Текст книги "Мой добровольный плен"

Автор книги: Евгения Кобрина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 11 страниц)

Пролог.

Моя жизнь кардинально поменялась в один стремительный час.

Я изменилась в одну мучительно долгую секунду.

Плеть ударила так сильно, что выбила весь воздух из моих легких. Я даже не смогла закричать от жуткой боли, что словно змея раскручивалась внутри. Это дало повод моему мучителю ударить меня еще раз, и еще, и еще пока я судорожно не вздохнула и, наконец, не начала кричать. Удары прекратились, а боль в спине стала невыносимой. Я подумала, что сейчас потеряю сознание, но мне не удалось погрузиться в благословенное забытье – палач нанес следующий удар. А потом еще один и еще, еще... Я, наконец, потеряла сознание.

Я надеялась, что умерла.

Холодная вода обрушилась на голову и тело, и я резко пришла в себя. Яркий солнечный свет слепил глаза, морской ветер безжалостно трепал волосы и остатки платье, грубые руки удерживали меня от падения на палубу. Но главное боль в истерзанной спине – она снова завладевала разумом.

Мой подбородок ухватили мужские пальцы и запрокинули голову вверх, золотой перстень впечатался в кожу:

– Ничего не хочешь сказать? – тихо спросил мужчина.

Моё тело брезгливо дернулось, а сердце в страхе сжалось. Мой разум, терзаемый болью, отринул все варианты и оставил один, единственно верный. Тот вариант, в котором больше нет боли тела, который даст передышку разуму и позволит мне выжить:

– Простите свою рабыню, мой господин.

Глава 1.

Я повернулась во сне и тут же застонала, истерзанная спина отдалась болью. Я снова легла на живот и откинула волосы с лица, которые щекотали кожу. И тут же услышала мужской голос:

– Проснулась. Ты, наверное, сейчас очень хочешь пить.

Как будто по команде горло начало саднить от жажды. Я приоткрыла глаза и уперлась взглядом в мужчину, что полулежал в удобном кресле, попивая что-то из золотого кубка. Он был похож на древнегреческого бога, только вместо тоги на нем был шелковые шаровары. Красивый, молодой и сильный – он глядел на меня с превосходством, а его губы кривила легкая ухмылка. Я непроизвольно кивнула, соглашаясь с тем, что хочу пить, и улыбка на загорелом лице стала шире. Глаза чуть прищурились, и мужчина подался вперед:

– Тогда попроси.

На меня обрушился шквал воспоминаний.

Сухие губы на щеке и родной запах, который окутывает и успокаивает – отец провожает дочь в плаванье. Легкий трепет волнения, когда грозный граф дает последние наставления капитану корабля, чтобы его дочь ни в чем не нуждалась. Соленый морской бриз на коже и унесенная ветром шляпка, а потом нотации от пожилой камеристки. Безрадостные дни в каюте в моменты шторма и сильной качки, а потом ласковое касание солнца, что, наконец, появляется из облаков. Дерзкие ухмылки и сальные шуточки моряков, влюбленные глаза мальчишки-юнги, окрики боцмана и капитана. Чтение книги, что не продвигается и на три страницы, шитье с кривыми от качки стежками и долгие часы, проведенные у иллюминатора...

Плаванье было нескончаемым и скучным до того рокового утра.

Я сразу почувствовала напряжение команды, когда вышла после завтрака на палубу. Моряки были молчаливо-угрюмыми и собранными. Уже через пару минут ко мне подошел сам капитан и велел спуститься в каюту. Я воспротивилась:

– Ведь погода хорошая, не единой тучки на небе.

Не говоря ни слова, он ухватил меня за локоть и повел к лестнице. Его захват был сильным, и я испугалась:

– Что происходит?

Капитан не отвечал и остановился только у моей каюты. Он толкнул дверь и отпустил мой локоть:

– Не выходите из каюты пока я не разрешу. Где ваша камеристка?

– Пошла отнести посуду после завтрака.

– Хорошо, я пришлю её к вам.

Он уже развернулся, чтобы уйти, но повернулся снова. Напряжение в его глазах заставило меня попятиться в каюту.

– Если случится самое страшное, покоритесь.

– Что случится?

