках, – она посмотрела на Макса, тот кивнул, догадавшись о причинах длительного отсутствия пасынка. Женщина горестно вздохнула. – За драку его посадили. Как сказал Филя, в драке зарезал он там кого-то, за то и посадили. Говорит: «Можно, мама, у вас пожить. Больше идти не к кому». Мама… Вот так, значит. Я пустила, не смогла отказать, квартира-то Матвея, и Филиппу доля принадлежит. Не смогла за порог выставить. Мне соседки-то говорили, что дура я слабохарактерная, а я верила, что Филя хороший.

Анна Антоновна вздохнула, опустила глаза.

– Вот тогда-то они с Гришей и сдружились… Я не сразу заметила, при мне все чинно было. Да и дома меня почти не было, на двух работах работала, чтобы Гришу поднять. А как-то прихожу домой, а в холодильнике колбаса дорогая, сыры, и гранаты… Я Гришу за пуговицу – откуда, спрашиваю. Он говорит, купил. А деньги откуда – так заработал. А Филя из комнаты выходит и подтверждает, что заработал он. Я проверила. Оказалось, фуру разгружал в продовольственном магазине, вот ему продукцией и заплатили. Я успокоилась, больше не спрашивала, откуда продукты дома, техника. Думала – работает парень. Радовалась. А потом участковый пришел. И говорит – Гриша мой в банде состоит, ворованное они сбывают, а он, значится, хранит. Вот эта вся техника – украденная была. А я-то бестолковая, и не замечала, что то появится магнитофон, то пропадет, то на его месте новый появится, да вроде как другой марки. По мне так они все на одно лицо…

Филиппа снова посадили, Гришу на учет поставили. И вот с тех пор-то я и ждала, что Филипп появится опять.

– И появился?

Анна Антоновна кивнула:

– Два с половиной месяца назад приехал. – Сказала севшим голосом. – Ночевать не остался, Гришу вызвал на улицу, потолковали о чем-то, да и ушел. Я узнавала у Гриши, тот отмалчивается. Ох, и плакала я, и просила-умоляла. Только ведь жизнь выправилась, учится, работает… – Она тихо и отчаянно заплакала. Протяжно вздохнула. – Простите. А сейчас выходит, вообще убийство случилось.

Макс понимал ее.

– А почему у Григория другая фамилия? Соров.

– Так и у меня такая, я замуж выходила второй раз, Гришеньке все отца достойного искала. Да не сложилось. А фамилию отчима Гриша менять не стал, хорошо к отчиму относился, они и сейчас иногда видятся…

– Анна Антоновна, я подозреваю, что Филипп может быть причастен к преступлению Он передал вашему сыну окровавленные вещи, чтобы тот спрятал их. Вероятно, пострадавшая девушка мертва. Или тяжело ранена… И я пытаюсь выяснить, что с ней, можно ли еще ей помощь или хотя бы позволить ее близким… не считать ее без вести пропавшей. – Он посмотрел в глаза женщине. – Где Филипп может сейчас скрываться?

– Думаете, это он убил? – спросила Анна Антоновна, отвернувшись к окну. – Он никогда не был жестоким. Но что-то в нем всегда таилось. Помню, порезалась я как-то на кухне, так он с таким удовольствием наблюдал, как кровь полотенце пропитывает…

Макс насторожился.

– Я тогда это списала на нелюбовь ко мне, да кто его знает, может и не в том дело было… – Она вздохнула. – А Филя вернее всего у своей матери, в Новом Гнезде его ищите. На окраине поселка дом синий, с белыми обшарпанными ставнями… Я подробнее не знаю, Гриша рассказывал, бывал у него там, еще когда школьником был…

Она схватила Макса за руку:

– Гриша не убивал никого, я знаю! Найдите, кто это сделал… А Гришу… домой отпустите, у меня кран течет и лампочка все перегорает в коридоре. Как я одна буду, без Гриши моего?

И она в голос расплакалась. Макс, уходя, притворил за собой дверь и спустился по обшарпанной, выцветшей лестнице. По лестничной клетке эхо разносило причитания и всхлипывания.

