Текст книги "Мой добровольный плен"

Автор книги: Евгения Кобрина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 11 страниц)

Последний своим вниманием меня одарил Гафур, вечером Карим отвел меня к нему. Я с надеждой переступала порог его спальни, потому что меня не подвергли тщательному мытью и подготовке к ночи с господином. Мужчина поднял голову от каких-то свитков, которые читал, и махнул мне рукой. Я подошла и стала в двух шагах от него, смиренно опуская голову. Гафур внимательно оглядел меня и спросил:

– Карим сказал, ты отказалась от лекаря?

– Да, господин.

– Значит ли это, что у тебя ничего не болит, или ты просто храбришься?

– Ничего не болит, господин.

Он кивнул:

– Я знаю Аббаса, он не станет злоупотреблять своей силой. И всегда контролирует свою ярость. Это он на корабле наказал тебя за дерзость, – я резко вскину голову, изображая удивление. Я знала, что ступаю на скользкую дорожку, надежда была только на то, что сегодня Аббас не был откровенен с Гафуром. Мужчина наклонил голову: – Если бы тогда я сам взял плеть, мог бы засечь тебя до смерти.

Я прикусила губу и опустила взгляд. Гафур поднялся и подошел ко мне, он приподнял мое лицо за подбородок и заглянул в глаза:

– Я думал, ты смирилась, но как показал вчерашний вечер, это не так. Прошло уже достаточно времени, Джуман, тебе пора принять свою судьбу.

Я кивнула и зашептала:

– Я просто испугалась вчера, господин. Никто не предупредил меня, что я буду принадлежать кому-то кроме вас.

Гафур сильнее сжал мой подбородок:

– Ты моя, а, значит, я могу отдать тебя любому, кому захочу. Ты поняла?

– Да, господин.

Мужчина секунду вглядывался в мое лицо, а потом обнял и прижал к себе:

– Я знаю, что тебе было страшно, Джуман. Ты и в моих руках еще не до конца пообвыклась, а что говорить о руках другого мужчины. Он причинил боль?

– Я была покорной, господин, ему не пришлось, – мои слова были и ложью, и правдой одновременно.

– Это хорошо, я не хочу, чтобы ты страдала, – он еще раз заглянул в мои глаза. – Ну, все, иди, моя жемчужина, у меня много дел.

Я покорно кивнула и быстро шмыгнула за дверь, пока мой мучитель не передумал и не решил пожалеть меня ни только словом.

Глава 9.

Дни в гареме потекли своим чередом, и я снова окунулась в скучное однообразие, которое разбавлялось лишь чтением книг и общением с Батул. Её живот увеличился и вскоре мы вместе восторженно смеялись, каждый раз, когда малыш несмело толкался, здороваясь с внешним миром. Господин тоже всегда улыбался, когда его сын (все в гареме говорили о не рожденном ребенке только как о мальчике) толкался в его присутствии. Мужчина стал чаще бывать в гареме, проводя больше времени с наложницами: он слушал их глупую болтовню, заунывные песни и музыку, все время поглаживая живот своей фаворитки. Я же каждый раз за минуту до его прихода скрывалась в своем укромном углу, из которого наблюдала семейную идиллию. Я была рада за Батул, её лицо светилось радостью, она была счастлива. Не сдержав любопытства, я как-то спросила Карима, почему господин не женится на Батул, ведь она ждет его ребенка. Мужчина так на меня посмотрел, как будто я сказала неимоверную глупость, и ответил, что никто не женится на своих наложницах. Мне стало очень обидно за подругу, но я сдержала негодование и только кивнула, принимая его ответ.

После полудня прошел дождь, и я уговорила Батул пойти в сад, где сейчас было прохладно и безлюдно. Мы удобно разместились на подушках в тени раскидистого куста белой розы, и я открыла книгу с восточными сказками. Батул любила слушать сказки, а я любила ей читать – всегда приятно быть кому-то нужной. Я полулежала возле её колен, а подруга неспешно поглаживала живот, слушая мой рассказ:

– «Жил-был царь. Хотя он и был женат, детей у него не было. Однажды вызвал он к себе старого колдуна-магрибинца за помощью, и тот сказал: «Если я дам тебе средство, чтобы у твоей жены рождались дети, ты отдашь мне своего первенца?»