– Если хотите жить, покоритесь, – повторил он и закрыл перед моим носом дверь каюты, я попятилась к кровати и села.

Что могло так сильно обеспокоить этого бывалого моряка?

Через пару минут вернулась моя камеристка и со страхом на лице поведала, что к нам приближается незнакомый корабль. В иллюминатор ничего не было видно, но первый пушечный залп мы услышали сразу. А за ним треск ломающегося дерева и крики моряков. Со вторым залпам наш корабль сильно качнуло, я не удержала равновесия и полетела в угол комнаты. Сильная боль в голове и чернота перед глазами...

Меня несильно били по щекам, приводя в чувство. В голове нарастал навязчивый гул. Я открыла глаза и наткнулась на темный взгляд незнакомого мне мужчины. Он что-то спросил у меня на странном языке. Я знала этот язык, но никак не могла понять, что от меня хотят. За меня кто-то ответил, и на мужском лице расплылась улыбка:

– Леди значит? Интересно, – наконец поняла я мужчину.

Я тряхнула головой и попыталась подняться, незнакомец помог мне, удерживаю за талию.

– Кто вы? – спросила я, борясь с гулом в голове.

– Мое имя Гафур. Но ты будешь звать меня «мой господин».

– Господин? – непонимающе переспросила я, оглядывая его восточный наряд.

– Да.

Я попыталась от него отстраниться, но он не позволил.

– Позовите мою камеристку. Я хочу увидеть капитана!

Он легко рассмеялся и теснее прижал меня к себе:

– Позовите? Хочу? Забудь все это. Теперь ты моя рабыня и единственное чего должна хотеть, это ублажить своего господина, – мужчина наклонился и быстро меня поцеловал.

Я собрала последние силы в теле и оттолкнула незнакомца от себя. Не ожидая сопротивления, он меня отпустил. Я рванулась от мужчины в сторону, но тут же потрясенно замерла. Гудела вовсе не моя голова – в десятках метрах от меня трещало пламя, безжалостно пожирая величественный корабль. Это было жуткое зрелище. Я перевела испуганный взгляд на стоящих на палубе моряков и не узнала ни одного лица. Мой мозг отчаянно отказывался признавать правду. Этого просто не могло быть. Я снова посмотрела на горящий корабль:

– Где моя камеристка? – прошептала я, понимая, что не хочу знать ответ.

– Я не беру пленных, – спокойно ответил мужчина.

Дальше воспоминания были расплывчатыми. Выйдя из ступора и, наконец, осознав, что произошло, я, кажется, кричала оскорбления и проклятия. А потом набросилась на того, кто был рядом, с намерением убить. Мне отвесили звонкую пощечину, и я ударила в ответ. Долгую секунду ничего не происходило, всё вокруг будто замерло, а потом меня схватили и потащили по палубе. Я брыкалась, кусалась, царапалась, но это не помогло – меня привязали к мачте корабля и разорвали на спине платье. Ненавистный голос яростно приказал:

– Признай себя моей рабыней, проси прощения, и я пощажу тебя.

– Иди к чёрту! – выкрикнула я так громко, как была способна.

– Если передумаешь, скажи, – был его холодный ответ. – Приступай.

Я не поняла к кому он обращается, а через секунду услышала звук летящей плети...

Я облизала пересохшие губы и прикрыла глаза, вспоминая, где я и кто передо мною. И тут же услышала его легкий смешок:

– Что, уже не так сильно хочется пить?

Мне не хотелось с ним говорить и даже видеть его, и я отвернула голову в другую сторону, примеряясь со спазмом боли в спине.

– Смотри на меня, – был его тихий приказ, в котором слышалась сталь, – или соскучилась по плети?

Я непроизвольно дернулась, и снова посмотрел на мужчину. Его напряженное тело расслабилось, а суровое лицо разгладилось:

– Не забывай, кто ты и, кто я. Будешь проявлять уважение и смирение, и мы поладим.

– А если нет? – прошептала я.

– Отдам тебя на забаву матросам. Час-другой и сама запросишься на корм акулам, – его угроза была высказана таким будничным тоном, что я сразу в неё поверила.

– Можно мне воды, – попросила я и под его суровым взглядом добавила, – мой господин?

