Текст книги "Смерть в квадрате"

Автор книги: Евгения Кретова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц)

Глава 13

Макс методично проверял записи со всех камер.

– Да посмотрели мы, – вздыхал Глеб за его спиной. Они уже почти сутки возились с камерами видеонаблюдения: снимали показания, фиксировали ракурсы, разбирались с зоной прилета, где чемодан Аделии какое-то время лежал на ленте, пока его не забрали сотрудники аэропорта.

Макс к этому времени опросил всех сотрудников, прикасавшихся к багажу, поминутно восстановил тот день для каждого, и даже успел встретиться с двумя пассажирами, которые длительное время находились рядом с чемоданом, а камеры не слишком отчетливо запечатлели, что именно они там делали. Представительный пенсионер и студент-заочник недоумевали, сердились, что их отвлекают, но оба подтвердили, что чемодан в глаза не видывали и не трогали его. На всякий случай у обоих были отобраны отпечатки пальцев. Студент обещал жаловаться.

Макс был не против, он бы сам кому-нибудь на себя пожаловался.

– А ты дотошный, – не то с восхищением, не то с осуждением пробормотал Глеб, когда они выходили от студента.

Макс остановился и вздохнул дымный, пропитанный заморозками и жирной грязью воздух. Порывом ветра сорвало охапку пожухлых кленовых листьев, бросило под ноги капитану Александрову и его спутнику. Глеб не ждал ответа, он констатировал очевидное, а Максу не хотелось себя анализировать, это был конек его супруги – анализировать его. Сейчас наверняка думает о нем, а то, может, и не дозвонившись, уже спрашивает у своих карт, как тут у него дела, жив ли… Макс тихо рассмеялся, полез в карман за мобильным и с сожалением обнаружил, что тот разрядился.

Глеб предложил ехать в гостиницу, Макс отрицательно качнул головой. Глеб фыркнул:

– Не боишься сгореть на работе? Или тебе дополнительный паек выдают за переработки? Быть следователем – это забег на очень длинную дистанцию, не рассчитаешь силы и всё… – он неопределенно покрутил рукой.

– Что «всё»?

– Из следствия уйдешь, вот что! Преступники были еще во времена Адама и Евы, знаешь ли, так что сколько их не лови, как не гори розыском, все равно всех не спасешь, – он сделал круг вокруг Макса и остановился прямо напротив него.

Макс криво усмехнулся:

– Не. Я из следствия не уйду. Я больше делать ничего не умею, только жуликов ловить могу, только на это чуйка заточена… – он шумно и медленно втянул в себя воздух, странно пахнущий московским метро, спрятал руки в карманах куртки и поежился. – и сейчас мне эта чуйка говорит торопиться.

– А про то, кто тебя грохнуть решил, твоя чуйка молчит?

– Молчит, – Макс не стал признаваться, что даже не обдумывал эту проблему.

Глеб, впрочем, и так догадался, горестно вздохнул:

– А ты ее потормоши, эту твою чуйку… Я тебе сбросил имена тех, кто недавно освободился…

Макс покачал головой: он был уверен, что это не они. Первый, Василий Ломовой по кличке «Моль», лысый, белесый рецидивист, отнесся к задержанию с пониманием. После первого допроса, когда ему не удалось сломать молодого тогда еще Макса, он даже зауважал и больше не трепал нервы. Он бы не стал ему мстить. Для Моли есть два лагеря: менты и братва – кто кого. Тот и молодец.

Второй, Рыбчик Саша, сидел за махинации с айти, подключался через подставные сервера к пользователям VPN, воровал реестр паролей и методично обносил карточки горе-потребителей. Он был беззлобный интеллектуал и вообще боялся крови, подбрасывать вещи в чемодан – не его стиль, хоть и технически он мог справиться с этой задачей.

Третий, Борис Бхатва… был убийцей. Он зарезал собственную жену, заподозренную в неверности. Неверность следствием подтвердилась, и это все, что волновало подследственного. Узнав, что жена все-таки имела интимную связь со своим приятелем по вузу, он успокоился, и как бы даже убедился в собственном праве убить. Он не был маньяком, к своему задержанию относился без драмы, не испытывал ни капли раскаяния и получил максимально возможный срок по своей статье. Единственный, кому бы он стал мстить, это тому парню, с которым развлекалась его жена. Но тут следствие позаботилось, и подлинные данные любовника были скрыты из материалов дела.