Батул перебила меня:

– Это страшная история. Загляни в конец, она хорошо закончится?

Я улыбнулась:

– Батул, это ведь сказка, а, значит, в ней будет счастливый конец.

– Нет, все равно посмотри, – настаивала она.

Я быстро пролистала страницы:

– Все закончится свадьбой.

– Хорошо. Тогда читай дальше.

Я продолжила:

– «Царь ответил: «Хорошо». Тогда магрибинец дал ему две сладости – одну зеленую, другую красную – и сказал: «Ты съешь зеленую, а жена твоя пусть съест красную».

– Я бы ни за что не согласилась отдать своего сына, – протянула Батул: – А ты, Джуман?

– Я тоже не рассталась бы с ребенком. «Царь отдал сладость жене. Она съела её, забеременела и родила мальчика, которого назвали Умным Мухаммедом».

– Почему его так назвали?

Я усмехнулась:

– Сейчас узнаем. «Мухаммед был смышленым, способным к наукам и к тому же имел красивый голос».

– Красивый голос? – переспросила Батул.

– Да, его детский плач был красивее, чем мелодия лучших музыкантов мира.

– Что? – Батул с улыбкой посмотрела на меня: – Ты сочиняешь, там не может быть так написано.

– Чистая правда, – улыбнулась я.

Батул рассмеялась и погладила меня по голове:

– Ты пользуешься тем, что я не умею читать, и сочиняешь всякие небылицы.

Я улыбнулась ей и снова посмотрела в книгу:

– «Потом царица родила второго сына...»

– Мой господин, – услышала я взволнованный голос Батул, а её рука на моей голове замерла.

Я быстро обернулась и увидела Гафура, который стоял чуть вдалеке. Мужчина рассматривал нас с легким удивлением. Я вскочила на колени и уже собиралась подняться на ноги, когда услышала:

– Откуда у вас книга?

Его вопрос удивил меня: неужели Карим не говорил ему, что я выбираю себе в подарки? Я быстро глянула на Батул, она тоже была растеряна.

– Это моя книга, господин, – я поднялась на ноги. – Я выбрала её в подарок от вас.

– Ты умеешь читать на нашем языке?

– Да, мой господин.

– Джуман читала для меня и вашего сына, господин. Ему нравятся сказки, – вступилась за меня Батул.

Мужчина перевел взгляд на фаворитку, и его лицо просветлилось, я почувствовала себя третьим лишним:

– Откуда ты знаешь, что ему нравятся сказки? – улыбнулся он.

Батул смущенно отвела взгляд и ответила:

– Он всегда спокоен, когда Джуман читает ему.

Гафур снова посмотрел на меня:

– Не знал, что ты умеешь читать. Теперь будешь читать по вечерам в общем зале.

Я нахмурилась, мне не понравилась эта затея, но спорить я не могла, и поэтому покорно кивнула. Но, кажется, мужчина заметил мое недовольство и строго спросил:

– Не хочешь?

– Я буду делать, как вы скажете, мой господин.

Он сузил глаза и заметил:

– Конечно, будешь. Ты ведь моя рабыня.

Атмосфера накалилась и все почувствовали это. Батул резко прижала руку к животу и радостно воскликнула:

– Толкается.

Мне показалось, что это уловка, но уловка сработала: Гафур перевел на наложницу взгляд и улыбнулся, а через секунду мужчина уже сидел подле Батул, нежно поглаживая женский живот. Я сильнее сжала книгу в руке и чуть отступила, надеясь, что смогу сбежать, пока они заняты друг другом. Но не тут-то было. Не отрывая нежного взора от Батул, Гафур холодно приказал мне:

– Джуман, садись подле и закончи читать историю.

Я подчинилась и устроилась чуть поодаль на подушках. Я нервничала, поэтому буквы плохо складывались в слова:

– «Потом царица родила второго сына, неловкого и неумного, его назвали Умным Али. А потом родился и третий: тот был и вовсе глупым. Через десять лет к царю пришел колдун-магрибинец и сказал: «Отдай мне обещанного сына».