Мужчина поднялся, подошел ко мне и помог сесть. Он протянул мне свой кубок, и я пригубила сладкий тягучий сок. И только после второго глотка осознала, что полностью обнажена. Я попыталась прикрыть рукой грудь, но он отвел мою руку и сжал грудь в своих пальцах, не отрывая от меня пристального взгляда. Я стыдливо прикрыла глаза и сделала еще один необходимый глоток.

– Как твое имя? – вдруг спросил он.

Я напряглась, но ответила:

– Джоанна.

Он молчал, обдумывая что-то, а потом улыбнулся:

– Я буду звать тебя Джуман. Мой белый жемчуг (примечание автора: восточное имя Джуман имеет значение «жемчуг»).

Я прикусила губу и вместо спора просто кивнула.

– Ты девственница?

От его вопроса мои щёки окрасились в алый цвет. Руки перестали слушаться меня, и я протянула ему кубок. Он отставил его на низкий столик у кровати и, повернувшись ко мне, сжал другую грудь.

– У тебя были мужчины? – спросил он, видимо решив, что я не знаю значение слова «девственница».

Я отрицательно покачала головой, а потом быстро ответила:

– Нет, не было.

– Сколько тебе лет?

– Двадцать два.

– И ты до сих пор не замужем? – удивился он.

– Нет.

Мужчина пропустил сквозь пальцы прядь моих волос и заметил:

– Западные мужчины ничего не понимают в красоте, раз ни один из них не сделал тебя своей, – я не стала его разубеждать, пусть думает, как хочет. – Но все поправимо, немного практики и старания и ты станешь хорошей наложницей для своего господина. А пока отдыхай, – он снова помог мне лечь.

– Мой отец очень богат, он заплатит за меня...

Меня перебили:

– У меня достаточно золота, больше чем могу потратить я, мои дети и внуки. А хорошие женщины всегда ценились высоко, – мужчина погладил меня по волосам: – Ты ведь хорошая женщина, Джуман?

– Не уверена.

Он рассмеялся:

– Тебе страшно и больно, но ты не теряешь присутствия духа. Ты нравишься мне все больше, Джуман, хорошо, что я не убил тебя за ту выходку.

– Какую выходку? – осмелилась я задать вопрос.

– Ты ударила меня. Раб, напавший на господина, карается смертью.

– Вы ударили меня первый.

– Чтобы привести в чувства, ты была в истерике, – он снова рассмеялся. – Неужели я оправдываюсь перед рабыней? Уму не постижимо, – мужчина поднялся и прошел к столу, чтобы снова налить себе сок: – Наше плаванье продлится около недели, за это время ты должна привыкнуть к своей новой жизни. Я буду снисходителен к тебе эту неделю, но не дольше. Учись быстро, Джуман, или тебе придется туго.

– Я воспитана в другой культуре. Я рождена свободной и стать рабом будет трудно.

– Уважение и смирение, основы любого воспитания, разве нет? Тебя разве не учили уважать и слушать старших? – он усмехнулся. – Я старше тебя, вот и слушай, а то накажу.

– Значит, если я буду проявлять уважение и покорность, мне больше не причинят боли?

Мужчина вернулся к постели и снова сел рядом:

– Я всегда справедлив, Джуман. Если нужно наказать раба за провинность, я делаю это. Ведь страх перед болью иногда спасает ему жизнь. И ты тому прямое подтверждение, разве нет? – я прикрыла глаза, признавая его правоту. – Послушание с твоей стороны, отсутствие наказания с моей. Даю слово.

Я вспомнила последние сказанные мне слова капитана: «Если хотите жить, покоритесь». Я хотела жить:

– Тогда я тоже дам слово, что буду стараться проявлять к вам уважение.

– Я заключаю сделку с женщиной? Немыслимо! – воскликнул он и снова рассмеялся.

Глядя на этого жизнерадостного мужчину сейчас, я не могла поверить, что он же раньше мог отдать приказ спалить корабль с людьми на борту. А говорил, что справедлив? Чем они заслужили такую страшную смерть? Я никогда не забуду того жуткого пламени и смертельного гула, и не стоит забывать, кто поджег фитиль.

Глава 2.