Никто из них не стал бы угрожать жене Макса. Никто из них не стал бы его искать.

Вот это его чуйка как раз и говорила. А остальные… У Макса кого только не было в качестве подследственных: и насильники, и маньяки, и убийцы, и грабители. Кое-кто, освободившись, мог подкараулить его за углом и ударить заточкой. Но вот устроить такую многоходовку, отследить, проникнуть, подбросить… Нет, он в это не верил. Должно быть что-то еще, потому что в случайное попадание окровавленных вещей в багаж члена семьи следователя он верил еще меньше.

Они сели в автомобиль, Глеб настоял, чтобы Макс все-таки отправился в гостиницу.

– А наутро, прямо в восемь утра, вернемся к записям…

В номере Макс первым делом поставил телефон на зарядку и отправил сообщение Аделии – та не ответила, сообщение повисло безликой галкой на экране монитора. Макс решил, что жена спит и не стал ее будить: написал нежное сообщение, пообещал поскорее вернуться и отправился в душ.

Там пробубнил план на следующий день, а, выйдя из душа, набросал его в блокноте: проверить отпечатки пальцев, какие-то должны были уже быть проанализированы криминалистами и сравнены с имеющимися на ручке, упаковочной пленке и ткани. И отследить чемодан с ленты выдачи багажа до погрузки на новый рейс.

– Еще полдня, и, думаю, можно будет закрывать эту гипотезу, – пробормотал он себе под нос.

Подумав, все-таки нарисовал знак вопроса в центре блокнотного листа, а рядом с ним три имени: Моль, Рябчик, Борис. Под ними нарисовал четыре звездочки – имя того, кто на самом деле решил ему угрожать.

Глава 14

Вечер плавно перетекал в ночь. За окном еще шумело море, где-то вдалеке гремела дискотека, а Настюша тревожно посапывала в кроватке. Аделия прокручивала ленту популярной соцсети. Та предложила ей «интересное»: новый пост с канала, который она час назад так пристально изучала. С канала Неллички.

На фото была изображена сама Нелли, в местном кафе. Фото, судя по всему, было дневным. Пост под ним бодро рассказывал об активном отдыхе.

«Невероятно приятно оказаться в лете, когда вокруг уже бушует зима. Ну или осень, что тоже довольно грустно. Я чувствую себя Гердой в саду Волшебницы». И пять улыбающихся смайликов.

Аделия приблизила фотографию. Да, определенно, фото сделано вчера. Вот и пара за спиной Нелли – пожилой немец в сиреневой толстовке и его спутница со стрижкой-пикси; она помнит их – пара сидела в кафе и ушла в тот момент, когда Аделия заходила.

Получалось, фото сделано за пару минут до прихода её, Аделии. И почему Нелли так стремительно убежала? До такой степени не хотела знакомиться? Испытывает боязнь новых людей? Что заставило ее так стремительно покинуть мать?

Дочь заворочалась и заплакала навзрыд; у Аделии упало сердце. Она в одно мгновение подскочила и бросилась к дочери – у той был холодный и влажный лоб, а в следующий момент, девочку вырвало.

– Вот это здрасте, – выдохнула Аделия, подхватывая ребенка на руки.

В ее мозгу еще металась мысль, она пульсировала на периферии сознания, не отпускала и не позволяла себя забыть. И Аделия вспомнила ее, когда собирала грязные пеленки: винные бутылки на фото, за спиной Нелли, – они выглядели иначе.

Мысль, сформировавшись, осталась в памяти, но уже не беспокоила, потому что появились дела поважнее: у Аделии заболела дочь.

