Текст книги "Брат-чародей"
Автор книги: Евгения Горенко
Жанр:
Классическое фэнтези
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 29 страниц)
А Легина стояла у всех на виду и всё настойчивее чувствовала себя, как в кошмарном сне. Из своей привычной обстановки, пускай немного скучной и затхлой, но вполне безопасной, где все посторонние люди относились к ней равнодушно-почтительно, она вдруг попала в совершенно иной мир. Её будущие товарищи все как на подбор были старше её самой и заметно увереннее в себе. Они бесцеремонно разглядывали её, перешёптывались и посмеивались.
Переход от статуса старшей принцессы и неофициальной наследницы престола в положение новенькой и младшей оказался слишком резким. И если бы Легина так долго и упорно не настаивала на ученичестве у чародеев, вытребовав в конце концов от упрямого отца полное и окончательное разрешение, то сейчас она, не раздумывая ни мгновения, развернулась бы и убежала.
Когда первый приступ панического страха немного схлынул, Легина заметила, что у неё, оказывается, тут есть защита и убежище в лице Кемеши. От всего её существа во все стороны исходили волны тёплой мягкости, а взгляды чародейки, которые она время от времени обращала к новенькой, были полны ободряющим дружелюбием. Да и остальные перестали особо обращать на неё внимание, занявшись странной игрой, которую предложила им Кемешь. Игра состояла в том, что они перекатывали друг другу тряпичный мячик и тот, кому он доставался, должен был своими движениями и голосом показать какое-нибудь животное. Когда задумку угадывали, мячик катился к кому-то другому.
Вот усталый ослик, тянущий в гору тяжёлую тележку. Высокий астарен опустил глаза и меланхолично кивает головой в такт перестуку кулаков-копыт…
Вот козлёнок трётся спиной о дерево, к которому он привязан. Красивая девушка по имени Гражена забавно трясёт головой, пытаясь избавиться от воображаемой верёвки, и мелко блеет…
Вот Кемешь представляет медведицу, озабоченную шумной вознёй своих непослушных медвежат…
Легина вместе со всеми смеётся и тоже пробует угадывать. В какой-то момент глупый мячик катится прямёхонько к ней самой и, покачавшись, останавливается на расстоянии вытянутой руки. В комнате, кажется, стоит такая тишина, что будет слышно дыхание паука в дальнем углу. Вблизи мячик похож на любимую игрушку её Рыжика, и Легина вдруг с удивлением замечает, как она, повизгивая, пытается неуклюже стукнуть по нему сложенной ладошкой. Кто-то спешит воскликнуть – "Щенок балуется!"; укатившийся от ударов её «лап» мячик уже в чужих руках, началась чья-то игра, и Легина приходит в себя, судорожно раздумывая: не уронила ли она только что своего будущего королевского величия и что бы ей сказала нянюшка, если бы могла увидеть её сейчас?!
Но игра продолжается, как ни в чём ни бывало, и скоро смех Легины снова слышится в общем, всё более шумном хоре голосов. Когда забава закончилась, она даже немного пожалела, что мячик больше к ней не прикатывался.
Обратно во дворец она возвращалась как на крыльях. Реакция на пережитый страх; весёлая и забавная игра; бьющее через край тёплое дружелюбие доброй чародейки… И главное: она добилась своего! Всё, она на самом деле учится у чародеев!
Первым делом Легина отправилась хвастаться к лорду Станцелю. Тем более, что тот, посылая её к чародеям, просил её не забывать заглядывать к нему и рассказывать о своих успехах. Но, с разгона влетев в его кабинет, она вдруг увидела одно существенное затруднение.
А что она ему расскажет? То, что они по-детски баловались? Хороша же учёба у чародеев! И пока заметно обрадовавшийся её появлению мажордом выпроваживал вон писарей, посерьёзневшая Легина пыталась найти выход.
– Ну как? Ну что? – склонился к ней старик и, не дожидаясь её ответа, удовлетворённо вздохнул. – По твоим глазам вижу: всё хорошо. Ну и умничка, справилась.
Легина чуть оживилась.
– Они там все та-акие больши-ие… И мне очень понравилась Кемешь. Ты ведь её знаешь? А ещё я никак не привыкну к тамошнему своему имени. Гина… хи! А ещё там было очень весело!… И ещё они носят хлеб в карманах!