Я почувствовала, как горячие руки прикасаются к моей коже, вырывая из сна. Я резко встрепенулась и испугалась, и тут же услышала успокаивающий шепот за спиной:

– Ш-ш-ш-ш, тихо, Джуман. Это твой господин.

Реальность каменной глыбой обрушилась на меня. Я закусила губу, чтобы не закричать. Мужская ладонь по-хозяйски прошлась по моей шее, ключицам и сжала грудь. Я зажмурила глаза, отстраняясь от всего, что происходило, и тут же услышала его тихие слова:

– Не бойся, моя жемчужина, расслабься. Этой ночью ты станешь женщиной, и до конца осознаешь, кому теперь принадлежишь, – мне стало противно от его слов, но я постаралась расслабиться, чтобы не разозлить мужчину. – Вот так, послушная рабыня, – сказал он удовлетворенно и сжал другую грудь, а потом наклонился и прикусил кожу на моей шеи. Я неосознанно попыталась отстраниться, он не позволил, теснее прижимая меня к себе: – Не сопротивляйся мне. А то мне придется тебя связать, чтобы ты не навредила самой себе.

От перспективы быть обездвиженной я замерла на месте, позволяя ему трогать мое тело, где вздумается. Вскоре его руки спустились к животу, а потом и вовсе скрылись в развилке моих девственных бедер. Я сильнее сжала ноги, и тут же услышала его приказ:

– Раздвинь бедра, пусти меня.

На такое я уже не могла пойти и сжала бедра сильнее и тут же почувствовала увесистый шлепок по ягодице:

– Делай, что велят, Джуман.

– Прошу, остановитесь, – не удержала я мольбы, но все было тщетно, его рука схватила мои волосы и потянула назад, заставляя запрокидывать голову. Он навис надо мной и угрожающе спросил:

– Забыла, кому принадлежишь?

Я отрицательно покачала головой.

– Не слышу.

– Нет.

– Кому ты принадлежишь?

– Вам, господин, – тихо прошептала я, вспоминая жестокий урок покорности на палубе.

– Мне. И никогда не забывай об этом. А сейчас делай, что велят. Раздвинь ноги.

Я подчинилась, и его рука тут же накрыла мою плоть, а пальцы стали натирать чувствительное место. Я прикусила губу, сдерживая крик протеста, что рождался внутри. Он не остановится, а только накажет, если я стану сопротивляться. Мужчина ослабил захват на моих волосах, а его губы снова начали целовать и покусывать мою шею. Пальцы, что терзали мою плоть напротив, начали давить сильнее и ускорили темп. Мне показалось, мужчина чего-то ждал от меня, но, не дождавшись этого, через минуту разжал руки и чуть оттолкнул меня от себя:

– Совсем неопытная, – был его приговор.

Мне было все равно что он думает обо мне, лишь бы не трогал. Я прикрыла глаза и понадеялась, что он оставил меня в покое. Но мужчина снова прикоснулся ко мне, неспешно поглаживая бедро. Мне было неприятно его прикосновение, но я взяла чувства и эмоции под контроль. Я ведь обещала подчиняться. Его ладонь двинулась дальше и вскоре уже гладила мой живот.

– У тебя нежная кожа, – сказал Гафур, продолжая поглаживать ладонью мой живот. Вторая его ладонь тронула мое плечо, и мужчина повернул меня на спину. Я втянула воздух, от боли в спине, но промолчала. Мужская ладонь легла на мою грудь и несильно сжала. Я прикусила губу и прикрыла глаза, отворачивая лицо, стыд не давал мне покоя.

– Смотри на меня, Джуман, – велел он тихо, но в голосе была сталь.

Я повернула голову и распахнула глаза и тут же его рука нырнула в развилку моих бедер и стала нежно потирать. Я непроизвольно сдвинула ноги, стараясь уйти от неприятной ласки, он мужчина решительно раздвинул мои ноги свободной рукой, и придавил к кровати:

– Ты обещала быть покорной. Никогда не нарушай своего слова, в будущем это может сыграть в твою пользу.

Его рука на моем лоне ускорилась, и я сжала кулаки, от неприятных ощущений. Чего он медлит, пусть делает, что задумал и оставит меня, наконец, в покое.