* * *

Аделия как раз ехала в машине скорой помощи, когда почувствовала вибрацию мобильного в сумочке. Догадалась, что звонил Макс, но ответить не смогла – держала на руках дочь. Настя тихо всхлипывала, положив голову на материнское плечо. Аделия тревожно целовала горячий и болезненно сухой лоб дочери и тайком вздыхала – по какому такому закону подлости все неприятности у нее происходили именно в тот момент, когда Макс был далеко и не мог помочь. Вот в прошлом году она упала на ступеньках собственного подъезда и сломала руку. Макс был в командировке в Иркутске. Сестра Татьяна – вне зоны доступа. Родители – за городом. В травмпункт она ехала, придерживая дочь здоровой рукой и надеясь, что той будет в больнице слишком интересно, чтобы начинать капризничать. И потом еще сутки до приезда сестры она готовила, убирала, одевала и раздевала дочь одной рукой.

Когда ей пришла пора ехать в роддом, кстати, Макс был «на трупе» – без связи, где-то в парке, и узнал о рождении Настюши от дежурного, которому Аделия дозвонилась после родов.

Она повторяла себе, что знала, за кого выходит замуж: служба Макса состояла из болезненной примеси чувства справедливости, власти и острого ума. Он повторял: «Если не я, то кто», а Аделия слышала: «Работа важнее всего». Важнее нее самой, важнее дочери, капающего крана на кухне и хлюпающего замка на входной двери. Сперва обижалась, но однажды поняла, что никаким другим Макса не воспринимает. Он нужен был ей весь: с усталыми, покрасневшими от бессонницы глазами и запахом дешевого курева от волос, внимательным взглядом и острыми шутками, с принципиальностью и кристальной честностью. Макс не терпел полутонов и недосказанности, он любил ее так, как мог только он… Долг следователя был продолжением его, его стержнем.

И она прощала ему вечные отлучки, бесконечные вечера в одиночестве, звонки, оставленные без ответа, и пропуск дней рождений и праздников. Прощала ради тех дней, когда он целиком принадлежал ей.

Говорят, сложно быть женой офицера. Женой следователя оказалось быть не многим проще.

Аделия научилась полагаться на себя. Научилась подкрашивать стены и подклеивать обои, подтягивать краны и ругаться с управдомом.

Но грусть, что приходилось все это уметь и – главное – что некому сказать «у меня лапки», возникала вот в такие моменты, когда болела Настя. Да еще и не дома.

Приемное отделение спало. Неторопливый врач осмотрел Настю, предложил госпитализацию.

– Вы здесь на отдыхе? – улыбнулся он.

Аделия рассеянно кивнула, ей очень хотелось прямо сейчас начать жалеть себя, хотелось заплакать, но что толку, если этим она только еще больше напугает дочь:

– Да, три дня…

Врач отмахнулся:

– Это стандартно! Дети в возрасте вашей дочери на море часто подхватывают всякие патогенные «бяки», это обычное дело. На третий день все как раз и «высыпает», – успокоил он ее. – Пара-тройка дней, и будете как новенькие… А сейчас советую вам все-таки понаблюдаться. Может, дома бы вам в этом и не было необходимости, а вот в гостинице…

Аделия согласилась. Пока поднимались на этаж, снова зазвонил мобильный. Аделия, не взглянув на номер, сняла:

– Макс, мы в больнице…

– То есть как в больнице? – голос оказался чужим, но смутно знакомым. – Аделия, что случилось, это Бочкин.

«Ах, точно, источник моих бед и испорченного отпуска», – девушка мстительно сощурилась, но сил злиться не обнаружила. Аделия слишком устала.

– У Насти высокая температура, рвота. Отравление, похоже… Ложимся в стационар.

– Я сейчас приеду.

Аделия не успела ответить «не надо», Бочкин уже бросил трубку и на новые вызовы не ответил. «А и черт с тобой, – решила она. – В конце концов, может, тебе заняться нечем».

Насте поставили капельницу, сделали укол – дочь тревожно засыпала, когда в коридоре послышалась приглушенная брань.

– Я главврачу пожалуюсь, – кто-то кричал шепотом.

– А он на месте?

Пауза, отчаянный вздох:

– Да и черт с вами!

И топот удаляющихся шагов.

В дверь осторожно постучали, и прежде, чем Аделия успела разрешить войти, ее отворили. На пороге вырос Бочкин. Ему совершенно не шел его представительно-бархатистый голос. У Бочкина был жуликоватый вид и знакомо-усталые глаза. Аделии стало совестно за свои мысли, что старому приятелю Макса больше заняться нечем, по его виду было очевидно, что занятий ему хватало. Но он нашел время и приехал. Она кивнула и вышла в коридор.