* * *

Исполнение своего плана Аделии пришлось отложить до обеда. Покормив дочь и уложив ее спать, включив радионяню и проверив заряд батарейки, Аделия выскользнула из номера, чтобы спуститься вниз, в фойе. Она очень надеялась, что ей не встретится Валентина. И, к счастью, этого не произошло.

Кивнув администратору, девушка прошла к будке охранника.

– Добрый день, – она приветливо улыбнулась, но без заискивания, так, словно информация, которую она собиралась сообщить, была важнее для охранника, чем для нее самой. – Видеосъемка ведется во всех помещениях общего пользования этого отеля?

Охранник бросил на нее внимательный и короткий взгляд, дежурно-вежливо кивнул:

– Без сомнения. Информация о наличии видеосъемки расположена на видимых поверхностях и доводится до сведения постояльцев.

Очевидно, она – не первая, кто интересуется камерами. Но, Аделия была готова поспорить, она была первой, кто интересовался записями в столь эксцентричных целях.

– Это отлично. Мне нужны записи зала в кафетерии, – она назвала точный день и час. – Видите ли, я оставила там кошелек с крупной суммой денег, и мне его не вернули. Хотелось бы понимать, кто взял его, чтобы сообщить полиции.

Охранник нахмурился. У него покраснели кончики ушей. Чуть вытянув шею, он поправил жесткий воротник форменной рубашки, откашлялся.

– Вообще-то у нас так не принято…

– А, ну окей, тогда просто напишу заявление в полицию… – она засобиралась уходить.

Охранник ее остановил:

– Да погодите вы.

Аделия остановилась, оглянулась через плечо.

– Вы точно время помните?

Девушка кивнула:

– Да, я приходила с дочерью на обед примерно в это время.

Охранник вздохнул, кивнул на стул рядом с собой:

– Присаживайтесь, будем смотреть.

У Аделии быстро забилось сердце. Она приготовила телефон, чтобы успеть сфотографировать экран. Охранник тем временем нашел нужный день, нужные камеры и вывел их на экран:

– Вот эти три камеры приглядывают за кафетерием.

Аделия взглянула на ракурсы.

– Вот эта, я сидела за этим столиком, кажется.

Охранник кивнул, вытянул окошко в центр рабочей зоны и стал прокручивать время. Вот в зал зашла Валентина, сделала заказ. Она сидела спиной к камере, но Аделия могла хорошо представить, как пожилая дама потягивает коктейль, как неторопливо поглощает салат. Время бежало – секунды сменяли одна другую, Нелли не появлялась.

Валентина дообедала, к столику подошла официантка, приняла оплату, сменила блюда и принесла новый коктейль, на этот раз молочный. Аделия отчетливо помнила, что именно он стоял на столе, когда появилась сама Аделия с дочкой.

И в самом деле, Валентина встрепенулась, махнула рукой – камеры пока не видели, а вот пожилая дама уже заметила свою соседку и отчаянно привлекала к себе внимание.

Вот Аделия поравнялась с кафетерием, за панорамным стеклом мелькнуло ее бирюзовое платье. А еще через полчаса, из двери, ведущей в фойе, она появилась вместе с Настей. Неллички не было.

Охранник еще наблюдал за тем, как они поглощают обед, как разговаривают о чем-то, а девушка уже просматривала телефон.

– Вот, – она сверилась с датой. – Давайте посмотрим камеры в фойе у главного входа, между девятью и десятью вечера.

И она снова назвала число.

Охранник посмотрел на нее:

– Мы ведь не кошелек ваш ищем, верно?

Девушка кивнула. Охранник, вздохнув, свернул все окна, включая рабочее, подпер щеку и проговорил устало:

– В таком случае прошу покинуть пост охраны…

– Вы не понимаете, – попыталась переубедить его Аделия.

Тот протестующе поднял вверх руки:

– Знаете, сколько мне тут всяких душещипательных историй рассказывают? Но это частная жизнь, – он кивнул на монитор, – я не имею права демонстрировать записи каждому заскучавшему постояльцу.

Девушка задумчиво крутила в руке телефон, из закрепленной на пояске радионяни посапывала дочка.

– Мне кажется, в отели орудует группа мошенниц.