– Расслабься, Джуман. Я не причиню лишней боли.

Он шутит? Он думает, что я могу расслабиться, когда меня бесстыдно трогает незнакомый мужчина и собирается изнасиловать? Его рука на моей груди тоже приносила беспокойство, пальцы то нежно гладили, то чуть прищипывали соски, которые затвердели от холодного воздуха. Когда же это закончится, когда он перестанет меня мучить?

Мужчина оторвал руку от моего лона, и раздраженно сказал:

– Страх не дает тебе расслабиться. Ты никак не можешь увлажниться для меня.

О чем он говорит?

Мужчина встал и отошел к шкафу, а потом выдвинул полку и вернулся к кровати с какой-то бутылочкой.

– Что это? – настороженно спросила я.

Он откупорил флакон и вылил немного себе на руку:

– Розовое масло. Оно увлажнит тебя и поможет получить удовольствие.

Удовольствие?! Он что сошел с ума? Похоже, мои мысли отразились на моем лице, потому что Гафур закупорил флакон и сказал:

– Ты девственница и много не понимаешь.

Я не сдержалась:

– Не понимаю? Вы говорите об удовольствии для меня, собираясь изнасиловать?

– Да. И ты испытаешь его, если я захочу подарить тебе удовольствие.

– Я не хочу никакого удовольствия. Я хочу, чтобы вы оставили меня в покое, а если нет, то хотя бы не мучили в ожидании. Насилуйте меня быстрее, и покончим с этим!

На его лицо набежала тень:

– Ты говоришь о том, чего не знаешь.

– Мне плевать! – не сдержала я эмоций.

Он вспыхнул словно спичка. Его руки резко схватили меня за бёдра и повернули на живот.

– Если тебе плевать, то мне и подавно! – яростно прошептал Гафур и провел рукой по моей промежности, там сразу стало влажно от розового масла. Мужчина подтянул мои ноги к животу, а шею придавил к постели, заставляя прогнуться в спине. Он навалился на меня, а что-то твердое и горячее уперлось в лоно. – Ни хочешь удовольствия не надо. Ты девственница, будет больно. Терпи, – предупредил он и начал надавливать на лоно.

Гафур входил в меня медленно, но решительно. В какой-то момент стало нестерпимо больно, но я закусила губу, не позоря себя криком. А через мгновение солоноватая кровь заполнила рот, я прикусила губу до крови, такая жуткая обжигающая боль пронзила все тело. Он рвал меня на части своим огромным членом, продвигаясь все дальше. Я не сдержала мольбы:

– Пожалуйста, хватит...

– Мы только начали.

Я не выдержу этого, нет! Еще мгновение и я умру от боли, или он просто разорвет меня на части:

– Прошу... – прохрипела я. – Прошу...

Мужчина остановился, он больше не входил в меня, но и не выходил, освобождая от боли. Я попробовала отодвинуться, выталкивая его, но он лишь сильнее навалился сверху, обездвиживая:

– Не двигайся.

– Пожалуйста... очень больно...

– Сама виновата, так что терпи. В следующий раз будешь думать, прежде чем говорить, – изрек он, а через пару секунд добавил: – Сейчас должно пройти.

Должно? Значит, может и не пройти? Боже, если я переживу эту ночь, и не сойду с ума, это будет чудо. Я ощутила небольшое движение, а потом его пальцы на моем лобке, он снова начал натирать чувствительное место, только сейчас оно было увлажнено розовым маслом.

– Не надо...

– Не противься. Расслабься и прими мою ласку, она поможет отвлечься от боли, Джуман.

Я подавила горький вздох и не сдержалась:

– Меня зовут Джоанна.

– Больше нет. Теперь твое имя Джуман, – сказал Гафур и снова начал двигаться, но боль уже не была такой сильной, а вскоре осталось только неприятное саднящее чувство и больше ничего. – Теперь ты моя наложница и моя рабыня. Моя Джуман.

Я не хотела мириться с его словами, но возражать не стала, чтобы не злить еще больше. Мне и так было не сладко, не хватало еще усугублять свое положение. Его движения ускорились и углубились, дыхание стало прерывистым, и он сильнее сжал мою шею. Его рука на моем лобке пропала и вскоре я услышала его рваное дыхание, а через секунду протяжный глухой стон. Я поняла, что Гафур закончил свое насилие, и попыталась отползти, но он не дал, удерживая за шею. Мужчина продолжал находиться во мне, но мне уже было все равно, самое страшное позади.