– Как дочь? – Тимур кивнул в сторону приоткрытой двери в палату.

– Температура спала, спит. – Девушка обняла себя за плечи. – Наверное, я даже зря осталась в больнице…

– Ничего не зря. Заниматься самолечением – последнее дело.

Аделия улыбнулась: так говорил человек, который наверняка переносил на ногах все болячки – от гриппа до воспаления легких, – и только обострение аппендицита могло повалить его на больничную койку.

– Зачем вы приехали?

Бочкин рассеянно отмахнулся:

– Да-а… все равно мимо проезжал.

– Врать не надо, у вас это так же плохо получается, как и у Макса.

Бочкин просиял:

– Так это, одна ж школа! В смысле Альма Матер! – он поднял вверх указательный палец. – А приехал потому что обещал Максу, что присмотрю за вами, пока его не будет. Так что все по справедливости…

Аделия покачала головой – никакой справедливости она в этой ситуации не наблюдала и предпочла бы, чтобы за ней «приглядывал» муж, а не посторонний человек. Но вслух она ничего не сказала – в коридоре появился мужчина в халате. Стремительно подошел к ним:

– Ну что же вы, папаша, не в бахилах! – сделал замечание и перевел вопросительный взгляд на Аделию: – У вас имеются жалобы?

Девушка растерялась.

– Жалобы? Да нет, нас только положили…

Врач нахмурился:

– А чего тогда шухер в приемном отделении, что к нам полиция приехала из-за вас?

Аделия перевела взгляд на Бочкина, у того не дрогнул ни один мускул.

– Во-первых, не полиция, а следственный комитет! – отрезал он, подняв вверх указательный палец. – Во-вторых, ответили бы сразу о состоянии здоровья пациентки, не пришлось бы ксивой размахивать!

– Тимур, – она тихо рассмеялась.

– Макс голову мне оторвет, если у вас тут проблемы будут! – Бочкин для убедительности провел ребром ладони поперек горла и выкатил глаза. – Я по-человечески спросил, как Анастасия Максимовна Александрова себя чувствует, а меня взашей выкинуть хотели.

– И правильно! – доктор назидательно раскачивался с носка на пятку. – Это режимный объект. Вы к себе в тюрьму тоже кого попало пускаете, если этому «кому попало» вздумается посреди ночи выяснить, как там поживает ваш сиделец.

Бочкин фыркнул:

– Ну и фразочки у вас. Да и сравнение такое себе, с душком… Не иначе сериалы поглядываете.

– Поглядываю, – доктор не смутился. – Вы убедились, что с вашими знакомыми все в порядке?

Бочкин бросил беглый взгляд на Аделию. Кивнул:

– В общем, да.

– Вот пошлите тогда отсюда, на выход… – Он подхватил Бочкина под локоть и потянул к лестнице. – А я вас провожу, пожалуй!

Бочкин послушно поплелся за дежурным врачом, но на повороте изловчился, почти высвободился и громко прошептал:

– Если что, звоните в любое время дня и ночи!

Доктор мрачно прошипел:

– Тихо вы, папаша! Без бахил, без халата, а шумите…

– Я не папаша, между прочим, а друг семьи…

Доктор фыркнул. В самом деле, прозвучало как-то двусмысленно: обсуждение с перемыванием косточек в сестринской обеспечено.

Их голоса медленно растворялись в ночной тишине. Аделия осталась одна, но прежнее гнетущее одиночество забрал с собой Бочкин. Она улыбалась.

Достав из кармана мобильный, она набрала сообщение: про болезнь Насти, про больницу, про то, что соскучилась. И уже была готова отправить, но передумала: что Макс сделает? Ну, будет тоже волноваться, отвлекаться, и в итоге дольше пробудет в Челябинске.

Вздохнув, она стерла текст и отправилась спать.

Глава 15

Его появление в отделе полиции аэропорта вызвало уже привычное раздражение: столичный сыщик, который лез во все закрома с целью накопать что-то криминальное на вверенной территории, не мог вызывать симпатии.