– Я бы ни за что не отдала своего ребенка, – повторила Батул для господина. Тот поцеловал её в лоб, и девушка добавила: – Джуман бы тоже не отдала. Правда, Джуман? – я удивленно воззрилась на неё, не понимая к чему эта реплика. Я только кивнула и хотела продолжить читать, но Батул снова меня удивила: – Она была бы хорошей матерью, заботливой и любящей. Джуман стала мне подругой. Она приглядывает за мной и малышом, – женщина перевела взгляд с господина на меня, в её глазах стояли слезы: – Если со мной что-то случится, ты будешь любить моего сына вместо меня?

Я порывисто протянула руку и сжала ладонь Батул:

– Ничего с тобой не случится, что за глупости ты говоришь.

– Обещай, – прошептала Батул, всматриваясь своими огромными глазами в мою душу.

– Обещаю, – ответила я.

По моей щеке сбежала непрошеная слеза, которую я тут же смахнула. Батул повернулась к Гафуру, который наблюдал наш диалог в напряженном молчании:

– Если со мной что-то случится, ты можешь доверить нашего ребенка Джуман, господин. Ей и никому больше в гареме.

Мужчина медленно кивнул и посмотрел на меня. В его взгляде появилось что-то такое, чего я раньше не наблюдала там, как будто Гафур видел меня впервые и совсем не знал. Я быстро отвела взгляд и натянуто улыбнулась:

– Думаю нам сегодня не закончить историю, если кто-то будет все время меня перебивать.

Батул улыбнулась и теснее прижалась к Гафуру, нежась в его заботливых руках:

– Прости. Я буду молчать.

Я продолжила читать сказку.

После того разговора в саду, для меня многое переменилось. Гафур возвысил меня над остальными наложницами: теперь я, как и Батул, всегда была подле него, когда он приходил в гарем. Мы всегда были втроем, господин, его беременная фаворитка и «третий лишний», но я не летала в иллюзиях – скоро это изменится. Батул медленно, но неумолимо подходила к сроку рождения малыша, а, значит, вскоре уже не сможет удовлетворять все желания господина. Я стала ловить на себе завистливые взгляды других девушек, они шептались, что я стану его новой фавориткой. Меня страшило это, я не хотела занять место Батул. Но кто-то из наложниц рано или поздно все равно займет её место, и всё в гареме указывали на меня. Во мне же теплилась надежда, что он приблизил меня к себе, чтобы нам с Батул больше не приходилось скрываться по углам, общаясь урывками. Может он просто хотел, чтобы подле его беременной наложницы был верный человек, друг, который желает ей добра. Возможно постепенно я стану её наперсницей, восточной версией камеристки или горничной – это бы было для меня лучшим вариантом. Эта надежда крепла с каждым днем – уже две недели господин не призывал меня в свою спальню. Я не была в его постели с ночи с Аббасом.

Аббас. Я думала о нем каждую свободную минуту, поэтому старалась, чтобы их было поменьше. Но когда минуты все же находились, мои мысли наполнялись приятными образами, что блекли с каждым днем все сильнее. В какой-то момент я испугалась, что и вовсе забуду ночь, проведенную с ним, но потом успокоилась, решив, что, возможно, это будет даже к лучшему. Тогда мое сердце не будет сжиматься стальным обручем тоски, сердце снова станет пустым и безучастным.

Из невеселых мыслей меня вывела Батул, которая громко рассмеялась с какой-то шутки господина. Я вздрогнула и обвела взглядом общий зал гарема, в котором, как всегда, с приходом Гафура, начался праздник. Батул протянула мне горсть орехов и как-то странно улыбнулась:

– Как ты себя чувствуешь, Джуман?

– Хорошо, – кивнула я, ловя на себе задумчивый взгляд Гафура.

Батул насыпала мне орехи в ладонь и сказала:

– Ешь, они полезны для здоровья, – я удивленно посмотрела на подругу, та нежно улыбнулась в ответ: – Ты бледная последнее время. У тебя ничего не болит?

– Со мной все хорошо, – нахмурилась я от её пристальной внимательности.

– Возможно, тебе надо больше отдыхать в такие дни.

Я не сразу поняла, о чем она говорит, а когда осознала, краска стыда залила лицо. Мой лунный календарь завершал свою месячную фазу, и Ламис отпаивала меня легкой настойкой, чтобы кровь не шла так обильно. Но откуда Батул знает об этом? У неё, что повсюду шпионы? Я стыдливо опустила взгляд, смущаясь донельзя, что Гафур стал свидетелем этого разговора. Хотя, возможно, он ничего и не понял. Но он все понял, мужчина протянул ко мне руку и приподнял за подбородок, заглядывая в глаза:

– Если ты устала или болит живот, скажи. Я велю уложить тебя в постель и позвать лекаря.