Наконец он отпустил мою шею и вышел из меня, укладываясь рядом на постели. Я собрала все силы и отползла к краю кровати, а потом украдкой посмотрела на Гафура. Он лежал рядом и неспешно сжимал в руке свой член, и я, наконец, увидела то, что причиняло такую боль. Член не был таким большим, как казался, когда врезался в меня, но и маленьким тоже не был. Его член был в крови, моей крови, она покрыла и мои бёдра. Я сильнее сжала ноги, смущение нахлынула с новой силой. Мужчина лениво посмотрел на меня:

– Я недоволен тобою, Джуман. Ты вела себя непростительно дерзко.

Негодование нахлынуло на меня, но я сдержалась.

– Не хочешь попросить прощения? – спросил он.

Прощения? Я? За то, что он сотворил со мной?

– Я не буду просить прощения за это. Даже собака кусает, когда ей делают больно.

Ему что-то не понравилось в моих словах, лицо его нахмурилось, и он быстро поднялся. Гафур подошел к туалетному столику и оттер кровь с чресл мокрой тканью. Я еще сильнее сжала бедра.

– Сравниваешь себя с собакой? – хмыкнул он и подошел ко мне с другим влажным куском ткани. – Может, я должен тебя дрессировать, чтобы приучить к себе? За послушание буду давать тебе кость, а за своеволие будешь получать палкой. Как тебе, перспектива?

– Не нравится.

– Нет? Тогда не сравнивай себя с животным. Ты человек, а значит, умеешь мыслить и приспосабливаться. Будь послушной, не дерзи, и я буду добр с тобой. Разве мы не договорились об этом?

Я ничего не ответила, а он подал мне влажную ткань:

– Смой с бедер кровь.

Пока я приводила себя в порядок, Гафур вернулся к столу и налил в кубки воды. Когда с водными процедурами было покончено, мужчина подал мне один из кубков, и я утолила жажду. Гафур лег рядом и нежно провел пальцами по моим ключицам, а потом захватил в руку подбородок и заставил смотреть на него:

– Запомни, если будешь мне дерзить и проявлять неуважение, я высеку тебя кнутом, оставляя на твоей белой спине кровавые полосы. Если будешь капризничать и не сразу делать что говорю, я возьму розги и как следует пройдусь по твоему заду, боли меньше, унижения больше. За любым проступком, сразу последует наказание. И наоборот, если будешь хорошо себя вести я стану поощрять тебя вниманием и лаской.

Мне не хотелось ни того ни другого, и похоже он читал это на моем лице:

– Ты скоро привыкнешь ко мне. Полюбишь мои ласки и станешь считать минуты до наших встреч, как остальные мои наложницы. Ты будешь ласковой и послушной, будешь делать, все, что я говорю, лишь бы получить очередной мой нежный взгляд или прикосновение. Смыслом твоей жизни станет угождать мне, выполняя любое мое желание.

Я смотрела в черные глаза, слушала тихие слова и не могла поверить, что все это происходит со мной. Он закончил говорить и отпустил мой подбородок. И в эту же секунду я поклялась себе, что, если когда-нибудь его слова станут сбываться, я возьму большой кинжал, который мужчина носил на поясе и перережу себе горло. В ту же секунду, без колебаний и страха, совершу тяжкий грех, только бы не превратиться в то ничтожество, о котором он говорит.

Глава 3.

Я снова лежала на спине, а мужские пальцы хозяйничать в моем лоне, которое откликалось на их вторжение саднящей болью.

– Не бойся, Джуман. Сейчас будет хорошо.

Нет, не будет, никогда не будет! Но я сильнее закусила губу и заставила себя расслабиться, чтобы он не подумал, что я снова сопротивляюсь и не причинил боль. Его горячи губы стали целовать мое плечо, шею и грудь, а пальцы на моем лоне стали активнее. Он мучил меня так еще пару минут, а потом его рука пропала, и я насторожилась. Мужчина зарылся лицом в мои волосы:

– Ты боишься, что снова будет больно?

Я боялась даже пошевелиться.

– Не бойся. Больше боли не будет, только удовольствие. Девушке больно лишь в первый раз, когда она становится женщиной. Потом уже нет. Расслабься, доверься моим опытным рукам. Отпусти свое тело из-под власти страха, отдай его наслаждению.

Я подумала, что эти сладкие слова, наверное, вскружили не одну сотню женских голов. Но моя голова уже потеряла способность кружиться, слишком скоро и жестоко обрушилась на меня жестокая реальность.

Гафур поднял голову и навис надо мной. Его губы проделали дорожку от моей шеи к груди и слегка укусили сосок, я вздрогнула, принимая это за его предупреждение: если не расслаблюсь, снова будет боль. Я прикрыла глаза и попыталась успокоиться. Он продолжал терзать мою грудь, а я заставила себя думать о детстве и о семье, о нежности и заботе. Мужские руки опять прокрались к моему лону, и я снова вздрогнула. Наслаждение? Разве оно возможно? Нет только боль и унижение, ничего больше.

– Открой глаза.

Я подчинилась и сразу увидела его черный взгляд:

– Ты ничему не учишься, Джуман. Тебе будет сложно жить в моем гареме. Там выживает тот, кто быстро схватывает. Я все равно возьму тебя сейчас, удовлетворяя свою страсть, расслабишься ты или нет. Мне будет хорошо, а вот тебе не обязательно. Выбирай сама, чего ты хочешь: боли или наслаждения?

Мое тело издало какой-то утробный звук, а потом безысходность завладела мной:

– Боли или наслаждения? – прошептала я. – Наслаждения не существует, а боли я больше не выдержу. Почему вы не проявите милосердие и не подарите мне быструю смерть? Я не выдержу больше. Не смогу так жить. Не смогу вечно выбирать между болью и унижением. Я боюсь первого, и придется вечно терпеть второе. Я не смогу так жить!

Мои слова заставили его сузить взгляд, он придвинулся ко мне, нависая, точно ангел мщения:

– Унижение? Мои прикосновения унижают тебя? Нужно отдать тебя на забаву своим матросам. Ты будешь лежать под десятком мужчин, пока не сойдешь с ума от настоящей боли и унижения. А потом твое растерзанное, но еще живое тело, выбросят в море, на радость акулам, – он медленно отстранился и лег рядом, а я сжалась на постели от его слов.

Я прикусила губу и врезалась ногтями в ладони, чтобы сдержать крик ужаса и безысходности. Он прав, он может превратиться еще в большее чудовище, и тогда даже смерть не будет мне избавлением. Выхода не было и надежды тоже. Принимая решение, я с силой сжала металлический прут в изголовье кровати. Металл охлаждал кожу и мне показалась, что холод проник в мое тело, побежал по венам и заморозил сердце. Я повернулась к мужчине:

– Я больше не буду упорствовать. Я принимаю свою судьбу. Теперь мое имя Джуман, и я буду вашей послушной рабыней.

Мужчина долго смотрел на меня, и ярость в его глазах сменилась на что-то другое, название чему я не знала. Но это точно нельзя было назвать торжеством. Он примирительно кивнул:

– Хорошо. Встань.

Я медленно повиновалась, и легкий румянец покрыл нагую кожу от его пристального взгляда. Мужчина придвинулся к краю кровати и сел.

– Встань на колени.

И этому приказу я подчинилась безропотно, а мое сердце все сильнее сковывал лёд. Гафур протянул руку и поднял мой подбородок вверх, наши взгляды встретились. Он с минуту рассматривал меня, а потом сказал:

– Ты смиришься и привыкнешь. Только от тебя одной зависит, будешь ты счастлива или нет, – он нежно провел пальцами по моей щеке и немного улыбнулся: – Ты красива, Джуман. Ты станешь украшением моего гарема. Ты как жемчужина в раковине: раковина откроется в умелых руках, и жемчужина засияет на солнце при должном уходе. Пока твое тело не знало ничего кроме боли, но это скоро изменится, скоро тело научится принимать удовольствие, находить его в любом моем прикосновении. Ты неопытна и напугана, но и это пройдет. Я приучу тебя к своим рукам, к своей ласке, я научу тебя страсти. Ты станешь моей сверкающей жемчужиной, что будет переливаться только для меня, – его большой палец потер мои пересохшие губы, вынуждая их раскрыться. А потом палец проскользнул внутрь моего рта: – Поласкай его языком.