– Доброе утро! – нарочито бодро приветствовал он полицейских, повесил куртку в шкаф, не дожидаясь особого приглашения. Растерев ладони, он направился в каморку с мониторами – там было привычно душно, а сержант, к ним приставленный, сладко подремывал. Макс хлопнул его по плечу. Тот упал.

– Доброе утро, говорю, – Макс склонился к нему, помог подняться и усадил в кресло обратно. – Нашли, что я вчера просил?

В глазах сержанта мрачная злость сменилась паникой, взгляд забегал.

– Ясно, – протянул Макс, придвигая к себе второе кресло и усаживаясь в него. – Значит, будем делать сейчас.

– Нет там ничего, – признался сержант. Он был нескладный, лопоухий и весь какой-то рыжий.

– Откуда знаешь, если не смотрел?

– Ну потому что кому это надо, а? Не там вы смотрите, как будто специально тупиковую версию отрабатываете, чтобы настоящего преступника не ловить.

У Макса екнуло под сердцем, больно шевельнулось под ребрами: где-то он уже слышал эту фразу.

– Иными словами, мне, по-твоему, просто делать нечего, кроме как в вашем хозяйстве разбираться? – Он усмехнулся. – Вот что я тебе скажу, друг мой сержант Солнцев, в следствии не бывает тупиковых версий, каждая подлежит отработке, а уж после, когда она будет отработана, следствие принимает решение о ее тупиковости. Понял?

Сержант закатил глаза.

– Типа того.

– «Типа», – Макс передразнил его и придвинулся к столу, запустил программу просмотра видео. В его отсутствие никто ничего не трогал, и на Макса уставились иконки просмотренных им файлов.

Он прокрутил реестр и вывел на монитор камеры из зала выдачи багажа, как раз на том моменте, когда чемодан Аделии отправился к стойке администратора. Открыв блокнот, он фиксировал время и маршрут следования багажа. Он проследил за ним до момента отправки на борт, следующий в Сочи.

И на этом записи прекратились. Нет, конечно, их там была еще тьма, но в других частях гигантского здания аэропорта и терминалов, а в нужном Максу – с интервалом в два с половиной часа и уже из зала прилета, зала выдачи багажа и прочего.

– Не понял, – Макс отодвинулся от монитора и перевел взгляд на помрачневшего сержанта Солнцева. – Это что?

Тот вздохнул:

– Говорю ж, нет там ничего.

– Не та информация, которую я хочу услышать, – он резко развернул кресло к сержанту, положил локти на подлокотники и подался вперед: – Меня интересует, почему на видео отсутствуют два с половиной часа записи? А в свете твоего унылого вида, меня еще интересует, почему это именно те два часа, которые нужны мне?

Сержант попытался встать, но Макс преградил ему дорогу, выставив колено и задвинув стул в нишу между столом и сейфом.

– Ты от меня еще бежать, что ли вздумал? – у него вытянулось лицо. – Говори, давай, что за фигня с камерами…

Сержант помялся, повздыхал то и дело с надеждой поглядывая на дверь. Макс качнул головой:

– Тебе никто не поможет, говори как есть…

– Ну, не работают там камеры. Руководство в курсе, а мы что? На свои деньги, что ли отремонтируем?

Макс опешил.

– Погоди, у вас камеры там и не работали? То есть вы изначально знали, что на этом участке никаких записей нет?

Сержант закусил губу и кивнул.

– А чего молчали?

– Ну, вдруг бы вы что там вам нужно увидели в других залах…

– То есть вся территория складов, хранения, сортировки багажа – без камер?

– Ну, не вся, конечно, – у сержанта покраснели уши. – А только та часть, где погрузка на борт уже. Там конвейерная лента по сути только. А за погрузкой приглядывает охрана и старшие смены. В общем, никаких проблем раньше не было.

Он вопросительно посмотрел на Макса. Тот кивнул:

– Теперь будут.

Он поднялся.

В московских аэропортах система обработки багажа – огромная, в Шереметьево, к примеру, одна только продолжительность багажных лент только в одном терминале может составлять почти десяток километров, а тоннель, объединяющий терминалы, вообще имеет длину под два километра. Здесь, безусловно, масштабы поменьше. Сумки со стоек регистрации и трансферных вводов попадают на конвейер. Если багаж проблемный, как в его, Макса, случае, то он попадает в специальный лоток, из него в нужные часы снова попадает в систему обработки багажа и отправляется на нужный рейс через карусель комплектации. Макс видел ее накануне – напоминает ленту выдачи багажа в зоне прилета, только вместо пассажиров вокруг неё стоят контейнеры и телеги с операторами-комплектовщиками. Эти ребята берут багаж, сканируют контейнерный ярлык и бирку и отправляют чемодан в соответствующий рейсу контейнер. Собственно, на этой стадии в Москве у них и случился фак-ап: багаж попал не в тот контейнер.

И вот здесь, в Челябинске, эта зона действует полностью без видеофиксации.

Макс чертыхнулся.

– Так, сейчас ты быстро, быстрее пули, и тихо, притом, чтобы не одна морда не проведала, найдешь мне список работников, которые были в тот день на погрузке. – Он заметил протестующий жест сержанта, оборвал его: – Меня не волнует как ты этого добьешься, и не дай бог кто-то из них узнает, что ими интересуются.

Он проводил взглядом сержанта, сам вытащил из кармана мобильный, посмотрел на время, открыл мессенджер – Аделия еще не была в сети. Беспокойство шевельнулось в груди, но было отодвинуто входящим – звонил Глеб.

– Я почти на месте…

– У них не работают камеры в сортировке.

– Реально? А чего раньше молчали?

Макс фыркнул:

– Надеялись, что прокатит.

– Слушай, ну там же все равно толпа народу работала, как там комплектовщик мог что-то намудрить? Это ж надо было вскрыть пленку, открыть чемодан, положить вещи, обнаружить, что с ними не закрывается замок, снова открыть его и вынуть косметичку. И уже потом на ее место пристроить свой сверток. Прикидываешь сколько суеты? А потом еще эту косметичку куда-то пристроить, потому что как он объяснит ее в сортировке. В общем, думаю, тут ты ничего не нароешь.

– И этот туда же… – буркнул Макс, но достаточно тихо, чтобы Глеб не расслышал. Для него же проговорил отчетливо, с нажимом: – А я все-таки посмотрю…

– Вот же ты зануда! Как тебя жена выдерживает! – Глеб рассмеялся, а Макс снова поймал тревожную волну, поднимавшуюся откуда-то со дна его души. – Ну, проверяй, запрещать тебе не стану, да и не могу. Слушай, я тебе чего звоню-то. Оказывается, Сыромятин Сергей Сергеевич, который за пьяный дебош сел… Вышел два месяца назад по условно-досрочному.

Макс помнил его. Два трупа и очень влиятельный папа в анамнезе, на Макса тогда знатно давили, даже пришлось охрану предоставлять, так папочка-Сыромятин хотел, чтобы парня его отмазали. Деньги тоже предлагал. Даже нашел какого-то бедолагу, который был готов отсидеть за двойное убийство вместо Сергей Сергеича. Но сел, ясное дело, он собственной персоной, Макс расстарался.

Отец на суде тогда сказал, что зароет его и поссыт на его могилу. Сыночек письма трогательные из колонии писал, мечтал, как следователя порежет на кусочки.

– А чего его выпустили-то? – удивился Макс, вспомнив эти письма с угрозами. – Чего меня не предупредили-то…

Глеб вздохнул:

– Кто ж их знает… Но, как ты понимаешь, Сыромятин – кандидат довольно крепкий. И желание тебе навредить имеется, и средства, чтобы организовать слежку, и подмену вещей.

Макс подумал о другом – по собственному ли почину действовал комплектовщик, или по чьему-то поручению, особого значения не имело, его нужно было обнаружить и задержать. В случае, если Глеб прав и угроза исходит от Сыромятина, задержание было еще более важным – комплектовщик мог привести к заказчику. И заказчик это тоже прекрасно понимал. А значит… комплектовщик мог уже оказаться не на этом свете.

– Надо торопиться, – буркнул Макс и направился к операторам-комплектовщикам.

Глеб только чертыхнулся:

– Спорить с тобой бесполезно. Меня подожди хотя бы.