– Со мной все хорошо, мой господин, – скрепя зубами, ответила я.

Мужчина легко улыбнулся и погладил моё лицо, лаская кожу:

– Женщины капризны и плаксивы в такие дни. Но только не ты. Да, Джуман? Моя жемчужина, как всегда, мужественно сносит все тяготы.

Я ничего не ответила, и Гафур убрал руку, переводя взгляд на танцовщицу, которая до этого безрезультатно пыталась привлечь его внимание. Танцовщица стала еще старательнее крутить бедрами и соблазнительно улыбаться, и господин поддался её чарам. Он вдруг встал с места и начал танцевать вместе с ней, заслужив этим радостные крики, аплодисменты и смех наложниц. Я придвинулась к Батул и зашептала на самое ухо:

– Что за разговоры? Хочешь, чтобы я со стыда сгорела?

Не отводя радостного взгляда от танцующего Гафура, Батул ответила:

– Ты женщина, это естественно. В этом нет ничего постыдного.

– Откуда ты, вообще, узнала? – разозлилась я.

Батул посмотрела на меня, на её лице горела веселая улыбка:

– Ты удивляешь меня, Джуман. Столько времени в гареме, и такие вопросы. Я фаворитка господина у меня повсюду уши. Но даже не будь я ею, все равно бы знала. Все в гареме знают о твоем женском недомогании.

Я в ужасе распахнула глаза:

– Что?

Батул засмеялась:

– Джуман, ты как маленькая, ну, правда. Весь гарем ждал прихода твоей крови, ты была с другим мужчиной и могла забеременеть. Всем наложницам дают специальные травы, чтобы этого не произошло, но и они иногда дают сбой.

– Как у тебя?

Батул нежно улыбнулась и погладила живот:

– Нет. Мне специально перестали давать травы, чтобы я зачала ребенка от господина. Он захотел, чтобы я родила ему сына.

Я понимающе кивнула и спросила:

– А если бы я забеременела от Аббаса? Что было бы со мной и ребенком?

Батул печально посмотрела на меня:

– Я не знаю, Джуман, господин бы решал твою судьбу. Но хорошо, что этого не произошло: в гареме Гафура рождаются и живут только его дети.

Я прикрыла глаза, ну, конечно, как же иначе. Батул сжала мою ладонь и зашептала:

– Но теперь все наладится, ты не беременна, а, значит, скоро вновь станешь посещать спальню господина. Я знаю, ты не хочешь этого, Джуман, но так было бы лучше всего. Если бы ты стала его фавориткой, когда я уже не смогу ею быть, в гареме был бы порядок и покой. Ты будешь хорошей фавориткой Джуман, честной и справедливой. Я знаю, это корыстные мысли, я думаю лишь о себе и своем малыше, но я надеюсь, что так оно и будет.

Я устало вздохнула, мои надежды рушились, как карточный домик. Гафур не звал меня к себе не потому, что остыл, он просто ждал, чтобы убедиться, что я не ношу под сердцем чужого ребенка. А теперь, когда все знают, что этого не произошло, двери его спальни снова будут открыты для меня.

От этих мыслей у меня и вправду разболелась голова. Я шепнула Батул:

– Пойду к себе, мне что-то нездоровится.

Подруга внимательнее присмотрелась ко мне и сжала мою ладонь в безмолвной поддержке. Я медленно поднялась на ноги и, спросив разрешение у Карима, вышла из общего зала. Безмолвная рабыня тихо ступала за мной, пока я шла к своей спальне. Мне вдруг стало так горько и одиноко, что я поддалась порыву и, ускорив шаг, побежала по направлению сада. Прохлада ночного воздуха ударила в лицо, остужая печаль, но испуганная служанка, прервала мое уединение:

– Госпожа, идемте внутрь, вам нельзя здесь так поздно.

– Плевать, – было ей ответом, и я углубилась в сад.

Она не отстала:

– Госпожа, прошу, идемте обратно. Господин Карим будет браниться.

Я развернулась к девушке, и она чуть отшатнулась, видно читая на моем лице, все, что я думаю на этот счет. Её неподдельный испуг чуть привел меня в чувства:

– Еще пару минут и пойдем.

Рабыня быстро кивнула и воровато огляделась вокруг, пытаясь увидеть в ночи свидетелей моего непослушания. Я подставила лицо звездам, которые сияли в ночном небе: если отстраниться от запахов и звуком востока можно представить, что ты в родном доме, ведь звезды светят везде одинаково. А если прикрыть глаза, можно вообразить, что возле тебя стоит любой человек. Я представила свою миленькую горничную, с юного лица которой не сходила полуулыбка. Свою строгую бабку, которая забавно поджимала губы. Своего задумчивого отца... Но их образы поблекли и быстро исчезли, на смену им пришло мужественное лицо с темным взглядом, который светился нежностью и проникал в самую душу.

Я распахнула глаза и задышала чаще, прогоняя ночное видение. Сейчас не место и не время думать о нем. Я обернулась к служанке, которая все также воровато оглядывалась вокруг:

– Не бойся. Идем.

Она почтительно склонила голову и медленно побрела за мной. Проводив меня до двери спальни и услышав, что мне больше ничего не нужно, девушка, наконец, оставила меня одну. Я легла на кровать и уставилась в потолок: мыслей не было только чувства, в которых мне совсем не хотелось разбираться. Через пару минут дверь открылась, и заботливая Ламис вошла внутрь.

– Я послала за лекарем.

– Зачем? – безразлично спросила я.

– Рабыня сказала, ты вела себя странно. Это может быть нервное расстройство, из-за твоей женской болезни.

– Наябедничала, значит.

Ламис недовольно поджала губы:

– Тебе не стоит нарушать правила гарема. Даже фаворитке господина этого не позволено.

– Я не его фаворитка.

– Это скоро изменится. И тебе надо быть мудрей, если хочешь подольше ею оставаться.

Я медленно повернула голову, заглядывая Ламис в глаза:

– Что было бы, если бы я зачала от гостя господина? Ребенка бы убили?

Ламис поджала губы:

– Этого не случилось, что об этом думать.

– Значит, убили бы, – подытожила я. – Меня бы тоже убили? Вот было бы хорошо.

Женщина шагнула ко мне и притронулась ко лбу:

– Ты не в себе. У тебя жар?

Я смахнула её руку:

– Нет. Мой разум не помутился.

– Тогда не болтай чепухи. Особенно при лекаре.

Я симулировала болезнь, только один раз, в детстве, но после этого получила такой нагоняй от бабки, что желание делать это снова навсегда пропало. Но сегодня мне пригодился детский опыт: местный лекарь был благодарным зрителем. Он сразу выявил у меня нервное расстройство, женскую слабость и еще пару тройку незначительных недугов. Старичок прописал полный покой и постельный режим. Этого я и добивалась. Жаль только, что ни один фальшивый недуг лекарь не нашел заразным, иначе бы меня и вовсе оставили в покое. А так мне пришлось терпеть строгий допрос Карима, монотонную болтовню Ламис и навязчивую заботу служанок. Одну Батул я была искренне рада видеть.

Подруга пришла ко мне после завтрака и подозрительно осмотрела:

– Симулируешь?

– У меня нервное расстройство из-за женского недуга, – ответила я и картинно закатила глаза. Батул села рядом и несильно ущипнула меня за руку. Я возмущенно вскрикнула: – Ты чего?

Она недовольно поджала губы:

– Знаем мы твою болезнь. Не вздумай мне! Поняла?

– Не понимаю, о чем ты.

– Все ты понимаешь. Что, решила спрятаться в спальне? Притвориться больной? Твоё враньё раскроют в два счёта.

Я грустно улыбнулась:

– Что, так заметно?

– Ты можешь водить за нос бесхитростную Ламис и старого лекаря. Но Карима не проведешь, даже не пытайся. Так что «выздоравливай», пока не поздно.

Я удобнее села в кровати и устало спросила:

– Ты, правда, думаешь, он хочет сделать меня своей фавориткой?

Батул сжала мою руку:

– Да. Все понимают это. Иначе бы господин не приблизил тебя к себе.

– Может, он просто хочет, чтобы тебе не было одиноко?

– Не тешь себя пустыми надеждами. Смирись, Джуман. Быть фавориткой гарема, мечта любой наложницы, это дает привилегии и власть.

– Мне не нужно...

– Я знаю, – перебила меня Батул. – Я все знаю. Мне жаль тебя, Джуман, но ты ничего не можешь изменить. Ничего. Если попытаешься, сделаешь только хуже. Поверь, лучше быть фавориткой в гареме, чем... – она запнулась и отвела взгляд.

– Что со мной сделают, если я не подчинюсь?

– Возможно тогда, смерть покажется тебе счастливым избавлением, – Батул сильнее сжала мою руку. – Ты горюешь, что тебя лишили свободы, но поверь, это не самое страшное, чего может лишиться женщина. Когда я была маленькой, отец брал меня с собой в город, на рынок. Он показывал мне женщин, которые продавали себя за еду, любому кто готов был дать им кусок плесневелого хлеба. Отец говорил, что это бывшие звезды гарема, они оказались на улице, потому что провинились, разгневали своих господ. Их лица были обезображены, а тела больны, их взгляды светились безумством. Никто не считал этих бедняжек за людей: дети издевались, женщины хулили, а мужчины пользовались их нуждой и слабостью, – я прикрыла глаза, а Батул наклонилась ко мне: – Поверь, всегда есть тот, кому хуже, чем тебе. Никогда не забывай об этом.

Глава 10.

В гареме снова был праздник, но меня он не радовал. Мой лунный календарь начал свою новую месячную фазу, и я с тяжелым сердцем ждала последствий этого. Не сегодня, так завтра Гафур призовет меня в свою спальню, и мне снова придется безмолвно сносить его ненавистные ласки. Но Батул права, мне надо либо смириться, либо молить о смерти, ведь я не понаслышке знала, как жестоки могут быть восточные мужчины в своей мести и желании подчинить.

Я тихо сидела в центре зала рядом с Батул в ожидании господина, но он задерживался.

– Может он сегодня не придет? – с надеждой спросила я у подруги.

– Придет, – ответила Батул, и как-то сочувственно на меня посмотрела.

Мне не понравился её взгляд:

– Ты знаешь то, чего не знаю я.

Подруга колебалась пару секунд, а потом придвинулась ближе, сжимая мою руку:

– Господин придет, но он будет не один.

Её глаза сказали мне больше слов, и я медленно выдохнула, стараясь успокоиться. Батул сильнее сжала мою руку и прошептала:

– Не забывай, в гареме повсюду есть уши и глаза, а сейчас ты вызываешь наиболее пристальный интерес. Ты высоко взлетела, Джуман, и, поверь, здесь найдется немало желающих посмотреть, как ты падаешь. А кто-то даже может подтолкнуть тебя к пропасти. Держи чувства и лицо под контролем.

Я кивнула, принимая её совет, и быстро вскину взгляд, когда двери в общий зал открылись.

Он был здесь.

Меня обдало волной жара, когда я увидела его мощное тело. Я быстро опустила голову, боясь встретить темный взгляд. Я страшилась того, что могу прочитать в этом взгляде, и не знаю, чего больше страсти или безразличия. Мужчины подошли к нам и сели рядом, Гафур притянул к себе Батул и поцеловал в лоб:

– Как твое здоровье, звезда моя?

– Все хорошо, господин. Ваш сын сегодня спокоен.

Гафур рассмеялся и обратился к Аббасу:

– Это редкость, обычно он непоседлив, пинается, сутки напролет. Заявляет о себе миру.

– Значит, из него вырастит сильный мужчина, – ответил Аббас с легкой улыбкой. – Подвижный ребенок, здоровый ребенок.

– Ты окажешь мне честь, если в нужное время, станешь самолично обучать моего сына боевым искусствам, – сказал Гафур.

– Мне это будет в радость, – ответил Аббас.

Рабы принесли фрукты и сок, и Гафур обратился ко мне:

– Джуман, налей выпить моему гостю.

Я медленно выполнила его приказ и протянула Аббасу кубок с гранатовым соком. Он принял его из моих рук, и наши пальцы чуть соприкоснулись, меня снова обдало волной жара. Я не смела поднять на мужчину взгляд, боясь, что тем самым выдам себя с головой.

– Спасибо, – услышала я.

– Рада услужить вам, господин.

Батул чуть придвинулась ко мне, как бы невзначай притрагиваясь к моему плечу. Её поддержка была мне приятна. Мужчины начали разговор о военных делах, и я немного расслабилась. Проходили минуты, и мое напряжение спадало, но я все так же боялась посмотреть на Аббаса. Нас стали развлекать танцовщицы, и я отвлеклась от панических мыслей, что стучали в голове. Они вернулись, когда Гафур позвал меня. Я резко вскинула на него голову.

– Почитай нам одну из сказок, – велел он и кивнул Кариму. Тот протянул мне книгу, и я взяла её холодными пальцами. – Джуман отличный рассказчик, – пояснил Гафур другу. – Её голос всегда успокаивает моего сына.

– Какую сказку вы хотите послушать, мой господин? – спросила я.

– О жадном На-хана.

Я открыла книгу и нашла нужную историю:

– «В одном городе страны хаоса жил скряга На-хана. И был он таким жадным, что никто из жителей города никогда не видел, чтобы На-хана дал хотя бы воды путнику», – мой голос на удивление звучал громко и ровно. Я увлеклась чтением, и это окончательно успокоило мои нервы. Я и не заметила, как закончила сказку: – «С тех пор он не оставлял горшки на земле, а ставил их куда-нибудь повыше, чтобы козы или овцы не засунули в них голову и не нанесли ему убытка. А люди стали называть его великим скрягой и самым жадным человеком».

Я медленно закрыла книгу и подняла голову, я больше не боялась смотреть на Аббаса. Мужчина спокойно рассматривал меня из-под полуопущенных век, и его безмятежность передалась и мне. Батул нежно дотронулась до моего плеча:

– Спасибо, Джуман. Очень поучительная история.

– Не за что, госпожа.

– Моему сыну пора отдыхать, – неожиданно сказал Гафур и поцеловал Батул в губы. Он кивнул Кариму, и тот помог беременной женщине подняться.

Она с благодарностью приняла помощь и чуть наклонила голову, разминая мышцы. Батул улыбнулась Гафуру:

– Доброй ночи, мой господин.

– Доброй ночи, моя звезда.

Батул быстро глянула на меня, а потом медленно пошла к двери, скрываясь в коридоре. Я опустила взгляд и сильнее сжала книгу в руках, затаив дыхание. Гафур посмотрел на меня с улыбкой:

– Узнаешь ли ты, мой друг Аббас, в этой скромной наложнице, ту смутьянку, которая плыла на моем корабле?

– Она изменилась, Гафур, твои руки сделали её нежной и мягкой. Девушка стала кроткой.

Гафур усмехнулся:

– Боюсь, её покорность обманчива, друг. Она просто мастерский выучилась скрывать свой строптивый нрав. Внутри Джуман все так же горит своеволием, просто научилась не выпускать этот огонь наружу.

– Тебе виднее, Гафур.

Мне не нравилось, что меня обсуждают так, будто меня здесь и нет вовсе. Я сильнее сжала пальцы, вымершая злость на книге. Это не осталось незамеченным.

– Смотри, она представляет наши шеи вместо книги со сказками, – рассмеялся Гафур, а потом резко привлек меня, запрокидывая к себе мое лицо: – Злишься? – я сглотнула, боясь пошевелиться, Гафур улыбнулся: – Боишься. Не бойся, моя жемчужина, я ценю твои старания, – мужчина притронулся пальцами к моим губам и прошептал: – Но больше между нами не будет стоять твое притворство. Больше нет.

Его обещание было зловещим, и оно напугало меня до чертиков. Гафур чуть толкнул меня от себя и медленно поднялся:

– Развлекайся друг мой, наложницы гарема для твоего удовольствия.

– Спасибо, Гафур, – с легким поклоном ответил Аббас.

Гафур неспешно перевел на меня взгляд и подал руку:

– Пойдем, Джуман.

Я вскинула на него голову и медленно протянула руку. Он сжал дрожащие пальцы и помог мне встать на ноги. Гафур сильнее сжал мою руку и повел меня из зала. Неимоверным усилием воли я удержала себя, чтобы не обернуться и не посмотреть на мужчину, который остался в комнате с восемью женщинами. Одна из них сегодня ночью разделит с этим мужчиной ложе.

Моя же участь делить ложе сегодня с другим мужчиной. Как и всю оставшуюся жизнь.

Глава 11.

Раб раскрыл перед Гафуром двери, и мы вошли в его спальню. Мое сердце болезненно сжалось, две недели безмятежности закончились. Мужчина потянул меня за руку, а потом толкнул вперед, я пробежал по инерции, и остановилась посреди комнаты, не решаясь поднять на господина взгляд. Точно хищник, что вел медленную охоту, Гафур стал обходить меня кругами, рассматривая с ног до головы. От этого стало по-настоящему жутко, и я снова сжала руками книгу, которая все это время была у меня.

– Я думал, что мои умелые руки и страсть излечат тебя от холодности, Джуман. Но я ошибся. Ты все такая же ледяная, как и в первый раз. Ты больше не плачешь и не просишь остановиться, а покорно сносишь мои ласки, но они так и не смогли зажечь в тебе огня и растопить лед. Ты могла смириться, принять свою судьбу, открыть в себе страсть и отзывчивость, чтобы стать счастливой, но ты не захотела сделать этого. Ты самолично обрекаешь себя на несчастье, на участь пленницы в моем гареме, хотя могла стать его хозяйкой. Твоя гордыня губит тебя, Джуман, – мужчина подошел совсем близко и зловеще зашептал: – Чего достойна строптивая рабыня, которая не радует своего господина? Ты знаешь?

Я молчала, а в голове всплыли жуткие картины о несчастных женщинах, картины, которые недавно «рисовала» мне Батул. Страх сковал сердце, и я прикрыла глаза, стараясь обуздать его. Гафур вцепился пальцами в мой подбородок, и я вмиг распахнула глаза, натыкаясь на его горящий взор:

– Она достойна самого худшего наказания. И та порка на корабле, покажется тебе несущественной в сравнении с тем, что я могу с тобою сделать.

Я вдруг поняла, что смертельно устала. В голове вспыхнула мысль «нельзя всю жизнь бояться», и страх неожиданно пропал. Мне вдруг стало абсолютно безразлично, что он со мной сделает.

– Делай что хочешь.

Его взгляд сузился, а пальцы сильнее сжали мой подбородок:

– Что хочу?! Я могу приказать забить тебя палками до смерти или отдать на забаву своим рабам!

Я медленно наклонила голову, спокойно рассматривая мужчину, которого больше не боялась. Возможно, я пожалею об этом позже, но сейчас меня накрыло такое безразличие, что я, наконец, перестала таиться. Я открыла то, что было на сердце:

– Чего ты хочешь от меня, Гафур? Чтобы я дрожала от страха? Неужели тебе не надоело ласкать в своей постели женщину, которая не хочет там быть. Женщину, которая приходит к тебе лишь из страха боли и смерти? – мужчина отшатнулся от меня, наверное, читая в моих глазах всю ту пустоту и безразличие, что завладело моим сердцем. Я улыбнулась: – В твоем гареме столько достойных женщин, которые живут лишь одним тобой. Они отдадут последнее, чтобы ты наградил их своей мимолетной лаской. А ты выбираешь ту, которая не хочет быть с тобой. Я была покорной, податливой, послушной, безропотно делала все, что ты хотел. Но тебе мало этого. Чего ты хочешь от меня? Моей любви? Чтобы я так же, как они, падала в ноги и молила о ней? Пойми, наконец, Гафур, этого никогда не будет. Твои наложницы любят тебя, потому что ты их спас, подарил лучшую жизнь. Ты их герой. А меня ты погубил, разрушил моё будущее, украл мое счастье. Я никогда не смогу полюбить тебя, потому что ты мой мучитель, и всегда им останешься. Так что реши уже, наконец, мою судьбу и не мучай больше, – я медленно опустилась на колени, не отрывая взгляда от мужчины, который слушал меня в немом удивлении: – Прими вынужденную покорность бесправной рабыни Джуман и не жди от неё большего. Или убей свободную дочь графа Джоанну, которая никогда не подчинится тебе и не полюбит, – я покорно опустила голову и прошептала: – Ты примешь единственно верное решение, потому что ты хороший человек, Гафур. Иначе бы Батул не любила тебя так сильно.