Лорд Станцель слушал её и кивал. Перед этим он много беседовал с Кастемой, обсуждая каждую мелочь учёбы и безопасности принцессы. И тот как-то предупредил его, чтобы он не выспрашивал у неё поначалу подробности; сама захочет – расскажет.
– Почему это так? – весьма удивился тогда лорд Станцель.
– Тут вот что… – помолчал чародей. – Для того, чтобы им действительно понять, чему они учатся на живых уроках, должно пройти немало времени. А поначалу оно выглядит, как будто…
– Тогда ты мне сам это расскажи, – перебил его старик.
Чародей вздохнул и начал нести какую-то околесицу, мол, главный инструмент любого человека – он сам, и поэтому они вначале помогают своим ученикам избавиться от всего чужого и наносного… И так далее.
Совет Кастемы лорд Станцель всё же принял. И сейчас он кивал, слушал, поддакивал – и успокаивался. Он не ошибся, решив помочь в её авантюре. Всё хорошо. Вон как горят её глаза!… Да и одно только то, что его любимица с занятий у чародеев первым делом пришла к нему, право же, стоило всех хлопот и огорчений! Так что мажордом уверенно отодвинул на время все неотложные и срочные дела, которые нынче валом валились на него, и, любуясь почти похорошевшей Легиной, принялся вместе с ней решать, не стоит ли и Гине тоже приносить на занятия такой же простой обед…
* * *
А жизнь текла дальше. В Венцекамне стали появляться первые солдаты, из-за ранения или по болезни отправленные домой, на излечение. Их наперебой приглашали в гости, сажали на лучшие места и подкладывали на тарелки лучшие куски. Взамен они рассказывали о схватках, в которых им приходилось участвовать, и неизменных победах ренийского оружия. О неудачах и отступлениях люди спрашивали мало – и не потому, что о них не знали, а потому, что говорить об этом просто не хотелось. Очень хорошо шли любые истории о генерале Шурдене, даже самые незначительные. Старики обязательно расспрашивали о короле – мол, бережёт ли он себя, не рискует ли понапрасну; люди помоложе, наоборот, живо интересовались, какие тот самолично совершил подвиги.
Для крестьян были объявлены новые налоги. Мужики тяжело вздыхали, хороня былые надежды прикупить что по хозяйству от продажи удачного в этом году урожая. Горожанам и мастеровым новых сборов пока не назначали; правда, некоторые старые повсюду стали собирать раньше обычного.
Как-то вдруг и водночас наступила осень. Дождило редко, но холодные северные ветра быстро выдули остатки августовской жары. В город потянулись скрипучие повозки с дровами на зиму. После перерыва на лето снова открывались городские купальни, приглашая первых посетителей в тёплый пар своих внутренностей. Рынки и базары были завалены пахучими и разноцветными яблоками. Хозяйки, ловя последние солнечные дни, сушили их или варили в здоровенных медных мисках, а детвора крутилась вокруг в расчёте на кисловатое горячее лакомство.
Леди Олдери почти перестала появляться дома. А когда изредка возвращалась, то рассказывала племяннице свежайшие государственные новости и придворные сплетни. В эти дни высший свет столицы, как и обычно в эту пору, жил праздниками и развлечениями. Гражена и Дженева в свою очередь заразились духом беззаботного веселья, исходившего от леди Олдери; Гражена даже выпросила у тётки разрешение приглашать своих гостей не в убогенький флигель, а в её гостиную, и теперь с помощью сестёр Лии и Терестины осваивала высокое искусство гостеприимства. Последнее у неё получалось неплохо, так что скоро среди образованной столичной молодёжи вечера у «барышень-чародеюшек» стали известными и даже модными. В один из дней, когда девушки спешили с только что окончившихся занятий домой, готовиться к очередному вечеру, Дженева вдруг остановилась и внимательно посмотрела на неспешно собиравшуюся Гину. Новенькая ученица до сих пор продолжала оставаться новенькой. Она не стремилась сблизиться с товарищами; если с ней не заговаривали, могла часами молчать, не показывая никакого чувства неудобства. Не помогло и даже небольшое празднование, которое ученики чародеев традиционно устраивали новичкам на седьмой день их обучения. Ребята поначалу непонятливо обсуждали эту странную её черту, но потом приняли решение уважать её склонность к одиночеству и особо не навязываться со своим общением. Дженева единственная изредка пыталась навести мостики, хотя и без особого успеха. Сейчас же, мысленно оказавшись уже в ожидающем её сегодня веселье и глядя в строгое и закрытое лицо Гины, она вдруг с отчётливой жалостью поняла, что её-то дома нынче никакой праздник не ждёт. И от этого нахлынувшего чувства она вдруг почему-то подошла к новенькой.
– Приходи к нам. В гости. Сегодня.
Легина подняла бесстрастные и серьёзные глаза. Её первоначальная эйфория от победы уже схлынула. Взамен пришли будни с мелкими, но обязательными делами, а также с потерей прежних маленьких, но привычных радостей. Сейчас ей приходилось раньше вставать; стало меньше времени на игры с Рыжиком. Кроме того, оказалось неприятно носить не своё имя – как будто она всех обманывала. И, главное: в последнее время неотвязной чередой пошли лёгкие сомнения насчёт учёбы у чародеев. Нет, конечно, она бы ни за что сейчас не отказалась от живых уроков. В этих играх и правда было несравненно больше жизни, чем в опутанных скучными правилами и тяжёлыми шторами комнатах Туэрди. Только какое отношение эти игры имели к её цели?!
Легина подняла спокойные глаза на бывшую уличную плясунью, оживлённую более чем обычно… И, как всегда, развязную. Она не успела открыть рот, чтобы вежливо отказать, как с другого конца комнаты донёсся нетерпеливый возглас дочери астаренского барона.
– Дженева, ты скоро? Мы опаздываем!
– Сейчас, подожди! – открикнулась та и снова повернулась к Легине. – Знаешь дом леди Олдери? На Тополиной улице?
Нужно сказать, что Дженева выбрала не очень удобное место для разговора, нечаянно загородив выход из класса. Она не успела не то, что получить ответ от Легины, но даже толком договорить адрес. Выходящие гурьбой ребята заставили её почувствовать себя лодкой, попавшей в водоворот. Мирех, шедший последним, с просьбой "не спеши-ка" подхватил её под локоть. Сердце Дженевы на мгновение ёкнуло от давно похороненной надежды, но первые же его слова безоговорочно повернули её мысли в совсем другую сторону.
– Давно хочу спросить тебя. Что с тобой случилось?
– Это ты о чём? – искренне не поняла Дженева.
Они шли по коридору не так быстро; расстояние между ними и остальными постепенно увеличивалось.
– Последнее время ты словно не учишься, а разучиваешься. Я помню, как хорошо у тебя всегда получалось живые уроки. А сейчас тебя как будто подменили.
– Да я… я наоборот… – Дженева чуть не закашлялась от усердного желания оправдаться.
– Что наоборот? – недовольно переспросил Мирех. – Есть три основных поведения новичков: «чурбан», "знаток" и «погоняла». Первый ничего не понимает и всего боится; второй знает всё лучше всех и щедро учит, как надо жить. Третий… тот уже всё понял и "давай-давай быстрее, что там дальше?" Так вот ты – со второго круга причём! – словно решила переплюнуть всех новичков вместе взятых. И ведешь себя как чурбан, как знаток и как погоняла. Сразу и вместе.
– Я наоборот… так стараюсь! – Дженева готова была расплакаться от неожиданной обиды. Неужели всё оказалось зря? Она ведь поняла тогда свою ошибку – то, что чересчур легкомысленно относилась к чародейской учёбе. Решила добросовестно исправить её. И что выходит – что теперь она делает ещё хуже, чем раньше?
– Так ты стараешься… – медленно протянул Мирех. – А-а… Тогда понятно.
Забыв о надвигающихся слезах, Дженева подняла взгляд на задумавшегося Миреха.
– Постарайся не стараться, – буркнул тот. – Это лишнее.
И со словами "Ну, вот и разобрались", он, как всегда быстро, зашагал дальше по своим делам. Опешившая от разговора Дженева по инерции продолжала идти вперёд, оторопело разглядывая мысль "стараться не стараться". Впрочем, ни с какой из сторон хоть сколь-нибудь разумной та не выглядела.
Улица встретила свежей прохладой. Прищуриваясь от яркого перехода из полумрака здания к свету погожего сентябрьского дня, Дженева осмотрелась в поисках Гражены. Фигура той виднелась уже прилично впереди. Рядом с ней шла Легина, только с этого расстояния было трудно разглядеть, вместе они идут или порознь. Только что случившийся выговор Миреха снова закрутился у неё в голове… Нда, невесело. Даже унизительно… Дженева ускорила ход, словно чтобы задавить быстрым движением неприятное чувство.
Кажется, Гражена что-то говорит Гине. Дженева прислушивается, но ветер уносит слова в другую сторону. Разговор закончился до того, как она приблизилась к ним. Девушки действительно шли рядом, но всё равно было непонятно – вместе они сейчас или порознь.
Гражена обернулась на звук приближающихся шагов – и тут же забыла вопрос, который хотела задать Дженеве. Вместо этого она скользнула внимательным взглядом по порозовевшим щекам подруги, по её какому-то вскоклоченному виду… И вскользь поинтересовалась, о чём же они там говорили с Мирехом. Получив ответ – мол, ничего особенного – понимающе кивнула.
Ну да, отскребать от стенок сердца неудачную любовь – что в этом, и правда, особенного? Сколько ей самой тогда пришлось перенести… И сколько времени уже прошло с тех пор! Эх, Тэиршен, Тэиршен…
От нахлынувших воспоминаний Гражена невольно расправила плечи и подняла выше голову.
Зато теперь она никогда не позволит своему сердцу взять верх над разумом! А это стоит многого.
От стены, обвитой угасающим плющом, отделилась фигура, прямо в её сторону и с явным намерением преградить путь. Вспыхнув, Гражена пристально взглянула на наглеца – и гнев почти растаял в быстром узнавании знакомого лица.
– Ну здравствуй, гордая красавица.
Гилл остановился – как и тогда, не дойдя нескольких шагов до неё, твёрдо опираясь в землю чуть расставленными ногами. В его фигуре было столько этой самой твёрдой уверенности, что все девушки дружно затормозили, и даже ветер почти стих. Довольный произведённым эффектом, он легонько улыбнулся. Потом наклонил голову, завёл руки за спину и, едва заметно раскачиваясь, снова заговорил.
– Я же говорил, что найду тебя.
– Долго же искал! – не сдержавшись, фыркнула Гражена.
– А я не спешил, – буднично признался тот и с многозначительной улыбкой добавил. – У меня были кое-какие дела… И я ещё хотел проверить, не пройдёт ли моё чувство к тебе. Ну, так, как это случалось раньше, – пояснил он и, негромко вздохнув, замер. – Но нет. Не прошло.
Гражена на мгновение потерялась между волной, блаженно взметнувшейся в ней от того, как он произнёс последние слова "не прошло…" – и валом взвившегося негодования её уязвлённого самолюбия… Ха, он не спешил! Он проверял, чтобы не так, как раньше!
Но только на мгновение.
– Ну что ж. Проверяй и дальше. Не стану тебе мешать, – Гражена пожала плечами и легко продолжила прерванное движение, словно весь этот инцидент был того рода, память о котором длится не дольше мышиного хвоста.
Спокойно улыбающийся Гилл даже не пошевелился, чтобы остановить её. Но когда она отошла на приличное расстояние, позади раздался задорный и весёлый смех. Который тут же превратился в звонкий голос, ничуть не обескураженный полученным отказом.
– Послезавтра в Мраморном зале будет петь Синита. У меня есть два приглашения. Будь готова к трём пополудни. Я зайду за тобой в дом леди Олдери.
Недолгое колебание Гражены сделало своё злое дело: когда она таки решилась обернуться и доступно разъяснить нахальному юноше реальное положение дел, того уже не было в пределах видимости. И только дрожали и осыпались жёлтыми листьями ветки высоких кустов, сквозь которые он ускользнул от заслуженной им отповеди. От очень и крайне заслуженной отповеди.
– Так… И кто это? – это уже Дженева. Её глаза горели неугасимым любопытством.
– Да так, ничего особенного, – ответила Гражена её же фразой и даже постаралась воспроизвести исходные интонации. Расплатившись с ней её же монетой, уже серьёзнее добавила. – Он говорил, что его зовут Гилл.
– Тот самый? – изумлённо возопила та.
– Угу, – кивнула Гражена (хоть и с опозданием, но она потом вспомнила, где и почему слышала это имя; вспомнила все эти проходившие мимо неё разговоры о новом искусстве и модных поэтах) и, чуть скривившись, добавила. – Да кончайте вы… Тоже мне. Было бы из-за чего. Одна вопит, словно её щекочут. Вторая готовится упасть в обморок.
Дженева обернулась к недвижно стоявшей Легине. Та действительно была очень бледной.
– Ты что? Тебе плохо? – встревожено спросила Дженева.
– Нет, – быстро очнулась девочка. – Мне пора идти. До завтра.
– До завтра, – послушно повторила Дженева, растерянно глядя вслед её быстро удаляющейся фигуре. – Чего это с ней?
– Да мало ли что, – задумавшись о своём, машинально ответила Гражена. – Ладно. Пошли, а то мы опаздываем.
– Ой! Забыла!
– Чего ещё?
Дженева в растерянных чувствах взмахнула руками.
– Да, точно. Кажется, я забыла объяснить ей, как нас найти. Я пригласила Гину сегодня к нам на вечер, – пояснила она Гражене.
– А-а… Ну, если захочет, то и сама найдёт. Это ведь нетрудно, – срезюмировала та и весело подмигнула не понявшей последние её слова подруге.
* * *
Дом, в котором жили Чень и Кемешь, немного напоминал самого неказистого чародея. Это был деревянный особнячок, без каких бы то ни было претензий на желание выглядеть прилично. Он был крепок, далеко не ветх, но, с самого начала лишённый заботы толковых рук, смотрелся страшненько. Маленькие окна как нарочно на разной высоте; каждая сучковатая половица скрипит на свой лад; изо всех щелей торчат лохмотья пакли. Не хватало разве что соломенной крыши да ощущения особенного улыбчивого выражения Ченя.
Этот дом, собственно, не принадлежал чародеям. Они снимал у пекаря, его хозяина, только второй этаж. С вытоптанного двора по крутой наружной лестнице с потрёпанными жизнью перилами, через небольшую веранду с остатками давно засохшего плюща, можно было попасть в жильё чародеев. Сейчас, в сгущающихся вечерних сумерках, по этой лестнице шагал щеголеватый мужчина средних лет в запылённой дорожной одежде. Не обращая внимания на любопытствующе-подозрительные взгляды, которыми провожало его хозяйское семейство, он поднялся наверх, аккуратно обогнул бочку для сбора дождевой воды, и легонько ударил кулаком по двери. Из глубокой тишины внутри послышались шаги. Двери распахнулась и в тёмном проёме возникла фигура Ченя. Удивление на его лице быстро сменилось радостной улыбкой. Со словами "Заходи, ну что же ты стал!", Чень распахнул шире дверь и сдвинулся в сторону, освобождая проход.
– Чего в темноте сидишь, – буркнул Айна-Пре, с осторожностью нащупывая свободный от мебели путь.
– Да-да, сейчас, – радостно засуетился хозяин.
Пока он искал свечной ящик, пока организовывал огонь, глаза Айна-Пре успели привыкнуть к полумраку помещёния.
– А где Кемешь?
– Сейчас придёт.
– Каждый раз удивляюсь, как вы можете вот так жить, – огляделся по сторонам гость.
В подрагивающем свете только что зажжённой свечи проступило убранство комнаты. Благодаря заметным следам женских рук она выглядела пригодной для жилья, но очень бедной. Почти нищей.
– И ведь у вас двойное жалование, – не унимался Айна-Пре. – И куда только всё уходит?…
Вопрос был сугубо риторическим. Чародей прекрасно знал о беспечной жалостливой щедрости Кемеши и Ченя – и всё никак не мог к ней даже привыкнуть, а не то, что понять. Дело, собственно, было не в щедрости (он сам помогал многим), а в её беспечности. Айна-Пре давал другим только то, без чего сам мог спокойно обойтись. Кемешь и Чень легко могли высыпать просящему все монеты из кармана, будто вчистую забывая, что от этого сами останутся без гроша.
– Нет, что ты. Здесь жить очень удобно, – Чень подсел к гостю. – Вот, не нужно тратиться на дрова. Хватает хозяйской печи. (Он махнул рукой в сторону выступавшего угла огромной печной трубы). Да и в любой момент можно разжиться свежими горячими пирогами. Утром просыпаешься, они вытаскивают готовые хлеба – такой запах стоит!
– Ну-ну, – не стал настаивать Айна-Пре. – Что у вас, всё ли ладно?
– Ничего, не жалуемся. Хлеб в этом году уродился хороший. Погода дала собрать. Теперь с полным правом гуляют все праздники сытой осени. Туэрдь веселится, как никогда. Вот отпраздновали день рождения Ригера. Без него даже много веселее вышло, – засмеялся Чень. – Сейчас ждут, не дождутся встречать его с победой.
– Ну-ну, – повторил Айна-Пре.
– Да, что же ты не сказал позаботиться о твоей Ласточке, – спохватился хозяин.
– Сядь, не суетись… Ласточки здесь нет. На последнем прогоне она захромала. Оставил её со слугой. А сам добирался сюда один – где на перекладных, где пешком. Чего ж я к вам, кстати, и зашёл: идти домой, через полгорода… А вы живёте близко.
– Конечно, переночуешь у нас! Кемешь будет только рада. Да, я пока тебя не спрашиваю про твои новости. Подождём уж её… А вот и она, навроде, – прислушался Чень к звукам со двора.
Через некоторое время и Айна-Пре услышал шум поднимающихся шагов.
– Открывай, – донёсся с улицы мелодичный голос Кемеши. Чень вскочил с места и распахнул дверь, впуская в комнату резкий запах лукового супа.
– О, у нас гости! – чародейка с порога разглядела товарища и, поставив на стол дымящийся чугунок, подплыла к нему здороваться. – Рассказывай, что случилось… Чень, позови Техриша, пусть накроет ужин… Почему ты вернулся? Война же ещё не закончилась?
– Мне сказали вернуться, – пожал плечами Айна-Пре. – А я не Кастема. Глупить, дразня буйвола, не буду. Да и, главное… вижу уже, все семена посеяны. И всё, что могло взойти, уже взошло. Осталось ждать урожай, какой он будет.
– И? – легонько пришпорила Кемешь остановившегося чародея.
– И… Война уже в прошлом. Хотя войска ещё будут месить сапогами дорожную грязь. Теперь нужно готовиться к её последствиям. И затягивать пояса… Надо будет предупредить лорда Станцеля, чтобы он, пока есть возможность, пособирал запасы хлеба. Особенно в Бериллене. Они пригодятся.
Техриш, долговязый подросток, громко уронил на стол миски. Кемешь укоризненно глянула на него, но не более. Она хорошо помнила, какой он появился у них лет десять назад – тощий, как смерть; помнила его вечно голодные глаза и то, как, наевшись до отвала, он стягивал со стола и прятал под подушку куски хлеба.
– Думаешь, будет голод? – недоверчиво уточнила Кемешь.
Айна-Пре отрицательно покачал головой.
– Не столько голод… сколько голодные бунты.
– Техриш, достань из сумки мясной пирог и порежь его. Да, весь порежь… Ну что ж, если будет надо, справимся и с этой бедой, – негромко, но уверенно сказала Кемешь. – А пока хватит об этом. Потом поговорим. А сейчас садитесь за стол… И ты, Техриш садись уже, я сама разолью суп.
Ужин начался в молчании. Пирог, как и обещал Чень, оказался ещё тёплым, с хрустящей корочкой, и от этого втрое вкуснее. Зато суп…
– Сама варила? – на всякий случай уточнил Айна-Пре.
– Сама.
– Оно и видно…
– Привередливый ты, – вступился за хозяйку Чень. – А суп ладный вышел. Соли только добавить… – и демонстративно потянулся к солонке.
– Кастема в городе?
– Да. Пока никуда не собирается. А что?
– Он лучше всех знал местанийский Круг. Там… – Айна-Пре замялся. – Чувствую, что-то не то.
– Что именно? – насторожилась чародейка.
– Три недели назад кавалерийский разъезд наскочил на местанийских чародеев. Там были Лострек, Ясота и ещё кто-то, не знаю точно. Они ехали в сопровождении небольшого отряда. Наши напали. Тем двоим удалось вырваться, а вот Ясоту взяли в плен. Я шёл по её следам, но… так не вовремя был этот приказ возвращаться, – скривился Айна-Пре. – Я не успел её отыскать. Но что-то… чувствую…
– Ох, ты должен был остаться и найти её, – застонала Кемешь. – Не к добру это, не к добру! И что же это, Лострек не смог защитить сестру! Я же помню её – она же такая хрупкая… слабенькая…
– Хватит причитать! – вспылил Чень. – Что за бабская манера!… Ты узнал, куда её отвезли?
– По последним моим сведениям, в ставку. По приказу Ригера
– Ну вот, видишь! – победно повернулся Чень к Кемеши. – А уж Ригер-то знает, сколько можно вытребовать с Эраиджи за его чародея! С ней всё будет в порядке. Обменяют её или ещё что… А до этого будут хорошо заботиться. Кто ж захочет потерять ценного заложника! А ты тут причитаешь!…
– Ну, будем надеяться на то, что король хорошо знает цену Круга для королевства, – Айна-Пре поднялся из-за стола. – Спасибо за угощение. Кемешь, я с дороги, очень устал…
– Да, конечно, сейчас постелю тебе, – тут же поняла та.
…Лёжа на узкой и жёсткой кровати, Айна-Пре снова вернулся мыслями к местанийской чародейке. Он редко сталкивался с ней; вряд ли за всю жизнь обменялся больше парой слов. Но в памяти отчётливо жил её болезненно-яркий образ, образ сгорающего изнутри человека. В ней словно проснулись от вековой спячки некоторые черты древних чародеев – неостановимая сила идти до последней черты, умение смеяться над смертью. Ясота, как и древние чародеи, легко смогла бы пойти на смертельный риск ради малейшей своей прихоти… Айна-Пре поймал себя на том, что, когда он вспоминает о Ясоте, в его мыслях слишком часто проскальзывает слово «смерть»… Ох, да ещё и Чень, вечно добродушный Чень, вдруг вспылил на причитания Кемеши… Точно она тогда сказала – не к добру всё это.
Да нет, вряд ли, – закрыл глаза чародей. Не к лицу Ясоте умирать тихо. Ярко, прилюдно, взвившись пламенем – вот такая смерть была бы по ней! А пока о ней ничего не слышно – она жива… Да…
Мысли тяжелели, двигались медленнее. На вершине неслышной волны надвигающегося сна накатилась приятная мысль-воспоминание – а ведь ещё кто-то недавно напомнил ему древних чародеев – и окрасила своей приятностью весь его сон до утра; как в детстве, одарила его сновидения ароматом лёгкой радостности; нашептала в грёзы верные обещания чего-то светлого и возвышенно-прекрасного…
* * *
– Значит, у гильдии печников и каменщиков знак в виде… ага – мастерка. А если мастерок вот с такой фиговинкой, то это знак мастера гильдии.
– А у старейшины гильдии…
– Ну да, там ещё круг.
– Угу. Ковш?
– Э-э… водовозы? – неуверенно протянула Гражена.
– Медники! – для подтверждения своих слов Дженева сунула ей раскрытую тетрадь.
– Точно. Ф-фух, устала… Ещё много?
– Прилично.
Гражена уронила голову на руки и промычала.
– Давай остальное уже завтра, а?
Подруга не успела привычно буркнуть "А завтра ты опять скажешь – давай завтра". Скрипнула входная дверь и в щель просунулась растрёпанная голова Галки.
– Барышня-хозяйка, а гость к тебе.
– Кто ещё? – приподнялась Гражена. И тут же постаралась превратить измученное выражение своего лица в более приличную лёгкую аристократическую усталость. Не дожидаясь приглашения, в комнату уже входил Гилл.
– Гражена, ты готова? – с порога спросил он.
В её уме, истощённом подготовкой к экзамену, заработал мощный мыслительный процесс – что, куда и зачем? – и буквально через мгновение благополучно выдал результат.
– Ах, я и забыла. Какая жалость, – мелодично протянула она.
Внутри неё вспыхнуло немного злорадное удовольствие – как всё здорово получилось! Ей даже не пришлось изображать то, что она его не ждала. Она и правда забыла о его приглашении – как и о нём самом. Изо всех сил стараясь не допустить на губы самодовольную улыбку, Гражена грациозно потянулась и многозначительно продолжила.
– Так много приглашений, что обо всех просто и не упомнишь.
– Я догадывался, что ты будешь ещё не готова. Сколько тебе надо времени?
Гилл бесцеремонно уселся на канапе и обмахнулся, как веером, широкополой шляпой. Вид у него сейчас был, как запоздало отметила Гражена, ещё тот – нарядный и почти элегантный. Независимо от её сознания снова мощно заработал новый мыслительный процесс: что ей одеть, чтобы не потеряться на его фоне?
Поймав себя на этой мысли, Гражена тут же тормознула её: нет, она ещё не решила, стоит ли идти с ним. Несмотря на то, что ей давно хотелось послушать легендарную певицу, бесцеремонное и самодовольное поведение Гилла, поднимавшее дыбом её собственное самолюбие, отталкивало её.
Синита – это хорошо; но та, кажется, достанется ей слишком высокой ценой.
– Извини, Гилл, – лёгкий вздох, – но я не хочу сегодня никаких развлечений.
– Развлечение это танцы под ненастроенную скрипку. А это… (Гилл роскошным движением карточного шулера выхватил из кармана два прямоугольных листа бумаги и взмахнул ими в воздухе). Это – Си-ни-та!
Подчёркнутые интонации пролетели мимо цели. Но вот вид мелькнувших перед глазами Гражены пригласительных билетов – вид голубой, глянцевой бумаги с золотым теснением, с каллиграфической надписью необычайно дорогих чернил (которые в зависимости от угла зрения меняли цвет с насыщенно-фиолетового до серебристо-синего), с тонкой разноцветной вязью декоративного рисунка – всё это, наявно напомнившее Гражене богатство и желанность Туэрди, вмиг переменило уже принятое ею решение.
– Ну если ты так просишь, – услышала она собственный голос, – тогда ладно.
– Отлично. Жду тебя во дворе. Поспеши.
И, не дожидаясь ответа, вышел из комнаты. Гражена рассеянно подумала, что это уже стало у него привычкой.
И тут же, закусив губу, повернулась к Дженеве. Им предстояло решение извечного вопроса, который волнует всех без исключения женщин во без исключения всех дворцах и хижинах: что одеть?
…Как потом выяснилось, Гилл смошенничал со временем. Они уже битый час фланировали по выпрямленным с помощью линейки дорожкам дворцового парка, а сигнала к началу концерта всё ещё не было. Поначалу Гражена не очень расстраивалась по этому поводу. Она радовалась тому, что снова попала во дворец, наслаждалась прогулкой и окружающим видом. Гилл болтал за двоих; она вполуха слушала его, изредка для приличия улыбалась его словам и добавляла в наиболее патетические моменты универсальные "неужели?" и "да-да, конечно".
Но всё хорошее когда-нибудь приедается. Гражена почувствовала, что однообразная прогулка успела утомить её. Да и ещё – а вдруг концерт уже начался, пока они тут слонялись?
– А где будет петь Синита? – деликатно попробовала она направить их прогулку поближе к цели.
– Хочешь посмотреть Мраморный зал? Так что ж ты сразу не сказала! Пошли!
Гилл тут же повернулся, одновременно разворачивая девушку, подхватил её под руку и так быстро зашагал вперёд, что со стороны могло показаться, что он тянет спутницу за собой. Ошарашенная Гражена едва выдавила из себя нечленораздельный протест; к счастью, Гиллу хватило сообразительности догадаться о его причине. Он весело рассмеялся и замедлил ход.
– Дед постоянно ругает меня за моё "медвежье воспитание", – последними словами явно передразнил чужую, недовольную интонацию. – Он сам так умеет "танцевать на паркете", что иногда даже смешно становится. А мне это неважно. Ну, ненастоящее это… Ты понимаешь? Да что я говорю, ты-то как раз и должна это понимать…