– Час от часу не легче, – охранник закатил глаза. – Вы, часом, не детектив на секретном задании? А то у меня сегодня ни одного не было!

Он рассмеялся.

Аделия покраснела и поднялась:

– Я понимаю, вы мне не верите. Но я точно знаю, что происходит нечто странное, и это странное проходит перед вашими глазами, фиксируется вашими камерами, и неизменно ускользает от вас. Потому что обыденно, а вы не ожидаете ничего подобного. Ведь вы уверены, что в вашем отеле ничего плохого и тем более криминального произойти не может! Вы-то профессионал. А профессионал, между прочим, никогда не отмахнется от сведений, которые подлежат проверке, и могут быть проверены. Так говорит мой муж, следователь СК.

Охранник понимающе протянул:

– А-а, вы та дамочка, у которой окровавленный чемодан нашли.

– Не чемодан, а вещи в нем, – обиделась Аделия. – Но да, я та самая «дамочка».

Охранник сочувственно уставился на нее.

– И что, есть новости?

– Как будто мне их кто-то сообщает…

Мужчина усмехнулся:

– Вот видите, тайна следствия в деле… А вы просите камеры частному лицу показать.

Аделия шагнула к двери из «аквариума».

– Погодите… – Охранник снова открыл окна. – Какое, вы говорите, вам число нужно?

Девушка быстро вернулась на свое место, повторила дату. Охранник покосился на нее, усмехнулся еще раз, но спорить уже не стал. Он методично просматривал папки, пока не нашел подходящие и не открыл их.

– Кого мы ищем.

Аделия сочла, что мужчину уже можно посвятить в свои планы, активировала экран сотового и нашла канал Неллички.

– Вот эту девушку, она может быть в обществе одной из ваших постоялиц, высокой, – Аделия показала примерно рост выше своего собственного, – полная, носит объемные платья в стиле бохо…

– А, понял про кого говорите… И почему подозрение в мошенничестве?

Аделия задумалась, подняла к потолку каморки глаза, заметила засохшего паучка в углу.

– Понимаете, эта полная дама называет девушку своей дочерью, но та никогда не бывает здесь. Я пару раз заходила в номер Валентины, это та самая полная дама, так вот – вещи дочери распакованы, разложены нарочито по всей комнате… Вот вы бы оставили блузки и юбки своего ребенка висеть на спинках кресел и диванов или убрали бы все в шкаф?

Охранник безапелляционно ответил:

– Конечно, в шкаф.

– Вот и я так же. Складывается впечатление, что вещи нарочно размещены так, чтобы привлекать внимание – мое, горничных, чтобы ни у кого и мыслей не возникло, что… никакой дочери и нет.

Эта догадка колола под сердцем – Валентина так правдоподобно рассказывала о своей дочери, так артистично, с такими милыми подробностями. Но это могли быть фрагменты настоящей биографии, а могли быть – полностью выдуманными фактами, из какого-нибудь сериала, например. Или книги.

– Хм, – охранник напомнил о себе. Осторожно спросил: – А с чего вы решили, что дочери нет?

Аделия молча открыла фото с яхты.

– Когда узнала, что этот снимок – фотошоп. Яхта, на которой находится девушка, называется «Беллисима» и принадлежит миллионеру Антонио Фернандесу, и прямо в настоящий момент участвует в регате в Средиземном море. Да и сам снимок – монтаж. На нем изображена жена Антонио.

Девушка нашла нужный снимок в памяти телефона и показала охраннику оригинал.

– Позволите? – тот взял мобильный в руки, увеличил изображение. – В самом деле.

– А может, это… блогерские штучки? Ну, знаете, как это они иногда делают, чтобы создать видимость дорогой и богатой жизни?

– Может, поэтому я и хочу проверить, был ли сделан этот снимок или это тоже монтаж, – Аделия нашла в ленте Неллички снимок с Валентиной из фойе отеля. Потому что если и этот снимок – монтаж, то за этим стоит что-то нечистое.

Она была уверена, что никакой брюнетке в фойе не было, да и сама Валентина не спускалась. Она уже обдумывала, что делать, чтобы вывести мошенницу на чистую воду: ведь зачем-то она разыгрывала этот спектакль!

Охранник бормотал себе под нос: