Текст книги "Мой добровольный плен"

Автор книги: Евгения Кобрина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 11 страниц)

Во взгляде лекаря засветилась улыбка:

– Ну, почему же, сказал. Именно поэтому за дверью ждут два раба, готовые вынести вас отсюда на руках, если потребуется. Но, надеюсь, до этого не дойдет.

– Не дойдет, я крепкий орешек.

Лекарь ничего не ответил и приступил к осмотру роженицы. С каждой минутой его лицо все больше хмурилось, а мое сердце в тревоге сжималось. Когда он отошел от Батул, чтобы помыть руки, я придвинулась к нему и прошептала, чтобы подруга не услышала:

– Все так плохо?

Лекарь взглянул на меня и только напряженно кивнул, а потом отошел к окну. Я последовала за ним:

– Пожалуйста, скажите мне все как есть. Я должна знать.

Мужчина внимательно посмотрел на меня:

– Господин Гафур сказал, что вы тоже беременны. Какая это по счету беременность?

Я сразу поняла, что надо нагло врать, иначе не видать мне правды как собственных ушей:

– Третья, – ответила я, надеясь, что не слишком преувеличила. – Две других прошли легко.

Лекарь кивнул и, кажется, поверил:

– Ребенок в животе госпожи Батул лежит неправильно. Ему еще рано появляться на свет, и он не успел перевернуться.

– И что делать?

Мужчина посмотрел в окно, и я решила, что, если лекарь сейчас скажет: «Нам осталось лишь уповать на небо» – я вытолкну горе-лекаря из этого окна прямо на куст сирени. И пусть сам уповает на небо.

– Я не знаю, я первый раз сталкиваюсь с таким. Но у нас еще есть немного времени, я поищу ответ в книгах.

Лекарь быстро вышел из комнаты не в окно, а в дверь, потому что не опустил руки. А я подошла к Батул, которой с каждой минутой становилось все хуже. Подруга приоткрыла глаза и посмотрела на меня:

– Джуман.

– Я здесь, Батул.

– Джуман, прошу, скажи мне правду, с моим сыном все хорошо?

– Конечно.

Она вцепилась пальцами в мою ладонь, а на её искусанных губах появилась вымученная улыбка:

– Гафур прав, ты не умеешь лгать.

Я придвинулась к ней:

– Батул, послушай меня. Чтобы не случилось, ты не должна сдаваться. Слышишь меня? Не смей опускать руки и думать о плохом. Если ты только допустишь к себе плохую мысль, она сразу разъест тебя, точно яд. Поверь мне, я знаю, о чем говорю. Ты должна бороться, ради себя и ради своего сына. А если и это для тебя не аргумент, тогда подумай, что со мной сделает Гафур, если с тобой что-то случится. Я нарушила все мыслимые и немыслимые правила гарема ради тебя. Эти три кумушки, которые следят за мной точно коршуны, не дадут господину об этом забыть. Повитуха обвинит в несчастье меня, скажет, что, если бы я не вмешалась, все бы было хорошо. Так что, если не хочешь подумать о себе и сыне, подумай хотя бы обо мне.

Батул улыбнулась и сжала мою руку:

– Не беспокойся об этом, Джуман. Господин ничего тебе не сделает.

– Сделает, еще как сделает...

– Нет, Джуман. Он не причинит боль женщине, которую любит.

Снова-здорово! Я устало прикрыла глаза, не готовая сейчас спорить с подругой об этом:

– Поговорим об этом позже, когда ты родишь здорового сына. Сейчас, Батул, я не могу полноценно с тобой спорить, слишком я тебе сочувствую.

– Хорошо, Джуман, поговорим позже, – согласилась она, а потом добавила: – Знаешь, я думаю тебе больше не надо здесь находиться.

– Что?

– Ты носишь ребенка, Джуман, не надо тебе на все это смотреть.

– Не говори глупостей, – перебила я Батул. – Я останусь с тобой, пока ты не родишь. Хочу сразу же после тебя взять на руки твоего сына. Опередить этих трех коршунов.

Батул через силу улыбнулась и посмотрела на меня:

– Ты добрая, Джуман. Слишком добрая.

– Скажи это им, – улыбнулась я. – Коршуны с тобой вряд ли согласятся.

Прошли еще пара часов, в течение которых боли Батул усилились. Лекарь так и не вернулся. Мне надо было хоть что-то сделать, лишь бы не сидеть на месте. Я наклонилась к Батул:

– Милая, я выйду на пару минут, позову лекаря и тут же вернусь.

Подруга, не открывая глаз, прошептала, цитируя меня:

– Иди-иди, Джуман, но не забывай, что, когда ты вернешься, я все ещё буду здесь.

– И я очень этому рада, – я поцеловала Батул в лоб и вышла, тихо прикрыв за собой дверь. Я быстро пошла по коридору, а потом даже побежала – нервы были на пределе. Завернув за очередной угол, я наткнулась на группу мужчин и отскочила, а потом кинулась обнимать Рональда, который неуверенно поправлял очки:

– Вы здесь! Вы приехали!

– Приехал, – сказал он. – Я же был вам нужен.

Меня медленно, но твердо отстранили от смущенного врача, и я посмотрела на Гафура, который придерживал меня за локоть. Я улыбнулась Рональду:

– Спасибо.

– Как она?

– Мне кажется ей хуже, – я с надеждой посмотрела на местного лекаря: – Вы нашли что-нибудь в книгах?

– Кое-что нашел, но не уверен, что это поможет.

– Рональд, на вас одна надежда, – взмолилась я.

Старичок снова поправил очки:

– Я сделаю все возможное. Идемте, коллега, – обратился он к местному лекарю, – не будем терять время. И расскажите мне о том, что прочитали в своих книгах по медицине.

– Да, идемте, – сказал местный лекарь, и я облегченно вздохнула.

Хорошо, что они не станут препятствовать друг другу, а объединят усилия, чтобы спасти Батул и её сына:

– Сюда, – сказала я, но Гафур удержал меня за локоть. – Что?

– Они справятся без тебя, – ответил он.

– Нет, я должна быть с ней, как ты не понимаешь?

– Джуман, это не обсуждается. Тебе надо подумать и о своем здоровье, – отрезал Гафур.

Рональд строго посмотрел на меня:

– Вам нездоровится, снова вернулся кашель?

– Нет.

– Она беременна, – сказал за меня Гафур. – Учитывая это ей не нужно присутствовать при родах.

Рональд согласно кивнул:

– Конечно, это не к чему. Особенно для молодой женщины в положении.

Местный лекарь заметил:

– Но возможно опыт госпожи Джуман может нам пригодиться?

– Какой опыт? – посмотрели на него Гафур и Рональд

Я поняла, что моя недавняя ложь сейчас раскроется.

– Опыт родов. Это ведь третья беременность госпожи Джуман.

– Третья? – перевели на меня взгляд Гафур и Рональд.

Я нелепо улыбнулась и посмотрела на местного лекаря, который в недоумении взирал на меня:

– Простите. Я немного преувеличила, с количеством моих родов.

– Да, немного. Всего лишь на все, – кивнул Гафур и обратился к врачам: – Идите и сообщайте мне обо всём.

Мужчины кивнули и пошли по коридору. Я посмотрела на Гафура:

– Пожалуйста, пусти меня к ней. Всего лишь на пару минут.

– Зачем?

– Я обещала Батул, что скоро вернусь, не хочу нарушать свое слово. Я только представлю ей Рональда, и сразу уйду. Обещаю.

– Хорошо, – кивнул Гафур. – Я жду тебя у себя в комнатах. И если ты не придешь через пять минут, Джуман...

– Я приду, господин. Через пять минут.

Глава 19.

Я медленно встала с подушек, на которых до этого пыталась читать книгу и снова начала ходить по комнате Гафура. Мужчина оторвал взгляд от свитков, которые просматривал и велел:

– Сядь и успокойся.

– Почему от них нет никаких вестей так долго? Может мне сходить...

– Я сказал, сядь.

Я хмуро взглянула на него:

– Я не могу сидеть без дела, не зная, что там происходит.

– Если бы произошло что-то важное, мне бы уже сообщили. И ты не сидишь без дела, ты, кажется, читаешь книгу, – приподнял он бровь.

– Ну, да, как же, читаю. Одно предложение уже сто первый раз. И если ты сейчас спросишь, о чем оно, я тебе не скажу.

– Тебе нужно успокоиться, Джуман. Твое волнение ни для кого не на пользу. Подумай о ребенке.

– Гафур, прошу тебя, хватит в каждом предложении напоминать мне о моем ребенке. Я помню о нем, – разозлилась я.

– Так если помнишь, значит сядь и успокойся.

– Я не могу по твоей команде успокоиться. Это так не работает.

– Мне все равно, как это работает. Но если ты не возьмешь себя в руки, я велю опоить тебя сонной травой, для твоего же блага.

Я хмуро уставилась на него, Гафура не уступал мне взглядом. Но надо признать, мужчина был прав – мое волнение никак не помогало Батул, и мне тоже было не на пользу. Я снова села и взяла в руки книгу, а потом, вспомнила о нашем прерванном утреннем разговоре. Я посмотрела на мужчину:

– Господин. Ты хотел открыть мне правду утром, но нас прервали.

– Позже, Джуман, – не отрывая взгляда от свитка, оборвал он.

– Почему не сейчас?

Гафур строго посмотрел на меня:

– Я сказал позже.

– Но...

– Джуман, – холодно прервал меня мужчина. – Я и так позволил тебе в последнее время много вольности, которая граничит с дерзостью. Остановись. Не испытывай судьбу.

Я вняла его предупреждению и только тихо заметила:

– Я просто не понимаю...

– А тебе и не нужно ничего понимать. Просто делай, что тебе велят.

Моя гордость снова подняла голову:

– Но я ведь больше не твоя рабыня и ты не можешь мне приказывать, – тихо, но твердо заметила я.

Гафур отложил свиток и приподнял бровь:

– Ты так уверена в этом? Уверена, что, живя под крышей моего дома, не должна выполнять моих распоряжений?

– Распоряжений, возможно, но не приказов, – я пыталась не спровоцировать конфликт. – К тому же, как только Батул окрепнет после родов, я сразу уеду.

– Ты уедешь тогда, когда я позволю, – тихо заметил Гафур, но в его голосе звучала сталь.

Я вскину на него тревожный взгляд, который до этого прятала и возразила:

– Мы так не договаривались.

– Мы вообще ни о чем с тобой не договаривались, Джуман. Я не веду переговоров с женщинами.

Что? Я в изумлении распахнула глаза:

– Но ты обещал! Обещал, что я останусь свободна. Что ты отправишь к Аббасу гонца. Что я останусь в гареме только до родов Батул! Ты смотрел мне в глаза и обещал все это! – Гафур молчал. Я не верила, что могла быть так наивна и поверить ему! Я в тревоге прошептала: – Ты врал мне? Всё это были пустые слова? Ты не собирался выполнять обещание?

– Я же сказал, что дам тебе новый повод меня ненавидеть, – тихо заметил он.

Это не могло происходить в действительности! Только не со мной, только не снова! Я сама, своими собственными руками позволила ему это. Сама, пришла в западню, расставленную так просто и бесхитростно. Сама поверила человеку, которому не должна была верить никогда. Сама простила Гафура, разглядев в нем благородные качества, которых просто не существовало. Нет, этого не могло быть! Я не могла ошибиться в нем так жестко! Я смотрела на Гафура, и пыталась снова возненавидеть его, снова испугаться, но в моем сердце ненависти больше не было. Я медленно встала на ноги:

– Я не верю тебе. Ты не можешь так со мной поступить.

– Верь, во что хочешь, Джуман, от этого истина не станет иной.

– Нет, Гафур, нет! Это все не правда, – затрясла я головой, отказываясь признавать очевидное: – Ты не такой. Ты не можешь так поступить. Ты бы не отпустил меня ночью, если бы все это было правдой...

– Ты носишь под сердцем ребенка и должна его благополучно родить. Тем самым я отдам Аббасу долг жизни. После этого ты снова станешь моей наложницей, и тогда узнаешь, как я могу поступить с женщиной, которая предала меня, добровольно отдавшись другому мужчине, – тихо ответил Гафур, а в его голосе стоял холод. Этот холод сковал меня, точно цепью, все во мне заледенело и, кажется, даже моя душа покрылась коркой инея. Мужчина сузил глаза: – Что, уже не считаешь меня добрым и сострадательным? Снова боишься и ненавидишь?

Я прикрыла глаза, и с силой сжала кулаки. Нет! Я не позволю этому снова случиться. Больше нет! Лед треснул, и я снова почувствовала тепло, которое возвращалось в мое тело. Я открыла глаза и спокойно посмотрела на Гафура:

– Все что я испытываю к тебе, это сострадание. Мне жаль тебя, господин. Жаль, потому что ты не видишь того, что вижу я.

– И что же ты видишь? – напряженно спросил мужчина.

– Я вижу тебя. Тебя настоящего, – честно ответила я.

В комнате повисла тишина, но она была звенящей. Наши взгляды скрестились, и тысяча картинок пронеслась в моей голове. Я вспомнила себя маленькую возле бабки, себя сидящую на своей первой кобыле, себя на руках у отца в его кабинете, себя в новой красивой шляпке, себя на первом балу. Я вспомнила себя истерзанную плетью, себя в агонии насилия, себя униженную на коленях, себя запуганную и покорную. Я вспомнила бессонные ночи, радость чтения, прогулки в саду, удушливый запах банных масел и приторный вкус восточных сладостей. Я вспомнила ощущения мужских рук на коже, рук Гафура. Его поцелуи, его ласки, его страсть и шепот. А потом я вспомнила его взгляд, как Гафур смотрел на меня при нашей первой встрече на корабле. Как смотрел ночами, которые я проводила в его спальне. Как смотрел на меня, когда мы случайно встречались в залах и коридорах гарема. Как смотрел, когда я была рядом с Батул и заботилась о ней. И как смотрел тогда, в той тесной задымленной комнате, когда думал, что больше меня не увидит.

Как смотрит сейчас.

Вся полнота осознания накрыла меня с головой, обрушилась точно снежная лавина. Почему раньше я не замечала этого взгляда? Почему не видела того, что теперь стало очевидным? Почему была так слепа? Потому что не хотела смотреть, не хотела видеть, не хотела знать. Я и сейчас не хотела знать, но это уже было не в моей власти – ведь я прозрела, неожиданно и полностью. Я увидела то, что видели остальные, особенно Батул. Теперь мне стали понятны фразы подруги о любви и её загадочная улыбка сегодня утром.

Я не сдержала тихого шепота:

– Это не может быть правдой. Ты не можешь испытывать этого ко мне, – Гафур сжал кулаки, а я облизала губы, потому что они вмиг пересохли: – Скажи, что это неправда.

– Это не правда, – прорычал мужчина.

Он лгал мне. И я и Гафур поняли это одновременно. Я прикрыла глаза:

– Гафур, пожалуйста...

– Аббас мертв, – резко бросил он.

Что... Что он говорит... Я сильнее зажмурилась.

– Он мертв. Был бой, войско султана понесло потери. Аббас мертв. Я знал это уже тогда, когда приехал за тобой в его дом. Я не сказал тебе, чтобы ты поехала со мной. Скрыл это, чтобы выманить тебя из его дома. Аббас мертв. Он не приедет за тобой. Не спасет тебя. Не защитит от меня. Аббас мертв, Джуман. Твой возлюбленный мужчина мертв.

– Хватит! – я резко распахнула глаза. – Хватит повторять!!! Я поняла и с первого раза. Он...  мертв.

Дверь распахнулась, и радостные крики Ламис наполнили комнату:

– Родился! Господин, родился! У вас родился сын! Здоровый, крепкий мальчик! Родился! Родился сын! Родился, господин!

– Хватит! – резко велел Гафур, и Ламис замолчала на полуслове, – Я понял и с первого раза, – вторил мне мужчина, не отрывая от меня напряженного взгляда. – Как Батул?

– Она отдыхает после тяжелых родов, господин. Лекари говорят, с ней должно быть все хорошо, – тихо ответила женщина.

– Ступай. Вели, пусть принесут мне ребенка.

– Да, господин, конечно, господин. Вашего сына помоют, спеленают и тут же принесут вам.

Ламис быстро вышла, а я, наконец, оторвала взгляд от Гафура и медленно пошла к двери. Мужчина преградил мне дорогу. Я подняла на него пустой взгляд:

– Пойду к ней.

– Останешься со мной.

– Зачем?

– Потому что я так велю.

– Все равно, – бесцветно ответила я и отошла от него.

Я села на кровать и стала рассматривать свои ладони. Вот они, мои пальцы и трещинки на них, а вот узор кожи, в котором, говорят, написана судьба человека. Интересно, какими из этих линий написаны радость при встрече, волнения от ожидания, пустота от потери. Где здесь моя любовь, моя боль, мое сомнение, моя скорбь. Где здесь написано о моем счастье? И что о нем написано? А может его забыли прописать на моих ладонях? Забыли вписать в мою судьбу, поэтому его нет в моей жизни?

Мои ладони накрыли мужские и соединили вместе, прерывая и мой изучающий взгляд, и мои мысли. Я посмотрела на Гафура, который стоял пред мною и тихо спросила:

– У тебя родился сын, ты рад?

– Да.

– Как ты думаешь, Аббас бы тоже обрадовался, если бы я родила ему сына?

– Ты родишь ему сына.

– Но он не сможет этому порадоваться.

Гафур долго смотрел на меня, а потом тихо сказал:

– Со временем боль пройдет, Джуман. Не сразу, но пройдет.

– Обещаешь?

– Да. Обещаю.

Я грустно усмехнулась:

– Но ведь и ты, и я знаем, что мне не стоит больше верить твоим обещаниям.

Мужчина хотел что-то сказать, но нас прервали. Повитуха внесла в комнату сверток, который осторожно прижимала к себе. Она подошла к нам и аккуратно передала ребенка отцу. Гафур взглянул на сына, и хмурые морщины на его лице разгладились:

– Здравствуй, мой сын. Я назову тебя Тагир. Ты светлый ребенок, чистая гордость и радость своего рода. Ты вырастишь сильным и справедливым мужчиной.

– Как твой отец, – тихо добавила я.

Гафур пронзил меня внимательным взглядом и спросил:

– Хочешь подержать на руках моего сына?

– Это честь для меня, господин, – ответила я и встала.

Мужчина переложил мне на руки ребенка, и я не сдержала светлой улыбки, при виде сморщенного, но такого прекрасного личика:

– Здравствуй, малыш. Как долго мы все тебя ждали. И как рады видеть. Ты, наверное, тоже хотел поскорее со всеми нами познакомиться. Да, Тагир?

– Он тебе не ответит, – усмехнулся Гафур.

Я пронзила его недовольным взглядом:

– Как будто я не знаю.

– Зачем тогда спрашиваешь у него?

– Ты мужчина, тебе не понять, – я снова посмотрела на спящего ребенка: – Да, малыш, твоему отцу меня не понять. Но это не значит, что я перестану с тобой говорить. Ты ведь все-все понимаешь, даже если пока и не можешь мне ответить, – я посмотрела на повитуху: – Батул спит?

– Когда я уходила не спала.

Я обратилась на Гафуру:

– Вернем малыша его маме, с ней ему сейчас будет лучше всего.

Повитуха протянула руки за ребенком:

– Роженице надо отдохнуть. Я позабочусь о ребенке.

Я непроизвольно прижала малыша сильнее к себе и даже чуть отвернулась от женщины. Гафур сказал:

– Джуман, отдай ребенка. О нем позаботятся.

– Я тоже могу о нем позаботиться, пока Батул отдыхает.

– У тебя нет должного опыта, – возразил мужчина.

– А у неё нет должных чувств, – буркнула я, глядя на повитуху. Я не желала расставаться с малышом, тем более отдавать его в руки женщины, которая мне не нравилась. – Я поговорю с Рональдом, и должные знания у меня появятся. Господин, прошу, позволь мне побыть с ним, хотя бы немного.

Гафур пару секунд молчал, а потом кивнул повитухе:

– Придешь позже.

Та почтительно поклонилась и вышла. Я аккуратно села на кровать, удерживая ребенка. Он был таким крохой и таким беззащитным, что слезы навернулись на глаза.

– Джуман, – услышала я строгий голос Гафура.

Я улыбнулась ему сквозь слезы:

– Это слезу радости, господин. Он такой чудесный малыш.

– Тебе надо отдохнуть, переживания сегодняшнего дня тебя утомили.

Я согласно кивнула и встала:

– Ты, наверное, прав. Сейчас, только отнесу ребенка.

– Отдай служанке за дверью.

– Нет, я сама его отнесу.

– Джуман, моему сыну ничего не угрожает в моем доме, – улыбнувшись заметил Гафур.

– Я знаю, просто хочу больше с ним побыть.

– Ну, хорошо, отнеси и сразу ложись отдыхать.

– Да, господин, хорошо, – я направилась к двери, но Гафур меня окликнул. Я обернулась.

– Мне ведь не нужно приставлять к тебе смотрящую служанку? Ты будешь вести себя разумно?

– Я буду вести себя разумно. Обещаю тебе. Моему слову ты все еще можешь верить, – добавила я и вышла за дверь.

Я тихо прошла по коридорам, чтобы не разбудить ребенка и вошла в дверь спальни, где рожала Батул. Меня встретили удивленные взгляды служанок. Я шепотом спросила:

– Госпожа отдыхает?

– Джуман, это ты? – услышала я голос Батул, которую не было видно за пологами кровати.

– Да, – я подошла ближе. – И я не одна.

Я откинула полог и села на постель возле подруги. Та удивленно распахнула глаза и уставилась на сверток в моих руках так, как будто видела своего ребенка впервые. Подруга подняла на меня испуганный взгляд:

– Это, это...

Я не поняла её реакции, но ответила:

– Да, это твой малыш. Тагир. Гафур дал ему имя.

В глазах Батул появились слезы:

– Ты дашь мне его подержать, Джуман? Хотя бы на пару мгновений?

Я удивилась еще больше и протянула ребенка матери. Та аккуратно взяла его на руки и заглянула в крошечное личико, а потом не сдержала радостных слез.

– Здравствуй, Тагир. Я твоя мама.

Ошарашивающая мысли пронзила меня молнией, и я сразу её озвучила:

– Батул, ты, что первый раз сейчас видишь своего ребенка? Тебе не дали его подержать после родов?

– Нет, малыша сразу унесли.

– Что? Как это сразу? Как? – яростно шептала я, не желая будить малыша.

Но, похоже, Тагир все равно почувствовал, что-то неладное, потому что распахнул свои удивительные глаза, а потом сморщил личико и заплакал. На лице Батул отразился ужас, и она буквально впихнула мне ребенка обратно:

– Скорее, Джуман, унеси его отсюда. Пока никто не видел, что ты была здесь с ним. Скорее!

Я воззрилась на неё так, словно у Батул выросли рога, а потом ужасно разозлилась:

– Что значит унеси? Куда его унести Батул? Куда?

– К повитухе, на женскую половину. Надо отдать его ей.

– Отдать этой хмурой женщине нашего светлого Тагира. Да ни за что на свете!

– Джуман, такие правила, – испугалась Батул. – Скорее унеси его!

Я начала качать малыша, чтобы Тагир хоть немного успокоился:

– Да плевать мне на ваши правила. Я сегодня столько их нарушила, что одним больше, одним меньше, какая разница. Но я не отдам ребенка. Если он тебе не нужен, оставлю Тагира себе. Да, малыш?

– Джуман, что ты такое говоришь! Как это не нужен! Это же мой сын! Я просто не могу его оставить с собой, так не принято.

– Я же сказала плевать, – ребенок не успокаивался. – Батул, мне, кажется, его надо покормить.

– Да, он наверняка проголодался, – обеспокоенно ответила Батул. – Неси ребенка, скорее, на женскую половину, там к нему приведут кормилицу.

Я снова раздраженно воззрилась на подругу:

– На кой чёрт ему кормилица, если у него есть мать?

– Джуман?

– Что, Джуман! Ты собираешься его покормить или нет?

Батул в удивление распахнула глаза:

– Я?

– Ну не я же? Я, конечно, тоже смогу его покормить, только месяцев через восемь. Но не думаю, что Тагир в состоянии ждать так долго.

Подруга пару мгновений была в оцепенении, а потом тихо спросила:

– А как мне его покормить?

– Ну, давай вместе разбираться.

Эта наука оказалась не такой уж сложной, и через пару минут малыш Тагир жадно глотал материнское молоко, присосавшись к груди. Счастью Батул не было предела, она радовалась так, как будто сама была младенцем:

– Смотри, Тагир пьет мое молоко! Ему вкусно, ему нравится.

– Конечно, нравится, ты ведь его мама, – улыбнулась я, глядя на их идиллию.

Я легла рядом с Батул на большой кровати, и устало вытянула ноги. День и вправду был тяжелый. Но он хорошо заканчивается, и это главное. Минут через десять Батул мне тихо сообщила:

– Он, кажется, наелся, – я взглянула на малыша, который довольно сопел и хлопал своими большими глазками. – Что теперь с ним делать?

– Любить.

– Любить, – повторила за мной Батул с мечтательной улыбкой на устах. – Спасибо, Джуман, ты сделала меня такой счастливой.

Подруга очень устала – это было видно не вооруженным взглядом, но расставаться с сыном не хотела. Я поняла, что Батул опасалась, что если я унесу Тагира сейчас, то малыша могут к ней не вернуть еще долгое время. Поэтому мы соорудили из подушек кокон по центру кровати и положили туда спящего Тагира. А сами улеглись с двух сторон от него. У Батул сонно закрывались глаза, но подруга отчаянно с этим боролась. Я притронулась к её руке:

– Батул тебе надо отдохнуть. Я присмотрю за твоим сыном, не беспокойся. Обещаю, когда ты проснешься, Тагир все еще будет здесь, даже если мне придется выдержать бой с целой армией повитух.

Женщина улыбнулась:

– Спасибо, Джуман.

Через пару секунд она уже спала глубоким сном. Я поправила на Батул одеяло и посмотрела на малыша, который смешно сопел носиком. Дверь спальни открылась, и я услышала топот ног. Полог откинулся, и я увидела грозное лицо Гафура. За ним стоял нахмуренный Карим, обеспокоенная Ламис, раздраженная повитуха и еще несколько испуганных рабынь. Гафур перевел взгляд на спящую Батул, а потом на своего ребенка – и его хмурое лицо разгладилось. Мужчина посмотрел на меня:

– Что ты здесь делаешь, Джуман? Я же велел тебе отнести ребенка и идти отдыхать.

– А я и отнесла ребенка, – шепотом заметила я. – А теперь мы все вместе отдыхаем.

– Ты должна была отнести моего сына на женскую половину, к кормилице.

– Ты не уточнил, куда именно его нести. А я реши, что Тагиру самое место возле его матери, которая, кстати, его уже покормила. Ты знал, господин, что они, – я указала на Ламис и повитуху, – даже не показали Батул ребенка, после родов. Даже не дали матери подержать сына на руках?

Гафур не обернулся на испуганных женщин, он протянул руку и поправил локон, который выбился мне на глаза:

– И, ты, конечно, это исправила? – я смутилась от его прикосновения и только кивнула. – В следующий раз, Джуман, пожалуйста, прежде чем уносить моего сына в неизвестном направлении, сообщи хоть кому-нибудь, куда ты его понесла. Чтобы весь дом не стоял на ушах, что моего ребенка похитили.

– Ты думал, я его похитила? – удивилась я.

– Я так не думал. Но другими такие версии высказывались.

– Хорошо. В следующий раз, я стану всех и каждого предупреждать о своем передвижении по дворцу.

Гафур протянул руку, нежно погладил Батул по волосам, а потом наклонился и подхватил меня на руки. Я удивленно воззрилась на него:

– Что ты делаешь?

– Тебе тоже надо отдохнуть.

– Я обещала Батул, что присмотрю за Тагиром, пока она будет спать.

Гафур понес меня к двери:

– За ним есть, кому присмотреть.

– Нет! Они злые, они его унесут от Батул! А я обещала ей, что, когда она проснется, ребенок будет тут, – я попыталась вырваться из мужских рук.

Гафур сильнее прижал меня к себе и остановился. Господин посмотрел на Карима и велел:

– Оставьте Тагира с матерью. Когда Батул проснется, пусть сама решит, какие из комнат им с сыном занять. Так же пусть сама выберет служанок и женщин себе в помощницы.

– Да, господин, – поклонился Карим.

Гафур посмотрел на меня:

– Теперь моя жемчужина спокойна?

Я тихо ответила:

– Спасибо, господин.

Он вынес меня из спальни и понес по коридорам дворца, на которые постепенно опускался вечер. Я тихо заметила:

– Я могу идти сама.

– Я знаю, – было мне ответом, и Гафур продолжил меня нести.

Когда мужчина свернул в крыло дворца, где находилась его покои, я заволновалась, но промолчала. Гафур внес меня в свою спальню и бережно положил на кровать:

– Может ты голодная?

– Нет.

– Хорошо. Тогда отдыхай, – велел он и отошел от кровати.

Я привстала и посмотрела на мужчину:

– Гафур, – он обернулся. – Зачем ты принес меня в свою спальню?

Мужчина нежно усмехнулся:

– Потому что в последнее время у тебя появилась вредная привычка появляться из ниоткуда и исчезать в никуда самым неожиданным образом. Но, надеюсь, здесь, в моей спальне, ты не станешь ей потворствовать. Спи, Джуман, и ни о чем не беспокойся. Заключим на сегодняшнюю ночь перемирие.

– Давай заключим перемирие на всю жизнь, – предложила я.

– Боюсь, ты не согласишься с моими условиями мирного договора, а я с твоими, – улыбнулся Гафур. – Так что пока перемирие только на эту ночь. Спи.

– Хорошо, – ответила я и легла на кровать.

Я потянулась к волосам, медленно распустила косу, а потом устало прикрыла глаза и скинула туфли, зацепив их носками ног. На большее сил не хватило. Через пару минут я уже спала, и проснулась лишь на мгновение, когда мужские руки притянули меня в твердой груди. Я хотела что-то возразить, но нежный шепотом меня остановил и успокоил:

– Спи, Джуман, и ничего не бойся. Этой ночью я тоже вижу себя настоящего.

Глава 20.

Наутро на меня во всей полноте обрушилось осознание всего произошедшего вчера. Я спрятала лицо в подушку и беззвучно закричала. А слезы сразу намочили лицо.

Аббас мертв.

Тагир родился.

Круг жизни замкнулся.

Но почему это не приносит никакого облегчения. Я чувствую боль, которую должна скрывать от всех. От Батул, хорошее настроение которой не нужно портить моим горем. От Рональда, который может прописать мне ненужные лекарства. От Ламис, которая просто не поймет моего горя. А самое главное от Гафура – ему, в руках которого опять находится моя жизнь, ни к чему знать, как сильно я страдаю по другому мужчине. Тем более, что теперь от него зависит не только моя жизнь, но жизнь моего не рожденного ребенка. Теперь мне нужно вести себя правильно и сделать все возможное и невозможное, чтобы после того, как родиться мой малыш, Гафур позволил его оставить. Позволил мне быть рядом с ним, а ребенку рядом со мной. Теперь это главная цель моей жизни, ради которой можно пойти на многое, если не на всё.

Я ощутила теплую руку на теле и встрепенулась. Возле меня сидел Гафур, нежно поглаживая по спине. Я быстро утерла слезы и села:

– Доброе утро, господин. Как Батул и маленький Тагир?

– С ними все хорошо. Весь гарем теперь только и делает, что заботится о них. Как моя жемчужина?

Я через силу улыбнулась и стерла остатки слез:

– Я тоже хорошо, господин. Спасибо.

Он грустно улыбнулся:

– Ночь закончилась, а с ней и наше перемирие. И ты снова начала мне врать.

Я медленно взяла мужскую ладонь и приложила к центру груди:

– Болит здесь.

Гафур внимательно посмотрел на меня и сел ближе. Через мгновение я была в его заботливых объятиях, точно маленький ребенок:

– Что мне сделать для тебя, Джуман, чтобы облегчить твою боль?

Я прикрыла глаза, понимая, что нельзя просить об этом, но все равно не сдержалась:

– Отпустить.

Гафур сильнее сжали меня в объятиях, как будто опасался, что я могу сбежать прямо сейчас:

– Зачем ты просишь о том, чего я не могу сделать?

– Ты все можешь, Гафур. Все.

– Нет, не все. Я уже отпустил тебя однажды и сильно пожалел об этом. Больше этого не повторится, – сказал мужчина, и по его тону я поняла, что данную тему лучше оставить.

Я невесомо погладила Гафура по рукам, которые удерживали меня, и решила отвлечь:

– А знаешь, господин, я придумала, что ты можешь для меня сделать.

– И что же это? – спросил он, заглядывая мне в глаза.

– Позволить мне прокатиться на одной из твоих лошадей. Я как-то видела из окна, как их выводили на прогулку.

Гафур удивился:

– Ты умеешь ездить верхом?

Я оживилась и села в его объятиях:

– Да. И очень даже хорошо. Дома у меня была породистая лошадь, и я могла кататься на ней дни напролет. Это всегда приносило мне огромную радость.

Мужчина сомневался, я видела это:

– Ты носишь ребенка, Джуман. Не думаю, что это сейчас разумно.

– Я буду очень осторожна, – не сдавалась я. – Ты прикажешь дать мне самую спокойную лошадь, а я не стану пускать её в быстрый галоп. Пожалуйста, господин. Позволь мне это, прошу, – Гафур внимательно рассматривал меня, и я видела, что мужчина склонен уступить. Нужно было лишь немного его подтолкнуть: – Это сделает меня счастливой.

Гафур улыбнулся:

– Моя жемчужина учится женским хитростям? – я смутилась и опустила взгляд. Мужчина приподнял мой подбородок, вынуждая смотреть на него: – Тебе не нужна эта наука, Джуман. Ты можешь говорить со мной открыто, когда мы одни.