– Подгребай…

* * *

У ворот терминала Макса поджидал сержант Солнцев с распечаткой из табеля, рядом с ним топталась девушка с бейджиком на темном жилете. Она была из отдела кадров.

– Вот, эта бригада работала той ночью, – Солнцев протянул помятую бумажку.

Макс побежал ее взглядом: список оказался ожидаемо внушительным.

– Как узнать, кто какой рейс обслуживал? – он перевел взгляд с сержанта на девушку.

– Вообще у старшего смены… Но у меня есть вот что, – она протянула руку к стопке в руках Макса и вытащила копию из журнала, ткнула в фамилии: – Вот они в ночную смену работали на терминале внутренних рейсов.

Список существенно сузился.

– Они работают на одних и тех же конвейерах?

Девушка пожала плечами, посмотрела на сержанта – тот ответил вместо нее:

– Если хотите узнать, кто обрабатывал ваш чемодан, то вам нужно в базе посмотреть, каким терминалом велась работа. Это у старшего смены есть.

Макс кивнул:

– Пойдем.

В нужное время в сортировке работали трое: Селин Толя, Ибрагимов Руслан и Нелейко Василий. Все трое прямо сейчас находились в здании аэропорта, только что заступили на смену.

– Ну, хоть в чем-то мне везет, – усмехнулся Макс. – Давайте всех троих сюда.

* * *

Селин Толя, Руслан Ибрагимов и Нелейко Василий замерли перед Максом. Селин откровенно скучал, Ибрагимов смотрел настороженно и хмурился. Нелейко был тощим, растерянным и нескладным; он то и дело поправлял очки в толстой оправе и щурился. Девушка из отдела кадров сказала, что он студент и работает неполный рабочий день. Макс еще раз оценил и масштаб собственного везения, что именно сегодня вся компания присутствовала на работе.

– Семнадцатого числа вы трое были на сортировке и погрузке. С часа ночи до двух-тридцати вы обслуживали два рейса: московский и питерский. Там, одним из вас вот в этот чемодан, – он активировал экран мобильного и показал фото, – было подложено кое-что…

Нелейко ахнул и сорвался с места со словами:

– Ой, мне срочно!

Ни Макс, ни стоявший рядом с ним капитан Федорченко, не ожидали от нескладного студента такой прыти: взмахнув руками, тот юркнул в служебное помещение, успев захлопнуть его за собой и закрыть на электронный ключ.

Макс дернул ручку – та не поддалась.

– Пропуск. Быстро! – крикнул он. И пока Селин с Ибрагимовым переглядывались, сорвал с шеи Селина бейджик со пропуском и приложил его к экрану СКУДа. Тот пискнул, щелкнул затвор.

Макс ворвался внутрь и тихо выругался: за дверью обнаружился коридор с бесконечно одинаковыми дверями, штук десять, навскидку, по каждой из сторон. Он дернул ближайшую к себе ручку – за ней оказалась каморка для хранения сканеров, рулонов лент и прочего инвентаря. Дернул соседнюю дверь – заперто.

За спиной появился Глеб. Недолго думая, достал пистолет и выстрелил в замок. Тот разлетелся, за дверью послышался визг. Макс распахнул ее – там работали девушки-операторы, все трое подскочили и подняли вверх руки, не прекращая при этом визжать.

– Полиция, спокойно! – Глеб успел достать удостоверение. В такой суматохе никто не обратил внимание, что удостоверение у него не полицейское.

Оба рванули дальше, продолжая открывать двери. Какие-то оказались открыты; те, которые заперты, методично вскрывал Глеб.

– Черти что, – Макс прислушался к собственным ощущениям, бросился дальше. – Нет его здесь.

Он кивнул на дверь со стрелочками вверх и вниз – дверь еще покачивалась. Макс осторожно прошел внутрь, Глеб остался снаружи.

– Я что, врать тебе буду? Нахрена мне врать, а? Ты скажи лучше, что делать. Потому что я молчать не буду, я им все расскажу… Слышал?