Я несмело прикоснулась кончиком языка к мужскому пальцу, а потом чуть всосала его в рот. Я сделала, как он приказал, не ощущая ничего кроме внутренней пустоты. Я продолжала усердно лизать и посасывать его палец, как он велел. Мужчина неспешно гладил меня по голове, поощряя. Он собрал на затылке мои волосы и потянул, вынуждая голову запрокинуться. Я увидела перед собой его набухший член и сглотнула. Гафур достал палец из моего рта и обхватил рукой член, подводя головку к моим губам:

– Теперь поласкай мой член, как ласкала палец, – был его чувственный приказ, и я подчинилась.

Губы с трудом обхватывали плоть, но я старалась изо всех сил, чтобы он не наказал меня. Через некоторое время таких ласк я устала, мне было сложно справляться, губы пересохли, глаза слезились, и стало мутить. Но мужчина не обращал на это внимания, он продолжал удерживать меня за волосы, насаживая на свой член. Я стала задыхаться, а рвотный позыв подступил к горлу, когда он особенно далеко задвинул свой член. Гафур медленно подался назад и вынул свою плоть из моего рта:

– Совсем еще неопытна. Но ничего у нас будет много практики, и ты научишься. Научишься делать так, как мне особенно нравится.

Я прикрыла глаза, перспектива была не радостной. Мужчина потянул меня за руки вверх и несильно толкнул на кровать:

– Ложись на спину и раскрой для меня свои бедра.

Я медленно легла и повиновалась. Он раскрыл мои ноги еще сильнее и погладил между ними, а потом улыбнулся:

– Ты увлажнилась для меня. Хорошая рабыня.

Гафур навис сверху, удобнее устраиваясь между моих ног, а потом толкнулся, и я чуть прогнулась в спине, неосознанно стараясь уйти от его близости. Он не позволили, и подтянул меня к себе за талию, его член вошел глубже. Я ощутила саднящую боль и прикрыла глаза. И тут же услышала:

– Открой глаза, рабыня. Смотри на меня.

Я распахнула глаза и уставилась в пустоту перед собою. Мужчина стал вбивать в меня неспешными толчками, а я неожиданно подумала о морских волнах, что накатывают на песчаный берег. Интересно это вторжение тоже нежеланно, или песок с радостью принимает в себя холодные волны. Толчки усилились, и это выдернула меня из спасительных мыслей. Я медленно подняла руки и вцепилась в мужские плечи, с неимоверным желанием оттолкнуть. Но не оттолкнула и только сильнее сдавила пальцы. Гафур ускорился и через мгновение излился в меня. Все закончилась. Он скатился и притянул меня к себе:

– Вот так. Послушная рабыня. Я всему научу тебя, а твое дело быть прилежной и покорной. Ты поняла меня, Джуман?

– Да, мой господин.

Он прижал меня сильнее к себе и поцеловал в волосы. Сейчас он был нежен, а я подумала, что лучше бы терпела его жестокость, чем эту обманчивую нежность.

К концу нашего недельного плаванья я научилась многому. Я почти не выходила на палубу, и все время проводила в каюте, большую часть на кровати, лежа на спине. Мой господин сдержал слово: я была послушной и податливой, и он больше не наказывал меня. Теперь я умела многое, то, о чем раньше, и помыслить не могла: я научилась ласкать мужское тело губами, руками, грудью и даже волосами. Я научилась принимать своего господина в разных позах: на спине, на животе, на коленях, стоя у стены и согнувшись у стола, и даже пару раз он велел мне быть сверху. Но самая главная наука, освоенная мною за эту бесконечную неделю, была наука послушания, покорности и податливости – я научилась безропотно сносить его прикосновения, ласки и поцелуи. Они больше не несли боли и не вызывали во мне жгучей ненависти, только неприязнь и безразличие. Как Гафур и хотел, я стала его послушной наложницей, что дарила господину удовольствие и принимала его милость.