Гадать не пришлось – голос принадлежал Нелейко, и доносился он из крайней кабинки. Макс слышал интонацию его собеседника – тот ругался, не слишком выбирая выражения, а потом и вовсе бросил трубку, рявкнув угрозу. Василий Нелейко такого не ожидал, а потому еще какое-то время прислушивался к тишине из динамика, и только убедившись, что его собеседник отключился, пробубнил растерянно:

– И че мне теперь делать?

– Ты дурак, да? – спросил Макс из-за двери.

Парень замер. Макс слышал, как тот судорожно глотнул. Осторожно потянул за ручку дверцы, за которой прятался парень, и открыл ее: тот сидел с ногами на унитазе, съежившись и прижимая к груди мобильный.

– П-почему? – икнул он.

Макс покачал головой:

– Ты сейчас убийце угрожал. Ты это понимаешь? Он тебя пришибет, а мне еще и твою смерть расследовать…

У Василия заметался взгляд. Потух, потом загорелся вновь. Рот приоткрылся в немом крике.

– Пойдем, – Макс посторонился, приглашая его за собой, – расскажешь.

Нелейко поднялся было, покачиваясь, сделал несколько шагов. Вышел из кабинки на будто бы ватных ногах, прислонился к двери. И это отвлекло и расслабило Макса. Потому что в следующий момент парень толкнул его в грудь и вырвался из туалета.

В коридоре послышался грохот и отборная ругань – это рухнул сбитый с ног капитан Федорченко.

Макс тем временем подскочил, выбежал за дверь, едва не налетев на поднимающегося капитана.

– Вот черт… – выдохнул он, потирая ушибленное плечо.

Макс отмахнулся. Бросился вдогонку. Они пробежали коридор до конца, уперлись в еще одну дверь с кодовым замком, отперли ее бейджиком Селина и оказались в просторном зале с конвейерной лентой. Вдалеке, непрестанно оглядываясь и расталкивая операторов, приглядывавших за работой сортировки, бежал Нелейко.

– Стоять, полиция! – гаркнул Глеб.

Даже Макс втянул голову в шею: голос у капитана Федорченко оказался зычным. Пара операторов, что были поблизости, замерли и медленно, не отпуская взглядом ворвавшихся, подняли вверх руки. Глеб поморщился. Он уже бежал за Максом – догонять Нелейко.

Коридор-тоннель с транспортировочной лентой казался бесконечным. Чемоданы, коробки, пакеты, рюкзаки неторопливо плыли по ней, проваливаясь в лотки и плавно стекая в нужные контейнеры. На их место, следуя из терминалов, падали другие.

Нелейко подпрыгнул, подтянулся и вскарабкался по одной из решетчатых клетей, до верху заполненной багажом. Ахнув, он провалился на чемоданы – Макс успел заметить его белое от страха лицо и перекошенный в крике рот. Нелейко развернулся, взобрался на транспортировочную ленту, шедшую от стоек регистрации – чемоданы полетели с нее под общий гвалт и ругань операторов. Но студент, кажется, их не слышал – он карабкался по втекающим в зал потокам багажа, сбивал их, опрокидывал. Он то и дело оглядывался на Макса, отчего-то выбрав его своим главным оппонентом. Может, потому, что именно он задавал неудобные вопросы, а может, потому, что догонял его с молчаливым и каким-то отчаянным упорством. И вот прямо сейчас уже ловко карабкался по перевернутому студентом багажу и тянулся к его ноге.

Нелейко взвизгнул, пнул Макса в нос – тот едва успел увернуться, но подставил запястье – и пополз быстрее вперед. Чемоданы от него бросились врассыпную. Макс тихо взвыл, прижав к животу ушибленную руку, выругался и одним прыжком подмял под себя студента. Тот взял самую высокую ноту и, не отпуская ее, вытянул руки и съехал на транспортировочную ленту, больно ударился подбородком о бортик лотка – в этот момент тональность его крика на миг изменилась – и взвыл.

– За что-о?!

Макс стащил его с ленты и опрокинул на пол и перевернул на живот. Прижав незадачливому бегуну коленом поясницу, протянул за свою спину руку – Глеб вложил в нее наручники.

– А нефиг бегать…

Макс поднялся сам на ноги и встряхнул парня, поставил его перед собой. Отряхнул спецовку, развернул за плечи лицом к себе. Тот сморщился: